Текст книги "Цена бессмертия (журн. вариант)"

Автор книги: Александр Шалимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Александр Шалимов
Цена бессмертия (журн. вариант)

ЦЕНА БЕССМЕРТИЯ
ЗАКАТ НАД ПУСТЫНЕЙ

Багровый закат угасал над красно-бурой каменистой равниной. Вершины плоских скалистых гряд еще пылали в лучах невидимого солнца, а в широких долинах уже густел фиолетовый сумрак. Извилистые цепи холмов убегали к пустынному горизонту и терялись в туманной оранжевой, мгле. Небо темнело, мгла разрасталась, заволакивая далекие холмогорья, безжизненные голые долины, зубцы приземистых скал, похожие на проржавевшие развалины.

Стало темно и в большом кабинете Главного астронома. Лишь овал широкого окна багровел тусклым пятном, да на сферическом своде потолка тысячами застывших искр светилась звездная карта.

Ассистент, не отрываясь, глядел в окно, в пустоту гаснущего неба.

– Ночью снова придет ураган, – сказал он. – И опять не смогу продолжать наблюдений. Момент наиболее благоприятен. Мауна так близка к нам… Эти поразительные ночные блики по краям ее континентов… Они стали светлее, учитель. Чем больше думаю о них…

Главный астроном, неслышно ступая, приблизился из темноты к красноватому овалу окна. Откинув складки плаща, коснулся Длинными пальцами прозрачного холодного стекла. Не глядя на Ассистента, процитировал поэта Эпохи древних царств:

– “Мудрец, познающий законы беспредельного мира, будь бесстрастен, как высший из судей, холоден, как ночной сумрак плоскогорий Эны, нетороплив, как время… И когда в закатный час обе вечерние звезды блеснут одинаково ярко, перечеркни дневные мысли и еще раз начни сначала”…

Он указал на две зеленоватые звезды, которые зажглись в потемневшем небе над бледнеющей оранжевой каймой зари.

– Вот она – Мауна! – прошептал Ассистент. – Моя Мауна – загадочная, прекрасная, далекая, полная тайн… Самая прекрасная и самая таинственная из планет Системы…

– “…Бесстрастен, как высший из судей, холоден, как ночной сумрак”, – повторил Главный астроном, и в его голосе прозвучало осуждение. – Ученый не должен увлекаться, Ассистент Од. Древний поэт не ради рифмы упомянул о двух вечерних звездах Эны… Вот рядом с Мауной блестит ее ближайшая соседка Вея. Разве она менее интересна? Разве ее тайны разгаданы?

– Главная разгадана, учитель. На Бее нет и не может быть разумной жизни. Вея слишком близка к Солнцу. Под непроницаемой пеленой ее облаков – хаос бурь, огненные вихри вулканических взрывов, превращенные в пар океаны. Может быть, там уже зародились живые клетки, но разум – прекрасный всемогущий разум, появится через сотни миллионов лет. А Мауна…

– О, – прервал Главный астроном, – что-то новое… Твоя скромность делает тебе честь, Ассистент Од! Ты предсказываешь законы развития на сотни миллионов лет вперед.

– Простите, учитель! Мне не следовало говорить о Bee, ведь ее изучает астроном Тор. Но Мауна…

– Твоя Мауна также лишена разумной жизни, жизни вообще, как и Вея, – резко возразил Главный астроном. – Можно фантазировать о смене температур на поверхности Мауны, о том, что белые пятна это тучи, а зеленоватые пространства – моря наполненные жидкой водой; можно бездоказательно твердить, что в ее атмосфере, состоящей преимущественно из азота, кислорода больше, чем на Эне; можно рассказывать сказки о скоплениях льда близ ее полюсов, но нельзя забывать главного… главного, Ассистент Од!… Мауна почти в два раза ближе к Солнцу. Убийственное ультрафиолетовое излучение там во много раз сильнее. Живые клетки были бы разрушены… Ты забываешь о границе жизни! Она проходит близ орбиты Эны. За этой границей – зона смерти. Мауна безжизненна! В ее атмосфере, насыщенной парами и электричеством, убийственно горячее солнце пылает над мертвыми пустынями, и реки, если они существуют, несут мертвые воды в безжизненные моря.

– Я полон уважения к вашим словам, учитель, но… Разве история Эны не свидетельствует, как удивительно вынослива жизнь? Уже несколько тысячелетий жители Эны находятся под воздействием излучений гораздо более сильных,. Без них мы даже не могли бы…

– Молчи!… Ты забываешь, что наши лучевые поля созданы искусственно. Их регулировали веками, приучая все живое к новым условиям. Разумеется, это был опасный эксперимент, но иного выхода у нас не было… Кроме того, в новые условия попали высокоорганизованные организмы; они более гибки, легче приспособились к изменениям… А на Мауне жесткие природные излучения постоянно обрушивают всю чудовищную мощь своих импульсов на поверхность планеты. В минувшие эпохи, когда Солнце пылало ярче, интенсивность жесткого излучения была еще более сильной… Живая плазма, даже если она и возникала при каких-то природных реакциях, должна была гибнуть в момент зарождения. Нет, дорогой мой, Мауна и Вея одинаково безжизненны, безжизненны, как и все остальные планеты Системы, за исключением… Эны… Да, теперь… за исключением Эны…

– Теперь, учитель?… как странно прозвучало ваше “теперь”! А раньше?…

– Раньше?… Нет-нет, я… вероятно, оговорился, Ассистент Од. Я думал только об… одной Эне…

– Об одной… Эне!… Много раз Вы повторяли доводы о границе жизни в Системе. Разумеется, я должен верить, как верят все… Почти все… Но что-то восстает во мне… Не дает примириться… Неужели наша Эна – единственный оазис разумной жизни, жизни вообще в целой Системе?

– Жизнь – редчайшее явление материи. Разумная жизнь – редчайшее в редчайшем. Эна – величайшее исключение. Вся история ее цивилизации – трехсотвековая история народов Эны – подтверждает это. За тридцать тысяч лет ни один межпланетный, ни один межзвездный корабль не опустился на поверхность нашей планеты. А каждый путешественник, проникший в Систему, понял бы, что Эна населена разумными существами. Геометрически правильный узор Больших плантаций виден с громадного расстояния. В хорошие телескопы его, наверное, можно разглядеть даже с Мауны и Веи.

– Но узор плантаций обитаемой зоны существует лишь восемь тысяч лет, учитель…

– Я не забыл об этом, – голос Главного астронома снова стал резким. – А вот ты забываешь, что и в минувшие эпохи на Эне было немало знаков высокой цивилизации. Эти знаки должны были привлечь внимание космических путешественников… И никого… Величайшие ученые древности думали о пришельцах с иных планет. Искали их следы… Сохранилось описание лика Эны, составленное до первой термоядерной войны, – пятнадцать тысяч лет назад. Тогда на Эне существовали моря, стояли руины циклопических городов Эпохи древних царств, остатки каких-то еще более древних сооружений… Но среди них не было следов пришельцев. А космодромы сохранялись бы десятки тысячелетий. Нет, не триста веков нашей цивилизации, а пятьдесят-шестьдесят тысяч лет – вот время, за которое можно поручиться. И если за шестьсот веков ни один космический корабль не приблизился к такой планере, как Эна, значит…,

Бесшумно отворилась дверь в глубине кабинета. Полоса неяркого красновато-перламутрового света легла на матово блеснувший пол. Высокая фигура, закутанная в длинный белый плащ, появилась в дверях и остановилась, словно в нерешительности.

– Мы здесь, Ия, – сказал Главный астроном. – Тебя прислал Председатель?

– Да, учитель. Он хочет говорить с Вами, Экраны волновой связи включат через пять минут. Он обратится сразу ко всем членам Совета. Объявит о заседании, которое состоится завтра…

– Иду, Ия… А ты, – Главный астроном повернулся к Ассистенту, – ты все-таки будешь сегодня дежурить у Большого телескопа?

– Не знаю, учитель. Ночью придет ураган…

– Да, – сказала Ия. – Ураган уже начался в западной пустыне. Через час он будет здесь. Лучше идем слушать музыку, Од.

– Я так ждал эту ночь…

– Од рожден фантазером, – усмехнулся Главный астроном. – Он все еще мечтает доказать, что на Мауне есть жизнь, даже разумная жизнь, Ия. Я не в силах разубедить его… Попробуй ты, девочка…

Главный астроном шагнул в светлый прямоугольник двери и исчез.

– Идем, Од, – тихо сказала Ия. – Идем, потому что ты уже ничего не успеешь доказать… Они… Они хотят повторить Великий. Опыт… И выбор сделан – это Мауна…

ДРУГОГО ВЫХОДА НЕТ

Главный астроном задумчиво покачал головой:

– Не все члены Совета думают, как мыс вами.

– За Совет я ручаюсь, – голос Председателя был тверд и холоден. – Но молодежь…

– Молодежь! Если бы на Эне была молодежь!…

– Я имею в виду таких, как Ассистент Од.

– Он родился семьдесят лет назад.

– Да, когда-то этот возраст означал глубокую старость. Но мы победили время. В мои девятьсот сорок лет я не считаю себя стариком!

– Если бы понятие старости исчерпывалось суммой лет!… – прошептал Главный астроном. – Жители Эны слишком дорого заплатили за свое бессмертие…

– До полного бессмертия нам еще далеко, – резко возразил Председатель. – Удалось лишь продлить жизнь…

– Тем более. Но две-три тысячи лет – практически бессмертие…

– Те, кто заседает в Кругу Жизни и Смерти, так не думают.

– Еще бы! Некоторым из них перевалило далеко за две тысячи. Думают ли они? Могут ли они вообще думать или окаменели заживо?…

– Это говорит Главный астроном Эны, – в голосе Председателя прозвучало удивление. – Дорогой Ит, так, кажется, тебя называли тысячу лет назад, позволь спросить, что с тобой?… Наши предки сами выбрали то, что мы зовем бессмертием. Смерть или бессмертие – другого пути не было. Если бы не удалось продлить жизнь немногих, Эна давно была бы мертва. И мертвые пески пустынь уже засыпали бы руины великой цивилизации.

– Все это – не более чем отсрочка. Нас осталось слишком мало – “бессмертных”… Добившись бессмертия единиц, мы окончательно потеряли бессмертие народа и обречены на исчезновение…

– Ты теряешь ценное чувство объективности, Главный астроном Эны. Рождаемость начала падать задолго до опытов продления жизни. Вспомни…

– Кто не помнит!… Три термоядерных войны, лучевое заражение вод, воздуха и почвы. Гибель всего живого… Уцелели лишь немногие растения и горстка энов. Но уцелевшие растения восстановили способность размножаться, а уцелевшие эны попытались спастись от смерти “бессмертием”. И вот результат: Ия последняя, рожденная на Эне…

– Да… это правда: Ия была последней… С тех пор минуло… пятьдесят лет…

– Вот – главное, Председатель, а не опыты дальнейшего продления жизни. На Эне все, отравлено излучением… И на Эне и на ее спутниках. – И последняя дочь Эны рождена полвека назад. За полвека ни одного рождения. А сколько “бессмертных” умерло, это тайна Круга Жизни и Смерти, не так ли? Выход остался один… Если он еще существует…

– Нет, старый Ит. То, что ты предлагал – не выход. Нас слишком мало. Мы не имеем права рисковать даже немногими. Надо действовать наверняка. Второй Опыт сейчас необходим… И не только затем, чтобы– искать пути продления жизни давно живущих… Нет, Ит, дело обстоит гораздо серьезнее… В ближайший год положение Мауны наиболее благоприятно…

– Не Опыт, а межпланетная экспедиция, Председатель. Нашлись бы смельчаки… И хватило бы для нее энергии, если прекратить…

– Молчи, Ит! Это страшно, что ты хочешь сказать… Подумай об ответственности перед Крутом Жизни и Смерти…

– Подумай и ты, Председатель, о… заколдованном круге, из которого нет выхода…

Главный астроном умолк. Председатель тоже молчал, устремив взгляд на серебристые экраны.

“Через минуту они осветятся. И надо говорить. Члены Совета ждут…” Председатель вдруг ощутил усталость и пустоту.

“Что сказать, если даже старый Ит?…”

Из-под густых седых бровей он бросил быстрый взгляд на Главного астронома. Их глаза встретились…

– Ты не поддержишь меня, Ит? – тихо спросил Председатель.

Главный астроном печально покачал головой.

– Поддержу. У меня тоже нет… другого выхода. Ни у кого из нас нет выхода… Мы сами создали свой заколдованный круг.

МАУНА

Ия и Од поднялись по винтовой лестнице в башню Большого телескопа. Огромный слабо освещенный зал был пуст. Сплетения металлических рам поддерживали гигантскую трубу – самый зоркий глаз Эны, постоянно нацеленный в дали Космоса.

Од подошел к пульту управления, бросил взгляд на приборы.

– Остается двадцать минут до начала моих наблюдений, но…

– Ты ничего не успеешь сделать, – повторила Ия.

Од взял девушку за руку.

– Говори, – попросил он. Ия пугливо оглянулась.

– Здесь нет никого, – успокоил Од. – Сегодня ночью дежурю только я.

– Выйдем на наружный балкон, – предложила Ия.

– Солнце зашло два часа назад. Холод уже очень силен.

– Выйдем, Од…

Не выпуская руки Ии, Од провел девушку между ажурными сплетениями матово поблескивающего металла к маленькой двери в стене зала. Нажал кнопку. Дверь бесшумно скользнула в сторону. Из открывшегося коридора пахнуло холодом. В небольшой нише у входа висели длинные красные плащи с коническими капюшонами.

Од взял один из них, набросил на плечи Ии. Поднял высокий капюшон. Эластичная ткань капюшона спереди была совершенно прозрачна и не скрывала лица.

Закутавшись в другой плащ и тоже подняв капюшон, Од шагнул в коридор. Ия последовала за ним. Сзади прошелестела закрывшаяся дверь. Коридор плавно изгибался. Несколько шагов, – и они очутились перед второй дверью. Од повернул рычаг в стене. Дверь отодвинулась. Открылась чернота неба, пронизанная колючими искрами звезд. Оттуда, из этой сверкающей звездами тьмы, ударил леденящий вихрь.

Держась за руки, – пригибаясь при порывах ветра, Од и Ия добрались до каменной балюстрады, которая опоясывала широкую террасу. Под ногами скрипел песок, занесенный ураганом снизу, из пустыни. У подножия башни ярко светились окна массивных зданий обсерватории. Временами их свет мутнел в струях песка и пыли, которые гнал ураган. На западе звезды уже исчезали в непроглядной пылевой завесе.

– В неудачном месте построили обсерваторию, – шепнула Ия, приблизив свой капюшон к самому лицу Одаю

Ассистент отрицательно качнул головой:

– Раньше здесь не было таких бурь. Воздух днем и ночью был чист и прозрачен. Климат Эны ухудшается год от года…

– Почему, Од?

– Наши предки лишили Эну ее океанов. Теперь мы бессильны перед наступлением песков. Дыхание пустынь в этих порывах урагана, голос смерти в его свисте. Мы – последнее поколение умирающей планеты…

– Но мы овладели бессмертием, Од…

– А зачем оно, если мы не способны продолжить жизнь, не способны дать новых поколений. Для кого наш труд? Для самих себя? Предки, дав нам бессмертие, отняли будущее…

– Страшно, что ты говоришь, Од. Но должен же быть выход. Наши ученые знают так много…

– Увы, Ия… Они знают бесконечно мало… Они знают только страшный опыт своей многовековой истории. А что такое Эна и ее цивилизации в бездне Вселенной!… Учитель считает, что мы одиноки в Космосе, что разум неповторим. За ним опыт трехсот веков. Но наши триста веков – ничтожные секунды бесконечного времени Вселенной. Посмотри, сколько миров вокруг! У этих далеких солнц есть планеты. Неужели они безжизненны? Нет, Ия, не могу поверить в наше одиночество… И если мы не одиноки, в этом величайшая сила жизни. Может быть, в этом спасение древней цивилизации Эны…

Вот ты сказала, что наши ученые знают много. Допустим, это правда. Однако знать недостаточно… Надо еще и уметь: уметь дерзать, уметь добиваться поставленной цели, уметь доказать силу знания… Но, опасаясь за свою бессмертную жизнь, жители Эны давно перестали дерзать, они страшатся риска… Мы до сих пор остаемся пленниками Эны. Наши предки построили огромные искусственные спутники, целые планеты, а мы – продолжатели их дел, не осмеливаемся проникнуть дальше орбит этих спутников.

Посмотри, там светит зеленая Мауна – наша ближайшая соседка в Системе. Что мы знаем о ней? О, с какой радостью я отдал бы бессмертие за возможность межпланетного полета. Я был бы счастлив отдать саму жизнь ради доказательств жизни на других планетах.

– Молчи, Од, это страшное кощунство. Ничего нет ценнее жизни. Если тебя услышат…

– Я готов повторить перед Кругом Жизни и Смерти…

– Молчи… Мне страшно за тебя. Не надо больше об этом. Слушай… Мне кажется, ты не совсем прав. Они ищут выход. Поэтому и хотят повторить Опыт…

– Решение уже принято?

– Нет… Сначала будет обсуждение на Совете. Председатель приехал к твоему учителю. Он ищет поддержки. Отсюда они обратятся по каналам волновой связи к членам Совета и объявят о заседании. Рекомендацию Совета утвердит Круг Жизни и Смерти.

– А когда намечено провести Опыт?

– Это держат в секрете, но… мне кажется, я слышала… они торопятся. В ближайшие месяцы положение Мауны наиболее благоприятно.

– Но какое у нас право для Опыта? Какое право, Ия?… А если на Мауне все-таки есть жизнь? Если ее населяют разумные существа? Мы же ничего не знаем…

– Ты увлекаешься, Од. С равным основанием можно предполагать жизнь и на Bee… и на Орте с его удивительным кольцом…

– Ия, ты когда-нибудь смотрела на Мауну в Большой телескоп Эны?

– Никогда.

– Тогда идем, я тебе покажу что-то такое… Как раз подходит мое время наблюдений. У нас еще есть несколько минут, прежде чем песчаная туча скроет Мауну…

ВЫСШИЙ СОВЕТ ЭНЫ РЕШАЕТ

Заседание Высшего Совета Эны продолжалось уже несколько часов. Десятки ораторов сменили друг друга на высокой трибуне, вознесенной над огромным амфитеатром зала.

Ассистент Од, сидевший рядом с Ней водной из боковых лож, тихо сказал:

– Этот старинный зал помнит далекие времена, когда на заседаниях Совета он бывал полон, а сейчас…

Од указал на пустые ряды колоссального амфитеатра. Всего несколько сот энов находилось под прозрачным параболическим куполом древнего здания.

– Сейчас все население Эны поместилось бы здесь, – грустно шепнула Ия.

– Боюсь, что еще осталось бы немало свободных мест…

Осветился широкий голубой экран над столом президиума. Председатель встал, поднял руку.

– Будет говорить высокочтимый учитель Хор. Он не мог прибыть на заседание. Он обращается к членам Совета и приглашенным из города Уединения…

Шелест пробежал по рядам присутствующих.

Сзади зашумели. На балконе высокий меднолицый человек с бритой головой протестующе взмахнул рукой и крикнул:

– Неправильно, Председатель! Члены Совета должны выступать лично тут, в этом зале. Иначе все голоса мертвецов Эны…

Его крик потонул в общем гуле.

– Это Шу – математик и философ, – сказал Од в ответ на вопросительный взгляд Ии. – Он член Совета, но он тоже против…

Председатель покачал головой, протянул руку, требуя тишины. Гул постепенно затихал.

– Мне тяжело и больно слышать твой упрек, Шу, – резким звенящим голосом бросил Председатель. – Чему ты веришь, если перестал доверять Высшему Совету? И какой пример даешь молодежи!… Я мог бы проголосовать вопрос о доверии. И ты был бы посрамлен… Но я не сделаю этого. Я напомню всем ¹ старинный закон Эны. Каждый, член Круга Жизни и Смерти имеет право один раз выступить на Совете, не присутствуя лично в этом зале. Знайте все, высокочтимый учитель Хор – член Круга Жизни и Смерти. На этот раз он воспользуется своим правом. Слушайте все! Будет говорить член Круга Жизни и Смерти – высокочтимый учитель Хор.

Огромный зал замер в напряженной тишине. Все взгляды обратились к голубому экрану. Од почувствовал, что тонкие пальцы Ии сжали ему руку.

Экран постепенно светлел, становился глубоким и прозрачным. Потом он исчез. В возникшей пустоте появилась белая фигура. Она приближалась, заполняя провал экрана.

Что-то похожее на вздох пронеслось над залом.

На месте экрана в глубоком кресле полулежал древний старик. Его обтянутый коричневой кожей череп свесился на грудь, высохшие руки бессильно раскинулись на складках белого плаща. Казалось, старик спал.

В тишине негромко прозвучал голос Председателя:

– Учитель Хор, Совет слушает тебя…

Старик медленно поднял голову. Приоткрыл тяжелые складки век. Тусклый взгляд его глаз был неподвижен. Лицо, изрытое темными морщинами, казалось окаменевшим. Он беззвучно пожевал тонкими фиолетовыми губами и снова закрыл глаза.

Потом, не поднимая век, глухо заговорил:

– Бессмертные дети Эны, я слышал все, что вы говорили сегодня. Правы те, кто видит выход в повторении Великого Опыта. Мы имеем на него право; мы – единственные хозяева Системы и, быть может, единственные дети Разума этой Галактики. У нас хватит сил осуществить Второй Опыт… Уже через год каскады радиоактивных метеоритов обрушатся на поверхность Эны, неся нам залог дальнейшего бессмертия. Они не страшны подземным городам, а если пострадают наземные сооружения, мы легко восстановим их, после того как метеоритные потоки пойдут на убыль. Вы слышали расчеты… В течение ста двадцати лет после осуществления Опыта дважды в год Эна будет проходить через облака радиоактивной пыли. Метеориты принесут новые запасы радиоактивных веществ, которых должно хватить на сорок-пятьдесят тысяч лет. За этот срок наши ученые найдут иной рецепт бессмертия, чем непрерывное радиоактивное облучение…

Короткий прерывистый смешок прозвучал в глубине огромного зала.

– Ты напрасно смеешься, Шу, – не поднимая век, продолжал старый Хор. – Напрасно смеешься над моими словами. Я гораздо старше тебя и все-таки верю, что доживу до того момента, когда… цена бессмертия… будет иной, чем сейчас. А сейчас, бессмертные дети Эны, у нас нет иного выхода. Круг Жизни и Смерти поручил _/ мне открыть вам одну тайну… Запасы металла, который дает нам бессмертие, на исходе, месторождения нашей планеты давно выработаны. Метеоритные потоки ослабли. Спорить не о чем. Единственный выход – Второй Великий Опыт. Единственный объект Второго Опыта – ближайшая к нам планета Мауна… Я кончил…

Давно исчезла сгорбленная фигура старого Хора, давно погас широкий голубой экран, а под прозрачным параболическим куполом огромного зала еще царила глубокая тишина. Пораженные словами Хора члены Совета и гости молчали. Никто не переговаривался с соседями, никто не просил слова.

Потом на балконе встал со своего места математик и философ Шу.

– Я имею вопросы к Совету и к тебе, Председатель, – громко произнес он. – Почему никто из нас – членов Совета – до этой минуты не знал, что положение так серьезно? Почему от нас все скрывают? И еще вопрос: слабость, апатия, потеря интереса к жизни, на которые последнее время жалуются многие эны, не результат ли это падения мощности Реакторов бессмертия?

– На первый вопрос я не могу дать ответа, коллега Шу, – медленно сказал Председатель. – Так решил Круг Жизни и Смерти. Обратись лично к Членам Крута… если ты знаешь их…

– Если бы мы знали их, – скривился Шу, – впрочем, теперь-то я знаю, что старый Хор – один из членов Круга, но, право, я не уверен…

Шу умолк, испытующе глядя на Председателя, потом добавил:

– Ты еще не ответил на последний вопрос…

– Я не ответил бы и на твой последний вопрос, Шу, ибо все, что связано с работой Реакторов бессмертия, является тайной Круга Жизни и Смерти. И ты превосходно знаешь это. Но Круг приказал мне дополнить сообщение высокочтимого учителя Хора… Дело в том, что для поддержания индексов бессмертия на постоянном уровне, мощность реакторов должна систематически увеличиваться. Постепенное уменьшение запасов радиоактивного горючего заставило Круг Жизни и Смерти последние несколько лет сохранять мощность реакторов постоянной. Возможно, что некоторые эны уже почувствовали…

Шум в зале заставил Председателя умолкнуть. Послышались возмущенные возгласы. Многие из присутствующих поднимали руки, требуя слова.

– Кончайте глупую комедию! – громко крикнул со своего места Шу.

– Мы хотим знать!…

– Позор!

– Конституция Совета и Круга должна быть пересмотрена!

– Уже столетия мы лишены правдивой информации.

– Слова, слова!.

– Слово имеет член Совета, Главный астроном Эры, – объявил Председатель.

– Он-то как раз не просил слова! – насмешливо крикнул Шу.

В зале зашикали. Главный астроном уже поднимался на высокую трибуну.

Опершись руками о резную балюстраду, он дождался, пока стало тихо. Потом заговорил, глядя поверх голов присутствующих:

– Уважаемые члены Совета, гости, все жители Эны, вопрос слишком важен, чтобы его можно было решить, не обсуждая. Совет хотел знать мнение большинства энов и, уже взвесив все, раскрыть то, что до сегодняшнего Дня было известно немногим. Некоторые из присутствующих высказались за повторение Опыта еще до того, как узнали все. Те, кто был против, имели время одуматься, сопоставить весомость возражений с серьезностью ситуации… Я… высказываюсь за повторение Великого Опыта и предлагаю поставить вопрос на голосование. И еще я предлагаю, чтобы в голосовании участвовали не только члены Совета, но и все присутствующие здесь. Я напомню, что когда решался вопрос о Первом Великом Опыте – о судьбе планеты Фои, – решение принималось на всеобщем референдуме. Тогда все жители Эны сказали свое “да”…

– И многие из них поплатились за это своей бесценной жизнью! – крикнул Шу.

– Верно, коллега Шу, – повысил голос Главный астроном, – Первый Великий Опыт Повлек жертвы на нашей планете. Но, во-первых, ученые Эны еще не умели в те времена точно рассчитывать необходимую силу поражающего удара, во-вторых, орбита Фои проводила гораздо ближе к нашей планете, чем °рбита Мауны, и в-третьих, часть населения в ту эпоху жила в городах, расположенных на поверхности Эны. При всем несовершенстве Первого Опыта, он дал горючее для Реакторов бессмертия почти на две тысячи лет. Я могу подтвердить цифры, которые назвал высокочтимый учитель Хор. Превращение Мауны в радиоактивное пылевое облако обеспечит нас необходимой энергией на сорок – пятьдесят тысяч лет…

– И, конечно, можете подтвердить, что Мауна так же безжизненна, как и Фоя? – снова крикнул Шу.

Главный астроном испытующе глянул на математика, потом отвел глаза и, уже сходя с трибуны, негромко сказал:

– Я могу подтвердить, что Фоя и Мауна – планеты одного типа, со сходным строением и… близкими условиями на их поверхности.

– Кто возражает против общего голосования? – спросил Председатель.

Ответом было молчание. Ассистент Од хотел встать, но Ия удержала его.

– Есть ли желающие выступить еще? – снова послышался голос Председателя.

– Есть, – негромко, но внятно произнес Од.

Все взгляды обратились на его ложу.

– Од, – умоляюще прошептала Ия.

Но Ассистент Од уже стремительно шел к трибуне.

– Простите за дерзость, высокочтимые члены Высшего Совета Эны, глубокоуважаемые учителя и наставники, – взволнованно начал Од, взбежав на трибуну. – Вероятно, мне не следовало выступать здесь… И я не дерзнул бы, если бы не роковое решение, которое все готовы принять. Прошу выслушать меня, прежде чем вы нажмете клавиши голосования. Некоторые из присутствующих знают, что я уже тридцать лет изучаю Мауну…

– И теперь боишься лишиться объекта исследований! – насмешливо крикнули из зала.

– Не прерывайте, – загудел на балконе бас Шу. – Ассистенту Оду есть что сказать…

– Уже тридцать лет я изучаю Мауну, – повторил Од. – С того времени, как на нее был запущен термоядерный зонд. Вы знаете, что взрыв произошел в атмосфере Мауны при отсутствии облаков в области большого темного пятна в северном полушарии. Результаты взрыва тогда ни у кого не вызвали сомнений. Напомню их. Темная окраска эпицентра взрыва вначале не изменилась. Это дало основание некоторым ученым утверждать, что взрыв произошел слишком высоко и зона высоких температур не достигла поверхности планеты.

Мой высокочтимый учитель – Главный астроном Эны, производивший расчеты траектории термоядерного зонда, предположил, что Большое темное пятно Мауны это выходы скальных пород, на которых эффект взрыва никак не отразился… Через некоторое время облака покрыли место взрыва, и, когда они разошлись, эпицентр представлял собой отчетливый белый овал. Такой же белый, как полярные области Мауны. В течение нескольких лет пятно на месте взрыва вызывало ожесточенные споры. Одни его видели, другие нет. Сопоставив моменты наблюдений, удалось доказать, что эпицентр взрыва был виде лишь тогда К0ГДа в северном полушарии Мауны наступала зима и граница северной полярной шапки смещалась далеко к югу.

– Короче! – закричали из зала. – Это известно…

– Говори о главном, Од, – снова послышался голос Шу.

– Главное в том, что через несколько лет после зондирования пятно в эпицентре взрыва постепенно исчезло и больше никто его не видел ни в зимние, ни в летние периоды Мауны.

Од замолчал.

– Ну и что же? – раздалось несколько голосов.

– А то, – медленно произнес Од, – что все эти явления могут быть объяснены только однозначно. Большое темное пятно в северном полушарии Мауны – огромный массив растительности. Это не травы и не кустарники Эны, а что-то более крупное. В слоях минувших геологических эпох Эны тоже известны остатки таких растений-гигантов, более высоких, чем многоэтажные здания. Кроны этих гигантских растений сохраняются и в зимние периоды. Атмосфера Мауны очень подвижна. Ветра сдувают иней или снег с этих растений, а почва не просвечивает сквозь их густые кроны. Поэтому большое темное пятно всегда остается темным, хотя его структура зимой несколько иная, чем летом… Взрыв уничтожил и крупные растения и снег на поверхности Мауны. Поэтому эпицентр взрыва вначале был темным и не отличался от окружающих пространств, занятых растительностью. После выпадения атмосферных осадков в виде инея или снега эпицентр взрыва, лишенный растительности, стал белым. Мы его увидели. По этой же причине его всегда видели в зимние периоды северного полушария. Летом цвет грунта, покрытого быстро восстановившейся мелкой растительностью, был неотличим от цвета окружающих пространств. С течением лет восстановилась и крупная растительность в эпицентре. Место взрыва стало невидимым.

– Все было бы очень стройно, если бы не одно “но”, – вкрадчиво заметил Председатель. – Это “но” – спектр большого темного пятна Мауны. Спектр коренным образом противоречит твоей гипотезе, Од.

– А почему цвет растительности должен быть обязательно красноватым, как у нас на Эне? – возразил Од. – Почему не предположить, что растения Мауны, возникшие в густой атмосфере богатой парами воды, в условиях большей близости к Солнцу, не обладают иной окраской…

– Какой?

Од замялся:

– Ну, например… синей, голубой, даже зелёной…

– В этом твоя слабость, Ассистент Од, – сказал Председатель. – Чтобы доказать одно маловероятное предположение, ты вынужден прибегать к еще менее вероятным. Такой растительности мы не знаем: ни сейчас, ни в прошлом Эны. Молодость в какой-то степени извиняет тебя… Однако здесь, в этом зале, нельзя выступать с непродуманными фантазиями. Запомни сегодняшний день, Ассистент Од.

Од опустил голову.

– Ты кончил? – спросил Председатель.

Од отрицательно покачал головой.

Председатель пожал плечами и укоризненно взглянул на Главного астронома, сидевшего рядом за столом президиума.

– Может быть, достаточно? – процедил, почти не разжимая губ, Главный астроном.

– Может быть, – как эхо повторил Од, – может быть, потому что не знаю, как пробить броню вашей убежденности в однажды установленных истинах. И еще одно… Нас осталось так мало. Круг изучаемого бесконечен. Каждым исследованием может заниматься только один из нас. Все мы чудовищно одиноки в своих интересах и знаниях. Спорить как равный с равными…