Текст книги "Шип (СИ)"

Автор книги: Александр Кениг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– А что насчёт орудия убийства? Возможно преступник строитель по профессии...

– Об этом тоже подумали. Мы осмотрели место первого убийства, опросили жильцов в проулке. Думаю, что убийца подобрал гвоздь там, случайно. Дело в том, что в одном из прилегающих домов идёт ремонт. Народ там разношёрстный – работяги издалёка на шабашку съехались. Мы их пропесочили, конечно, по всем базам, но, увы, безрезультатно. А что касается орудия преступления, то всякого строительного мусора в округе хватает, и гвоздь вполне мог валяться на мостовой.

– То есть получается, что первое убийство было действительно спонтанное. А потом нападавшего перемкнуло, и он стал убивать дальше. Но почему именно гвоздём? Не самый лучший и удобный инструмент...

– Возможно, в этом для него есть некий сакральный смысл. Шипами, ну или такими большими выкованными одним цыганом гвоздями, был приколочен к кресту Сын Божий. Думаю, маньяк подсознательно карает мать и дитя, протыкая детородное лоно подобным шипом. Он как бы сшивает их вместе, не давая плоду покинуть утробу матери, распиная ещё не родившегося ребёнка.

– Интересная, но, по-моему, слегка надуманная версия. Хотя... чёрт их знает, маньяков, что у них в головах!

В этот момент у начальника зазвонил телефон. Он взял трубку, послушал и повернулся к старшему лейтенанту.

– Ну что, старлей, считай свезло. Сыграло твоё телеобращение. Задержали сообщницу нашего маньяка. Иди, оформляй перевод её к нам и крути. И чтоб до вечера результат был, кровь из носу!

+ + +

В зашторенном кабинете главврача было довольно сумрачно. Старший лейтенант нервно ёрзал в кресле, оглядываясь по сторонам.

– Что, впервые в подобном заведении? – Тимофей Гордеевич курил за столом.

– Честно говоря – да. В моргах бывать приходилось неоднократно, а вот в психбольнице...

– Не бойтесь, это ещё не самое страшное место на Земле. Бывают и похлеще, уж поверьте! – врач затянулся и выпустил кольцо дыма.

– Так что там насчёт вашей пациентки? – поспешил сменить тему Штефогло, – Почему вы решили, что она имеет какое-то отношение к расследуемым преступлениям?

Тимофей Гордеевич ответил не сразу. Он сделал пару затяжек, собираясь с мыслями.

Вчера, услышав сообщение о маньяке, он сначала решил, что ему показалось. Просто слишком много думал об этой больной в последнее время и вот... Но нет, сверившись с данными в истории болезни, вынужден был признать, что память его не подвела: даты и примерное время вызова скорой на приступ в библиотеке и второго припадка в палате полностью совпадали с прозвучавшими в сообщении данными по второму и третьему убийствам. Более того, когда сегодня утром он стал расспрашивать пациентку о предыстории, та была сильно удивлена, что он знает о первом видении. Ведь о том, что случилось прошлой осенью в автобусе, в истории болезни не было ни слова.

– Она знала о готовящихся убийствах, обо всех трёх – иного объяснения я не вижу, – Тимофей Гордеевич затушил сигарету, – но она, увы, не тот, кого вы ищете. У неё стопроцентное алиби. А вот в сообщницы записать – это да. И приступы ей вряд ли помогут откосить от наказания.

13.

Зима выдалась ранняя. Если год назад в эти дни Лиза ещё не расставалась с метлой, то нынче ей уже вдоволь пришлось намахаться лопатой. Что не день, во дворе вырастали новые сугробы. Лиза с ожесточением и упорством снегоуборочного комбайна перекидывала тонны белой массы на газоны. Но каждое утро дорожки вновь и вновь оказывались покрыты пушистым снежным одеялом.

Лиза встала как всегда затемно и пошла воевать с природой. Со снегом сподручнее бороться сразу, не дожидаясь, когда люд повалит на работу и всё затопчет. Дома стояли ещё тёмные, аллеи пустые. И только Лизина лопата, чиркающая об асфальт, да луна, вмороженная в холодец облаков, нарушали ночное спокойствие.

Начинало светать. То там, то тут, в чёрных прямоугольниках домов появились светлячки окон. Замаячили первые прохожие, пошёл транспорт. Город просыпался, стряхивая с себя ночную дрёму.

Лиза потянулась. Дорожка, слава Богу, закончилась, можно возвращаться в тёплую койку и досыпать. На автомате Лиза отправилась к своему подъезду. Уже открывая дверь, заметила прикреплённый к ней клочок бумаги.

– Вот сволочи! – ругнулась вполголоса, – только выходила, и ничего не было. Ведь знают прекрасно, что запрещено объявления расклеивать, где попало.

Лиза сорвала листок и, не читая, сунула в карман ватника.

Снова она достала эту бумажку только на второй день, когда случайно залезла в карман, и хотела её выкинуть. Но урны рядом не оказалось, и Лиза машинально пробежала текст глазами.

Что-то снова больно стрельнуло в затылке. Уже подзабытая с лета злость разлилась жаром по всему телу. Давненько Лиза не испытывала этого чувства. После встречи с нерадивой женой моряка и запоздалого осознания содеянного, она силой заставила себя больше не ходить в тот сквер. Беременных вообще обходила десятой стороной. А тут такое...

Лиза комкала в руке обрывок и не знала, как поступить. Вот, дожились! Ну и времена! Текст не шёл из головы, стуча в виски: «Скоро рожать. Кормить нечем. Отдам новорождённого хорошим людям за небольшое вознаграждение». И телефон.

Рука сама потянулась к тумбочке и нащупала упаковку гвоздей. Они терпеливо лежали там, в глубине ящика, один к одному, ожидая своего часа и исполнения предначертания.

+ + +

Старший лейтенант Штефогло был недоволен собой. Мало того – он испытывал недовольство ко всем, всему миру! Так хорошо начиналось, расследование шло медленно, но как по маслу. Во всяком случае – по годами обкатанной и апробированной колее. И – бац! – застопорилось на этой библиотекарше, сарынь её на кичку. Он спинным мозгом, всем телом от пальцев на ногах до кончика языка чувствовал, что она имеет к маньяку самое прямое отношение. Но доказать это так и не удалось. Перевернули её квартиру, рабочее место. Опросили всех знакомых и сотрудников – НИЧЕГО! Прочехвостили и перелопатили весь местный криминальный бомонд – полный голяк, если не считать несколько попутно раскрытых мелочёвок. Мистика какая-то! Откуда-то ведь эта психованная знала об убийствах? Не инопланетяне же ей об этом нашептали? А держать её вечно, увы, права не дано, пришлось смириться с презумпцией невиновности и отпустить...

И маньяка он, видимо, своим интервью спугнул. Залёг тот на дно. Вот какой месяц спокойно по этой части, периодичности ноль. Короче, зацепиться не за что. Столько многообещающих отростков-версий отсохло, не дав плодов: и папаши-вдовцы, и строители, и ревнивцы-любовники. Была слабая надежда на женскую консультацию, где состояли на учёте все жертвы. Это оказалось единственным объединявшим их звеном. Держали там засаду, шерстили всех – но напрасно. Учуял маньяк, видать, неладное. Между делом накрыли при поликлинике незарегистрированную религиозную секту, искавшую адептов при деньгах среди надломленных судьбой женщин, и шайку подпольных целителей-шарлатанов. Но проповедников от медицины ни в чём уголовно-криминальном уличить не получилось. Если вообще это был изначально не ложный след. Так же, как и проверка по родильным домам, тоже ничего не давшая. Ни одного подозреваемого! Бред какой-то! По всем ответвлениям дела – сплошной облом! И это тогда, когда он, старший лейтенант Штефогло, раструбил на весь свет об этой миссии. Когда очередные звёздочки сияли уже на горизонте... На такой поворот он не рассчитывал. Маньяк Шип, как прозвали того в отделе, ускользал сквозь растопыренные пальцы, которые никак не удавалось свести в кулак...

Известию, что найден очередной труп женщины с гвоздём в животе, Штефогло обрадовался, как долгожданному подарку судьбы. Пока машина неслась к месту убийства, он чуть ли не пел за рулём.

– Эх, есть, есть справедливость на белом свете! – пальцы в такт музыке перебирали бугорки на руле. – Ведь на волоске от фола уже висел, так подфартило же!

Штефогло присвистнул на последнем аккорде. Машина скрипнула и остановилась. Старлей на крыльях порхнул в полуподвальное помещение, где уже работала следственная группа.

Место преступления оказалось небольшой, запущенной комнатой. Скорее даже конурой, так грязно здесь было. Пятна сырости и паутина по углам, отстающие обои, зловоние, гора немытой посуды на столе и пустых пивных пластмассок у входа – как можно вообще так жить? Штефогло передёрнуло всем телом.

– Так жить нельзя, – пробормотал следователь, а в уме пронеслось эхом: «Да и не живут уже больше!».

– Вы что-то сказали? – нарисовался рядом молодой участковый.

– Я говорю, докладывай, что тут да как...

– Убитая, Вера Ильинична Задуйская, тридцати шести лет от роду, безработная, не замужем. Неоднократно привлекалась к административной ответственности за пьянство, аморалку и хулиганство. Постоянные жалобы жильцов дома на асоциальное поведение и антисанитарию. Думаю – обычная бытовуха. Не поделила что-то с очередным хахалем-собутыльником. Убийство произошло несколько дней назад. Жильцы обратились, когда запах из квартиры стал невыносимым. Орудие убийства – обычный гвоздь, так и торчит в теле. Эксперты сейчас пытаются снять пальчики в квартире. Но это будет нелегко – пустой тары навалом, а посетителей залётных здесь всегда хватало...

Участковый ещё что-то бубнил, сверяясь с записями в блокноте, но Штефогло его уже не слушал. Он попросил сообщить ему после вскрытия, была ли женщина беременной. Хотя сам в этом почти не сомневался. Единственное, что настораживало – смена маньяком почерка. Это было первое убийство, совершённое в помещении. До этого всех жертв находили, так сказать, на открытом воздухе.

14.

Когда раздался неожиданный звонок в дверь и на пороге появился следователь из убойного отдела, Елена Васильевна даже не удивилась. В её одинокую квартиру редко кто захаживал. Но этого посетителя она ждала и уже нервничала, что он так долго не появлялся.

– Вы ничего не хотите мне рассказать, Елена Васильевна? – прямо с порога заявил Штефогло.

– Раздевайтесь и проходите на кухню. Там и поговорим.

Она провела незваного долгожданного гостя, усадила за стол с сушками и поставила чайник.

– Вы, наверное, хотите меня спросить, где я была двадцать первого ноября вечером? – как ни в чём не бывало, задала вопрос хозяйка, разливая чай.

Старший лейтенант, грызший бублик, закашлялся.

– Скажу сразу – алиби у меня на девятнадцать часов нет. Была дома, одна.

– Откуда вы знаете так точно дату и время? – откашлявшись, выдавил старлей.

– Потому что у меня был очередной фантасмагорический приступ. Когда пришла в себя, посмотрела на часы. Я ведь сразу поняла, что ЭТО случилось вновь. И ждала вас...

– Я хотел бы вам верить, но не могу понять, почему и как вы это ощущаете.

– Я тоже, ума не приложу. Ничего не понимаю, честно говоря. Могу только сказать, что я как будто вмиг переношусь в другое место и нахожусь там в момент убийства. Ужас! В этот раз гвоздь входил так туго...

Елена Васильевна изменилась в лице, казалось она сейчас потеряет сознание. Штефогло помог ей сесть, налил стакан холодной воды из крана.

– Спасибо, – пожелтевшие щёки библиотекарши стали розоветь, – как мне избавиться от всего этого? Зачем вы вытащили меня из психушки – там хоть шанс был, что подлечат...

– Скорее – залечат! Надежды на тамошнее исцеление – ноль целых шиш десятых, – старлей задумчиво тёр лоб. – Я считаю, что ваша единственная надежда на избавление от приступов бреда – если нам удастся поймать злодея и выяснить, что за связь существует между вами.

Старший лейтенант сделал глоток, не отрываясь взором от хозяйки.

– Я понимаю, что это очень трудно и неприятно. Но попробуйте, всё же, ещё хоть что-нибудь вспомнить из своего последнего марева. Любая мелочь может оказаться важной и привести нас к убийце.

Штефогло цедил чай, растягивая время, и с сожалением наблюдал, как морщила лоб и отрицательно качала головой женщина.

+ + +

Вернувшись в отделение, Штефогло первым делом зашёл к экспертам. Как он и предполагал, убитая оказалась беременной.

– И убита она, могу сказать с большой вероятностью, не позже семи часов вечера двадцать первого, – добавил эксперт.

– Это показало вскрытие?

– Труп сильно разложился и такой точный ответ вряд ли возможен. А вот то, что свет в квартире не был включён, и окна не зашторены – это показатель. Сейчас рано темнеет. После семи в этом подземелье – хоть глаз выколи.

– Может убийца, уходя, автоматически щёлкнул выключателем?

– Ага, и раздвинул снова занавески? Нет, всё произошло, пока с улицы падал хоть какой-то свет.

Приняв выводы эксперта к сведению, старший лейтенант направился к себе. Здесь его ждала новая порция дополнительной информации. В полученном рапорте об осмотре места преступления он нашёл две интересные зацепки.

Во-первых, под кроватью была обнаружена ученическая тетрадь, исписанная примечательным текстом. На каждой странице корявым почерком было выведено крупными буквами: «Скоро рожать. Кормить нечем. Отдам новорождённого хорошим людям за небольшое вознаграждение». И далее – номер телефона. Несколько листиков отсутствовало и позволяло предположить, что объявление уже было вывешено.

Во-вторых, в квартире так же обнаружили мобильный телефон с чипом, номер которого значился в объявлении. Он был куплен недавно и определившийся входящий звонок на нём был всего один.

У Штефогло, как всегда в предвкушении близкой развязки, зачесалась голова.

– Ну вот он, красавчик – сам в руки пришёл. – старлей пригладил ёжик. – Осталось дело техники – пробить номерок и брать тёпленького...

Увы, маньяк сорвался и на этот раз. Единственный номер телефона в трубке убитой принадлежал женщине, местной дворничихе, отчитавшей алкашку за расклеивание объявлений в неположенных местах.

15.

Лиза немного трухнула, когда к ней заявился наряд милиции. В том, что её когда-то поймают, она не сомневалась, но что это произойдёт так неожиданно... Благо по вопросам неопытного участкового быстро смекнула, на чём спалилась. Конечно же, телефон. Сегодня цифровые мобилы пробивают и фиксируют номера, а чипы продают только с регистрацией. Сконцентрировавшись, с ходу придумала отмазку. Как ни странно, но в её версию звонка менты поверили сразу и отвяли.

Во дворе в последнее время только и разговоров было, что о маньяке, преследующем беременных. Лиза, убирая территорию, краем уха прислушивалась, что там новенького скажут. Телевизора у неё не было, газеты она не покупала и не читала, полагая это лишь тратой времени и денег. Так что об организованной по городу охоте на душегуба узнала только от всезнающих подъездных старушек.

– Говорят, распинает он девчонок, антихрист, – возмущались они, – гвоздями их огромными протыкает насквозь! И ведь ловит только молоденьких, на сносях, Ирод!

– Чего тебе, Лизок? – заметили они дворничиху, прислушивающуюся к разговору.

– Да вот такое страшное вы рассказываете! И что, поймали уже упыря?

– Да какое там! – заохали старушки, – Куда нашей милиции с таким маньяком справиться! Поговаривают, мужик он огромадного роста, ручищи – во! Прям как у тебя, Лизок. Голыми руками гвозди вгоняет в брюхо по самую шляпку.

– Ну, с таким точно совладать будет непросто! – усмехнулась Лиза, глянула на свои лапищи в брезентовых рукавицах, державшие лопату, и пошла убираться далее.

+ + +

Разнос на планёрке шёл по полной. Теперь уже сам начальник отдела был недоволен работой Штефогло.

– Четыре убийства, больше года оперативной работы – и всё впустую, – бушевал шеф, – маньяк преспокойно разгуливает и в данный момент, может, присматривает новую жертву. А вы тут сидите без единой здравой идеи в башках. Поотрывать их вам некому!

Подчинённые сидели, проглотив языки. Спорить с начальством или что-то доказывать в такой атмосфере – себе дороже.

– Если не можете вычислить, не хватает материала и зацепок – надо играть на опережение. Не вы его должны искать. Создайте ситуацию, при которой он сам попал бы в расставленные вами ловушки. Идите, думайте. И что б избавились от маньяка до Нового года, кровь из носу!

– Легко сказать – заманить в западню. Его же завлечь чем-то надо, живца запустить, – старший лейтенант рассуждал сам с собой. – Допустим, что он любит повторяться. Три убийства были совершены по одной схеме. Потом он изменил сценарий. Может попытаться подкинуть ему наживку под таким же соусом вновь?

Идея показалась Штефогло стоящей, и он стал обсасывать её далее. Шансов, конечно, немного. Ведь так и не удалось доказать, что маньяк купился именно на объявление. Из мобилы убиенной вытащить больше ничего не удалось. Пару неопределившихся звонков так и не идентифицировали. Возможно, что один из них и был от маньяка. А может и нет... Но попробовать, во всяком случае, стоит. Чем чёрт не шутит – если уж не маньяка, то хоть охочих до незаконной торговли детьми прочешем, сарынь на кичку.

Штефогло почесал затылок и стал писать план операции.

Через несколько дней в микрорайоне появились написанные от руки объявления странного содержания: «Помогите спасти ребёнка! У меня СПИД. Это кара Божья за беспутную жизнь. Мне осталось совсем немного, но скоро я должна родить. Люди добрые, возьмите моё дитя и не дайте ему сгинуть. На том свете молиться за вас буду! Мой адрес...»

Началась большая охота.

16.

Конспиративную квартиру оборудовали специально в доме, где жила Елена Васильевна. Старший лейтенант Штефогло очень надеялся, что на близком расстоянии той удастся почувствовать убийцу заранее, чем обезопасит сотрудницу, игравшую роль приманки. Елену Васильевну отпросили с работы и приставили к ней охрану. Теперь в прихожей у неё сидел молоденький младший лейтенант, призванный обеспечивать безопасность и фиксировать возможные приступы. Елена Васильевна только поглядывала на него и тихо вздыхала.

Квартиру, в которой устроили засаду на маньяка, обставили тоже соответствующим образом. Уж если речь в объявлении шла о распутной жизни, то – вот она вам, айне кляйне бордельеро, мечта полюбовников. Насобирали с разных малин импортных шмоток, бутылок с заграничными этикетками, в самой большой комнате соорудили сексодром неимоверных размеров под розовым балдахином, набрызгали парфюмов и ароматизаторов, чтоб чувствовалось аж в подъезде – короче, сварганили любовное гнёздышко в стиле самых жарких эротических фантазий. В центре всего водрузили смазливую Фимочку, практикантку с юрфака. Её соответствующим образом проинструктировали, приодели, загримировали и накачали «под седьмой месяц».

Потянулись часы и дни в засаде. Как и следовало ожидать, на такой подсудный товар, да ещё и со СПИДом, покупатели в очереди не стояли. Фимочка нудилась в своём будуаре. Елена Васильевна откармливала лейтенантика борщом. Штефогло чесал голову в предвкушении развязки.

Время шло, но никаких подозрительных посторонних в подъезде не появлялось. Ходили вверх-вниз жильцы и их гости, регулярно забегала почтальон, убирала территорию и лестничные пролёты дворник , наведывались ЖЭКовские монтёры и контролёры – вот и все посетители. Время, отведённое начальством, неудержимо сжималось. Штефогло почти в натуре чувствовал, как оно затягивалось шагреневой петлёй у него на шее. Мечта об очередном звании становилась всё более эфемерной.

+ + +

Объявление о новом подкидыше Лиза прочитала со странным чувством опасности. Тревога неудержимо сосала изнутри. Снаряд два раза в одну воронку не падает – вспомнилось изречение. Ребёнок со СПИДом всё равно не жилец, говорила она себе. Так, тем более, незачем ему и рождаться, отвечала её тёмная сторона.

Пойти напролом Лиза в этот раз не рискнула. Покрутилась во дворе в спецовке и с веником, зашла ненароком в незнакомый ей подъезд, потопталась на лестнице. Возле указанной в объявлении квартиры воняло, как в парфюмерном магазине. Из-за двери доносилась музыка.

– А вдруг она там с ухажёром? – рассудила Лиза и решила караулить жертву снаружи. Благо на дворников мало кто обращает внимание.

Ждать пришлось довольно долго. Ни в первый, ни во второй день Лизе не повезло. Она несколько раз прошлась метлой по дорожкам, сметая падающий снег и оглядываясь по сторонам, чтоб не наткнуться на местного дворника, посидела на скамейке, пару раз заходила в подъезд и прислушивалась к звукам в квартире.

– Когда-то же она должна будет выйти, – думала Лиза. В том, что удастся безошибочно определить неизвестную ей брюхатую шлюшку – как то не сомневалась вообще. На свой контингент у неё уже выработался нюх.

Сумерки сгущались, и темень во внутреннем дворике грозилась смешать карты в очередной раз. Лиза уже хотела уйти домой и перенести планы на завтра, когда дверь подъезда скрипнула, и в тусклом свете грязной лампочки показалась женская фигура, укутанная во что-то объёмное, меховое и розовое. Сердце пропустило удар, давая сигнал. Не мешкая, Лиза встала со скамейки и направилась к закурившей на ступеньках девушке.

17.

–Ой! – лейтенант услышал из комнаты возглас, за которым последовал глухой звук падения.

В гостиной на полу лежала Елена Васильевна. Казалось, что она была без сознания. Но губы двигались, что-то нашёптывая. Лейтенант наклонился, пытаясь расслышать. В этот момент женщина открыла глаза.

– Ты не должна рожать, никогда! – громко и отчётливо процедила она сквозь зубы, напугав молодого милиционера.

Елена Васильевна почувствовала зажатый в руке гвоздь. Он лежал так удобно, упираясь плоской шляпкой в ладонь и торча между пальцами, как смертоносный шип. Бросок – и он, легко миновав меховую пелерину, входит в мягкое и податливое женское тело и... Карающий шип упирается во что-то твёрдое. Толчок, ещё одно усилие и он разорвёт ткани, проколет на пути и нанижет как на шампур матку и внутренние органы этой развратницы – но гвоздь не идёт дальше нивкакую. Она поднимает глаза на жертву – та смотрит, слегка улыбаясь уголками рта и произносит неожиданное: «Вы арестованы!» Краем глаза замечает бегущих к ней с разных сторон мужчин. Менты! Засада! Оттолкнув от себя несостоявшуюся жертву, бросается в темноту, подальше от освещённого подъезда. Через сугробы, напрямик, к арке, ведущей со двора-колодца. Звуки погони, крики сзади всё ближе.

– Какой облом! Сволочи! Поймали на подставе. Жаль, что так быстро – столько шмакодявок ведь осталось, сколько горя они могут привнести! – мысли перескакивали одна на другую – Не возьмёте, бегать всю жизнь приходилось! Ничего, надо поднажать чуток и оторвусь...

Вот и арка, улица, как назло почти безлюдна. Надо дальше, через дорогу, на проспект, где толпы пешеходов. Взгляд назад – погоня тоже уже под аркой. Скорей, ещё немного... Сбоку слепит проблеск фар, удар, всё летит кувырком.

– Мамочка, как больно,– прошептала Елена Васильевна и очнулась.

+ + +

Фимочку пришлось успокаивать два раза. Сначала после того, как прошёл шок, и она вынула из накладной подушки, застрявший там и не прошедший дальше бронежилета гвоздь. А вторично – когда она получила нагоняй от неразборчивого в словах Штефогло за самовольный выход из квартиры.

– Это ж надо было додуматься – пойти подышать воздухом. Сидеть ей взаперти, видите ли, надоело! Балкона ей мало, сарынь на кичку! – бушевал старлей, – Хорошо хоть наши начеку были.

Весть о том, что неуловимый маньяк Шип оказался женщиной и был обезврежен, растиражированная вездесущими журналистами, вмиг облетела город. Тысячи беременных женщин сначала содрогнулись, а затем с облегчением выдохнули. Дотошные журналюги раскопали всю предысторию, нарисовав в прессе эпическую картину жизни и становления современного маньяка-убийцы. Брошенный ребёнок, выросший в детдомовской среде, не отличающейся чистоплотностью, отсутствие подобающего образования и воспитания, нищенское существование на мизерную зарплату и, как последний, но доминирующий штрих – потеря ребёнка. Да, прессе удалось объяснить и криминальный мотив. Первое убийство, как месть нерадивому врачу, вызвавшее в психике несчастной сдвиг, сделавший из неё маньяка и жёноненавистницу.

К удовольствию Штефогло, газеты и журналы отметили и его роль в поимке преступницы. Правда корили, что это длилось слишком долго. Такая ложка дёгтя портила весь медовый холст раскрытия преступления, и повышение снова прикрывалось туманной пеленой.

И ещё одна деталь терзала сознание старшего лейтенанта, оставаясь непонятной. Ему так и не удалось объяснить тайну прозорливости библиотекарши-экстрасенса.

18.

Елена Васильевна была благодарна судьбе, что в средства массовой информации не просочилось ни слова о её причастности к убийствам последнего года. Ни Штефогло, никто из опергруппы не упоминали её имени в многочисленных интервью. Возможно, о ней просто забыли в эйфории от успеха.

Елена Васильевна спокойно могла жить дальше, ходить на работу и общаться с коллегами. Приступы и глюки её больше не донимали и все, включая назойливую Зойку, со временем об этих инцидентах забыли.

Не забыла только сама Елена Васильевна, подсознательно сомневавшаяся в своей невиновности. Ей так не хватало того тёплого чувства чего-то родного и близкого, возникавшего за секунду до приступа, но сменявшегося внезапно ненавистью и злобой. А по ночам часто мучил кошмар, как её рука втыкает гвоздь в человеческое тело, преследование милиции, удар машины, боль и прощальный крик «Мамочка!», от которого она просыпалась, задыхаясь от ужаса и рыданий.

В тот вечер, придя в себя и оттолкнув ошарашенного лейтенантика, Елена Васильевна на непослушных ногах выбралась на улицу. Во дворе и за аркой царило непривычное для спального района оживление: сновали люди в форме и зеваки из жильцов, появлялись из темноты и исчезали в ней машины с мигалками. Никто не обратил внимания на женщину, подошедшую неуверенно к месту аварии, опустившуюся на бордюрный камень и горько заплакавшую. У обочины стоял джип с примятой решёткой. По мостовой за ним тянулись две чёрные полосы, перечёркнутые побагровевшим саваном покрывавшим тело. Из-под материи выползала вязкая лужа, будто там опрокинулась банка с масляной краской. Над трупом склонилось несколько человек. В свете милицейских огней их синюшные лица напоминали зомби. Мимо проезжали автомобили, освещённый фарами саван, казалось, приподымался и снова опадал. В душе Елены Васильевны это волнообразное движение вызывало тоскливые приливы и отливы, сопровождавшиеся подвываниями. Со слезами её покидало что-то, с чем она жила последние месяцы. В груди стало пусто и муторно, как бывает при потере самого близкого человека. «Прости меня, доченька...» – донёсся не то шёпот, не то шелест ветра.

Елена Васильевна никому не рассказывала о своей судьбе, о том, почему она одна и без детей. Она всю жизнь пыталась забыть ту страшную ночь, когда возвращаясь из вечерней школы, была изнасилована огромным мужиком, не то цыганом, не то кавказцем. Ей, семнадцатилетней деревенской девчонке, приехавшей на учёбу и работу в большой город, казалось, что жизнь закончилась. В принципе, так оно и произошло. Насильника не нашли. Новорождённую девочку, крупную и страшненькую, всю покрытую чёрным пухом, она побрезговала даже взять на руки и оставила в роддоме. А вот на всю жизнь лёг неизгладимый отпечаток – девушка в дальнейшем сторонилась мужчин. Замкнулась, замуж так и не вышла, оставшись одна.

Крик умирающей преступницы перевернул всё в Елене Васильевне, заставив вспомнить о давно брошенной дочери. Теперь она была почти уверена, что эта женщина-убийца и была её выросшим нежеланным ребёнком. Их жизненные валы давно вращались самостоятельно, шестерни были независимы и не задевали друг друга, но временами некий выступ попадал в подходящий паз и их судьбы на мгновение закорачивались, устанавливая нестабильную связь. Заклинившее соединение бывало недолгим и непрочным. С гибелью маньячки шип выскочил окончательно, и сцепление исчезло навсегда.

Подтверждения своим выводам Елена Васильевна не обнаружила, время шло, но материнское сердце ныло и кровоточило. Долгими одинокими вечерами библиотекарь плакала и молилась, испрашивая прощения у Всевышнего за себя и свою непутёвую дочь. Всё чаще и чаще вставал перед глазами тот великан-насильник, поломавший ей судьбу. Он лишил её радости супружеской жизни, счастья материнства. Воспоминания о нём были как шип, занозивший память, и вызвавший гнойный нарыв. Елена Васильевна, ранее избегавшая мужчин и боявшаяся смотреть им в лицо, стала на улице поднимать глаза, надеясь в толпе разглядеть кого-то. Несколько раз ей даже казалось, что среди прохожих промелькнула фигура гиганта, напоминавшего того насильника. Другой раз она так засмотрелась на черноволосого продавца шаурмы, что тот, истолковав это по своему, стал делать ей непристойные предложения, набиваясь в кавалеры, чем вызвал ещё большие подозрения.

Уже прошло несколько месяцев, как закончилась эпопея с маньяком. Город успокоился, зажил размеренно и безмятежно. Одна Елена Васильевна чувствовала себя несчастной. Ей становилось на душе всё хуже. Каждый божий день она возвращалась с работы одной и той же дорогой, с нервным трепетом проходя мимо ненавистной будки «Кебаб-Шаурма».

+ + +

Стоял замечательный летний вечер. Светло было ещё как днём. Елена Васильевна вышла из библиотеки и направилась к себе обычной дорогой. Доехав на автобусе до своей остановки, она собиралась уже выходить, но за окном появилась внушавшая ей ужас палатка торговца восточным фаст-фудом.

– А пошёл ты, – подумала женщина и решила проехать ещё одну остановку, – подойду к дому с другой стороны.

Она вышла на незнакомой улице и стала возвращаться к своему дому по ходу автобуса. Лёгкий ветерок приятно освежал болевшую после целого дня сидения в затхлом помещении голову. В этом районе бывать Елене Васильевне раньше не доводилось. Библиотекарь шла не спеша, рассматривая витрины. Магазин «Метизы» прошла не задерживаясь. Это место не для женщин, а для мужчин. Что-то щёлкнуло в голове и Елена Васильевна, задумавшись, остановилась.

– Да, для мужчин, – постояв немного, она медленно повернулась и вошла в магазин.

В строительном отделе немолодая уже женщина купила кило шиферных гвоздей.

октябрь 2015