Текст книги "Вера на марше(СИ)"

Автор книги: Александр Макмиллан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Глава 6
Вред, причинённый законом

Первому жёсткому шоку от внутренних разногласий не удалось разрушить организацию. Те из нас, кто быстро пришёл в себя, ещё больше сблизились в нашей решимости придерживаться библейских принципов и спешить в деле жатвы, которая, по мнению некоторых, приближалась. Но наша проповедническая деятельность была больше похожа на проповедование во «власянице», которое описано в книге Откровение (Откровение 11:3).

Иногда возникало противодействие от внешних. Особенно лидеры большинства религиозных организаций были резкими в том, как они поносили нашу деятельность. Они принижали значение того, что мы обращали внимание на доказательства, которые указывали на 1914 год, как на начало конца, и особенно, на их неуклюжую позицию, в которую они ставили себя своим активным участием в делах мира в это время. Уильям Дженнингс Брайан, государственный секретарь президента Вудро Вильсона, совершил поездку по всем Соединённым Штатам Америки, призывая воздержаться от участия в Первой мировой войне, в то время, как духовенство поощряло правительство вступить в неё. Брайан ушёл в отставку, когда 6 апреля 1917 года США ввязались в войну. 12 февраля 1918 года часть публикаций Общества, включая книгу «Завершённая тайна», были запрещены в Канаде. Общественная пресса там увидела и открыто указала на важную роль, которую в этом сыграло духовенство. Газета «Трибьюн», выходящая в городе Виннипег, писала об этом:

«Предполагалось, что запрещённые публикации содержат бунтарские и антивоенные утверждения. Выдержки из одного из прежних изданий «Ежемесячного исследования Писаний» поносились с кафедры несколько недель назад преподобным Чарльзом Дж. Паттерсоном, пастором Церкви Св. Стефана. После этого прокурор генерал Джонсон попросил у преподобного Паттерсона экземпляр этой публикации. В итоге, цензура запретила книгу».

На следующий день после того, как в Канаде было запрещено свободное хождение книги «Завершённая тайна», агенты департамента секретной службы правительства Соединённых Штатов конфисковала книги Общества Сторожевой башни, Библий и трактатов на Хикс-Стрит, 17 в Бруклине. Потом, 24 февраля 1918 года Рутерфорд впервые произнёс речь, которая стала известной во всём мире. Её захватывающей темой было: «Мир пришёл к своему концу; миллионы живущих теперь никогда не умрут». Он произнёс её в «Клан Аудиториум» в Лос-Анджелесе, штат Калифорния. Приводя доказательства того, что конец мира пришёл в 1914 году, среди прочего Рутерфорд указал на мировую войну, которая тогда бушевала, как на часть «признака», предсказанного Иисусом. Потом, он особенно подчеркнул ответственность мировых лидеров за эти условия. Он упомянул, что были и хорошие, и плохие священники, как есть и хорошие, и плохие адвокаты, но заметил:

«Согласно Писанию, духовенство как класс, заслуживает наибольшего наказания за великую войну, которая сейчас разрушает человечество. В течение 1500 лет они учили людей сатанинскому учению о божественном праве царей править. Они смешали религию и политику, церковь и государство, они оказались неверными в данной им Богом привилегии возвещать весть о Мессианском царстве, и посвятили себя тому, что поощряли правителей думать, что царь правит благодаря божественному праву и что бы он ни делал, – это всё будет правильным. То, насколько сильно они поглощены угождению людям, отображено в словах Блэкстоуна, великого составителя закона, в его комментарии: “Царь не может сделать ничего плохого”».

На следующий день, 25 февраля 1918 года, репортаж о лекции на целую страницу был напечатан в лос-анджелесской газете «Морнинг Трибьюн». Влиятельные священники так разозлились из-за этого репортажа, что в тот же день послали своих представителей к редакторам газет, требуя объяснения, почему они напечатали так много об этом докладе. Всего через три дня Разведывательное бюро Соединённых Штатов в Лос-Анджелесе обыскало помещения нашего филиала в Лос-Анджелесе и конфисковало много публикаций Общества. Теперь начался период постоянных нападок со стороны Разведывательного бюро, которое пыталось найти зацепку, чтобы можно было обвинить нас в нарушении Закона о шпионаже.

Тайное становится явным

15 июня 1917 года для того, чтобы провести мобилизацию на воинскую службу, издали Закон о призыве, в котором также оговаривалось, что мужчины, чья совесть не позволяет им участвовать в войне из-за религиозных убеждений, могут получить освобождение от военной службы. Многие молодые люди написали в Общество Сторожевой башни и спросили судью Рутерфорда, что им делать. Он отказался давать прямые советы, но при этом заявил: «Если совесть не позволяет вам участвовать в войне, статья 3 Закона о призыве даёт вам возможность использовать этот документ и получить освобождение. Вам следует зарегистрироваться и подать прошение об освобождении, изложив причины, и призывная комиссия рассмотрит ваше прошение». Он никогда ничего не делал, кроме того, что советовал им воспользоваться Законом Конгресса. На него сильно давили, чтобы он сделал больше. Много молодых людей призывного возраста, которые сотрудничали с Обществом Сторожевой башни, Библий и трактатов, были высланы из-за вопроса совести в лагерь Аптон (Лонг-Айленд, Нью-Йорк). Этот армейский лагерь находился под руководством генерала Джеймса Франклина Белла.

Белл лично приехал в офис Дж. Ф. Рутерфорда и старался заставить его написать письмо с инструкциями для этих молодых людей исполнять любую службу, какую им назначат, даже если она будет за морем. Рутерфорд отказался, указав на то, что это личное дело каждого. Его ответ разозлил генерала Белла.

Позже Рутерфорд вместе с Ван Амбургом посетили генерала Белла в лагере Аптон. Там генерал Белл в присутствии своего помощника и двух работников Общества Сторожевой башни сделал потрясающее признание, о котором Рутерфорд через несколько лет упомянул в одном издании. Белл рассказал о конференции большого числа представителей духовенства в Филадельфии в 1917 году. Эти люди назначили комитет, чтобы послать его в Вашингтон и настоять на пересмотре Закона о воинской повинности и Закона о шпионаже. Они выбрали Джона Лорда О'Браена из департамента юстиции для представления законопроекта, согласно которому можно было бы все дела, связанные с нарушением Закона о шпионаже, отправлять в военный суд, и мерой наказания была смертная кара. Белл в раздражении заявил: «Этот законопроект не прошёл, потому что ему помешал Вильсон, но мы знаем, как подкопаться к вам, и мы собираемся это сделать!»

Обвинение в противодействии призыву

В это же время, по требованию генерального прокурора, Конгресс внёс поправки в Закон о шпионаже, чтобы сделать его более эффективным против распространения пропаганды. Однако постановление, названное Французской поправкой, было представлено для того, чтобы освободить от Закона о шпионаже любого, кто признаёт «что есть истина, высказываемая из правильных побуждений, во имя окончательной справедливости». Это постановление было принято Сенатом после долгих дебатов для того, чтобы уберечь от наказания, как бунтарей, тех, кого обвиняли, по словам Сената, в честном критицизме. Позже, по примеру Департамента юстиции, Белый дом и Сенат, обговаривая другие поправки к Закону о шпионаже, устранили Французскую поправку, рекомендуя Конгрессу, чтобы Закон о шпионаже вышел без неё. Когда отчёт об обсуждении был представлен Сенату, в нём говорилось, что включение Французской поправки очень сильно усложнит установление признака вины. Письмо, которое можно прочитать в «Стенограмме конгресса» от Джона Лорда О'Браена, специального помощника генерального прокурора, резко высказывается против неё. Он пишет:

«Закон о шпионаже оказался необычайно эффективным орудием против пропаганды, и внесение поправок по требованию департамента мешает вербовке и не даёт основания верить, что он будет совершенно эффективным. Однако его эффективность в вопросе уничтожения пропаганды исходит из принципа, что мотивы, возбуждающие пропаганду, не имеют отношения к делу. … Например, самый опасный вид пропаганды, используемый в этой стране, – это религиозный пацифизм, или противодействие войне на основании того, что это противоречит Слову Бога. Этот вид пропаганды широко использовался для ослабления итальянской армии. Выражения, используемые в ней, в основном, содержат цитаты из Библии и их всевозможные пояснения. Обвинения против такого вида пропаганды – единственная возможность нейтрализовать её, в этом случае, мотивы неуместны, и наш суд присяжных может делать выводы, основываясь на результатах действия пропаганды такого типа».

В «Стенограмме» от 4 мая можно прочитать другое письмо от О'Браена, служащее поддержкой позиции Департамента юстиции. В нём он цитирует и рекомендует позицию, которую занял Окружной судья Соединённых Штатов г. Вермонта Гарленд Б. Гоу (мы в Обществе Сторожевой башни не подозревали о взглядах Гоу до тех пор, пока позже он не был выбран председательствовать на нашем собственном суде). То, что наше Общество тогда уже было определённо назначено для обвинения, чётко совпадало с другой памятной запиской, представленной в то же самое время генеральным прокурором, и также помещённой в «Стенограмме конгресса». Говоря о публикациях, которые, по мнению Службы разведки, «могут служить лишь тому, чтобы подталкивать мужчин к мятежу и имеют тенденцию к разобщению целой армии», в записке утверждалось:

«Одним из самых опасных примеров такого вида пропаганды служит книга под названием «Завершённая тайна», труд, написанный крайне религиозным языком и распространяемый большими тиражами. Она приводит лишь к тому, что солдаты разочаровываются в нашей политике, и побуждает сопротивляться военной вербовке. «Вести Царства» из Бруклина печатают прошения с требованием снять ограничения на «Завершённую тайну» и публикации, «чтобы людям было разрешено без вмешательства и ограничений покупать, продавать и читать это пособие по изучению Библии». Прохождение поправки вновь откроет наши военные лагеря для этого ядовитого влияния.

Это Международное Общество Исследователей Библии претендует на исключительно религиозные мотивы, но мы выяснили, что их всемирный центр уже давно является центром немецких агентов».

В результате этой мощной кампании Сенат одобрил отчёт, и исправленный Закон о шпионаже без Французской поправки был принят 16 мая 1918 года. За 10 дней до этого, 7 мая, Департамент юстиции получил ордер Окружного суда США из Восточного округа Нью-Йорка на арест работников Общества Сторожевой башни, Библий и трактатов. Он включал Дж. Ф. Рутерфорда, У. Е. Ван Амбурга, Ф. Г. Робинсона, Р. Дж. Мартина, С. Дж. Вудворда, Джорджа Г. Фишера, Джованни Де Чека и меня.

На следующий день, 8 мая, агенты Департамента схватили нас прямо в Вефиле. В конечном счёте, всех восьмерых забрали под стражу.

Залог составил 2500 долларов за каждого, и нас отпустили до суда 3 июня 1918 года, который проходил в Окружном суде США в Восточном округе Нью-Йорка.

Для нас это было очень сильным потрясением, и на ум приходят слова из Писаний, Псалом 93:20, 21: «Станет ли близ Тебя седалище губителей, умышляющих насилие вопреки закону? Толпою устремятся они на душу праведника и осуждают кровь неповинную».

Освободившись на время от оков, мы продолжали нашу работу в соответствии с мыслью из стиха 22 этого же Псалма: «Но Господь – защита моя, и Бог мой – твердыня убежища моего».

Глава 7
Осуждены на восемь лет за проповедование Евангелия

Однажды перед самым началом судебного процесса группа мужчин пришла в Вефиль и попросила о встречи с Рутерфордом. Поскольку в это время он был занят, я спросил их: «Джентльмены, чего вы хотите?»

«Что ж, – произнёс один, – мы представляем организацию, которую интересует соблюдение прав на свободу, и мы хотим знать что-нибудь о предъявленном иске. Мы читали в газете о вашем аресте».

«Насколько мы знаем, джентльмены, это гнев одной из влиятельных религиозных организаций, работающей против нас, потому что мы разоблачили некоторые их фальшивые учения».

«Не обманывайте себя, сэр, это не одна организация выступает против вас. Это направленная кампания, чтобы остановить вашу работу».

«Откуда вы это знаете?»

«Мы интересуемся такими вопросами, и такой вид деятельности сейчас очень распространён. Есть большое количество небольших групп, которые непопулярны, и некоторые слои власти атакуют их, стараясь их уничтожить. Они собираются сделать это и с вами, если смогут».

Вот чем обернулось это дело.

Осуждены за тайный сговор

Суд начался 3 июня 1918 года. Из-за отношения, проявленного к нам во время предварительных слушаний, мы подписались под присягой, показав, что мы верим судье Гарвину, и это обернулось против нас. Это автоматически перевело дело судье Чарфилду, но поскольку не было квалифицированного судьи без предубеждений, который бы хотел вести это дело, судья Окружного суда США Гарленд Б. Гоу забрал его из Вермонта, чтобы возглавить его. Это был тот же судья Гоу, который упомянут в письме О'Браена, которое я цитировал раньше. В то время как правительство знало, что у этого Гоу было особое предубеждение в отношении нарушения закона и против ответчиков, обвинённых в его нарушении, это было не известно нам. Но мы недолго оставались в неведении. Его враждебность проявилась с первого же совещания с адвокатами в кабинете судьи, как он заявил: «Я собираюсь дать им всё, что они заслужили». Но было уже слишком поздно, и наши адвокаты не могли подать письменное заявление о предвзятости со стороны судьи.

Наше обвинение состояло из четырёх пунктов, и каждый пункт обвинения раздельный и отличный от других частей устава. Этот устав, известный как Закон о шпионаже, был введён 15 июня 1917 года, и был исключительно для военного времени. Его нельзя было нарушить, когда в стране был мир.

Согласно официальному отчёту тайный сговор состоялся между 6 апреля 1918 года (днём, когда Соединённые Штаты объявили войну) и шестым мая 1918 года. Согласно предположению Правительства, приписываемое нарушение было между 15 июня 1917 года и 6 мая 1918.

Сговор – соглашение между двумя или больше людьми для совершения незаконного действия. Во время процесса Правительство обвинило, что «Завершённая тайна» была написана и издана определённо для того, что бы препятствовать Соединённым Штатам создавать армию и вести войну, и что подзащитные писали письма членам Общества призывного возраста, препятствуя им вступать в армию. Доказательством этого Правительство привело книгу «Завершённая тайна», и зачитало некоторые отрывки из предисловия, со страниц 247-252, 406, 407 и 469. Адвокат Правительства доказывал, что эти страницы были разбросаны по всей книге для того, чтобы человек заинтересовался в некоторых других частях книги, чтобы повлиять на него утверждениями о войне. Издание этой книги, «Ежемесячника Исследователей Библии» и «Сторожевой башни», а также письма, написанные лицам, отказавшимся от военной службы, служили доказательством проведения конспиративного сговора.

10 июня специальный помощник генерального прокурора м-р Оиленд, обвинитель от Правительства, сказал: «Правительство надеется, если угодно вашей чести, избежать ходатайств».

Судья Гоу спросил: «Что ж, можете ли вы предоставить доказательства, которые бы показали причастность каждого из подзащитных, присутствующих здесь, к приписываемому им заговору?»

«Да, сэр».

«В отношении Рутерфорда и Ван Амбурга нет сомнений. Также в отношении Вудворда и Фишера, написавших седьмой том, всё понятно. Что до Де Чекка, одного из тех, кто писал эти письма, с ним тоже всё ясно, и в отношении Мартина, управляющего, всё понятно, так же как и Робинсона. Остается м-р Макмиллан».

«Что до Макмиллана, – ответил Оиленд, – есть чек, доказывающий, что свидетель м-р Конки заплатил за книги, и чек на эти книги был подписан м-ром Макмилланом. Кроме этого, слова первого свидетеля подтверждают слова женщины, м-с Кемпбелл, которая утверждает, что м-р Макмиллан был главным управляющим во время отсутствия м-ра Рутерфорда. Когда я проверял это, она засвидетельствовала, что Макмиллан был главным управляющим и помощником Рутерфорда, и с её слов, выполнял обязанности в его отсутствие. Ещё один свидетель, м-р Хаджингс, засвидетельствовал, что в отсутствие Рутерфорда он брал на себя все обязанности и занимал место Рутерфорда в его отсутствие».

«Вы не предъявили никакого действия, или действий Макмиллана, кроме подписанного им чека».

«Вот ещё одно: я спросил эту леди, и она сказал, что в отсутствие м-ра Рутерфорда он давал ей указания как и что делать в офисе, и я спросил об этом же м-ра Хаджингса. Я думаю, то, что я спросил её о том, что она получала указания в отсутствие м-ра Рутерфорда».

М-р Фуллер, один из адвокатов вмешался: «Я думаю, доказательством служит тот факт, что она понимала, что он вёл надзор за всем в отсутствие м-ра Рутерфорда. Но при всём уважении к ответчику, она сказала, что не может утверждать, что он был человеком, могущем принимать решения в экстренных ситуациях. Другими словами, она поняла, что он был в каком-то смысле причастным, но не могла установить в достаточной мере, что за обязанности он выполняет».

Тогда судья Гоу сказал: «Если нет доказательств, показывающих его причастность к заговору, он будет невиновным».

И тогда было доказано, что чек был в обороте при уплате на основной открытый текущий счёт за изданную литературу. Фактически, стало очевидно, что Правительство хочет обвинить меня в заговоре просто на основании того, что я подписал чек, который использовали как часть уплаты за книги, рассматривавшиеся в процессе, которые в соответствии с представленными доказательствами, я даже мог не видеть до момента их издания. Тогда судья Гоу сказал: «Что ж, Правительство высказалось. Что будут делать подзащитные?»

Обвинение делает другую попытку

Наши адвокаты немедленно подали ходатайство для того, чтобы отклонить обвинение в нашу пользу на основании того, что никаких доказательств действий не было приведено. Правительство признало, что книга была написана перед тем, как Соединённые Штаты начали войну, и вышел Закон о шпионаже, поэтому никакого намеренного нарушения законов невозможно приписать написанию этих книг. После этого были сделаны попытки показать, что после того, как Конгресс издал закон, продолжалась продажа седьмого тома, созданного для того, чтобы осуществить заговор.

Судья Гоу отклонял все ходатайства, чтобы освободить нас, за исключением меня, и он не выносил решения до следующего дня.

Некоторые из наших братьев, которые присутствовали на заседании, позже сказали мне, что один из адвокатов Правительства выходил в коридор, где разговаривал в вполголоса с людьми, которые выступили в оппозицию внутри Общества. Они сказали: «Не дайте этому парню уйти, он худший из этой компании. Он будет продолжать дело, если вы не отправите его вместе с остальными».

Вечером того дня мы восьмером собрались в офисе наших адвокатов, чтобы обсудить доказательства, которые использовались, и решали, какие доводы высказывать, когда слушания продолжатся. Наконец один из адвокатов повернулся ко мне, и сказал: «Ты знаешь, что завтра утром мы можем тебя освободить? Ты хочешь пойти в тюрьму, если ты не виновен?»

Я сказал: «М-р Фуллер, если эти люди, мои друзья пойдут в тюрьму Атланты или в любое другое место за проповедование евангелия, я хочу пойти с ними».

«Ты понимаешь, что говоришь? Это может иметь для тебя серьёзные последствия».

«Я понимаю каждое слово».

Он улыбнулся и сказал: «Что ж, если ты уверен и остаёшься, это нам поможет подать апелляцию».

На следующее утро Правительство снова продолжило дело, и представило документ, который, по их свидетельству, был взят в офисе Общества. Они прочитали отрывок суду присяжных и сказали, что это был протокол встречи совета директоров, на которой проходило обсуждение книги «Завершённая тайна». Обвинение обратило внимание, что он был подписан всеми работниками Общества, включая меня. Они сказали, что седьмой том служит основанием для нашего обвинения, и если я поддержал публикацию, значит, я тоже участвовал в заговоре.

Этот протокол указывал на моё участие в издании этой книги. Цитата из подписанного изложения фактов, прочитанная Рутерфордом совету директоров, чтобы ознакомить их с его деятельностью с того времени, когда он стал президентом за семь месяцев до этого. Среди прочего он сказал: «Похоже, Господу было угодно приготовить седьмой том, и два верных брата, брат Вудворд и брат Фишер, сделали эту работу, другие верные помогали в механической части. Я прочитал значительную часть рукописи и печатного макета во время поездки на поезде. Когда подошло время издать этот труд, была в разгаре оппозиция [со стороны наших сотрудников, которые считали себя директорами], и, зная и принимая во внимание, что оппозиционеры будут препятствовать изданию тома, я посоветовался с братьями Ван Амбургом, Макмилланом, Мартином и Хаджингсом об охране офиса. После молитвы над этим вопросом, кажется, Господь открыл путь, и оппозиция не вмешается. Определённые братья, безо всяких прошений, дали мне в руки необходимые деньги, благодаря которым эта книга может быть напечатана, и Господь, как видно, благословляет издание».

Потом поднялся вопрос о моей подписи под этим документом. Никто не мог определить его. Обвинители вызвали Уильяма Ф. Хаджингса, который был ответственным на все издания Общества. Они подозвали его к столу, и поскольку он настаивал, что не может определить мою подпись, судья Гоу, наконец, признал его виновным в неуважении к суду и приказал отправить его в тюрьму, хотя он был свидетелем Правительства. В тот же день суд высшей инстанции обвинил его в лжесвидетельстве. Не признав себя виновным, он получил ордер на освобождение под залог, но это не принесло ему пользы, потому что его продолжали считать виновным. Фактически, обвинение, как это, остаётся в силе, пока свидетель не очистит себя от обвинения, в котором его обвинили. Этого не произошло, пока предписание habeas corpus [закон о неприкосновенности личности] не было принято Верховным судом Соединённых Штатов, и не было принято решение в его пользу в постановлении 12 декабря 1918 года. И наконец, 14 апреля 1919 года, через десять месяцев после того, как его обвинили, было оглашено решение Верховного суда в его пользу. Описывая мнение Верхового суда, главный юрист Уайт заявил, что нижестоящий суд «превысил свои полномочия, предъявив обвинение как неуважение к суду, у которого не было полномочий обвинять, и даже если бы факт обвинения соответствовал, поступив так и наказав за неуважению к суду, суд поступил бы произвольно, безо всякого благоразумия и нарушив ход процесса, установленного Пятой поправкой». Этот произвол судьи Гоу, о котором говорится в резюме к делу Хаджингса, главный юрист Соединённых Штатов хорошо показывает отношение Гоу в течение всего процесса.

После того, как Хаджингс не смог опознать мою подпись, бывший работник Общества поклялся и сказал, что может опознать мою роспись. Он не мог вспомнить видел ли он что-нибудь написанное мной, но он сказал: «Это его подпись».

Наша защита, в сущности, ничего не значит

После того, как Правительство завершило своё дело, мы представили свою защиту. В сущности, мы показали, что Общество исключительно религиозная организация, что её члены принимают за принципы своих верований Библию, которую истолковывал Чарльз Т. Расселл, что Ч.Т. Расселл при жизни написал и издал шесть томов «Исследований Писаний», и ещё в 1896 году обещал седьмой, который будет рассматривать Иезекииля и Откровения, на смертном ложе он утверждал, что кто-то другой напишет седьмой том, что вскоре после его смерти исполнительный комитет Общества назначил С. Дж. Вудворда и Джорджа Фишера написать и представить на рассмотрение рукописи, не давая при этом никого обещания издать. Что рукописи для Откровения были закончены до того, как Соединённые Штаты ввязались в войну, и все рукописи целой книги (за исключением главы о Храме) были на руках у издателей до выхода Закона о шпионаже, и таким образом никакие обвинения в нарушении закона и в заговоре невозможны.

Мы засвидетельствовали, что мы никогда в жизни не собирались, не сговаривались и не устраивали заговоров сделать что-нибудь, чтобы повлиять на призыв, или помешать Правительству вести войну, и мы даже не думали делать этого. Что мы никогда не намеревались никоим образом ввязываться в войну, что наша работа исключительно религиозного характера и совсем не политическая, что мы не требовали, чтобы члены нашего Общества не вербовались, не советовали этого, и не поощряли к этому других. Что письма были написаны людям, о которых мы знали, что они посвящённые христиане, которым по закону можно было советовать, что мы не противодействовали нации вступать в войну, но как посвящённые христиане не могли принимать участия в военных битвах.

Во время слушаний стало очевидно, что обвинители с согласия судьи Гоу (и также суда присяжных) намеревались признать нас виновными, настаивая на том, что наши мотивы были ненадлежащими и что их сущность видна из наших действий. Генеральный прокурор так представил Закон о шпионаже, что сделал возможным такое предъявление иска, даже имея «ясное понимание результатов, которые будут очевидны от нарушения этого закона». Позже сам О'Браен признал это, сообщив, что все прокуроры Соединённых Штатов были предупреждены «об опасности нарушения этого закона». Получив широкую огласку, закон «раздул пламя враждебности, сильно увеличил подозрительность и недовольство по всей стране». Даже влиятельный Феликс Франкфуртер написал военному секретарю Бейкеру, что «отказавшихся по убеждениям совести … вернули в Форт Ливенворт для прохождения службы». Мы были подхвачены потоком популярной точки зрения.

Дело пошло на рассмотрение присяжным 20 июня около 17 часов, и в 21:40 тем же вечером они вынесли вердикт. Секретарь суда сказал: «Вы вынесли вердикт, джентльмены?»

«Да, виновны, по все четырём пунктам».

«Виновен ли также подзащитный Макмиллан?»

«Да».

На следующий день в полдень судья Гоу вынес приговор.

Заключены в каторжную тюрьму

Мы все находились там; зал суда был забит битком. Когда нас спросили, хотим ли мы сказать, никто из нас не ответил.

Судья Гоу, вынося нам приговор, гневно сказал: «Религиозная пропаганда, которой занимались эти мужчины, более опасна, чем дивизия немецких солдат [1 200 человек]. Они не только поставили под вопрос служителей закона Правительства и бюро разведки, но они поносят членов всех церквей. Их наказание должно быть суровым».

В этот момент мы отметили схожесть этих слов с теми, которые использовались против Стефана, христианского мученика первого века. Религиозные лидеры возбудили людей против Стефана, потому что они не могли противостать мудрости и духу, с какими он говорил. Они обвинили его в том, что «этот человек не перестаёт говорить хульные слова на святое место сие [иудейская духовная система] и на Закона» (Деяния 6:9-15).

Нас осудили на восемьдесят лет тюрьмы. Приговор Джованни Де Чекка был отложен для дальнейшего рассмотрения. В конце концов, он получил сорок лет. Все приговоры были вынесены по четырём пунктам и отбывались одновременно, и это означало, что семерых из нас ждало двадцать лет в Атланте.

Нас держали в бруклинской тюрьме Реймонд-Стрит. Это было самое грязное место, которое я только видел. С. Дж. Вудворд, один из осуждённых с нами, сказал, что там было четыре вида клопов, и когда я спросил его, откуда он это знает, он сказал: «Дело в том, что у меня на теле четыре вида сыпи».

Нас направили туда работать на неделю. На другую неделю нас направили в тюрьму города Лонг-Айленд. Наконец 4 июля нас сковали, и на поезде отправили в Атланту.

Из настроя некоторых газетных сообщений можно было увидеть, что определённые круги радуются нашему осуждению. Было очевидно, что духовенство некоторых религий думало, что они уничтожили Общество Сторожевой башни раз и навсегда. Казалось, что сложившиеся обстоятельства говорят именно об этом. Это заставило меня подумать об Иоанне Крестителе, когда Ирод обезглавил его, и как ученики Иоанна пришли, взяли его тело и похоронили его. Другими словами, после того, как его убили, Иоанн вернулся в прах, из которого был взят. Общество было организовано и зарегистрировано в Аллегейни, штат Пенсильвания. Те, кто остался служить в Бруклине были вынуждены в силу обстоятельств, вернуть всемирный центр Общества снова туда, откуда оно появилось, и похоронить его там, в небольшом здании на Федерал-Стрит.

Судья Гоу и позже окружной судья Мартин Ментон оба аннулировали залог, необходимый для подачи апелляции, и поэтому нас поспешно оправили в Атланту, до того, как третье слушание о залоге слушалось в Вашингтоне судьёй Брендисом в Верховном суде Соединённых Штатов. Отправляться в новый дом, с перспективой пробыть там двадцать лет, было настоящим испытанием.

Директор тюрьмы теряет душевный покой

Вначале нас отправили к портному обмётывать петли и пришивать пуговицы на одежду заключённых. Они поставили Рутерфорда делать куртки, которые носили заключённые. На них не было никаких воротников, только рукава и карманы. Джованни Де Чекка, который до сих пор служит в семье нашего всемирного центра, вспоминает, как Рутерфорд работал довольно долго над одной курткой, и всё равно не закончил. Джованни рассказал, что один из охранников, хоть и был невысоким парнем, но «отчитал судью [Рутерфорда]», а Рутерфорд был высоким мужчиной, шесть футов и четыре дюйма [1 м 90 см]. Но охранник был настолько глупым человеком, что другие заключённые, три или четыре итальянца и несколько евреев, из жалости к нему взяли куртку и закончили её за несколько минут. Из-за этого внимания и доброты, проявленных к нему другими заключёнными, которые до этого его никогда не видели, у Рутерфорда на глазах выступили слёзы. В конце концов, Рутерфорда перевели в библиотеку, где он чувствовал себя более комфортно.

В начале большинство заключённых и охранников были настроены против нас, потому что они получили ложное представление. Но постепенно их отношение изменилось. Потом, когда подошло время Рождества, наши друзья, находившиеся за стенами тюрьмы, прислали нам так много передач, что сами мы не могли использовать всего. Рутерфорд попросил разрешения у начальника тюрьмы передать часть узникам, которые ничего не получили из дома. Он с готовностью дал разрешение, и даже обеспечил бумажными пакетами. Мы смогли раздать около ста пятидесяти пакетов.