Текст книги "Эстафета разума"

Автор книги: Александр Шалимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Кирилл подошел ближе, склонился над "саркофагом". Под прозрачной крышкой бритая голова, бледное, без единой кровинки худое лицо; глаза закрыты, дыхания не заметно.

– Жив он? – невольно вырвалось у Кирилла.

И словно в ответ на этот вопрос ресницы человека, лежащего в "саркофаге", дрогнули, приоткрыв бесцветные пустые глаза.

– Почти полный паралич, с потерей речи, – сказал Морстон. – Состояние тяжелое... Не знаю, удастся ли его доставить на Землю живым. Но это единственный шанс... Мы ничего не могли сделать.

Мак положил руку на край "саркофага".

– Его медицинскую карту вы привезли?

– Она у меня, – Морстон похлопал по наружному карману скафандра. – А вот Гибби тащит и его личные вещи.

– Личные вещи? – удивился Кирилл. – Зачем? На корабле его обеспечат всем необходимым.

– Это его собственность, – возразил Морстон. – Не оставлять же здесь. Ему что-нибудь может понадобиться.

Бросив взгляд на "саркофаг", Кирилл подумал, что едва ли этому парню когда-нибудь что-то понадобится.

Подошел Гибби, волоча здоровенный звездно-полосатый мешок с застежками-"молниями", запертыми на маленькие бронзовые замочки. Темная кожа и курчавые черные волосы не оставляли сомнений в его происхождении. Не говоря ни слова, Гибби втиснул принесенный мешок на нижнюю платформу тележки под "саркофаг", забрался на маленькую площадку в передней части тележки и включил двигатель. Тележка медленно двинулась по красноватому щебнистому грунту к возвышающемуся невдалеке "Ветру времени". Кирилл, Мак и двое американцев пошли следом. Четвертый американец остался возле планетолета.

Шли медленно в понуром молчании. Кирилл подумал, что их шествие напоминает старинный траурный кортеж. Пытаясь уйти от тягостных мыслей, он обратился к американцу в дымчатых очках, который шагал рядом:

– Этот ваш товарищ, там, – Кирилл кивнул на "саркофаг", кем он был по профессии?

– Энрике?.. Астрофизик, специалист по космическим лучам...

– А что, собственно, с ним приключилось? – спросил Мак.

Американец вздохнул:

– Никто из нас толком не знает. Заболел... потом стало хуже, потом вдруг паралич...

– Вдруг? – переспросил Мак.

– Здесь все подробно написано, – вмешался Морстон, снова похлопав по карману своего скафандра. – С чего началось, как лечили. Ваш врач разберется. А что с ним дальше делать, никто из нас не знает.

– Я тоже врач, – заметил Мак.

– О, – воскликнул Морстон. – Это прекрасно. А ваша специальность?

– Терапевт...

– Прекрасно, – повторил Морстон, уже без особой убежденности, – впрочем, мне кажется, тут нужен психиатр.

– Почему вы так думаете?

– Знаете ли... – Морстон замялся. – В общем, он был... со странностями. А потом начались галлюцинации...

– В чем они выражались?

– В чем?.. Да так, разное... В его карте написано... Вот, может, Фред скажет, – Морстон кивнул в сторону своего товарища в дымчатых очках, – он жил с Энрике.

– Нет, вначале он был, как все, – возразил Фред, – странности у него появились много позже. Мне кажется, со странностей все и началось. Он очень много работал. Не щадил себя... Сильное переутомление, надрыв, специфика здешних условий. Мозг не выдержал... Что-то там у него "отключилось", и вот результат... После полуторагодового пребывания здесь мы все со странностями...

– Но вы проходили на Земле тщательную проверку, отбор, заметил Кирилл.

– Проходили, – согласился Фред, – а так ли она много значит? Металл тоже проверяют, прежде чем из него построят космический корабль. Каких только проверок не придумали... А сколько аварий в космосе произошло именно из-за усталости металла. А человек? Я слышал, у вас в эту смену тоже один свихнулся.

– Да, действительно, – кивнул Мак, – одного отправляем больным. И, мне кажется, симптомы сходные, хотя у нашего товарища состояние не столь тяжелое. Именно сходство симптомов заставило меня обратиться к вам с вопросами.

– Тут все подробно написано. – Морстон извлек из кармана скафандра большой пластиковый конверт. – Я вручу его вашему медику на корабле.

– Перед отлетом проверялись чисто внешние параметры умственной деятельности, – сказал Фред, – скорость решения задач, число допущенных ошибок, показатели психофизиологической напряженности: частота пульса, данные электрокардиограмм, энцефалографии и еще многое. В определенных пределах по этим параметрам можно судить, достаточна ли мощность мозга каждого из нас для охвата и переработки сведений, поступающих с приборных панелей и даже из окружающего нас мира. Но можно ли по этим чисто внешним проявлениям судить, что в действительности происходит в мозгу человека, решающего ту или иную оперативную задачу или проблему? Где предел информационной емкости мозга, предел допустимых нагрузок, предел прочности как биологической конструкции? Никто этого не знает...

– В чем все-таки выражались странности в поведении Энрике, о которых вы упомянули? – спросил Мак.

– На "поверхности" – в мимике, выражении глаз, интонациях, жестах... Он стал очень раздражителен, резок, "не контактен"; обрывал, когда к нему обращались с вопросами. Он все больше удалялся от окружающих, замыкался в своем "я", как компьютер без обратной связи. Иногда казалось, что он искал и не находил ответа на какой-то мучающий его вопрос. Потом...

– Стоп, Фред, после доскажешь, – прервал вдруг Морстон. Смотри, нас встречает начальник русской станции.

Кирилл, внимательно слушавший американца, тоже глянул вперед. От громады корабля к ним навстречу шагал Бардов, вместе с участниками четвертой и пятой смен.

Американцы явно торопились. Морстон, возглавлявший их группу, отклонил даже приглашение Бардова посетить Базу.

– Отсюда до вашей Базы далековато, – объяснил он свой отказ, – а нам еще предстоит работа па обратном пути. И мы должны возвратиться к себе засветло. У планетолета очень напряженный график. Завтра полетят наши геологи. Да и у вас перед стартом дел немало...

Когда американский планетолет улетел, Геворг сказал Кириллу:

– Рыльце у них в пушку, вот что. Подбросили полутруп и сбежали...

– Объясни свой гениальный домысел.

– Не понимаешь? Все эти так называемые "призраки"... – их работа... А Энрике – морская свинка. На нем отрабатывалась "методика". Теперь концы в воду, особенно если он станет трупом во время полета. На Земле нашим еще придется доказывать, что к чему... И оправдываться, если не довезут.

– Но зачем?

– Что зачем?

– Зачем бы им все это?

Геворг усмехнулся:

– Пока не знаю. Может, позже поймем? Не исключен и примитив: хотят напугать, чтобы мы свернули работы... Наш главный космодром выбран не случайно... И ущелье Копрат подозрительно. Один из самых глубоких разрезов марсианской коры. Там они что-то учуяли, а космодром – удар ниже пояса.

– Чересчур мудро! Подозрительность никогда не благоприятствовала проницательности, Геворг.

– У меня тоже появлялась подобная мысль, – заметил Мак, молча слушавший их разговор. – Потом я ее исключил. Ведь, по существу, "фантом Азария" не угроза, даже не предостережение. Это скорее приглашение, призыв, обещание чего-то... Он способен возбудить любопытство, интерес, но не страх.

– И лишь попутно переворачивает мозги, лишает человека рассудка, – добавил Геворг.

– Это побочные явления, вероятно связанные с излучением, ответственным за сам феномен. Убежден, что найдется способ нейтрализовать их.

– Если мы раньше не последуем за Азарием и Энрике.

– Я отнюдь не утверждаю, Геворг, что опасности не существует, – голубые глаза Мака словно заледенели, – мы ведь понятия не имеем, какие еще излучения, кроме тех, что известны, пронизывают всех нас на этой планете. Может быть, "поле", в котором возникает "фантом Азария", существует тут постоянно. Существует и постоянно воздействует на нас. Подобно радиоактивности – до того, как ее научились измерять; подобно гравитации, наконец, которую мы научились создавать искусственно, хотя понятия не имеем, что она такое. Локальные нарушения неведомого здешнего "поля" – естественные, а может быть, даже искусственные, приводят к возникновению фантомов...

– Все-таки допускаешь искусственные, – усмехнулся Геворг.

– Не исключено, но и не связываю их с нашими соседями.

– Тогда кто?

– Не знаю. Тоже не знаю, как и ты, когда тебя спросили, зачем этим заниматься американцам...

В мозгу Кирилла словно полыхнула молния. Это было как озарение... Мысли понеслись с неудержимой быстротой: "Ну конечно... Искусственное возбуждение неведомого "поля"... Призыв... Обещание... Что за светлая голова у Мака!.. Надо только все хорошо продумать, обсудить с ним... Это, безусловно, путь вперед... Вперед... Но где искать источник сигналов? В космосе? Подо льдами? В глубинах Марса?.."

Кирилл с трудом перевел дыхание. Взглянул на собеседников. Они молчали.

– Ты сейчас выдал гениальную мысль, Мак. – Тот встрепенулся и удивленно взглянул на Кирилла. – Гениальнейшую... повторил Кирилл. – Но сначала скажите мне, если кто-нибудь из вас знает, насколько трудно технически в наших условиях воспроизвести искусственным путем "фантом Азария"? Конечно, не сам фантом, его модель.

Мак недоуменно пожал плечами.

– Модель совсем не трудно, – заверил Геворг, усмехаясь. Нужна хорошая лазерная камера, например, из тех, что применяются при современных киносъемках, но... учитывая особенности здешней атмосферы, несколько видоизмененная.

– На Базе или на "Ветре времени" такая есть?

Геворг на мгновение задумался:

– Такой нет. Но в лаборатории, даже в своей лаборатории на Базе, я, вероятно, смог бы продемонстрировать вам оптическую модель "фантома Азария" в уменьшенном масштабе.

– Сделай это обязательно, Геворг, – попросил Кирилл. Это сейчас очень важно.

– Что за это буду иметь?

– Соавторство в открытии, в поразительном открытии, на пороге которого мы, может быть, оказались... благодаря Маку.

– Благодаря мне? – искренне удивился Мак.

– Тебе и некоторым еще...

– Ты начинаешь говорить загадками, Кир.

– Я что-то тоже... перестаю понимать, – нахмурился Геворг.

– Потерпите... На Марсе и вокруг скрыто больше, чем снится вашей мудрости, коллеги, – торжественно процитировал Кирилл. – Сказано у Шекспира, правда, не совсем так, но суть именно в этом...

Лабораторную модель "фантома Азария" Геворгу удалось продемонстрировать лишь спустя неделю после старта "Ветра времени". Демонстрация состоялась в кают-компании Базы в присутствии всех участников пятой смены.

По сигналу Геворга было выключено главное освещение, и над круглым центральным столом в полусумраке кают-компании вдруг появилась ярко освещенная фигурка в голубом скафандре. Она сделала несколько шагов в воздухе, повернулась и, широко разведя руки, приветствовала собравшихся поклоном.

– Это был Кирилл, – объявил Геворг, когда фигурка исчезла и снова включили освещение. – Произвести съемку лазерной стереокамерой удалось только вчера у лабораторного корпуса.

– А что мешало? – спросил шефуня.

Гезорг усмехнулся.

– Совершенство моей аппаратуры. Камера, которой снималось изображение, предназначена для иных целей. Ее пришлось... модернизировать.

– После чего ее уже нельзя будет использовать по назначению, – буркнул шефуня. – Я правильно понял?

– Почти... Но зато можно показывать вот такие фокусы.

– Вы полагаете, "фантом Азария" имел подобную... природу?

Геворг снова усмехнулся.

– Не исключено. Только аппаратура была помощнее.

– Помощнее? А на сколько?

– Ну, это можно подсчитать, – Геворг задумался, прикидывая в уме. – "Помощнее" – не совсем точно. Разница на несколько порядков.

– Превосходно. – Шефуня принялся поглаживать бороду. – И где же такая лазерная "пушка" могла находиться?

– Где угодно, это зависит от мощности.

– Но в пределах прямой видимости? Ведь мы имеем дело с изображением в видимых лучах спектра.

Геворг покачал головой:

– Не обязательно. Это зависит от конструкции и мощности излучателя. Могли быть использованы любые электромагнитные колебания с многократными отражениями и преломлениями. Трансформация в волны видимой части спектра могла произойти после последнего отражения или преломления.

– А побочные явления? Поражающее воздействие на мозг, нервную систему?

Глаза Гезорга хитро сверкнули:

– Это вопрос к медикам, уважаемый шеф. He берусь отвечать, хотя не исключаю, что "побочные явления" зависят от мощности использованной аппаратуры.

Кирилл уже приготовился заговорить, но его опередил Сергей – энергетик и радиоастроном.

– Я подсчитал, – сказал он, ни на кого не глядя, – необходимую мощность излучения для воспроизведения фантома с тем поражающим "жестким" эффектом, который предположительно испытал Азарий... Даже при расстоянии в десять километров мощность излучателя должна быть в сто миллионов раз больше той, которую использовал Геворг. Подобными мощностями никто на Марсе не располагает: ни мы, ни американцы... В радиусе десяти километров от космодрома ничего подобного, конечно, не могло быть; и не только в десяти, в ста и в тысяче километрах – тоже.

Наступило долгое молчание.

– Чем сильнее и проницательнее наш ум, тем отчетливее ощущает он свое бессилие, – прогудел наконец шефуня. – Найдутся ли желающие опровергнуть Монтеня?

"Нет, пожалуй, мне рано выскакивать со своей гипотезой, подумал Кирилл, – надо дождаться нового проявления фантома, сделать замеры... Хорошо, что Сергей выступил с расчетами. Не знал, что эта история его так заинтересовала. Придется поговорить и с ним... Но если он не ошибается, космический вариант исключен и тогда..."

– Ну а ответственный исполнитель по проблеме "фантом Азария" скажет нам сегодня что-нибудь?

Кирилл вздрогнул, поднял голову. Твердый взгляд шефуни был устремлен прямо на него.

Еще мгновение он колебался. Говорить или нет?..

– Нет, – начал он медленно, – надежными данными, которые могли бы заинтересовать присутствующих, в свете... эксперимента коллеги Геворга, я пока не располагаю. "Фантом Азария" больше не наблюдался, американские исследователи не смогли или... не захотели сообщить ничего нового. По сути дела, мы даже не знаем, чем вызвано заболевание доктора Энрике Кэнби. В его карте только фиксация наблюдений врача и ни слова о возможных причинах... Галлюцинации упоминаются, но какие именно – неизвестно. Сходство с состоянием Азария имеет место, но лишь сходство. Через девятнадцать дней я должен представить на ваше утверждение программу исследований по проблеме "фантом Азария". Не вызывает сомнения, что до этого надо побывать у американцев.

– Все правильно, – спокойно констатировал шефуня, – значит, завтра вы и отправитесь к ним... вместе с Максимом. С Джиксом я договорюсь...

Договариваться с Невиллом Джиксом шефуне не пришлось. Едва кончилось заседание, дежурный оператор поста управления Базы попросил профессора Бардова срочно спуститься в радиорубку. Шефуня возвратился в кают-компанию через несколько минут. Его широкая красная физиономия сияла от удовольствия.

– Сами пожалуют сегодня вечером, – сообщил он Кириллу. Я имею в виду американцев, – пояснил он после небольшой паузы. – Морстон и еще один... Джикс просит помочь... Поможем, конечно... Так что готовьтесь, Кир... Завтра утром полетите.

Однако вылет пришлось отложить... Ночью начался ураган. К утру он усилился. Защитные полусферические купола вздрагивали от чудовищных порывов ветра. Наступил рассвет, но вокруг Базы все тонуло в густой красно-бурой мгле, изредка прорезаемой фиолетовыми сполохами электрических разрядов.

Морстон, прилетевший вечером, ночевал на Базе, Его спутник остался на планетолете, который американцы посадили в плоской котловине, в нескольких сотнях метров к северу от построек Базы.

За завтраком, прислушиваясь к грохоту и вою урагана, Морстон встревоженно покачивал головой.

– Беспокоитесь за вашего товарища? – спросил Мак. – Надо было и ему ночевать здесь. Напрасно он отказался.

– Электрические разряды... У нас таких гроз не бывает. Откуда здесь столько электричества?

– Ваша станция расположена гораздо выше – в горном районе, – сказал Бардов. – С севера вас прикрывает вулканический массив. А мы – на краю равнины, открытой на север. Когда ураганы бывают особенно сильны, они приходят с севера. Как и этот.

– На Земле грозы сильнее в горах, – заметил Морстон.

– Тоже не везде... Ну а тут свои "марсианские" законы. Мы в них еще не разобрались.

– Мне иногда начинает казаться, – Морстон тщательно размешивал сахар в чашке кофе, – что мы поторопились с исследованиями Марса. Во всяком случае, с организацией тут постоянно действующих станций. Орешек еще не по зубам нынешнему поколению ученых. Лет через пятьдесят-сто с иной техникой, иными знаниями, более устойчивой психикой – куда ни шло. А сейчас, – он покачал головой, – сплошные загадки... и... нередко просчеты.

– У нас тоже, – кивнул Бардов, – но начинать было надо. И когда бы ни начали, первым пришлось бы через все это пройти. На то они и первые... А что, собственно, у вас произошло, коллега? Джикс вчера попросил прислать нашего врача. Вы сказали, что крайне желателен прилет специалиста по физике атмосферы. Кого отправить с вами, когда закончится ураган?

– Видите ли, – Морстон потупился, – откровенно говоря, нам нужна помощь и врача и физика, и даже не знаю, чья важнее. Но, мы понимаем, у вас свои задачи; поэтому решайте сами, кого можете отпустить... Если говорить об оптимальном варианте... – Он запнулся.

– Ну так каков же оптимальный вариант? – прогудел шефуня, поглаживая бороду.

Морстон тяжело вздохнул:

– Профессор Джикс просил передать вам, что все мы крайне заинтересованы в вашем личном приезде, господин Бардов. Крайне... Никто лучше вас не знает этой проклятой планеты. Она преподносит сюрприз за сюрпризом... Мы недавно обнаружили следы каких-то пришельцев из космоса, но... Понимаете, это трудно объяснить, надо смотреть на месте...

– Ваш Энрике Кэнби погорел именно на этом? – жестко спросил Бардов.

– Д-да, – процедил Морстон, – к сожалению, не он один...

– Жаль, что не сказали сразу!

– У нас не было единой точки зрения, сэр.

– Вероятно, ее не существует и сейчас?

Морстон молча пожал плечами.

– Хорошо, мы летим с вами, как только утихнет ураган. Вчетвером.

– Благодарю, – Морстон нервно откашлялся, – от имени Джикса и... моего... и вообще всех нас...

На этот раз ураган не стихал целую неделю, И всю неделю не удавалось установить радиосвязь не только с американской станцией, но и с планетолетом, который находился всего в нескольких сотнях метров от Базы. Не могло быть и речи о том, чтобы выйти наружу даже и в скафандрах высшей защиты. Ураган поднял в воздух чудовищное количество песка и пыли. Тьма царила полная. Эта непроницаемая, воющая круговерть была так насыщена электричеством, что весь металл на защитных куполах построек Базы светился зловещим голубоватофиолетовым сиянием. Сверху временами доносились тяжелые раскаты грома, но молний уже не было видно – настолько плотной стала пылевая завеса.

За неделю вынужденного сидения на Базе Кирилл не один раз пытался "разговорить" Морстона. Однако тот. получив согласие Бардова, снова замкнулся в своей скорлупе, отделываясь общими фразами и обещанием все показать и объяснить на месте.

– Мой рассказ вас не убедит, – говорил он, – а настроить скептически может. Лучше сразу увидеть самому...

Ураган начал стихать на восьмые сутки. Вскоре удалось поймать радио планетолета. Спутник Морстона вызывал свою станцию, но его там, вероятно, не слышали. Не реагировал он и на вызовы Базы.

– Его едва слышно, – сказал Морстону дежурный оператор, хотя он совсем рядом...

– Давайте я попробую, – предложил Морстон.

После многих попыток ему удалось установить связь с планетолетом. Выслушав сообщение оттуда, Морстон присвистнул:

– Он в ловушке. Планетолет засыпало полностью.

Освобождение американского корабля из песчаного плена заняло целый день. Еще день ушел на расчистку взлетной полосы. Для этого пришлось пустить в ход всю наземную технику, имеющуюся на Базе.

– Мы выбрали очень неудачное место для посадки, – признался Морстон, когда все было наконец готово к старту и участники перелета собрались возле американского корабля.

– Напрасно отказались воспользоваться нашим ангаром, заметил Мак.

– Кто мог думать, что придет такой ураган.

– Тут всегда надо быть готовым к любой неожиданности, сказал Бардов, – особенно со стороны погоды. Мы еще только-только начали разрабатывать методику краткосрочного прогноза. А в истории с вашим планетолетом больше всех, конечно, виноват я. Как заботливому хозяину, мне следовало настоять, чтобы вы воспользовались ангаром.

– Вы очень любезны, мистер Бардов, – бледно усмехнулся Морстон, – виноват я, вернее, мое нежелание доставлять вам лишние хлопоты... с ангаром... К счастью, благодаря вашей дружеской помощи все завершилось благополучно... Ну, если все готовы, прошу.

Он указал на планетолет.

Бардов, Мак, Кирилл и Геворг – один за другим поднялись по откидному трапу и, задержавшись ненадолго в шлюзовой камере, прошли в салон корабля.

Перелет на американскую станцию обошелся без приключений. Летели не очень высоко, но внизу все было задернуто пылевой завесой, еще не осевшей после недавнего урагана. Поэтому надежды Кирилла увидеть сверху каньон Копрат, озеро Феникса, Гордиев узел, Амазонию на этот раз не оправдались. Лишь перед посадкой Кирилл разглядел внизу в красноватых лучах заходящего солнца хаотическое скопление зубчатых бурых гребней, разделенных глубокими ущельями; в ущельях уже залегли густые лиловые тени.

Постройки американской станции мелькнули в котловине у подножия кирпично-красного плато, на которое опустился планетолет. Пробежав по плато около километра, корабль вдруг наклонился и нырнул куда-то вниз в темноту.

– Мы в подземном ангаре нашей станции, – послышался голос Морстона. – Шлемы надевать не надо. Ангар герметизирован.

В иллюминаторах корабля вспыхнул яркий электрический свет. Кирилл увидел серый бетонный пол и бетонные стены обширного зала. В отдалении стояла группа людей в обычных рабочих комбинезонах. В центре ее выделялся высокий смуглолицый человек в больших очках, с совершенно белыми волосами.

– Это профессор Невилл Джикс, – сказал за спиной Кирилла Морстон. – Позвольте приветствовать вас, господа, на территории Соединенных Штатов Америки на Марсе.

Планетолет замедлил движение, дрогнул и остановился.

Первая рабочая встреча состоялась на следующее утро сразу после завтрака. Профессор Невилл Джикс пригласил четверых гостей занять места за круглым столом в небольшом салоне, рядом с его кабинетом. С американской стороны на встрече присутствовало тоже четверо. Кроме Джикса, Морстона и Фреда, который и тут не расставался с дымчатыми очками, еще Гридли.

Он зашел в салон последним, и Джикс представил его как своего заместителя. Гридли молча поклонился и занял место напротив Кирилла. Ни вчера вечером, когдь Джикс показывал гостям американскую станцию, ни утром за завтраком Кирилл его не видел. У Гридли было широкое бледное лицо, удивленно приподнятые брови, заостренный длинный нос. Светлые волосы он гладко зачесывал назад, вероятно, от этого уши казались немного оттопыренными. Встретившись взглядом с Кириллом, Гридли отвел глаза и принялся негромко постукивать пальцами по столу.

– Позвольте мне открыть наше заседание, – начал профессор Джикс, поднимаясь со своего места. – Прежде всего я хотел бы еще раз приветствовать наших дорогих советских гостей и поблагодарить за прибытие.

Он поклонился, обвел взглядом присутствующих и добавил:

– Учитывая высоту наших потолков, предлагаю дальше разговаривать сидя. – Он похлопал ладонью потолок над головой и опустился в кресло.

– Итак, с чего же мы начнем? – продолжал он, глядя поверх очков на Бардова.

– Может быть, с самого главного? – в тон ему ответил шефуня.

– Пожалуй, все-таки нет, – задумчиво сказал Джикс. Главное – наши пострадавшие товарищи... Но они – следствие. Если не будет возражений, я предпочел бы начать с причины. Причина находится здесь, – он указал на массивную дверцу стенного сейфа, – сейчас я ее вам представлю.

Он снова поднялся из-за стола, подошел к сейфу и после нескольких манипуляций с диском шифра медленно открыл дверцу. Откуда-то из глубины сейфа он извлек небольшую картонную коробочку и возвратился с ней к столу.

– Вот она, наша странная находка и наше горе, – продолжал он, поставив коробку на стол и пододвигая ее к Бардову, осколок полупрозрачного белого кристалла. Похоже на земной кварц, не правда ли? И выглядит так же безобидно. Но это лишь видимость. Суть совершенно дьявольская и пока представляется полнейшей загадкой, причем загадкой с ловушкой... То есть сейчас в данных условиях эти осколки немы и совершенно безобидны, – добавил он, заметив, что гости невольно отстранились от коробки. – Не сомневайтесь, уже проверялось многократно. Я их держал даже у себя под подушкой, и как видите – ничего... Дело в том, что необходимо, – он запнулся, – повидимому, необходимо, особое состояние здешней атмосферы и определенная ориентировка этих кристаллов по отношению к прямым солнечным лучам. Только при этих благоприятствующих условиях кристаллы начинают выделять заключенную в них информацию и... становятся опасными. Мы работали с ними эмпирически и параметров наибольшего благоприятствования, вероятно, не знаем. Однако не исключено, что в этом последнем случае они наиболее опасны. Сама эта находка, – Джикс указал на коробку с белыми осколками, – в определенной степени случайна, однако при детальных геологических исследованиях рано или поздно она, вероятно, была бы сделана. И я убежден, с подобными "кристаллами" исследователи Марса еще встретятся.

Простите, что рассказываю не очень систематически, но эта материя такова – с чего ни начни, все равно возникает множество вопросов. С чего все началось? Наши геологи некоторое время тому назад при полевых исследованиях наблюдали странный мираж – настолько странный, что склонны были принять его за галлюцинацию...

– И что же это было? – спросил Бардов, потому что Джикс вдруг замолчал и задумался.

– А был это, вообразите, какой-то космодром в момент старта космического корабля, но совершенно не земного типа что-то вроде гигантской полусферы с вертикальным взлетом. Наблюдалось это диво всего с полминуты и постепенно исчезло, потому что солнце начало заходить за край обрыва.

– И было это в каньоне Копрат? – быстро спросил Мак.

– Представьте себе, да, – удивился Джикс, – но простите, тоже наблюдали там что-нибудь подобное?

Мак отрицательно тряхнул головой.

– Я думаю, нам пока не следует перебивать профессора, заметил Бардов, неодобрительно поглядывая на Мака.

– Нет-нет, прошу вас, – запротестовал Джикс, – спрашивайте, спрашивайте все, что вас заинтересует. Я могу упустить что-либо существенное. Мы здесь уже столько раз все это обговаривали...

Он сделал долгую паузу, но вопросов не последовало, и он продолжал:

– Происшествие с геологами очень заинтересовало доктора Энрике Кэнби – того самого, которого пришлось с вашей помощью отправить на Землю. Несколько раз он выезжал вместе с геологами в Копрат. Они показали ему место, откуда видали мираж. Он устроил там наблюдательный пункт, и в конце концов поймал этот феномен. Первый раз наблюдал его тоже при низком солнце около десяти минут, провел даже киносъемку, по пленка оказалась засвеченной. К сожалению, вначале никто не придал значения засвеченной кинопленке... Энрике продолжал исследования. Он вообще был фанатиком науки и уж если чем-нибудь увлекался, остановить его было невозможно. Его поиск мы вначале не принимали всерьез, – Джикс вздохнул, – это тоже было ошибкой, в первую очередь моей...

– История повторяется, – пробормотал Бардов.

– Выяснилось, что возникновение миража зависит не только от положения солнца, – продолжал Джикс, испытующе поглядывая на Бардова, – но и еще от ряда факторов, в том числе от состояния верхних слоев ионосферы. К сожалению, Кэнби почти не вел записей... После того, как он вышел из строя, мы бродили в потемках.. Он в конце концов определил наиболее вероятное место в обрыве каньона, которое с его точки зрения было ответственно за возникновение... миража. Там ничего примечательного не оказалось. Залегал слой красноватого песчаника с мелкой галькой, ничем не выделяющийся среди других горных пород, слагающих северную стену каньона. Однако, когда Кэнби прикрыл это место темным экраном, мираж возникать перестал. Убрали экран – мираж появился, но на очень короткое время. Дело в том, что дни становились короче, солнце заходило все раньше, и условия освещенности этой части капьоиа становились все менее благоприятными. Вероятно, следовало подождать весны, но Энрике ждать не умел. По его просьбе геологи срезали часть подозрительного слоя. Пробу привезли сюда, стали исследовать. Ничего необычного в ней не обнаружилось, кроме одной-единственной гальки, которая ярко светилась при облучении ультрафиолетом. На Земле такое свечение, как вы, конечно, знаете – один из признаков алмаза. Галькой занялся наш минералог. Несмотря на высокую твердость, это был не алмаз. Более того, состав вещества оказался настолько необычным и сложным, что возникла мысль... о его искусственном происхождении. Тогда галькой повторно заинтересовался Энрике и установил, что и она, и любой из ее осколков при определенных условиях прямого солнечного освещения становится источником... – Джикс сделал долгую паузу, по-видимому, подыскивая наиболее точное определение.

– Фантома? – подсказал Бардов.

– Если угодно, – кивнул Джикс, – или – определенного количества информации. Мы все – и мои коллеги, присутствующие здесь, и остальные сотрудники станции неоднократно были свидетелями экспериментов Энрике Кэнби с этим веществом. Должен сказать, что зрелище беззвучно взлетающего гигантского космического корабля впечатляюще. Правда, спектакль удавался не всегда. Иногда фантом не возникал...

– Значит, здесь, – Бардов повертел в пальцах один из белых осколков, – запечатлен только старт некоего корабля?

– Не только, – ответил Джикс, – Энрике удавалось получать и еще какие-то зрительные сигналы – хаотическое смешение красок, подобное разноцветному пламени. Они не расшифровываются. Мы вам все это продемонстрируем, если, конечно, не боитесь. Дело в том, что информация, заключенная в этих осколках, не ограничивается зрительным рядом. Мы знаем теперь, что и само вещество, и создаваемая им оптическая модель, или фантом, в свою очередь, становятся источником какого-то излучения, опасного, а может быть, и губительного для человеческого мозга и нервной системы. Мы все, в той или иной степени, поражены этим излучением и, откровенно говоря, я не уверен... досуществуем ли в нормальном состоянии до прилета нашего корабля. Ускорить его появление, как вы знаете, невозможно. Нам остается лишь уповать на провидение и... вашу помощь... Именно поэтому я рассказываю обо всем столь подробно и откровенно. Критическая доза этого неведомого излучения пока неизвестна. Не знаем мы и характера поражения и степени необратимости последствий. Я вначале думал, что лишь Энрике хватил этого через край. Нет... За последние недели ухудшилось состояние еще нескольких наших товарищей, вместе с которыми Энрике занимался изучением кристаллов. У нас, Джикс вздохнул, – двое тяжело больных. Еще у одного – начальные симптомы заболевания. И вообще...