Текст книги "Между львом и лилией"

Автор книги: Александр Харников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

В течение нескольких десятилетий английские колонисты в отношении окружающих Виргинию индейцев особо не лютовали. Этим они отличались от прочих жителей Новой Англии, которые стремились уничтожить всех коренных обитателей Нового Света подчистую. Но после войны с соседними индейскими племенами в середине XVII века виргинцы заключили с побежденными договор, согласно которому индейцы должны были платить колонистам дань мехами и выставлять вспомогательное войско в случае войны с теми краснокожими, которых бледнолицые считали «дикими».

Так продолжалось до 1675 года, когда началась «вой на короля Филиппа». Вождь племени вампаноагов Метакомет, получивший от англичан прозвище «король Филипп», вступил на тропу войны с бледнолицыми. К нему присоединились племена нипмуков, наррангасеттов, массачусеттов и абенаков. Индейцы воевали умело и бесстрашно. Им удавалось громить отряды белых ополченцев и регулярной королевской армии, захватывать форты и укрепленные селения колонистов.

Обеспокоенные всем этим, виргинцы решили разорвать договор с индейцами и согнать их с освоенных и ухоженных земель, принадлежавших этим племенам. С особым рвением в бой рвались плантаторы, живущие рядом с индейцами, и их кабальные слуги[42]42
  Кабальные слуги – англ. indentured servants – переселенцы, которые заключали договор с корабелами, согласно которому их переправляли в Новый Свет и продавали их услуги плантаторам; по истечении семи лет, если к работе слуги не было нареканий, плантатор был обязан их отпустить и снабдить деньгами и ружьем.


[Закрыть]. Первые надеялись округлить свои территории, вторые – получить землю и стать фермерами.

Губернатор Вирджинии Роберт Беркли был настроен миролюбиво и делал все, чтобы боевые действия не начались. Но жители пограничья обращали мало внимания на центральную власть. И плантаторы явочным порядком стали захватывать индейские земли. В июле 1675 года они, якобы по ошибке, вторглись на территорию Мэриленда и напали на поселок индейцев сасквеханноков, которые в то время были союзниками колонистов. Индейцы взялись за оружие и прогнали захватчиков. Тем самым был создан «казус белли» для вторжения на индейские земли.

Виргинцы объединились с колониальной милицией Мэриленда и, собрав немалые силы – свыше тысячи ополченцев, в августе 1675 года окружили укрепленный лагерь сасквеханноков. Бледнолицые поступили как всегда подло – они пригласили (якобы для переговоров) пятерых сахемо и повесили их без суда и следствия. Посчитав, что лишенные своих военачальников саскеханноки не окажут сопротивления, колонисты пошли на штурм индейских укреплений.

Но штурм закончился неудачей, и тогда бледнолицые решили взять лагерь саскеханноков в осаду, чтобы те умерли от голода. Но индейцы и здесь перехитрили врага – дождавшись ночи потемнее, они просочились сквозь блокадное кольцо и вырвались на свободу. По дороге индейцы убили пятерых часовых – по одному за каждого казненного сахема. Потом саскеханноки объявили белым, что договор между ними считается недействительным, и что они встали на тропу войны.

Тогда виргинцы решили действовать привычным методом – натравить на непокорных краснокожих соседние индейские племена. В мае 1676 года «лояльное» бледнолицым племя оканичи сообщило, что рядом с их селением появились сасквеханноки. Оканичи гостеприимно приняли их, накормили и предложили отдохнуть в своем лагере. А ночью они напали на саскеханноков, убили три десятка воинов, а еще десяток замучили у столба пыток. Прочих же отправили в качестве подарка губернатору.

Колонисты щедро «отблагодарили» оканичей. Им удалось узнать, что «по слухам, у дикарей скопилось пушнины на тысячу фунтов стерлингов, и было несправедливым оставлять в их руках такое богатство». За день до ухода из лагеря оканичей, во время прощальной пирушки, виргинцы внезапно напали на индейцев и вырезали их всех подчистую – воинов, женщин и детей. Кончилось все это безобразие тем, что уцелевшие индейцы откочевали из Вирджинии куда подальше, не желая больше иметь дело с бледнолицыми, которые не держали слова и не выполняли подписанные договоры.

А отдельные поселения сасквеханноков оставались лишь выше по течению Сасквеханны, а также вдоль некоторых ее притоков. К началу 1760-х некоторые ушли за Аппалачи, где растворились среди других племен, а из оставшихся почти все поумирали от оспы. Немногие выжившие были практически все перебиты колонистами. Оставалось лишь двадцать два человека в деревне Конестога, перешедшие в христианство и поэтому номинально находившиеся под покровительством губернатора Пенсильвании. Банда, называвшая себя «Ребята Пакстона» (Paxton Boys), вторглась в деревню и убила шестерых из них. Губернатор осудил это преступление, но не наказал преступников, а выживших индейцев перевели в «дом работы» в городке Ланкастер. Через две недели «ребята Пакстона» пришли и туда, где и перебили оставшихся сасквеханноков.

Глава 3
Охота на охотников

12 июня 1755 года. Деревня Аткваначуке. Капитан 3-го ранга Хасим Хасханов, позывной «Самум»

Хас сидел в центре индейской деревни, там, где местное начальство отвело место для его группы. Опершись спиной на рюкзак, он гонял в голове мысли уже по десятому кругу. Хас уже свыкся с мыслью, что группа оказалась в Северной Америке, причем в далеком прошлом. В отличие от большинства своих сослуживцев, семьи он не имел, постоянной девушки тоже не было. Немного тревожила мысль – как там родители, как его пес и кот, которых он на время командировки распихал по друзьям.

В любом случае то, что они имеют – это уже данность и объективная реальность. Можно признавать это, можно и не признавать, но от этого ничего не изменится. С другой стороны, его грела мысль, что он, сам не желая того, стал участником приключений, о которых до этого читал только в книгах. И он мог повлиять на ход истории, мог изменить ее.

Только, в отличие от книжных героев, у них не было академических знаний по истории, ноутбуков с учебниками и энциклопедиями, да и какими-либо фундаментальными знаниями в области наук и производств они не обладали. Они были обычными парнями, которые делали свою работу. Правда, делали ее хорошо. И еще надо понять, каковы их запасы, и как они будут жить в этом мире. А в том, что в этом мире им придется жить очень-очень долго, Хасим не сомневался.

– Чи-чи, – прошипел сигнал внимания/вызова. Околачивавшийся неподалеку Север моментально принял охотничью стойку.

– Через десять малых большой сбор, – скомандовал Хас.

Север кивнул и ушел оповещать парней.

Минут через пятнадцать все собрались вокруг Хаса.

– Товарищи офицеры, – начал он, – вы уже, наверное, поняли, что мы попали в глубокое прошлое, да к тому же еще на североамериканский континент. Обстановка тут сейчас сложная. Насколько я помню, в здешних местах уже вовсю идут трапперные войны. Англичане и французы делят новые земли, а лет через двадцать-тридцать американцы начнут войну за независимость. В Европе же идет Семилетняя война[43]43
  Хасим немного ошибся, Семилетняя война начнется лишь на следующий год.


[Закрыть]. В общем, если кто-то смотрел или читал «Чингачгука» и прочих «Зверобоев», то он примерно может представить, о чем идет речь. Нам с вами надо определиться, как мы будем жить дальше. И с кем мы будем жить дальше. А также, что мы можем предложить этому миру. Есть какие-нибудь мысли? Согласно традиции прошу высказываться всем, начиная с младших офицеров.

– А русских в Америке сейчас нет? – спросил Дарт.

– Есть. Но, по-моему, они находятся где-то в районе Калифорнии и на Аляске[44]44
  Хас опять ошибся. Постоянно проживающих русских в Америке нет. Русские промышленники бьют каланов у берегов Аляски, но первое постоянное поселение появится лишь в 1784 году на острове Кодьяк. Пока же на Тихом океане освоены только Камчатка и Охотский порт.


[Закрыть].

– А мы можем дойти до них? Со своими все-таки как-то проще…

– Попробуем, но не в ближайшей перспективе. Еще вопросы будут? – Хас посмотрел на Севера.

Тот отрицательно покачал головой.

– Хорошо. Давайте облегчим задачу. Надо определиться, с кем мы сейчас законтачим, установим отношения и попробуем наладить какой-то элементарный быт. Или вы хотите всю жизнь в индейских вигвамах прожить? Нет? Хорошо. Тогда у нас три варианта: французы, англичане и американцы[45]45
  Американцев, как самостоятельной нации, на тот момент еще не было, хотя жители британских колоний в Новом Свете уже противопоставляли себя жителям Метрополии.


[Закрыть]. Крови между нами и ними пока нет, и мы вполне можем с любыми из них вступить в переговоры. Кто-нибудь хочет к англосаксам?

Вся группа отрицательно покачала головами.

– Хорошо. Тогда это, предварительно, французы. Хотя они тоже обезьяны порядочные… Но, как говорят в народе – на безрыбье и рыба раком… Сейчас я хочу следующее: Удав, – Леня кивнул ему, – подсчитать весь БК, который в наличии у группы.

– Салават, – Наиль поднял руку, – от тебя доклад по минно-взрывным средствам.

– Север, – Андрей тоже поднял руку, – с тебя доклад по АКБ ко всем радиостанциям, и предложения по их зарядке. Вопросы?

Группа синхронно покачала головами.

– Добро. Тогда разойдись. А вас, Руссо, – голосом папы Мюллера произнес Хас, – я попрошу остаться.

– Ну, и что ты думаешь? – спросил Хас, когда они остались одни.

– А что тут думать, – пожал плечами Рустам, – ты, в принципе, все верно сказал. Вообще же надо как следует все оценить и взвесить.

В это время у длинного дома, как его называл Кузьма, началась какая-то движуха. Хас какое-то время прислушивался, а потом тронул Рустама за плечо:

– Пойдем-ка, понюхаем, что там стряслось. Что-то не нравится мне вся эта возня.

Когда они подошли к дому, то увидели группу индейцев, которые что-то возбужденно говорили и жестикулировали, показывая руками в сторону леса. На земле сидел молодой изможденный индеец в окровавленной одежде. Видимо, он был или сильно избит, или легко ранен. Хас увидел стоящего в толпе и опиравшегося на плечо симпатичной рыжеволосой девушки Кузьму, ухватил его за рукав и спросил:

– Что там у них произошло? – и кивнул головой в сторону о чем-то горячо спорящих индейцев.

– Так это, индейцы из лесу возвратились. Они за раненым своим ходили. Ну, которого вместе со мной подстрелили. Раненого нашли и привели. От него они узнали, что по его следу белые трапперы идут. Он со скалы их заметил – они по ущелью шли. Скачущий Олень их как следует по лесу покружил, но, похоже, что они крепко его след взяли. Скоро они будут тут.

– Эти охотники – американцы? – спросил Хас.

– Кто? – не понял Кузьма.

– Я говорю – это англичане идут? – тут же поправился Хас, вспомнивший, что до американцев здесь еще дело не дошло. Надо было чуть-чуть потерпеть – всего каких-нибудь двадцать лет.

– Да, англичане, – ответил Кузьма.

– И что теперь будет?

– Биться с ними будут, вот что. Если они наше селение найдут, то запросят подмогу, и индейцам тут не жить. Опять придется все бросить и бежать. Ведь эти ироды вырежут всех. Они ни баб, ни детишек не пощадят. Вон, когда я у макуасов жил, мне рассказывали, что губернатор Массачусетса Уильям Шерл платит сорок фунтов за скальп индейца-мужика и двадцать фунтов – за скальп бабы. Большие деньги, между прочим… Вряд ли здесь по-другому.

Хасим и Рустам переглянулись. Вот она, первая кровь… Быстро же… Но выбора у них не было. Англичане большими силами выйдут сюда и начнут резать всех подряд, не разбираясь, кто здесь индеец, а кто русский. Если что, то и их скальпы сбагрят, как скальпы французов. Да и Хасу неожиданно захотелось схлестнуться с англичанами, если честно. Он ощутил боевой кураж, как тогда, на юго-востоке, когда они распотрошили группу британской САС.

– Сколько их? Откуда идут? Далеко отсюда?

– Этот воин – его зовут Скачущий Олень – говорит, что две руки будет – человек десять. Идут они с восхода, – Кузьма махнул левой, невредимой рукой в сторону леса. – Здесь скоро будут, вроде в верстах трех-четырех отсюда. Надо уходить побыстрее. Они, хоть сразу и не нападут, но пошлют за своими, а те к вечеру будут здесь.

Хасим и Рустам еще раз переглянулись между собой.

– Кузьма, скажи индейцам, чтобы они не вздумали пока соваться в лес. Иначе мы и их можем порешить под горячую руку. Мы сами с этими охотниками за скальпами разберемся.

Оба, не сговариваясь, быстрым шагом зашагали в сторону своих. Подходя к дневке, Хас на ходу скомандовал:

– Группа, к бою! Готовность десять минут! Рюкзаки не берем!

Парни, привычные к подобным делам, быстро облачались в разгрузки, разбирали оружие, досылали патрон в патронник и строились в одну шеренгу по подгруппам.

– Внимание! – произнес Хас. – Время и судьба все решили за нас. Сейчас к нашему лагерю по лесу подбирается отряд англичан, человек десять. Хотят выследить индейцев и затем напасть на лагерь. Если нападут на лагерь – то разбираться не будут, кто тут индеец, а кто – нет. Задача: выдвинуться в лес. Группу англичан обнаружить и уничтожить. Одного оставить живым. Надо поговорить с ним. Засаду ставим следующим образом – тыльник выделяет наблюдателей, обнаруживает англичан, пропускает их мимо себя, передает по радейке нам, и дальше следит, чтобы ни одна британская морда живой не сбежала. Два ядра садятся вдоль дороги, дистанция от дороги двадцать-тридцать метров. Интервал между подгруппами десять метров. Головняк садится поперек тропы в двадцати-тридцати метрах от нас. Короче, ставим классическую «Г-образную» засаду. Местность позволяет. Снайпера не работают, только наблюдают. Пулеметчикам расход БК разрешаю полста выстрелов. По моей команде. Давить не надо. Их там мало и оружие у них кремневое. Они стреляют метко, но перезаряжают свои «зверобои» долго. Все работают одиночными или отсечками. Хочу видеть: ван шот – ван килл[46]46
  One shot, one kill – один выстрел, один труп.


[Закрыть]. Вопросы?

– Где их искать-то в лесу? – спросил Мажор.

– Элементарно, Ватсон. Они охотники, а, значит, идут по индейским следам. Индейцы доведут нас до тропы, по которой они возвращались. Еще вопросы? Нет? Хорошо. Джентльмены, каждый из вас знает, что ему делать. Давайте пойдем и немного поработаем. Напра-во!

Группа повернулась направо и порысила в сторону леса.

12 июня 1755 года. Долина реки Джуниаты. Томас Форрестер Вильсон, траппер и трейдер, бывший студент

Минут через десять после того, как босс с ребятами нас покинули, я посмотрел на Робина Хейза – именно он был правой рукой нашего командира – и мотнул головой в сторону Оделла. Тот подошел к незадачливому натуралисту и спросил:

– Ну, что скажешь, хирург? Развязывать тебя пока не буду, а вот кляп могу вынуть. Но только когда пообещаешь хорошо себя вести. Если согласен, то кивни.

Джонни кивнул, и Хэйз вытащил грязную тряпку из его рта. Оделл закашлялся, а Хэйз отеческим тоном сказал:

– Здесь тебе не Нью-Джерси, где и индейцев-то, наверное, почти не осталось. Здесь они – хуже диких зверей. Особенно местные, сасквеханноки. У них у многих есть ружья – когда-то им раздали их шведы. Они убивают наших людей, насилуют наших женщин, и вообще, чем быстрее мы их уничтожим, тем лучше.

Хэйз говорил неправду – я-то знал, что сасквеханноки на самом деле весьма миролюбивое племя. Воюют они только тогда, когда на них нападают, а про насилие в отношении женщин я не слышал ни разу. Да и Оделл, судя по физиономии, не поверил Хейзу, но ничего не сказал.

Впервые про заказ на уничтожение сасквеханноков я услышал после того, как наши ребята вырезали какую-то их деревню милях в тридцати от Монокаси. Мне, к счастью, в этом участвовать не пришлось – как нового человека в группе, меня оставили в дозоре. Но выстрелы я слышал, да и трупы видел своими глазами – а там были все – от стариков до младенцев. Меня от такого зрелища вырвало, за что Скрэнтон с компанией заставил именно меня, плюс Артура Честера, еще одного новичка, которого точно так же стошнило, побросать мертвые тела в овраг. Деревня была чуть в стороне от маршрута солдат Брэддока, и Скрэнтон решил, что трупы можно не засыпать.

Нас с Честером Скрэнтон взял к себе в Монокаси, за половинные паи («вы же новички»). Речь шла лишь о сопровождении группы Брэддока до форта Дюкень, хотя шеф туманно намекнул про какие-то «дополнительные заработки».

Чем Артур ранее занимался, не знаю. А я до этого торговал с индейцами, но не здесь, а западнее, пока меня не схватили и не побили новые конкуренты. Забрав ружье, нож, деньги и весь запас шкур, они подожгли построенную мною избушку, и их главарь напоследок бросил:

– Еще раз тебя увидим, пеняй на себя. Это теперь наша территория.

Денег у меня почти не оставалось – в углу избушки в землю была зарыта кубышка с четырнадцатью испанскими долларами, которую, к счастью, бандиты не нашли. Этого не хватало даже на новое ружье, без которого жизнь трейдера была невозможной. Подумав, я отправился в Вильямсбур, к родителям. Шел недели три, сторонясь каждой тени – меня не только медведь, любой волк бы убил на раз – из оружия же у меня была лишь палка с острым наконечником, выдернутая из тына избушки, из еды – ягоды и другие «дары леса». Два раза заходил к знакомым индейцам, которые меня кормили – что ни говори, а краснокожие, которых я знаю, пусть не «благородные дикари» из трудов герцога де Лаонтана, но намного более приличные люди, нежели большинство белых, часто даже родственников.

Каким-то чудом дошел я тогда благополучно до родного дома. Постучался в дверь, но дворецкий, Джим, увидев меня, замахал руками и виновато произнес:

– Масса Том, подождите здесь.

– Почему, Джим? – удивился я.

– Вы же знаете, что родители запретили вам появляться на плантации, – сказал Джим, стыдливо опустив глаза. – Но я попробую с ними поговорить. Ведь вы такой исхудалый и оборванный…

Но минут через пятнадцать он вышел, скорбно качая своей черной кудрявой головой:

– Увы, масса Том, я им и про блудного сына напомнил, и рассказал, как вы жалко выглядите. Миссис сказала, что нет у нее больше сына. Вот, возьмите, – и он протянул мне старое ружье и мешочек с монетками, – здесь восемнадцать шиллингов – все мои сбережения. Берите, масса Том, вы всегда были добры к нам, невольникам, не то что ваши братья… В этом узелке – кое-какая еда. А здесь – пулелейка, свинец и порох. Берите и ступайте. Даст Бог, увидимся еще с вами при других обстоятельствах…

Он обнял меня, заплакал и помахал рукой на прощанье.

Моя настоящая фамилия не Вильсон, а… Впрочем, неважно; Вильсон – девичья фамилия моей любимой бабушки. Вырос я в богатой семье, да и помолвлен был с дочерью вице-губернатора колонии. И послали меня учиться на хирурга в университет Вильяма и Мэри, в родном Вильямсбурге. А за полгода до диплома вдруг… впрочем, об этом я лучше расскажу в другой раз. Кончилось все тем, что родители объявили мне, что у них теперь три сына вместо четырех, выдали мне двадцать фунтов и велели на глаза им больше не попадаться.

Тогда-то я подался в недавно построенный городок Ричмонд, где открыл врачебную практику. Но не прошло и месяца, как ко мне явился чиновник от губернатора и заявил, чтобы я немедленно прекратил сие занятие, так как лицензии на лечение больных у меня нет.

Я отправился дальше на запад, в предгорья Голубого хребта, где и занялся торговлей с индейцами. Языки их – как ленапе, так и сасквеханноков – я выучил быстро, все-таки с детства знал французский, немецкий, латынь, а в университете еще добавил к этому списку древнегреческий… А с местными индейцами проблем не было, особенно после того, как я вылечил вождя одной из сасквеханнокских деревень от лихорадки, а сыну другого спас поврежденную волком ногу. Деревень этих больше нет – в прошлом году, как мне рассказали в Монокаси, почти все их жители перемерли от оспы, а оставшиеся в живых куда-то ушли.

В Монокаси я и отправился после неудавшегося визита к родителям, надеясь примкнуть к каким-нибудь трейдерам либо трапперам. Я понял, что в одиночку этим лучше не заниматься. За зиму мои деньги практически все закончились, и мне пришлось подрабатывать у местных немцев при рубке леса. А вы знаете, какие они скупые – заработанного еле-еле на жизнь хватало… Там я и познакомился с Честером. И когда пришел Скрэнтон, он развесил объявления о том, что ему нужны люди. Нас он выбрал из двух десятков желающих, а лично меня – за то, что я умею врачевать. Почему он выбрал Честера, даже не догадываюсь.

С молодым Оделлом я сдружился сразу; учил его индейским языкам (он страшно удивился, узнав, что «индейского» языка нет, и что сасквеханнокский от ленапе отличается сильнее, чем древнегреческий от английского), а также языку жестов[47]47
  «Дикари», чтобы преодолеть разницу в языках, придумали универсальный язык жестов. А у ирокезов существовала целая система знаковой записи сообщений при помощи цветных раковин, а позже – бисера, который в определенных сочетаниях нанизывался на шнуры и связывался в широкие ленты-пояса. Их индейцы называли вампумами. Помимо всего прочего, это были не только документы о тех или иных событиях, произошедших в племени, но и денежный эквивалент.


[Закрыть]. Я рассказывал Оделлу про нравы и повадки разных племен, про природу и географию. Да и про врачебное дело мы с ним потолковали – он знал его лучше меня, все-таки я студент-недоучка.

Зато я смог показать ему растения, которыми лечатся индейцы, и рассказал, как именно они их употребляют. И вот сейчас я слушал, как Хэйз рассказывал ему, почему индейцев нужно перебить. Во мне все кипело, но что я мог поделать? Тут свои, лесные законы. Одно слово против начальства, и меня найдут с дыркой в голове в каком-нибудь овраге. Если вообще найдут…

Через полтора часа мы развязали Оделла, поели и решили по очереди вздремнуть. Мы с Адамсом легли первыми; помню еще, как сквозь сон я услышал далекие выстрелы, а минут, наверное, через двадцать меня вдруг начали трясти за плечо, и голос Хэйза разбудил меня:

– Эй, Вильсон, просыпайся! Оделл сбежал!

12 июня 1755 года. Долина реки Джуниаты. Майор Сергей Наумов, позывной «Хазар»

Сергей расположился в кустах, метрах в двадцати от тропы, по которой должны были пройти англичане. Индеец довел их до нужного места и на довольно скверном английском языке наскоро рассказал об особенностях рельефа, после чего отправлен Хасимом обратно в лагерь. Участок для засады был выбран там, где тропа делала небольшой поворот, что и позволяло поставить Г-образную засаду. Сергей со своей подгруппой расположился метрах в пятидесяти от ядра Хаса. Между офицерами подгруппы было по пять-семь метров, что давало нам возможность маневрировать во время боя.

Медленно тянулись минуты, и Сергей поневоле возвращался мыслями к молодой жене и маленькой дочке. Как они там? Семья осталась в Рязани – он так и не успел перевезти их к себе. Ничего, в крайнем случае родители заберут их в Казань.

Внезапно справа раздалось тихое «чи-чи» от Апача, который сидел крайним правофланговым в его подгруппе. Хазар сквозь просветы в зелени нашел Апача, тот начал жестами передавать информацию: «Наблюдаю противника. Направление 11 часов. Семь человек». Сергей немного приподнялся, пытаясь рассмотреть двигавшихся людей. Вроде как их должно было быть около десяти, хотя количество сообщали ориентировочно, так что это не догма. Мимо него, крадучись, проследовала семерка людей, одетая в костюмы из выделанной оленьей кожи. На некоторых из них были бобровые или енотовые шапки. На ногах мокасины, в руках ружья. У двоих-троих за поясом имелись томагавки. И у всех были ножи.

Двигались и вели себя в лесу они достаточно профессионально. Сергей моментально оценил их уровень. Недооценка противника ведет к скорой встрече со Всевышним. Однако Хазара и его подгруппу люди не заметили и не учуяли. Британские камуфляжи прекрасно работали в лесу, да и опыта у группы было на три роты таких охотников. Ведь и Сергей, и все остальные несколько лет устраивали «сафари» в лесу не на дичь, а на себе подобных, и делали это весьма хорошо. Пропустив охотников мимо себя, еще раз пересчитав их и убедившись, что сзади них никого больше нет, он дал два длинных тоновых сигнала тангентой радиостанции и получил один длинный тоновый сигнал в ответ. Значит, его инфа принята. Через какое-то время в гарнитуре радиостанции раздался приглушенный голос Хасима:

– Триста!

Сергей знал, что по этой команде офицеры приникли к коллиматорным прицелам и разобрали цели.

– Тридцать!

Пальцы стрелков выбирают свободный ход спускового крючка, одновременно с глубоким вдохом-выдохом, насыщающим мозг кислородом и придающим ему гиперактивность.

– Три!

На полувыдохе одновременный спуск и характерное шипение пуль при вылете из автоматов, снабженных пэбээсами[48]48
  ПБС – прибор бесшумной стрельбы.


[Закрыть].

– Дробь огонь! Наблюдать.

– Хазар – Самуму!

– На приеме!

– Семь! Как принял меня?

– Принял тебя! Подтверждаю, семь!

Значит, никто из охотников не ушел.

– Урал – Самуму!

– Урал – да!

– Подгруппе – досмотр и контроль! Остальным – прикрывать.

Потянулись очередные минуты ожидания… Минут через пятнадцать-двадцать в гарнитуре прозвучало:

– Внимание группе! Сбор в основной точке. Как приняли меня?

– Удав – да!

– Урал принял!

– Хазар – да! – ответил Сергей и дал своей подгруппе команду сворачиваться и уходить. Основной точкой была обозначена индейская деревня, из которой они пришли.

На опушке леса группа собралась вместе и построилась в походный порядок. В центре ядра Урала находился один из охотников, с кляпом во рту, с руками, стянутыми за спиной, и в окровавленной куртке. Его под руки тащили Казак и Мастер. Группа скорым шагом направилась в деревню…