Текст книги "Михаил Ромм. Способ жизни"

Автор книги: Александр Хорт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Между тем враги социализма не сидят разинув рты, они готовят тройное покушение: на Ленина, Сталина и Урицкого. Последнего убили в Петрограде, Ленина ранили в Москве. Лишь Сталин в Царицыне – весь в белом.

Покушение эсерки Каплан не научило нашего любимого вождя тому, что одно насилие порождает новое. Аппетиты экранного Ленина растут, ему день ото дня все больше хочется убивать тех, кто находится по другую сторону баррикад. Здесь звучит оправдание жесткой линии партии не только в первые послереволюционные годы, но и в последующие, это логическая подводка к террору 1930-х, который уже лютует наяву.

Многие ожидаемые исторические события, скажем, роспуск Учредительного собрания, Брестский мир, левоэсеровский мятеж, здесь не показаны, хотя иной раз упоминаются. (Со знанием дела левоэсеровский мятеж показан в фильме Ю. Карасика «Шестое июля».) Это не повод для критики. Все же «Ленин в 1918 году» не учебник истории, а художественный фильм, авторы предлагают наиболее интересные фрагменты ушедшего времени. Зрители полюбили эту картину за яркое постановочное мастерство. Здесь участвует обойма великолепных артистов. Можно считать, своей ленинианой Ромм изготовил лекало, по которому в последующие годы многие режиссеры создавали историко-революционные фильмы. Что же касается содержания, то, с позиций сегодняшних дней, перед нами историческая фальшивка, а сценаристы и режиссер такие откровенные сталинские трубадуры, что дальше некуда. На самом деле все обстоит сложнее.

По этому фильму можно узнать не столько об истории событий 1918 года, сколько об агрессивной атмосфере во второй половине 1930-х.

Разговоры главных положительных героев картины постоянно сводятся к тому, что врагов следует уничтожать без суда и следствия. Калька с таких «человеческих» отношений в прошлом поневоле переносилась зрителями в настоящее время. Вот, оказывается, откуда ноги растут! Бухарин-то предатель, каких свет не видывал! Только сколько веревочке ни виться… Хорошо, что он загремел за решетку. Вышинский человек мудрый, зря болтать не станет!

В реальной жизни после покушения на Ленина в Петрограде были расстреляны пятьсот человек и столько же арестовано. Каким принципом руководствовались хозяева города в своих действиях? Брали адресные книги и выуживали оттуда координаты царских сановников, генералов, капиталистов и прочую гниль на теле трудового народа.

Каплан стреляла в Ленина трижды. Ранения были серьезные. Пока Владимир Ильич болел, руководил страной Свердлов, а не Сталин, как показано в свободном от исторических фактов фильме.

Ведь Ромм делал свою дилогию не для зрителей будущего, а для современников, которые привыкли к монументальной, давившей на все и всех фигуре Сталина. У режиссера столь мощный напор вызывал душевный дискомфорт. Давление претило ему. Поэтому он демонстрирует живому вождю ушедшего, однако сохранившегося в народной памяти мифологического Ленина. Который якобы во всем был прав, всегда справедлив. В отличие от некоторых.

Эта разность потенциалов и создает нужный режиссеру эффект.

Короче, Ромм не лезет на рожон, а говорит о конкретных вещах намеками. Другой возможности в то время у него и не было, как, впрочем, и у всех советских людей. В противном случае инакомыслящему грозили тюрьма или расстрел.

Оба фильма о Ленине снимались в трудных условиях. Не говоря уже об общих тяготах начавшегося Большого террора, возникали и локальные неприятности. Были анонимные телефонные звонки с угрозами, были неожиданные аресты (директор «Мосфильма» Б. Бабицкий, позже пришедшая на его место Е. Соколовская, артист А. Дикий). Или совсем находящееся за гранью добра и зла: однажды в съемочном павильоне рядом с Роммом, едва не задев его, упал тяжеленный прожектор. Оказалось, у него подпилены кронштейны, на которых держалась эта махина.

К таким хулиганским методам прибегали, когда всякого рода эвфемизмы не достигали желаемого результата.

Да, намеки не всегда попадали точно в цель. Утверждение о том, что наши люди умели хорошо читать между строк, сильно преувеличено. Одни умели, другие – нет. Не умеющие становились легкой жертвой советской пропаганды. Однако наиболее прогрессивные деятели искусства и литературы старались своими работами открыть людям глаза на истинное положение вещей.

Кинематографисты тоже вносили посильную лепту в дело создания высоконравственных произведений. Не был исключением и Ромм. Что бы ни делал Михаил Ильич, «пепел Клааса» стучал в его сердце. Просто в разные эпохи плоды его размышлений проявлялись по-разному. Да, в годы Большого террора им создан «Ленин в 1918 году». Разумеется, в фильме Ромм идеализировал и Ленина, и тем более Сталина. При этом прекрасно сознавая, что с таким творческим «багажом» к нему намертво приклеится ярлык сталиниста. Все же он делал эти фильмы в надежде на думающих зрителей, способных в случае чего понять и простить за временные компромиссы, на которые приходится идти ради самосохранения.

Михаила Ильича удивляла способность некоторых зрителей принимать происходящее на экране за чистую монету.

Во время съемок «Ленина в 1918 году» произошел такой случай. Снимали на натуре. В момент какого-то затишья, когда операторы готовили аппаратуру, неожиданно к Михаилу Ильичу подошли два штукатура и спросили, показывая на сидящего неподалеку Охлопкова:

– Скажите, это товарищ Василий?

– Да.

– Можно нам с ним познакомиться?

– Пожалуйста. Пойдемте, его настоящее имя Николай Павлович.

Ромм подвел штукатуров к артисту, представил. Они говорят:

– Мы очень хотели с вами познакомиться. Мы хотим выдвинуть вашу кандидатуру в депутаты Верховного Совета.

Охлопков смутился:

– За какие вдруг заслуги?

– Ну как же! Ведь вы спасли жизнь товарища Ленина.

Еще режиссеру запомнилась беседа с водителем. Однажды Ромм ехал в такси по Арбату и, проезжая мимо театра Вахтангова, заметил вышедшего оттуда Щукина. Он пригласил артиста в машину, довез его до дома в Большом Левшинском, высадил и поехал дальше к себе, на Полянку.

Таксист, слышавший их разговор, спросил:

– Скажите, пожалуйста, это товарищ Щукин, который сыграл Ленина?

– Да.

– И вы с ним сотрудничаете?

– Я режиссер этого фильма.

– Ну, до чего же хорошо вы подобрали артиста! Голос прямо как у Владимира Ильича.

– Разве вы слышали Ленина?

– Нет, живого не слышал. Я слышал его в картине «Ленин в Октябре».

Если же говорить о том, как советские зрители близко к сердцу принимали все неприятности, выпавшие на долю вождя, тут уместно вспомнить про Наталью Эфрон.

В фильме «Ленин в 1918 году» эта талантливая артистка Камерного театра, кстати, троюродная сестра мужа Марины Цветаевой Сергея Эфрона, исполнила роль Фанни Каплан – террористки, стрелявшей в вождя и ранившей его.

^{М. И. Ромм и Б. В. Щукин на съемках фильма «Ленин в 1918 году»}

¹⁹³⁹

^{[РГАЛИ. Ф. 844. Оп. 2. Д. 3. Л. 1]}

Подлинная история этого эпизода художественного фильма хорошо известна. Здесь она подробно показывается. 30 августа, после выступления перед рабочими на заводе Михельсона, председатель Совнаркома направляется по заводскому двору к автомобилю, оживленно беседуя с провожающими его людьми. Потом все разговаривают, остановившись. В это время притаившаяся за машиной Каплан, с перекошенным от ненависти лицом, подходит сзади к Ильичу, трижды стреляет в спину, после чего, бросив пистолет, убегает. Только скрыться преступнице не удалось – ее тут же схватили и сильно избили. (На самом деле Каплан задержали через несколько часов после покушения.) По сценарию следовало только задержать. Однако участники массовки, начисто забыв, что перед ними артистка, были явно настроены устроить самосуд – они избили «белогвардейскую сволочь», наставили Наталье Григорьевне синяков и шишек, выбили несколько зубов… Позже актриса признавалась, что в какой-то момент ей по-настоящему стало страшно за свою жизнь.

^{М. И. Ромм и Б. В. Щукин на съемках фильма «Ленин в 1918 году»}

¹⁹³⁹

^{[ГЦМК КП-1925/2]}

Печальный инцидент произошел несмотря на то, что Михаил Ильич предвидел подобное развитие событий. Для этого он заранее подобрал группу мужчин покрепче, которые должны были первыми подбежать к стрелявшей эсерке, чтобы оградить ее от разъяренной толпы. В результате охранников тоже поколотили.

Когда же фильм вышел на экраны, исполнительница роли Фанни Каплан вновь почувствовала изнанку популярности: прохожие на улице узнавали ее, осыпали проклятиями, мальчишки бросались камнями, норовили ударить. Не говоря уже о том, что талантливую актрису перестали приглашать сниматься в кино. Режиссеров можно понять – зачем брать такую исполнительницу, при появлении которой на экране зрители будут злиться и чертыхаться?!

В отличие от Эфрон, исполнитель роли Сталина Геловани находился «в полном шоколаде». В киношных кругах ходила байка, будто однажды Михаил Георгиевич попросил организаторов картины, чтобы ему разрешили пожить на даче Сталина у озера Рица. Когда экзотическая просьба дошла до вождя, тот поинтересовался, для чего артисту это понадобилось. Объяснили: «Хочет максимально вжиться в ваш образ». «Тогда пусть начнет с Туруханской ссылки», – последовал совет.

Устоялось мнение, будто частый исполнитель роли Иосифа Виссарионовича в кино никогда не общался со своей «моделью». Оказывается, один случай все-таки был. О нем Спешнев рассказывает со слов режиссера Чиаурели, у которого Геловани к тому времени снялся в фильмах «Великое зарево» и «Клятва».

Однажды Сталин сам выразил желание познакомиться с артистом, часто играющим его. Геловани тогда уже жил в Москве, куда переехал из Тбилиси в 1942 году. Тут же через Чиаурели ему позвонили, прислали машину и привезли его на ближнюю дачу, где в тот вечер собралось много гостей. Иосиф Виссарионович любезно встретил артиста, усадил за стол напротив себя, начал беседовать.

Из-за этой неожиданной поездки Геловани, безусловно, переволновался. Вокруг лощеная публика, сплошь тузы и шишки, сам вождь наливает ему вино и водку. Сначала оробевший, подвыпив, Михаил Георгиевич расхрабрился, принялся говорить какие-то неуместные тосты, молоть сущую чепуху. Сталин разочаровался в нем как в человеке и больше в гости не приглашал. (Символично, что Геловани умер в день рождения Сталина – 21 декабря 1956 года.)

Да, много событий связано со съемками фильма «Ленин в 1918 году». Это сейчас на него смотрят как на курьез. А раньше смотрели как на икону, с придыханием, носились с ним, как с писаной торбой. И хвалили его на все лады, и награждали. И продолжали курить фимиам до 1956 года, до того времени, когда Хрущев выступил на ХХ съезде КПСС с докладом о культе личности Сталина и его последствиях. Тут-то пришлось режиссеру вернуться к своему старому детищу и даровать фильму новую жизнь.

Когда стало возможно, обвинители всех мастей со всей мощью обрушились на Ромма: и карьерист, и сталинист, и конъюнктурщик. В стране террор – возмущались хулители режиссера – а он, знай себе, получает одну Сталинскую премию за другой и вдобавок прославляет до небес Ленина, сотворившего революционный кошмар, приведшего Россию к печальным последствиям, к тысячам исковерканных судеб. Идут аресты, расстрелы. Ругали его все кому не лень. Когда до него доходили подобные отзывы, Михаил Ильич переживал и завидовал одному из авторов советского гимна С. В. Михалкову, который в аналогичных ситуациях отшучивался: «Скромность украшает только скромного человека». Правда, высоких художественных качеств картин Ромма не отрицал даже никто из злопыхателей.

Однако суть дела заключается в том, что для зрителей того времени лениниана Ромма являлась произведением актуальным и прогрессивным. Подавляющее большинство советских людей таким фильмам верило. В том числе и сам Ромм. То есть в своем творчестве он был искренен, что искупает грехи и ошибки художника.

Что касается Сталина, режиссер дилогии в завуалированной форме противопоставил его Ленину, причем в пользу последнего. Если Владимир Ильич на экране душевный, понятный, свой в доску, то Сталин тут иной – более строгий, официальный, застегнутый на все пуговицы. Прежде чем к нему обратиться, тысячу раз подумаешь.

Безусловно, оба вождя пришли в фильмы Каплера и Ромма из едва родившейся мифологии того времени. А там несколько однообразный, с налетом деловитости, Иосиф Виссарионович отчасти противопоставлен многогранному Ленину, который добр с друзьями, соратниками и непримирим с инакомыслящей публикой.

Потребовавшееся в 1956 году экранное перерождение проходило при помощи ножниц и клея. Из первоначальной версии, которая длилась 2 часа 5 минут, было вырезано 630 метров пленки. Новый вариант получился на 20 минут короче.

Фамилии авторов сценария – Златогоровой и Каплера – указывать в титрах цензура еще не разрешила. Их вернули лишь в 1963 году.

Однако мы забежали вперед. Давайте вернемся в декабрь 1937 года, когда после успешной сдачи «Ленина в Октябре» возобновились долгожданные съемки «Пиковой дамы». В конце января следующего года группа выехала на натуру в Ленинград. (И зачем только бедняга Дубенский переезжал оттуда в Москву?!) Снимали в Северной столице до начала марта, затем начались павильонные съемки в Москве. Планировали закончить к 1 июня. Ромм в глубине души считал, что успех фильмов о Ленине у властей устранит всякие препоны для его работы. «Дама» получит «зеленую улицу». Однако тут на горизонте неожиданно возникла фигура нового руководителя отрасли – С. С. Дукельского.

Глава восьмая. Человек со стороны

В первые дни 1938 года на советских киношников обрушились тревожные известия: сначала был уволен, а в ночь с 17 на 18 января арестован начальник Главного управления кинематографии Комитета по делам искусств Б. З. Шумяцкий.

Все ошарашены подобной новостью. Шумяцкий со Сталиным знакомы с 1922 года, когда Сталина назначили руководителем Наркомнаца. Шумяцкий был уполномоченным Наркомата иностранных дел по Сибири и Монголии. Один раз между ними произошла размолвка по поводу автономии Бурятии, включенной в состав Дальневосточной республики. Борису Захаровичу удалось добиться ее самостоятельности. Неужели Иосиф Виссарионович способен пятнадцать лет держать в душе обиду?! Борис Захарович жил в пресловутом «Доме на набережной», Новый год встречал в компании со Сталиным. Казалось, ничто не предвещало беды. И вдруг очутился в подвалах Лубянки…

Не меньшей неожиданностью стало и то, что на его место 7 января был назначен некто С. С. Дукельский.

Семен Семенович – типичный представитель зарождающейся советской номенклатуры. Он занимал десятки руководящих должностей в разных сферах. В хозяйственной – был управляющим Одесским пищетрестом, директором харьковской кондитерской, фабрики «Октябрь», председателем правления треста «Донбассток». Чаще всего Дукельский подвизался в организациях системы ВЧК – ОГПУ – НКВД, где занимал должности типа начальника секретно-оперативной части или начальника губернского отдела. Уроженец Херсонской губернии, он работал в Севастополе, Одессе, Харькове, Екатеринославе, Воронеже и других городах, куда посылала партия, в которую вступил в 1917 году, когда она еще называлась РСДРП.

^{Семен Семенович Дукельский}

^{[Из открытых источников]}

Худощавый, высокий, неулыбчивый, он напоминал репинский портрет обер-прокурора Святейшего синода Победоносцева, того самого, который, по словам Блока, «над Россией простер совиные крыла». Семен Семенович простер крыла над советской кинематографией. (Кстати, прозвище обер-прокурора в народе было Доносцев. Такой грешок за Дукельским тоже водился.)

Дукельского назначили 7 января, и вот через девять дней он проводил первое совещание художественно-производственного управления. Сотрудников знает мало, поэтому помалкивает, лишь изредка задает вопросы. Наблюдает за поведением собравшихся. Доволен той вакханалией вокруг увольнения Шумяцкого, которая развернулась в зале. Сквозная тема: вредители рядом с нами. Кроме Шумяцкого у нас, товарищи, еще много других врагов народа. Тот же Усиевич, правая рука Бориса Захаровича. Благо, месяц назад его арестовали. Руководитель диапозитивной фабрики Фурер тоже оказался врагом народа. Иосилевич вообще когда-то был связан с троцкистами. На Тихомировой пробы негде ставить. Она, считай, душеприказчик Шумяцкого. Ее давно пора гнать отсюда поганой метлой… Художественная политика управления строилась под влиянием таких махровых подхалимов, как Райзман, Александров, Рошаль… Много разложенцев. Люди годами не работали, а зарплату аккуратненько получали. В результате нет заключений ни по литературным сценариям, ни по режиссерским, ни по просмотру сделанных фрагментов. Лампочки в коридорах перегорают подозрительно часто…

^{Портрет К. П. Победоносцева}

¹⁹⁰³

^{Художник И. Е. Репин [Из открытых источников]}

При этом каждый выступающий обязательно заявлял: «Я никогда не верил Шумяцкому! Мне он давно казался подозрительным!» В глубине души Семен Семенович остался доволен тем пылом, с каким коллектив поливал грязью его предшественника. На таком фоне он в любом случае будет выглядеть лучше.

Разногласия в стане присутствовавших на заседании вызвала лишь оценка стиля работы Бориса Захаровича. Одни говорили, будто он действовал прямолинейно, как слон в посудной лавке. Другие утверждали, что был изворотливый и коварный, словно змея. Никто даже не заикнулся, какие выдающиеся фильмы сделаны при нем (а там и «Чапаев», и «Веселые ребята», и «Тринадцать»). Никто не вспомнил, что с его легкой руки создан Дом творчества кинематографистов «Болшево» (которым сам он ни разу не воспользовался), открыт Московский дом кино на Васильевской…

Sic transit gloria mundi…

На новом поприще Семен Семенович Дукельский засучив рукава инициировал запреты, максимально сковывавшие творческий процесс. Теперь режиссерско-монтажные сценарии подлежали утверждению кинокомитетом без права внесения в них каких-либо, даже непринципиальных, изменений. Там же утверждались сметы на производство фильмов, подбор актеров, эскизы костюмов и декораций. По иронии судьбы, приведшее всех в уныние постановление, в котором оговаривались эти запреты, называлось «Об улучшении организации производства кинокартин».

Работавший редактором в Комитете по делам кинематографии Иосиф Михайлович Маневич писал о нем: «Семен Семенович Дукельский – человек стальной воли и неудержимого напора. Больной. Он всегда ходил в корсете. Нервный – видимо, всегда превозмогавший какую-то физическую боль. Руки он держал за поясом. Редко кричал – как бы сдерживая себя, изредка поглаживал голый череп, – но тон его почти всегда исключал возражения. Это был человек, который слепо верил: все, что он делает, необходимо партии и государству»^[30].

Вслед за собой Дукельский привел на работу в управление несколько знакомых из Воронежа, своего предыдущего места службы, таких же «искусствоведов в штатском», как и он сам. Все они походили один на другого и с пугающей регулярностью делали глупости, которые приписывались их начальнику. У того же и своих грешков хватало. Иногда в его лексиконе проскальзывала въевшаяся милицейская терминология. Бывало, секретарша сообщает, что к нему на прием пришел посетитель. «Введите!» – отвечал Дукельский. В другой раз, желая узнать у драматурга Климентия Минца, имелись ли у него соавторы, он спросил: «Вы писали один, или у вас были соучастники?»

Службист до мозга костей, фигура для того времени хорошо знакомая. Ни на шаг от инструкции, каждый приказ выполнять скрупулезно.

Когда Ромм снимал картину «Ленин в 1918 году», режиссера слегка покоробил один эпизод сценария: Сталин, войдя в кабинет вождя, по-хозяйски садится в кресло, а еще не оправившийся после ранения Владимир Ильич, словно бедный родственник, пристраивается сбоку на стуле.

При случае он сказал об этой алогичности Дукельскому. Так, мол, и так, Семен Семенович, глупистика получается.

– Какая еще глупистика? Где вы ее увидели? Интересно.

– Ну, как же. Раненый хозяин кабинета усаживает молодого и здорового Сталина в кресло, а сам примостился на стульчике. Нужно эту мизансцену построить иначе.

Услышав это, начальник главка посмотрел на собеседника слегка ошалелым взглядом, вышел в соседнюю комнату и через минуту вернулся с экземпляром сценария. Раскрыв его на нужном месте, показал Ромму:

– Вот, читайте.

Режиссер увидел резолюцию: «Очень хорошо. И. Сталин».

– Прочитали? – спросил Дукельский.

– Прочитал.

– Ну, так вот. Если вы измените в этой сцене хоть самую малость, будете отвечать по всей строгости закона. А картину я не приму.

Следует сказать и о полезных новациях. Бывший чекист принялся активно проводить в своем ведомстве административные реформы и вскоре добился для кино отраслевой самостоятельности: 23 марта 1938 года был учрежден Комитет по делам кинематографии. Дукельский многое изменил в системе управления и производства. Именно он ввел категории специалистов и тарифные ставки, ликвидировал систему процентных отчислений с сумм, получаемых прокатом, в пользу сценаристов и режиссеров. Вместо этого выплачивались постановочные и потиражные. Как ни странно, эта система сохранилась до наших дней.

Были у него и положительные черты характера. Например, он терпеть не мог подхалимажа. Одному известному режиссеру, который вошел в его кабинет, кланяясь с подобострастным видом, он строго сказал:

– Выйдите и войдите, как человек.

Семен Семенович беспрерывно фонтанировал идеями. Однако большинство из них заставляло вспомнить бедолагу из анекдота, сообщавшего ребе, что у него дохнут куры. В один прекрасный день Дукельский решил, что советским зрителям требуются исключительно фильмы о современности, а съемки всяких там «Анны Карениной» или «Суворова» нужно прекратить. Что мигом было сделано. Под горячую руку попала и «Пиковая дама». («Дама ваша убита, – ласково сказал Чекалинский».)

В третий раз Ромм к пушкинской повести не возвращался.

Много лет спустя Михаил Ильич рассказывал, что с «Пиковой дамой» у него связаны сплошные неприятности. Лишь когда после очередного афронта, то есть распоряжения Дукельского о прекращении съемок, он подчистую сжег все экземпляры сценария, горести прекратились. (Но, как нам теперь известно, рукописи не горят. Экземпляры сценария нашлись в архиве второго соавтора Э. Пенцлина и композитора С. Прокофьева. Те не были столь суеверными.)

…В июне 1939 года Дукельского назначили наркомом морского флота.

Через какое-то время к нему зашел художник кино Яков Ривош – требовалось получить разрешение министра на проведение морских съемок. Благополучно покончив с делами, они разговорились. Дукельский поведал о своей новой работе, затем поинтересовался, что сейчас происходит в кино. Выслушав рассказ Ривоша о бурных событиях, как всегда происходящих на студии, «повелитель морей» со вздохом сказал:

– Да. И там, и здесь приходится считаться со стихией.

В данном случае Дукельский прав, как никогда. Вся беда в том, что поведение стихии сплошь и рядом непредсказуемо. А стихийные явления, по большей части, приносят бедствия. Это относится не только к природным катаклизмам, не только к извержениям вулканов и наводнениям. Разрушительное действие они производят и в человеческом обществе. К ним можно отнести и уход человека из жизни. В частности, кончину артиста Бориса Щукина.

Это произошло 7 октября 1939 года. Выдающийся исполнитель роли Ленина, так много сделавший для успеха роммовской дилогии, Борис Васильевич умер в возрасте 45 лет от болезни сердца. Он так и не узнал, что Ромм задумал еще одну, третью картину из ленинского цикла.

Михаил Ильич постоянно следил за тем, что происходит в смежных с кино видах искусств. Особенно интересовался литературой. Хорошо знал классику, внимательно читал книжные новинки. Он любил проводить аналогии между фильмами и литературными произведениями. Вот, например, «Ленин в Октябре». Это картина эпического строения, много действующих лиц, важных событий, символики. Она сродни роману.

«Ленин в 1918 году», скорее, повесть. Временной отрезок здесь короче, событий охвачено меньше, стало быть, меньше эпизодов.

Значит, есть роман, повесть. Напрашивается трилогия, не хватает только рассказа, новеллы. Пускай будет меньше действующих лиц, зато о каждом можно рассказать подробно, представить разные характеры. По времени тоже не растягивать, все может произойти в один день. Что, если показать один день из жизни вождя, лидера, человека, который не только находится в центре событий, а является их инициатором? Вот на кого интересно посмотреть.

Таким образом, у Михаила Ильича появилась оригинальная идея – рассказать о Ленине, показав насыщенный разными событиями, напряженный день его жизни. Говоря по-киношному, крупным планом. Уже вырисовывались первые контуры будущей картины. Конкретно намечен один из дней 1922 года, когда вождь после тяжелой болезни вновь приступил к работе. Еще не окрепнув физически, он мобилизовал морально-волевые качества, чтобы люди не замечали последствий недуга. Страна находилась в тяжелом положении, требовалось давать ясные и четкие указания по поводу его улучшения. Хотя врачи разрешили ему работать не больше четырех часов в день, Ленин откровенно нарушал это предписание: трудился не покладая рук, вкалывал с утра до вечера. Лишь когда оставался один, не притворялся, позволял себе быть слабым и немощным. Все делал вяло, завтракал без аппетита, преодолевая слабость, медленно одевался. Но вот он входит в кабинет, начинает принимать посетителей, и перед зрителями снова энергичный, живо реагирующий на все новости Ленин. Посетители же к нему приходят самые разные: Троцкий и Сталин, Дзержинский и Калинин, рабочие, крестьяне, представители профсоюзов, послы иностранных государств. Их приходится уговаривать, остерегать, поощрять, предупреждать. Все это не равнодушно, с пылом и жаром… И так целый день. Типичный день работы вождя. Может получиться интересно. Правда, тут подстерегает одна опасность: все действие происходит в кабинете, практически в одной декорации. При желании можно слегка разнообразить, выйти в коридор, на кремлевский двор. Спасает ли это положение? Нужно обязательно посоветоваться с Борисом Васильевичем.

По привычке чуть было не рванулся к телефону и тут же сам себя осадил: поздно, нет больше Щукина. Отныне нет рядом с ним выдающегося артиста. А без него какой фильм про Ленина?!

^{Экземпляр первой книжки о кинорежиссере удалось обнаружить в библиотеке Союза театральных деятелей}

^{[Из открытых источников]}

Не все так мрачно было в этот период. Случались просветы в тучах. Так, летом 1939 года вышла первая «сольная» книга о Ромме. Наверное, «книга» слишком громко сказано. Скорее, книжечка, брошюра: формат – с почтовый конверт, всего сорок страничек, мягкая обложка. На последней реклама: «Требуйте мороженое». Но все равно приятно. Все же не сборник, а книга, посвященная индивидуально ему. Даже неловко. Снял всего четыре фильма, а уже книга. Написал ее критик Г. Б. Зельдович. Григорий Борисович – редактор Комитета по делам кинематографии при СНК СССР. (В перестроечное время выяснилось, что одновременно он являлся активным агентом советских спецслужб.)

В книге много лестных слов, иной раз даже чрезмерных или спорных. Когда критик рассуждает о том, что «Пышка» много бы выиграла как звуковая картина, он пишет: «Однако вредители и перестраховщики, пробравшиеся к руководству кинематографией, нисколько не были заинтересованы в предоставлении молодому, начинающему режиссеру всех возможностей для творчества»^[31].

Похоже, автор здесь заблуждается: молодому дарованию доверили самостоятельную постановку полнометражного фильма. Не каждый вредитель или перестраховщик решится на такой шаг.

Есть в книге Зельдовича и другие мелкие огрехи, на которые читателям не стоит обращать внимания. Завершается же разбор творчества Михаила Ильича, по тем временам, весьма оптимистически: «Остается сказать, что режиссер Ромм принят партийной организацией киностудии „Мосфильм“ кандидатом в члены великой и непобедимой партии Ленина – Сталина».

Глава девятая. Пристанище иллюзий

Часть безмятежного детства автора этой книги прошла в скромном украинском областном центре Черновцы. (Это официально. В обиходе все называли его Черновицами.) Находится он в Северной Буковине, жители являются его подлинными патриотами. Любой отзыв о нем, хоть устный, хоть письменный, для них майский день, именины сердца. И вот в один прекрасный день, было это в начале 1950-х, по школе пронесся слух, что в кинотеатре имени Фрунзе идет кино про наш город.

Кино про наш город! Можно ли пропустить такое событие эпохального значения! Казниться потом будешь всю жизнь!

После уроков – мы рванули в кино. Было странно донельзя, уму непостижимо, что взрослые не бегут туда же, побросав все дела, а преспокойно проходят мимо. Нам-то, школьникам, даже одного сеанса мало, по два-три раза смотрели.

Фильм назывался «Мечта». И в нем – о, чудо! – показывали Черновцы. В течение пятнадцати секунд можно было увидеть заполненную народом Театральную площадь. Вот театр. Говорили, что он второй по красоте после Венского. Вот Дом офицеров. Здесь проходят лучшие концерты, выступали Вертинский и Аркадий Райкин. Жаль только, нашу школу не видно. Оператор стоял спиной к ней, поэтому снимал лишь то, что спереди и сбоку.

Эпизод про Черновцы показывали в самом конце. Но, когда билет куплен на свои кровные, выпрошенные у родителей, не станешь смотреть маленький отрывок. Смотришь весь фильм. Порой там тоже попадаются интересные места. Их пересказывали десятки раз, захлебываясь от восторга. Например, когда официантка в кафе опрокинула на нарядного пижона чашку кофе. Животик надорвешь!.. А помнишь, как они сперва целовались, а потом она отвесила ему оплеуху! Вот умора… А как этот хмырь стирал носки…

Однако взрослые тети и дяди, днем озабоченно торопившиеся по делам, тоже не оставляли «Мечту» без внимания, и вечерами возле кинотеатра можно было услышать сакраментальное: «Нет ли лишнего билетика?» Тем более что события фильма хорошо понятны в здешних краях.

Про историю создания «Мечты» мы, мелюзга, разумеется, ничего не знали. Не могли же мы знать, что давным-давно, когда нас еще и на свете не было, в далекой Москве драматург Евгений Габрилович и кинорежиссер Михаил Ромм получили задание: подготовить новый художественный фильм. Суть будущей картины сформулирована следующим образом: «Воссоединение западных белорусов с восточными братьями. Судьба белорусского крестьянства в панской Польше. Помещичий, капиталистический и чиновничий гнет на фоне обнищания трудовых масс»^[32].