Текст книги "Дело о черной вдове. Записки следователя (сборник)"

Автор книги: Александр Ковалевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Александр Ковалевский
Дело о черной вдове. Записки следователя (сборник)

© Кобизский А. В., 2014

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», 2015

* * *

Как поймать убийцу

Вы, вне всякого сомнения, знакомы с прежними криминальными романами Александра Ковалевского. Потому знаете о его критическом отношении к правоохранительным органам. Систему Ковалевский знает изнутри, потому рассказчику веришь.

Вот почему его новая книга дарит надежду на то, что доверие к отечественным правоохранительным органам можно вернуть. Следователь по особо важным делам Зоя Василевская – не просто сквозная героиня, раскрывающая убийства, изнасилования и другие тяжкие преступления. Она – человек на своем месте, который любит и умеет делать свою работу даже при том, что понимает – Система далека от совершенства.

Возможно, она рано или поздно написала бы рапорт. Но понимание, почему она этого не делает, приходит к финалу. Где Зоя Юрьевна констатирует очевидное: выведя на чистую воду очередного убийцу или преступную группу, она не способна одолеть Зло как таковое. «Сколько бы убийц и насильников она ни отправила за решетку, меньше их не становилось. Измены, ложь, вероломство, алчность, зависть, насилие, убийства – так было всегда, и этому не было конца» – это не просто печальный вывод. Это, если хотите, руководство к действию.

Следователь Василевская мотивирована не большой зарплатой, не должностью и не властью, коей может злоупотреблять в личных интересах. Ей важнее сделать мир вокруг себя, а значит – и вокруг нас, хоть на капельку чище, светлее, безопаснее. Потому она всякий раз берется за новое, казалось бы, безнадежное дело и доводит его до конца.

Есть стойкая уверенность в том, что свои сюжеты Александр Ковалевский не выдумал. Так же, как и в том, что у Зои Василевской есть реальный прототип. Точнее – прототипы. Одного такого сыщика блестяще сыграл знаменитый советский актер Георгий Бурков в телевизионном детективе «Профессия – следователь». Успех фильму обеспечили не только популярность жанра, качество сценария и появление Буркова, ранее игравшего жуликов и простаков, в неожиданном амплуа. Пожалуй, впервые за многие годы люди смогли разделить в своем представлении оперативника, того, который сидит в засадах и участвует в перестрелках, и собственно следователя – интеллектуала, связывающего все нити воедино, восстанавливающего картину преступления, находящего мотив и доказывающего: данный человек – убийца.

Зоя Василевская – пример торжества интеллекта над грубой силой. Ковалевский со знанием дела показывает процесс раскрытия преступления, в котором главное оружие – не пистолет и кулаки, а именно мозг. Автор возвращает детективу его исконное значение: умный всегда победит сильного, какой бы ценой ни досталась победа. И прямым текстом заявляет в конце каждой главы: сильному надо бояться умного. А силу свою применять только во благо.

Андрей Кокотюха

Самосуд

За рулем нового спортивного «Порше-турбо» двадцатилетний студент третьего курса юридической академии Владислав Загоруйко не мог слышать несущиеся ему вслед проклятия старика, которого он только что окатил с ног до головы водой из лужи, влетев в нее на полном ходу. После недавно прошедшего ливня весь город утопал в лужах, и Влад на своем «порше» рассекал их, как на крейсере. Перед каждой лужей он специально поддавал газу, и брызги из-под его колес веером разлетались вокруг. Чем глубже была лужа, тем выше он поднимал волну, цунами обрушивавшуюся затем на тротуар, застигая врасплох не успевших укрыться пешеходов, до которых ему не было никакого дела. Лавируя в городском потоке, он уверенно обгонял все автомобили, ведь его «Porsche 911 Turbo S», подаренный ему отцом ко дню рождения, был на сегодня самым быстрым «порше», который когда-либо видели современные дороги. С двигателем в пятьсот лошадиных сил он развивал скорость до 100 км/ч за каких-то три секунды и в «драг рейсинге» – ночных скоростных заездах на 402 или 804 метра, в которых он регулярно участвовал, ему теперь не было равных. При езде же днем по городу ему приходилось сдерживать своего «железного коня». Со светофорами на каждом перекрестке особо ведь не разгонишься.

Когда он остановился на «красный», в боковое стекло ему вдруг настойчиво постучал поравнявшийся с ним какой-то мотоциклист в черном шлеме, полностью закрывавшем его лицо. Подумав, что это кто-то из его знакомых, Влад опустил стекло.

– Ты Владислав Загоруйко? – не открывая своего лица, спросил мотоциклист.

– Ну я, а что? – недоуменно переспросил Влад.

– Да вот путевку тебе просили передать. В ад… – мрачно сообщил ему одетый во все черное мотоциклист на черном скутере, и Влад вдруг увидел направленный ему прямо в лоб удлиненный глушителем ствол. Это было последнее, что он увидел в своей жизни…

Старший следователь городской прокуратуры по особо важным делам Зоя Юрьевна Василевская, приняв к своему производству уголовное дело по явно заказному убийству Владислава Загоруйко, понимала, что шансов найти убийцу и заказчика, если это действительно заказное убийство, у нее практически никаких. Стопроцентно раскрываются в основном так называемые бытовухи: какой-нибудь алкаш после совместного распития спиртных напитков зарезал собутыльника (на почве, так сказать, внезапно возникших неприязненных отношений), и тому подобное. А такие преступления, как те же заказные убийства, как правило, сразу попадают в категорию «глухарей», и никакой Шерлок Холмс или Мегрэ наемного убийцу не найдет, потому как искать непосредственных исполнителей – дело, как правило, изначально безнадежное. Профессионалы работают чисто и следов после себя не оставляют, а главное – у киллера нет личных мотивов для совершения убийства, поскольку с жертвой ранее его ничего не связывало.

Но даже если выйти на заказчика, не факт, что он укажет на исполнителя. Он его просто не знает, если заказ сделан через посредника, и не одного, и поэтому отследить всю цепочку крайне сложно, особенно когда в этой цепи вдруг выпадают целые звенья. Суду же нужны прямые доказательства причастности заказчика к совершенному преступлению и, разумеется, непосредственный исполнитель. Когда заказчик, посредники и наемный убийца предстанут перед судом в одной упряжке, тогда заказное преступление можно считать раскрытым. На практике же такое торжество закона случается крайне редко. Тем не менее «важняк» Василевская с оптимизмом приступила к расследованию уголовного дела, которое ей поручили. Фабула была такая: в центре города среди белого дня неизвестный на скутере в упор расстрелял из пистолета с глушителем водителя спортивного «порше», остановившегося на красный свет светофора, после чего скрылся с места происшествия, сбросив под колеса «порше» пистолет. Задержать киллера по горячим следам не удалось. Его скутер был без номеров, сам киллер – во всем черном, на голове – мотоциклетный шлем с тонированным забралом, полностью закрывающим лицо. На пистолете никаких отпечатков, разумеется, не было, поскольку преступник стрелял из него в перчатках.

Искать убийцу по таким приметам – дело бесполезное, и Василевская начала расследование этого убийства с личности потерпевшего, который оказался сыном владельца автосалона «Nissan». Версия, что убийство Владислава Загоруйко, не успевшего закончить третий курс юридической академии, как-то связано с бизнесом его отца, перспективы не имела. Старший Загоруйко заверил ее, что у него не было никаких проблем с автобизнесом, в котором он уже десять лет.

Кому же тогда Влад дорогу перешел, что по его душу прислали киллера? Опросив его сокурсников, друзей и подруг, Зоя пришла к выводу, что Влад вел типичный для его круга праздный образ жизни – дискотеки, девочки, рестораны. А любимым его занятием было погонять на машине, и он не пропускал возможности поучаствовать на своем спортивном «порше» в «драг рейсинге», но ДТП с его участием в городе зафиксировано не было.

Все его знакомые уверяли, что никогда не слышали, чтобы Владу когда-нибудь кто-нибудь угрожал, да и сам Влад никого вроде бы не опасался, иначе папа приставил бы к нему телохранителя.

Не установив мотива преступления, раскрыть преступление практически невозможно, тем более заказное убийство, и Зоя пошла по накатанному пути – опрашивать всех, кто имел хоть какое-то отношение к делу, и проверенный метод таки дал результат. Во время беседы с одной из знакомых Влада Зоя каким-то шестым чувством уловила, что Светлана, так звали его бывшую пассию, явно чего-то недоговаривает.

– Светлана, поймите, я не из праздного любопытства расспрашиваю вас о Владиславе. Его ведь не случайно застрелили, а значит, было что-то, из-за чего кто-то мог желать его смерти, и мне кажется, что вы знаете больше, чем мне сейчас рассказали, – заметила Зоя.

– Ну, была с ним как-то одна неприятная история, – неохотно призналась Светлана. – Я, правда, точно не знаю, как все было на самом деле. В общем, у нас ходили слухи, что он вроде там сбил кого-то на машине, причем насмерть. Но это было где-то полтора года назад, и Влад как гонял на своем джипе, так и продолжал гонять, будто ничего не случилось. Так что, может быть, ничего такого и не было.

«Вот тебе и мотив – месть», – отметила про себя Зоя. Поблагодарив Светлану за помощь следствию, она связалась по телефону с начальником городского ГАИ. Нужно было проверить все ДТП с наездами на пешеходов в тот период, о котором упомянула Светлана. И в первую очередь те случаи, когда водители скрылись с места происшествия. Таких случаев было десятки, но Зою заинтересовал только один: семнадцатого октября позапрошлого года в полдвенадцатого ночи на пешеходном перекрестке неизвестный на джипе «Nissan» совершил наезд на парня с девушкой. Девушка – Елена Ладыжкина двадцати двух лет погибла на месте, а ее ровесник Илья Смирнов получил компрессионный перелом позвоночника. Номера сбившего их джипа он разглядеть не успел, и найти водителя-убийцу тогда так и не удалось.

Главной зацепкой в этом оставшемся нераскрытым преступлении была модель джипа – «Nissan», и отец застреленного «мажора» владел фирменным автосалоном «Nissan». Не после того ли трагичного ДТП его сын стал ездить на «порше»? Ответить на этот вопрос мог бы отец погибшего, но Зое не хотелось беспокоить его сейчас по такому вопросу. Да и вряд ли он скажет ей правду, даже если эта правда поможет следствию раскрыть заказное убийство его сына, если тот сам был виновен в гибели девушки. Наоборот, если она начнет активно интересоваться обстоятельствами того ДТП, отец Влада – Петр Федорович Загоруйко – может принять контрмеры, чтобы эта правда никогда не всплыла, ведь не исключено, что он приложил руку к тому, чтобы его отпрыск остался безнаказанным.

Придя к такому выводу, Зоя поняла, что идти напролом в этом деле нельзя. Нужно сначала установить, имел ли вообще Владислав к тому ДТП какое-то отношение, ведь пока это лишь ее версия. Уголовное дело было приостановлено в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого, и восстановить через полтора года, чем он занимался в тот роковой день, было практически невозможно. При изучении этого дела у «важняка» Василевской сложилось впечатление, что следователь, вынесший постановление о его приостановлении, был заинтересован в том, чтобы виновник ДТП никогда не был найден. Нет, все процессуальные формальности были соблюдены, назначены необходимые экспертизы, но Зоя умела читать между строк, а дела о ДТП были самыми скользкими в судебной практике. Виновники ДТП готовы были заплатить любые деньги, чтобы избежать ответственности, и следователи, специализировавшиеся на расследовании дорожно-транспортных происшествий, спускали дело, что называется, на тормозах.

Расследование этого дела, похоже, было из той же серии, хотя придраться в общем-то было не к чему. Грамотно составленный протокол осмотра, подробное описание размеров следов и характер их образования, с точностью до миллиметра замерено расстояние от следов ног до бордюра тротуара, произведена ориентирующая и обзорная фотосъемка. Не было в этом деле только главного – водителя, сбившего двух человек и скрывшегося с места ДТП. Все, что следствию удалось установить, и то со слов потерпевшего, что наезд со смертельным исходом для его девушки на них совершил джип «Nissan» черного цвета. Других свидетелей этого ДТП, которые могли бы запомнить номер этого джипа, следователю найти не удалось. А на нет, как говорится, и суда нет, и он с чистой совестью приостановил дело и сдал его пылиться в архив.

С визита к потерпевшему Илье Смирнову, как единственному свидетелю гибели Елены Ладыжкиной под колесами неустановленного джипа, Зоя и решила начать свое расследование заказного убийства Владислава Загоруйко. Застать Илью дома можно было в любое время – из-за перелома позвоночника в поясничном отделе он был обречен провести оставшуюся часть жизни в инвалидной коляске. История, которую он рассказал Зое, потрясла ее.

В тот роковой вечер Илья провожал Лену домой. Когда они переходили улицу на пешеходном переходе, на них на огромной скорости вылетел черный джип, водитель которого и не думал тормозить. Илья, увидев перекошенное от злобы лицо парня, сидевшего за рулем несшегося на них джипа, дернул Лену за руку, чтобы отскочить вместе с ней, но было поздно. Джип зацепил его правым крылом так, что Илья отлетел на тротуар, а Лену от чудовищной силы удара подбросило в воздух. Илья же от удара сразу потерял сознание. Очнулся он в реанимации. У него была закрытая черепно-мозговая травма, сломано несколько ребер, но самое страшное – был поврежден спинной мозг, из-за чего у него полностью отнялись ноги. Он перенес две тяжелые операции, и в итоге – пожизненная инвалидная коляска.

– Когда мне сказали, что Лена погибла на месте, мне жить не хотелось, а тут еще это, – показал он на свою инвалидную коляску. – Перелом позвоночника – это не диагноз, это приговор. Знаете, я ведь раньше альпинизмом занимался – лазил по скалам, мечтал, как всякий альпинист, Эверест когда-нибудь покорить, а тут такое… В общем, хотел одним махом покончить со всем этим. Открыл окно и, наверное, выбросился бы – с двенадцатого этажа это было бы наверняка, но не хватило сил перелезть через подоконник. И такая меня злость тогда взяла на самого себя, что я такой беспомощный, и виновен во всем этом какой-то урод, возомнивший себя хозяином жизни…

– Ты говоришь, что успел рассмотреть его лицо. А следователь тебе не предлагал попробовать составить его фоторобот? – выслушав его рассказ, спросила Зоя.

– Нет, не предлагал. Да я не настолько хорошо его запомнил, чтобы можно было составить фоторобот. А ваш следователь особо и не рвался его найти. Наоборот, пытался меня убедить в том, что это мы сами бросились под колеса, пытаясь перебежать дорогу на красный свет, и слушать меня не хотел, когда я говорил ему, что мы с Леной переходили строго на «зеленый». А почему вас заинтересовало это дело? Ведь столько времени уже прошло… – поинтересовался он.

– Понимаешь, Илья, – внимательно наблюдая за его реакцией, сказала Зоя, – недавно убили одного парня, который, возможно, был тогда за рулем сбившего вас джипа. Вот его фото, – достала она из папки фотографию Владислава Загоруйко. – Посмотри внимательно, это не он, случайно?

– Да вроде нет… – покрутив фотографию в руках, он вернул ее Василевской.

– Ну нет так нет, – пожала плечами она. – Извини за причиненное беспокойство. Выздоравливай, Илья, и запомни: что бы ни случилось в твоей жизни, никогда нельзя отчаиваться.

– Я знаю, – кивнул он.

Закрыв за следователем прокуратуры дверь, Илья вытер рукавом проступивший на лбу холодный пот. Он узнал парня на фотографии, но признаться в этом было равносильно явке с повинной, и визит Василевской стал для него настоящим шоком, но вроде бы она ничего не заподозрила, успокаивал он себя.

Решение самому наказать убийцу своей девушки Илья принял, когда убедился, что милиция не собирается никого искать. Правда, как и когда ему удастся это сделать, он совершенно не представлял. Для него все тогда было как в тумане. Потом, в период реабилитации, было очень тяжело осознать, что теперь у него другая реальность, в которой он не может нормально ходить, бегать и лазать по скалам. Реальность, где он и инвалидная коляска – отныне одно целое. Но в отделении травматологии таких, как он, было много – отчаянные велосипедисты-экстремалы, мотогонщики, сноубордисты, автомобилисты и пешеходы, попавшие в ДТП. Вместе было легче все это пережить. Самое тяжелое время наступило, когда он вернулся домой. Илья часами лежал и глядел в потолок, размышляя о будущем, которого не было. Смириться с тем, что так теперь пройдет вся его жизнь, было невозможно, и он видел для себя только два выхода: встать с коляски либо покончить с собой. Но Илья не мог позволить себе какой-то дешевый вариант типа вскрыть себе вены или наглотаться снотворных таблеток. Как альпинист, он должен хотя бы до окна доползти и как-то спрыгнуть, но после неудавшейся попытки выброситься со своего двенадцатого этажа Илья дал себе слово больше таких попыток не предпринимать, ведь никто, кроме него, не отомстит тому «мажору» за Лену, погибшую всего за неделю до их свадьбы. Обручальные кольца, которые они накануне купили, остались у него как напоминание о том, о чем забыть невозможно.

Оказавшись прикованным к инвалидной коляске, он, как программист, мог работать и дома, а главное, у него было достаточно свободного времени на розыск «мажора», а благодаря Интернету этим можно заниматься, не выходя из квартиры. Чтобы отыскать преступника, нужно найти свидетелей преступления, а такие точно были – и водители, и прохожие, ведь тогда на улице было еще довольно людно. Милицейский следователь, правда, утверждал, что к моменту прибытия наряда ГАИ на место ДТП там остались только ротозеи, которые самого наезда не видели. Во всяком случае, дать свидетельские показания никто из них не пожелал, и Илья ему верил, ведь наши люди весьма неохотно идут в свидетели. Значит, сделал он вывод, нужно их как-то заинтересовать, лучше материально. Илья так и поступил – он дал объявление в Интернете о вознаграждении в тысячу долларов за информацию о джипе «Nissan», сбившем двух человек на пешеходном перекрестке и скрывшемся с места преступления. И тут началось. От свидетелей, якобы видевших тот джип и запомнивших его номер, отбоя не было. Желающие заполучить тысячу долларов завалили письмами его электронный почтовый ящик, который он указал в объявлении, причем зачастую приходили сообщения от людей, проживающих на другом конце планеты, что он сразу определял по их «айпишникам»[1]1
  IP – уникальный адрес компьютера в Сети.


[Закрыть]. Реальные же свидетели так и не объявились. Зато где-то через месяц ему пришло анонимное предупреждение: «Если не уберешь свое объявление о вознаграждении, ты покойник». Илья определил, откуда пришла эта угроза – электронное письмо было отправлено с офисного компьютера автосалона «Nissan».

Взломать почтовый ящик анонимного абонента для такого опытного хакера, как Илья, не составило большого труда, и вскоре он вычислил того, кто ему угрожал. Им оказался сын владельца автосалона «Nissan», двадцатилетний «мажор» Владислав Загоруйко. На его страничке «ВКонтакте» Илья даже нашел фотографию, где Влад позировал на фоне черного джипа «Nissan», очевидно того самого, на котором совершил наезд. Чтобы виновник ДТП понес заслуженное наказание, одной этой фотографии было мало для доказательства его вины, но Илья, наученный горьким опытом, в милицию обращаться не собирался. Он все должен сделать сам, а для этого нужно встать с инвалидной коляски. Для Ильи это равносильно воскрешению из мертвых. Приходившие к нему врачи ободряли его, насильно улыбались и поскорее уходили. Им ли не знать, что такое поврежденный спинной мозг? Когда врачи не верят в твое исцеление и почти прямым текстом тебе говорят, что с такими травмами обычно не поднимаются на ноги, трудно не пасть духом. Илья же все свое время, все силы, все мысли с утра до вечера посвятил одной-единственной цели – заново научиться ходить. Друзья-альпинисты, которые помогали ему чем могли, приходили поднимать его с кровати, ставить в вертикальное положение, но ноги у него стали как плетки, началась атрофия[2]2
  Атрофия мышц – процесс истончения мышечной ткани, возникающий при нарушении нервной регуляции мышц.


[Закрыть] мышц, и он не знал, как вернуть им чувствительность.

Чтобы создать для себя хотя бы видимость движения, он клал парализованные ноги на какую-нибудь скользкую поверхность и, подтягивая их за штанины к себе, мысленно старался себя убедить, что якобы они сами сгибаются. Выполняя это упражнение по нескольку часов в день, он начал замечать усталость в ногах и понял, что какие-то импульсы со спинного мозга проскакивают. Вдохновленный этим проблеском надежды, он за год упорных тренировок заставил работать оставшиеся в живых нервные окончания в ногах выше колен – он стал чувствовать в них боль, появилась способность к первым произвольным движениям. Но до того, чтобы начать самостоятельно ходить, было еще далеко. Он тренировался передвигаться по квартире, опираясь руками на расставленные стулья, а ноги волочились где-то сзади. Чтобы они не волочились, он стал передвигаться спиной вперед. Когда после трех месяцев таких изнурительных тренировок он смог простоять на своих ногах целую минуту, это оказалось куда сложнее, чем взобраться на Эверест, о восхождении на который он не переставал мечтать. Но торжествовать победу было еще рано, ноги по-прежнему не слушались его, хотя он уже мог на них немного опираться. Чтобы сделать первые шаги, ему понадобилось еще два месяца, что уже было чудом. Только вот Лену никаким чудом не воскресить…

Когда ее убийца продолжал гонять по городу на своем новом спортивном автомобиле «Порше-турбо» за триста тысяч долларов (чем тот не преминул похвастать на своих страницах в социальных сетях), сидеть безвылазно в квартире Илья больше не мог. И хотя он по-прежнему с большим трудом мог передвигаться только на ходунках, Илья решил своими глазами увидеть этого «мажора», чтобы окончательно убедиться в том, что именно он был тогда за рулем сбившего его с Леной джипа. Узнав, где Владислав Загоруйко чаще всего бывает, что выяснить было проще простого (достаточно заглянуть на его страничку «ВКонтакте» – большинство фото им было сделано на скоростных заездах, которые по ночам проводились на одном и том же участке трассы), Илья приехал на их сборище на такси, чем сразу привлек внимание любителей быстрой езды.

– Тебе чего здесь надо, убогий? Мы по пятницам не подаем! – «приветствовал» его один из них, когда Илья на ходунках подошел к их шумной компании.

– От вас? Ничего, – с достоинством ответил Илья, пристально разглядывая ночных автогонщиков.

– Тогда чего уставился, как баран на новые ворота? Давай, вали отсюда, и побыстрее! А то свалишься со своих костылей нам под колеса, отвечай потом за таких козлов, – прокричал один из них, и Илья сразу узнал его. Это был Владислав Загоруйко, протиравший тряпкой лобовое стекло своего «порше». Никаких сомнений больше не оставалось – это тот самый «мажор», перекошенная рожа которого до сих пор преследовала его в кошмарных снах.

Илья не мог просто так оставить прозвучавшее в его адрес оскорбление и в холодном бешенстве двинулся на своих ходунках к обидчику, но из-за охватившего его волнения споткнулся и упал под ноги гогочущей толпы. Из-за дикой боли, пронзившей позвоночник, он потерял сознание от болевого шока. Что было потом, он помнил смутно. Опять «скорая», операционный стол, реанимация и та же палата, из которой он выписался год назад, только теперь у него не прекращались жуткие боли в спине и он не мог заснуть без обезболивающих. Надежды же на улучшение не было, и опять он оказался прикованным к инвалидной коляске. Врачи сказали – необходима операция, которую в их стране не делают, слишком сложный случай, и помочь ему могут только хирурги из германской клиники. Стоить такое лечение будет около ста тысяч евро. Илья же за год накопил только пять. Этой суммы не хватит на операцию, но должно было хватить на другое, и он попросил своего друга, которому доверял, как себе: «найди мне киллера»…

Обмануть старшего следователя по особо важным делам Василевскую ему не удалось. Он выдал себя, когда она предъявила ему на опознание фотографию Владислава. Мужчине вообще невозможно обмануть женщину, у которых врожденная чувствительность гораздо тоньше мужской, и малейшую ложь они чувствуют мгновенно. И то, что Илья солгал, якобы не узнав по фотографии Владислава Загоруйко, для «важняка» Василевской было косвенным доказательством того, что он и есть заказчик убийства «мажора», которого она сама бы пристрелила, если бы тот сбил насмерть кого-то из ее родных и близких. Но все это эмоции. Преступление нужно расследовать, а степень вины Ильи пусть определяет суд, который должен будет учесть обстоятельства, толкнувшие его на такой шаг, а также состояние его здоровья. Чтобы расставить все точки над «i», ей достаточно было установить, что Владислав Загоруйко на автомобиле марки «Nissan» действительно совершил тот роковой наезд. На допросе его отец вынужден был признать, что полтора года назад Влад сел пьяным за руль джипа, оформленного на его фирму. Водитель, официально закрепленный за этим автомобилем, отработав смену, оставил машину на служебной стоянке, а ключи сдал охране. В то время у Влада еще не было личного автотранспорта, и отец иногда разрешал ему покататься на служебном авто. Докатался…

Заказное убийство можно было считать раскрытым. Когда Василевская приехала к Илье с постановлением о его аресте и предложила ему написать явку с повинной, что зачлось бы ему как обстоятельство, смягчающее наказание, к ее удивлению, долго уговаривать его не пришлось. Илья сказал, что он и сам собирался это сделать, чтобы все знали, за что он вынес смертный приговор этому «мажору». И хотя, признав свою вину в заказном убийстве, он отказался помочь следствию в розыске киллера, установить личность которого без его показаний не представилось возможным, в глубине души следователь Василевская не осуждала его за такой самосуд. Наоборот, порекомендовала ему хорошего адвоката – Олега Михайловича Харченко, которого она знала как настоящего профессионала своего дела, а главное, как исключительно порядочного человека, и даже арестовывать Илью не стала, а оставила его до суда под подпиской о невыезде. Зоя посоветовала также своему подследственному требовать, чтобы его дело рассматривал суд присяжных.

Сочувствуя Илье, Василевская, как работник прокуратуры, никак не могла спустить такое дело на тормозах. Тем более что он и не думал отказываться от своей явки с повинной, так что пусть его судьбу решает суд, и лучше пусть это будет суд присяжных, которые должны судить непредвзято, согласуясь с собственным жизненным опытом и совестью, как написано в памятке присяжного заседателя.

Задача суда присяжных заседателей, не вникая в юридическую сторону дела, – ответить на основной вопрос: «Виновен ли подсудимый?» При этом они вправе признать подсудимого невиновным при доказанности факта преступления и причастности подсудимого к его совершению. Так было на вошедшем в историю суде присяжных по делу Веры Засулич, которая 24 января 1878 года практически в упор стреляла из револьвера в петербургского градоначальника генерал-адъютанта Трепова, по приказанию которого был высечен розгами политзаключенный за то, что не снял перед ним шапку. На том знаменитом процессе под председательством Анатолия Федоровича Кони – известного российского юриста и писателя – присяжные заседатели, говоря «невиновна», вовсе не отрицали того, что совершила Вера Засулич, а лишь не вменяли ей этого в вину.

Сам же Кони, по его собственному признанию, желал тогда, чтобы разум присяжных возобладал над чувством и подсказал им решение, в котором признание вины Засулич было бы «со снисхождением», что давало бы суду возможность применить к виновной наказание сравнительно не тяжкое. Однако судьба распорядилась иначе. Когда прозвенел звонок присяжных, они вышли, теснясь, с бледными лицами, не глядя на подсудимую, и старшина дрожащей рукой подал ему лист. Против первого вопроса стояло крупным почерком: «Нет, невиновна!» Как вспоминает Кони, оправдательный вердикт присяжных тогда был встречен таким шквалом отчаянных аплодисментов, топотом ног, криков несдержанной радости под возгласы: «Браво! Ура! Молодцы! Вера! Верочка! Верочка!», что все слилось в один треск и стон, и вопль. Многие крестились, обнимались, и даже в местах за судьями усерднейшим образом хлопали. Когда выкрики стали мало-помалу затихать и наконец настала особая, взволнованная тишина, Анатолию Кони оставалось только объявить Засулич свободной и закрыть заседание. Если присяжные заседатели вынесли вердикт «невиновен», судья обязан вынести оправдательный приговор.

В огромной части тогдашнего образованного общества оправдание судом присяжных Веры Засулич приветствовалось самым горячим образом. Сам Кони позднее признал, что «приговор присяжных, быть может, и неправилен юридически, но он верен нравственному чутью; он не согласен с мертвой буквой закона, но в нем звучит голос житейской правды; общество ему не может отказать в сочувствии».

Что касается дела Ильи Смирнова, то старший следователь по особо важным делам Василевская считала, что у ее подследственного больше шансов на оправдательный вердикт суда присяжных, чем было у Веры Засулич, ставшей первой российской женщиной, совершившей террористический акт. Она пришла к Трепову на прием, выхватила из-под плаща револьвер и на глазах нескольких полицейских чиновников дважды выстрелила в него, тяжело ранив. На вопрос, признает ли она себя виновной, ответила: «Я признаю, что стреляла в генерала Трепова, причем, могла ли последовать от этого рана или смерть, для меня было безразлично». Так что с доказательной базой в ее деле все было однозначно, тем не менее суд присяжных вынес вердикт «невиновна». Решающую роль в том знаменитом процессе сыграла, конечно, блестящая речь ее защитника Петра Акимовича Александрова, который еще до суда говорил своим коллегам: «Передайте мне защиту Веры Засулич, я сделаю все возможное и невозможное для ее оправдания, я почти уверен в успехе». Защитниками Веры Засулич стремились стать сразу несколько адвокатов, но вначале она собиралась защищать себя сама, однако после получения обвинительного акта сделала официальное заявление, что избирает своим защитником бывшего прокурора судебной палаты Петра Акимовича Александрова.