Текст книги "Вилька и Мишка в тылу врага"

Автор книги: Александр Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Хотя на это не стоит надеяться, это пока думают, что я немец. Странный контуженый немец… Я считаю русских своими, а они меня кем будут считать? Вот то-то.

– Ты заснул? – возмутился Мишка.

– Задумался, – признался я, – ты же просил подумать, вот я и думаю. Прости, что моя контуженая голова так плохо соображает.

– По-моему она у тебя дважды контуженая! – зашипел Мишка, – Учудить такое! И без меня! В следующий раз я набью тебе морду!

– Хватит уже бить меня по голове! – возмутился я, – Бьют все, кому не лень! Потом сам не знаю, что делаю…

– Сейчас ещё спишешь всё на свою контузию и лунатизм!

– Всё может быть, – согласился я, – где тебе ещё потереть?

– Спасибо, остальное я сам отмою.

Мы тщательно помылись, ополоснулись чистой водой, насухо вытерлись и отправились в номер Вольфа, причём ошиблись дверью и вошли в чужой номер.

Хорошо, никого не было. Зато на столе лежала расстеленная карта.

Я внимательно рассмотрел её, стараясь запомнить дороги на Восток, и мы поспешили покинуть чужой номер. За следующей дверью мы обнаружили номер… как будто Вольфа… Все они одинаковы.

–Минька, ты запомнил номер комнаты?

–Нет, а ты?

–Что ты к контуженому привязался? Я и номера то, не помню, как называются!

–Вот врать! – у Миньки даже пузыри от гнева изо рта поползли.

Я скромно промолчал, пытаясь покрепче запомнить карту. Закрыв глаза, я на память шептал номера частей, указанных на карте, расстояния между населёнными пунктами, высоты…

– Ты чего? – немного испуганно спросил Мишка.

– А?! – спросил я, открыв глаз, – Чего тебе, не мешай! – я продолжал мысленно сканировать карту, слева направо, сверху вниз. Убедившись, что всё улеглось в памяти, я открыл глаза и встретился с вопросительным взглядом Мишки.

– Так мы где? – спросил я. Мишка испугался

– Я спрашиваю, мы у Вольфа, или опять ошиблись номером? – Мишка кивнул:

– Да, вот видишь, шкаф пустой.

– Будем ложиться спать? Мы же ничего не делали, и совесть у нас чиста.

– Здесь только две кровати. А если Вольф придёт?

– Не поместимся на одной, что ли? Да и теплее будет. Не в таких условиях спали.

Мы разделись, легли, прижавшись друг к другу тёплыми спинами, и быстро уснули, сморенные насыщенным событиями дня и половины ночи.

Нас разбудил Вольф. Мы никак не просыпались, тогда он стянул с нас одеяло. Но, увидев нас, голых, обнявшихся, снова накрыл.

– Вы, почему в таком виде? – спросил он.

– Надоело спать одетыми, – зевая изо всех сил, ответил я.

– Почему без трусов?

– Потеряли где-то, или украли… Вон и рубашки подменили.

– Ладно. Вставайте. Не знаю, как с завтраком, может, сухим пайком?

– Да мы давно отвыкли привередничать! – мы оделись и пошли умыться.

– Как твой план? – шёпотом спросил меня Мишка.

– Ещё не вызрел.

– Пока он вызреет, нас повесят! – разозлился мой друг.

– Почему повесят? – удивился я.

– Пулю на тебя даже я бы пожалел!

– Ну, ты, ясное дело… – пробормотал я.

– Ты ещё намекать будешь? – зашёлся в ярости Мишка.

– Да что ты привязался! Сам-то что думаешь?

– Сбежать… – Мишка замолк, потому что в умывальную зашёл какой-то офицер.

– О! Киндер! – он что-то залопотал по-своему, Мишка ответил, я постарался побыстрее исчезнуть, а то опять начнут спрашивать, отчего чистокровный немец разговаривает только по-русски.

–Ну что, киндеры, пошли в комендатуру. Будем решать вашу судьбу. Думаю, надо вас в тыл. Видите, как здесь опасно?

Мы уныло молчали. Отправят в немецкий тыл. Посадят за парту, будем учить немецкий… Бить будет нас местная пацанва, наверно! Ещё бы: один еврей, другой – русский! Лучше на фронте… Правильно Минька говорит, тикать надо при первой возможности.

Так я размышлял, пока Вольф вёл нас в знакомое здание. Правда, мы не узнавали вчерашние чистенькие улицы города: кто-то ночью здесь здорово насорил.

К тому же постоянно носились мотоциклы, слышались отрывистые команды. Явно искали подпольщиков, или партизан.

У меня даже заныло сердце: сейчас наловят невинного народу побольше, да расстреляют для устрашения. Даже если я признаюсь, что это я сделал, не поможет. Или не поверят, или расстреляют вместе со всеми. И Мишку тоже.

Но главный сюрприз меня ждал возле комендатуры. Я увидел выходящего Гнилова в форме абвера, или вермахта, кто их знает, в общем, в немецкой форме!

Я дёрнул Мишку за рукав и постарался скрыться за широкой спиной Вольфа.

К счастью наш старый знакомый здорово спешил, и даже не взглянул в нашу сторону.

А может и взглянул, но сделал вид, что не заметил.

Интересно, что он здесь делает? Помнится, обещал пасть смертью героя.

Мишка вопросительно глянул на меня, я приложил палец к губам: молчи!

Действительно, ещё неизвестно, может, он под прикрытием, разведчик. А если враг, то нам сразу крышка.

В кабинете нас встретил мужчина в форме лет сорока, или больше. Для моего возраста все, старше двадцати, а тои восемнадцати, мне казались взрослыми, или старыми.

Дядька вышел из-за стола и подошёл к нам, внимательно меня разглядывая.

Потом что-то спросил. Вместо меня ответил Вольф. Так они поговорили несколько минут. Потом Вольф спросил меня, кем работал мой отец. Я рассказал, что узнал у Мишки. Тогда фон Граббе, к моему удивлению, сказал Вольфу, что ему знаком мой отец. Он очень сожалел, что я позабыл родную речь. К тому же Вольф, как мне показалось, рассказал историю своего друга.

Так что комендант оказался почти моим дядей. Он велел найти нам подходящую для немецких киндеров одежду, пока поселить в гостинице, и, при первой возможности, отправить в тыл.

Оказывается, где-то в Баварии жила моя тётка по матери. Или не тётка, какая-то фрау.

Сославшись на занятость в связи с ночным происшествием, комендант попрощался с нами за руку, не снимая, правда, перчаток, и нас передали какому-то фельдфебелю.

Генрих Вольф представил его нам как герра Шнитке. Так и повёл нас герр Шнитке, с карабином на плече, обратно в гостиницу.

По его недовольной морде лица, я видел, что ему совершенно не нравится поручение. Вот ещё: конвоировать мелюзгу, когда в городе происходят такие интересные дела. Я подумал, что сейчас солдаты под шумок трясут неблагонадёжных, особенно чудом оставшихся евреев.

Когда герр Шнитке довёл нас до гостиницы, они перекинулись с Мишкой парой фраз, и фельдфебель со всей возможной скоростью удалился.

– Фуф! – выдохнул Мишка, – я уже думал, засыплемся. Хорошо, что… – Мишка не договорил, потому что взвыли сирены и затарахтели зенитки.

Отбежав от гостиницы, мы увидели, что над городом идёт воздушный бой.

Какой-то крохотный самолётик нападал на двоих хищного вида истребителя. В это время, как я понял, штурмовики, пытались разбомбить мост. Отчаянная атака не увенчалась успехом. Бомбы легли неудачно, правда, одна из них попала в охранение, но сам мост не пострадал. Зато ни один наш самолёт не ушёл…

Налетели ещё истребители, и после недолгой карусели в небе, немецкие асы сожгли все самолёты.

– Гады, что делают! – скрипел зубами Мишка.

– Ты потише возмущайся, Минька, уши кругом.

Но все вокруг смотрели на небо.

– Минька! – окликнул я друга, – Ты знаешь, сейчас самое время…

– Какое время? – повернулся ко мне Мишка.

– Сейчас все побегут ловить лётчиков, не до пацанов будет.

– Точно!

– Давай, побежим вместе со всеми, пусть думают, что мы зеваки. Даже, если попадёмся, отбрешемся!

Больше мы не разговаривали, бросились в сторону моста, где что-то горело. На другой стороне реки, в лесу, куда упали самолёты, поднимались клубы дыма. Живы ли лётчики? Вполне мог кто-то спастись.

Поэтому немцы здорово переполошились и быстро организовали поисковые отряды.

Мы сновали между солдатами, никому не было до нас дела, только однажды Мишка попал под горячую руку, получив неслабый подзатыльник. Так бы и растянулся на тротуаре, не подхвати я его вовремя. Мы побежали дальше, не слушая поток немецкой матерщины.

Пробравшись через мешанину солдат, мы выбежали к частным домам, которые лепились недалеко от берега реки. Подходы к реке охранялись, но далеко не весь берег, иначе пришлось бы выставить часовых через каждые сто метров.

Мы нашли довольно густые заросли ивы и затаились там.

– Что дальше? – спросил Мишка.

–Надо как-то переправиться на тот берег. Ты умеешь плавать? – спросил я.

Мишка засопел.

– Не то, чтобы совсем не умею… А ты?

Я пожал плечами: не помню!

– Вода, наверно, ещё холодная, – пробормотал Мишка.

– И что? Пойдём назад? Подождём, пока вода нагреется, может, попросим дядю Генриха научить нас плавать?

Мишка ничего не ответил, гневно сверкая глазами.

Я встал и осторожно прошёлся вдоль берега. Наступив на край, чуть не провалился.

– Минька! – позвал я, и, когда Мишка подбежал, показал на край берега:

–Ты что-нибудь видишь?

– Что я должен увидеть?

– Смотри! – я тихонько покачал край берега, и тот закачался на воде.

– Это же островок! – воскликнул Мишка.

– Давай его оторвём от берега, спрячемся за ним, и переплывём реку! – сказал я, раздеваясь. Мишка недолго медлил, он доверял мне.

Мы набрали ещё веток, навалили на островок, чтобы он был погуще и лучше скрывал пловцов, постарались спрятать одежду, чтобы она не намокла, и, зайдя в воду, утопая по щиколотку в иле, стали отрывать приросший островок от берега.

Потратив немало сил и нервов, мы всё-таки добились успеха и поплыли, стараясь вытолкать островок из сучьев и веток, поросший травой, на середину реки. Потом медленное течение реки подхватило наш плот, и мы поплыли вниз по течению, от моста. Хорошо, что мы догадались выйти ниже моста, иначе пришлось бы проплывать под ним, и нас бы наверняка обстреляли, просто так, на всякий случай.

Сейчас же мы удалялись всё дальше о т города, стараясь толкать свой плот на противоположный берег.

– Не ленись, Минька, а то замёрзнешь! – торопил я друга, видя, что тот здорово устал.

– Не ленюсь я! – сквозь стиснутые зубы шипел Мишка, отчаянно работая ногами.

– Эх, наши припасы пропали! – вспомнил он.

– С мешками нам не удалось бы так легко скрыться, – постарался я утешить и Мишку, и себя. Да, теперь нам придётся туго! Без еды нелегко путешествовать по вражеской территории. Зайдёшь в деревню, и опять попадёшься.

Такими мыслями я старался отвлечься от холода, который уже начал сковывать моё небольшое тело, зубы начали выбивать дробь.

– Холодно! – пожаловался Мишка.

– Не унывай, Минька! – с трудом выговорил я непослушными губами, – Нельзя нам унывать и расслабляться, иначе потонем! А нам, если не забыл, надо к нашим, донесение принести.

– Я уже забыл про донесение, – ответил мне Мишка печально, – выплыть бы…

– Держись, друг! – подбодрил я его. Как ни странно, Мишка радостно посмотрел на меня, и заметно приободрился.

Эта переправа показалась нам вечностью, но мы всё-таки добрались до берега без потерь, то есть не потеряли ни друг – друга, ни штанов. Хороши бы мы были, пробираясь к своим голышом!

Выбравшись на берег, долго валялись на травке, скрывшись за кустами. Светило солнышко, согревая наши тощие продрогшие тела.

Потом оделись и пошли вниз по реке. Совсем немного мы прошли, как наткнулись на секрет, когда-то устроенный советскими красноармейцами.

Секрет был обнаружен и вырезан немцами. Трое красноармейцев в разных позах, в которых их застала смерть, лежали в окопчике, вырытом в интересном месте: отсюда хорошо просматривался мост.

– Пошли отсюда, – потянул меня за рукав Мишка.

– Погоди, – отозвался я, спускаясь в окопчик. Ещё недавно мне становилось плохо при виде трупов, сейчас же я стал более толстокожим, наверно, привыкаю.

– Они уже воняют, – сморщился Мишка.

Я затаил дыхание, закрывшись рукавом, но подобрался к одному солдату, ничком лежавшему на краю окопа. Что-то он закрывал собой. Внимательно осмотрев его, чтобы не взорваться случайно, а то некоторые шутники минируют покойников, я не заметил ничего подозрительного.

– Мишка, спрячься, на всякий случай, за бруствером, – обернулся я.

– За чем? – любопытный Мишка чуть не свалился в окопчик.

– Не высовывайся! Вдруг здесь заминировано!

– Я тебя не брошу! – разозлился Мишка.

– Дурак ты, Мишка! Нам обязательно надо дойти, хоть одному!

– Может, и дурак, – согласился мой друг, – Но больше я тебя не оставлю.

Ладно, подумал я, надо будет серьёзно с ним поговорить. Дружба дружбой…

Я вдруг вспомнил, что не рассказал ему, что представляет собой карта, которую мы видели. Надо будет заставить выучить Мишку хоть основные координаты, мало ли, что со мной может случиться!

Я осторожно приподнял тяжёлое тело, посмотрел, нет ли под ним какой подлянки, ничего не заметив, попросил Мишку помочь мне.

– Что ты там хочешь найти? – недовольно спросил Мишка, спускаясь в вонючую яму.

– Здесь пусковой механизм, хочу осмотреть.

– Что за механизм? – недовольно спросил Мишка.

– Помогай давай, не тяни время! – сердито сказал я.

Мы отвалили в сторону красноармейца, который, судя по петлицам, был командиром, и я стал внимательно осматривать коробку, лежащую под ним. Сверху была ручка, повернув которую, можно было привести механизм в действие. Справа была небольшая ручка индуктора. Я провернул её, индуктор прожужжал. Я завертел её побыстрее, чувствуя, что идёт заряд.

– Что ты крутишь? – прошипел Мишка, – видишь, провода оборваны?!

Действительно, провода от машинки были перерезаны, остальные, наверняка были прихвачены егерями, которые расправились с секретом.

Но дело в том, что в маленькой щели коробки я увидел загоревшийся зелёный огонёк! Подцепив ногтями крышку, я открыл ящичек, и увидел пульт управления.

Неярко горел зелёный огонёк, рядом располагалась маленькая красная лампочка, под ней была кнопка. Я ещё покрутил индуктор, зелёный огонёк вспыхнул ярче, тогда я нажал кнопку. Вспыхнула красная лампочка.

– Ну и что? – разочарованно спросил Мишка, а я моментально вспотел, подумав, что это могла быть кнопка самоликвидации. Нашему путешествию пришёл бы конец, больше бы не мучились мы от холода и голода, отдыхая на небесах.

Мои размышления прервал гул, донёсшийся до нас со стороны реки. Я посмотрел и замер, не веря своим глазам: мост рушился. Быки просели, увлекая за собой полотно, по мосту как раз полз паровоз с несколькими вагонами, и всё это сейчас падало в реку.

– Ты что наделал! – бледнея, воскликнул Мишка, – Тикаем отсюда, попадёт!

Я схватил машинку и запустил её подальше в реку, потом мы подхватились и побежали на Восток, если не ошиблись с направлением.

Бежали, не разбирая дороги, пока не выдохлись.

Остановившись на небольшой полянке, решили передохнуть.

– Что это было? – спросил Мишка, слегка успокоив дыхание. Я пожал плечами:

– Я думаю, радиовзрыватель. Скорее всего, основной заряд спрятали внутри быков, потом заминировали всё остальное, особо не маскируя. Немцы разминировали мост, не заметив вторую закладку, и вот мы, такие красивые, нажали на кнопку…

– Откуда ты всё это знаешь? – подозрительно спросил меня Мишка.

– Ничего я не знаю, – не стал скрывать я, – Ты же знаешь меня всю жизнь, когда бы

я успел выучиться на диверсанта?!

– Откуда я знаю? Может, тогда, когда тебя сажали в карцер.

– В карцер?

– Ну да. В нашем детдоме был карцер, туда сажали нарушителей. Тебя долго не было. Может, тебя чему-то учили?

– Не надо гадать, Минька, – грызя травинку, произнёс я, – если бы я что-то помнил…

– Когда вспомнишь, расскажешь? – сгорая от любопытства, спросил Мишка.

– Если это не государственная тайна, – ответил я.

– Да, это похоже на тайну, – согласился Мишка, – Взорвал склад, взорвал мост! Я начинаю тебя бояться!

– Не бойся, я с тобой! – ответил я, – Давай ещё немного отдохнём, да и отправимся вперёд. Может, найдём кого из своих. Должны же здесь остаться какие-то войска.

– Какие ещё войска? – удивился Мишка.

– Окруженцы. Видишь, с какой скоростью движется немец? Где-то наши войска держатся, а где-то враг прорывается, и окружают тех, кто не отступает, понимаешь?

– Понимаю, – побледневшими губами проговорил Мишка, – Что с ними будет?

– Надо думать, что с нами будет. Думаю, разыскать такой отряд и прорываться с ним к нашим.

– А потом? В тыл?

– Постараются отправить, но может не получиться ничего. Сейчас такая неразбериха, что нам безопаснее находиться в войсках, чем ехать в тыл.

– Это так, – согласился Мишка.

– Ну, что, отдохнул? Пошли.

– Пошли… – кряхтя, поднялся мой друг.

Мы отправились наугад, думая, как выбраться из леса. Но через некоторое время не обрадовались этому: лес пересекала широкая дорога.

Мы залегли на обочине, в кустах, наблюдая за дорогой. Опаснее всего на войне пересекать дорогу. Вроде неширокая, и проглядывается в обе стороны, но, как только выйдешь, обязательно кому-нибудь попадёшься на глаза, и надеяться на то, что ты всего лишь пацан, и никому не нужен, не стоит. Может, наоборот, потому что не сможешь оказать сопротивления. Думаете, мало вокруг мрази? Все такие честные: эти – порядочные тевтонцы, эти – порядочные советские граждане…

Не стоит окрашивать мир в розовый цвет, с той и другой стороны можно ждать чего угодно. Подумав об осторожности, я, однако, не собирался выжидать здесь до ночи, идти надо, с каждым часом фронт катится на Восток, не догонишь. Почему-то я это понимал. Поэтому, вылезши из кустов, я подошёл к обочине и внимательно посмотрел сначала налево, потом направо. Ни шума мотора, ни треска мотоцикла слышно не было. Я махнул рукой, и мы побежали через дорогу…

Вот откуда нам было знать, что здесь есть ещё лесная дорога? И что именно сейчас по ней едут полицаи?

Увидев нас, бегущих через дорогу, они начали кричать, свистеть, кто-то даже выстрелил вслед.

– Стой! – вопили вслед нам, но мы ничего не слышали, пробиваясь сквозь редкий подлесок. Да, очень редкий. Это был не лес, а какой – то парк. Через некоторое время навстречу нам выскочил мотоцикл с коляской, и мы бросились в разные стороны.

Мы не договаривались, так получилось. Когда я обнаружил, что остался один, остановился, и стал прислушиваться. Шум раздавался справа от меня. Погоня продолжалась недолго, скоро я услышал удар и болезненный вскрик. Кричал явно Мишка. Чертыхнувшись, я пошёл в том направлении. Выйдя к кустам, я пошёл вдоль них, надеясь хоть немного укрыться от посторонних взглядов.

Через некоторое время я вышел к полуразрушенному дому, обнесённому забором, который в некоторых местах обвалился.

Возле одной из дыр я остановился и залёг. Мне открывался хороший вид на заросший двор, на котором были вкопаны несколько столбов, была устроена коновязь в виде бревна, горизонтально лежащего на вкопанных чурбанах с метр высотой, дальше станок для подковывания лошадей.

Сюда привели Мишку. Из развалин вышли два немца, в расстёгнутых мундирах, что-то спросили полицаев. Я услышал: «юде».

– Еврейчик! – радостно захохотал один из полицаев.

Другой стал раздевать Мишку. Тот отбивался, но, получив увесистую плюху, обмяк.

Раздев Мишку, они привязали его к бревну, причём руки растянули вдоль бревна.

– Может, не еврей? – засомневался кто-то, – смотри, не обрезанный!

– Долго ли! – захохотал кто-то, – смотри, как это делается! – он взмахнул рукой, и я услышал полный боли вопль своего друга.

Я сжал кулаки так, что ногти больно впились в ладони.

К Мишке подошёл немец, с автоматом на плече, пьяно пошатываясь.

– Юде? – спросил он.

– Эспаньёл! – прохрипел Мишка.

– Найн! – засмеялся немец, показывая рукой на живот Мишке, – Юде!

Он отошёл на два шага назад, снял автомат с плеча и наставил на Мишку:

– Та-та-та! – сказал он, и засмеялся. Потом что-то сказал полицаям. Те склонились и побежали на кузню, как я определил. Выбежав оттуда, один из полицаев подошёл к Мишке, поигрывая молотком.

«Что он собирается делать?» – мелькнула у меня мысль. В животе всё сжалось, во рту появился медный привкус.

Полицай что-то поставил на ладонь Мишке и стукнул молотком. Мишка страшно взвыл, с визгом. Я не сразу понял, что происходит, но, когда полицай перешёл к другой руке, понял…

Глаза застлала красная пелена, я чуть не бросился на выручку, рвать глотки врагу. Чудом удержался на месте.

– Вилька! – вопил от боли Мишка, – Вилька! Убей! Убей всех! Убей! Отомсти!

Полицай, нисколько не дрогнув, методично вколачивал гвозди в ладошки моего друга…

Я, не теряя рассудка, отполз подальше от забора, и кинулся прочь, думая, где можно раздобыть автомат, или пулемёт, чтобы выкосить всю эту нечисть.

Я бежал в сторону дороги, помня, что где-то должна быть телега с полицаями. Может, на телеге есть хотя бы винтовка.

Однако далеко я не убежал, обо что-то споткнулся, и кубарем полетел в овраг.

Не успев вскрикнуть, оказался в чьих-то сильных руках. Рот мне зажимала широкая ладонь, пахнущая махоркой.

– Тихо! – прошептали мне на ухо.

Я огляделся. Вокруг меня сидели четверо мужчин в маскировочных комбинезонах.

«Полковая разведка!» – почему-то мелькнуло у меня в голове. Меня отпустили.

– Ребята! – радостно прошептал я, но тут же чуть не заплакал:

– Ребята, там моего друга убивают! Помогите!

– Кто убивает? Зачем?

– Мой друг, понимаете, он наполовину еврей, над ним издеваются! – не сдерживая слёз, забормотал я, – Его прибили гвоздями за руки к бревну!

Мужчины побледнели:

– Ты это сам видел, малыш? – я часто закивал головой, брызгая слезами.

– У нас задание… – начал один из них.

– Да ты что, командир? – прошипел один из них, – Ты пройдёшь мимо такого, и спокойно отправишься выполнять задание? Ради кого мы воюем?! Вот, ради них!

– Всё! Хватит рассуждать, веди, малыш!

Что там говорить, разведчики умели ходить! Но я тоже, откуда-то знал, как поставить ногу, чтобы не переломилась ветка, не зашуршал листок, не скрипнула галька, причём бежал бегом.

– Ну, ты, привидение, – удивился командир, когда остановились в ста метрах от забора.

Мишка уже не кричал, наверно, потерял сознание. А если…

– Стоять! – схватил меня за плечо своей железной лапой командир. Я даже охнул про себя и помассировал плечо, уважительно глянув на командира.

– Джиу-джитсу! – объяснил он мне. Я кивнул.

– Жди здесь! – шепнул он мне на ухо, – Как дадим знак, подходи.

Пришлось согласиться, хотя во мне всё бурлило, до того хотелось в драку.

Разведчики растворились в кустах. Вокруг стояла тишина. Сколько я ни вслушивался, звуков боя не услышал. Уже хотел пойти посмотреть, что происходит, когда возле меня появился один из разведчиков, и знаком пригласил пройти за собой.

Во двор мы зашли открыто, никого не таясь.

Возле коновязи лежали горкой несколько тел полицаев, возле них, на коленях, стояли два немца, заложив руки за голову.

Их о чём-то спрашивал командир, немцы отмалчивались.

На телеге лежал Мишка, прикрытый рогожей. Я кинулся к нему, откинул рогожу.

– Да не бойся, жив твой друг, – ласково сказал кто-то.

Руки у Мишки были умело перевязаны, пися, тоже.

– Надо бы промыть раны мочой, – всхлипнул я, – гвозди ржавые были

– У нас есть, чем промыть и смазать, – сказал разведчик, – в рейде всякое случается.

Я смотрел на Мишку, удивляясь, насколько к нему привязался. Я не помнил ни родителей, ни брата, ни сестру. У меня был только Мишка.

Я обернулся и увидел немцев, стойко игравших в молчанку. Не дожидаясь, когда командир перейдёт к экспресс – допросу, я взял из кучи оружия штык со свастикой и подошёл к немцам.

– Тебе чего, парень? – спросил командир.

Я, молча, подошёл к пленным, которые презрительно смотрели на меня. Старший сплюнул, сказав «русиш швайн».

Я не стал кричать, воткнул ему в глаз штык, и провернул в глазнице.

Тот вскрикнул и обмяк.

– Ты что делаешь?! – закричал командир, хватая меня за плечи.

– Будешь говорить? – спокойно спросил я второго. Тот закивал, оказавшись знатоком русского языка.

– Ну, ты даёшь! – покачал головой командир, – Отойди в сторону, ещё прирежешь последнего языка!

Я отошёл к телеге, присел на чурбачок и прикрыл глаза, из которых текли слёзы.

Допросив немца, командир прикончил его и подошёл к нам.

– Ну, мужики, что дальше? Надо бы ребят доставить в отряд. Не бросать же раненого. Да и контуженого этого тоже.

– Откуда вы знаете о моей контузии? – удивился я.

– Только контуженые так делают, не боясь командира, – ответили мне.

– А что у вас за задание? – вспомнил я, – Может, могу чем помочь? Мы оттуда пробираемся, кое-что видели. Мост взорвали, склад боеприпасов…

Разведчиков едва не разорвало от смеха, который они пытались подавить. Долго ещё я не мог привлечь своё внимание. Потом надулся и замолчал.

Когда мужики пришли в себя, они пытались разговорить меня, но я отворачивался.

– Ну прости… Как тебя, кстати, звать?

– Я Вилька, моего друга Мишкой кличут, – хмуро ответил я.

– Вилька, это Вильгельм, что ли? – я кивнул.

– Вот дела, – протянул командир, – Друзья не разлей вода: немец и еврей.

– Они ещё дети, командир, – вздохнул один из разведчиков, – плевать им на политику.

– Да, – согласился командир, – действительно, будьте, как дети… так у кого какие идеи?

– У меня идея, – расхрабрился я. – Дайте несколько листов бумаги.

– Зачем тебе, – удивился командир.

– Нарисую карту, где указаны позиции немцев. Мы с Мишкой видели карту, я запомнил.

– Давай, попробуем, – сказал командир, вынимая из планшета несколько серых листов бумаги и карандаш.

Я взял листы, пронумеровал их и стал чертить кроки. Когда кончились, попросил ещё.

– Это правда? – спросили меня. Я кивнул.

– Где ты это видел?

– Это не важно. Видел. Сейчас уходить надо, некогда рассказывать.

– Это даже удивительней, чем взрыв моста… Может, ты правда всё это взорвал?

– Всё правда, вам бы только обижать маленьких…

– Ну, извини, но не верится что-то. У нас задание, как мы можем довериться пацану?

– Хотите потерять время и жизнь? Не удивлюсь, если по нашим следам уже отправили погоню. Они, конечно, не поверят, что это мы, но всё равно будут искать виновного. Я не прав?

– Да, это так, – вынужден был согласиться со мной командир, – Если вы действительно навели там шороху, надо быстро смываться. Ты не врёшь? – пытливо посмотрел мне в глаза командир. Я спокойно выдержал его взгляд, не моргнув.

– Не думайте, что я вражеский разведчик, я советский гражданин.

– Ну-ну. Сейчас никому нельзя верить, даже таким шпингалетам, как вы.

– Да, мы специально вас разыграли, – согласился я.

– Ладно. Не обижайся, время такое. – Я кивнул.

– Листы с картой я бы распределил между бойцами, – предложил я, – хоть кто-то доберётся.

– Будем нести всё. Передавать в случае гибели планшет друг другу, – сурово ответил командир. – У тебя ещё что – то?

– Да. У нас в штанах зашито какое-то донесение, которое нам передал Зосима Петрович. У него комиссар по имени Гнилов.

Командира перекосило: – Та ещё гнида.

– Мы видели его у немцев, в их форме…

– Во как!

– Мы не поняли, предатель он, или наш разведчик.

– Там разберутся.

Разведчики, между тем, уже собрались. Одели Мишку, самый сильный взял его на руки, и отряд направился в лес.

По дороге командир выпытал у меня подробности уничтожения моста.

Узнав о радиовзрывателе, успокоился.

– Мы с собой такой несли, – сказал он, – спасибо, сделали за нас работу!

– Рано ещё, благодарить, надо выбраться отсюда.

– Вас обязательно вытащим. Даже если твою карту потеряем, твоя голова гораздо ценнее. Наверно, она хранит ещё какие-то секреты?

– Возможно, – согласился я, – только я пока об этом не знаю. Не знаю, насколько ценное то, что мы видели и слышали.

– Об этом я и говорю.

Через некоторое время командир разделил отряд на две части. Мы с командиром и ещё двумя разведчиками пошли вперёд, другие, которые присоединились к нам позже – всего разведчиков было восемь – отправились куда-то в обход.

Так мы и шли, пока не подошли к болоту. Здесь разведчики вырубили длинные слеги и объяснили мне, как надо идти по болоту. Я слушал, не перебивая, вспомнив свой опыт хождения по болоту с Мишкой, когда едва не потонули в грязной луже.

Пошли гуськом, осторожно проверяя тропинку слегами. Мишку несли по очереди.

– Почему он не просыпается? – с тревогой спросил я.

– Намучился, бедняга, – ответили мне, – да и спирту мы ему влили… Больно ведь. Жалко, лёгкую смерть приняли те мерзавцы. Ты знаешь, Вилька, они уже костёр готовили, поджарить хотели дружка твоего.

Я заскрипел зубами, перед глазами стало красно. Ну, ладно, хоть с одним расправился своими руками! И штык прихватил, подвесил ножны к ремню, тоже трофейному.

Под ногами хлюпала мутная жижа. Мои ботинки сразу раскисли, наполнились водой.

Холодная вода почему-то. Наверно, где-то бьют ключи.

Солдатам пока хорошо, в сапоги не набрали.

– Смотри, командир, малец-то еле идёт, да и почти босиком. Вода до чего холодная, застудится! Давай, я возьму его!

– Не надо! Хватит вам Мишки! – прохрипел я, уже не чувствуя ног.

– Ты у нас на вес золота! – ответил командир, подхватывая меня на руки.

– Я тяжёлый… – возразил я, поняв вдруг, что сейчас засну. Пока шёл, держался, а сейчас сморило.

– Смотри-ка! Спит!

– Ещё бы! Столько пережить! Ты заметил, мальчонка-то, весь седой!

– Война проклятая! Ещё и контуженый…

Больше я ничего не слышал.

Проснулся я, когда меня уложили на что-то твёрдое. Я открыл глаза и увидел, что мы вышли на островок, солдаты устроили привал, вскрывали консервные банки, нарезали хлеб. Я протёр глаза и сел.

– Во! – засмеялись мужчины, – Как настал обед, сразу проснулся! Молодец!

Мне сунули в руки банку с тушёнкой и краюху хлеба:

– Штык у тебя свой. Не побрезгуешь? – я отрицательно покачал головой, я ведь почистил штык. Поэтому, вынув его из ножен, начал с аппетитом уничтожать тушёную говядину.

– Как там Мишка? – спросил я с набитым ртом.

– Спит твой дружок, живой. Дальше как, пойдёшь, или поедешь?

– Пойду, – вздохнул я, – Не маленький.

– Сейчас уже не такая холодная вода будет, нагретая солнцем. Потерпи, а то командир выдохся, никому тебя не хочет уступать. Похож ты, говорит, на его младшего братишку.

Ну, дела, подумал я, а меня считали чистокровным немцем.

Немного отдохнув, отправились дальше.

Где-то, через час пути мы услышали перестрелку. Остановились и прислушались.

– Наши? – спросил кто-то.

– В той стороне, как будто. Нарвались?

– Вперёд! – скомандовал командир, – нам, главное, не нарваться! Таких языков захватили!

– Возьмёте в разведчики? – осмелился я спросить, оперевшись на слегу.

– Обязательно возьмём, – немедленно отозвался дядя, который больше всех нёс Мишку. Куда мы без вас.

– А вы не смейтесь, – пропыхтел я, – В Германии у меня оказались родственники, так что прикрытие железное!

– Ну и что за секреты ты будешь пересылать из школы? – поинтересовались у меня, – или поступишь на службу в рейсхканцелярию?

Я запыхтел ещё громче. Это правда. Отправят меня в школу, драться буду с мальчишками, вот и вся моя шпионская деятельность.

Если бы меня оставил при себе дядя Отто… Вот интересно, заявись я снова к нему, что он скажет? Расстреляет сразу, или поверит в мои сказки, как меня похитили красные, а я сбежал, бросив друга…