Текст книги "Тень за окном"

Автор книги: Александр Ивин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

–Можно ли расценить мою задачу как подобие работы вербовщика? – спросил тогда Трэйтол.

–Только теоретически! – ответил Сэргиссон, и пояснил. – Решать, привлекать того или иного индивидуума к нашей работе, не является твоей задачей. Сведения о вероятных кандидатах, о возможности возникновения новых течений в молодежной идеологии для тебя более важны, чем банальная вербовка. В конце-концов, ты же понимаешь, что тебя мы привлекли тоже на основании заранее собранных данных...

Отпраздновав рождество 1967-го года в имении родителей, Эдвард Трэйтол поселился в одном из общежитий университета Сан-Франциско, что совсем рядом с Хэйт-Эшберри, и приступил к ежедневному сбору информации. За полгода он представил руководству двух человек. Первым был разругавшийся со своим работодателем гениальный математик-программист Энтони Деккерс из штата Колорадо. Работодателю не нравилась манера Деккерса приходить на работу без галстука, и по этой причине вычислительные машины фирмы на некоторое время остались без математического обеспечения – Энтони уволился, и решил немного попутешествовать. В Сан-Франциско он оказался без единого цента и очень быстро скатился в общину хиппи. Трэйтол обратил на него внимание, когда увидел, как на пляже грызущий засохшую булку Деккерс читал рассыпающуюся от ветхости книгу, в которой формул было больше, чем текста. Второй была самостоятельно изучившая восемь иностранных языков семнадцатилетняя Ширли Кингсдэйл из Монтаны, не выдержавшая беспросветной скуки и замшелой морали в добропорядочной баптистской семье. Ширли Кингсдэйл по дороге в Лос-Анджелес влюбилась в бородатого эколога с горящими глазами, потаскалась с ним по демонстрациям и пикетам, и была брошена при первых же признаках беременности. Какая-то мексиканка организовала ей весьма недорогой аборт, закончившийся вызовом "скорой помощи" в городской сквер, куда потерявшую сознание Ширли спешно перенесли из домашней операционной. На существование в трущобах Ширли зарабатывала написанием писем на испанском языке под диктовку неграмотных мексиканских рабочих.

Сэргиссон был доволен – за полгода Центральное Разведывательное Управление получило двух высококлассных специалистов с отличной школой выживания (даже если дипломов в этой школе им не выдавали). Эксперимент уже одним только этим фактом доказал свою полезность, но высшее руководство резонно задавало вопрос: есть ли смысл подбирать на обочине пусть талантливых, но все-таки неудачников? Не проще ли нанимать работников обычным путем? Сэргиссон формулировал свой ответ так:

–Мы не можем позволить себе безумную роскошь терять одаренных людей, которым немного не повезло в жизни. Да, демократия дала всем равные права на самовыражение. Но, согласитесь, все-таки некоторые имеют несколько больше возможностей...

Руководство согласилось, тем более, что информация, предоставляемая внедренными в молодежные сообщества агентами, имела огромную ценность, и на основании этой информации госдепартамент формировал международную молодежную политику правительства Соединенных Штатов. Что же до подбора кадров, то наиболее разумные руководители финансовых и промышленных корпораций давно уже содержат специальные службы поиска и вербовки молодых талантов. Бизнес есть бизнес, а современная разведка – это более, чем просто бизнес.

На очередной встрече с Сэргиссоном Трэйтол рассказывал:

–В нашем зоопарке появился интересный экспонат. Сначала до меня дошел слух, что кто-то разыскивает какого-то француза и предлагает за помощь в поисках ну совершенно невероятную сумму! Тот мулат, который мне эту байку рассказывал, плел что-то про пять тысяч баксов. Полагаю, сумма чрезвычайно завышена, но любой слух имеет под собой некое реальное основание. В тот же день, в местном "макдоналдсе", я обратил внимание на высокого парня, он заказал жареную картошку и попросил не поливать её кетчупом. Это не по-американски, так что я на всякий случай сел к нему поближе. Он говорил на отличном английском, но на нем была кожаная куртка от Ива Сен-Лорана. Такую вещь можно купить только в Париже, во всех других городах мира она стоит настолько дорого, что её обладатель не пойдет обедать в "макдоналдс". Если он её, конечно, не украл. Мы разговорились. Его имя – Чарли Боксон, он говорит, что из Лондона, ищет в Хэйт-Эшберри двух человек. Показывал фотографию девчонки, имя – Стелла Менкевич, также спросил меня про француза Жозефа Моранто, фотография парня сделана интересно – на одном листе три фото: портрет, в полный пост и три четверти. О вознаграждении не упоминал. Никакой связи между Стеллой Менкевич и Жозефом Моранто мной не замечено. В разговоре я пару раз упомянул Париж, Боксон ответил уклончиво, но у меня сложилось впечатление, что в майских событиях он принимал активное участие. Выказывать свое знание французского при первой же встрече я не решился. Кстати, похоже, что он спортсмен, в его движениях чувствуется неосознанная уверенность в своих силах. Такое, как правило, в его возрасте, а лет ему не более двадцати пяти, появляется после нескольких лет регулярных тренировок...

–Странно, ты нарисовал какой-то сумбурный портрет, – оценил сообщение Сэргиссон. – Раньше ты был более точен в формулировках...

–Наверное, потому, что этот Чарли Боксон, несмотря на всю схожесть с окружающими, выглядит в Хэйт-Эшберри не совсем своим. Он не только бреется и моет руки перед едой, он ещё и умывается по утрам, подстригает ногти, и даже чистит зубы! Я бы даже сказал так: он находится среди неудачников, но он не неудачник...

–Он похож на частного детектива? – спросил Сэргиссон.

–Полагаю, частные детективы немногим отличаются от обычных людей, мистер Сэргиссон... Вполне может быть, что Боксон – частный детектив. Мне продолжить наблюдение?

–Наблюдение тебе следует продолжить в любом случае. Давай-ка проверим новые имена...

–Их всего три: Чарльз Боксон, Жозеф Моранто, Стелла Менкевич. Данные на Боксона и Моранто можно уточнить на таможне, где-то же они проходили паспортный контроль при въезде. Менкевич, по-моему, какой-то случайный вариант...

–Эдди, случайных вариантов не бывает...

5

Боксон нашел Стеллу Менкевич в заброшенном бараке недалеко от пляжа, напротив, кстати, острова Алькатрас, – Гарри Хилкерт рассказал новому приятелю о множестве неупомянутых в путеводителях точек скопления хиппи вне района Хэйт-Эшберри. Чарли шел по бараку, перешагивая через спящих, и, удивляясь, как безумно повезло живущим здесь – при такой грязи и скученности любое случайное заболевание моментально должно было перерасти в эпидемию. Впрочем, здесь и так присутствовала одна на всех болезнь – наркомания. Для укрепления революционных настроений на стенах висели портреты: Махатма Ганди, Че Гевара, Хо Ши Мин.

Девушка лежала лицом вниз, но Боксон увидел особую примету, на которую и ориентировался в своих поисках – родинка за левым ухом. Он взглянул на лицо и сумел разглядеть лишь отдаленное сходство с фотографией – так оно изменилось.

Рядом со спящей Стеллой Менкевич сплелись в бурных ласках два гомосексуалиста, на которых никто не обращал внимания, но, когда Боксон поднял истощенное тело девушки на руки, из темного угла поднялся длинноволосый парень с реденькой бородёнкой:

–Не трогай не свое!

–А она принадлежит тебе? – Боксон положил продолжающую спать Стеллу обратно (руки должны быть свободны для драки).

–Если хочешь с ней поразвлечься, гони пятерку и пристраивайся в углу. А то можешь и прямо здесь, ей не впервой... – бородатый захихикал.

Боксон не счел нужным вступать в дискуссию. Он просто левой рукой ударил хиппаря в печень, а правой с размаху хлопнул его по уху. Длинноволосый беззвучно отлетел в сторону и остался лежать грудой тряпья. Шевеление в комнате прекратилось.

Ощущая пристальное внимание со всех сторон, Боксон снова поднял девушку на руки, и пошел к выходу. Помешать ему никто не дерзнул.

Метров двести Боксон нес Стеллу на руках, удивляясь легкости её тела килограмм сорок, не более. Видимо, в последние недели она держалась исключительно на наркотиках. В городской морг Сан-Франциско каждый день привозят такие истощенные трупы.

Потом девушка зашевелилась, Боксон попытался поставить её на ноги, но она падала, и тогда он буквально тащил её за собой. У неё на ногах были какие-то самодельные мокасины, они все время спадали со ступней, Боксон поднял их и понес в руке.

Они добрались до пляжа, и Чарли бережно уложил Стеллу на песок. Примерно через полчаса она открыла глаза.

–Ты кто? – прошептала она.

–Чарли Боксон, – ответил он. – Тебя зовут Стелла Менкевич?

–Да... Откуда ты знаешь? – девушка попыталась встать. Похоже, что по имени её не называли очень давно.

–Лежи, отдыхай! – скомандовал Боксон. – Есть хочешь?

–Хочу... А закурить у тебя не найдется?

Боксон достал из кармана помятую пачку "Лаки Страйк". Девушка мотнула головой:

–Не сигареты, травка у тебя есть?

–Марихуану не употребляю. И тебе не советую, даже если ты пошлешь меня со всеми моими советами.

Девушка недовольно застонала и оглянулась вокруг.

–Какого черта я здесь делаю? – спросила она.

–Морской воздух более полезен, чем атмосфера вашего барака. И тебе придется смириться с моим обществом.

–Вот придет Джей, он расскажет, кто с кем должен смириться... – Стелла попыталась встать. Боксон положил ей руку на плечо, и девушка бессильно повалилась на бок.

–Мне наплевать на твоего Джея. Это – первое. Второе: с этой минуты ты будешь постоянно со мной. И не пытайся убежать – я найду тебя даже под землей...

–Тогда дай мне травки! – закричала Стелла и вскочила на ноги. Боксон легонько хлопнул её ниже колена и ловко подхватил упавшее тело.

–Не ори, дура! – прошептал он. – А то сейчас подарю тебя вон тем эсэсовцам, не доживешь до заката...

–Каким ещё эсэсовцам? – простонала Стелла.

–Вон, справа, пожилые мужики загорают, видишь?

–Какие же они эсэсовцы, это иностранцы какие-то...

–Они говорят по-немецки, и на левом плече у каждого – шрам. До весны сорок пятого на месте шрама у них была эсэсовская татуировка...

Стелла молчала. Она что-то слышала про германских нацистов, но это было так давно, ещё до её рождения...

А Боксон хорошо помнил рассказы отца о боях под Эль-Аламейном, о высадке в Нормандии, и о людях в концлагере, что у первого же германского городка на восточном берегу Рейна. Почти у каждого германского городка был собственный концлагерь...

На пляж выкатил свою тележку продавец горячих закусок, и Боксон купил у него пару хот-догов и кока-колу. Стелла так жадно увязла зубами в булке, что некоторое время не могла задавать глупых вопросов, а Боксон в это время соображал, куда же теперь ему деть эту драгоценную находку. Вести в дом к миссис Эволи? Вероятно, но дополнительные денежные расходы могут уничтожить весь скудный бюджет. Обратно в барак? Но завтра её там уже не будет – сутенер постарается спрятать девчонку, чтобы вымогать у Боксона деньги. К тому же она опять вернется к доступным наркотикам... Вообще-то женская наркомания неизлечима... А у мадам Менкевич могут обнаружиться какие-нибудь причины не ехать за своей дочерью немедленно... Стоп! Так плохо думать о людях не годится. Но последние крохи наивности исчезли, когда профсоюзы подружились с де Голлем и с Сорбонны сняли красный флаг...

–Так и будем сидеть на пляже? – спросила Стелла, успешно управившись с хот-догом.

–Нет, теперь ты будешь моей помощницей, – ответил Боксон. – Постоянно при мне. Поняла?

–Спать тоже вместе? – уточнила девушка.

Боксон посмотрел на неё, медленно переводя взгляд с ног до головы. Единственным достоинством Стеллы осталась ещё не исчезнувшая молодость. Вот если бы ей килограмм на десять-пятнадцать поправиться...

–Да, спать будем вместе. Но сначала тебя надо вымыть...

–Тогда пойдем отсюда, а то у меня нет купальника...

–Да на тебе и обыкновенного-то белья нет, дорогая...

–Я не помню, где я его оставила. По-моему, в какой-то машине. Наверное, это был серебристый "кадиллак"...

По дороге в Хэйт-Эшберри они зашли на почту, и Боксон написал письмо в штат Висконсин:

"Уважаемая миссис Менкевич!

Я нашел Вашу дочь в Сан-Франциско. Так как свободного времени у меня недостаточно, то прошу Вас поскорее приехать за ней. Начиная с 20-го июля, в течение 5-ти дней каждый день с двух до трех часов пополудни мы будем ждать Вас у главного входа в почтамт Сан-Франциско. Приезжайте немедленно!

Ожидающий Вас – Чарльз С. Боксон.

18 июля 1968 года".

Увидев, что Боксон списывает адрес с обратной стороны её фотопортрета, Стелла тревожно спросила:

–Это кому ты пишешь?

–Полагаю, что твоим родителям...

–Ты – полицейский?! – казалось, девушка была очень возмущена.

–Нет, я просто многим обязан твоей тетке...

–Что ты метешь? Какой тетке? У меня нет никаких теток!

У персонажей американских мультфильмов высшая степень удивления изображается отвисшей до пола нижней челюстью. И хотя возникшее чувство некоторой одураченности было не настолько сильным, но Боксону вдруг отчетливо вспомнился именно этот образ.

–У твоей матери есть сестра Сильвия?

–У моей матери вообще нет родственников, – заявила Стелла. – У отца где-то в Нью-Йорке был брат, но он пьяница и вечно безработный. Последнее письмо от него было три года назад. Он просил денег на лечение сломанной руки.

–А такое имя – Сильвия Маннерман, тебе что-нибудь говорит?

–Ничего, в первый раз слышу.

–Отлично... У кого в вашем городке есть "шевроле-импала"?

–Да откуда мне знать, у кого какая машина?! У тебя, похоже, в голове непорядок! Лучше купи "косячок", затянемся!..

–Курение вредит здоровью...

Боксон отвернулся опустить письмо в почтовый ящик, и Стелла выбежала на улицу. Её сил хватило только на первоначальный рывок в тридцать метров. Боксон без труда догнал её и взял за волосы.

–Не пытайся убежать от меня! – сказал он. – Я тебя все равно догоню. А если спрячешься, то найду сразу – объявлю сто баксов за твое местонахождение и тебя притащат ко мне в упакованном виде. Поняла?

–Купи "косячок"... – тихо попросила Стелла. – Ну, мне очень надо...

Вместо марихуаны Боксон купил ей большое кремовое пирожное и пепси-колу. Девушка все съела, облизала пальцы и вдруг заплакала.

–Что-то случилось? – спросил её Боксон.

–Чарли, я так давно не ела пирожное... Даже дома...

–К сожалению, ещё раз пирожное купить будет затруднительно – денег нет... Пойдем, малышка, нам надо многое успеть!..

На лице миссис Эволи отразилось крайнее недовольство, но Боксон не позволил сказать ей ни слова – традиционно, хрустом купюры.

–Я нашел её, миссис Эволи! Пусть в эту ночь она спит на моей кровати. Я же вижу, вы добрая женщина и не будете возражать...

6

Одежду для Стеллы удалось найти на складе Армии Спасения при раздаче подержанных вещей, и девушка стала похожа на иллюстрацию к романам о пролетариате периода Великой депрессии 1929-го года. В тот же день в целях экономии пришлось покинуть дом огорчившейся миссис Эволи и поселиться в одной из коммун хиппи на берегу океана – Гарри Хилкерт подсказал Боксону надежный адрес.

Эту коммуну организовал Айк Макдаффи, бывший преподаватель физики из штата Орегон. В один из дней он вышел из школы, купил рюкзак и решил всю жизнь прожить в краю вечного лета и апельсиновых рощ. Столкнувшись со всей мерзостью жизни "детей-цветов" (какой-то дурак так назвал хиппи, и многим это название понравилось), Макдаффи организовал свою собственную коммуну. Из наркотиков в ней разрешалась только марихуана, ибо полностью исключить "дурь" не представлялось возможным (все-таки не спорт-клуб), но уличенные в употреблении ЛСД, кокаина и героина без лишних дискуссий немедленно изгонялись. Айк Макдаффи отлично понимал, что все рассуждения о наркотиках, как о единственном выходе у молодежи, якобы утратившей какие-то идеалы, есть никчемная болтовня, хорошо оплаченная наркоторговцами; поэтому своим образом жизни доказывал, что любой человек, без всяких наркотиков, может реально приносить пользу обществу, даже если это общество представлено маленькой коммуной на берегу океана. Каждый из коммунаров имел право на приют и кусок хлеба; c вопросами о подробностях личной жизни никто не приставал; детей воспитывали сообща. По вечерам вся коммуна медитировала. Бывший школьный учитель оказался в роли епископа первых христианских общин – духовный наставник и хозяйственный руководитель. Далеко не все выдерживали строгие правила, но благодаря отсутствию наркоманов, коммуна стала истинным прибежищем для слабых духом. Некоторые ребята, отдышавшись в доброжелательной атмосфере и разглядев Хэйт-Эшберри со стороны, вскоре собирались в обратный путь – домой. Макдаффи не афишировал свое сообщество, поэтому новые люди в коммуну приходили нечасто, но регулярно.

Появившись с Боксоном в коммуне Макдаффи, Стелла в первый же день увлеклась занятиями с детьми и начала понемногу привыкать к доброму отношению. Они с Боксоном даже заняли отдельную комнатку – прежний жилец накануне очень удачно умер от какой-то скоротечной пневмонии, и на жилище покойника претендентов не нашлось. Боксон и Стелла полдня отмывали грязь и сожгли охапку кипарисовых веточек, чтобы уничтожить запах затхлости.

–Ты какой-то странный. – сказала Стелла. – Здесь ни одного парня не заставишь взяться за тряпку, а ты моешь пол ну как бы с удовольствием...

–Когда я учился в Сорбонне, то несколько семестров по вечерам мыл посуду в кафе, так что тряпки я не боюсь.

–Сорбонна – это где? – эрудиция Стеллы была не выше среднеамериканской.

–Во Франции, в Париже. – Боксон усмехнулся.

–Не смейся! – Стелла обиделась. – Не у всех такие богатые предки, чтобы могли дать деньги на твою Сорбонну!

–Мой отец – обыкновенный инженер-строитель. Мой английский дед – докер Лондонского порта, а французский дед был машинистом паровоза. Я брал кредит для оплаты университета. И все время работал: мыл посуду, разгружал рыбу на рынке, на пару с дядей на его трейлере развозил грузы по Европе. И ещё успевал учиться. Между прочим, я выплатил почти весь кредит. А ты хоть школу-то закончила?

–А зачем? Чему меня могут научить в школе? Вот тебе, зачем понадобилось ехать в Париж, если ты все равно оказался здесь?

–Человечество за несколько тысячелетий своего развития накопило некоторое количество знаний. И с основами этих знаний люди знакомятся в школе. Как человек может определить свои способности, если он ничего не знает об элементарных понятиях? Вот школа и дает нам эти элементарные понятия. Что же касается Парижа, то честно признаю – первые два семестра я провел в Кембридже, но мой отец не хотел, чтобы я учился в британском университете – ему там не нравилось. Я понял его правоту – в английском университетском городке мне было скучно, я все время хотел сбежать в Лондон. А из французских самый лучший гуманитарный университет – Сорбонна. К тому же я почти всю жизнь прожил во Франции, да и возможностей подзаработать в Париже больше. А в Хэйт-Эшберри я временно, и никогда этого не скрывал. Все эти хипповские лозунги: "Нынешнее общество бесчеловечно! Механизация уродует людей! Ячейка общества не семья, а коммуна!" – такая чушь! Я умею своими руками зарабатывать себе на жизнь, а это существование в трущобах я жизнью не считаю!..

–Ты такой правильный, что даже противно... – попыталась съязвить Стелла.

–Если бы я был правильный, меня бы здесь не было! – засмеялся Боксон.

–А где бы ты был? – спросила Стелла.

–Женился бы на богатой однокурснице и ходил бы на работу в контору своего тестя. Уверяю тебя, на своем курсе я имел некоторый успех!..

В постели Стелла проявила себя весьма старательной, но её сексуальный опыт был несколько односторонним – сначала она пережила групповое изнасилование, и впоследствии по-своему повлияли месяцы проституции – для неё оказалось необычным, что мужчина может нежно ласкать женщину. Она сказала об этом Боксону, и тот подумал: "Несчастная девочка, теперь она влюбится в меня..."

Каждый день в указанные часы они приходили к почтамту. В остальное время Боксон ходил по многочисленным коммунам хиппи и выспрашивал о французе Жозефе Моранто. Стелла сопровождала его повсюду, и Боксон даже придумал ей особое задание: "Следи, чтоб никто не ударил меня сзади". Такое поручение соответствовало окружающей действительности – в первый же вечер в Хэйт-Эшберри на Боксона налетели два чернокожих, обряженных в униформу партии "Черные пантеры" и решивших пошарить в карманах непохожего на хиппи англичанина. В этой драке Боксон показал себя с лучшей стороны – вышеозначенные "пантеры", как и положено недокормленной мелко-уголовной шпане, слишком понадеялись на свое оружие – резиновые дубинки, и были этими же дубинками жестоко искалечены. Одно дело – нападать стаей на одиноких белокожих школьниц, и совершенно другое – по-настоящему сражаться против белого человека...

Побитый Боксоном Джей однажды забрел в Хэйт-Эшберри, но, встретив Боксона второй раз, догадался о бесперспективности конфликта и чуть не заплакал продавая Стеллу, Джей ежедневно имел порцию героина, теперь же ему предстояло решать свою проблему самостоятельно.

–Кто такой Жозеф Моранто и зачем он тебе нужен? – спросила Стелла после посещения первого же сообщества.

–Бывший студент, и к нему у меня весьма интимное предложение... – туманно ответил Боксон.

Большинство опрашиваемых отвечали ещё более туманно: кто-то вроде бы говорил с французским акцентом, и вроде бы даже однажды раскурили с ним "косячок", нет, имени не помню, да и не спрашивал вовсе, и так далее... Нескольких французов Боксон все же обнаружил, но они ничего не знали про своего соотечественника Жозефа Моранто.

Некоторые собеседники сокровенно намекали на свои таинственные связи в мире хиппи, предлагали немедленную помощь в поисках и запрашивали сто долларов в качестве аванса. В таких случаях Боксон начинал нервировать информаторов-добровольцев хрустом спрятанных в кармане листков оберточной бумаги и задавал несколько дополнительных вопросов. Через несколько минут выяснялось, что ничего нового он не узнает, а ребята всего лишь хотят без особого труда получить немного денег. Тем не менее, он упорно распространял слух о невероятной сумме, которую получит указавший точный адрес Жозефа Моранто.

Вечером 23-го июля Боксон и Стелла сидели на пляже; Стелла плела из толстых цветных ниток какое-то украшение (Гарри Хилкерт успешно продавал разные поделки туристам, на вырученные деньги Стелла покупала себе мороженое); Боксон листал подобранный на улице февральский номер журнала "Лайф", краем глаза наблюдал за большой доской, плавающей в волнах прибоя; соображал, как бы её оттуда выловить – обитатели коммуны Айка Макдаффи постоянно собирали дрова для общего очага.

Бородатый парень в типично хипповском наряде (полотняная рубаха, джинсы, плетеные сандалии) прошел по пляжу, остановился невдалеке и тоже стал наблюдать за доской. Потом повернулся к Боксону:

–Эй, Чарли, как дела?

–Дела идут!.. – ответил Боксон и вдруг сообразил, что традиционный вопрос и традиционный ответ прозвучали по-французски.

Бородатый протянул руку и продолжил также по-французски:

–Меня зовут Эдвард Трэйтол. Есть разговор. Может, прогуляемся?

–Чарли Боксон. Лучше присядем, камни теплые, солнце нагрело.

Они обменялись рукопожатием и присели на камни недалеко от Стеллы, которая, услыхав незнакомый язык, недоуменно смотрела на обоих, но ребята не стали переходить на английский.

–У тебя отличный французский, где научился? – спросил Боксон.

–В семье все говорят по-французски, каникулы пару лет назад провел в Париже... Хотя сам стопроцентный американец.

–Янки?

–Нет, я с юга, штат Вирджиния. Вряд ли тебя интересует моя биография, но о твоей я знаю достаточно.

–Документы есть?

–Пожалуйста! – Трэйтол протянул водительские права. Права были подлинные, выданные ещё в Вирджинии; Сэргиссон не рекомендовал пользоваться в Штатах чужими документами.

–Очень похожи на настоящие, – сказал Боксон, возвращая документ. – Я даже готов тебе поверить. Излагай!

–Ты слыхал – сегодня в Кливленде какой-то парень залез на башню и стрелял в толпу из снайперской винтовки?

–Нет, мой телевизор остался за океаном. Чем все закончилось?

– Число убитых не помню, но снайпера полицейские шлепнули на месте.

–Туда ему и дорога!.. К чему ты все это рассказал?

–К тому, что цивилизованное общество должно быть в постоянной готовности защищать себя. Для этого оно имеет специальные учреждения. Короче: я предлагаю тебе заключить контракт о сотрудничестве.

–О сотрудничестве с кем? – попросил уточнить Боксон.

Трэйтол достал из кармана портмоне и показал документ за прозрачным пластиковым окошком.

–О-ля-ля! – изобразил изумление Боксон. – Мной заинтересовались господа из ЦРУ! Такое признание моих скромных способностей должно означать больше, чем просто рождественский подарок!

–Не скромничай, Чарли! В наших архивах отыскалась фотография, где ты плечом к плечу с Кон-Бендиттом. Согласись, наше ведомство не могло пройти мимо...

–Рядом с Кон-Бендиттом шаталось столько разного сброда, что на всех у вас не хватит персональных фотографий...

–Да, не хватит. Но только ты не высказал никакого удивления по поводу нашей заинтересованности персонажами внутренней французской политики, а это говорит о твоем реалистичном мировосприятии...

–Полагаю, что ЦРУ – это серьезная внешнеполитическая организация, а внешняя политика любой страны есть прямое отражение внутренней.

–Профессор Маршан говорил, что ты очень неглуп. Я рад, что старик не ошибся... – произнес Трэйтол.

–Ему всего под шестьдесят, – сказал Боксон, – и он далеко не старик. Когда ты успел поговорить с Маршаном?

–Вчера, по телефону. Он передавал тебе привет.

–И что ещё рассказал тебе профессор? Кстати, почему именно он? В Сорбонне я общался со многими профессорами.

–У профессора Маршана специфическая специализация – криминалистика. Но ведь ничего особенного он нам не сообщил. Что он мог рассказать о студенте, который успешно практиковался по уголовному законодательству, но опоздал к раздаче тем для дипломных работ и получил самую безнадежную – о брачных контрактах в семейном праве... Ведь так?

–Так, – подтвердил Боксон. – В ту ночь я не мог выехать вовремя из Гавра, задержался на погрузке, и в университете появился лишь после ланча, когда уже все закончилось. По-моему, ты слишком много обо мне знаешь. Эдди, меня пугает твоя осведомленность...

–Во-первых, ты не выглядишь напуганным и, во-вторых, это не моя осведомленность, это осведомленность нашего ведомства. Тебе понятна разница?

–Более чем... Продолжай!

–Наше ведомство предлагает тебе взаимовыгодное сотрудничество.

–В чем оно должно выражаться?

–Время от времени к тебе будут обращаться с просьбой о помощи. Оказывать эту помощь или нет, ты будешь решать сам. У нас убеждены, что ты не удовлетворишься службой в адвокатской конторе и непременно займешься политической деятельностью. Необходимые связи в левых молодежных кругах у тебя имеются. Кстати, в твоем паспорте стоит отметка о посещении Западного Берлина. Ты ведь встречался там с Рудольфом Дучке?

Боксон несколько секунд молча обдумывал ответ.

–Да, встречался.

–Не бойся, нас не интересуют подробности прошлого! – снисходительно улыбнулся Трэйтол. – Все, что происходило в Европе до мая этого года, уже принадлежит истории. Гораздо важнее будущее. Иногда у тебя будут спрашивать твое мнение по тем или иным вопросам. Уверен, что пропорционально твоей карьере будет возрастать и ценность твоих ответов. В дальнейшем возможно углубление сотрудничества.

–И что я получу взамен?

–Разумеется, вовсе не пресловутые тридцать сребренников! Мы тоже будем предоставлять тебе любую информацию, которая поможет создать твой успех. Но, при необходимости, мы можем выделять некоторые суммы...

–Почему я должен тебе верить?

–Потому, что аванс в виде информации ты можешь получить уже сейчас.

Они некоторое время молча смотрели друг другу в глаза, первым не выдержал англичанин – отвел взгляд на море. Доска по-прежнему плавала не очень далеко от берега.

–У меня есть некоторые обязанности, – сказал Боксон, – подожди немного.

Он быстро разделся и шагнул в волны. Трэйтол наблюдал, как он подплыл к доске и толкая её перед собой, направился обратно к берегу. "Если бы я был гомосексуалистом, я бы влюбился в этого парня" – подумал Трэйтол.

Он сказал об этом, когда Боксон вышел на берег и бросил доску рядом с одеждой.

–Мне это уже говорили, – отреагировал тот.

–Так ты подумал? – вернулся к прерванной теме Трэйтол.

–Мне придется тебе отказать, Эдди. Я слишком свободолюбив, и не хочу брать на себя никаких, даже устных обязательств. Особенно в отношении моего будущего. К тому же, мне наплевать на молодежное движение, ибо, кроме помех муниципальному транспорту и разграбления оказавшихся на пути магазинов, оно ничего не создает.

–Неплохой ответ, Чарли! Уговаривать тебя я не буду, на сегодня достаточно самого факта этого разговора. Подсознательно ты будешь думать о нашем предложении, мы продолжим беседу позже. – Трэйтол встал и собрался уходить.

–Подожди! – остановил его Боксон. – Какую информацию ты хотел предложить мне прямо сейчас?

Трэйтол достал ксерокопию газетного листа.

–Посмотри на досуге, это тебя заинтересует...

Трэйтол ушел не попрощавшись, а Боксон смотрел на фотографию из раздела светской хроники Лос-Анджелеса. Там был изображен Жозеф Моранто в белом костюме под руку с дамой в роскошном вечернем платье. Под фотографией было написано: "Актриса Сэнди Стивенс со своим французским другом Жозефом". Газетчики даже не сочли нужным упоминать его фамилию...

7

–Что же мне делать-то с тобой?.. – задумчиво произнес Боксон, глядя на Стеллу.

–А тебе плохо со мной? – спросила девушка, не отрываясь от своего плетения.

–Иногда мне с тобой очень хорошо. – признался Боксон. – Но вот прямо сейчас мне надо ехать...

–Куда?! – Стелла широко раскрыла глаза.

–В Лос-Анджелес.

–Поедем вместе! – решимость Стеллы казалась беспредельной.

–Да мне там и одному-то будет очень трудно...

–Я тебе уже надоела?.. – тихо спросила Стелла, и Боксон опять ощутил чувство безнадежной жалости к этой глупой и оттого несчастной девчонке.

–Нет. Но я должен передать тебя твоим родителям. Я обещал...

Стелла вскочила на ноги, на лице её был отражен неподдельный страх.

–Ты хочешь отдать меня моим родителям!?

–Я хочу, чтобы ты убралась из этого зоопарка, иначе ты окончательно станешь животным! Тебе было плохо жить дома?

–Мне было там отвратительно! – закричала Стелла. – Мне там все противно! Все эти разговоры, нравоучения! "Хорошие девушки так не поступают, хорошие девушки уважают старших..." Ты бы только послушал, как они скребутся по ночам в своей спальне, как считают каждый цент, как подбирают мне жениха из местных! "Джо хороший парень, у них есть дом в горах..." Их даже не интересует мое мнение, хочу ли я выходить замуж вообще!..