355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Звягинцев » До встречи в Лондоне. Эта женщина будет моей (сборник) » Текст книги (страница 10)
До встречи в Лондоне. Эта женщина будет моей (сборник)
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 19:50

Текст книги "До встречи в Лондоне. Эта женщина будет моей (сборник)"


Автор книги: Александр Звягинцев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Но у Муромского только один сын, – запротестовала Валерия.

– Вы уверены? – спросил Ледников, не сводя с нее глаз.

Она чуть запнулась, а потом ответила:

– Да, конечно.

– А вы что, так здорово знаете прошлое господина Муромского? Все его семейные тайны? Пересчитали все скелеты в его шкафах?

– Нет, но… Я ни разу не слышала, чтобы он кого-то упоминал.

– Это ничего не значит. Он мог даже не знать, что у него есть сын. С мужчинами, знаете, такое случается.

– Мне такое даже в голову не приходило!

– А что вы все-таки делали на кладбище?

– Там неподалеку живет моя подруга по университету. Я приехала раньше, чем мы договорились, и решила прогуляться. Место тихое, пустое, никто не мешает. Опять же Керенский похоронен, – усмехнулась она. – И, кстати, там же могила жены Черчилля. Вы ее видели? Неужели нет?

– Признаться, не дошел… Валерия Олеговна, это момент, конечно, очень интересный, но меня больше интересует другое. Где вы были, когда Рафе стало плохо?

– Здесь. В этой квартире.

– А когда его привезли домой?

– Видимо, тоже здесь.

– Что значит – видимо? – строго осведомился Ледников. – Вы что – даже не спустились посмотреть, что с вашим подопечным?

– Это значит, что я не знаю, когда его привезли, кто его привез и когда его увезли. И привозили ли вообще… Поймите, мы вовсе не каждый день с ним видимся. Он звонит, когда у него возникает нужда во мне. Я ему звоню, когда у меня есть к нему вопросы.

– То есть вы у него там не прибираетесь каждый день? – решил уточнить Ледников.

– Повторяю – я не прислуга и унитазы у него там не мою, – несколько обиженно возразила Валерия. – Для этого есть приходящая уборщица. Она пакистанка.

– А как же вы узнали, что он пропал?

– Мне позвонили юристы, которые занимаются оформлением сделки по RWG… Сказали, что уже третий день не могут связаться с ним.

– И что вы подумали? – быстро спросил Ледников.

В такие моменты важно не терять темпа. Потому что, если допрашиваемый лжет, он должен в какой-то момент сбиться или запутаться. Главное – не давать ему продыха, возможности думать о правдивости и связанности излагаемого.

– Ничего, – чуть помедлив, ответила Валерия. – Он и раньше пропадал на несколько дней, никого ни о чем не предупредив. У него стиль такой – романтический. Он мог в Рио-де-Жанейро улететь или на Гавайи…

– А как же сделка?

– Сделка… Он был убежден, что лорд никуда от него не денется.

– То есть вы считаете, что он сейчас где-то на Гавайях?

– Я считаю, что такое может быть. И не знаю, что произошло на самом деле.

– А предчувствия вас не мучают? Дурные?

– В последнее время у меня, конечно, появились подозрения… Особенно после этих статей в газетах и смерти журналиста…

Ледников поставил давно уже пустой стакан на стол.

– Да… Боюсь, наш юноша держал вас в неведении.

– О чем вы говорите? – не поняла Валерия.

Ну что ж, пора было вводить в ее сознание новую информацию. И тогда посмотрим, будет ли она столь же спокойна и последовательна в своих ответах.

– Вы же знаете его маму, достопочтенную сеньору Франциску, проживающую в Мадриде?

– Видела несколько раз это… чудовище. За копейку удавится.

– Я думаю, точнее будет сказать – удавит, – поправил ее Ледников. – Так вот, я только что прилетел из этого славного города. И мне там весьма и весьма осведомленные люди поведали, что, по их сведениям, последнее завещание господина Муромского может быть составлено вовсе не в пользу его сына…

– А в чью же? – после заметной паузы спросила Валерия.

– В пользу жены, достопочтенной сеньоры Франциски, – засмеялся Ледников. – А она, насколько мне известно, сына своего ненавидит. И с удовольствием пустит по миру. Без всяких там судостроительных заводов.

И вот тут она задумалась. Конечно, тут задумаешься!

– Вы ошибаетесь, – наконец произнесла она. – Он не мог…

– Кто он, Валерия Олеговна?

– Муромский. Он жену ненавидел.

– Я думаю, он не собирался отдавать ей все. Но ему предъявили счета, по которым он не мог не платить.

– Счета? Какие счета?

Валерия была явно сбита с толку.

– По моим сведениям – счета из прошлого. Знаете, – наставительно сказал Ледников, – прошлое, оно иногда возвращается и требует оплатить былые долги. Или рассчитаться за грехи. А господин Муромский был большим грешником… Уж вам ли этого не знать, Валерия Олеговна?

Глава 16
One man, no man
Один человек не в счет

Он вышел на улицу, увидел на другой стороне небольшое кафе, судя по всему, французское, и свернул туда. Заказал чашечку кофе, не удержался и ткнул пальцем в какое-то соблазнительное пирожное. Устроившись у окна, откуда были видны ворота дома Муромского, принялся осмысливать впечатления от встречи. Но прежде позвонил Модесту и спросил, не может ли он подъехать прямо сейчас. Есть дело. Модест сразу оживился и обещал подтянуться немедленно – right now!

Лучше всего, конечно, было сейчас прослушать ее телефон, подумал Ледников, но… Ввиду отсутствия гербовой будем писать на простой. И надеяться, что предчувствие нас не обманет.

Валерия явно была из женщин, от природы наделенных тягой к мистическому восприятию жизни. У этой категории особ нормальная человеческая предрасположенность к вере в сверхъестественное зачастую направляется на вполне конкретных людей. А поводом обычно становится сильное душевное потрясение или горе. С подобным Ледникову приходилось несколько раз сталкиваться во время расследования убийств и несчастных случаев.

У одной из таких женщин шайка совсем еще юных преступников убила сына. Она дождалась, когда убийцы отсидели свой срок – лет восемь, хладнокровно выследила двоих и застрелила. Когда ее арестовали, она выглядела совершенно счастливым человеком. «Вы не представляете себе, как у меня теперь легко на душе! – говорила она Ледникову. – Все эти годы мой мальчик смотрел на меня с укоризной… Я когда их увидела после тюрьмы, просто помертвела. И поняла, что жить рядом с ними на этом свете не смогу. Будто груз с души упал, и мне все равно, сколько за это мне дадут лет! Валентин Константинович, поверьте, я счастлива, что нет больше убийц моего сына».

Она все время улыбалась. Когда Ледников сказал, что у одного из убитых остались маленькая дочка и молодая жена, она ни на секунду не задумалась. У нее была своя логика: «Мне эту девушку, конечно, жаль, но от убийцы рожать нельзя. Она сделала свой выбор, а я свой. Мне стало легче жить. Сына нет, но он отомщен. Молитесь за меня».

У другой женщины в Сочи утонул сын, только что поступивший в институт. Сначала подозревали, что его избили, ограбили и утопили, но потом выяснилось, что парень действительно утонул сам. Мать не могла в это поверить. Сын «являлся» к ней каждую ночь. Через три года она втайне от мужа улетела в Сочи. Там она на глазах у загорающих прямо в одежде вошла в море и с криком: «Сынок, я пришла к тебе!» – скрылась под водой. Ее долго не могли найти. Муж потом рассказал: она была убеждена, что сын ждет ее где-то в море и зовет к себе…

Валерия тоже выглядела человеком, способным внушить себе такое сильное чувство, которое нельзя ничем победить и невозможно опровергнуть никакими разумными доводами. А необъяснимая смерть отца, страшная гибель матери, унизительное сожительство с Муромским, крушение всех надежд – какой благодатный простор для мистических видений, таинственных голосов и теней отца Гамлета… Отмсти за гнусное убийство, Гамлет! Прощай и помни обо мне! И дальше по тексту.

– Командир, агент 008 по вашему приказу прибыл. Готов выполнить любой приказ любимой родины!

Модест стоял перед ним навытяжку и с ухмылкой смотрел наглыми глазами. На нем было невыразимой элегантности пальто в тонкую полоску, и вообще он выглядел, как фото из глянцевого журнала.

– Знать бы еще, где твоя родина, сынок! – ворчливо сказал Ледников.

– Родину не выбирают, сэр! – не моргнув глазом, доложил Модест.

– Ладно, садись. Не привлекай к себе внимания.

Модест устроился напротив и деловито осведомился:

– Кого ждем?

– Да есть у меня такое предчувствие, что вот из этих ворот, – Ледников кивнул в окно в сторону дома Рафы, – должна выйти молодая леди и направиться на некую очень важную для нее встречу. Наша задача – проследить за ней и попытаться установить, с кем она встречается.

– Свидание амурное?

– Вполне может быть… Но дела там, боюсь, не только амурные. И даже не столько.

– Значит, я следую за ней?

– Да, потому что меня она знает. Мы только что с ней расстались. Конечно, было бы полезно проследить потом за тем человеком, с которым она встретится…

– Сделаем, командир! Не вопрос.

– Ладно-ладно, ты ковбоя из себя не строй. Если увидишь мужика с белыми волосами, которого мы имели счастье лицезреть с тобой тогда в баре и на кладбище, то просто линяй как можно быстрее и незаметнее. Модя, и без шуток! Мужичок очень опасный, ты понял? У него в кармане вполне может оказаться пушка.

Модест удивленно поднял брови:

– Ого!

– В общем, ты аккуратно и спокойно идешь за ней, а я иду следом за тобой.

– То есть диспозиция такая – я слежу за ней, а ты следишь за мной?

– Примерно так. И никуда не лезь! Как только станет ясно, с кем она встречается, сваливай в сторону и звони мне. Связь по мобильнику. Говори по-английски, чтобы не привлекать внимания…

– Как раз английский здесь и привлечет внимание, – рассмеялся Модест. – Тут же одни арабы и русские бродят. Особенно, если ее понесет в «Харродс»! Там теперь любимая музыка на улице – «Калинка», блин!

Не успел Ледников подумать, что все-таки зря он вытащил Модеста и втянул в «оперативное мероприятие», как в воротах возникла Валерия. Делать было нечего…

– Вон она, – кивнул он Модесту.

Модест уставился в окно. Потом повернулся к Ледникову:

– Слушай, а девочка в большом порядке. Так что я побег!

Он выскочил из кафе, Ледников бросился следом.

На другую сторону улицы он переходить не стал – вел их со стороны. Слава богу, в «Харродс» Валерия не отправилась. Она вышла на Кингс-роуд и пошла в сторону Слоан-сквер. Там она остановилась у входа в метро, словно дожидаясь кого-то. Где-то метрах в тридцати принялся задумчиво оглядывать витрину Модест.

И тут перед Ледниковым возник здоровенный молодой парень в кожаной куртке, с торчащими, как сосульки, волосами, с серьгами в ушах и кольцом на нижней губе. Рядом с ним мыкалась на поводке какая-то дворняга с невыразимо печальными глазами. «Спеа мани, спеа мани, плиз!» – загундосил типичный лондонский beggar. Он бормотал про «лишние деньги» совершенно без всякого выражения, даже ленясь поднять глаза на Ледникова. В глазах пса было куда больше смысла и выражения. «Лишние деньги»! Кто же знает, какие деньги лишние, мой милый!

Ледников стал искать в карманах мелочь, потом выгреб ее оттуда всю и сунул в лапу beggara, который, никак на это не отреагировав, отвалил в сторону и тут же заныл про «лишние деньги» перед каким-то перепуганным крохотным японцем.

Кляня beggara на чем свет стоит, Ледников бросился к тому месту, где еще минуту назад стояла Валерия. Ее нигде не было! Но и Модест куда-то подевался…

Они, конечно, не могли уйти далеко. Если только не спустились в метро…

Ледников вытащил мобильник и набрал номер Модеста. Соединиться никак не удавалось, пришлось звонить еще и еще. Наконец Модест отозвался. Сказал, что он на Борн-стрит, девушка вошла в кафе на первом этаже магазина и, пожалуй, он тоже зайдет выпить чашечку.

Кафе нашлось быстро. Оставалось решить, ждать ли Модеста на улице или попробовать войти. Потоптавшись на улице, Ледников решил рискнуть и, не входя внутрь, быстро заглянул в дверь кафе. Модест сидел к нему спиной. Больше в крохотном зальчике никого не было. И тут Ледников понял, что Модест сидит в какой-то странной позе, свесив голову на плечо. В памяти сразу воскресла картина из фильма «Место встречи изменить нельзя» – молоденький опер неподвижно сидит на скамейке спиной к зрителям, и потом выясняется, что бандит всадил ему заточку в сердце…

С дрыгающимся сердцем он подошел к Модесту. Казалось, тот спит, уронив голову чуть набок. Никто в кафе не обращал на него никакого внимания. Ледников положил пальцы на шею и с невероятным облегчением нащупал бьющуюся артерию. Он чуть встряхнул Модеста. Глаза того с усилием открылись. Ледников облегченно вздохнул и сел на стул напротив.

– А-а, ты… Что? – пробормотал Модест, бессмысленно глядя перед собой.

– Ты как?

– Я… Черт его знает!

– Голова не кружится?

Модест с усилием, чуть постанывая, поворочал головой.

– Вроде нормально… Только в ушах звенит.

– Я сейчас кофе принесу.

Ледников быстро смотался к стойке, заказал два кофе. Пока бармен возился с чашками, озабоченно смотрел на Модеста. Тот все крутил головой, видимо, стараясь окончательно убедиться, что ему ее не отвинтили. Хлебнув кофе, он порозовел и вопросительно посмотрел на Ледникова.

– Слушай, а что случилось-то?

– Ты меня спрашиваешь? Это ты мне скажи, что тут с тобой делали? И кто? Девушка, что ли, тебя так отделала?

– Нет, не она. Она села вон за тот столик, я уселся здесь, а потом… Мне вдруг показалось, что кто-то подходит сзади. Потом какое-то легкое прикосновение к шее, и… Все. Словно в какую-то темную яму полетел. Открываю глаза – ты. Больше ничего не помню.

– На шее какое-нибудь место не ноет, как от удара?

Модест осторожно ощупал свою шею и сказал:

– Вот тут, под челюстью, как будто ударился обо что-то…

Ледников удрученно покачал головой и выругался:

– Значит, он вычислил тебя и вел от самого ее дома!

– Кто?

– Или тот человек, на встречу с которым она шла, или его сообщник. Люди, судя по всему, профессиональные. Ни ты, ни я ничего не заметили… А потом, уже здесь, он незаметно подошел к тебе сзади и передавил нерв – ты отключился. Но передавил аккуратно.

– В каком смысле аккуратно?

– В таком, что если бы давил на полминуты дольше, то… Все, друг мой, на этом наше шоу заканчивается. Или, чтобы тебе было понятнее, то же самое по-английски: show must not go on! Ты мне в виде трупа не нужен.

Модест снова покрутил головой, но возражать не стал. Зато поинтересовался:

– Да, кстати, а кто эта прекрасная девица, из-за которой мне чуть башку не отвинтили?

– Ее девичья фамилия – Согдеева.

– И что это значит?

– Олег Согдеев – тебе это ничего не говорит?

Модест скорчил недоуменную физиономию.

– А вот твой мадридский друг Ринат, я думаю, сразу бы сообразил, что к чему. Олег Согдеев – партнер господина Муромского-старшего по бизнесу на заре его предпринимательской деятельности. Совладелец многих его активов. А потом он то ли случайно выпал, то ли выбросился из окна гостиницы в Сочи…

– А вариант – помогли выпасть? Не рассматривался?

– Рассматривался, разумеется. Но если он и был, то все было сделано очень чисто, следов не оставили…

– А между ним и Муромским тогда не было никаких противоречий? Знаешь, как это бывает между старыми парнерами?

– Знаю. Но если что и было, то на поверхность не выплескивалось. Господин Муромский потом даже очень позаботился о дочери Согдеева – взял ее к себе на работу, обещал помочь открыть собственное дело…

Модест посмотрел на Ледникова умными глазами:

– «Его превосходительство любил домашних птиц»?

– «И брал под покровительство молоденьких девиц…» – в тон ему закончил Ледников.

– Как все запущено! – присвистнул Модест.

– Не то слово. Ладно, вставай, герой! Ходить-то сам можешь?

– Попробую, – прокряхтел Модест. – Вроде получается.

Доставив приятеля домой и приказав обязательно показаться врачу, Ледников нашел Интернет-кафе, залез в свой московский почтовый ящик и обнаружил среди кучи спама послание от Толи Троицкого.

«Валентин Константинович, рад бы вам помочь, но, к сожалению, в прошлом году мой компьютер подцепил жуткий вирус, в результате пришлось менять жесткий диск. С поврежденного диска удалось спасти только отрывки разных файлов и папок. Так что окончательный вариант книги пропал, у меня остались только какие-то наброски, сделанные сразу после поездки на родину Муромского. Было это где-то за год до дефолта, самый расцвет олигархии…»

Распечатав вложенный файл, Ледников отправился в гостиницу, где сразу же плюхнулся на кровать и погрузился в прошлое.

Глава 17
Fortune favors the brave
Удача улыбается храбрым

Только уже повзрослев, он уяснил для себя, почему Руслан, его ровесник, худенький, рыжеватый, улыбчивый пацан с хитрыми глазами из дома напротив, стал для него с детства безусловным авторитетом и примером для подражания. А ведь Леня всегда был физически сильнее и здоровее его. Но Руслан все знал про окружающую жизнь, про ее законы и понятия, тайные и явные, про тех, кто в главных сегодня, знал, с кем можно связываться, а с кем нельзя, кому нужно услужить, а кого послать подальше. Нет, он даже не просто знал это, он это по-звериному остро чувствовал и, самое главное, принимал без всякого колебания и смущения – это были его законы и понятия, его собственные, личные, в них не было ни смысла, ни нужды сомневаться. И в поселке это сразу поняли.

А вот Леня всегда колебался, что-то его в жизни и местных порядках не устраивало, с чем-то он не соглашался, пусть не явно, не открыто, а внутри себя, но люди поселка это каким-то непостижимым образом чувствовали и не прощали.

Поселок Майский располагался сразу за городским вокзалом. Несколько улиц частных домов с садами и огородами, разделенных ухабистым асфальтом, по которому машины пробирались осторожно, словно на ощупь. Здесь были и жалкие хибары за полуразвалившимися, сгнившими заборами, и крепкие кирпичные дома с гаражами и пристройками по всему участку. Где-то заканчивали свой век одинокие, потемневшие от времени и горя старухи, пережившие всех своих родных, никому давно не нужные. Где-то ютились многочисленные семейства, не знающие, как уместить в доме ораву детишек. В Майском постоянно случались пожары. Закопченные стены сгоревших домов с обвалившимися крышами, которые годами не ремонтировались, превращали и без того не слишком веселый пейзаж в угнетающее зрелище. Из-за обилия собак и неумолчного лая непривычному человеку заснуть тут ночью было непросто.

Здесь жили своим кругом татары и цыгане, кто-то постоянно «тянул срок», кто-то торговал наркотиками, а кто-то самогоном. А еще – ожесточенно играли в карты. Несколько самых умелых игроков регулярно выезжали в Сочи – «попасти лохов».

Улицы стекались к центру поселка – заброшенному парку, который местные называли «парчок», двухэтажной школе и Дворцу культуры с облупленными античными колоннами, где показывали кино. На колоннах постоянно появлялась надпись «Аллах акбар!», которую время от времени замазывали краской. Она потом появлялась снова.

А уже за «парчком» тянулись панельные пятиэтажные хрущобы. Там уже начинался сам город.

Дом у Руслана был небольшой, запущенный, дети ночью спали на полу, а все дни проводили на улице. Отец его, дядя Леша, был мужиком не злым, но выпивал крепко. А мать, тетя Рая, крутилась на всех работах, которые подворачивались, тянула семью, сыновей.

Пока была жива Ленина мама, Руслан любил забегать к ним – мама всегда угощала его чем-то вкусным, объясняла что-то про школу и уроки. Когда мама умерла и в доме поселился ее двоюродный брат со своим семейством, Руслан ходить к ним перестал, он сразу почувствовал, что делать ему теперь здесь нечего. Зато он стал Лениным покровителем на опасных улицах поселка, где без нужных знакомств можно было нарваться на любые неприятности. Несколько раз Руслан спас Леню от жестоких испытаний, которым подвергали в уличных компаниях новичков и слабаков.

Уже накатывали новые времена, прежнее государство рушилось, власть, играя в демократию, боялась всего, и уличное хулиганство, всегда процветавшее в Майском, приобрело небывалую доселе жестокость. Подростки, почувствовавшие, что устои рушатся и нужно утверждать себя в новой жизни, теперь, вымогая деньги, могли не просто избить, но и забить насмерть случайного прохожего.

На улицах Майского теперь все чаще стреляли. Иногда на заказ, иногда сводя счеты, а иногда просто для самоутверждения или демонстрации собственной безнаказанности. Одно время возникла такая мода – разъезжали по улицам на мотоциклах и палили из обрезов по окнам через забор. Нужно было доказать, что ты теперь «крутой», что ты можешь разобраться с кем угодно и ничего тебе за это не будет. Для многих путь в «крутые» очень быстро оказался дорогой на кладбище.

Руслана интересовали две вещи – карты и деньги. Впрочем, одно было неотделимо от другого. Взрослые парни-каталы, уличные короли поселка, сразу поняли, что Руслан в этом деле уникум – зрительная память необыкновенная, «увидел, как сфотографировал», – и приняли в свою компанию. Сначала улица, потом вокзал, потом нелегальное казино в Доме культуры, а потом уже Сочи, Москва… Лохи легко велись на улыбчивого худенького пацана, который потом без всякой жалости обдирал, их как липку.

Перемены в большой советской стране и в отдельно взятом поселке Майский меняли жизнь до неузнаваемости. Кроме карт Руслан вдруг занялся мясным бизнесом. Стал помощником Алика Джуса, работавшего мясником в гастрономе. Работа с «мясом» сделала Джуса самым богатым и авторитетным человеком поселка. Схема была простой и сказочно прибыльной – поступавшее в гастроном по государственной цене мясо, минуя прилавок, моментально оказывалось на соседнем базаре, где продавалось по рыночным ценам. Держать весь процесс под контролем Джусу было некогда, за него все отслеживали помощники, среди которых Руслан оказался самым умным, четким и жестким. Подкупить, уговорить, обмануть его было невозможно. Скоро Джус стал контролировать уже весь рынок, а Руслан стал его правой рукой. Судя по всему, Джус практиковал самые разные способы заработка.

Однажды Леня услышал, как жена дяди зло шептала: «Как они деньги зарабатывают? Как! Звонят в дверь, хозяева открывают – им в морду хлоп, и выносят все ценное!.. И этот Русланка среди них, поганец малолетний!» – «А ты что, сама видела?» – «А ты думаешь, я все придумала!»

Леню услышанное не слишком поразило. Это были годы, когда все вокруг торговали, чем могли, воровали, что можно, кидали… Сам он в это время без особой охоты учился, оканчивал школу. Игра в карты у него не пошла – не было ни памяти, ни злого, безжалостного азарта, как у Руслана, – участвовать в бесконечных уличных разборках, бессмысленно жестоких, он тоже не любил. Он тогда маялся какой-то неопределенностью, из которой не видел выхода.

С Русланом, бесконечно занятым, они виделись все реже. Тот смотрел снисходительно, но ласково. После окончания школы их вызвали в военкомат. Тогда все родители боялись, что отправят в Чечню. Леня услышал, как жена дяди сказала с надеждой: «Может, к чеченам пошлют!»

Когда дело дошло до отправки, выяснилось, что Руслан «откосил». Видимо, Алик Джус откупил своего помощника. На прощание Руслан с улыбкой сказал Лене: «Там тебе объяснят, что к чему и почем». – «А ты не хочешь узнать?» – спросил Леня. Руслан беспечно рассмеялся: «А я уже все без них знаю!»

Отпахав в десантных войсках два года, побывав в горячих точках, где люди расправлялись друг с другом самым зверским образом, Леня вернулся домой. Там его никто не ждал. Надо было искать, где жить. Помог Руслан – нашел однокомнатную квартиру в хрущобе за «парчком». Сказал, что о деньгах пусть не беспокоится – эту квартиру он «взял» у одного должника в счет долга.

Потом беспечно спросил: «Ну, и что теперь? Как жить собрался, братан?»

Наверняка Руслан предложил бы свою помощь, но что-то мешало Лене просить его об этом. И он, не особо задумываясь, сказал: «А мне наш ротный посоветовал в школу милиции поступать. Говорит, там таких, как ты, с мускулами и мозгами, раз-два и обчелся. Ты там хорошую карьеру сделаешь».

Он ожидал, что Руслан начнет над ним потешаться, в поселке «мусоров» не жаловали, но тот вдруг задумался и с явным одобрением сказал: «В менты, значит? А что… Что-то в этом есть. А мне даже в голову не приходило!»

Пока Леня в окружении многочисленных отпрысков «милицейских династий» готовился стать оперуполномоченным уголовного розыска, Руслан становился в масштабах поселка все более серьезным авторитетом, постепенно расширяя сферу своих интересов за пределы Майского на весь город. Встречались они нечасто, но вполне по-дружески. Из разговоров становилось ясно, что Руслан знает о милиции много такого, чему в школе не учат. Он ни о чем никогда не просил, наоборот, предлагал любую помощь, но Леня знал, что придет время, когда Руслан попросит… И это будет очень серьезная просьба.

Получив погоны лейтенанта, Леня приступил к службе в городском отделе внутренних дел. Служба началась с грандиозного события – в своей машине был взорван главный авторитет Майского – Алик Джус. Взрыв был такой силы, что от Джуса практически ничего не осталось. Никто не знал, что там хоронили в закрытом гробу из красного дерева.

Таких похорон Майский не видел никогда. Гроб пронесли по улицами поселка. Следом шли десятки мужчин в дорогих черных костюмах с охапками роз, булыжными физиономиями и каменными затылками, за ними медленно, как стадо коров, двигались бесчисленные джипы и «мерсы»…

Леня, мобилизованный для охраны порядка и ведения оперативного наблюдения вместе со всем отделом, с любопытством разглядывал это невиданное шествие. Было понятно – это не просто похороны, это демонстрация новой силы, воцарившейся в городе и уже ничего не боящейся.

Среди самых близких к гробу людей шел Руслан с напряженным, но спокойным лицом. Лене показалось, что он заметил его в толпе и чуть заметно кивнул.

В толпе шепотом говорили, что в гробу вовсе не Алик Джус. На него никто не посмел бы поднять руку. Просто он решил свалить и сейчас, живой и здоровый, веселится где-то за границей на берегу теплого моря. Уже в отделе Леня услышал другую версию – Джуса заказал Руслан, который давно уже слишком много о себе думает. Впрочем, не все в это верили – уж очень они были близки и нужны друг другу, Руслан и Алик Джус, который вывел его в люди. А Леня думал, что могло быть все, вот только никто никогда не узнает правды.

Они встретились где-то через месяц. Сидели в отдельном кабинете лучшего городского ресторана. Руслан выглядел непривычно утомленным, сказал, что много хлопот с дележом наследства – Алик Джус к смерти не готовился, поэтому наследников и шакалов объявилось много, рвут весь бизнес на части. Им объясняешь, что от разделов только вред будет – ничего знать не хотят…

Руслан вдруг цепко, оценивающе посмотрел на Леню.

– А ты телевизор-то смотришь? Газеты читаешь?

– А что? – не понял Леня.

– Что? Фамилия Муромский тебе ни о чем не говорит? Человек сейчас миллиардами ворочает! Олигарх. А ведь он наш, местный… Ты помнишь, что про тебя говорили?

– Ну, говорили…

– Братан, ты что-то не просекаешь! Говорили, что это твой отец, а ты не мычишь не телишься!

Леня поморщился: ну вот, опять началось! Про то, что мама когда-то, еще до его рождения, была близка с Муромским, который тогда приехал из Москвы и работал в типографии, порой шипела что-то злобная жена дяди. Так она весь мир ненавидит, у нее все сволочи… Что с того? Расписаны они не были, сама мама об этом ничего не говорила, никаких документов от нее не осталось. Муромский для него все равно что какой-нибудь Березовский, такой же хрен ниоткуда! И не любил он его так же, как большинство российских граждан. И вообще, почему-то его никогда особо не интересовало, кто там его отец и откуда. Он даже маму об этом ни разу не спросил. Сказала она, что отец умер, значит, умер. Он во всех анкетах и документах писал, что отца нет.

– А ты-то чего всполошился? – спросил он.

Хотя чего там было спрашивать! Запах денег, да еще каких! Не было для Руслана в жизни запаха слаще, он и шел по жизни по нему и на него.

– А ты не понимаешь? – хитро прищурился Руслан. – Представляешь, какие там бабки? Какие дела крутят?

– Нам, братан, там ничего не светит, – засмеялся Леня. – Даже если я приду к нему с криком: «Папа, где ты был?!» – вряд ли что обломится.

– Кто знает, – не уступал Руслан. – Кто знает… Смотря, как с ним работать. Олигархи – они тоже человеки. Как и мы с тобой.

Сбить его со следа было невозможно.

– Давай так, – подытожил Руслан. – Ты все-таки поищи концы. Среди родственников, соседей, в ментовке своей поспрашивай… Должно что-то остаться! Ты же опер! А там покумекаем, что да как. Тут, братан, такой шанс, что…

Но Леня концы искать не стал. Потому что знал – ничего не выйдет. Да и как-то это было ему «западло», не по душе. Руслан давил, спрашивал, нет ли каких-то известий, сам развил бурную деятельность в поисках доказательств, что Муромский все-таки был отцом Лени, какие-то сплетни собирал… Очень он увлекся этим делом.

Леня чувствовал, что решающий разговор с Русланом все ближе и ближе, и не мог себе представить, чем он закончится. Потому что он уже слишком много знал о способах, которыми делалось состояние Алика Джуса, а значит, и Руслана. И знал, что сентиментальность Руслана имеет вполне определенные границы.

А потом он выехал на происшествие и своими глазами увидел джип Руслана, пропоротый автоматными очередями. Несколько пуль вошло в голову Руслана, превратив знакомое с детства улыбчивое лицо в кровавое месиво. Леня хорошо запомнил, что в какой-то момент испытал вдруг чувство облегчения: окончательный разговор с другом детства не состоится и Руслан уже ничего не попросит…

Ледников отложил распечатку, встал, подошел к окну. За окном, совсем рядом, Скотленд-Ярд, где-то дальше Букингемский дворец, а еще дальше все эти Пиккадилли, Биг-Бены, Тауэры, Вестминстеры… И много еще чего другого, что составляет этот такой чужой город на Темзе. И что общего может быть у него с затерянным в южном российском захолустье поселком Майский, с мясником Аликом Джусом, улыбчивым картежником Русланом и опером Леней? Ничего. Но что-то есть…

Он взял распечатку – там еще оставался какой-то текст. Оказалось – приписка Толи Троицкого:

«Валентин Константинович, вы, наверное, и не поняли, что за бред я вам прислал. Объясняю. Я ехал собирать материал о детстве и юности будущего олигарха Муромского. Но в поезде моим соседом оказался мужик, который в ответ на мой вопрос, знает ли он что-то о Муромском, сообщил, что в городе живет его сын, которого он не хочет признавать… Понятное дело – я сразу сделал стойку. В общем, плюнул на детские годы олигарха и принялся искать его сына.

Парня, которого называли сыном Муромского, я нашел довольно быстро. Сначала он отказывался говорить со мной, но потом, когда я сказал, что тогда мне придется собирать материал по соседям и знакомым, согласился. Мы встретились.

Он рассказал примерно то, что изложено выше. Сказал, что никаких доказательств отцовства Муромского у него нет. Мать, возможно, и встречалась с Муромским, но официально они расписаны не были. И даже просто вместе не жили. И вообще, все эти слухи ему уже давно по барабану. Он никогда в них не верил.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю