Текст книги "Меч Сварога. Мифы славян для детей и их родителей"
Автор книги: Александр Асов
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
И потянули великаны ремень из колодца, за который уцепилася Бурюшка-Яга, будто бадья за верёвку в колодце. Но как только Яга вышла из-под земли, так она всю красу свою растеряла и опять обернулась в старуху: нос крючком, волосы торчком, глаза оловянные, улыбка окаянная.
И великаны, увидев её, испугались. И разметались с криками в стороны…
*
Так и остался Велес сын Суревич бродить по тропинкам один в подземелье…
Вдруг он видит, пред ним чудо-чудное, древо кроною широко пораскинулось. И та крона без листьев и без плодов, не ветвями, а будто корнями, глубоко уходит во каменный свод. И в той кроне дерева свито гнёздышко. А в том гнёздышке пять птенцов сидят. Да не просто сидят – криком все кричат.
Что же это? Тут Велес увидел: по древу тому превеликому, кольцами вкруг ствола увиваясь, лютый Змей ползёт к беззащитным птенцам.
Подбежал скорым-скоро Велес Суревич. Со ствола сбил змея ползучего и добил его булавою.
Как тут ветер зашумел, и пошёл частый дождь. И великий гром загремел в подземелье. Закричали птенцы буйну Велесу:
– То не ветер ревёт, это крылья шумят. И не дождь дождит – слёзы капают… И не гром гремит – то Магур кричит. Это грозная матушка наша летит, окликая нас во тоске-печали, проклиная лютого змея!
Налетела тут лютая птица Магур. И вскричала, увидевши Велеса:
– Фу-фу-фу! Чую духом запахло живым! Кто б ты ни был, герой, я тебя проглочу!
Но вступились птенцы за Велеса мудрого:
– Ты не тронь его, наша матушка! Велес спас нас от змея лютого, спас от смерти нас неминучей!
И рекла тогда ему птица Магур:
– Если так – всё что хочешь проси у меня. За спасенье моих птенцов я любое желанье исполню!
И ей ответил Велес сын Суревич:
– Отнеси меня, птица Магур, к Белу Свету! Я увидеть хочу Солнце Красное! Тяжко жить мне теперь в подземелье сыром…
– Повинуюсь… – ответила птица Магур. – Запаси тогда еды и воды на дороженьку дальнюю к Белому Свету, на сто долгих дней перелёта.
Велес сотнею бочек еды и воды запасался по слову птицы. А потом сел верхом на Магуру и отправился в дальний путь.
Полетела тогда люта птица Магур, поворачивая голову пить и есть. И лишь только она повернётся – бросит Велес еду либо воду ей льёт в птичий клюв. Вот уже показался и выход на свет, тут у Велеса бочки закончились.
Вновь к нему обернулася птица Магур:
– Дай мне, Велес, ещё кусочек, а не то недостанет мне сил долететь!
И тогда бог Велес взял острый клинок и отсёк им икры у ног своих. И затем их бросил в раскрытый клюв, накормив своим телом Магурушку.
А Магур в тот же миг поднялась в мир живой. Здесь и Солнышко светит, и трава зеленеет, птицы в небе поют, реки быстро текут…
И Магура у Велеса спрашивала:
– Чем ты, Велес, меня под конец накормил, так что сил во мне прибыло во сто крат?
– Я скормил тебе икры с ног своих…
И тогда Магур икры выплюнула, и пристали они вновь к его ногам. Но с тех пор бог Велес сын Суревич стал немного прихрамывать при ходьбе.
А затем нашёл буйный Велес жену – удалую Ягу Святогоровну и отпраздновал с нею свадьбу.
Собирались на свадьбу весёлую со всего Света Белого гостьюшки-сваты. Приползли и змеи ползучие из заморского царства Тёмного и устроили пир-гуляние.
И на свадьбе той сурья лилась рекой. Горы рушилися от топота, и плескались моря, и дрожала Земля. Содрогалось Царство Подземное, гром дошёл до царства небесного!
*
Вот женился по весне сам бог Велес сын Сурич да на Бурюшке-Яге Святогоровне, но у матушки Амелфы не спрашивался. Обвенчался, а ей не сказался. И на свадьбу не звал, весть ей не посылал…
Рассердилась тогда Амелфушка Родовна, говорила сыночку во гневе:
– Как же ты, сын Солнца, женился да на ведьме с зелёной кожей?! Аль ты Бурей-Ягой околдован? Не ножища у ней – а грабли, не ручища у ней – а вилы, вместо носа – совиный клюв, ногти – когти, кинжалы – зубы, не волосья – ковыль-трава, кожа – что елова кора!
Велес матушке так отвечал со печалью:
– Видно, так мне завязано Макошью. А судьбину свою разве мне одолеть?
Как сказал те слова сам бог Велес сын Сурич, так отправился он погулять, в чистом полюшке дичь пострелять.
Как езжал – так наказывал матушке:
– Ай же ты, родимая матушка! Ты люби-береги Ясунюшку! Не жалей ты ей яства сахарные! И пои её мёдом-сурьей. Спать клади в постели пуховые…
Как уехал он в чистое полюшко, так Амелфушка банюшку натопила и позвала туда Святогорку. И горючий камень во бане нажгла, и на грудь Ясуне поклала.
И вскричала тут Святогорушка громко – горы дальние потряслися, Мать Сыра Земля всколебалась.
И тогда Амелфа Земуновна одевала Бурю в рубашечку белую. И в колодушку белодубову во рубашечке положила. И три обруча железных она набивала – всё на ту колодушку погребальную, а потом её опускала во Смородину речку печальную…
И тогда понесло колодушку ту по Смородине-речке ко Ра-реке, а затем прямо к устьюшку в синее море.
Как у Велеса, сына Сурьи, в это времечко спотыкнулся конь. Острый меч его в ножнах затупился, слёзы частые из глаз покатилися.
– Знать, случилося что-то неладное с родной матушкой моей аль с супругою милой…
И вернулся бог Велес скорым-скоро с чиста полюшка в край родимый. Прискакал он к терему матушки, ко порогу её златому. И встречала его Амелфа.
Говорил он тогда на пороге:
– Ой же ты, моя родная матушка! Не тебе меня надо было бы встречать, за узду коня у порога держать, в светлу горницу провожать… а жене моей дорого́й!
Отвечала ему мать Амелфушка:
– А жена твоя дорогая так была горда и спесива, у окошечка всё сидела или на кровати лежала, не пила́ она и не ела… и сбежала за синее море…
Велес-бог спрашивал тут сестрицу Алтынку:
– Ты скажи-ка мне правду, сестрица моя, где моя дорогая супруга?
И ответила так ро́дну брату Алтынка:
– Так она плывёт теперь в синем море во колоде из белого дуба. Проводила тебя мать Амелфа, натопила парную банечку и позвала в ту баню Ясунюшку. И нажгла она в бане камень бел-горюч и её тем камнем свалила, и в колодушку мёртвое тело клала, крышку гроба заколотила. И пустила колодушку во Смородину, и поплыла колодушка к синему морю…
И пошёл тогда к синю морюшку Велес во печали и горе лютом, вместе с ним пошла и сестрица Алтынка. И закинул он частый невод. И вытягивал сам колоду, а потом её на щепы топором разбивал и раскалывал поперёк… И Ясунюшку спящую там находил, её тело слезами облил.
И рекла тогда брату Алтынушка-дева:
– Плачь над телом супруги, Велес!
Но прорёк тут Велес сын Сурич:
– О жена моя дорогая! О Ясунюшка Святогоровна! Почему и за что тебя погубили? Почему ж тебя так и не полюбили? Заколдована Сыном Змея, обратилася ты в старуху. И никто за ужасным ликом не увидел прекрасный лик, не узнал в тебе дочь Плеяны и великого Святогора…
И собралися к мёртвому телу небожители и волхвы. И все плакали они, причитали… И сказал им тогда сам бог Велес премудрый:
– Среди вас вижу много я плачущих и горюющих понапрасну! Но не вижу я – оживляющих. Кто бы смог вернуть Святогорушку к нам из Навьего Сумеречья!
И взмолился тогда Велес Суревич к Роду-батюшке Прародителю, к богу Сурье-Ра и Корове Земун.
И услышал тогда Род Рожанич моленье, что от сердца Велеса изошло. И приблизился к гробу бог Солнца Ра, вместе с ним явилась и Корова Земун – златорогие Тур вместе с Турицею. Подошли они к телу Бурюшки-Яги, разомкнули её хладные уста и разверзли её глаза.
Дали выпить из рога звёздного боги горние суряницы, совершив великий обряд, таинство по воле Родителя. И вздохнула тогда Святогорка, поднялась она из колоды и у брега моря встала.
И раздался с небес Рода Вышнего глас:
– Велес! Как же ты взял жену, а у матушки не спросился? Брак не брак, коль против родители! Пусть отныне Буря-Яга будет маяться в Навьем царстве, ну а Велес великий вернётся в Явь. Распаялися ваши кольца златые! И отныне перед Вышним Родителем не супруги вы по Закону!
Так рассталися Велес сын Суревич и Ясуня свет Святогоровна. Велес стал жить в Яви и в Сварге, а Яга – за речкой Смородиной, в царстве Нави, где правит Змей.
И отныне все славят Велеса, и Алтынушку, и Амелфу, Бурю, Сурью-Ра и Корову Земун!
Как бог Велес женился на Вельмине, обращённой в Царевну-лягушку
Давным-давно в Уральских горах стоял чертог златой царя Красна Солнышка. А имя его было Великий Сурья. Звали его также бог Ра, ибо он приносил радость и являл в небесах радугу.
Ясным днём светозарый Сурья правил Солнечной колесницею, проезжая по своду небес. А ночью тёмною он плыл в ладье солнечной меж звёзд по молочной реке с берегами кисельными.
А та молочная речка течёт и по небу, и по земле. Иной её поток – то Великая Ра-река, текущая от Урала. И ту реку зовём мы Волгою, а исток её – это Кама с Белою Воложкою. И она отражает в себе звёзды частые, рассыпанные по Млечному Пути.
Некогда в древности старобытной Волга сотекалася с Тихим Доном и выносила воды свои в Азовское море. А затем повернула она в море Волынское, что ныне именуем мы морем Каспийским.
И так же как меняла она свои русла, истоки и устья, так и бог Сурья-Ра был изменчив в любви. Ибо и само Солнце Красное ласкает и любит всех на свете и всему дарит свет, тепло и жизнь. Потому и Солнцебог Сурья имел многих жён, а от них – многих детей.
Но три жены его и дети их были им особо любимы. А были то три сестры, дочери Коровы Земун: первая – Амелфушка, мать Велияра; вторая – Данушка, мать Данияра; а третья – Волыня, родившая Хорса.
А как пришла пора-времечко призвал трёх сынов своих Солнце-царь и рёк им:
– Седеют мои кудри златые… Солнце жизни моей к закату склоняется… Но прежде чем уйти к покою желанному, хотел бы увидеть я ваших жён. Пусть тот, кто наследует трон златой, обзаведётся семьёю, детьми, дабы солнечный род наш не пресёкся… Вот вам, дети, волшебные стрелы, калёные Сварогом! Пускайте их за Пояс Сварожий, за край неба синего. И на чей двор падут ваши стрелы – там и сватайтесь смело!
Царевичи вышли во двор широкий, натянули луки тугие и пустили стрелы калёные на три сто́роны света. А сами помчались за ними вдогон на легкокрылых конях.
Тут стрела Хорса Сурича прилетела к дворцу Зари-Зареницы. К ней он и посватался вскоре. А стрела Данияра упала у терема подводного Дарьи-русалки. И он к ней тоже сразу посватался.
А калёная стрела Велияра Суревича унеслась за край неба синего, за горушки дальние и леса дремучие…
Велияр поначалу искал стрелу во горах, а спустившись с гор – стал искать её во лесах. И прошёл леса, и забрёл он в топь.
И вдруг увидел: на кочке болотной сидит лягушка-квакушка, сама в короне царской, а очи в печали – слёзы падают из них, будто жемчуг. Она и держала в лапках стрелу великого сына Солнца.
– Неужели же мне брать в жёны лягушку? – закручинился Велияр.
А Царевна-лягушка ему отвечала:
– Знать, судьбинушка твоя такая неизбывная! А к добру ли это, аль к худу – то потом видно будет. Авось поживём – не раскаемся. Завяжи-ка теперь меня во платочек да неси-ка скорее к родителям!
И принёс бог Велес в платочке невесту.
Батюшка-царь Красно Солнышко, как увидел её, так разохался. А Амелфушка-матушка в гнев вошла:
– Ты кого к нам принёс в платочке, сыночек? Аль ты нынче околдован лягушкою? Али ты полагашь, что невеста болотная краше чем-то ведьмы лесной, твоей прежней беззубой зазнобушки?
Говорила тогда Царевна-лягушка закручинившемуся жениху:
– Не печалься ты, милый Велес! Знай же, я не просто лягушка-квакушка, до плеч рот и царевна болот! Я царевна Вельмина – лесная вила! А была я прежде Великою Линой, дочерью царя Святогора. Но ушло наше царство на дно морское, скрылся во пучине и муж мой… И тогда обратилася я в лягушку… Также и ты со женою простился, со Ясунюшкой Святогоровной – то моя сестрица родная, схожи мы судьбою и ликом. Но заклятие змея развеется в срок, я верну красу – подожди чуток…
И как сказано, так всё и сталося, ниткою в клубки завязалося… Повенчалися тогда дети Солнышка со невестами молодыми. Обменялися кольцами в Ирии светлом… А затем пирком да за свадебку!
Так бог Хорс женился на Заре-Заренице. Данияр на Дарье прекрасной. Велияр же взял в жёны Вельмину, что была Царевной-лягушкою.
Веселилась на свадьбах детей Солнца Красного вся небесная и поднебесная… Любовались все Зарёю и Дарьей, а Царевне-лягушке дивилися…
*
Вот один день прошёл, и другой пробежал, третий птицею пролетел… Долго ль коротко ли, вновь Сурья-бог во дворец сынов призывает.
– Я желаю ваших жён молодых испытать, дабы знать, кто и как рукодельничает. Дабы выбрать царицу достойную, что воссядет рядом с наследником… Пусть возьмут ваши жёны тонкого шёлку, нитей золотых и серебряных. Пусть берут они сколько им надобно да за ночь едину выткут ковры.
Воротился домой Велияр не весел, ниже плеч буйну голову свесил.
– Ты о чём кручинишься, милый супруг? – вопрошала Царевна-лягушка. – Аль случилося что-то неладное? Ты услышал слово неприветливо?
– Как же мне не печалиться и не кручиниться? – отвечал ей князь Велияр. – Мой батюшка родный Сурья-царь решил испытание устроить. И повелел он тебе за единую ночь выткать узорчат ковёр.
– Не тужи, не горюй, милый мой супруг! – отвечала ему Царевна-лягушка. – Ложись-ка лучше спать-почивать: утро вечера мудренее.
А как только уснул Велияр, сбросила она лягушечью кожу. Обернулася мудрою вилою, стала ткать ковёр, вышивать узор. Да так споро и весело – загляденье! С волшебством и заговором, с колдовским приговором… Где кольнёт иглой – там звезда загорается, где кольнёт другою – там узоры расцветают, а где третий раз кольнёт – птицы там распевают…
Не взошло ещё Солнышко Красное – а уж вила закончила шить и ткать… Не ковёр получился, а дивное диво…
Вот поу́тру явились братья к батюшке Сурье. Принесли три ковра узорчатых.
Как ковёр Зари-Зареницы разостлали по горнице – так всё вокруг озарилось сиянием. Чуден был ковёр Зари-Зареницы, весь искрился златом и самоцветами, будто край небес на рассвете.
После разостлал свой ковер Данияр. И тут будто речка протекла по палатам. Так струился и серебрился ковёр, вытканный в море русалкою.
Похвалил те ковры Сурья Солнце-царь: первый-де постелю у края небес, а второй брошу речкою быстрою, пусть течёт она по Руси и по ней кораблики бегают…
А затем Лягушкин ковёр разостлал и князь Велияр. Засияло в нём Солнце Красное, засверкали и звёзды частые, птицы певчие песнь запели. Потекли по ковру реки быстрые, в небесах облака заклубились.
А за облаками явился Ирийский сад. Так весь мир ожил – и земной, и небесный, со всею красой поднебесной!
И воскликнул тогда Сурья-бог в восхищенье:
– Да такой чудесный ковёр видел я лишь у Родушки Прародителя! Расстелите его в моей горнице! Пусть отныне он нас во все праздники радует! Ай да мастерица – невеста твоя! Затмила рукоделие соперниц!
Много ли мало времени минуло, вновь созвал сыновей Сурья светозарый:
– Сыновья вы мои разлюбезные! Я хочу испытать ваших жён опять. Пусть они возьмут муки белой и всё что им будет надобно, и к утру испекут мне по караваю к празднику – Великому дню! Каковы они будут хозяюшки?
И опять воротился Велияр невесел, ниже плеч буйну голову свесил. Но Царевна-лягушка супруга утешила:
– Не печалься и не кручинься, милый мой супруг… Ты ложись-ка спать-почивать! Утро вечера мудренее!
И лишь только сомкнул веки Велияр, как она вновь кожу лягушечью сбросила, обернувшись премудрою вилой.
И принялась она тут же тесто месить, да и печь топить, каравай выпекать, чтоб на стол подавать. И опять с волшебством-заговором, с колдовским приговором.
И так хитро́ она его изукрасила – любо-дорого посмотреть, а попробовать не стерпеть! Кра́сна горочка в серединочке, а на горочке расцветает сад, и стоит во саду терем Солнца Красного, распевают в саду птицы певчие…
Не зарделся ещё рассвет, как она испекла чудный каравай.
Вот явились к родителю братья, принесли они караваи.
Как увидел Сурья каравай Зари, так сказал: «Хорош караваюшка… Только подгорел он на Солнце чуток, и не лезет в горло кусок».
А увидел он Дарьи каравай, так сказал: «И этот хорош, только чуть пирожок сыроват, да от соли морской горьковат…»
Как увидел Сурья каравай Вельмины – изумился он и разохался. И попробовал раз, а потом другой… И весь съел, не оставив крошки:
– Вот уж хлеб так хлеб! Караваюшка! Да таким только в праздники потчевать! Во Великий Сварогов день!
Много ли мало времени минуло, вновь созвал сыновей Сурья-царь:
– Приходите-ка, сыночки, все с жёнами на великий праздничный пир. Будем пить и есть, веселиться, после пира устроим пляски. Я узнал, каковы ваши жёны в работе, а теперь я желаю видеть, каковы они во веселье…
Как пришёл домой Велес Суревич – так повесил он буйную голову.
– Что же ты снова в печали? – вновь его Лягушка спросила. – Аль опять случилося что неладное? Слово слышал ты неприветливое?
И ответил супруге своей Велияр:
– Как мне, милая, не кручиниться? Мне мой батюшка наказал, чтобы я тебя пригласил на пир. Как же я гостям покажу тебя?
– Не тужи, не печалься, мой милый друг… А иди-ка лучше на пир. За тобою следом и я приду. Как услышишь гром – не пугайся. Так скажи: «То жёнушка едет! Лягушоночка в коробчонке!»
Вот пришёл бог Велес на пир один. Стали гости над ним потешаться:
– Что же ты пришёл без Лягушки? Хоть бы во платочке её принёс… Где ж такую красавицу выискал? Чай, болота все исходил?
Сели гости все за столы. Стали есть и пить, веселиться.
Вдруг раздался грохот, и стук, и гром. И все гости со страху вскочили с мест. И сказал им так Велияр:
– Вы не бойтеся – жёнушка едет! Лягушоночка в коробчонке!
Гости от тех слов рассмеялися. Только тут во двор Красна Солнца колесница златая выкатилась. И в неё были впряжены кони – шесть буланых и златогривых. И сошла с колесни́цы деви́ца. Да такая красавица дивная, что ни вздумать, ни сказать, ни пером описать. Под затылком её Ясный Месяц, по косицам её звёзды частые. И ступала она как лебёдушка, голосок её ручейком журчал..
Подала она рученьку Велияру и входила в палаты царские. За столы садилась дубовые да за скатерти самобраные.
Стали гости есть-пить, веселиться. А Вельминушка выпьет сурьи, а последочки во рукав польёт. А закусит лебедем – косточки во другой рукав побросает.
Как попили гости, поели – стали от стола подыматься и пустилися в плясовую. И пошла плясать млада вилушка. Как махнёт рукой – станет озеро, а другой – летят белы лебеди. Все дивуются и любуются…
– Как ты нас, Вельмина, порадовала!
Стала вила петь – все заслушались. Закурлыкали белы лебеди, и запел в лесу соловей…
А бог Велес тут встал полегонечку, с пира он ушёл потихонечку. Побежал скорее в свой терем. Там увидел кожу лягушечью. Как схватил её – сразу бросил в печь.
– Разгорайся, Огонь палящий! Ты сожги, как Змей Огненный, кожу вилы! И с неё заклятье сними!
Воротилась Вельминушка с пира. И увидела – кожи лягушечьей нет.
Опечалилась она и заплакала:
– Ай же ты, милый муж Велиярушка! Потерпел бы ты только день один – я б навеки стала твоею! А теперь мы должны расстаться – не разрушить заклятия Змея!
Закружился тут Огненный вихорь… Задрожали горы высокие, все дубравушки приклонились. То явился на зов Велияра сам Змей Огненный, князь подземный, вместе с ним и Леля Свароговна:
– Ай же ты, неразумный Велес! Ты зачем сжёг кожу Лягушки? Коль не ты надел – не тебе снимать! И за кожу Премудрой Вилы – ты заплатишь своею кожей! Стань же, Велес, теперь Чудо-Юдом!
И сказала так Леля-вила:
– Пусть заклятие будет крепко! Сокрушить великие чары лишь девица красная сможет, что полюбит тебя всем сердцем даже в сём ужасном обличье!
А Змей Огненный подхватил Вельмину – и тотчас взвился дымом под небеса и умчался в Тёмное Царство.
И остался Велиярушка Суревич в том лесу ужасным чудовищем. Стала кожа его – что елова кора, ну а волосы – что ковыль-трава. Стали ноги, как грабли, а ручушки – вилы, нос его обратился в совиный клюв, ногти стали как когти, а зубы – кинжалы, а глаза – колодцы бездонные…
*
Змей Огненный с Лелею, залетев в царство Нави, увели Вельмину во замок Вия. И её там в темнице оставили. Пусть исполнится, что предначертано!
Брал её Вий Седунич за ручушки белые да за перстни её золочёные. И хотел Вельминушку целовать.
Но сказала ему так Вельмина:
– А у нас замужние женщины до трёх лет ещё не целуются. Не целуются, не милуются…
И ответил Вий, Тёмный князь:
– Будь по-твоему, млада вилушка! Впереди у нас вечность целая! Подождать обещанного три года – вовсе не срок и не времечко.
И ушёл он гулять в Навьем царстве. Стал стрелять из лука железного во летучих мышей, в чёрных галок. Стал гонять жаб, змей, скорпионов и охотиться на пещерных крыс.
И ещё своим слугам наказывал:
– Коль Вельминушка закручинится – дайте ей подружек-служаночек, волкодлакушек и вампирш. Пусть они её развлекают.
Как уехал Вий на охоту – подошла Вельмина к окошечку. Села вилушка и заплакала. Мимо шла мать Вия – Седунюшка. И спросила она у вилы:
– Что ж ты плачешь и уливаешься?
И ответила так млада вила:
– А сегодня во светлом Ирии отмечают наш праздник – Седыев день! Праздник Родушки-Прародителя… Все гуляют, поют-веселятся… Я же здесь сижу у окошка в тоске, слёзы горькие проливаю!
– И у нас, – отвечала Седуня ей, – ныне чествуют все Седыя. Он и мой Родитель, а Вию – Дед. Есть и вам что славить, а нам проклинать!
И позвала Седунюшка к пленнице нянек, и дала́ напиточков разных. И с козлом любимым Седуневым отпустила её погулять, ноженьки её поразмять.
Выходила гулять пленница Вельмина. Тут же нянек допьяна напоила. Только нянюшки те напились – сразу же в кусты повалились. И козла Седуни зарезала – в жертву Роду в Седыев день.
И коня она отыскала, и из плена прочь поскакала.
То не белая лебедь по небу летит – то Вельминушка-вила от Вия бежит. Жемчуг скатный мечется по её груди, на руке её перстенёк горит.
И под нею конь растягается, хвост и грива коня расстилаются.
Тут ей путь преградила Смородина-речка. Видит там она у брега – русалочку. То была Дарьюшка-вила, что супруга Даниярушки Сурича.
И взмолилася вила русалке речной:
– Ой ты, сношенька родная, Дарьюшка-русалочка! Есть ли на реке броды мелкие? Иль мосточечки хоть калиновые? Может, где-то есть перевозчики?
Ничего русалочка ей не ответила, даже брода в реченьке не указала. Лишь хвостом над волной вильнула, прочь во тёмные водушки унырнула…
Тут подплыла колодушка белодубова, а в колодушке перевозчик – там волшебник был Китаврул. Он подослан был богом Хорсом и супругой его Зареницею.
И взмолилась ему Вельмина:
– Ой ты гой еси, Китаврулушка! Ты меня доставь на ту сторону! К отцу-матери, роду-племени! Я за то тебе заплачу! Дам тебе коня, кунью шубочку, скатный жемчуг и перстенёк с дорогим самоцветным камнем!
Китаврул же с Вельминою не торговался:
– Не хочу я ни злата, ни жемчуга, и ни шубочки, ни коня! А хочу, чтобы ты, млада вила, замуж вышла бы за меня!
Но на речи те Китаврулушки млада вилушка отвечала:
– За меня сам Велес просватался! Как же заповедь мне нарушить? Как же совесть свою не слушать? Про иное уж умолчу… Как же я пойду за тебя? Даже в шуточку не хочу!
Что за топот и крики слышатся? Вой звериный, вороний грай… То бежит погонюшка Вия! Не уйти от нас! Догоняй!
И тогда на Камешек Марабель подымалась Вельминушка-вила, и о камешек чёрный грянулась. Дабы с волею не расстаться и немилому не достаться…
Там, где вилушка упадала, – там святая горушка встала. Где упали вилины руки – вырастали вязы и буки. Там, где ноженьки вилы пали, – ёлки-сосенки вырастали. А где русая пала коса – подымалися там леса. Кровь где вилушка проливала – речка быстрая побежала…
Так остался вновь Ве́лес Суревич без супруги своей дорогой, сам обёрнутый Чудом-Юдом – одинокий во чаще лесной…
И теперь, славя Ве́леса Сурича, поминаем мы и Вельмину, что была Царевной-лягушкою, а потом обернулась горою, также чащею и рекою…
IV. Сказы Огнебога Сварожича
Жили так Кострома да Купала,
утонули они во купальне…
Потонули они во реке широкой,
утопилися в омуте глубоком…
Где Купала тонул, бережок колыхался,
Кострома где тонула —
травушки расплетались…
Как там во речной струе, во печали
Кострома с Купалой лежали
на песочке золотом,
под ракитовым кустом…
Но шумела река: «Не приму
я Купалу и Кострому!»
И плескала волна: «Выкину!»
И пришла пора для великих чудес,
как явившись в лес, рёк Веле́с:
– Я даю вам вольную волю,
вы ступайте во чистое поле!
Обернитесь цветком-травою —
той травою, что брат с сестрою!..
Тем цветком, что Купала-да-Кострома!
Присказка
Солнце Красное, доброе да ласковое, высоко поднялось в небе синем… И в годовом своём шествовании по звёздному пути зашло оно в терем Близнецов – к брату и сестре, Купале да Костроме[4].
И день пресветлый стал долог, так, что сходятся уже зори вечерняя с утренней… А значит, пришли Русалья да дни Купальские!
4 Купала празднуется в летнее солнцестояние (21/22 июня). Тогда Солнце входит в знак Близнецов. Кастор и Поллукс – это русские Кострома и Купала, ставшие цветком иван-да-марья.
И вот уже тянутся к озеру Светлоярову потомки берендеев с венками на головах, в одеяниях белых… И идут навстречу друг дружке юноши и девушки, как спешили навстречу Огнебог и Купальница, не видя цветов на лугу, не ощущая под ногами росу, тая друг во друге, вскипая и угасая от любви…
Ах Солнце Красное, Солнце Ярое, Солнце Купальское!.. К тебе увлекаются помыслы и мечтания юные…
И ты очищаешь души людские, ты позволяешь нам видеть любовь и красоту мира… И мы слышим песнь, исходящую также от Солнца в душах наших, что сокрыто в самой сердцевине сердец…
И весь мир купается в солнечных лучах, и нежится, и трепещет в сиянии любви и доброты. И тянутся к Солнцу цветы на лугах, и воспаряют птицы в поднебесье… И звери лесные, так же как и люди, ходят парами и обращают свои взоры к трисветлому царю небес. А ежели только чуть прищурить глаза, то откроется пред нами путь радужный в сад заоблачный, в град золотой…
И белые чайки, раскинув крылья, парят над синими озёрными водами… И не были бы чайки такими белыми, а озеро таким ослепительно синим, если бы Солнце Ярое не сияло столь высоко в глуби небес…
Хотел бы я быть птицею, и взлетел бы тогда высоко прямо к Солнцу и опалил крылья свои в страсти ярой, и пал вниз, разметав перья по водам озёрным… Или хотел бы стать цветком в лесу, дабы любимая сорвала его и сплела венок, и пустила его по речке лесной…
А будь я речкою, струящейся в чаще, не думал бы о деревьях и кустах, а только об озере светлом, что примет меня в объятия свои…
*
И вот Солнце Ярое к закату клонится, и день пресветлый меркнет. А затем и костры разгораются в ночи звёздной… И Месяц Ясный обращает к нам свой лик…
О великий царь-Огонь, Сварожич! Сошедший к нам с луной ладьи по дорожке света. Не оставь нас в сумраке и хладе у гаснущего костра! Озари нам в ночи путь к свету и правде исконной! Ты один знаешь стремления наших сердец…
Огнебоже, сын Сварогов! Это к тебе мы посылаем наши славы вместе с искрами от костров предвечерних. И пускаем также с гор огненные колёса, крутящиеся, как будет крутиться и солнце в годовом коло, скатываясь с макушки года…
И в озеро сталкиваем мы лодку с горящими борницами… Это в Навь, в нижний мир посылаем мы нашего гонца – Ночь Купаленку.
Ей теперь сходить в Навь, и брать с собою беды наши, и возвращаться обратно преображённой, обретшей мудрость и печаль высшего знания.
И ищем мы заветный огнецвет, коим цветёт только в эту краткую ночь раз в году папоротник. И кто сорвал его, у того желания заветные исполняются…
И мы поём ту славу любви и сплетаем в ночи у костров хороводы… И приходят к нам, взявшись за руки, брат с сестрою, Купала да Кострома, как дети звёздные. И кружатся весело в хороводе нашем…
И рядом с ними Томила Купалич, и он тоже малыш златокудрый… Дети Огнебога и внуки Велеса! Дети, коим тысячи лет!..
*
А к утру вновь влечёт нас к берегу озера Светлояра та неутолённая жажда, кою не утолить ничем иным, кроме как цветением папоротника, что не цветёт в яви, либо тем вином духовным, что явилось до сотворения лозы…
И тогда мы обращаем взоры на восток, где вот-вот взойдёт Солнце Красное, ибо уже румянится Заря-Зареница и птицы начинают славить начало нового дня…
И тогда в утреннем сне я вновь вспоминаю, как в детстве ходили мы на Купалу также собирать цветы и сплетать венки…
И цветов также вокруг было не счесть… Ромашки, лютики-купальницы, петров крест – огнецвет, и иван-да-марья, и иван-чай, и горечавка, и цветок марьин корень. Перечисляй – не перечислишь!
И бабушка Люба, пока плелись венки, рассказывала нам о цветах сказы да старинки.
– А знаете ли вы, – говорила она, – что все цветы друг дружке роднёю приходятся? Вот ежели взять да сорвать лютик жёлтый, что у нас зовут цветком-купальницей… Муж её – огнецвет. Дети – иван-да-марья. А внук, что корешком пошёл от них, – так его марьиным корнем и зовут…
И мне уже мнилось, что в каждом цветке жил маленький лесной дух-русалочка, цветочная ви́лица, или же весёлый паренёк, вилень лесной.
Вот и в лютике-купальнице, цветке желтоголовом и похожем на бубенчик, жила в этой сказке русалка Купальница. И была она вся в чёрном, и волосы темнее крыла бабочки-махаона. А в среди лепестков соседнего цветка, подобных взметнувшемуся с земли многоязыкому пламени, жил вилень Огнецвет, её любимый…
И печальная вила из цветка купальницы протягивала ручки и пела своему возлюбленному:
– Как у милого да у родимого кудрецы лежат золотые, во колечки они завитые… По плечам лежат – будто жар горят… Будто жар они горят – разливаются, оттого моё сердечко печалится… Ты приди ко мне на лужочек, попляши со мною, дружочек! Мы с тобою здесь помилуемся, помилуемся да полюбуемся!
Огнецвет же так отвечал деве красной:
– О Купальница-чаровница! Не могу к тебе отлучиться! Мне всю ночь придётся не спать, мне на страже нужно стоять! Чтоб змея с-под колоды не выползала, малых деточек не кусала!..
И в том полусне, как наяву, я видел тогда эту картинку… И печальную Купальницу, и Огнецвета и их детей – Ивана Купалу да Марьюшку Кострому, и внука Томилу Марьин-корень. Яркие и живые цветы на зелёном лугу!
А речь бабушки всё текла и журчала как ручеёк, убаюкивала….
Да мал был тогда и я, и малы были вилы цветов… А может быть, они были малы потому, что люди забыли древних своих богов? И лишь здесь, у озера Светлоярова, остались они жить в цветах и снах?
Но ведь было и иное время, и был мир великий и сверкающий, и держался он на старой вере пращуров… И те вилы цветов были великими богами неба, земли и вод… Умалилась вера, и боги умалились, попрятались под лепестками цветов, ушли в сны наши…
Так давайте же вспомним те сказы и перенесёмся по дороге памяти в то прошлое, которое также и будущее наше, ибо всё возвращается к своему истоку.
И чем старше мы становимся, тем ближе к тому миру, из коего вышли когда-то…
