Текст книги "Любя необычайные черты…"

Автор книги: Александр Власов

«153…»

 
Подружку, уходившую с тоской,
Кричал он издалёка безуспешно.
Махнув от уязвления рукой,
Своей дорогой двинулся поспешно.
 
 
Чудная же сошла с тропы своей
В объятия травы непроходимой,
Подкошенно припала сразу к ней,
Чтоб оказаться малоразличимой.
 
 
Лишь волосы, богатые сполна,
Виднелись, обольстительно белея.
Во мгле рыдала сдавленно она
Среди репья, полыни и кипрея.
 

«Понятная Творцу лишь одному…»

 
Понятная Творцу лишь одному
Творила далеко небезнатужно,
Что не было столь нужно никому,
Как ей самой не больно было нужно.
 
 
Соблазн отдохновения губя,
Терпеть ей помогала, знать, идея.
Больная странно мучила себя,
Возможностью не мучиться владея.
 
 
Но, впрочем, око видело поздней,
Что в эти дни, средь истинной печали,
Все действия имели смысл у ней,
Серьёзной пользе часто отвечали.
 

«Цветёт и возвышается люпин…»

 
Цветёт и возвышается люпин
У временно открытого окошка.
На коврике – заброшенный кувшин
И чувствами забывшаяся кошка.
 
 
Покоится нечистая вода
Под кольями расшатанной ограды.
Закрался вид укора навсегда
В осины, в их ущербные наряды.
 
 
Но здесь и животворное чутьё
Отметила ты в каторжнике дела;
Стрелой похитив яблоко моё,
До косточек его с улыбкой съела.
 

«Хозяйку разругала раз ему…»

 
Хозяйку разругала раз ему,
Заела, мол, обидными речами.
В отраду сообщил ей потому,
Что очарован этими плечами.
 
 
Воздушный поцелуй не без тепла
Губами второпях изобразила,
А вскоре на тарелке принесла
Пирожные ко рту библиофила.
 
 
Шепнула, что хозяйке ни к чему
Увидеть это всё без покрывала,
А значит, угощаться всласть ему
Накраденным эффектно предлагала.
 

«Не жаловать ей мрамора того…»

 
Не жаловать ей мрамора того,
Что муж одушевлённо взял у друга,
Хранившего полжизни для него
Чудесный дар исчезнувшего круга.
 
 
Претит он ей, такой, как люди все.
Дождётся нимфа пагубного жеста.
А спутник изумляется красе,
Дождавшейся намеченного места.
 
 
Вздыхает он избыточней всего
О девушке со стриженной пшеницей,
Валявшейся в подушках у него
Когда-то возле этой бледнолицей.
 

«Шумели ивняки в осенней мгле…»

 
Шумели ивняки в осенней мгле,
Безмерной скорбью сердце разрывало,
Но маленькое счастье на земле
Среди цветных огней существовало.
 
 
Всё медлили за столиком они,
И тронул он её нагие руки,
Смелея в обольстительной сени,
Где глохли протестующие звуки.
 
 
Тяжёлую вокруг имея тьму,
Сказал он удивляющейся фее,
Что нравится в ней лёгкий нрав ему,
Лишь только с ней ему легко, точнее.
 

Птичка

«Под ивами, густыми искони…»

 
Под ивами, густыми искони,
Струится речка, сердце мне волнуя.
Вода шумит и пенится в тени,
Каменья неподвижные минуя.
 
 
А камень отличительно большой,
Морщинистый, коснеющий замшело,
В полдневной мгле почия над водой,
Светилом освещается всецело.
 
 
На нём увлечься думой властна ты.
Но лучшим обольщаться поцелуем —
Узнать изнеможение тщеты:
Неужто не завидно мы бытуем?
 

«Ища любви расцветкой лепестка…»

 
Ища любви расцветкой лепестка,
Цветы не стали радостью для дома:
Головки их ограбила рука
Слепой неосторожностью приёма.
 
 
Податливо прощаешься с душой,
Во дни близкоконечные не веря:
Является к убитости большой
Красе наималейшая потеря.
 
 
Не сделаешь отмстительного зла,
Где попросту проблемно по-другому.
Оставьте же неладные дела,
Неладные позвольте Всеблагому.
 

«Сполна тебе достоинства дано…»

 
Сполна тебе достоинства дано,
Ты всех организованней, ты чудо.
Обидами тебя гнести грешно,
Однако обижаться также худо.
 
 
Прекрасное теряется легко,
Мутясь от уязвимости излишней.
Терзание скрывая глубоко,
Ты чудишься фигурой сферы вышней.
 
 
Не мучиться чрезмерно тяжело,
Святой пример имея благодатно.
От века то поруганней чело,
Которое достойней многократно.
 

«Была цветами сплошь окружена…»

 
Была цветами сплошь окружена
Скамейка потайная, на которой
Во мгле навеса пряталась она
От солнца, небезвредного для хворой.
 
 
Служила тень ей скудной чашей нег,
Испариной ланиты покрывая.
Тяжёлые стекали капли с век,
Ослабленное око заливая.
 
 
Но тщетно грели жаркие края —
Холодной оставалась одиночка.
Покинутой стоит её скамья.
Поблизости не стало ни цветочка.
 

«Короткое общение порой…»

 
Короткое общение порой
С отзывчивой соседкой впечатляет,
А голос, отдающий хрипотцой,
Любезностью порядком удивляет.
 
 
Являть ей предоставила судьба
Запросы респектабельного свойства,
А мать её до крайности груба,
Дочернего не милует устройства.
 
 
Словами, будто жгучими плетьми,
Срамит её, гоня домой прилюдно,
Следящую негодно за детьми,
Другой ночлег имеющую чудно.
 

«Тайком она поставила на стол…»

 
Тайком она поставила на стол
Ему сироп и дольки мандарина,
Желая свой словесный пересол
Изгладить, утрясти без моралина.
 
 
На диспутах ей милы пустяки,
Серьёзные не в радость установки,
Что сеют ощущение тоски
И стоят оскорбительной трактовки.
 
 
Но благ он или зол – ей всё равно,
Она ведь одинаково согласна
На стыд и честь, ей надо лишь одно:
Понять его размытый выбор ясно.
 

Клава

«Немного пригляделся взявший чай…»

 
Немного пригляделся взявший чай
К избыточному телу поварихи
И сразу же столкнулся невзначай
С очами той, чьи дни и чувства тихи.
 
 
На взгляды, подлежащие суду,
Свобода не давалась индивиду,
Спешит их обрекать она стыду,
Пускай замаскированно по виду.
 
 
Разборчивость ей свойственна в борьбе,
С подружкой же растёт её отвага,
Ведь избранному слышать о себе
Заслуженную критику на благо.
 

«Чудесный миг из памяти верну…»

 
Чудесный миг из памяти верну:
Когда тебе младенца дали в руки,
На маму лишь и глянул он одну,
Произведя чихательные звуки.
 
 
Жалеть ему в дальнейшей жизни мать:
Изречь он ухитрился безобманно,
Что надобно тебе на всё чихать,
Имея с ним утеху постоянно.
 
 
Во взгляде же младенца твоего
Мелькнула благодарность ангелочка,
Ведь имя появилось у него
От имени лазурного цветочка.
 

«Прелестница возникла на крыльце…»

 
Прелестница возникла на крыльце
Весёлой, покоряющей, любезной,
Другая – с явной тенью на лице,
Со взорами, зияющими бездной.
 
 
Внимательность явил им индивид.
Увидела счастливая летами,
Что хват её с унылой говорит
И та вновь озаряется чертами.
 
 
Тогда красотка, дав ему питьё,
Поведала, что в душ идти готова.
Представил обнажённой он её,
Представил и вздохнул украдкой снова.
 

«Мы рвёмся дать отрадное тому…»

 
Мы рвёмся дать отрадное тому,
Чьё за душу хватает обаянье.
Любимой дал я нечто потому,
Другие же заметили даянье.
 
 
Померк я попечительной душой,
Ценить умея всякие заслуги,
Не радуясь опасности большой
Для девушки завистливой округи.
 
 
С улыбкой зарумянилась одна,
Прелестной померещилась особой,
Но стала разлохмаченна, мрачна,
А мне в лицо ответила со злобой.
 

«На девушку, что ласковей зари…»

 
На девушку, что ласковей зари,
С какого расстояния ни гляну —
Узнает это мигом изнутри
И мигом облегчит улыбкой рану.
 
 
Диковинна чувствительность её,
Завистницы же в ходе треволнений
Глумливо отравляют ей житьё,
Чему звезда не видит объяснений.
 
 
Колеблется мой внутренний состав,
И что ни день я мучусь их атакой,
Ценя в их юной жертве лёгкий нрав,
Отсутствие злопамятности всякой.
 

«Волнения, созвучные мечте…»

 
Волнения, созвучные мечте,
Прекрасными находим искони мы,
Когда во лжи своей сторонни те,
Не подлинны когда, а только мнимы.
 
 
Капризному ветрилу потому
Претят ещё действительные бури,
Что счастье вслед испытывать ему,
Тогда как не ценить ему лазури.
 
 
Туман ему желательней всего,
Где царствует одно воображенье,
Где волны лишь играют оттого,
Но бурей можно счесть их окруженье.
 

Ангел с короной

«Не сразу же стремиться к вышине…»

 
Не сразу же стремиться к вышине —
Желательней падение сначала:
Шута напоминающий, по мне, —
По ней, всегда податель идеала.
 
 
В саду, на целование ланит
Ответного тепла не промелькнуло,
Но счастье, что ничтожеству блестит,
И мне непозволительно блеснуло.
 
 
В соблазне все несутся под откос,
Удачно все характерами слабы —
Работал я б иначе на износ,
Иначе на износ она спала бы.
 

«Сегодня ты презрения полна…»

 
Сегодня ты презрения полна
К игре, вчера которую любила.
Тобой оценка новая дана
Тому, кого не портили светила.
 
 
Во мнениях устойчивое дно
Желательней сомнительного тлена.
Нам оптикой меняться не грешно,
Но бедственна сплошная перемена.
 
 
Стираются в ней добрые дела,
Признательные чувства злоба губит.
И вот уже другая прорекла,
Что твой партнёр её не меньше любит.
 

«Обители различностью своей…»

 
Обители различностью своей
Не дарят облегчения больному,
Навряд ли и различностью речей
Помочь её характеру чудному.
 
 
На ласку, на добро вспылит она,
На лёд отреагирует обидой.
Но кара для больных исключена,
Терпи и пребывай для них эгидой.
 
 
Не надобно в покое трогать их,
Ущербный склад оценит это вчуже.
Внимание несносно для таких,
Отсутствие внимания не хуже.
 

«В любви большая чудится нужда…»

 
В любви большая чудится нужда,
Но точно ли тебе любовь угодна?
Красиво на подходе к ней всегда,
А зыбь её сугубо сумасбродна.
 
 
Когда в любви имея лишь игру,
Ты слаб уже как будто властью фурий,
Скрипящему не буря по нутру —
Волнение, сдающееся бурей.
 
 
Свой дар имея в мертвенной крови,
На прочее взирая без участья,
Не хочется действительной любви,
Не хочется, как явного злосчастья.
 

«Направила куда-то вскользь она…»

 
Направила куда-то вскользь она,
А будто от себя лишь оттолкнула.
Казалась ей бесовской новизна,
А не было пред нею вельзевула.
 
 
Того, кто не задел её ничем,
Язвительной враждебностью задела.
Пустым она страдала бытием,
И вновь её обитель опустела.
 
 
Другая же, сойдя за божество,
В толпе к нему приблизилась отрадно.
Томила прикасанием его,
К его руке перстами льнула жадно!
 

«Пора к договорённости прийти…»

 
Пора к договорённости прийти,
Не смели чтоб отныне друг о друге
Мы больше никому в честной округе
Малейшего словца произнести.
 
 
Бесчиние же нас, упорно зля,
Как будто для того лишь и задело,
До милой чтоб обрёл я снова дело,
Хотя б о снисхождении моля.
 
 
Распутаться готовые порой,
Сплетаемся мы более фатально.
Со многими порвал я беспечально,
Со всеми рву, но только не с тобой.
 

1997