Текст книги "«На суше и на море» - 84. Фантастика"

Автор книги: Александр Шалимов

Соавторы: Александр Колпаков,Виталий Бабенко,Дайна Чавиано,Людмила Жукова,Владимир Бээкман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Очень просто: обучились в школе первой ступени.

– Мерси, ты очень сообразителен. А пули на лету где научились ловить?

– Пустяк! Военная подготовка под началом умудренных опытом столетних воронов.

– Гениально! Червяками командовать тоже армейский навык?

– Нет, это у них врожденное.

– Славненько поговорили… Ну, спи. Спокойной ночи!

– Уснешь тут…

Все-таки мы заснули. А когда лучи поднявшегося над горизонтом Арктура разбудили нас, мы поняли, что спокойно кончить дни нам здесь не дадут. В пятнадцати метрах от «жука» покоилась большая иссиня-фиолетовая лужа.

Минут десять мы изучали ее издали. Наконец Саша произнес:

– Ну как, Константин, может, позавтракаем сначала? Думается мне, если уж она появилась, то неспроста и надолго.

– Нет уж, давай-таки выясним, что ей нужно. Знаешь, как-то не до еды, пока она здесь торчит. Только карабин не бери. Вылезет какой-нибудь крокодил и начнет нас честить: мол, опять неправильно ведете себя.

Черт бы побрал мой язык! Я еще не закончил фразу, как фиолетовая вода пошла волнами и на песок выполз… на самом деле крокодил. Здоровенный – метров пяти в длину.

– Еще кто-нибудь нужен? – басом осведомился он.

– Говорящего крокодила нам не хватало! – довольно-таки непоследовательно шепнул я Сашке, но тот меня не слушал.

– Бегемот, – ляпнул он ни к селу ни к городу.

– Пожалуйста, – спокойно ответил аллигатор. – Архимед, вылезай, гости тебя требуют. Его Архимедом зовут, – пояснил он. – Больно много воды вытесняет.

Лужа снова заколыхалась, показалась черная лоснящаяся туша, и через несколько секунд перед нами стоял вполне натуральный бегемот по имени Архимед. Он шумно фыркал и разевал огромную пасть.

– Ну и жарища! – сказал бегемот, отдышавшись. Голос у него был тонюсенький – прямо мальчишеский дискант. – Градусов тридцать по Цельсию, тридцать восемь по Реомюру, восемьдесят шесть по Фаренгейту. Так?

– Так, – честно ответили мы с Сашкой.

– А вы говорите! – словно передразнивая, сказали крокодил с бегемотом укоризненным дуэтом, как-то оценивающе взирая на нас. – Ну-с, гости дорогие, с чем пожаловали?

Мы молчали. Да и что могли мы ответить? Ясно было одно: с нами играют какую-то нелепую комедию. Хотелось вести себя достойно, а вот роль, уготованную нам, никак не удавалось понять.

– Слышишь, Обжора, с нами не разговаривают, – пропищал бегемот. Крокодила, оказывается, звали Обжора. Что же, вполне резонно. – Оне, видите ли, важные. Мы для них, видите ли, не ровня, низший сорт, так сказать. Надулись, как индюки, и стоят.

– Да нет, Архимеша, ты не прав, – голос у крокодила, хоть и низкий тембром, был чрезвычайно мягкий, бархатистый. И интонация учтивая, вкрадчивая, даже угодливая. – Ты не иронизируй. Они просто остолбенели. Может, испугались или что. Видишь, как побледнели, бедняжки. Пот прошиб, ножки подгибаются. Вы, ребята, не бойтесь, – обратился он к нам. – Чего бояться-то? Мы звери спокойные, на людей не кидаемся. Вот поговорить хотели, да видим, не ко времени. Вы и не завтракали еще. А может быть, вам запах наш не нравится? Это мы исправим.

Зловоние действительно было невыносимым. Из крокодильей и бегемотовой пастей несло гнилью, плохо пережеванной пищей и тиной – в общем помойкой. Крокодил Обжора подбежал к луже, запустил туда переднюю лапу и вытащил флакон цветочного одеколона с допотопным пульверизатором. Несколько раз нажал на грушу, проверил, побрызгал в пасть бегемоту, потом себе.

– Теперь лучше, – удовлетворенно сказал он. – Итак, мы вас слушаем…

И – с безмерным удивлением:

– Э-э, друзья дорогие… Мы были о вас лучшего мнения.

Я почувствовал тревогу и оглянулся. Сашка стоял в двух шагах позади меня и сжимал в руках лазерное ружье. Когда он успел побывать в капсуле, я так и не заметил.

– Пошли, Обжора, – с обидой в голосе произнес бегемот Архимед. – С ними беседовать – себе дороже. Чуть что, сразу за оружие хватаются. Вчера Чернушку едва не укокали, сегодня нам угрожают. С такими каши не сваришь. А еще туда же – «братья по разуму»…

Оба демонстративно повернулись и не спеша потопали к луже, а через минуту Архимед с Обжорой скрылись в фиолетовой жиже. Я переводил взгляд с Сашки на лужу и не знал, что делать, что говорить. Внезапно вода забулькала, заколыхалась, и уровень ее стал стремительно падать. Вскоре лужа исчезла – вода просочилась сквозь песок. Осталась пустая впадина, и вот что удивительно: глубина ее была совсем небольшая – всего с метр. Ни крокодила, ни бегемота не было видно и следа.

– Ты что распсиховался? – закричал я на Сашку. – Ну кто тебя просил за лучемет хвататься?! Ведь какой шанс упустили!

– Костя, не кричи, ради бога! – взмолился Александр. – Они же издевались над нами! Клянусь, издевались!

– Кто?! Басистый крокодил по кличке Обжора и обидчивый бегемот по имени Архимед? Ты в своем уме?! Это же какая-то игра. Нас изучают! А ты – словно на сафари в верховьях Нила – машешь своей пушкой: мол, не подходи. Может, ты шкуры собирался с них снять? Восхитительно! Первая в истории шкура говорящего бегемота!

Долго мы еще так ругались. Я кричал, Сашка оправдывался, оба осипли, но ни до чего умного не договорились…

Последующие дни мы с утра до ночи копались в нутре нашего «жука». Проверили все блоки, ощупали пальцами каждый контакт, прошлись по всем схемам и сетям – напрасно. Капсула была мертва. Словно кто-то высосал жизнь и из ее реакторов, и из атомных батарей, аккумуляторов. Фотоэлементы подставляли свои ячейки лучам светила, но ни один электрон не реагировал на лавину квантов, не срывался с насиженного места в кристаллической решетке. Даже кино– и фототехника бездействовали, хотя механизмы были исправны, а пленка без единого изъяна. Кадры не получались: линзы отказывались фокусировать изображения. Физику на этой планете отменили…

Арктур исправно забирался в зенит, спускался к горизонту – небо тогда меняло цвет с бледно-салатового на гороховый, приходили и уходили ночи, а никаких неожиданностей больше не случалось. Странное на нас снизошло состояние: мы и ждали очередных визитеров, и от всей души желали, чтобы этого не произошло. Какой толк? Помощи ждать неоткуда. Дайте хоть помереть спокойно!

Даже «Верблюд» казался каким-то далеким-далеким, не существующим в реальной жизни кораблем, а черты лиц наших товарищей по полету смазались в памяти, расплылись, стали нечеткими, как на старинной групповой фотографии.

На десятый день нас посетил белый медведь. Явился он поутру – важный такой, степенный. Удивились ли мы? В общем, да. В основном по той причине, что налицо явная зоогеографическая несуразица: в пустыне – и белый медведь. Но одновременно и не удивились: после Обжоры с Архимедом диковинного здесь было мало.

– Здравствуйте! – вежливо сказал медведь. – Меня зовут Брике.

(Мы так и знали, что он заговорит: неговорящие животные, судя по всему, здесь не водились.) А я вас знаю. Можете не представляться. Вот вы – Александр, а вы – Константин. Надолго к нам?

– Навсегда, – буркнул Сашка.

– Чудесно, чудесно, – медведь задумчиво пошевелил лапой обертки от наших пайков, разбросанные по песку, понюхал всякий сор, лежавший возле капсулы. Почему-то тяжело вздохнул. – Я вот давеча с вашим информаторием познакомился. И нашел там много чего непонятного. Может, пособите разобраться?

Мы с Сашкой тревожно переглянулись. Информатория на капсуле не было, вот в чем дело, только навигационное счетное устройство, и то безжизненное. Очевидно, медведь имел в виду электронный мозг на «Верблюде», а вот это попахивало мистикой. Каким образом этот Брике мог забраться в корабль, несущийся на высоте пятисот километров, да еще покопаться в голограммах машинной памяти?

– А в чем дело? – спросил Александр.

– Да мелочи все, – медведь лег на песок и положил голову на лапы. – Что такое гамаши?

– Как?! – вскричали мы в один голос.

– Гамаши, – повторил Брике. – Есть, знаете ли, у одного вашего детского писателя такие строки:

 
Стал натягивать гамаши,
Говорят ему: «Не ваши».
 

Так что это такое – гамаши? И еще другое слово – бекеша. А?

– Понятия не имею, – нервно сказал я.

– И я тоже, – растерялся Сашка.

– Ну и ну, – бредовый медведь зевнул во всю пасть. – Хороши гости! Являются как снег на голову, какие-то цели ставят перед собой, а собственного языка не знают. Глупо. Больше вопросов не имею.

Он пошарил лапой в песке и вытащил – склад там у них, что ли? – телефонный аппарат. Сашка схватился за щеку, будто у него заболели зубы. Я почувствовал озноб. Медведь набрал когтем номер и умудрился приложить трубку к уху.

– Колючка, ты? – заорал он страшным голосом, словно собеседника было очень плохо слышно. – Брике говорит… Ага… Ага… Нет, что такое гамаши, не знают… Почему не знают? А черт их разберет… Что? Говорю: черт их разберет!.. Как? Да ну их, скучные какие-то. А?… В общем, так-сяк. Ну, прилетай, посмотришь. Я говорю: прилетай! Понял? Ну, есть… Пока!.. – И медведь сожрал телефон.

Все это произошло в считанные минуты. Я только и понял, что мы опять ударили в грязь лицом и что очень скоро нужно ждать некоего Колючку.

А медведь Брике был уже далеко. Он несся по пустыне, высоко вскидывая грязно-желтый зад.

По лицу Сашки текли слезы.

– Костик, Костик! – всхлипывал он. – Как же так, а? Ну почему? Почему? Мы здесь гибнем, пропадаем, с ума сходим, а вокруг снуют разумные твари, и хоть бы кто-нибудь помог, хоть бы кто в человеческом обличье появился. Хоть один! Подумать только – гамаши! Откуда мне знать, что это такое, я их в жизни не видел. Их уже лет двести как нет…

– Саш, погоди, ну остановись же! – Я втолкнул друга в капсулу и уложил в гамак. Сам сел на полу. – Давай рассудим здраво. Мы галлюцинируем?

– Хорошо бы!

– Не галлюцинируем. Согласен. Гипноз?

– Черт его знает!

– Может быть, и гипноз. Скорее телепатия: нам внушают – и довольно-таки умело – шизофренические образы. Примем за рабочую гипотезу. В таком случае следует выяснить: кому это нужно и какова конечная цель? Свести нас с ума? Вряд ли. Выявить наш интеллект? Если так, то нам не позавидуешь: интеллектом мы их пока не порадовали. Определить эмоциональный склад? Опять же у нас сплошные промахи. Впрочем, не то всё, нет, не то… – я умолк.

«Примитив какой-то получается. Нельзя ставить себя на их место. А если нельзя, тогда…»

– Костя, а может, это биороботы? – Александр постепенно приходил в норму.

– Не исключено. Однако неизвестных величин – тьма! Досконально знают наш язык – раз. Добрались до информатория – как?! – два. Разбираются в земных реалиях – животный мир, телефон, одеколон, Маршак, наконец, и прочее – три. Но если биороботы – это хорошо. Это как-то ближе, понятнее. По-земному почти. Что-то вроде теста. Вот только знать бы, кто и откуда этими киберами управляет… И что от нас требуется…

И тут меня осенило:

– Послушай, Александр, а может, ничего сложного и нет? А? Давай припомним с самого начала. «Вырубают» нашу капсулу – первый этап, так сказать, проверка на выживание. Далее – мнимая ворона Чернушка: не враждебно ли мы относимся к живым существам?

– А Обжора с Архимедом призваны выяснить, не враждебны ли мы к говорящим живым существам: к импульсивным бегемотам и рассудительным крокодилам?

– Брось ты!.. Но то, что к тебе возвращается чувство юмора, – это положительный симптом. Слушай, а может, все дело действительно в чувстве юмора, которое мы до сих пор никак не проявили?

– Допустим. А причем тогда медведь?

– Положим, проверка на… «удивляемость», так сказать. Иными словами, им интересно: как мы способны вести себя в самых нелогичных условиях?

– Что-то больно ловко у тебя получается. Не ты ли, случаем, их программу составлял? А как в твою схему несуществующая пустыня влезает? И невидимые облака?…

– Ах, Саша, как неладно, как все очень неладно. Одно знаю: мышки мы с тобой. Мышки в лабиринте. Белые такие, шустренькие. Тычемся розовыми носиками, авось на нужную кнопку надавим, тогда пожалуйста: и накормят, и напоят, и спать уложат… Спать уложат… Спать… – Я вздрогнул от неожиданной ассоциации. – Не мышки, а дети! Тебе не показалось странным, что из всех земных писателей они почему-то выбрали именно Маршака? Что, если они смотрят на нас, как на заигравшихся детей?!

– Тссс! – встрепенулся Александр. – Слышишь? Откуда-то сверху до нашего слуха донесся тихий свист. Мы выскочили из «жука». Все по-прежнему: оранжевый песок, утреннее – бутылочного стекла – небо, рыжие тени. А в самом центре небесной сферы, прямехонько над капсулой, трепыхался белоснежный лоскут.

– Неужели парашют? Костя, кричи «ура»! Нас нашли!

– Погоди, погоди… К нам летят – это верно. А ты точно помнишь, что на «Верблюде» есть парашютные зонды? Что они положены нам по нормировке класса «С»? Не ошибаешься?

Я вгляделся повнимательнее. Под белым куполом в стропах висел какой-то странный предмет – продолговатый, с непонятными отростками. Предмет… шевелился. А через несколько секунд и без бинокля стало ясно, что к нам спускается… огромный… не менее трех метров в длину… скорпион!

Да, именно скорпион. И я готов был поклясться, что звали его Колючка! По-видимому, «тест» вступал в последнюю фазу.

Чудовище приземлилось неподалеку, мягко спружинило на могучих мохнатых лапах и тут же мгновенно перекусило клешнями стропы. Парашют наполнился неизвестно откуда взявшимся ветром и унесся в небеса.

– Ну вот что, граждане хорошие, – с завываниями прорычал скорпион, – мне товарищи все о вас рассказали. Поэтому я вас сейчас съем!

Мне показалось, что я ослышался, и никак не среагировал на столь грозное заявление. А у Сашки в руках – ну что с ним поделаешь! – снова появилось оружие, на этот раз самое грозное – боевой лучемет.

– Химический лазер импульсного действия на углекислоте? – с видом знатока поинтересовался скорпион. – Ну-ка, дай сюда! – Он протянул внезапно удлинившуюся клешню и вырвал у изумленного Александра лазерное оружие.

– Так, так!.. – Колючка вертел лучемет перед глазами. – А, ерунда. Детские штучки. До позитронных излучателей вам еще далеко, – и отшвырнул ружье подальше в пустыню. – А это что? Разведывательная самоходная капсула типа РПТ-24, серийный номер 191, прозвище «жук»? Тоже хилая машина.

Скорпион ухватил клешней ногу нашего «жука», раздался режущий визг, и… капсула покосилась. Полноги как не бывало.

– Титаново-молибденовые сплавы. Так, так… – Колючка покосился на нас, если словом «покосился» можно передать выражение его шести бездонных выпуклых глаз. – Вы стойте, стойте! Вами я сейчас займусь. А обшивка из чего?

Загнутый хвост его вздрогнул, и жало с треском пронзило стенку капсулы. Образовалась круглая сквозная дыра с блюдце величиной. Хорошая, честно скажу, была обшивка – тройная броня высшей защиты.

– Тоже дрянь. Вы бы еще из фанеры капсулы делали… Э-эх, смех и грех! Сажают, простите, юнцов в какое-то корыто, посылают на незнакомую планету. Это же верная смерть. Дурак, что ли, ваш шеф?

Александр как-то судорожно задвигал руками. Я взглянул на него и понял: еще секунда – и он бросится врукопашную.

Превозмогая отвращение, я изобразил на лице полнейшую невозмутимость и приблизился к скорпиону, сделав вид, что хочу его пощупать. Колючка резко отскочил в сторону.

– Не замай! – угрожающе сказал он. – Ишь, смелый какой!

– Но мне же интересно! И вообще давно хочу спросить: как планета ваша называется?

– Ах, вот оно что! Наконец-то имечком поинтересовались, – в голосе скорпиона послышались мстительные нотки. – До сих пор оно вроде вам ни к чему было. Как же, «свое» придумали – Радость! Претензии-то сколько, самодовольства! А того не уразумели, что у планеты самоназвание есть, и вполне приличное. Мы ведь вашу Землю тоже назвать по-своему можем. И знаете, как это будет звучать? Жрпж'йонсшсу. Вариант, заметьте, приближенный, ибо половину наших звуков вы и передать-то не сможете! Не говоря уж об ультразвуковых дифтонгах. А то – Радость!..

– Хорошо, хорошо, ваша правда, – поспешил я согласиться. – Но куда же делась россыпь чудесных зеленых островков? И масса воды?

– Ах, острова?! Острова, значит? – Скорпион даже задохнулся от негодования. – Да вы на этих островах весь дерн содрали и леса пожгли своими зондами. А о том, что у нас на планете нет и никогда не было открытого огня, вам известно? А приходила ли вам в головы мысль, что гаревые проплешины остаются на почве восемьдесят ваших, сто пятнадцать наших лет!? Кстати, от траков гусеничных машин – я имею в виду высадку ваших тяжелых ботов – та же самая картина. И это без учета виртуальной – и очень опасной в островных условиях – эрозии!

– О-хо-хо! – Скорпион как бы потянулся, поджал под себя лапы и лег на песок. – Да разве только в неразумном огне дело? Вот вы себя «гостями» именуете, к Контакту готовитесь. Думаете, жестокие аборигены вам ловушку подстроили, испытывают вас, за мышек с розовыми носиками держат. А сами-то не испытываете ли нас? Вот почему на вас респираторов нет, а? Полагаете, раз наш воздух для вас пригоден и безвреден, значит, все в порядке? А ваша собственная микрофлора? Дыхание ваше? Страшно подумать – легионы микроорганизмов извергаете вы при каждом выдохе, кашле, чихе. Для вас-то они безобидные, даже жизнетворные, а для нас? Ничего себе «подарочек»! Погостят двое таких, как вы, а оставленные бактерия или вирус косят население всей планеты. А естественные отправления – пот, фекалии, моча? Этим-то зачем вы нас потчуете? Разве вам неизвестны регенеративные циклы? Но вы их приберегаете для космоса: боитесь задохнуться от собственных отходов на корабле. А на чужой планете, мол, можно и так. Посмотрите, сколько мусора только вы вдвоем понабросали!

В полном смятении мы огляделись вокруг. И словно впервые увидели: хлама действительно много. Я покраснел, как нашкодивший ученик. А скорпион продолжал выговаривать:

– Пошли дальше. Вот, скажем, выхлоп двигателей вашего «жука». Я имею в виду не реактор – радиационная защита у вас ничего еще, терпимая, – а движки на уплотненном топливе. Вы полагаете: мол, газы и газы, а мы считаем – яд! Сходство состава атмосферы еще не всё: биология не атмосферой определяется. Об этом вы даже не задумались. Не подумали и о том, что метаболизм у нас может быть отличным от вашего…

Теперь о зондах. Они падают и оставляют ионизационный след. На кой черт, простите, нам ваша ионизация? Несколько таких пробоев атмосферы, и рождаются ураганы. Да-да, именно ураганы! Погодная механика у нас тоже своя. А справиться со штормами мы можем не всегда. Вот и получается бедствие: у нас уничтожены ветрами – сломаны и повалены – десятки садов, на трех островах разрушены здания. Ничего похожего за сотни лет мы не помним.

Разберем и такой вопрос. Высаживаетесь вы на какой-нибудь остров и нас до поры не обнаруживаете. Что предпринимаете? Известно, что – исследовательскую разведку. Бурите почву, верно? А у нашей растительности единая и очень нежная корневая система. Почву мы вообще не дырявим! Ни в поисках топлива, ни в поисках минералов. Все, что нужно, нам дают леса и океан. Ваши следующие шаги? Сейсмограммы: мол, надо выяснить взрывами структуру пород. В итоге то, что вы называете цунами. О дальнейших анализах и говорить страшно: жесткое излучение, мегамасс-спектроскопия, биотомия… Я уж не упоминаю о вашей отваге, готовности к самопожертвованию и привычке к боевым действиям: чуть что непонятное – сразу же лазерные ружья наизготовку, лучевые пушки на «товсь» – и бей, круши злого врага, отражай нападение! Нападение кого? У нас же ни хищников, ни варваров каких-нибудь и в помине нет.

– Насчет пробоины не беспокойтесь. – Скорпион помолчал, глядя на наши растерянные физиономии, и грустно усмехнулся. – Это я немного пошутил. И насчет «съем» тоже. Мы вообще, знаете ли, любим пошутить… Сейчас починю.

На кончике его жала появилась огромная янтарная капля. Колючка ловко шлепнул ее на отверстие и подровнял «заплатку» клешнями. Затем нарастил перекушенную ногу «жука».

– Все в порядке, – заключил он. – Это получше ваших молибденов будет!.. В общем, мне пора. Да, и последнее: в следующий раз будьте осторожней с подпространством вблизи нашей планеты. Ее, кстати, Щплег'йа зовут.

И Колючка исчез. Не умчался к горизонту, поднимая столб пыли, не взмыл в небо, не зарылся в песок, а просто растаял, ушел в небытие…

– Ну что, Саша, пора домой?

– Пора, Костя, – спокойно ответил Александр, как-то странно глядя на меня.

Мы забрались в капсулу и легли в гамаки.

Сам собой закрылся люк. Включился пульт, зажглось освещение. С легким толчком капсула оторвалась от грунта и стала плавно подниматься в небо. Не работал ни один двигатель, но капсула поднималась. Как летун-паучок на паутинке, как наполненный легким газом аэростат, уплывали мы в зеленую глубину небес. А в оставленной нами пустыне – на том самом месте, где мы прожили десять дней и полжизни, – ярким пурпурным пламенем горели слова. Говорю это с ясной памятью и в здравом уме, ибо я приник к иллюминатору, чтобы бросить последний взгляд на планету. На оранжевом песке горели слова: «До свидания».

«Хорошо еще, что не „Прощайте!“» – мелькнуло у меня.

В иллюминаторы ворвался зелено-голубой свет. Я отшатнулся, но тут же снова прильнул к прозрачному сплаву. Довольно высоко над нами висели опалесцирующие перламутровые тучи. А внизу расстилался подоблачный мир. По морю бродили белые барашки, теплые волны мягко набегали на пляжи зеленых островов. В океане плыли разноцветные стройные суда. Воздух был полон невесомых летательных аппаратов, похожих на медлительные полупрозрачные паруса.

Над теплыми волнами – медлительные паруса…