Текст книги "Что это было?"

Автор книги: Александр Катеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Я не ответил на его вопрос и спросил:

– Что дальше было?

– Утром за мной пришел батя, да еще два мужика из нашей деревни. Получив затрещину, я поплелся за ними.

Дома отец сделал мне большой разнос. С начало за рыбалку у порогов, потом за лодку, а потом и за ночлег в деревне у нанайцев. Он строго-настрого запретил мне ходить в ту деревню и забыть о Раис.

Но как забыть, Витя? Когда мечтаешь о ней каждую ночь. Местные девки мне были не интересны, скучно было мне с ними, вот я и ослушался запрета отца. Стал тайком бегать до Раис. Тогда для меня десять верст было не расстояние. Вырвавшись из дома, я летел к ней, вкушая сладострастную встречу. С ней мне было хорошо, и я был счастлив с этой озорной и простой девчонкой. Находясь в сладостной неге, я думал: «Вот она любовь»! Но моя любовь быстро прошла, когда отец узнал о моих похождениях в деревню. После хорошей взбучки, он пригрозил отправить меня в монастырь к монахам, и я очень быстро забыл о Раис, а местные девки больше не казались мне такими скучными дурными.

– Вот такая история про любовь. – Закончил отец.

– Постой, батя! А мама? Ты же ее любил?

– Мама? – Переспросил отец и продолжил.

– Настя – это Настя! Твоя мать, сынок, была замечательной женщиной и не любить ее было просто невозможно. Но это совсем другая история, это – история всей моей жизни.

Отец встал с постели и подошел к иконе.

Перекрестившись он продолжил:

– Были мы как-то с отцом на Иртыше в гостях у его давнего дружка Ефима и была у него дочка Марфа. Задумали наши родители поженить нас. Назначили день свадьбы и стали готовиться. И все вроде получалось хорошо, и Марфа мне нравилась, и я ей тоже, но случилось непредвиденное. У Ефима работала девушка Настя, дочь одного каторжанина, они рядом жили. Отец Насти сильно болел, и она одна тянула эту тяжелую ношу. Ефим жалел сироту и давал ей немного заработать. Она помогала ему по хозяйству, стряпала еду, стирала, а он ей за это то муки даст, то солонины, а то деньжат подкинет.

Здесь я и встретил Настю. Она работала на кухне, а я вызвался помочь ей развести огонь. Я стал готовить щепки для розжига и поранил себе руку. Кровь долго не останавливалась, и Настя пришла мне на помощь. Она перевязывала мне рану, а я украдкой посматривал на нее. Я увидел ее взгляд и, что-то оборвалось у меня в душе. Все в ней показалось мне прекрасным. И ее руки, и глаза, и голос. Что-то непонятное и незнакомое охватило меня. Голова немного закружилась, а в груди защемило сердце. С Настей мы просидели до самой ночи. Мы говорили обо всем; мы вспоминали детские годы, случаи прожитых лет, мечтали о будущем держа друг друга за руки. Это было так приятно и хорошо, что я совсем забыл, за чем я находился в этом доме.

Утром, когда мы уехали домой, я вспоминал встречу с Настей. Отец был недоволен моим поведением и всю дорогу учил меня уму разуму. Но я не слушал его и думал о своем…

Дома, когда отец объявил матери о моей помолвке, я ушел из дома и долго бродил за околицей. Мной овладело чувство, которого я не испытывал раньше. Чувство сладостной тоски и счастливых воспоминаний преследовали меня. Настя снилась мне по ночам и виделась наяву. Я понимал, что влюбился и, вспоминая о ней, все во мне переворачивалось и трепетало. Кровь ударяла мне в голову, а сердце выскакивало из груди. Ни разу я не усомнился в своих чувствах к Насти, и ни разу я не предал своей любви к ней.

Когда отец отправил меня к Ефиму с подарками для невесты – я ехал к Насте. Для себя я уже все решил и всю дорогу молил Бога, чтобы она согласилась стать моей женой. Бог услышал меня, и Настя согласилась. Она тоже полюбила меня и была счастлива моему предложению. Мысль о том, что меня любят придавала мне силы и уверенности. Вернувшись домой, я рассказал отцу о своем решении жениться на Насте. От этого заявления он пришел в ярость и стал громко ругаться. Он оскорблял меня и кидался на меня с кулаками, но я не дрогнул. Обезумевший от злости, он выгнал меня из дома…

Отец подошел к окну и сказал:

– Уже светает…

Я напомнил ему о рассказе и спросил:

– А, что дальше было?

– А, что дальше? Дальше начались наши скитания по деревням в поисках жилья. Рядом с Ефимом жить было нельзя – сам понимаешь, вот мы и двинулись вниз по Иртышу.

– А, что дед Андриан? – Спросил я. – А, что он? Со временем отошел и простил нас. А когда родился ты, он нас нашел и забрал к себе в Самохвалово.

Отец походил по комнате, а потом лег в кровать и сказал:

– А ты прав, сынок,

– Ты, о чем, батя?

– Да, о любви я, о любви…

– Ну и что?

– А то, что любовь только настоящей бывает!

Услышав, что отец громко зевнул, я поспешил спросить:

– Батя, а где ты так научился красиво рассказывать?

– Нигде я не учился. Как чувствую – так и говорю! Уже светло, Витя. Давай немножко поспим.

– Давай! – Согласился я, укладываясь поудобней.

Я уже стал засыпать, когда в окошко кто-то постучал.

Стук повторился и я, соскочив с лавки, сказал отцу:

– Батя, кто-то стучит!

– А я думал, что мне почудилось. – Ответил отец и сладко потянувшись, привстав с кровати.

– Пошли посмотрим, что за гости в такую рань?

Накинув шубы, мы вышли на крыльцо. На ветке березы сидел ворон, а на его черной шее красовались рябиновые бусы.

– Привет, Лунк! – Крикнул я птице, а отец добавил:

– Слава Богу! Дождались!..

Глава 10.

Сегодня замечательная солнечная погода. Мы быстро передвигаемся к месту встречи, так как идем налегке, взяв с собой только провизию. Отец следовал впереди и что-то рассуждал себе под нос.

– Батя, ты чего там бурчишь?

– Вот идем, куда, зачем?

– Ты чего паникуешь, батя? Вон Лунк сидит. Видишь?

– Да вижу я его, вижу!

– Что за настрой у тебя такой? – Спросил я отца.

– Я вот думаю, Витя. Почему мы к ним, а не они к нам?

– Мы же так договорились?

– Договорились? – Передразнил меня отец. – Кто договаривался? И я дурак доверился девчонке. – Ругался он.

– Ну хватит тебе, батя. Все будет хорошо!

Отец опять выругался и махнув рукой, ускорил шаг.

Первую остановку мы сделали у мельницы.

Когда мы подходили к реке, то ворон уже поджидал нас и, сидя на ее колесе, зазывал нас своими громкими криками.

– Ну чего горланишь-то? Вижу я тебя. Вижу! – Сказал отец птице и обратился ко мне:

– Ты на меня не обижайся, Витя, но все это как-то странно.

– А я думаю, что все будет хорошо.

– Для кого хорошо? – Вредничал отец.

– Да, что с тобой случилось, батя? Ты чего завелся?

Ворон перелетел на крышу мельницы и произнес целую руладу звуков похожую на человеческую речь.

– Чего ты сказал? – Спросил его отец. – Ты по-русски говори! А?..

– Батя, а он и вправду говорит, только на языке хантов.

– А ты понимаешь язык хантов?

– А, что здесь понимать? «Кар рачупа кар рачу!» – Повторил я слова ворона и тут же перевел его речь. «Кар рачупа – кар рачу – куда хочу туда лечу!».

Отец покачал головой, и мы рассмеялись. Через минуту ворон напомнил нам о себе и громко прокричал по вороньи.

– Ну хватит каркать – веди дальше! – Крикнул ему отец.

Но тот не спешил и семенил своими лапами по ветхой крыше мельницы, сбрасывая снег по ее скосу. Тут я вспомнил, что по осени, когда я осматривал мельницу, в стене видел какой-то штырь похожий на рычаг. Тогда я так и не добрался до него и сейчас я рассказал об этом отцу. Его это не заинтересовало, и он равнодушно спросил:

– Ну и что?

– Пойдем посмотрим. – Предложил я.

– А давай потом. Мы, Витя, вроде как по делу идем…

Ворон, прослушав наш разговор до конца, перелетел на колесо мельницы и, глядя в сторону леса, громко каркнул.

– Ну хватит, Лунк, веди дальше. – Попросил я птицу.

– Оставь его в покое. – Сказал отец и дернул меня за рукав.

– Смотри туда, вон там, за холмом – видишь?

– Вижу! – Ответил я, всматриваясь в даль.

В километре от нас вдоль реки двигалась собачья упряжка.

Она приближалась к нам, и отец сказал:

– Чего ноги бить, когда за нами едут. Хорошая птичка умная. – Похвалил он ворона, а тот смутился и отвернулся к лесу.

Мы ехали молча по снежной дороге, проложенной каюром. Пять крепких лаек тащили нарты по глубокому снегу, а угрюмый ханты то и дело соскакивал с саней и помогал собакам на подъеме. Он был не разговорчивым и всю дорогу что-то бормотал себе под нос. На наши вопросы он отвечал молчаливой улыбкой.

Когда мы въехали в лес, я заметил, что ворон куда-то исчез. Всю дорогу он сопровождал нас, перелетая с дерева на дерево.

А здесь он пропал, и я спросил каюра:

– Долго еще ехать?

– Однако много – долго. Чуть – чуть. – Не понятно ответил он и мы, переглянувшись, улыбнулись.

Когда совсем стемнело нарты резко остановились. Собаки, потеряв строй, сбились в кучу и поскуливая, прижимались к саням.

– Однако приехали! – Сказал каюр и указал нам направление дальнейшего следования.

– Вам туда. – Сказал он, указывая вглубь леса.

Там за стволами деревьев горел костер.

Собрав свои пожитки, мы отправились на огонек. У костра сидели две женщины, рядом лежал волк, а на ветке березы восседал ворон, который первый поприветствовал нас. В одной из них я узнал Дашу. На ней был большой тулуп и смешная мужская шапка. Я бросил мешок и кинулся к ней. Но дорогу мне преградил волк.

Он угрожающе оскалил клыки, а Даша его окликнула:

– Ворут, это свои!

Она подошла к нам и представила свою мать. После недолгого знакомства мы пошли по тропе к месту встречи. Отец и Ясмин (так звали Дашину маму), шли впереди, следом за ними – мы с Дашей, а замыкал наше шествие волк, который то и дело останавливался и озирался по сторонам. Я был счастлив и развлекал Дашу своими рассказами. Частенько говоря ей слова любви, я будто случайно касался губами ее лица. Она сдерживала мои порывы и, прижимая к моим губам свой палец, тихо прошептала:

– Я тоже тебя люблю.

Я целовал ее пальцы и обнимал за талию.

Даша смущалась и, слегка отстранив меня, попросила:

– Давай не сейчас…

Я послушал ее совета и, оставшиеся расстояние, мы прошли молча, держа друг друга за руки. Мрачная картина с жалкой растительностью окружала нас. Низкие кустарники и чахлые деревья попадались нам на пути. На застывших кочках болота, кое-где шелестели засохшие листья камыша, а в не замерзших лужах, шумно выходил болотный газ. Зато небо здесь казалось большим и высоким. Оно освещало болото с высоты и украшало скудный ландшафт местности. Мы быстро продвигались к назначенному месту и вскоре впереди появились огни костра.

– Мы пришли? – Спросил я Дашу, и она ответила:

– Да, это наш остров…

На небольшом островке посередине болота размещалось три жалких строения. Маленькая покосившаяся изба, похожая на охотничью заимку и два шалаша, построенные хантами.

На твердой земле отец спросил Ясмин:

– Давно здесь живете?

Женщина не ответила, а пригласила нас в дом. Мы сняли шапки и вошли в избу. Увидев в углу икону Спасителя, мы перекрестились и присели на лавку, рассматривая жилище. Комната была небольшой. Один ее угол был отгорожен плотной льняной занавеской, а в другом стояла большая бочка, над которой висела полка с кухонной утварью. Посередине стоял неструганный стол, а у дверей на оленьих рогах, закрепленных к стене, сидел ворон. На его черной шее красовались рябиновые бусы.

– Привет, Лунк! И ты здесь. – Поприветствовал я птицу, но тут же осекся, находя свою выходку неуместной.

Отцу это тоже не понравилось, и он неодобрительно покачал головой. Обстановку разрядила Даша.

Она подошла к ворону и спросила его:

– Ты что с бусами летал?

На что тот открыл клюв и повертел головой из стороны в сторону, выпячивая свою грудь напоказ.

– Красавец! – Произнесла Даша и потянула к нему руки.

Сняв с него бусы, она сказала:

– Поносил и хватит.

Ворон что-то буркнул и, обиженный отвернулся к стене.

– Это тебе на память. – Сказала Даша и отдала мне бусы.

Я задержал ее руку, а она, смутившись, опустила глаза. Освободившись, она подошла к небольшой печке и зажгла лучину. Свет осветил маленькое помещение, и я увидел лицо Ясмин. Эта была та женщина, которую я видел во сне. Я взглянул на отца и он, понимая мой намек, одобрительно кивнул мне в ответ.

Даша раздвинула занавеску, и мы увидели часть комнаты, предназначенной для сна. Небольшой топчан и двухъярусная кровать стояли углом, а подвешенная к потолку лампадка, освещала маленькую икону Бога, закрепленную в углу комнаты.

– А где бабушка? – Спросила Даша у Ясмин, и та ответила:

– Она сейчас придет.

– Давай накрывай на стол, я схожу в шалаш.

Даша предложила нам раздеться и присесть за стол. Мы последовали ее совету, но вскоре встали, чтобы выразить свое почтение вошедшей женщине. Это была щуплая и сгорбленная старуха, одетая в какой-то меховой балахон. Скинув с себя доху, она поздоровалась, и мы увидели ее морщинистое лицо. Два седых локона свисавшие со лба, прикрывали большую темную точку.

Она подошла к отцу и сказала:

– А я тебя помню!..

Старуха присела на лавку и продолжила:

– Ты в болоте утоп, а мы тебя вытащили.

Я украдкой посмотрел на отца и заметил, как он нервно поглаживал свою седую бороду.

– Постарел ты, добрый молодец! Вон, какая бородища у тебя! – Сказала старушка и подсела ближе.

Она рассматривала отца, а дверь избы вдруг отворилась, и в комнату вошла Ясмин с горячим котелком в руках.

– Ты здесь? – Сказала она и представила нам старушку.

– Это моя мать Алсу – бабушка Даши.

Ясмин с Дашей накрыли на стол, и мы принялись ужинать. За столом разговор как-то не клеился и Алсу предложила выпить за знакомство. Отец приятно удивился и одобрил предложение хозяйки. Ясмин принесла настойку и разговор вскоре наладился.

– А, что вождь? Говорить-то будем? – Спросил отец.

– Он издалека приехал. – Ответила Алсу. – Отдохнет и поговорим. А ты не спеши, милок. Расскажи, как живется? Это сынок твой?

Захмелевший отец стал рассказывать о нашей жизни в долине, а я заигрывал с Дашей. Украдкой я посылал ей воздушные поцелуи и жестами предлагал покинуть дом. Она меня не понимала и только, пожимая плечами, улыбалась мне в ответ. Увлекшись своим занятием, я совсем послушал рассказ отца. И только тогда, когда он больно толкнул меня в бок, я дернулся и обиженно спросил:

– Ты чего, батя?

– Нож дедовский у тебя? – Повторил он вопрос.

– У меня, а что?

Я отдал нож отцу, а он передал его Алсу.

Руки старухи вдруг задрожали, и она позвала дочку:

– Смотри, Ясмин, это он… Рукоятка из бивня моржа, большой алмаз и руны, выбитые на лезвии твоим прадедом.

Я смотрел на встревоженные лица женщин и понимал, что пропустил, что-то очень важное в разговоре. Какое-то время они разговаривали на своем языке, и мы с отцом пожимая плечами, поглядывали друг на друга.

Потом Ясмин извинилась, а старуха сказала:

– Это нож моего отца. Он сделал его в подарок нашему вождю Фибулу. Но подарить не успел – казаки убили вождя и его самого.

Старушка прижала нож к своей груди и проговорила:

– Я была еще девчонкой, когда казаки, по велению своего атамана Федота, устроили резню в нашей деревне. Они убивали всех без разбора, – продолжала она. – И племя спасаясь, бросилось в рассыпную. Кто убежал в тайгу, кто на болото, а кто-то укрылся в ущелье Крестовой горы. Моя семья тоже вырвалась из оцепления, но у реки, когда мы готовились к переправе, нас догнал казак. Он с размаху ударил отца шашкой, сразив его наповал. Я кинулась к отцу, а казак навалился на мать и стал рвать одежду, пытаясь ее изнасиловать. На поясе у отца я нашла нож. Тот самый подарочный клинок, приготовленный для вождя. Я схватила нож и со всей силы ударила в спину насильника. Он упал замертво, а мы испугались и поспешили уйти. Нож отца так и остался в спине у казака, которого мы сбросили в реку. Переправившись через реку, мы ушли в лес.

Здесь старушка замолчала и посмотрела на нож. Губы ее что-то шептали, а на глазах навернулись слезы.

– Позволь мне побыть с ним наедине. – Обратилась она к отцу, и он согласился.

Алсу встала из-за стола и ушла в другую часть комнаты, задернув за собой плотную занавеску. Наступила пауза и все как-то приуныли.

Отец что-то шептал себе под нос, поглядывая на икону. Даша ковыряла дрова в печи, а Ясмин, что-то рисовала пальцем на обеденном столе. Время от времени она поглядывала на меня, а я, не выдерживая ее взгляда, смотрел по сторонам. За ее спиной, на стене, я увидел саблю. Она висела на гвозде в красивых ножнах, и я подумал:

– Откуда она у них?

– Это сабля деда Семена. – Ответила Ясмин.

От такой неожиданности я открыл рот и с удивлением посмотрел на нее. Она читала мои мысли, догадался я.

– Это сабля деда Семена, – повторила она, – это его оружие. Он раньше здесь жил еще до нашего появления на острове.

Мы с отцом переглянулись, и он спросил:

– А давно вы здесь живете? Давно. Очень давно. – Ответила Ясмин. – Я с рождения, а мать и того больше. Дед Семен приютил мою мать и бабушку, когда они убежали от казаков. А он уже жил здесь на болоте, когда стал отшельником. Сам-то он из казаков – соратник Ермака. Раненый он попал к хантам в долину. Здесь он и жил, здесь и к Богу пришел. Потом стал учеником Лазаря, а после раскола церкви, когда в слободе началась буза, он ушел в тайгу, не смирившись с новыми порядками. После долгих скитаний по лесу, место нашел себе здесь на болоте, подальше от людей. Эту историю Алсу знает лучше меня. Они жили вместе ни один год. А я что? Что мать рассказывала, то и говорю. В этот момент появилась Алсу. Она подошла к столу и положила нож. Он был зачехлен в кожаные ножны, украшенные разноцветными камнями.

– Так он выглядел сто лет назад! – Сказала она и добавила. – Бери его, сынок, и знай, что отныне никакой зверь тебе не страшен. Он защитит тебя в нужную минуту.

Старушка взяла нож со стола и подошла ко мне. Я посмотрел на отца, а он одобрительно кивнул головой.

– Береги его, и он будет тебе верным помощником и другом. – Сказала она и отдала мне нож.

Я принял подарок и прицепил его себе на пояс.

Разговор о деде Семене продолжила Алсу. Старушка присела за стол и начала свой рассказ.

– Ну какой он тебе дед Семен? – Упрекнула она Ясмин. – Это он в слободе был дедом, а здесь – он старец Симеон.

Старушка села поудобнее и продолжила:

– Когда мы с матерью убежали от казаков, то долго бродили по лесу, в надежде встретить своих соплеменников. Но мама заболела, и поиски прекратились. Мы остановились в лесу и соорудили шалаш из еловых веток. Но прожили мы здесь недолго. Нас нашел старик – отшельник. Замерших и простуженных, он привел нас к себе в жилище на болоте. Нам троим было тесно в его маленьком доме. К тому же Симеон был глубоко верующим человеком. Он часто молился, читал книги и сам писал летопись. Поэтому мы с матерью решили достроить его избушку и поставили печь. Чтобы не мешать старцу в работе, рядом мы соорудили шалаш, пригодный для жилья, где и стали проживать с матерью. Так мы прожили долго.

Жили дружно, одной семьей. По вечерам он рассказывал нам о великих людях своей религии, рассказывал о подвиге Лазаря и святом старце Луке, который зажег крест на вершине утеса. Он говорил о реликвиях и книгах старообрядцев, спрятанных у вождя хантов. Мы слушали и понимали, почему вождь Фибул, так восхищался Лазарем. Симеон был его учеником и следовал его учениям. Он дописывал летопись, начатую своим учителем.

Старушка вдруг прервала свой рассказ и встала из-за стола. Прихрамывая, она подошла к бочке, стоящей в углу и позвала Ясмин. Из нее они достали большой сверток и когда они его развернули, то мы увидели резной ларь из черного дерева.

– Здесь вещи старца Симеона. Здесь его книги и летописи, которые он завещал монахам омского монастыря. – Сказала Алсу, а Даша быстро добавила. – А это его икона, теперь она моя. А там ниже на полке его библия, которую он читал.

– Было время и я почитывала эту книгу. – Призналась Алсу, присаживаясь на лавку.

– А вы можете читать? – Удивленно спросил я.

– Симеон меня научил и глаголице, и кириллице. Удивительный был человек. Бывало попрошу его рассказать сказку, а он мне притчу Иисуса Христа рассказывает. Не все мне было понятно тогда, а Симеон все объяснит и расскажет.

– Это Писание надо самой прочесть, – поговаривал он. – Тогда все поймешь и осознаешь…

Вот я помаленьку и училась. Буква за буквой, слово за словом. Благо учитель был хороший. Теперь вот Дарью обучаю, только, видно, я учитель никудышный, тяжело ей дается грамота.

– Ну я же читаю немножко. – Возразила Даша.

– Читать – читаешь, да не понимаешь, что читаешь…

Даша по-детски насупила губы и опустила голову.

Я ухмыльнулся и подумал:

– Вот тебе и болото, вот тебе и глухомань?

А тем временем старушка продолжала свой рассказ:

– Как-то в лесу мы встретили охотников. Это были наши соплеменники. Тогда я уже подросла и была красивой девкой. Пригласили они нас к себе в гости. Мы согласились, а вечером все рассказали старцу Симеону. Он одобрил наше решение и благословил в дорогу.

У озера, где жили ханты, нас встретили хорошо и мы, прогостив у них неделю, остались еще на месяц. Там я и приглянулась одному парню – сыну охотника. Родители наши, как водилось, переговорили и нас, недолго думая, поженили. Тогда о любви не спрашивал. Нам сделали шалаш и стали мы жить в племени у озера. Но вскоре мать затосковала о старце и вернулась на болото. А спустя год мы с мужем поехали проведать стариков. Встретил нас Симеон и сообщил, что мать моя умерла. Погоревали мы, поплакали и стали собираться в обратный путь. А у меня схватки начались, тяжелая я тогда была. Так я и родила Ясмин, у старца на болоте. А осень тогда холодная стояла, Симеон и предложил пожить у него до весны. Мол, куда малютку тащить по морозу? Мы и согласились. Старец пустил нас в избу, а сам ушел в шалаш. Приходил только помолиться, да на Ясмин посмотреть. Спешил он книгу свою дописать, боялся, что умрет – не успеет.

Зимой случилась беда. Пошел как-то мой муж на охоту, да наткнулся на медведя – шатуна, он и задрал его до смерти. Вот так я и осталась одна с ребенком, да больным старцем. Времена наступили трудные. Было и голодно, и холодно. Очень уж убивался Симеон, что не в силах был помочь мне. Стыдно ему было за свою немощность, не выдержал старец и умер. Перед смертью попросил он выполнить его пожелания и волю вождя Фибула. Симеон хотел, чтобы все православные ценности, переданные вождю хантов на хранение, были переданы в омский монастырь. Я пообещала, но дело оказалось нелегким.

Чтобы забрать церковные реликвии с усыпальницы, надо было снять проклятия Фибула, а для этого нужно было получить согласия совета вождей. Я обратилась к своим соплеменникам за помощью и мне помогли. Многие из вождей поддержали меня и были верны своим обычаям. Но этого оказалось мало. Надо было еще найти шамана, который смог бы провести обряд у праха Фибула. Здесь дело остановилось надолго. И только спустя много лет, нашелся такой человек, который не побоялся проклятия и готов был совершить обряд.

Но и на этот раз оказалось препятствие. Расположение святилища было неизвестно. Ключом к нему являлась плита, на которой был высечен план и схема его расположения. А плиту – камень тот, ханты утопили в реке, при разгуле атамана Федота. В страхе от разорения и надругательства над святынями, ханты уничтожили все концы.

Старушка вздохнула и сказала:

– Вот такая грустная история о старце Симеоне.

Потом она заправила свои седые волосы под платок, и мы увидели на ее лбу большую темную точку.

Мы ждали продолжения, но она молчала, и я спросил:

– И что же теперь делать?

– А как же завещание старца? – Спросил отец.

– Вот для этого мы и собрались здесь, чтобы вместе закончить эту историю. – Ответила Алсу и продолжила:

– А Симеон на меня не в обиде. Он все знает. Я ему все рассказала и о решении хантов, и о шамане, и о сокровищнице, и о вас тоже.

– Это как же? – Удивился я. – Он же умер!

– Умер. – Согласилась Алсу. – Давно умер. Я сама его похоронила здесь на болоте, как он и просил. Только тело его оказалось нетленным. Могилка его была неглубокой и быстро утонула в болоте, вот он и всплывает теперь время от времени, то в одном месте, то в другом. Лежит под водицей и будто спит. А крест свой в руке держит, будто потерять боится. Я с ним частенько разговариваю…

Я посмотрел на отца, он молчал и смотрел в пол.

– Он тебе не верит, мама. – Вдруг произнесла Ясмин, прочитав мою скрытую усмешку. – Не верит, что такое бывает.

Я стал оправдаться перед женщинами, но вспомнив о способностях Ясмин, сдался.

После небольшой паузы Алсу сказала:

– Ну, что ж, пошли покажу…

Мы переглянулись с отцом, но заметив, что старушка стала натягивать на себя тулуп, оделись тоже.

Собрались все и даже ворон засуетился на своем месте.

– А ты куда собрался? – Спросила у него Даша.

– Сиди дома. Мы сейчас придем.

Но ворон не послушал хозяйку и первым вылетел из дома.

Мы шли молча, выстроившись друг за другом. Первой была Ясмин, она с факелом в руке, освещала нам дорогу. Следом за ней, опираясь на длинную палку, шла Алсу. Мы же с Дашей замыкали шествие, следуя за отцом. Даша была серьезной и неразговорчивой. На мои шутки она отвечала холодным взглядом и грозила мне пальцем.

Когда мы прошли шалаш и остановились у небольшой осины, на которой сидел ворон, Алсу сказала:

– Ясмин, а ну-ка посвети здесь.

Старушка опустилась на колени и стала разгребать снег.

Вскоре она позвала нас и сказала:

– А вот и наш старец. Вот наш Симеон!..

Мы подошли к Алсу и склонились над местом, на которое указывала она. Там подо льдом я увидел лицо человека. Оно было бледным с глубокими морщинами на лбу. Длинные седые волосы переплетались с бородой. Они плавали в воде, показывая направление течения. Присмотревшись, я увидел его худощавую руку, сжимающую крест.

Вдруг крест громко стукнул по ледяному окошку, а за моей спиной раздался голос Алсу. Положив руку мне на плечо, она сказала:

– Симеон, посмотри кого я тебе привела? Это те самые смельчаки из Солнечной долины…

Я посмотрел на старца и заметил, что он открыл глаза и в его зрачках отразился голубой свет луны. Я вздрогнул от неожиданности и присмотрелся к лицу Симеона. Его глаза были плотно прикрыты и только локоны волос, изредка проплывая по его лицу, поблескивали своей сединой. Вдруг изображение задергалось и лик старца исчез. Ледяное окошко потемнело, и я посмотрел на Алсу.

Когда я оглянулся на женщин, то понял, что всему причиной была Ясин, которая вставая с колен, приподняла факел над головой.

– Нас зовут. – Сказала она.

Мы заметили, что к нам приближается человек, который уже на ходу произнес: «Вождь ждет вас!» …

Глава 11.

Мы сидели вокруг костра, горевшего в центре шалаша. Жилище было гораздо больше, чем казалось снаружи. Стены и пол шалаша были отделаны шкурами животных. На полу лежали какие-то тюфяки и подушки, служившие, как видно, постелью для сна. На стене на крючках висели кухонные принадлежности. Лавок не было и сидеть приходилось на корточках или, как придется. С непривычки ноги у меня затекали, и я крутился, то и дело меняя их расположение.

Напротив меня сидел старый вождь. Он был одет в шубу из оленьей шкуры и меховые унты. На его груди, на кожаной веревке у него висел золотой амулет, в центре которого располагался большой перламутровый камень. Его седые волосы на лбу придерживала широкая вышитая гладью тесьма, закрепленная на затылке. Через щелки его глаз чуть видны были его зрачки, которые поблескивали при свете костра. Седой вождь с поморщенным лицом не казался мне таким дремучим стариком. Выглядел он довольно бодро и при разговоре, он часто жестикулировал руками, придавая своему рассказу нужную окраску. Он много говорил об истории проживания племени в Солнечной долине. Говорил о значении этого места в жизни хантов. О священных захоронениях и конечно о сокровищнице племени.

Рассказ вождя мне быстро наскучил, так как многое из того, о чем рассказывал он, мне уже было знакомо. К тому же я понимал, что это была вводная часть к нашему большому разговору. Я зевнул в ладошку и стал заигрывать с Дашей, которая сидела рядом. Я, как мальчишка, дергал за бахрому ее телогрейки, трогал ее руку, пересчитывая пальчики и сжимал ее ладонь, передавая свое нетерпение. Даша вела себя сдержанно и серьезно. На мои выходки она отвечала улыбкой и пыталась вырвать свою руку из моей. Прижав к губам свой указательный палец, она призывала меня к сдержанности и терпению.

За этим баловством, в разговоре старших я что-то пропустил главное, и не сразу услышал вопрос Ясмин.

– Виктор, ты хорошо в лесу ориентируешься? – Спросила она и тут же задала следующий вопрос:

– А стрелять ты умеешь?

За меня ответил отец.

– К таежной жизни он не готов, а стреляет он хорошо. Только охотник из него никудышный…

– Это почему? – Спросила Ясмин.

– Не хочет убивать животных. Боится стать убийцей.

– Знакомая история. У нас Дарья такая же.

Я промолчал и подумал:

– Почему мне задают такие вопросы?

– Что я пропустил в этом разговоре?

Я стал прислушиваться, чтобы поймать тему, но вождь хантов вдруг обратился ко мне и сказал:

– Ты не прав, Виктор! Охотник не убийца. Убивая зверя, он добывает пищу для своей семьи и своих детей. И делает это он не ради забавы, а ради того, чтобы выжить и дать жизнь другим. Охотник идет в тайгу добывать, а не убивать. Добыть и быть убийцей – это разные вещи. Природа дала нам все для существования на этой земле и пользоваться этим надо разумно и умело, без злобы и жестокости. Ты, Виктор, слишком молод, чтобы осуждать охотников.

– Сам-то, небось рябчиков кушаешь? – Спросил вождь и улыбнулся мне своими желтыми зубами.

Было видно, что мое представление об охоте не понравилось вождю и он что-то сказал Ясмин на своем языке.

Потом он поговорил с Алсу и наконец обратился к нам:

– Пусть молодежь погуляет, пока мы здесь все обсудим.

Возражать никто не стал, и мы покинули шалаш.

Полная луна ярко освещала маленький остров. Мрачный пейзаж болота не мог испортить моего настроения и я, оставшись наедине с Дашей, просто сиял от счастья.

Даша тоже была веселой и, взяв меня под руку, сказала:

– Пойдем, пройдемся, я тебе свое место покажу.

– С тобой хоть на край света! – Сказал я и прижал ее к себе, чтобы поцеловать.

Получилось это у меня очень неумело. Я долго пристраивался к губам Даши и мне постоянно что-то мешало. То это был мой нос, то шапка, которая без конца сползала на лоб, то меховой воротник тулупа. Скинув шапку на землю, я повторил попытку и сильно прижался к ней губами. Даша вздрогнула и, отстранившись от меня, нежно прикоснулась рукой к моему лицу. Ее пальцы коснулись моего лба, носа и наконец губ. Приподнявшись на носочки и поравнявшись со мной, она продела тоже самое губами. И когда наши губы сомкнулись в поцелуе, я понял все блаженство этой ласки. Я слышал, как стучит ее сердце и, как мое вырывалось из груди. Поцелуй закончился так же, как и начался. Ее губы разжались и коснулись уголка моего рта, потом щеки и остановились у меня на шее. Даша вся обмякла и ее руки упали мне на плечи.