Текст книги "Закат Птолемеев"

Автор книги: Александр Кравчук

Полная тяжёлых предчувствий, Клеопатра готовила корабли, на которых она с семьёй в крайнем случае переправилась бы через Красное море и уплыла в Индию [106]106
  «В том месте, где перешеек, отделяющий Красное море от Египетского и считающийся границею между Азией и Африкой, всего сильнее стиснут обоими морями и уже всего – не более трёхсот стадиев, – в этом самом месте царица задумала перетащить суда волоком, нагрузить их сокровищами и войсками и выйти в Аравийский залив, чтобы, спасшись от рабства и войны, искать нового отечества в дальних краях. Но первые же суда сожгли на суше, во время перевозки, петрейские арабы» (Плутарх, Сравнительные жизнеописания, т. III, стр.267).


[Закрыть], собирала деньги и драгоценности. Одновременно она испытывала на заключённых действие различных ядов, в особенности змеиных.

1 августа 30 года Октавиан подошёл к стенам Александрии. Антоний подготовил к бою остатки своих войск и приказал кораблям выйти из гавани. Однако ему изменил сначала флот, а потом и сухопутные отряды,

Когда оставшийся без армии полководец возвращался во дворец, навстречу ему выбежали слуги Клеопатры, крича, что царица заперлась в огромной усыпальнице, построенной для неё около храма Исиды, и там покончила с собой.

Антоний вошёл в свои покои и снял латы. Потом он произнёс с печальной улыбкой, обращаясь к слугам и нескольким друзьям:

– Какой же из меня полководец, если даже женщина превзошла меня решимостью!

Он попросил верного раба Эроса вонзить меч ему в сердце – таков был их давний уговор. Эрос взял меч, примерился и нанёс удар себе. Когда раб упал мёртвым у ног своего господина, Антоний взглянул на него с восхищением и сказал:

– Ты хорошо показал, как это делается!

Но сам он поразил себя мечом не так ловко – удар пришёлся в живот и оказался слишком слабым. Антоний упал на постель, обливаясь кровью, однако не потерял сознания, а стонал и молил окружающих добить его; но все разбежались, оставив его бившегося в конвульсиях, кричавшего от боли и ужаса. В этом положении его нашёл секретарь Клеопатры – Диомед.

– Царица ещё не совершила самоубийства. Она жива и жаждет тебя видеть, – сказал он.

Диомед созвал рабов, которые на руках отнесли Антония к усыпальнице. Но подъёмная дверь в виде тяжёлой плиты была уже опущена. Клеопатра с двумя рабынями, укрывшимися вместе с ней, выбросила через верхнее окно верёвки. Ими обмотали раненого, и женщины с трудом втянули наверх истекавшего кровью и почти лишившегося чувств Антония.

Когда Антоний наконец оказался внутри, царица уложила его на своём ложе и накрыла одеждами. Она горько плакала, называя его своим мужем и господином.

Антоний попросил вина, выпил немного и произнёс ещё несколько слов. Он уговаривал Клеопатру не отчаиваться и заняться своими делами. А свою жизнь он считает счастливой: в ней было много прекрасных минут, он был одним из самых прославленных людей, обладал величайшим могуществом и теперь умирает достойно, как подобает римлянину, побеждённому римлянином.

Не успел Антоний испустить последний вздох, как перед входом в усыпальницу появился посланец Октавиана – Гай Прокулей. Гай Прокулей пользовался репутацией человека безупречного, и Антоний советовал Клеопатре из всего окружения Октавиана доверять только ему.

Тем не менее царица не впустила Прокулея внутрь: они разговаривали, разделяемые плитой. Клеопатра требовала, чтобы Октавиан пообещал сохранить её детям трон; Прокулей же призывал её положиться на милосердие сына Цезаря.

Едва ушёл Прокулей, как прибежал другой сподвижник Октавиана, Галл. Он тоже вступил в долгие переговоры с царицей. А Прокулей между тем приставил лестницу к тому самому окошку, через которое подняли Антония, и спрыгнул внутрь. Одна из рабынь, увидев его, крикнула своей госпоже:

– Тебя схватят живой!

Клеопатра обернулась и выхватила кинжал, намереваясь заколоть себя. Но римлянин быстро подбежал к ней и, схватив её обеими руками, вскричал:

– Ты несправедлива к себе и Цезарю! Позволь ему проявить человеколюбие! Это милосерднейший правитель, а ты хочешь, чтобы в нём видели злодея!

Прокулей отнял у царицы кинжал и осмотрел её платье – он опасался, что она спрятала в одежде яд.

Октавиан поручил своему вольноотпущеннику Эпафродиту внимательно следить за тем, чтобы Клеопатра не лишила себя жизни. Вместе с тем ему было приказано вести себя учтиво и заботиться о царице.

Смерть Клеопатры

Через несколько дней состоялись пышные похороны Антония. Октавиан не препятствовал исполнению обряда и даже приказал доставить всё, что царица сочтёт нужным, для придания блеска траурной церемонии.

Ещё прежде, рыдая в усыпальнице над умирающим Антонием, Клеопатра расцарапала себе грудь и лицо. На месте царапин образовались язвы, поднялся жар. Она была рада этому, потому что задумала под предлогом болезни отказаться от пищи и таким образом расстаться с жизнью. Об этом рассказывал позднее её личный врач. Но Октавиан пригрозил убить её детей, если она не прекратит голодовку. Угроза подействовала немедленно.

Вскоре Октавиан сам посетил царицу. Об этой встрече рассказывают два автора: Плутарх и Дион Кассий [107]107
  Там же, стр.274; Дион Кассий, Римская история. Конец Антония и Клеопатры (LI, 5—15), – в кн.: «Памятники поздней античной научно-художественной литературы II–V века», М., 1964, стр.126–133.


[Закрыть]. Их версии, несмотря на кажущееся различие, не противоречат одна другой. Используя оба повествования, мы можем следующим образом воспроизвести ход этого свидания.

Когда Октавиан вошёл в покои, царица, непричёсанная, в лёгкой тунике, отдыхала на низком ложе. Она тут же вскочила и припала к его ногам. Октавиан просил её лечь и сам сел подле. Последний раз он видел Клеопатру шестнадцать лет назад в Риме. Тогда царица даже не обратила внимания на мальчика, от которого сейчас зависела её судьба.

Клеопатра начала с попыток оправдаться. Она старалась обвинить во всём Антония, говорила об его упрямстве и злой воле. Но когда Октавиан напомнил некоторые факты, она тотчас же переменила тему разговора.

В помещении, где они беседовали, находились портреты и скульптурные изображения Цезаря. Здесь же Клеопатра хранила его письма. Она стала читать отрывки из них, то и дело, словно мимоходом, но многозначительно добавляя, что это письма его, Октавиана, отца. Отрывки, которые она читала, были полны самых пылких заверений в любви. Время от времени с уст Клеопатры срывались как бы безотчётные вздохи:

– К чему мне теперь твои письма!.. О, почему мне не дано было умереть раньше тебя!.. Но если он рядом, то и ты со мной!

Октавиан слушал её невозмутимо. Наконец он проговорил, не поднимая глаз:

– Не падай духом. Я не причиню тебе зла.

Затем Клеопатра вручила Октавиану список своих драгоценностей. Но в этот момент присутствовавший при беседе управляющий царицы упрекнул её, что список неполон. Тогда царица вскочила с ложа, схватила управляющего за волосы и начала бить его по лицу. Октавиан, рассмеявшись, остановил этот приступ ярости.

– Разве это не ужасно? – воскликнула с жаром Клеопатра, обращаясь к Октавиану. – Ты изволил прийти ко мне для беседы, а мои слуги имеют дерзость обвинять меня в том, что я утаила немного женских безделушек. Я сделала это, но не для себя. Я хочу подарить эти украшения Ливии [108]108
  Ливия – жена Октавиана.


[Закрыть]и Октавии, чтобы они заступились за меня перед тобой!

Октавиан ответил, что в этих вопросах предоставляет ей полную свободу, и добавил, что она может рассчитывать на большую снисходительность, чем предполагает. На этом беседа закончилась.

Вскоре некий римлянин, тайный поклонник Клеопатры, уведомил её, что близок отъезд из Египта – через три дня её с детьми отправят в Рим. Царская семья должна будет украсить триумф победителя. Тогда Клеопатра приняла окончательное решение.

Рано утром, с разрешения Октавиана, царица отправилась на могилу Антония. Она возложила цветы, долго плакала и жаловалась на свою судьбу; из всех бедствий, какие выпали на её долю, самым тяжким было то, что ей пришлось прожить несколько дней без Антония. И вот теперь он, римлянин, покоится в египетской земле, а она, царица Египта, будет погребена в далёкой Италии!

Вернувшись во дворец, Клеопатра велела приготовить себе купание и съела изысканный обед. В то же время в ворота дворца вошёл какой-то крестьянин с корзиной. Караульные спросили его, что он несёт. Крестьянин открыл корзину и показал прекрасные смоквы. Солдаты подивились их величине, а он, смеясь, разрешил им взять по нескольку штук и прошёл в покои царицы.

После обеда Клеопатра села писать письмо. Окончив, она запечатала его и велела отдать Октавиану. Затем она отослала всех слуг и осталась только с двумя рабынями, теми самыми, которые прятались с ней в усыпальнице.

Взглянув на письмо, Октавиан вскочил и хотел немедленно бежать к царице. В письме содержалась просьба Клеопатры о том, чтобы её останки были погребены рядом с могилой Антония…

Когда посланные Октавианом люди прибежали к покоям Клеопатры, они нашли двери запертыми. Их пришлось взломать. И тогда увидели Клеопатру, неподвижно лежащую на позолоченном ложе. На ней были роскошные царские одежды. Одна из рабынь, Ирада, лежала на полу у ног своей госпожи, а другая, Хармион, ещё державшаяся на ногах, поправляла диадему на голове царицы.

Кто-то крикнул:

– Хорошо ли это, Хармион?

А она ответила, уже погружаясь во мрак смерти и думая, наверно, только о диадеме:

– Да, так лучше всего, ведь она была наследницей стольких царей!

И рухнула замертво на пол.

Тайну своей смерти три женщины унесли в могилу.

На левом плече Клеопатры были обнаружены две ранки, похожие на следы змеиных укусов, но змеи в комнате не нашли. Может быть, она уползла через дверь, выходившую на берег моря?

Если Клеопатра, как утверждали тогда, умерла от укуса змеи, в этом можно усмотреть глубокий символический смысл. Испокон веков корону фараонов украшало изображение змеи-аспида. Змея была эмблемой царской власти. Вспомним, как верховный жрец в Мемфисе Пшерени-Птах гордился тем, что возложил на голову отца Клеопатры, Птолемея XII, «украшение в виде змеиной короны». В египетских культах змею связывали также с богом солнца Ра. Считалось, что её укус даёт бессмертие и приобщает человека к богам.

Похороны царицы были достойны последней представительницы великой династии, которая правила Египтом в течение трёх столетий. Останки Клеопатры погребли рядом с могилой Антония, а неподалёку похоронили её верных рабынь.

Птолемея Цезаря, которому в ту пору исполнилось семнадцать лет, победитель приказал убить. Юноша был уже на пути в Индию, но вернулся из-за предательства или трусости своего опекуна. Младших детей Клеопатры и Антония отправили в Рим. Заботу о них взяла на себя Октавия. Позднее Клеопатру Селену выдали замуж за царя Мавретании Юбу, того самого, который в 46 году, мальчиком, шёл в триумфе Цезаря. Александр Гелиос и младший сын Клеопатры, Птолемей, тоже жили при мавретанском дворе; их дальнейшая судьба неизвестрна. Сын Юбы и Селены, внук Клеопатры, Птолемей, унаследовал после отца трон и вместе с матерью ревностно насаждал культ богини Исиды. Он погиб в 40 году н. э. по воле императора Калигулы, включившего Мавретанию в состав империи.

Пышный триумф в честь победы над Египтом состоялся 15 августа 29 года до н. э. В шествии через Рим на Капитолий несли портрет Клеопатры на смертном ложе и вели троих её детей.

Однако действительно бессмертным памятником победы стала ода Горация, которую поэт сложил сразу после падения Александрии и смерти царицы – сообщения об этих двух событиях дошли до Рима почти одновременно. Красноречивее, чем все документы, и убедительнее, чем выводы историков, свидетельствует она, сколь сильны были в римском обществе антиегипетские настроения и страх перед Клеопатрой. Но, воспевая торжество победы, ода вместе с тем воздаёт должное величию побеждённой.

 
Теперь – пируем! Вольной ногой теперь
Ударим оземь! Время пришло, друзья,
Салийским угощеньем щедро
Ложа кумиров почтить во храме!
 
 
В подвалах древних не подобало нам
Цедить вино, доколь Капитолию
И всей империи крушеньем
Смела в безумье грозить царица
 
 
С блудливой сворой хворых любимчиков,
Уже не зная меры мечтам с тех пор,
Как ей вскружил успех любовный
Голову. Но поутихло буйство,
 
 
Когда один лишь спасся от пламени
Корабль, и душу, разгорячённую
Вином Египта, в страх и трепет
Цезарь поверг, на упругих вёслах
 
 
Гоня беглянку прочь от Италии,
Как гонит ястреб робкого голубя
Иль в снежном поле фессалийском
Зайца охотник. Готовил цепи
 
 
Он роковому диву. Но доблестней
Себе искала женщина гибели:
Не закололась малодушно,
К дальним краям не помчалась морем.
 
 
Взглянуть смогла на пепел палат своих
Спокойным взором и, разъярённых змей
Руками взяв бесстрашно, чёрным
Тело своё напоила ядом,
 
 
Вдвойне отважна. Так, умереть решив,
Не допустила, чтобы суда врагов
Венца лишённую царицу
Мчали рабой на триумф их гордый [109]109
  Перевод с латинского С. Шервинского, – в кн.: Квинт Гораций Флакк, Оды, эподы, сатиры, послания, М., 1970, стр.90–91.


[Закрыть].
 

Почти одновременно с Клеопатрой, в 31 или 30 году, умер и Петубаст, сын верховного жреца Пшерени-Птаха и Та-Имхотеп, вымоленный ими у благого бога Имхотепа, который сжалился над их слезами и явился во сне.

Так сошли со сцены две династии – царей Египта и верховных жрецов в Мемфисе.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Книга А. Кравчука «Закат Птолемеев» посвящена одному из наиболее напряжённых периодов в истории античного мира – 80—30-м годам до н. э. Это была эпоха агонии эллинистического мира и одновременно становления Римской средиземноморской державы, эпоха кризиса Римской республики и возникновения империи, эпоха непрерывных войн и острейшей социальной борьбы, освободительных движений и восстаний рабов. В бурный поток событий вовлекались все народы Средиземноморья, исчезали древние династии, опустошались целые области, перекраивались границы, ломались старые порядки, менялись представления и идеалы. На политической арене появлялись такие выдающиеся личности, как Спартак, Помпей, Митридат Эвпатор, Цицерон, Цезарь, Август и другие, чья деятельность так или иначе влияла на ход исторического процесса.

А.Кравчук избрал сюжетом своей книги историю крушения царства Птолемеев – последнего из крупных эллинистических государств, завоёванных Римом, а в качестве главного персонажа – последнюю царицу из этой династии – Клеопатру VII. Автор подробно рассказывает о заключительном этапе в истории птолемеевского Египта. Но чтобы понять причины, приведшие Египет к утрате политической независимости, следует заглянуть в прошлое династии Птолемеев и эллинистического мира в целом.

Эллинистическими в научной литературе принято называть государства, возникшие в Восточном Средиземноморье и Передней Азии в результате распада державы Александра Македонского, включавшей в себя все земли от южного побережья Чёрного и Каспийского морей и современного Ленинабада на севере до Ассуана, Персидского залива и устья Инда на юге, от Адриатического моря на западе до отрогов Гималаев на востоке. После жесточайшей полувековой борьбы между преемниками (диадохами) Александра из обломков его державы образовались несколько мелких и три крупных государства: на Балканском полуострове – государство Македония, где утвердилась династия Антигонидов, потомков Антигона Одноглазого; на территории Передней Азии – царство Селевкидов, получившее своё название от основателя династии Селевка Никатора (Победителя); и в Северо-Восточной Африке, в долине Нила – царство Птолемеев, основанное Птолемеем, сыном Лага (поэтому иногда его потомков называют Лагидами). И во время походов Александра Македонского, и в ходе войн между диадохами шло непрерывное перемещение людских масс. На восток хлынули македоняне и греки с Балканского полуострова, островов Эгейского и Средиземного морей, из городов Малой Азии. На завоёванных территориях они приобретали привилегированное положение. С востока на запад также шёл поток людей, перемещавшихся или добровольно – в качестве воинов и торговцев, или по принуждению – в качестве пленных и рабов.

Греки и македоняне, принёсшие с собой в Переднюю Азию и Египет привычные для них формы развитых рабовладельческих отношений, использовали в своих интересах местные традиционные уклады, в основе которых лежала эксплуатация зависимого сельского населения. Во вновь образовавшихся государствах появлялись города с греческим полисным устройством, жители которых составляли коллектив граждан, владеющих землёй и рабами, имеющих право избирать органы самоуправления и решать все вопросы внутренней жизни города (вопросы внешних сношений оставались в ведении главы государства). Многие старые восточные города также преобразовывались на полисный лад, получая, как правило, новые названия. Принесённые завоевателями обычаи и греческая (эллинская) культура (наука, право, литература, искусство и особенно религия) подвергались сильному воздействию культуры народов Востока, оказывая, в свою очередь, не меньшее влияние на местные обычаи и культуру. В результате взаимодействия и взаимовлияния во всех областях общественной жизни греческих и местных элементов постепенно выкристаллизовались новые черты социально-экономических отношений и политического устройства, новые формы культуры, одним словом, сформировалось новое, эллинистическое общество.

Как уже говорилось, основателем царства Птолемеев был один из ближайших друзей и соратников Александра, македонянин Птолемей, сын Лага, получивший позднее тронное имя Сотер (Спаситель), осторожный и дальновидный политик. Он раньше других диадохов понял неизбежность распада громадной державы и сумел не только утвердиться в Египте, но и присоединить к нему Киренаику (северо-восточная часть современной Ливии), Кипр и Келесирию (юго-восточное побережье Средиземного моря). Его сын Птолемей II Филадельф и внук Птолемей III Эвергет, продолжая ту же политику, распространили свою власть на ряд городов Малой Азии и островов Эгейского моря. В середине III в. до н. э. Египет располагал сильнейшим флотом и играл ведущую роль в системе эллинистических государств.

Вместе с ростом и укреплением царства Птолемеев росла и богатела столица государства Александрия. К середине III в. до н. э. она превратилась в крупнейший торговый и культурный центр Средиземноморья. Александрия не только имела постоянные торговые связи с портами эллинистического мира, но и вела торговлю с Южной Аравией и Индией (через Красное море и канал, связывающий его с Нилом), с городами-государствами Северного Причерноморья, с Римом и Карфагеном. В созданные Птолемеями Мусейон (храм Муз) и Александрийскую библиотеку съезжались работать известнейшие греческие учёные и поэты со всего Средиземноморья, что также поднимало престиж Александрии и Птолемеев в эллинистическом мире.

Рост политического влияния царства Птолемеев был обусловлен прежде всего увеличением экономического потенциала страны. Необходимым условием благосостояния Египта всегда было хорошее состояние оросительной системы. Уже при Птолемее Сотере начинаются продолжавшиеся несколько десятилетий широкие ирригационные работы в Фаюмском оазисе, целью которых было увеличение площади орошаемых земель и регулирование стока воды в нижнем течении Нила. Наряду с улучшением орошения греки вводят новые сельскохозяйственные культуры (виноград, оливки), завозят новые породы скота, осваивают новые виды ремёсел. Соединение технических достижений и трудовых навыков местного и пришлого населения, греческой предприимчивости и египетского трудолюбия привело к повышению производительности всех отраслей сельского хозяйства и ремесла. Но выгоду от этого получала преимущественно царская казна.

Первые Птолемеи, Сотер и Филадельф, оба талантливые администраторы, создали, используя традиционные египетские формы организации хозяйства и опыт финансовой деятельности в греческом мире, стройную систему государственного хозяйства, позволявшую извлекать огромные доходы с помощью чиновничьего аппарата, откупов и монополий, находившихся под строгим контролем центральной власти.

С подъёмом экономики росли доходы казны, но увеличивались также налоги и повинности «царских земледельцев», обрабатывавших царские и «уступленные» земли, т. е. земли, отданные царём храмам, знати, клерухам (воинам, получавшим вместо жалованья земельный участок – клер). По мере увеличения расходов на военные предприятия и содержание царского двора нарушилась разумная пропорция между производительностью земли и размером налогов, трудящееся население Египта начало беднеть и разоряться. Это стало отчётливо заметно уже к концу III в. до н. э. Внешние политические трудности (четвёртая война с царством Селевкидов из-за Келесирин) осложнили обстановку и привели к первому крупному социальному движению внутри Египта, длившемуся в Дельте несколько лет, а на юге, в Фиваиде, – два-три десятилетня. Насколько позволяют судить источники, движение было направлено не только против династии Птолемеев (в Фиваиде появились местные династы), но и против «эллинов» вообще, т. е. против зажиточных и обладающих теми или иными привилегиями слоёв греческого или смешанного греко-египетского населения и эллинизировавшихся египтян, а местами даже против египетского жречества, поддерживавшего правящую династию.

Взрыв социальной борьбы в стране обострил противоречия в придворных кругах. Среди знати существовали по крайней мере две влиятельные группировки. Одна из них была связана с богатыми торгово-ремесленными кругами Александрии и искала поддержки среди населения столицы. Другая же представляла интересы верхов царской администрации в хоре (внутри страны) и блокировалась с египетским жречеством. Слабовольный Птолемей IV Филопатор, а затем малолетний Птолемей V Эпифан становились пешками в руках той или иной придворной клики.

Внутренние осложнения повлекли за собой потерю Египтом внешнеполитического влияния. Македония и Селевкиды постепенно присвоили все владения Птолемеев в Малой Азии и в Эгейском море.

В конце III – начале II в. до н. э. произошли важные изменения на международной арене. В Западном Средиземноморье Римская республика, разгромив Карфаген, соперничавший с ней в борьбе за подчинение Сицилии и Испании, выросла в крупную державу. В начале II в. до н. э. Рим делает первые шаги в распространении своей гегемонии в Восточном Средиземноморье. Используя противоречия между греческими полисами и Македонией, широко применяя политическую демагогию, в частности лозунг «свободы», популярный среди демократических слоёв Греции, Рим нанёс серьёзное поражение Македонии и превратил «освобождённые» им греческие полисы в базу для дальнейшей экспансии (в некоторые полисы, наиболее важные в стратегическом отношении, Рим ввёл свои гарнизоны).

Главным противником Рима в Восточном Средиземноморье становится царство Селевкидов, где в это время правил энергичный и умный политик Антиох III, сумевший упрочить свою власть на всей обширной территории царства вплоть до восточных сатрапий. Антиох понял опасность проникновения римлян на Балканский полуостров и в конце 90-х годов II в. сделал попытку вытеснить их оттуда, но не рассчитал своих сил и не нашёл поддержки ни в Греции, ни в Египте. Птолемей V Эпифан, незадолго до этого вступивший в брак с дочерью Антиоха Клеопатрой, придерживался тем не менее проримской ориентации. Во время так называемой Сирийской войны (192–188 гг.) римляне нанесли решительное поражение Антиоху, он был вынужден уплатить огромную контрибуцию и отказаться от активной внешней политики.

Разгромив царство Селевкидов, Рим предпринял новую войну с Македонией, в результате которой окончательно подчинил и Македонию и Грецию (168 г. до н. э.). Таким образом, к середине II в. до н. э. Рим приобрёл в Восточном Средиземноморье решающее политическое влияние, с ним должны были считаться все эллинистические государства.

Вместе с политическим влиянием усилилось проникновение па Восток римских торговцев и ростовщиков, что не могло ие отразиться на александрийской торговле. И очевидно, вопросы внешнеполитической ориентации играли не последнюю роль в ожесточённой династической борьбе, потрясавшей Египет па протяжении всего II в. до н. э.

Социально-экономическая обстановка в Египте в начале II в. резко ухудшилась. В результате длительной войны с повстанцами внутри Египта (в Фиваиде движение было подавлено лишь в 186 г. до н. э.), нередко сопровождавшейся разрушениями оросительной системы, бегством или уводом населения, всюду появилось большое количество заброшенной земли, доходы казны упали. Правительство предписывало чиновникам принудительно привлекать оставшихся жителей к обработке пустующих земель и взыскивать с них налоги со всей площади, приписанной к их коме (деревне), но эти меры лишь увеличивали бегство земледельцев и ремесленников из сельских поселений. В отдельных районах вновь вспыхнули восстания.

Внутренние и внешние трудности привели к открытым столкновениям между разными группировками правящего класса. Они вылились в серию династических войн, сначала между сыновьями Птолемея Эпифана – Птолемеем VI и Птолемеем VIII [110]110
  Все цари из династии Лагидов, независимо от их личного имени, при вступлении на трон получали имя Птолемей.


[Закрыть], прозванным александрийцами Фисконом (Пузаном, Толстопузым), а затем между Фисконом и его сестрой и женой Клеопатрой II. Время от времени воюющие стороны заключали перемирие и издавали так называемые декреты человеколюбия (в которых провозглашали амнистии и освобождение от недоимок для простого люда, льготы и гарантии привилегированным слоям), а затем война вспыхивала с новой силой. Некоторые из этих декретов сохранились и достаточно ярко рисуют беззаконие и произвол, царившие в стране. После смерти Фискона, завещавшего Египет своей второй жене – Клеопатре III, a Киренаику – побочному сыну Апиону, борьба продолжалась между Клеопатрой III и её сыновьями Птолемеем IX и Птолемеем X Александром.

Дошедшие до нас источники не всегда позволяют проследить, какие именно слои поддерживали того или иного царя (или царицу), но достаточно определённо можно установить, что население Александрии играло очень важную роль в политической борьбе и не раз противопоставляло своих ставленников царям, опиравшимся на армию и чиновников внутри страны.

Находясь в состоянии непрерывных смут и внутренних междоусобиц, Египет тем не менее продолжал сохранять свою самостоятельность и даже оказался в начале I в. до н. э. единственным сравнительно богатым и сильным эллинистическим государством. Объяснение этому нужно искать в международных событиях конца II – начала I в. до н. э.

После разгрома Македонии Рим не мог сразу приступить к дальнейшим завоеваниям на Востоке. В тылу у него продолжал существовать Карфаген хотя и ослабленный, но сохранивший самостоятельность. Лишь в 146 г. в результате Третьей пунической войны он был наконец уничтожен. Не было устойчивого положения и в недавно завоёванных районах. Восстания в Испании (154 г.), Македонии (149–146 гг.), Греции (146 г.) и снова в Испании (138–133 гг.) следовали одно за другим. Ухудшилась обстановка и внутри самой Римской республики.

Превращение Рима из небольшого италийского государства, каким он был в начале III в. до н. э., в крупнейшую средиземноморскую державу привело к существенным изменениям в его социальной структуре. Усилилась имущественная дифференциация: знать (нобили) богатела, скупала земли и рабов, занималась откупными и ростовщическими операциями во вновь завоёванных провинциях, а среди рядовых граждан всё больше появлялось бедняков и малоземельных или даже безземельных крестьян. Ещё более тяжёлым было положение италиков, не имевших гражданских прав. В ходе непрерывных войн римляне ввозили в Италию десятки и сотни тысяч рабов, рабский труд стал применяться всюду. В результате возрастания нищеты и эксплуатации трудящегося населения возникли острейшие социальные конфликты: восстания рабов в Сицилии (138–132, 104–101 гг.) и в Италии (восстание Спартака 74–71 гг.), длительная борьба за аграрные реформы (реформы Гракхов 133–122 гг. и другие законопроекты), войны за политические права италиков (90–88 гг.).

Напряжённая социальная борьба обнаружила неспособность старых, республиканских органов власти обеспечить в новых условиях устойчивое политическое господство нобилитета. Разорение крестьян уже в конце II в. заставило Рим перейти от гражданского ополчения к наёмной армии. Эта армия в руках политических деятелей превратилась в орудие, с помощью которого они пытались установить новый государственный строй, ограничивающий или целиком исключающий традиционные демократические порядки. Первой такой попыткой была диктатура Суллы, положившая начало полувековой эпохе гражданских войн, закончившихся установлением империи.

Все эти явления в какой-то мере сдерживали экспансионистские тенденции римской внешней политики. В конце II в. римляне, опутав дипломатическими и ростовщическими операциями пергамского царя Аттала III, вынудили его завещать своё царство Риму. Вспыхнувшее после смерти Аттала восстание (132–130 гг.) они подавили и превратили Пергам в провинцию – Азию. Такие же методы они применили затем в Киренаике и Вифинии. Деятельность римских дельцов, разорявших и порабощавших местное население Малой Азии, вызвала волну освободительного движения, которое вылилось в войны с Римом понтийского царя Митридата VI Эвпатора (89–64 гг. до н. э.), стоившие Риму большого напряжения сил. Только справившись с Митридатом, Рим смог продолжить завоевание Малой Азии и царства Селевкидов, которое к тому времени почти полностью распалось: большая часть его территории перешла под власть Парфии и Армении. В 64 г. до н. э. римляне подчинили Сирию и почти вплотную подошли к границам Египта.

Однако вторгнуться в Египет опи ещё не решились: Египет и Александрия обладали достаточно большими экономическими и людскими ресурсами, чтобы оказать упорное сопротивление и тем самым возродить антиримские настроения в только что завоёванных районах. Последующие события Александрийской войны подтвердили эти опасения: лишь с большим трудом Цезарю удалось уйти из Египта без поражения. Сохранение за Клеопатрой политической самостоятельности – отнюдь не галантный жест Цезаря, а признание того факта, что раздираемый гражданской войной Рим ещё не располагал силами, чтобы подчинить Египет, и в первую очередь Александрию. Лишь последовавшее за тем включение на союзных началах Египта и Александрии в систему контролируемых Антонием римских провинций, оказавшееся, по-видимому, для александрийцев достаточно выгодным, примирило их с необходимостью подчиниться Риму, и потому вступление войск Августа в Египет не вызвало никакого сопротивления со стороны населения Александрии.

Таковы исторический фон и предыстория тех событий, которые описываются в этой книге. Автор удачно подобрал источники и сумел показать некоторые стороны экономической, культурной и религиозной жизни Египта в тот период. Он достаточно подробно рассказывает о политической обстановке в стране: о противоречиях между массой александрийских граждан и придворной знатью, о распрях в придворных кругах, об отношениях последних Птолемеев с Римом. В книге говорится о политической обстановке в Риме и о месте «египетского вопроса» в борьбе римских политических группировок. Подробно описываются ход Александрийской войны и последующие события, приведшие в конечном счёте к включению Египта в состав Римской империи.

Хотелось бы, однако, обратить внимание читателей на некоторые неточности и спорные моменты в толковании автором отдельных явлений.