Текст книги "Гроза Византии"

Автор книги: Александр Красницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Она первая испытала и приняла на себя удары Азии, так как во время похода Дария на скифов была сразу покорена им [515 г. до н.э.].

Некоторое время Византия находилась под владычеством персов. За участие в Ионийском движении она лишилась самостоятельности, обитатели ее были разогнаны, сама она была обращена в персидскую крепость. Только после битвы при Платее Павзаний, начальствовавший над афинским и спартанским флотом, освободил Византию от власти персов.

Но этим испытания Византии не кончились. Сама Эллада была злой мачехой для этой цветущей колонии.

Во время Пелопонесской войны спартанцы и афиняне упорно боролись за обладание ею, и только победа Алкивиада [408 г. до н.э.] удержала ее в афинском союзе.

Однако, афиняне недаром боролись за Византию.

Овладев ею окончательно, они прежде всего постарались завладеть правами сбора пошлин, не делая в нем участниками византийцев. Этим они вызвали настолько упорное сопротивление, что Византия в конце концов добилась независимости [357-350 г. до н.э.], но, увы! – очень скоро ей пришлось выдержать новую борьбу и на этот раз с врагом более страшным. Филипп Македонский, прекрасно сознавая значение Византии, пытался овладеть ею, но она победоносно отразила все нападения [340 г. до н.э.] смелого завоевателя и, желая сохранить свою независимость, стала на сторону Рима в его войнах.

Рим того времени не остался неблагодарным. Конечно, он не замедлил покорить Византию, после того как присоединил к своим владениям Грецию, но дал ей многие права и преимущества, которыми не владели другие римские колонии.

Так, например, Византия под римским господством сохранила свою автономию, с таким трудом отвоеванную у греков. Римские легионы не грабили ее владений, и так продолжалось до первых императоров, при которых она сумела достигнуть высокой степени благосостояния.

Однако, в конце концов и Рим обратил внимание на Византию. Как могла под его владычеством существовать страна, соединенная с ним только ничего не значившей связью, признававшая не вещественную, а лишь призрачную власть Рима!

Такое положение вещей было противно установившимся взглядам Рима на покоренный им мир. Он не мог допустить этого, он должен был заставить Византию узнать, что такое орел на значках римских легионов, и вот, римские императоры начали подыскивать предлог для окончательного покорения уже и без того подвластной им богатой страны.

Этот предлог нашел Веспасиан.

Он объявил, что Византия слишком "злоупотребляет" своей свободой в ущерб Риму.

Этого предлога было вполне достаточно для начала военных действий. Римский флот и легионы двинулись к стенам обреченного огню и мечу города, но византийцы встрепенулись, в них заговорила прежняя доблесть. Они решили бороться до последних сил, но что они могли сделать против несокрушимой в то время военной силы славного Рима!..

Византия жестоко пострадала...

Однако, ее богатство, ее могущество еще не было сломлены окончательно. В конце II века н.э. Византия все еще обладала огромными средствами. Она на свой страх и риск продолжала борьбу с Римом, и, когда Септимий Север осадил ее [196 г. н.э.], византийцы смогли выставить против него огромный по тем временам флот в 500 триер.

Три года выдерживала Византия эту осаду, но в конце концов пала...

Теперь ее благосостоянию был нанесен окончательный удар. Все ее укрепления были разрушены и даже срыты, политические права и привилегии были отняты, из цветущей колонии Византия превратилась в жалкий, бедный город с второстепенным значением в торговле и без всякого значения в политической жизни подвластных Риму городов.

А в III веке Византию ждали новые испытания: на нее со всех сторон обрушились полчища варваров, которые разоряли ее, а помощи ждать было неоткуда...

Так шло время до тех пор, пока Константин Великий, после победы над Лицинием, не обратил внимания на Византию. Он сразу оценил все выгоды ее положения и поспешил основать здесь новый город, который должен был явиться для него второй столицей.

Так он и сделал. Город был основан, и уже сама судьба заставила Константина покинуть Рим и в 330 г., в мае месяце, перенести столицу римской империи в Византию...

5. ОБЛОМКИ ЯЗЫЧЕСКОГО МИРА

Прежде чем продолжить наше повествование, мы считаем необходимым познакомить наших читателей с теми причинами и положением дел, которые создали Византию, разбив окончательно древний языческий мир, его культуру, его верования и создав вместо прежнего стройного целого нечто уродливое, такое же расшатанное, как и языческий Рим в свое последнее время, но опирающееся, однако, на такую великую почву, как христианство.

Для этого мы должны прежде всего кинуть бросить на того, чьим повторением явилась великолепная Византия, превзойдя в своих пороках, однако, даже сам образец.

А этим образцом для Византии был великий Рим.

Это необходимо, потому что Византия явилась "Новым Римом" не только по своему названию, но и по духу, по порочности и презрению к правам человека, хотя в то же время, по неисповедимой судьбе Промысла, она смогла сохранить в себе в полной чистоте и неприкосновенности заветы первых христиан, которые потом передала такими же чистыми и нашей Родине...

Рим – первообраз Византии – при первых императорах достиг высшей точки своего развития. Он стал господином всего мира. Все страны и народы были покорны ему. Борьба за обладание миром кончилась, кончились все военные тревоги, наступило время воспользоваться плодами многовековых трудов отчаянной борьбы за существование.

"Pigritia est mater omnium vitiorim" [лень есть мать всех пороков] эта прописная истина оставлена нам римлянами, и на них она подтвердилась, как нельзя больше.

Лень же явилась следствием бездействия.

Простота сменилась роскошью, которую себе даже представить трудно. Вместе с роскошью в римском народе началось и растление нравов, и началось оно именно с роскошного дворца императоров, откуда распространилось в домах патрициев, вызвав, как противника себе, ужасающую нищету плебеев, то есть главной составной части римского народа.

Рим, великий Рим, приходил к концу... Он, развращенный, терял права на свое существование. Сама судьба, казалось, вела его к гибели, награждая Неронами, Калигулами, Клавдиями с их Поппеями, Мессалинами и так далее.

Это было заметно, но сами римляне ничего этого не видели, а те из них, которые и не были слепы, не смели говорить, потому что всякое слово, всякий протест против существовавшей разнузданности грозил опасностью для жизни, что и доказал пример первых христиан, выступивших с кротким пассивным протестом...

Самым замечательным временем Рима, с которого, собственно говоря, и начался упадок всемирной империи, должно считать то, которое предшествовало появлению христианства, и следовавшее за ним время после гонения на первых христиан при Нероне.

Старый Рим клонился к упадку.

Царившая в нем сказочная роскошь растлевала нравы. Народ бездельничал. Пользуясь правами и преимуществами римских граждан, чернь не хотела труда. Но самым пагубным злом явились для Рима преторианцы.

Они до известной степени явились одной из самых явных причин падения всемирной империи.

История рисует нам римскую жизнь в таких непривлекательных красках, что даже теперь, по истечении семнадцати-восемнадцати веков, стыдно становится за человечество, имевшее своим особенно ярким представителем Рим и его обитателей.

Но, несмотря на внутреннее безобразие, Рим еще три с половиной века был крепок своими традициями. Народы в нем видели не только всепобеждающего властелина, но и важный рынок для сбыта своих продуктов и изделий.

Это до известной степени поддерживало Рим на прежней высоте.

Но чего стоила эта высота!

Рим самого себя принес в жертву миру, потому что и в самом деле, падая все ниже и ниже, он нес свою службу человечеству, если не мечом, то самим собой...

Он утопал в своих собственных пороках, но это противно натуре людей, и стоило только христианству показать новые идеалы жизни, как именно в этом-то самом развратном, порочном и павшем в пропасть Риме они нашли себе наибольшее число приверженцев и последователей, ярким примером доказавших, что добродетель сильнее порока, а добро – зла...

Римляне сначала считали христианство одной из восточных сект и смотрели на него, как на религию рабов. Но вскоре эта религия, быстро развившаяся за пределами Рима, обратила на себя внимание, и семейство римлянина Праскилла первое отрешилось от древних традиций римского патрициата и явно высказалось за христианское учение, в духе которого матери стали воспитывать своих детей.

Быстрое распространение христианства и его отчуждение от римских городских богов, а также церемоний в честь императоров, обратили внимание правительства, и римское языческое общество, заметив развивающийся прозелитизм в своих семьях, обнаружило нерасположение к христианам, к которым особенно благоволили римлянки. Многие из них стали оставлять семьи для участия в ночных богослужениях в катакомбах. В семьях поселился раздор, а последствием его была ненависть к христианам. К тому же христиане, распространяя свою религию, не только убеждали прозелитов в ее превосходстве перед другими религиями, но и открыто нападали на язычество. Такое воззрение выработало религиозный энтузиазм, составлявший силу христианской церкви, но в то же время это оскорбляло национальные чувства римлян, и они вступились за свою религию, несмотря на то, что она уже давно утратила свое достоинство в их глазах. Таким образом, враждебное отношение к ней христиан и название новой религии "истинною" вызвало нерасположение всего римского общества, а затем и правительства, которое не замедлило изменить своей обычной политике и вмешаться в дела религии. Поводом для вмешательства правительства в религиозные дела, во-первых, было то, что император, как представитель высшей религиозной власти, обязан был вступиться за свою религию, на которую открыто нападали христиане. Во-вторых, нарушение христианами религиозных, освященных веками обрядностей, признавалось опасным для государства, потому что это могло раздражить богов. Так как христиане отказывались от участия в языческих обрядах, то это было признано язычниками за безбожие, и правительство стало недоверчиво относиться к людям, которые отказывались от участия в обычных церемониях, сопровождаемых иллюминациями, украшением статуй и вообще от участия во всех государственных праздниках. К тому же христиане, начиная со второго века, образовали многочисленное и прочно организованное общество, которое в глазах римских властей было обществом тайным, а потому опасным для могущества империи. До императоров и сената то и дело доходили самые дикие обвинения в адрес христиан, не замедлившие распространиться и в народе. Так, например, цезарь и патриции слышали, что христиане, собираясь тайно на сходки, употребляли в пищу человеческое мясо и кровь, но разве они могли постигнуть, что такое обвинение основано на темных слухах, что христиане за общими своими трапезами вкушали кровь и плоть Христа, под видом хлеба и вина. Считая их безбожниками, за которых боги наказывали Рим засухой, неурожаями, землетрясениями и другими несчастьями, цезари начали преследования христиан, убедив народ, что они вступаются за попранных божеств его...

Преследования начались с Нерона, который поджог Рим, приписав пожар гневу богов и обвиняя в нем христиан. Но все-таки до времен Траяна не было особого закона против христиан, и им приходилось испытывать беды только от разнузданной народной массы.

Наконец, при Деции начались систематические гонения на христиан за отказ поклоняться статуям богов и не в одном Риме, а во всей империи. Два года продолжались это гонения, в течение которых христиан подвергали ужасным пыткам, их мучили до смерти, и самой легкой из смертей было обезглавливание. Храмы христианские жгли и разрушали, но это только увеливало число мучеников церкви, и император был не в силах истребить христианство, которое настолько глубоко пустило свои корни в языческую почву в продолжение двухсот лет, что вся свирепость гонителей, несмотря ни на какие усилия, не могла их искоренить.

Но вот, настало время царствования Диоклетиана, которому жрецы объявили, что присутствие христиан лишает внутренности животных, приносимых в жертву богам, силы прорицания, что подтвердил и оракул Милета, указавший на истребление христиан, как противников богов, и их религии, как на средство возвратить в Рим милость богов.

Диоклетиан послушался голоса, враждебного христианству, и приказал повсеместно в империи разрушать христианские храмы, жечь священные книги, сажать в тюрьмы священников и пытками заставлять всех без исключения христиан приносить жертвы богам, а ослушников императорского повеления наказывать смертью.

Эта угроза императора все-таки не устрашила христиан.

Их мучили, сжигали заживо, привязывали к раскаленным металлическим сиденьям, рубили, травили дикими зверями, лишали зрения, вырывали зубы, сажали в ямы с негашеной известью, рвали кусками их тело еще при жизни.

Не будучи в силах достичь желаемого результата такими мерами, христиан даже склоняли к даче ложных свидетельств об отступлении от христианства, то есть, предлагали им спасение жизни путем лицемерного обмана.

Но все оставалось втуне.

Ничто не остановило роста христианства. Гонения только утверждали его последователей в их чувствах и убеждениях, подготавливая окончательное падение язычества и торжество истинной религии...

Это происходило за двадцать лет до вступления на престол императора Константина, впоследствии названного Великим, так как именно со времени его царствования христианская религия сделалась господствующей в Римской империи...

Диоклетиан, утомленный борьбой с христианством и введением новых реформ в империи, в 305 году от Рождества Христова сложил с себя титул императора и, удалившись на родину, стал заниматься садоводством, предоставив управление империей своим цезарям Лицинию и Констанцию Хлору, между которыми вскоре возникли раздоры, выдвинувшие в центр исторических событий Константина, сына Констанция Хлора.

Междоусобная война соправителей окончилась решительным поражением легионов Лициния от легионов Константина, наследовавшего титул цезаря после смерти своего отца и провозглашенного легионерами императором.

Легионы Константина, доставившие ему императорский титул, состояли из христиан, которые, помня хорошее отношение к ним его отца и благочестивой матери Елены, ставшей христианкою, были преданы своему императору, несмотря даже на то, что он был язычником. Кроме того, они были воодушевлены данными им Константином знаменами с изображением креста, вместо римского орла.

Такая замена орла на символ христианского спасения произошла следующим образом.

Константин перед сражением со своим соперником Максенцием увидел во сне сияющий на небе крест с надписью, которую можно перевести по-русски словами: "Сим знамением победишь". Под впечатлением этого сна он тотчас же приказал обложить золотом копье с крестообразной перекладиной и привесить к ней пурпурную ткань с изображением на ней своего портрета с сыновьями и это знамя, увенчанное крестом, вручил своим легионам, а вместе с ним и щиты, также с изображением креста. Легионы, считая себя под покровительством креста, с религиозным воодушевлением бросились на неприятеля и, разбив его, доставили Константину единодержавие в империи.

Константин, получивший в истории титул Великого, после вступления на престол прекратил преследования христиан и дал полную свободу развитию их религии, но в то же время не стеснял и язычества. Христианская религия, благодаря этому, быстро стала распространяться во всех слоях общества, над могилами мучеников стали строиться христианские храмы, а богослужение, совершаемое до того времени в криптах катакомб подземного Рима, перешло в открытые храмы и совершалось совершенно открыто.

Но это предпочтение "религии рабов" перед древнеримской породило неудовольствие при дворе императора, а новый его строй и изменение государственной жизни, вместе с разделением империи на префектуры, оказались очень не по сердцу высшим сословиям. К большому прискорбию императора образовались партии недовольных. И он сам, не чувствуя безопасности в Риме, задумал расстаться с ним и основать новую столицу.

Константин долго отыскивал место для основания новой столицы, и, наконец, остановил свой выбор на дорийской колонии Византии, подчиненной Риму при обращении Греции, Македонии и Фракии в римской провинции и разрушенной, как было упомянуто выше, в конце второго века римлянами за попытку освобождения.

Константин, облюбовав Византию и объявив, что здесь будет новая столица Великой империи, согласно древнеримскому обычаю сам провел плугом ее границы, и вот, на рубеже Европы и Азии, в 330 году возникла столица Восточной империи и была названа ее основателем "Новым Римом", а народом Константинополем.

Новая столица, благодаря прекрасному климату, выгодному местоположению и дарованным привилегиям, вскоре затмила своим великолепием гордый старый Рим и стала столицей не только могущественнейшего государства, но и колыбелью православия и центром восточной империи...

Мы остановились так надолго на характеристике Рима, чтобы показать нашим читателям, как возрос Новый Рим – Константинополь, явившийся в нравственном отношении осколком старого.

А теперь, покончив с этим старым, мы перейдем к новому.

6. НОВЫЙ РИМ

Константин Великий, восстановив в достойном новой столицы блеске Византию, все еще оставался в Риме.

Важный шаг – признание христианства государственной религией – был уже совершен им, но сам Константин все еще не проникся великими истинами нового учения и, если и не оставался язычником в душе, то сохранил все-таки все, что было отличительной чертой римлян в период упадка.

Он был коварен, жесток, свиреп. Кровопролитие не останавливало его. Он легко отдавался первому порыву и под влиянием его совершал преступления, которые были бы немыслимы, если бы он проникся истинами христианства до глубины души.

К таким преступлениям должно быть отнесено убийство Константином своего сына – юноши Криспа.

Этот юноша был рожден императором от первой его жены Минервины и, как первенец, являлся наследником престола. Крисп, воспитанный под наблюдением философа Лактанция, оказался чрезвычайно способным полководцем, а по личным качествам – человеком чрезвычайно симпатичным. Признанный в 17 лет цезарем, он управлял Галлией, освободил ее от германцев, отразил в междоусобной войне своего отца с Лицинием неприятельский флот и всем этим успел приобрести себе уважение войск, любовь народа и почесть при дворе.

Но, на свое несчастие, этим он возбудил в своем отце завистливое чувство к себе.

Это чувство обратилось в ненависть, и, когда мачеха Криспа Фауста оговорила юношу перед своим супругом и его отцом в попытке соблазнить ее, Константин, не слушая никаких оправданий своего первенца, приказал его казнить.

Однако, народ, солдаты, придворные все были за Криспа, все требовали его оправдания, и испуганный Константин не посмел противиться народной воле. Он сделал вид, что милует сына, и ограничился только ссылкой его в Истрию, где вскоре несчастный юноша был по приказанию отца убит...

Но в этой смерти сказалась воля судьбы.

Весть об убийстве Криспа вызвала в Риме такое негодование – тем более, что Фауста была изобличена в это время во лжи матерью императора Еленой, – что пребывание Константина в Вечном городе стало небезопасным. Народ прямо оскорблял его на улицах, и, скрепя сердце, Константин покинул Рим, объявив, что он переносит столицу империи в Византию.

С этих пор началось не прекращавшееся вплоть до разорения Византии сперва крестоносцами, а потом турками, великолепие этого города, затмившего собою Рим.

В течение девяти столетий копились здесь лучшие произведения искусства, особенно ваяния. В Византию было перенесено из Рима древнейшее изваяние волчицы, своей тенью показывавшей часы. Тут была колоссальная статуя Юноны, конная статуя Беллерофонта, громадная статуя Геркулеса, захваченная римлянами в Таренте, необыкновенная по своей красоте статуя августы Елены, святой матери основателя Византии императора Константина. Каждый из императоров стремился украшать свою столицу статуями и бюстами, и своими, и своих предшественников, и выдающихся людей своего царствования.

Самый город, который таким образом являлся сокровищницей богатств всего мира, вполне соответствовал своему назначению. Еще только наметив здесь место новой столицы, Константин Великий сам копьем начертил на земле направление ее стен, и эти стены, как свидетельствуют историки, были в семь раз больше стен прежней Византии. Заботясь о блеске новой столицы, первый христианский император построил множество богатых зданий, собрал массу памятников и драгоценностей из всех мест своей империи. Главная городская площадь, как и в Риме, носила название форума. Она была великолепно разукрашена портиками, триумфальными арками, часть которых сохранилась до нашего времени ["Горелая колонна"]. Ипподром [ныне Ат-Майдан], для излюбленных в то время сначала римлянами, а потом и византийцами, конных состязаний, был возобновлен и окружен роскошнейшими по своей архитектуре и убранству зданиями, украшен древними статуями, свезенными отовсюду. Наконец, устроен был колоссальный водоем, известный под названием "Тысяча и одной колонны". Выстроено было множество церквей, отличавшихся сказочным, доступным только восточной фантазии, великолепием.

Возводя новую столицу, Константин Великий назвал ее Новым Римом, но современники и потомство, признавая обновленный новый город созданием исключительно этого императора, назвали его городом Константина Константинополем, а название "Новый Рим" сохранилось в надписи на одной из колонн ипподрома. Но, вместе с тем, за новой столицей осталось и прежнее название – Византия.

Чтобы привлечь в Византию возможно больше населения, Константин давал жителям массу льгот и преимуществ, причем члены городского совета возводились даже в сенаторское достоинство. Следовавшие за Константином императоры действовали в том же направлении.

Византия, т.е. Константинополь, несмотря на разрушавшие его несколько раз землетрясения, опустошительные пожары, набеги варваров, быстро разросся. Он состоял из 14 округов, из которых 12 лежало внутри городской стены. За нею расположен был также лагерь семитысячного отряда готов телохранителей царствовавшего императора, который собственно и составлял 13-й округ [ныне Галата]. В 14-ом округе, тоже загородном, находился Влахернский дворец.

Стена Константина в 411 году была разрушена землетрясением и вновь восстановлена Феодосием II, ввиду ожидавшегося нападения гуннов. Эта стена через 14 лет тоже была разрушена землетрясением, и только в 477 г. была выстроена почти сохранившаяся и поныне двойная Феодосиева стена [эта стена тянулась на север до Золотого Рога и на юг до Мраморного моря на протяжении 6800 метров и извилистой дугой огибала город с северо-запада и запада; остатки ее видны и поныне]. Строительство стен являлось настоятельной необходимостью, потому что Константинополь и его богатства отовсюду как магнит привлекали к себе варваров [за время своего существования Константинополь выдержал 29 осад и восемь раз был в руках врагов].

Но особенно замечателен был большой императорский дворец, выстроенный Константином Великим между ипподромом и роскошными садами, уступами спускавшимися к самому Босфору. Особенного великолепия он достиг при Феодосии, выстроившем в садах дворца пять различных церквей.

Дворец этот поражал даже варваров красотою своей архитектуры. Колонны из фригийского мрамора поддерживали полукруглые портики, везде было золото, серебро, мрамор, порфир, живопись, мозаика, пурпур. В садах, кроме естественных деревьев, было установлено отлитое из бронзы дерево с искусственными птицами, заводившимися во всякое время и, таким образом, певшими по первому приказу императора. У входа во дворец поставлены были прекрасно вылитые из золота львы, которые ворочали головами и издавали рычанье. В разных местах дворцового парка были фонтаны, бассейны которых по краям были выложены серебряными плитами.

Как и в древнем Риме, самой роскошной частью дворца был триклиний.

Каким был Константинополь, всего видно из описания путешественника Вениамина Тудельского, который говорит:

"Здесь, в этой царице городов, собраны богатства всей греческой (византийской) империи. Башни Константинополя полны доверху запасами золота, шелка, пурпура. Ежедневно уплачивает этот город своему правительству 20.000 золотых монет [вероятно, "византин", или, иначе, солидов], собранных с лавок, харчевен, рынков, где торгуют купцы из Египта, с Руси, от Венгров, из Рима, Испании, Африки и всего мира."

Это свидетельство очевидца относительно доходов указывает, что Константинополю было на что украшаться и год от года становиться все более и более великолепным.

Ясно, что это великолепие поглощало массу средств. Но куда же было их девать, как не на украшение столицы? Государственные доходы превышали расходы, а все правители как Рима, так и Византии, никогда не давали себе труда заботиться ни о народном благосостоянии, ни о укреплении государства в его границах. Они стремились только создавать свои престолы да, добившись власти, жить в свое удовольствие, не думая ни о чем другом.

Провинции страдали. За их счет шло украшение столиц, но столицы защищались от врагов, а провинции первые выдерживали нападения варваров.

Мы уже видели, как украсился за счет целой империи один только Константинополь.

В нем одно здание нового Капитолия стоило сумасшедших денег. Кроме Капитолия, было два театра, восемь публичных бань, пятьдесят два портика, четыре громадных зала для заседаний сената, четырнадцать церквей, четырнадцать дворцов и четыре тысячи частных домов, принадлежавших исключительно местным богачам...

Бедность ютилась, где попало...

7. СВЯТАЯ СОФИЯ

Ранее мы говорили о великолепии византийских зданий...

Рим, в свое время, тоже был замечателен своими постройками. Римские театры и, вообще, публичные постройки поражали своей грандиозностью. Об этом и теперь нам говорят развалины Колизея, воздвигнутого при Веспасиане евреями-рабами, которых Тит привел из Иерусалима после его разрушения.

Не меньшей славой пользовался и пользуется сохранившийся до сих пор мавзолей Адриана. Затем обращали на себя внимание водопроводы, публичные бани, триумфальные арки и, наконец, храмы богов.

Христианская Византия также посвятила много труда украшению храма Единого Бога. Церкви Константинополя поражали своей величественной архитектурой и великолепием отделки внутри.

Но со времени Юстиниана гордостью Константинополя, или Византии, стал построенный этим императором храм святой Софии, в память усмирения бунта, когда этот государь едва не лишился престола.

Задумав соорудить храм, Юстиниан обратился к знаменитейшим зодчим своего времени – Анфимию из Траллеса и Исидору из Милета.

Он желал, чтобы воздвигаемый храм стал для него великим памятником, и потому не щадил для постройки никаких издержек. Под руководством Анфимия и Исидора на постройках ежедневно были заняты до 10.000 человек каменщиков, плотников и других работников.

По мысли Юстиниана, храм святой Софии должен был превзойти все когда-либо существовавшие храмы своей величиной и роскошью. Золото, серебро, слоновая кость, дорогие породы камней использовались для постройки и украшения в несметном количестве. Со всех концов империи свозились колонны и глыбы редких мраморов, шедшие на убранство храма. Результатом было то, что невиданное и неслыханное великолепие поразило даже народную фантазию, и в Византии сложились легенды, что в постройке зодчим помогали сами небесные силы.

Там, где Юстиниан задумал постройку, был уже храм во имя божественной мудрости – святой Софии, построенный Константином. Храм, над которым место святого Креста так оскорбительно для христиан уже четыре столетия занимает магометанская луна, построен на том же месте, как и первый, но гораздо позже. Первый был мал для многочисленного христианского населения, и Констанций, сын Константина, увеличил его. В 404 г., в царствование Аркадия, он был сожжен во время смятения. Император Феодосий вновь отстроил собор. Впоследствии он еще раз сгорел, и только император Юстиниан выстроил новый каменный храм св.Софии в несравненно больших размерах и с большим великолепием. Этот-то храм и сохранился до наших времен. Чтобы выполнить свой замысел, император приказал всем губернаторам отыскивать мрамор, колонны и скульптурные украшения для нового храма. Последний пожар, уничтоживший остатки прежнего храма, был в январе 532 года, а 23-го февраля того же года был заложен первый камень нового. Новый храм возводился около семи лет, и в декабре 538 года праздновалось окончание строительства, но семнадцать лет спустя восточная часть главного купола обрушилась от землетрясения и пала на драгоценный алтарь и амвон. Это несчастие нисколько не уменьшило рвения Юстиниана: он возобновил церковь с большею прочностью и великолепием, и 24-го декабря 568 года, перед днем Рождества Христова, праздновали ее освящение. Под руководством двух главных архитекторов – Анфимия Траллесского и Исидора Милетского сто других архитекторов управляли работами, и каждый из них имел под своим начальством по сто каменщиков. Пять тысяч работников трудились на правой стороне храма и столько же на левой. По византийским преданиям, Ангел начертал план этой церкви императору во время сна. Император ободрял работников деньгами и своим присутствием и, вместо того, чтобы по восточному обычаю отдыхать после обеда, он, обвязав голову платком и с палкою в руке, ходил осматривать работы в самой простой полотняной одежде. Все сословия внесли денежную дань на построение храма. Мрамор всех цветов – белый, розовый, зеленый и голубой, гранит Египта и порфиры, а также драгоценные колонны, извлеченные из разных древних языческих храмов: восемь порфировых колонн нижнего этажа знаменитого храма Солнца в Баальбеке, другие восемь из храма Дианы в Эфесе – украшали его. Замечательно, что материалы, вошедшие в состав здания, взяты из храмов, принадлежащих почти всем языческим религиям, так что оно опиралось на колонны храмов Изиды и Озириса, Солнца и Луны (в Гелиополисе), Минервы Афинской и Аполлона Делосского.

Вообще, во всем здании преобладает форма святилища храма Соломонова. Чтобы легче понять устройство собора св.Софии, надо вообразить пространный четырехугольник, к которому с четырех его сторон примыкают четыре меньших квадрата и тем образуют внутри главные части здания и форму креста. По углам среднего большого квадрата выстроены четыре массивных столба (пильеры), вершины которых соединены между собою полукруглыми арками, и поверх всей этой аркады возвышается огромный купол, имеющий 35 метров в диаметре. Купол, по-видимому, опирается на арки только четырьмя точками, а остальная часть его поддерживается пандативами (треугольники в пересечении арок), которые начинаются на острых углах пильеров и идут вверх, так незаметно округляясь, что кажутся простыми легкими жилками, а точки опоры этого гигантского свода ускользают от глаз наблюдателя, и купол кажется висящим в воздухе. Верхняя точка свода возвышалась на 61 метр над полом церкви; длина церкви внутри стен 81 метр, а ширина 60 метров. К восточной и западной части среднего свода примыкают два полукупола и к каждому из них по три ниши, так что крыша главной части здания состоит из девяти куполов, возвышающихся один над другим. Остальная часть была покрыта мраморными плитами, а сами купола – свинцовыми листами. Полукупола и ниши поддерживаются как четырьмя главными пильерами, так еще другими четырьмя меньшими, и под каждой нишей – по две порфировые колонны с капителями и базисами из белого мрамора. С севера и юга главного квадрата, под арками, между каждыми двумя большими пильерами, помещаются по четыре колонны из прекраснейшего гранита, поддерживающие хоры или галереи для женщин, которые у древних христиан стояли во время богослужения отдельно. На 24-х других колоннах из египетского гранита примыкают к хорам боковые галереи, освещенные окнами в три яруса: в нижнем и среднем по семи окон, а в верхнем пять. Главный купол освещен 4-мя окнами. Над 40 колоннами нижнего этажа расположены в верхних галереях 60 других и выше входных дверей еще семь, так что всего 107 колонн. Этому числу на Востоке приписывали таинственное значение. Все колонны верхнего этажа мраморные или гранитные, превосходно полированные и гладкие, но карнизы и архивольты поверх этих колонн совершенно фантастические. Они украшены бесчисленным множеством листьев и полосок в виде галунов, перемешанных и переплетенных между собою. Главный купол, для соединения полного развития его размеров с легкостью стиля, сложен из глиняных горшков, которые до сих пор удивляют своею крепостью; они сделаны из легкой глины, найденной на острове Родосе, и так легки, что вес 12-ти горшков равен весу одного обыкновенного кирпича. Стены сложены из кирпича и все покрыты мраморными плитами, а пильеры – из больших известковых камней, сцепленных между собою железными связями, и гладко оштукатурены известковым раствором на масле под мрамор различных цветов.