Текст книги "Убийство в закрытой комнате. Сборник рассказов"

Автор книги: Александр Золотько

Соавторы: Олег Мушинский,Александр Прокопович,Александра Мадунц,Олег Дорофеев,Наталья Корсакова,Виктория Шервуд,Наталья Рыжкова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Не смог, честно признал Алик. Но, кстати, никто и не доказал, что оно есть. Гринчук сказал? Так Юрий Иванович и соврать может по служебной надобности.

– Пошло оно все к черту! – провозгласил Алик. Он достал с полки книгу и завалился на диван читать. Все – к черту.

А материал в следующий номер – будет. Есть в заначке кое-что о военных, о родной армии, бьющейся в судорогах, дай бог родовых, а не предсмертных…

И целый день Алик читал, сделав перерыв на обед и ужин. Потом смотрел кино. Правда, не успел переключить канал с новостей и узнал о том, что прощание с погибшим в результате несчастного случая предпринимателем и депутатом будет проходить в оперном театре завтра в десять утра.

Не пойду, сказал себе Алик.

И не хочу. И неинтересно слушать, как городской зверинец будет лить слезы по безвременно ушедшему.

Не желаю.

В десять Алик появился в оперном театре.

В вестибюле было людно. Тихо играла траурная музыка, стены были украшены черным и красным, стояли цветы и венки. Гроб установили на сцене. Люди входили, выходили, кто-то задерживался, кто-то просто бросал любопытный взгляд.

Жена Ларенко стояла на сцене возле гроба. Рядом с ней, кажется, дети и внуки. Их Алик в лицо не знал, но сходство с покойным определенно было. Брат покойного постоянно перемещался, что-то с кем-то обсуждал вполголоса, отдавал указания. Движения энергичные, рациональные.

Лицо… Нет, не спокойное лицо, скорее – сосредоточенное. Человек решает задачу. Наметил план и выполняет, пункт за пунктом. Жена… вдова Ларенко что-то у него спросила, он ответил, чуть тронув ее за плечо. На лице – искреннее участие.

От входа потекла волна напряжения, Алик оглянулся – прибыли первые люди города и области. Мэр города и сопровождающие его лица. Губернатор области и сопровождающие его лица. Так смотришь и понимаешь: даже на этом мероприятии главные они, не покойный и его семья, а они – первые люди.

Кто-то двинулся вперед, раздвигая толпу, кто-то движется рядом, не на одной линии, а чуть поотстав, и что-то тихо говорит, сверяясь с записной книжкой. Наверное, напоминают начальству имена вдовы и родственников.

Алик хотел уже выйти из зала, но тут заметил, как в нем появился Игорь Протасов. Бедняга пал совсем низко, его даже не пригласили в комитет по организации похорон, он идет в общем потоке посетителей.

На лице Протасова была написана вселенская скорбь – не по поводу гибели человека. Игорь Андреевич, похоже, оплакивает свои перспективы. И даже в слабом освещении зала видно, что прошлые сутки он свои перспективы еще и поминал.

Протасов сунулся было к сцене, но обнаружил, что там как раз первые лица города и области выражают соболезнования родным покойного. Даже тут Протасову не повезло, посочувствовал Алик. Теперь нужно или ждать, пока чиновники покинут сцену, или отступить из зала, чтобы не чувствовать себя совсем уж обиженным.

Протасов повернулся и пошел к выходу.

В вестибюле его перехватил Алик.

– Привет! – сказал он.

– Привет, – тускло ответил Протасов, – Видел?

– Губернатора?

– Мэра. Вот ведь тварь! Мотал жилы из шефа, сука! Это ж он наезды на рынок устраивал, я-то знаю! Он… Шеф мне так и сказал, что схлестнется еще с этим уродом. Только вот не схлестнулись, не успели…

– Несчастный случай, – сказал Алик.

Не спросил и не утверждал, просто произнес фразу.

– Несчастный, – кивнул Протасов. – Гребаный, блин, несчастный случай…

Протасов оглянулся с тоской во взоре.

– Коньячку? – предложил Алик.

– У тебя есть? – оживился Протасов.

– У меня – нет, но вот там, в кафе… Я угощаю.

От халявы Протасов никогда не отказывался.

– Соточку, – сказал в кафе Алик.

– Соточку, – согласился Протасов, хотя по глазам было видно, что стакан коньяка тут был бы в самый раз.

Кафе «Айсберг» было удобно расположено, как раз напротив оперного тетра – далеко идти не пришлось. Себе Алик заказал чашку кофе. Варили тут его плохо, но все-таки варили, а не колотили из растворимого.

– Ну, земля ему пухом, – провозгласил Протасов и осушил емкость. – Царство небесное…

– А ты когда узнал о смерти? – спросил Алик.

Он прекрасно помнил, что, судя по записи, Протасов крутился возле кабинета, и это значило, что и в момент смерти работодателя он находился рядом. Но начать разговор как-то нужно. И правильно было дать возможность Протасову вспомнить, как близок он был к живому Ларенко, и как нечеловечески несправедливо обошлись с ним родственники покойного.

– Там я и узнал. В самый момент, можно сказать. Шеф назначил разговор. Представляешь – про телевизионную студию говорили. Я даже смету подготовил: что нужно для закупки оборудования, для работников. Ларенко ведь вышку купил. Радиовышку, сам собирался вещать на Город, мимо этих козлов из области. А особенно этого… – Протасов махнул рукой в сторону оперного театра. – Ну ты понял.

– Прямо в самый момент… – покачал головой Алик, – Значит, мог выстрел услышать?

– Не мог. Там такие двери… Диана музыку включила… Да и народу там было, все болтали…

– Много народу?

– Сам смотри – Диана, я, водитель, он всегда там сидит, Скорик…

– Это кто?

– Охранник, Васька Скорик.

– Это он карабин отнес?

– Он всегда оружие шефу таскал. – Протасов задумчиво повертел в руках бокал.

– Повторишь? – предложил Алик, пытаясь мысленно подсчитать, на сколько порций у него хватит денег.

– Можно, – вздохнул Протасов.

Алик сходил и принес еще коньяку.

– То есть охранник принес карабин, вышел и все время сидел в приемной? – подождав, когда Протасов приговорит коньяк, спросил Алик, – Его теперь, наверное, затаскают по допросам…

– Это с чего?

– Ну последний, кто видел шефа живым… Разговаривал с ним…

– Видел – да, а разговаривал – нет. С шефом последней Диана разговаривала, по селектору. Спрашивала, кофе нести или не нужно. Шеф сказал, что не нужно. А через полчаса его нашли мертвым… Такие дела…

– Такие дела… – повторил Алик.

Вот так рушатся версии. Красивые версии, логичные версии. Алиби хотел? Так вот тебе алиби!

За полчаса до того, как нашли тело, это получается в двенадцать пятнадцать… И это через полчаса после того, как охранник занес в кабинет карабин.

Выходит, что действительно был прав Гринчук. Совершенно прав.

– Ладно, – вставая, сказал Алик, – Пока. Мне пора.

– Уже уходишь? – печально спросил Протасов, посмотрев в свой пустой бокал.

– Ага, мне нужно, – Алик даже руку пожимать не стал, быстро вышел из кафе.

Все.

Итог истории подведен, ловить тут больше нечего.

Несчастный случай есть несчастный случай, и ничего тут не поделаешь.

Алик двинулся было к метро, но увидел, что из оперного театра выносят гроб.

Сперва шла вдова с детьми и внуками, рядом с ними – крупный парень лет тридцати, спортивного типа. Заплаканная девушка лет двадцати пяти постоянно вытирала глаза и сморкалась в платок.

Кажется, это была секретарша, Диана, о которой говорил Протасов. А спортивный парень – его Алик напрочь не помнил – наверное, охранник. Тот, что принес карабин, Скорик. Или кто-то другой из охраны.

Вот он что-то сказал брату покойного, тот оглянулся, кивнул и что-то ответил.

Ладно, в последний путь Ларенко проводят без моего участия, подумал Алик. Печально, конечно, но никто ему не виноват. С оружием нужно обходиться осторожно. Как верно говаривал старшина роты, когда Алик служил срочную, палка и та один раз в год стреляет. Банально, но верно.

Жизнь продолжается, нужно работать, а значит, предстоит Алику сегодня встреча с Вадимом, его армейским источником. Обещал Вадик поделиться информацией о новой оборонной стратегии родного государства.

Обещал и поделился.

Вадик сунул Алику папочку с бумагами, попрощался и двинулся обратно на службу.

– Там к тебе заходил милиционер, – сказал Алик, – Ты извини…

– Кто заходил? – спросил Вадим.

– Мент. Гринчук. Или не заходил?

– Никто не заходил. А должен был?

– Должен был. Если зайдет, поговори. Он позвонит сперва…

– Лады.

Значит, не заходил и не звонил, подумал Алик. А ведь вроде торопился и очень хотел. Странно. Позавчера вечером дома сидел, между прочим… Его дело. Воспользовался он номером телефона или не воспользовался, а все равно должен. Сам такие правила установил, вот пусть и выполняет.

День в результате получился странный. Такой насыщенный, каким давно не был. Настолько насыщенный, что Алик даже смог не вспоминать про белую обезьяну. Или медведя – он все время путал.

Выбросил смерть Ларенко из головы. Напрочь. Несчастный случай. Если бы ему сейчас даже денег предложили за статью с версией о самоубийстве или там о таинственном убийстве, то Алик послал бы заказчика с ходу, даже не задумываясь над размером гонорара.

Иногда приснившийся банан – это просто банан. И ничего более. Случаются несчастные случаи, и пусть это тавтология, но случаи случаются самые разные. Вон в конце декабря машина на темной улице сбила мужика. Тот приехал в гости из Владивостока. Ехал хрен знает сколько для того, чтобы на темной улице его насмерть убил грузовик. И пока менты оформляли бумаги на погибшего и фиксировали факт происшествия, на беднягу еще раз наехала машина. Потому что темно и тело с дороги не убрали. А вы говорите – совпадение.

Алик возвращался домой в приподнятом настроении, статья в ближайший номер обещала быть забавной и поучительной. А там, глядишь, жизнь наладится, появится в ней смысл, и Алик, наконец, соберется и пригласит Машу куда-нибудь…

Его ударили прямо возле подъезда.

Свет из окон освещал пространство перед домом, но Алик не смог разглядеть темный силуэт под козырьком крыльца, сунулся без опаски, что-то даже насвистывая, как вдруг навстречу выплыла тень, качнулась, блокируя попытку Алика от встречи уклониться, а потом свет погас.

Когда Алик пришел в себя, оказалось, что рук у него нет, ног нет, глаз тоже нет. Может быть, где-то его ноги с руками как-то существовали, но Алик их не чувствовал. Разве что немного боли, но она вполне могла оказаться фантомной. С глазами было проще – их завязали, повязка на лице чувствовалась вполне себе конкретно. И еще чувствовалось, что лежит Алик на чем-то твердом. Болезненно твердом. И твердое это все время подпрыгивало, трясло, лупило по суставам и коленям, а один раз даже изловчилось и опрокинуло Алика лицом вниз, на пахнущее мазутом и бензином нечто ребристое и резиновое.

Машина, не сразу сообразил Алик.

Его везли в машине, в каком-то микроавтобусе. Связали руки и ноги, завязали глаза и везли куда-то, довольно долго, если судить по онемевшим конечностям. Рядом с Аликом подпрыгивала и гремела пустая канистра. Несколько раз машину заносило, колеса взвизгивали, попав на лед, но это необязательно могла быть загородная дорога – в городе проезжую часть тоже не убирали.

Интересно, в связи с чем такая прогулка, даже как-то отстраненно подумал Алик. Его колотила крупная дрожь, но не от страха. Просто было холодно.

Машину начало бросать из стороны в сторону, как корабль во время шторма. Алик никогда не попадал на корабле в шторм, но почему-то именно это сравнение пришло ему в голову. На корабле в шторм.

«Бам!» – канистра подъехала, наконец, к своему попутчику и гулко приложилась об его голову.

Кто же его встретил и оглушил, подумал Алик. Нет, по голове врезала канистра, понятно, а вот кто его встретил и оглушил? Кандидатов было не много. Совсем не было кандидатов, если честно. Давно уже ничего такого не писал Алик, чтобы заслужить интимную поездку за околицу. В прошлую зиму – да, был вариант, но с тех пор прошла куча времени, да и разрулилось вроде все…

Неужто смерть Ларенко все еще никак не отпускает? Ерунда, никто не знает, что Алик интересовался этим делом… да и не интересовался он им на самом деле. С Гринчуком говорил. И с Протасовым.

Первый настоятельно рекомендовал не лезть в это дело. Очень настоятельно.

Алик приложился лбом о что-то твердое и вскрикнул от боли и неожиданности.

Говорил Юрка, что его приятель, младший брат покойного, очень не хочет, чтобы журналисты лезли в их семейные дела. Говорил? Говорил. А он?

Он и не лез. Ну разве что побеседовал с Протасовым, налил ему два раза по сто. Черт!

Машина подпрыгнула, Алик взлетел, а потом приложился об пол боком. Мать его так! Куда же его везут?

Он ведь ничего такого не сделал, просто спросил. С Юркой поговорил, а потом… потом с Протасовым… Случайно получилось ведь, совершенно случайно…

Юрка сам его нашел и сам все начал в подробностях рассказывать. Юрке нужно было получить телефончик… Так торопился и не позвонил… Не позвонил…

Неужели Гринчук?

А ведь…

Удар – какой-то угол врезался в Алика, чуть не сломав ребро.

А ведь Юрка… Он нашел Алика, перехватил в кафе, значит, ему это очень было нужно. Вначале рассказал все, потом выслушал его версию, потом стал уговаривать, чтобы не лез тот в это дело. И еще что-то было странным… Что-то еще было не так, было необычно…

«И за моего приятеля тоже, – сказал Юрка Гринчук, отдавая Маше деньги за кофе, – Я сегодня немного денег заработал, имею возможность шикануть…»

Деньги он заработал сегодня. Заработал деньги. Сегодня.

Накануне встретился с приятелем, капитаном милиции, который ему жизнь спас, и денег на следующий день заработал. Искал настойчиво Алика, но телефоном не воспользовался…

Странно? Странно. Дал возможность высказать все, что пришло Алику в голову, и просто посоветовал в дело не лезть. Спокойно, без надрыва посоветовал… А вот вечером, во время телефонного разговора, уже немного нервничал. И даже психовал. С чего? Что изменилось? Что изменилось за это время? Или это не за время изменилось, а в Алике что-то изменилось? Мысли неправильные пришли в голову, мысли об охраннике, который мог убить своего шефа…

Машина резко остановилась, Алик проехал на боку вперед, стукнулся головой.

Открылись, лязгнув, дверцы. Его зацепили за ногу и потащили.

Слишком поздно сообразил, что тащат его к выходу и цацкаться не собираются. Сгруппироваться он не успел, ощутил мгновение полета и приложился плечом о твердое и холодное. Воздух от удара вылетел из легких и не вернулся. Алик захрипел, но никто не бросился на помощь. Алика поволокли за ноги, пришлось напрячь шею, чтобы не стучать лицом по льду.

Ступенька или порожек – боль полоснула по лицу, холод и огонь одновременно. Алик закричал и получил удар по ребрам, на этот раз – точно ногой. Без злобы, но и без пощады.

– Заткнись, – сказал кто-то хриплым голосом. – Еще вякнешь – кляп забью.

Заскрипели двери, Алик преодолел порог, щека проехалась по холодному бетону.

Терпеть, приказал он себе. А то… а то кляп забьет… сволочь… Но ведь больно же…

Алика подняли, поставили на ноги… попытались поставить – ноги не держали, словно ватные. Они таки были, но не держали.

– Сука, – сказал тот же голос. – Я тебе…

– Я пытаюсь… – прохрипел Алик. – Я готов… готов сотрудничать… у меня уже это… стокгольмский синдром…

Ему, похоже, развязали руки. Алик не был в этом уверен, рук все еще не чувствовал. Его снова прислонили к чему-то, кажется к столбу. Что-то делали с кистями рук, потом боль взорвалась в плечах. Его привязали к столбу, завели руки за столб и связали, а ноги не держат – и весь вес пришелся на плечи. Больно… Больно-то как…

– Стоишь молча. Начнешь кричать – убью. Понял?

– По… понял…

От говорившего пахло одеколоном и водкой.

– Вот стоишь и молчишь.

Алик старательно дышал. Было больно, в горле что-то хрипело и резало. В ногах вдруг зашевелились иголки – сотни, тысячи иголок. Иголки двигались, разрывая плоть. Больно, очень больно.

Послышались шаги.

Это не тот, кто привязывал Алика. Это шел человек уверенный, имеющий право.

– Добрый… добрый вечер, – прошептал Алик.

– Даже так? – удивился подошедший. – Добрый?

– Конечно… Могли же просто голову проломить у подъезда… Если бы хотели. А тут просто стукнули… привезли… очень добрый вечер… Поболтать захотели?

– Неплохо, – сказал мужчина, – Совсем неплохо. Я ожидал худшего…

– А я… я вообще ни хрена не ожидал… Вы по поводу Ларенко?

– И снова – пять баллов.

Алик почувствовал, как повязку на его глазах потащили вверх.

– А может, не надо? – успел спросить Алик. – Я вас пока не видел, больше шансов уцелеть…

– Ничего. Будем считать, что она – условность. – Повязка исчезла.

Алик зажмурился, боясь, что свет ударит по сетчатке. Медленно приоткрыл глаза. Вокруг был полумрак. Пахло сыростью, цементом, горелой бумагой.

Перед Аликом стоял Александр Николаевич Ларенко, капитан милиции. Стоял и рассматривал Алика, как какую-то диковинку.

– Нравлюсь? – спросил Алик.

– Лицо мы все-таки немного повредили… – задумчиво протянул капитан. – И ведь просил, предупреждал… Чтобы без увечий.

– В открытом гробу хоронить планируете? – осведомился Алик.

Он не боялся. Вот совершенно не боялся. И сам был этому несказанно удивлен. Был уверен, все время был уверен, что в случае опасности испугается и все такое… Бывшая регулярно именовала его тряпкой, не способной на мужские поступки. А тут… Тут даже какой-то азарт появился, кураж…

А наплевать ему на то, что этот капитан его может на куски порвать. Наплевать – за что он сюда приказал притащить. Наплевать! Важно было только с вызовом смотреть ему в глаза и плюнуть в них, когда появится такая возможность.

Во рту вот только все пересохло – жаль. Атак бы плюнул. Вот честное и благородное слово – точно плюнул бы…

– Почему решили, что вас привезли из-за брата? – спросил капитан.

– А из-за кого? Больше как бы и не на что грешить… Меня Юрка подставил?

– Кто?

– Бросьте, товарищ капитан! Гринчук меня подставил, Юрий Иванович? Приятель ваш?

– Можно и так сказать, – медленно кивнул капитан.

– Вот ведь сволочь… – попытался улыбнуться Алик. – А ведь сколько притворялся порядочным человеком…

– Кто вас привез? – спросил капитан.

– Тест устраиваем?

– В том числе.

Алик задумался на минуту.

Значит, что-то не так с этой смертью… Что-то в ней не так…

– Александр Николаевич! – прозвучало слева.

Алик повернул голову и присвистнул. Скорик,

охранник покойного Валентина Николаевича. Кажется, нашел нового хозяина. Быстро.

– Что, Василий? – спросил капитан.

– Машину отгонять?

– Отгоняй. И посмотри снаружи, пока мы пообщаемся…

– Да что с ним общаться? – Скорик вдруг оказался возле Алика и коротко, без замаха, ударил под дых. – Ну какого беса он лезет в семейное дело? Какого? Сказано же ему было – отцепиться и не беспокоить Анну Ивановну. Ей и так сейчас плохо, а он…

Напрасно он так близко подошел. Алик как раз накопил слюны на один плевок. Тут же и потратил.

– Ах ты тварь! – Скорик замахнулся, но капитан успел перехватить его руку.

– Нам нужно поговорить…

– Нечего с ним… Я его тут на куски порву – и всех разговоров. Ненавижу журналюг, особенно любопытных. А Протасов сказал, что этот въедливый… Вот мы его и…

– Пойди к машине, Скорик. – В голосе капитана прозвучал металл и обещание больших неприятностей, если тот не послушает. – Я позову, если понадобишься…

Скорик ощерился, как волк, и вышел.

– Где мы? – спросил Алик.

– Какой-то заброшенный цех в лесу, – пожал плечами капитан. – Какая разница?

– Никакой… Так, разговор поддержать.

– Почему вы стали расспрашивать Протасова?

– А он сразу побежал стучать?

– Сразу. Он надеется вернуться к кормушке, – сказал капитан. – Так почему продолжали расспрашивать?

– А вам разве Гринчук не сказал?

– Юра сказал, что у вас появилась версия… И что по этой причине вы нам не подходите…

– Для чего не подхожу?

Капитан сделал несколько шагов, четко опуская подошвы ботинок на цементный пол. Словно маршировал. Три шага влево, четкий поворот, три шага вправо. Остановился напротив Алика:

– То есть вы решили, что охранник убил моего брата? Так?

– Я не знал тогда, что у него есть алиби.

– Да… – сказал капитан, – Оно у него есть, никуда от этого не денешься. В приемной было почти десять человек, когда Диана разговаривала с братом по селектору. И каждый подтвердил, что да, разговаривала… Каждый.

– Алиби, – повторил Алик.

– Вы знаете, что такое селектор? – спросил капитан.

– Такая штука, по которой разговаривают. А что?

– Громкая такая, да? – уточнил младший Ларенко. – Да.

– Вот все в этом уверены. Только разговаривала Диана не по громкой связи, а через трубку. Это что-то меняет?

Алик поморщился, пошевелил плечами. Руки затекли, ноги болели. А тут еще вопросы задают…

– Если ей позвонил Ларенко, то не меняет…

– А если, – сказал капитан, – она позвонила? Ско-рик хотел сходить на рынок, попросил узнать, как скоро понадобится шефу. Она не пользовалась громкой связью.

– И алиби нет, – усмехнулся Алик. – А есть соучастник. Да?

Капитан молча смотрел на него, словно приглашая высказаться.

– Значит, шеф традиционно хочет почистить карабин, Скорик дожидается вызова, берет оружие, в тамбуре его заряжает и входит в кабинет. Ларенко даже понять ничего не успевает, охранник приставляет ему к груди «сайгу» и жмет на спуск. Кладет карабин и выходит, – Алик чуть не засмеялся, но не смог – закашлялся.

Капитан терпеливо ждал.

– Значит, убил, вышел, сел на диван. Шефа никто не беспокоил. Он не любил, когда его отвлекают по пустякам. Скорик сидел и ждал. Слишком торопиться не стоило, но и терять время было нельзя… Они договорились с секретаршей. Скорик попросил позвонить, она поговорила с пустой телефонной трубкой… Все слышали разговор, но не видели пульта селектора. А там огонек не горел… Слушайте, секретарша с охранником небось еще и не дружат друг с другом?

– Ненавидят друг друга. У них было что-то вроде романа, но потом не сложилось. Ссора, аборт, скандал… Любовь ушла, оставив кристально чистую ненависть. Они не могли сговориться. Никто в это не поверил бы.

– Значит, кто-то с ними договорился по отдельности… Скажите, Александр Николаевич, а вы в завещании значитесь? Вам большой кусок перепадает?

Недобрая усмешка появилась на лице капитана.

– Что молчите? Или вы, или жена, или дети… Семейное дело. Охранник и секретарша выгоды от смерти работодателя не получили. Только аккордная плата. Гонорар. Все ведь логично – покойник был человеком негибким, нажил себе неприятелей. Чем бы все это закончилось? Разборкой? А у нас ведь люди какие – если разойдутся, то на одном покойнике не остановятся. И жена пойдет в дело, и дети, и внуки… Не так? Это мы пытаемся прикидываться почти европейцами, а на самом деле… – Алик сплюнул себе под ноги, – Как акулы… Запахнет кровью – начинаем рвать все подряд, своих, чужих… Значит, охранник убил, секретарша подтвердила его алиби. Версия – самоубийство. Но вас это тоже не устраивает: поиск виноватых – всякое возможно, вплоть до ссоры с влиятельными людьми. И тут появляетесь вы – благородный, умный. Вы не себя выгораживаете, а семью спасаете от позора. Суицид – некрасиво. Лучше – несчастный случай. Несчастный случай все решает. Меня вон Юрка Гринчук почти убедил, что другого варианта нет. Почти убедил…

Если бы Алика сейчас спросили, зачем он все это рассказывает, он бы не смог ответить. Понимал, что на самом деле сейчас наговаривает себе смертный приговор. Вот так весело и стильно просит смерти. Человек организовал убийство брата, что ему стоит оторвать голову какому-то журналисту? Достаточно лишь не мешать Скорику.

– Ну и вы зачем при этом раскладе? – спросил капитан. – Ваша роль?

– Не знаю… С Гринчуком вы, скорее всего, впервые поговорили о деле вечером после убийства. Старые друзья, вы ему жизнь спасли…

– Это он мне жизнь спас, – поправил капитан, – Всякое болтают, но в сухом остатке – это он мне спас жизнь.

– Значит, вы ему просто предложили денег. Какая зарплата у райотдельского опера – слезы одни. У меня – и то больше. Не так?

– Продолжайте.

– А чего я должен, собственно, продолжать? Откуда я должен знать о ваших внутренних проблемах? Не знаю я, зачем вам журналист. И знать не желаю…

– Мне нужна ваша помощь, – сказал капитан.

– Что?

– Помощь. Профессиональная. Хотел, чтобы вы написали статью об этой смерти. О том, что версия о несчастном случае – несостоятельна. Что нельзя так себя убить… То, что вы Гринчуку говорили. Бездоказательно – логично, но бездоказательно. Еще вбросили бы информацию, что мой брат был смертельно болен, поэтому покончил с собой. Не запугали его – это звучать не должно, – а болен.

– А вы…

– А я вас за это – прижал бы. Получился бы скандал, в ходе которого вас бы поперли с работы, газета принесла бы извинения… Я бы даже в суд не стал подавать. Понимаете, вакуум всегда чем-то заполняется. Заговорили бы о возможной вине охранника, вышли бы на секретаршу, ибо никто, кроме нее, не мог… Вы правильно сказали – мы как акулы. Первая кровь повлекла бы за собой новые смерти. Вдова моего брата, мои племянники… – Капитан подвинул ногой ящик, валявшийся в стороне, сел на него. – Брата заказал не я, понятное дело… Это сделал кто-то, на кого я сейчас выйти не смогу. Если я трону Скорика или Диану – заказчик обрубит концы… Да и вообще стесняться перестанет. Пока все уверены в несчастном случае, мы: Диана, Скорик, я, Анна – в безопасности. Слишком много несчастных случаев в одной семье неизбежно вызовут подозрения. На несколько лет все в безопасности. К Анне даже с предложением перекупить бизнес брата пока поостерегутся подкатывать, чтобы не попасть в разряд тех, кому выгодно.

Капитан достал из кармана пачку сигарет, зажигалку, закурил.

– Дать сигарету? – предложил он Алику, но тот отказался.

– Мы с Юрой переговорили, решили, что журналист нужен. Не крутой, не слишком амбициозный, не отягощенный семьей и излишним интеллектом.

– Просто мой портрет.

– Наверное, вам с Гринчуком виднее. Юра организовал встречу с вами, пообщался. Вбросил информацию, посмотрел, что вы с ней будете делать… Он предложил использовать вас втемную, сказал, что договориться по такому поводу с вами будет сложно. После встречи он переговорил со мной, подтвердил, что вы подходите, но потом, уже почти ночью, позвонил снова и сказал, что вы не подходите. Что вы полезли слишком глубоко и можете случайно все болото взбаламутить… Мы стали искать кого-то другого, но тут прибежал Протасов и сказал, что вы лезли к нему с расспросами. Если бы он хоть пошел не через Скори-ка… – Капитан прикурил новую сигарету от окурка. – В общем, пришлось перестраиваться на ходу… Все должно выглядеть так, будто я вас припугнул и заставил работать на себя. Вы оказались тварью продажной и трусливой. Вы готовы оказаться тварью?

– У меня есть выбор?

– Есть. Все зависит от вас. Итак – вы готовы оказаться продажной тварью?

– А у меня будет гарантия, что вы сказали мне правду? Понимаете: спасать семью и прикрывать убийцу – разные вещи. Гарантия?

– Мое слово. И слово Юры Гринчука.

– Негусто… Припугнуть не хотите?

– Нет. Да и зачем? Юра сказал, что вы человек надломленный, но порядочный. Вам просто нужен шанс.

– Так и сказал?

– Так и сказал.

– Хорошо, – неожиданно для себя произнес Алик.

Еще минуту назад он был уверен, что пошлет капитана куда подальше, но сейчас взял да и согласился – без страха и сомнений.

Капитан встал с ящика.

Развязал Алику руки.

– Мы больше не встретимся вот так, лично, – сказал капитан, – С вами будет общаться Скорик, уж извините. Мне нужен символ доверия для него. Пока он уверен в своей безнаказанности – все идет как должно.

– Я потерплю, – сказал Алик.

– За вами приедет Гринчук, дождитесь, – Капитан пошел к выходу.

– А вы сами как догадались, что это не несчастный случай? – спросил Алик. – Нет же доказательств. Одна вера. Ведь Скорик и вправду мог не убивать, а ваш брат мог и в самом деле позвонить секретарше. Ошибиться не боитесь?

Капитан вернулся, наклонился к самому уху Алика:

– Не боюсь. Юра вам говорил об этом, но вы, кажется, не обратили внимания… Отпечатки пальцев.

– Что? Юра говорил, что там только отпечатки вашего брата. И все…

– Вот именно. А куда делись отпечатки Скорика? Он ведь нес карабин, должен был залапать. После выстрела он испугался и стер свои отпечатки. Просто психология, сейчас очень трудно заставить себя не убрать отпечатки. Такие дела.

Капитан ушел.

Через десять минут приехал Гринчук. По дороге к машине и по пути к дому Алик не произнес ни слова. Сидел на заднем сиденье, глядя перед собой. Не было сил, не было никаких желаний.

Перед подъездом Гринчук остановил машину.

Алик взялся за ручку.

– Подожди, – сказал Гринчук, – Пара слов.

– Ну?

– Тебе Ларенко все объяснил?

– Про семейное дело? Про то, что нужно спасать и защищать семью? Да.

– Про то, что нельзя трогать Диану и Скорика?

– И про это.

– Не сказал, что ты сейчас решаешь – участвовать в убийстве или нет?

– Что? – не понял Алик.

– Заговор с целью убийства. Для защиты и спасения этой семье вовсе не нужно держать возле себя убийц. Достаточно все распродать и уехать. Претензии чисто финансовые. Но, пока убийцы возле семьи, заказчик даже их не может тронуть. Понял? Заказчик не может обрубить концы, иначе он привлечет внимание к этому делу, может снова начаться расследование.

И вмешаются не официальные силы, а реальные. Если ты согласишься, то примешь участие в убийстве заказчиков. Сашка не остановится – не тот человек. Через год, через два, через пять, но он все равно найдет заказчика. И убьет. Вначале куда-то исчезнет секретарша – уедет, выйдет замуж, эмигрирует. И пропадет тихо, без всплеска. А перед смертью расскажет все, до мельчайших подробностей. Потом где-нибудь на курорте пропадет с перепою Скорик. Вначале он станет начальником охраны или еще кем-то важным, а потом – исчезнет. Но все расскажет. Все-все-все… Ну и наступит очередь заказчика. Это наверняка кто-то из тех, кто сегодня говорил над гробом красивые слова. Вот он и получит той же монетой. Так что ты сейчас становишься соучастником, Алик…

– Александр, – сказал Алик. – Александр Ильич Зимин.

– Извини, Александр Ильич, – улыбнулся Грин-чук. – Значит, соучастник…

– Но все честно? Будут наказаны виновные?

– В этом можешь не сомневаться.

– Значит, все в порядке. – Александр Ильич Зимин вышел из машины.

– Минутку, – крикнул Гринчук, опуская стекло в дверце. – Держи.

Зимин взял протянутый пакет, открыл.

– Это что за деньги?

– Это твои деньги, – сказал Гринчук. – Они с самого начала были твоими, стоимость своего кофе я вычел в качестве гонорара. Тебе предстоит потерять работу, может быть, даже уехать из Города… В общем, за беспокойство.

Машина уехала.

Зимин хотел выбросить деньги. Сделать самый шикарный поступок в своей жизни. Потом передумал. Если подумать, он и вправду эти деньги заработал.

Поначалу он вспоминал об этом вечере постоянно. Стоило невероятных усилий разговаривать со Скори-ком, будто ничего не случилось, выслушивать от него указания и оскорбления.

Из газеты пришлось уйти, но это было даже к лучшему.

Через год Зимин женился, еще через год Маша родила ему двойню. Дела, в общем, наладились, Зимин работал, много работал, воспоминания постепенно уходили все дальше. Иногда, очень редко, Зимин пытался придумать, как же ему сообщат, что месть свершилась. Он как-то, встретившись с капитаном Ларен-ко, спросил, тот не удивился вопросу, просто сказал, что сообщит.