Текст книги "Мост Верразано"

Автор книги: Александр Мирер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Значит, по сто галлонов на каждого жителя планеты? Не многовато получается, Клем?

– А сколько выходит у вас, Тим?

– Ну-у, наверное, около тысячи в год. Так меня же, как волка, ноги кормят!

– Учтите еще – вы говорите о бензине, но чтобы получить один галлон бензина, нужно примерно полтора галлона нефти, верно?

Си-Джи повернулся к камере и еще раз напомнил, что продукты сгорания, в том числе опасные и просто вредные для здоровья, мы вдыхаем постоянно, что не зря штат за штатом принимают законы насчет автомобильных выхлопов, а в Калифорнии закон предписывает дилерам продавать не меньше двух процентов электромобилей, и что воздух на планете один для всех – между тем Китай в скором времени увеличит автомобильный парк вдвое…

Он едва не сказал: «Мы убиваем планету, на которой живем, этим автомобильным безумием, которым Америка заразила весь мир, Если мы не опомнимся, нашим внукам – в лучшем случае правнукам – просто нечем будет дышать!» Но не сказал. Он был из тех американских интеллигентов, что ненавидят протестантскую выспренность и любую риторику, и потому сухо констатировал:

– Автомобильный парк – то есть количество вредных выхлопов – ежегодно возрастает на десять процентов.

– Ладно, господин Гилберт, – вмешался Тим, – у наших зрителей цифры уже скачут в головах, как на счетчике бензина на автозаправке… Сознавайтесь, какой сюрприз вы собрались нам всем преподнести? Насчет свежего воздуха и всеобщего счастья…

Тогда Си-Джи и бухнул, что вот – делались и делаются попытки перейти на водородное топливо и на аккумуляторы, и все было безуспешно, однако нет таких задач, которых цивилизованное человечество не могло бы решить, – как он надеется, не только в технике…

– Неужели ваши лаборатории это решили?! – с энтузиазмом воскликнул Тим Пратти.

– Именно так, Тим, – отвечал Си-Джи. – Решили эту неразрешимую, как всем нам казалось, задачу, И сейчас мне выпадает редкая честь: довести до сведения моих сограждан, что в цехах «Дженерал карэ» готовится к выпуску автомобиль, вообще не нуждающийся ни в какой заправке! На весь срок службы! – Напрягся и заставил себя с пафосом объявить:

– Это изобретение, достойное нового, двадцать первого века!

Тим Пратти по кличке Лошадка совершенно ошалел – отвесив челюсть и в буквальном, и в переносном смысле, лихорадочно соображал, что надо бы вмешаться, но с какими, извините, словами?.. Пришлось выключить камеру и перевести дух.

– Слушайте, Гилберт, это вы что – всерьез? Си-Джи покивал, глядя в его растерянное, словно даже вспухшее лицо.

– Так введите меня в курс, я же не могу так работать! Я ж не знаю, как себя вести!

Тебе и не надо никак себя вести, подумал Клем, сиди и слушай… Понимая, однако, что сидеть куклой звезда телеэкрана никак не может, объяснил, что такое изобретение действительно состоялось и задача его выступления вполне конкретна. Во-первых, подготовить общественное мнение; во-вторых, пригласить к сотрудничеству другие компании; в-третьих, предотвратить елико возможно панику среди владельцев нефтяных компаний. Последнее, может быть, самое важное.

И тут Лошадка Тим отвесил челюсть еще раз и прохрипел; «Гос-споди..] – он сообразил, какова будет реакция нефтяных королей на такую новость. Этот крепыш в неизменной рубахе с плиссированной манишкой и галстуке бабочкой был одним из самых умных и информированных людей Америки; точнее сказать, одним из самых умных среди людей, обладающих серьезной информацией, и он схватил суть проблемы, хотя и с опозданием в полторы минуты.

– Си-Джи, слушайте, да они вас… того…

– Угу. Я рассчитываю, что после этой передачи они будут поставлены перед фактом и делать мне «того» будет уже бессмысленно, как вы полагаете? И вообще, так или сяк, но погасить это дело уже не удастся,

– «Во славу Господа, мы зажжем сегодня в Англии такой огонь, которого не погасить никогда», – процитировал Лошадка. – Поехали дальше?

Монитор включился, и Клем снова заговорил. Сказал, что проект таких масштабов не потянуть одной компании, даже «Дженерал карз». Чго не следует ждать скорого воплощения этого проекта и скорых перемен, ибо потребуются годы на подготовку массового производства, но и после того предстоит долгий процесс перехода с бензиновых машин на чудо-электромобиль: заменить миллиард машин, бегающих по дорогам мира, и за десять лет вряд ли удастся. И само собой, новые эти машины будут существенно дороже теперешних – за все приходится платить. Сейчас мы, едва купив новый автомобиль, начинаем платить за бензин – за каждую милю пробега машины, а тогда придется платить за все сразу…

Он так и не успел решить, говорить ли о возможной выгоде для потребителей, которым не придется платить за бензин. Сейчас за пробег в 200 000 миль потребитель тратит на горючее двадцать пять тысяч долларов (это в США, в Европе много больше), но пока никто не знает, насколько дороже окажутся новые авто. Кроме того, неизвестно, какой будет максимальный пробег у машин Эйво-на и какой средний фактический – здесь действовала масса факторов, в том числе давление моды. Нет, не надо об этом говорить, решил он, продолжая фразу;

– „.Но о разнице в цене сейчас рассуждать преждевременно. Тим перебил его:

– Ладно, Клем, а нельзя ли телезрителям узнать, какой такой волшебный движок придумали в ваших лабораториях? Или это кто со стороны придумал? Вообще, кто изобретатель? Неизвестный гений? Без преувеличения, мир ждет ваших слов!

Си-Джи очень мягко отмел эти притязания, сказав, что он должен соблюдать некоторую секретность, поскольку желательно обеспечить приоритет отечественных производителей, дать им фору перед иностранцами, и пока они не получат полную информацию, широкой публике придется обождать. Сегодня он может лишь сказать, что двигатель безупречно чист экологически, машина легче в управлении, чем самые современные модели, а серийная модель будет еще и много безопасней. «Смертей на дорогах, крепко на это надеюсь, станет мною меньше, дорогие сограждане!» – патетически объявил Си-Джи.

– Почему – безопасней? – вмешался Пратги.

– Потому, что бензин имеет обыкновение взрываться, – мрачно ответствовал Си-Джи.

Он не стал говорить о том, что машины станут легче на добрую тысячу фунтов, и можно будет ужесточить корпус, и что отпадет необходимость в тяжелом движке, который при лобовом столкновении вламывается в кабину и плющит в блин водителя и пассажира – если машина не снабжена нескладным и дорогим склипом, по которому двигатель в таких случаях въезжает под сиденье… Он закончил свою речь призывом к спокойствию и сотрудничеству – еще раз указав, что его корпорация не будет цепляться за приоритет. И сделал знак Тиму: выключай камеру.

Тим сейчас же набросился на него и завопил:

– Даем в эфир? В прайм-тайм!

– Через двое суток, – сказал Си-Джи. – Через двое суток я вам позвоню… не представляясь… И разрешу дать это в эфир. Не прямыми словами – кодом. Вот только каким?

– «Жду завтра на ланч», – хохотнул Тим и скомандовал своим:

– Поехали!

Кассету он вынул из камеры и уложил в свой чемоданчик. Си-Джи хотел было попросить, чтобы Тим оставил

Кассету здесь, в сейфе, но не хватило душевных сил, что ли. Он уже поглядывал на часы: через десять минут наступало время сбора команды, отвечающей за продажи запасных частей по всему миру – в том числе, разумеется, и в Германии. Эта страна как была проклятым болотом, в котором вязли и тонули любые усилия, так и оставалась, – «мерседесы» становились все дешевле, а роскошные при-бамбасы, которыми «Джи Си* снабжала свои тележки, консервативным немцам были ни к чему. Клем хмыкнул, потрогал зачем-то карандаши в стакане – кому они нужны, эти карандаши, непонятно…

В это же время Нелл, выносившая во двор мусор, услышала отчаянные собачьи вопли. Вой доносился из гаража, в котором с раннего утра угнездился Умник, – отчаянные тоненькие жалобы, совершенно щенячьи. Понятное дело Нелл немедля рванула дверь гаража и в свете сильных ламп, пылающих, как обычно, под потолком, увидела Лойера, распластавшегося на полу – все четыре лапы в стороны – косым Андреевским крестом… К спине несчастного пса был приторочен ярко-голубой рюкзачок – Нелл мимолетно подумала, что у Берта все-таки бездна вкуса: рюкзачок идеально подходил по цвету к пышной рыжей шубе Лойера.

– Так-так, – провозгласила Нелл, – теперь ты принялся истязать невинное животное, мало тебе меня! Совсем рехнулся?

Умник сидел на корточках, наблюдая собачьи мучения. Лойер, завидев кормилицу-хозяйку, взвыл совершенно уже отчаянно. Он явно пытался встать на лапы, но никак не получалось – лапы разъезжались по сухому шершавому полу, как по льду, пес и приподняться не мог. Наконец он отчаянным движением подобрал конечности и замер, умоляюще глядя на людей – перекатывал свои янтарные очи то на одного, то на другого.

– Ни хрена не получается, – угрюмо констатировал Умник. – Обидно… Работа вся псу под хвост.

– Это ты пес паршивый! – Нелл дала ему пинка в толстую задницу. – Что ты с ним делаешь? Для того его и купил, садист?

– Для чего ж еще? – нагло спросил Умник.

Пес снова выпростал лапы, и тут Нелл увидела, что лапы эти в черных башмачках, вроде как резиновых. Умник же поднял какую-то штучку, похожую на пулътик управления телевизором, нажал на кнопку – и пес сию же секунду вскочил на лапы и стал отряхиваться с такой энергией, что рюкзачок на его спине замотался из стороны в сторону. Нелл растерянно села на табурет, наблюдая, как Умник освобождает собаку от голубой вещички и башмаков – Лойер охотно подставлял лапы.

– Ни хрена не получается, – повторил Умник. – Хоть плачь.

– Заплачешь ты, как же, – сказала Нелл. – Жди…

И внезапно Умник вдохновился: быстро надел голубой рюкзачок на собственную шею, подумал секунду, сел в свое рабочее кресло на колесиках, наклонив голову, выбрал кнопку на пультике и нажал.

Что-то тихо прожужжало; Нелл как будто увидела марево какое-то или облачко прозрачное, окутавшее Умника. То ли увидела, то ли ей показалось, а Умник, взявшись свободной ручищей за край стола, начал подниматься с сиденья. И представьте себе, ничего из этого не вышло, только ноги скользили по полу, и все. Лойер затявкал. Умник тогда взглянул на Нелл, ухмыльнулся, вывернулся вдруг из кресла и – ужас! – всею тяжестью грохнулся на пол.

Нелл подскочила к нему – Умник все еще ухмылялся, – попыталась приподнять его голову, но обнаружила, что не может за нее взяться – голова была словно в невидимом шлеме, твердом, немного упругом и чуть тепловатом.

– У-умничек! – взвизгнула Нелл. – Ушибся?!

– Не визжи, ты же не собака, – отчетливо проговорил Умник. Он вдруг извернулся, нашел ногой тумбу стола и оттолкнулся от нее – по-видимому, изо всех сил, потому что просколъзнл по полу как по льду и с грохотом врезался в газонокосилку у задней стены,

Косилка рухнула ему на голову. Он отпихнул ее, неуклюже нащупал кнопку на своей машинке и с пыхтением поднялся.

– Ну, каково?

– Долбаный идиот! – от всего сердца провозгласила Нелл – руки в боки, грудь выкачена, как у валькирии, – Долбаный кдиот! Покажи харю!

На толстой усатой ирландской харе не было никаких следов ущерба, хотя Нелл сама видела, как стальное водило косилки угодило ее мужику аккурат в основательный ирландский нос. Она протянула руку, чтобы проверить, – Умник с досадой отвел эту сочувственную руку и пробормотал:

– Блаженны нищие духом… И тут закурлыкал телефон.

Амалия сидела на дополнительном наблюдательном посту, недавно учрежденном ею, с немалыми трудностями, в том самом угловом доме таинственного богатея. Пост был удобен тем, что отсюда были видны и гараж, и задняя сторона дома, и часть улицы, прилегающая к парадному крыльцу, но главное, отсюда можно было пробежать к заднему крыльцу или гаражу, не будучи замеченной с улицы, из-за живой изгороди. Амалия видела, как Нелл прошла в гараж, с удовольствием ухмыльнулась, представив себе физиономию господина Эйвона – она уже изучила его повадки, его хамское, по правде говоря, обращение с женой, но тут ее отвлек от приятных мыслей вызов шефа: Мабен звонил с новыми инструкциями – можно сказать, с новым боевым расписанием.

С сего дня в распоряжение Амалии поступала мобильная группа, в задачи коей входило сопровождение объекта – плотное сопровождение, куда бы он ни отправился: на завод, в университет, в аэропорт… Было приказано сопровождать господина Эйвона во всех авиаперелетах, причем в Нью-Йорке – если он туда полетит – охранников будет ждать подсмена с оружием. Три человека, В обязанности Амалии по-прежнему не входило сопровождение объекта, кроме особых случаев – на ее личное усмотрение… Впрочем, командир мобильной группы «Корона» уже получил все необходимые инструкции. Далее, ей предписывалось не пропускать никого в дом без предварительного выяснения: желает ли хозяин принять гостя, нет ли у пришельца оружия и так далее. С этой целью Амалии, как самой смышленой и осведомленной из команды, желательно занять пост в доме, однако же, если с этим будут трудности, пусть поместит туда Джека. И – еще раз, это очень важно – никуда не отпускать объект без нянек, повторяю, не отпускать без нянек ни при каких обстоятельствах. Кодовая кличка нянек – Корона. «Передаю по буквам… Вам сегодня доставят пистолет с резиновыми пулями, так не забудьте, что на десяти футах эти пульки убивают», – наставлял господин Мабен занудным голосом, и Амалия, как всегда, представила себе его бугристую физиономию, и взгляд исподлобья, и групповой портрет семейства на его рабочем столе. Мадам, куча детей, собака и кошка.

Впрочем, он мог быть сейчас где угодно. Амалия могла с крошечного карманного телефончика связываться со своими тремя постами, с офисом охраны в Детройте и с аналогичным аппаратом Мабена – где бы шеф ни находился.

Так вот, едва Мабен успел пробормотать «У меня все», как мобильный пост в дальнем конце улицы доложил, что здоровенный «олдсмобиль» люксового класса едет подозрительно медленно в их сторону – точно, точно! – водитель смотрит на номера домов – внимание! – и за ним еще один «олдс» – с охраной, по-видимому…

Амалия выскочила из задней двери богатейского дома, на ходу отдавая команды обоим постам у окон,

Джек спросил:

– Может, я возникну, Амми?

– Ты в прицел себе смотри, приказала она и перешла на шаг.

От боковой калитки, прорезанной в изгороди, до крыльца Эйвонова дома было рукой подать, и Амалия успела окинуть взглядом перспективу улицы, по которой вдоль колоннады дубов, по жидкому ковру палых коричнево-желтых листьев вальяжно катились две черные машины.

Оружия у Амалии, как на зло, при себе не было. «Да чепуха, ложная тревога», – пробормотала она, зная совершенно точно, что никакая не ложная, что началось наконец то, из-за чего их сюда и загнали, в эту нудную ссылку. Проскочив в дверь, она вызвала Эйвона и попросила его сидеть тихо, трубку не класть и слушать ее разговор с неожиданными гостями.

Первое авто остановилось напротив подъездной дорожки. Из правой передней дверцы вышел человек – типичный охранник по виду, в шикарном таком костюмчике. Амалия ждала, что он поправит галстук, но мужчина сразу двинулся к крыльцу. Как раз подоспела и вторая машина, с приспущенными стеклами дверец. Элегантный румяный богатырь занес ногу на крыльцо. Амалия не спускала глаз с его рук – нет, вроде бы руки висели свободно ц не замечалось характерного напряжения – готовности выхватить ствол. Она дала богатырю позвонить и спросила из-за двери, что ему угодно.

– К господину Эйвону, – просипел тот неприятным тенорком.

– Вас ждут? – спросила Амалия.

– Никак нет. Господин Бу-бу-бу желает его видеть.

Она не разобрала имени; иными словами, имя ей ничего не говорило. Она спросила:

– Это кто такой будет?

На румяной физиономии изобразилось тупое удивление: орелик явно не мог поверить, что кто-то не знает имени шефа. Как бы в затруднении, он оглянулся на машину, но тут в руке Амалии заквакал телефончик; «Это Бабаджанян, – говорил Умник. – Большой босс из компании „Эксон“. Спросите, что ему к такой-то матери нужно»,

Амалия тысячи раз видела вывески «Эксон» на автозаправках. Она, разумеется, не знала, что произошло вчера на вилле дядюшки Би, патриарха семьи Гилбертов Не знала, что имя Бабаджаняна было в списке дядюшки Би, среди шестерки великих. И не знала, что выступать от имени шехтерки тот отнюдь не был уполномочен. Но почуяла, что визит этот как-то связан с новым усиленным режимом охраны ее подопечного. Она спросила:

– Господин Эйвон, так как, впускать?

– Дьявол его знает, – проквакал телефончик в ее руке, причем взамен известных Амалии синонимов слова «дьявол» Эйвон употребил слово, которое в этом значении девушка опознала не сразу, – оно обозначало одновременно и двойку, и ровный счет в теннисе.

Надо заметить, что такие странные мысли появились у нее не случайно: она представляла себе, что визит бензинового короля есть событие из ряда вой выходящее, ибо короли на улицах вживе не показываются никогда – разве что на ковровой дорожке от авто до двери отеля, в котором имеет место прием для королевских особ.

– Так что? – спросила она.

– А, впускайте. Иду.

– Нет! Стоп! Обождите! – скомандовала Амалия и, приоткрыв дверь, осведомилась. – А где он?

– В машине, – тупо сказал румяный.

– Пусть идет, но один.

– Никак невозможно! Один… Господин Бу-бу-бу… Амалия опять забыла фамилию.

– Больше никого не впущу, – отрезала она.

Надо думать, из машины тоже все прослушивалось, потому что водитель вдруг вылез наружу, обошел машину и направился к задней дверце. И в ней появился этакий восточный колобок в кожаной кепке и кожаной же куртке и засепетил к крыльцу – в задней машине сейчас же приоткрылись обе правые дверцы…

Амалия автоматически прикинула: Джек не может держать этих орлов на прицеле – их закрывает корпус машины, – а вот Смарти видит обоих с чердака богатейско-го дома, и она сказала: «Смарти?», и тот флегматично ответил: «Порядок…»

– Господин Эйвон дома, как я понимаю? – пропел тем временем господин колобок и добавил:

– Мэм…

– Дома, сэр, но он может принять только вас, без этих господ, сэр.

– А! Хорошо, хорошо… Идите в машину, Гогасинс.

– Но сэр, господин Бабаджанян!..

– И пусть они остаются в машинах, – добавила Амалия.

– Это невозможно! – прямо-таки взвизгнул румяный.

– Таковы наши условия,

– По машинам! – тем же певучим баритоном распорядился господин Бу-бу-бу, и дверцы разом захлопнулись, а он вальяжно проследовал в дом и огляделся.

Амалия, помня диспозицию, провела его за стенку, отгораживающую столовую от улицы, вызвав тем временем Эйвона, и вот он появился – тоже в кожаной куртке, сильно потертой, как помнит читатель, штаны его были перепачканы гаражным мусором. За ним ввалилась Нелл и предложила кофе: ей понравился этот гость, причем с первого взгляда. Гость вальяжно отказался. Что-то было в его манере невыносимое для простого человека – если человек этот не был похотливой дурой вроде Нелл, как подумала Амалия – деланная простонародность, что ли… Подумав так, она вернулась на крыльцо, чтобы посмотреть на красавцев господина Бу-бу-бу, и оказалась права: один румяный уже вылезал из «олдсмобиля», явно целясь пробраться к заднему крыльцу. Джек вопросил в телефон; «Амми, что делаем?»

– Вернись на место, парень, – заявила она. – Босс приказал сидеть по машинам, разве не так?

– А что, если не вернусь?

– А схлопочешь пулю, милок… Вот здесь, – она потопала ногой, – начинаются частные владения. И по закону штата Мичиган мы делаем пах-пах. В левое заднее копыто, понял?

Парень оказался с чувством юмора – ухмыльнулся и пробасил;

– В левую заднюю еще ничего, только бы не в жопу…

– А ты, парень, не хами, – отрезала Амалия. – В машину!

Тем временем в доме Умник очень искусно притворялся идиотом. Заверил знатного гостя, что никаких изобретений, могущих заинтересовать почтенную компанию «Эксон», у него не имеется, что его интересы лежат в сфере электротехники, особенно – космических аппаратов, что господина Бабаджаняна кто-то явно дезинформировал, и так далее. На что гость внезапно ответствовал в том духе, что очень жаль, что он-то готов предложить за упомянутое изобретение любую сумму, даже неразумную. Умник опять состроил дурака, и тогда Бабаджанян сказал: «Что же, подождем до среды…» Умник невинно поинтересовался, чем среда будет отличаться от остальных дней недели, на что гость ответил, глядя на него большими черными восточными глазами:

– Вы это очень хорошо знаете, доктор…

Си-Джи еще записывал свое интервью в этот момент. И еще не знал – да и откуда бы? – что через час ему панически позвонит Лошадка Тим и проорет в трубку – что при выходе из машины в гараже студии к нему подошли двое, обыскали его и изъяли кассету с записью Клемова интервью.

И пригрозили: высунешься в эфир с рассказом о происшествии, как это у вас, щелкоперов, принято, тогда мы тебя, и детей твоих, и жену, и любовницу твою красотку – всех в бетон закатаем на 295-й дороге – там как раз ремонт идет. А сунешься повторять интервью… на глазах у детей прикончим.

– Клем, они не шутили!! – орал Лошадка. – Слышишь, Клем? Во что ты меня втянул?!

Война объявлена, думал Си-Джи. Он с утра еще предупредил Мабена, чтобы усилили охрану Умника и опытного производства, и тот, уже не стеная насчет расходов, сказал «Слушаюсь, хозяин» и дополнительно отправил своего помощника Николсона – из старых агентов ФБР – на виллу босса, чтобы усилить охрану хозяйки и сопровождать ее в аэропорт Кеннеди.

Билеты будут взяты на месте в последний момент, а сопровождающих он снабдил пластмассовыми пистолетами фирмы Гролл, которые не выявляются приборами контроля аэровокзалов и вполне пригодны для ближних огневых контактов. Что касается охраны опытного цеха, то он посоветовал усилить ее одним из офицеров охраны главного детройтского завода, отставным сержантом морской пехоты с оригинальной фамилией Браун – мужиком в высшей степени основательным и педантичным. Мабен всегда думал, что рядовые морские пехотинцы должны Брауна люто ненавидеть – и как он ухитрился уцелеть в иранском кровопускании, уму непостижимо, но уцелел, так что и здесь, надо полагать, сдюжит и будет полезен. Мабен не знал, что очень скоро окажется пророком. Но только частично.

Итак, война была объявлена, Си-Джи попытался представить себе, что еще могли предпринять нефтяные короли, как еще могли попытаться отсечь его от мира; черт побери, черт бы их всех побрал… Едва закончив разговор с Мабеном, он приказал секретарше соединить его с главным редактором «Нью-Йорк тайме», давним знакомцем, социологом по первому диплому. Сам же пока бросился в текущие дела, поджимающие, как и следовало ожидать. Госпожа Карринттон поймала этого человека удивительно быстро, и Си-Джи договорился с ним, что тот прослушает запись его интервью и решит, как поступать дальше. Надо заметить, реакция была самая доброжелательная, даже восторженная. Странно восторженная, подумал Си-Джи, но тут же и осадил себя: не могли ведь эти парни добраться уже и до газетных королей, запугать и их тоже!

Аудиозапись его беседы с Тимом была переправлена в редакцию «Нью-Йорк таимо – главный пообещал, что до конца дня с нею ознакомится. Клем тем временем вел очередное проклятое совещание, думая о своем: а не поехать ли все-таки провожать Энн с детишками, однако не любил он менять решения, да и глупо это было – привлекать внимание к семье… Но не успело еще проклятое совещание закончиться, как на личном телефоне президента компании – прямом, минующем секретаря, – высветилось слово „zirc“, личный шифр Умника, „У меня побывал господин Бабаджанян“, – ровным голосом сообщил Умник. „Бот так… Поговорим позже“, – ответил Клем и положил трубку. Приближался вечер; Клем скомкал совещание, сильно удивив директоров, рассеянно поднялся и подошел к западному панорамному окну.

Внизу была трехсотлетняя церковь Троицы – внизу и справа; слева торчали серебряные прямоугольники Близнецов» верхние их этажи прятались в тумане. Мокро блестели мостовые и крыши автомобилей, с залива тянулись низкие облака. Едва различимый в дымке бежал по берегу Гудзона нескончаемый поток машин, Си-Джи думал, глядя и не глядя на эту привычную картину. Мысли были сбивчивые. Не могут же они заткнуть глотки всем газетчикам мира. Деньги могут многое, но не все. Как они меня проконтролируют, если а пошлю материал в десяток газет – в «Таимо, „Фигаро“… мало ли куда еще? Вдруг он решился и отдал распоряжение приготовить машину, чтобы ехать домой – провожать семейство в изгнание, но тут позвонил Айзеке, главный босс в „Нью-Йорк тайме“. Я это предчувствовал, думал Клем в ярости, значит, ОНИ прослушивают мой телефон.

– Да, мой дорогой Си-Джи, – раздался голос Айзек-са, – да, замечательный материал, сен-са-ци-онный! Событие более важное, чем изобретение атомной бомбы! Решено, послезавтра я посылаю Дженкинса – ты же знаешь Дженкинса, заведующего отделом науки, – так вот, я посылаю его в Детройт, чтобы он убедился своими глазами…

Ну ты же понимаешь, при всем уважении… Не думай, что я тебе не верю… А когда Лошадка пустит этот материал в эфир?

Клем мало разбирался в технологии газетного дела, но твердо знал, что никаких «послезавтра» для газетчика быть не может, что для него слово «завтра» – уже синоним слова «поздно». Значит, Айзексу сказали, чтобы он потянул до послезавтра, до среды – а почему?!

А потому, что в среду ои должен дать отчет этим бурбонам

И заметь, Клем, дружочек ты мой, – своих собственных сотрудников, свою камарилью ты не подключаешь к этой истории. Чего бы проще – препоручить все рекламному подразделению, там и стратегию разработают, ан нет, неохота тебе… Нелогично. И вот что еще интересно, подумал он, Айзеке словом не обмолвился о гарантиях приоритета «Нью-Йорк тайме» при публикации, не попросил придержать язык до среды – удовлетворился устным заявлением Клема, что на телевидении это не появится раньше, чем в его газете.

Но как на него смогли воздействовать – и за считанные часы?

С этими мыслями он спустился в гараж и поехал к Энн.

Умник не терял времени на размышления. Проводив господина Бабаджаняна, он сообщил Амалии, что едет в Детройт – дабы она предупредила сопровождающих, – но сам, прежде чем поехать, вернулся в гараж и, усердно работая лопатой, вырыл в дальнем углу, куда не доходил бетонный пол, неглубокую яму и зарыл в ней свою диковинную машинку. Притоптал свежую землю ногами и сверху поставил лопату и грабли. Амалия уже сидела в машине. Умник буркнул что-то невнятное и покатил на Мэйн-стрит. На машину сопровождения даже не оглянулся – Амалия отметила это с удовлетворением; она боялась, что Эйвон будет гневаться. Он покосился на нее и пробурчал:

– Не желаете покрутить баранку? – Она кивнула. – Сейчас заеду на заправку, поменяемся, Мне надо подумать.

Она аккуратненько довезла его до места, до центральной стоянки гигантского завода «Дженерал карз», примыкающей своим западным крылом, сектором Ф-1 – для персонала опытного цеха, – к самому этому цеху и малому лабораторному корпусу. Стоянка была неважно расчищена, под колесами хрустел свежий ледок.

Когда машина встала, Эйвон не пошевелился: сидел, разглаживая усы, уставившись в пространство. Парни из «Короны» тем временем заняли надлежащие позиции. Внезапно Эйвон пробормотал: «Так…», – дернул себя за ус и спросил:

– Они что, и в цех за мной попрутся? Амалия объяснила, что им, по ее мнению, это не предписано – как и ей самой.

– Так-то лучше, – сказал ее подопечный. – Значит, будете сидеть в машине? Вон там кафетерий, за углом забора направо.

Они вместе дошли до проходной – стеклянного куба, врезанного в решетчатый забор рядом с воротами.

– Соберетесь домой, предупредите меня, если это вас не затруднит, – попросила Амалия. – Телефон у вас при себе?

Умник угрюмо кивнул и вошел в проходную. Амалия заметила, что походка у него странная; во всяком случае, не такая, как обычно. Нормальная походка у Берта была бодрая, победительная даже, а сейчас он вроде чуть приволакивал ноги. Амалия постояла, посмотрела, как он сует свой пропуск в автомат, что-то говорит охраннику и идет по двору налево, к дверям опытного цеха – в фасаде, выходящем в сторону кафетерия. Вздохнула от смутной жалости. Отметила, что охранник, коренастый парень латиноамериканской внешности, внимательно за ней наблюдает: ага, у них тоже усиленный режим…

Умник, засунув руки в карманы куртки, побрел к конторке цеха, выяснил, что Рональд налаживает станок-автомат в «желтом зале». Действительно, его друг был там: ощупывал микрометром пластмассовую деталь, похожую на грибок с тонкой ножкой. Увидев Умника, кивнул и сморщил нос – вместо приветствия.

– Как дела? – для порядка спросил Умник.

Рон покивал: мол, все нормально. Пришлось подождать, пока он покончит с измерениями. Тогда Умник сказал ему:

– Эй, послушай меня… – Огляделся; зал был пустой, только в углу возились два электрика, затягивая провода в трубу, под пол. – Слушай, сворачивай свои дела и вали отсюда. Даю тебе час. Не более, понятно тебе?

– Рехнулся, – констатировал Рон.

– Чтоб духа твоего не было, понятно? Заезжай домой, собери что надо и – вон из города! Понятно? На фаэенду свою езжай или куда хочешь – во Флориду, к примеру, понятно?!

– Совсем рехнулся, – с каким-то даже удовольствием сказал Рон. – Почему? Подумал и добавил:

– Зачем?

– А затем, что тебя… – Умник взял его за отвороты спецовки и принялся потряхивать в такт словам. – Затем, что тебя, мудака, пришьют. Или похитят. Чтоб через три часа духа твоего не было в Мичигане, понял? Телефон у тебя есть на фазенде, неслух?

– Нет…

– Так возьми с собой мобильный, не забудь, но мне не звони, никуда не звони… По…

Он, несмотря на злость, проистекающую из отвратительности всей ситуации, вдруг спохватился, что через каждые десять слов рычит свое «понятно?». Это его малость успокоило почему-то.

– Все запомнил? Постарайся жратвы прикупить хоть на три-четыре дня, чтобы сидеть в хижине твоей и не вылезать…

– Да что случилось? – наконец-то вопросил дружок. Один из рабочих оглянулся. Тогда Эйвон ухватил Рона за локоть, выволок в коридор и прорычал шепотом:

– Прикончат тебя здесь… «аксоны» и «шеллы»… Пронюхали… По… Понятно?

– А ты?

– А, меня стерегут. Езжу теперь с охраной, как господин президент. Ты за меня не беспокойся, сиди на фазенде и жди, когда позвоню. Заметано?

– Ну, если ты так говоришь .. Завтра протяжные станы должны привезти.

– Обойдутся без тебя, – отрезал Умник и вдруг, неожиданно для себя самого, обнял друга своего и помощника.

Амалия тем временем сидела в кафетерии, глотала гнусный кофе и думала об Умнике. То есть сначала она думала о себе, о том, что битых два месяца торчит в захолустье, без развлечений – если не считать редких поездок в Анн-Арбор или Детройт, – хотя какие там развлечения?.. Мужика мне надо, мужика, думала Амалия. Не с Джеком же ложиться в койку или с этим новеньким. Скучно. Ведь привяжется, дурачина, вообразит, будто это всерьез, и придется хамить – жениться наверняка захочет, я же знаю… Соблазнить, что ли, господина Эйвона – в кои-то веки встретишь настоящего мужчину… хотя что в нем, собственно, настоящего? Не знаю. Что-то. Большой и красивый. Так их много, больших и красивых, тот же Джек, к примеру. Умный. Это вот точно. Не зря толстомясая зовет его Умником – дура-то дура, а это поняла. Хотя я сама не знаю, откуда взяла, что он умный. Мабен бормотал насчет того, что он грандиозный какой-то изобретатель, так ведь это ничего еще и не значит, вот Стив мой – гений насчет всяких автомобильных дел, а дубина дубиной…