Текст книги "Из племени кедра"

Автор книги: Александр Шелудяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Вечером возвращалась домой Мария Спиридоновна из школы. Близ магазина сделала несколько шагов к изгороди, уцепилась руками за жердь, и непослушные ноги подкосились… Подбежали женщины. Поздно. Ничем помочь не могли – отказало служить старой учительнице сердце. Неожиданно подкараулила смерть любимицу улангаевской детворы. Прибавился еще один могильный холмик на деревенском кладбище средь кедровника..Чтобы меньше бывать в осиротевшей избе, Костя целыми днями и вечерами работал на звероферме. Учил женщин ухаживать за соболями, рассказывал о повадках зверьков, о том, как нужно выращивать молодняк. Иногда пропадал Костя в столярной мастерской вместе с дедом Чарымовым – изготовлял соболиные клетки. Немало их потребуется в скором времени. Ведь скольким артельщикам раздали соболиных щенят! Всем понадобятся клетки для зверьков. Растут соболята быстро. В июне их уже отсадят от кормилиц. Осенью молодь оденется в шелковистое опушение, смолисто-черное и густое, и тогда трудно станет отличить щенят от взрослых соболей.

Размах у Александра Гулова взят на большое звероводческое хозяйство, и начало вроде бы неплохое. Но одну заминку не предвидел расторопный председатель – не дал банк денег на соболеводство. Планом не предусмотрено было.

– А чего мозги зря ломать? – сказал Костя, когда вечером пришел к нему Александр и стал выкладывать свои обиды на всю бумажную свистопляску и денежную волокиту.

– Звероводам платить надо, охотникам за отстрел и доставку лосиного мяса платить надо, рыбакам, ягодникам, заготовителям кедрового ореха… Деньги… Деньги… А где их брать?

– А ты, Саша, сочини письмо в министерство и отправь авиапочтой.

– Это не поможет. Если и разрешат, то лимит спустят только после нового года.

– Да, черт побери, тупик…

Говорил с Костей Александр, а сам, прищурив глаза, зорко смотрел на парня, словно намекал на что-то.

Сообразил, конечно, Костя, куда председатель гнет, но виду не показывал.

– Понимаю, Костя, на чужой каравай рот не разевай… Но все равно твои деньги лежат на сберкнижке и тратить ты их в ближайшее время не собираешься.

Задумался Костя. Молчит. Не глядит на друга.

– Ты, Костя, не обижайся. Я со своими артельными министрами договорился. Вернем деньги в скорости.

– Не дури. Тороплю я тебя, что ли? Лучше о другом подумаем. Лосиным мясом соболей не прокормишь. Проще закупить в колхозах выбракованных лошадей, подешевле. На лето пустим лошадиный табун в отгул… Вот и с мясом будет наша звероферма. Ледник у нас добротный. Набьем его с осени мясом, и тужить не придется.

– Правильно, Костя. Конина нам дешевле будет стоить…

Денежная проблема на несколько месяцев была решена. Как такое дело не «вспрыснуть»? Председатель вытащил из кармана бутылку водки, поставил на стол. Костя на скорую руку приготовил закуску. Почувствовал: тревожит друга еще что-то, и не ошибся. Когда распили водку, Александр размяк совсем, расстегнул ворот старенькой гимнастерки:

– Мы с тобой друзья, Костя… Ты не обижайся на мои слова.

– Чего это тебя повело, Саша?

– Да вот… бродишь ты по тайге, угла своего не имеешь… семьи… Тебе бы жениться пора. Ладная Таня девчонка… Любит тебя. Смотри, захороводит ее какой-нибудь городской, залетный.

– Да куда она денется, Танька-то?

– А вот и делась уже! – выпалил Саша. – Бросила все и сбежала. Никто не знает куда. Нам в хозяйстве без нее форменная гибель. Вся наша затея к черту полетит без толкового зоотехника.

– Эх, Сашок, как ты ни старайся, что ни делай, а молодежь в деревне не удержишь. Романтики они не видят в нашей деревне. Скучно им. А дал бы ты каждому работу по душе, тогда бы никуда не ушли… Думаешь, Илья пропадал бы со мной целых четыре года в тайге? Не-е-т… Ни за какие деньги не стал бы торчать на острове. Его мой самолет там держал. Уж как он его обхаживал, как заботился! За любимой женой не всегда так ухаживают… – Костя задумался, а потом добавил: – Понимаешь, верит он, что скоро артель самолет себе купит, а его ты учиться направишь в летную школу… Так, наверно, наши батьки о тракторах мечтали, как Илья о самолете. – Костя усмехнулся. – Наверное, и во сне видит, как водит самолет над нашей тайгой… Первый летчик-промысловик на Югане. Да пообещай ты ему это, сколько хочешь лет ждать будет, верить… Ни от какого дела не откажется…

Председатель тяжело вздохнул:

– Хорошо бы, если такое случилось… Знаю. Только не иметь нашей артели самолета.

– Ну хотя бы аэросани купи или вездеход. Тогда один Илья обеспечит ферму лосятиной и рыбой из таежных озер.

– Если бы мне таких, как ты да Илья, человек пяток… – мечтательно пробормотал председатель.

– Да что ты в нас особенного нашел, вот чудак?! – покачал головой Костя. – Заинтересуй людей, в каждом найдется живая струнка.

Они надолго замолчали.

Уходил председатель от Кости под утро. Говорливой и мечтательной была эта ночь у друзей. Шел Александр, слегка прихрамывая на протез. Глядел по-хозяйски по сторонам. Верил: добьется своего, осуществит планы и мечты, не дающие ему покоя.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

1

Привез Андрей Тамиле из Медвежьего Мыса новенькую гитару, очень обрадовал цыганочку, а Югана долго рассматривала покупку, трогала пальцем струны, прислушивалась, как звенят, и, наконец, вынув трубку и набивая ее табаком, сказала:

– Красивое крепким не бывает. Проволочки запасные есть?

– Купил, Югана, и струны.

– Табунятся вечерами на берегу девки с балалайкой. Надо купить Тамиле гармошку. Ни у кого нет гармошки в Улангае.

– Бабушка, а на гармошке я не умею.

– Лара сказала Югане: «Будь матерью Тамиле».

– Прости, Югана. Я буду звать тебя мамой.

– А на гармошке кого там уметь? Тяни туда-сюда, тыкай в пуговки пальцем – сама гармошка играть станет.

– Мама на аккордеоне хорошо играла и меня научила. Продали, когда она болела.

– Кто такой кардион?

– Это большая гармошка, – пояснила Тамила.

– Раз большая, громко петь должна. Купить надо…

После ужина Андрей выстругивал новое черемуховое весло, а Югана сидела на низеньком чурбаке, прислонившись спиной к старому обласку с пробитым днищем, держала трубку в руке, задумчиво смотрела на языки огня и пела тихим однотонным голосом.

– О чем поет Югана? – спросила Андрея цыганочка.

– Поет она, Тамила, о том, что щука плещется в реке, с окунем играет, что у потухшего костра молодой охотник девушку ласкает.

Тамила сбегала за гитарой, примостилась возле Юганы, тронула струны. Сначала тихо. Потом ударила лихо – и полились ручьи, заворковали сказочные птицы. Морщинистое лицо эвенкийки просветлело. Застыл в руках Андрея легкий рыбацкий топорик, забыто недоделанное весло.

Югана одобрительно кивала головой певунье, слушала Тамилу и думала: «Эта девочка – дочь другого народа. У них тоже красивые песни. Как у эвенков. Темнолицые люди. Как эвенки. Любят реки, леса. Они тоже люди большой тропы».

– Мама, что тебе спеть?

Югана смотрела на костер. Молчала.

– Она любит грустные, – подсказал Андрей.

– Будут и грустные сейчас.

Неторопливо перебирая струны, снова запела Тамила.

 
…Под скрип телег, в грязи дорог
О лучшей доле я мечтала…
 

Пела Тамила в полный голос, сразу вслед за мелодией складывая слова песни, а сама пристально смотрела на Андрея. Вечернее приглушенное эхо разносило Тамилины песни над мучпарским берегом, и замирали они вдали, возле водотопных островов, глохли в густой молодой листве тальников.

Югана подслеповато щурилась на закатное светило. Покачиваясь из стороны в сторону, не выпуская трубки из зубов, она хранила забытую улыбку на морщинистом своем лице, словно оставленный луч ушедшего солнца.

2

Дед Чарымов сидел чуть сгорбившись у открытого окна и наматывал нитки на деревянную иглицу – собирался чинить плавежную муксунью сеть, с которой каждую осень выезжал на Обь за осетром, нельмой и сырком. Порвал он плавежку, попав на подводную карчу. Сеть развешена во всю избу, прихвачена верхней тетивой за гвозди, вбитые в матку. Весна. Сеть чинить не к спеху, но смолоду такой обычай у старика: не любит сидеть без дела. А главное – душа на месте, когда знаешь, что ловушка справна.

– Мать! – крикнул старик жене, присматриваясь к молодой женщине, которая шла к дому. – Эш ты, Лена Александровна к нам спешит. Ну-ка, зыркни, у тебя глаза моложе. Нешто обознался?

– Она, старик! Ой, господи, да убирай ты свою рухлядь. Человеку не пролезти.

– Тебе бы все порядочки да грядочки. Не снеслась, а закудахтала, – беззлобно, ворча по привычке, бормотал старик, снимая и складывая сеть. – Открой дверь да встреть доктора. У тебя в сенках сам архангел заблудится.

– Можно к вам? – раздался звонкий голос докторши…

– А к нам когда не можно?

– Здравствуйте, Галина Трофимовна. Здравствуйте, Михаил Гаврилович.

– Проходи, Кедрочка, присаживайся, – указав на лавку у окна, пригласил старик.

– Я к вам до утра. Приехала сюда прививки в школе делать, а обратно можно будет только завтра, с почтовым катером. Место найдется, Михаил Гаврилович?

– Дак для тебя, Кедрочка, завсегда найдем самое наилучшее место, целительница ты наша. Вот и старуху мою посмотришь с оказией. Все желуется, балаболка, что ломота у нее в костях… Ты чего, мать, руки скрестила? – посуровев голосом, обратился он к жене. – Аль тебе память отшибло, что надо делать, когда в доме гость?

– Не беспокойтесь, мне ничего не нужно.

– Эш ты, ничего не надо. День нынче субботний, сейчас в баню пойдешь.

– Баня у нас по-белому, не угарно, – добавила торопливо Галина Трофимовна, словно опасаясь, что докторша откажется.

– Ты, мать, веник достань с вышки. Да крайний, у трубы бери, который прошлым днем принес. Он с пихтой мореной.

– Париться ты, Леночка, любишь? Аль отдушину открыть, охолонить баню? – суетилась старуха.

– Чего ты над ней председалишь? Иди с доктором сама, а не то в твоей корытной хороме и святой не размозгует, – приказал дед и добавил, поясняя: – Пока моетесь, я за Андреем на лодке слетаю в Мучпар. Живет у меня здесь один сосед. Шамановым Андреем кличут. Да вот веснует он ныне не дома. Ну, да мигом доставлю для развеселой компании. Ты попарься, Кедрочка, попарься. Баня наша русская и докторам на пользу пойдет.

3

Лена родилась и выросла в Семилужках, маленькой деревушке близ Томска. Деревенская баня ей не в диковинку, но у стариков баня отменная. Просторная, рубленная из толстых колотых сосновых бревен. Полок выстлан кедровыми плахами, на нем свободно могут париться сразу пять человек. У дверей в углу – печь-каменка с вмазанным в топку котлом для нагрева воды. Ближе к окну – большое и глубокое корыто на ножках.

– Ты, Ленушка, залазь пока на полок, насухо попрей, а я воду скоренько приготовлю, – заботится хозяйка.

Лена положила под голову веник и растянулась на горячих кедровых плахах. Она захмелела от тепла и пряных запахов раскаленного воздуха, собравшего, казалось, весь таежный аромат. Веник под головой из молодых березовых веток вперемежку с пихтовыми. На вышке он не успел еще высохнуть, а только подвял. И теперь, ошпаренный кипятком, разбух, засочил хвойной духопрянью и нежной сладостью весенних берез.

Снизу поднялись клубы пара. Лена зажмурила глаза и увидела себя среди луга, утопающего в белоснежии ромашника и бархатистой зелени мятника… Зашумела над головой цветущая черемуха, запахло смородиновым листом. Девушка счастливо улыбнулась. Пар расползся по бане, густо жался к стенам. Лена приподняла голову, посмотрела на Галину Трофимовну и удивилась: старухе за шестьдесят, а она еще крепкотелая и стройная.

– Вы всегда так баню топите?

Галина Трофимовна, вылавливая проволочным скребком обваренную в кипятке ромашку, мяту и ветки черемушника со смородиной, взглянула на Лену.

– Всегда так, с травами-приправами… Слава богу, вон ее сколь вокруг. Старику приятно, да и мне по душе. Сходишь в баньку, словно заново родишься. Давай, Лебедушка, ныряй в корыто, сразу охорошеешь… После такой водички волос твой станет мягче паутинки… а телу никаких магазинных духов не занадобится…

Лена медленно спустилась с полка, распласталась в корыте, утонув в густо-зеленом отваре и пристроив под голову все тот же веник. Невесомо-блаженное состояние заполонило ее. Заботы уплыли и растворились, зеленый отвар поглотил их. И вдруг она представила себе, как резко раскрылись двери бани, разбрасывая холодным воздухом клубы пара, Андрей подошел к ней…

– Ну что, Лебедушка, остыла, поди, водичка? Горячей не подлить ли? – свесив ноги с полка, спросила хозяйка.

– Ох, Галина Трофимовна… – блаженно проговорила Лена.

– Ох – не мох, ах – не крах. Не вздыхай тяжело, не отдадим далеко… – приговорками отвечала старуха. – Понежься еще немного. Тебе, поди, без привычки. А я, грешная, люблю… Раскинешься – телу простор-волюшка, всю тоску мята выбивает, ромашка винтит кровь, смородинка полусонной делает. Лежишь, про старость не вспомнишь. Раньше, Ленушка, о докторах и думать не приходилось. Русская печь да баня были у нас за больницы. Тут вот, на этом полке и рожала все четыре раза. И сейчас, бывает, чуть приболеешь, травой да веником гонишь хворобу за ворота.

4

Пока женщины мылись в бане, дед Чарымов не терял времени. От Улангая до Мучпара десять километров. Два часа всего и понадобилось старику, чтобы слетать на порожней мотолодке туда и обратно. Мужчины не успели войти в избу, как Галина Трофимовна ласково спровадила их, приговаривая:

– Ходите, ходите! Баня выстывает. Мойтесь вволюшку.

Воды много, пар не жалейте. – На крыльце, обращаясь к парню, она скороговорила: – Как увидела Ленушка тебя, Андрюша, так и зарделась, так и вспыхнула. Взыграли мадежи на ее щеках. Чую, тянется ее душенька к тебе, поверь старухе.

– Ладно тебе тренькать… – оборвал жену дед Чарымов. – Наши деревенские девки не хуже. А хотя бы Зинуха Гулова. В соку девка… Зинуха по красоте, обходительности – нашего корня, юганского. Верно, Шаман?

Учительница Зина Гулова, сестра председателя, действительно красивая девушка. Многие улангаевские парни засматриваются на нее. Судачат старухи с интересом: «Кому Зинуха достанется, чьей сношенькой станет эта королевушка». Пустила молву Соня по деревне, будто Зина вечером полоскала белье из Андрюшкиной лодки. На берегу лодок много, как щук на отстое, а выбрала именно Андрюшкину. Наверняка, неспроста.

Намекал сейчас Андрею старик: «Зачем залетную птицу под крыло брать, если живет рядом такая Вербочка».

Лена отдыхала. Просторный ситцевый халат Галины Трофимовны, выцветший от стирки и времени, сидел на ней балахоном. Руки бессильно лежали на коленях. Волосы, еще влажные, разметались по плечам. Она не успела их причесать и уложить на затылке в тугой красивый узел.

– Ты чего, Ленушка, раскуделилась?.. Головушку прибери, – суетясь, с посудой возле печки, присоветовала Галина Трофимовна.

Ласково-воркующий голос пожилой женщины вернул Лену из благостной страны мечтаний. Она встряхнула головой, отгоняя видение, подошла к большому зеркалу, и в ее руках замелькала крупнозубая расческа.

5

Вернулись из баньки старик с Андреем. Женщины сидели на большом самодельном диване, плетеном из черемуховых прутьев, с накинутой на спинку медвежьей шкурой, поджидали мужчин.

– Обед готов. Присаживайтесь, за столом немного охлыните, – позвала вошедших Галина Трофимовна.

На столе бутыль и хрустальный пузатый графин. Вокруг этих посудин – в веселом блеске расписанных золотых боков и каемок рюмки.

– Ставь, матка, закуску на стол!

– Чего так скоро помылись-то?

– Долго ли мужику – на полке похрюкал, да и за стол. Разливай, пока душа не остыла, – приказал старик, закидывая махровое полотенце на плечо и удобно усаживаясь за столом.

Сошлись в круг и глухо дзинькнули наполненные рюмки. Разбежались.

– Допивай, Ленушка, не оставляй донницу… Эта настойка на березовых почках особенного приготовления. Очень успокаивает…

– Крепкая она, дедушка.

– Тогда наливай, мать, докторше из графина, там послабее.

И еще не раз сходились в круг наполненные рюмки и расходились. Но Андрея не веселила крепкая настойка. Он был по-обычному неразговорчив. Не трогали его вопросительные взгляды Лены, сидевшей рядом с ним на скамейке у стены.

Он неохотно ковырял вилкой в поставленной перед ним тарелке, и мысли его были далеки от застолья. Он думал сейчас о своей неустроенной жизни, о том, что опять приходится искать дело по душе. Думал о дороге в Мучпар, где ожидали его старая Югана и приемная ее дочка-цыганочка, и не особенно прислушивался к застольной беспорядочной беседе. А в это время жена деда Чарыма говорила Лене со значением:

– Наш юганский мужик сроду такой. Сама богородица его не разберет. То он холодный, будто зимний крещенский день, то вспыхнет порохом…

– А ну-ка, Трофимовна, кончай балаболить, а наливай нам в кружки этого бесколокольного напитка из графина.

– Да какой же он безалкогольный, Михаил Гаврилович, когда от глотка дыхание перехватывает?! – возразила Лена, но старик вроде бы и не обратил внимания.

– Пей, Кедрочка, это не то что магазинная косорыловка, пей. Морошка с рябиной на спирту нежились, а потом в клюквенном соке расходились и три года в погребе вылеживались… Какой из тебя доктор, – басил старик, – если в нутро целебное зелье не желаешь пущать?..

– Спасибо, Михаил Гаврилович, не хочу больше. Ради бога, не наливайте…

– Аль вредно? – настаивал дед.

– Хватит тебе, старый, неволить человека, – вступилась за Лену Галина Трофимовна.

6

Еще засветло Андрей засобирался в обратный путь на Мучпар. Старик с Леной провожали его. Заправляя бак бензином, Андрей искоса посмотрел на Лену и сказал неожиданно:

– Почтовый катеришко может застрять где-нибудь.

– Это у Проньки часто бывает, – поддакнул Чарымов, – попадет шлея под хвост… Запьет мужик, а все на мель свалит…

– Если хочешь, Лена, отвезу тебя в Медвежий Мыс, – предложил Андрей с безразличным видом, отставляя в сторону канистру и закручивая пробку бензобака.

– Не хлопотно для тебя будет, Андрей? – с сомнением в голосе спросила Лена, посмотрев почему-то на деда Чарымова.

Ясно старику, очень хочется ей поехать на лодке с Шамановым, но не решается девушка сказать открыто.

– Езжай, Лена, коль душа торопится, – посоветовал старик.

Лена быстренько сходила в избу, вернулась с чемоданчиком. Шаманов успел уже принести в нос лодки добрую охапку сена. Старик посмотрел, как хлопочет Андрей, и подумал: «На ночь глядя охватит, сердешную, речным холодным туманом. После баньки долго ли застудиться?»

– Ты, Шаман, погодь малость, – попросил он Андрея. – За оленьей дохой схожу. Хоть не дальняя дорога, но береженого, говорят, и бог бережет…

Оттолкнувшись от берега веслом, Андрей посмотрел на Лену, подошел, укутал дохой. Девушка благодарно улыбнулась.

Запел мотор. Лодка щукой понеслась по реке, разбрасывая воду. Лена смотрела на волновой клин, бегущий за кормой, и думала: «В юганских деревнях каждого человека встретят гостеприимно, добрым словом нарекут. Лебедушка, Кедрочка, Русалочка… Андрей, наверное, когда состарится, будет таким же, как дед Чарымов».

Девушка с любопытством смотрела, как из затопленных тальников стремительно вылетали утки, перепуганные гулом мотора. Кружились близ крутоярого правого берега чайки. Орлан-рыболов парил над заводью, высматривал рыбину покрупнее. С набитого в тальники плавника, который качали и подкидывали волны, оставленные быстрой лодкой, взлетали кулики. Журчала вода за бортом. Медленно уходили назад берега, покрытые зеленовато-темной опушью. Вечерело.

7

Возле заброшенной деревни с пустующими домами, которые глядят на реку темными впадинами окон, лодка резко развернулась и пошла к берегу. Андрей, заметив вытащенный и перевернутый вверх дном облас, сказал Лене:

– Объявился кто-то еще на моей заимке… Кучум, видать, пожаловал…

Лена удивленно посмотрела на Андрея:

– Остановимся здесь? – у нее не вызывал симпатии этот по-вечернему пасмурный, брошенный людьми берег.

– Мотор барахлит, Лена, – словно бы извиняясь, ответил Андрей, – утречком домчу тебя в Медвежий Мыс. А ночью по реке, да еще весной, небезопасно плыть. Лучше переждем… – он посмотрел на Лену, улыбнулся и сказал: – А тогда в больнице ты мне показалась строгой-строгой…

8

Не ошибся Шаманов – гостил у него Илья. Когда дед Чарымов с Андреем уехали в Улангай, Югана долго не уходила с берега, сидела на кедровом сутунке возле самой воды. Мотор затих вдали на реке, но Югана услышала стук – стук весла. Потому и поджидала незнакомого человека, который проплывает мимо. Она попросит у неизвестного махорки для трубки, а если тот человек курит папиросы, не беда – три или четыре штуки изомнет старуха в ладошке и набьет трубку душистым табаком. Кисет она в избе оставила. Не возвращаться же за ним, если хочется посидеть у воды. Однако вместо незнакомца появился из-за ближнего мыска Илья Кучумов на легоньком обласке.

– Чарым с Шаманом в Улангай бежали, – сообщила Югана, когда Илья Кучумов вытащил облас на берег.

– Разминулись… Жалко… Я на обласке шел курьей. Андрониха присоветовала к Шаману ехать. «Шаман дунет на твою руку – и все бородавки на ветер уйдут», – сказала мне Андрониха.

Югана знала: напали на Илью бородавки, вон какие наросты пошли по руке… Пробовала Югана лечить Кучума заклинаниями. Не боятся бородавки заклинаний.

9

Андрей с Леной вошли в избу и попали к самому чаепитию. Крепкий, настоянный на таежных травах чай золотился в стаканах… Старуха присмотрелась к Лене, и девушка ей понравилась. Только вот Тамила сразу почуяла в приезжей противницу и диковато глядела на молодую докторшу исподлобья. Югана на эвенкийском языке объяснила Андрею, зачем приехал Куч ум.

– Сам, Шаман, руку лечи.

– А ты, Югана? – спросил Андрей тоже по-эвенкийски.

– Стара я стала, – схитрила Югана, – духи не слушают моих заклинаний. – Она не расспрашивала Андрея, для чего тот привез сюда эту молодую и красивую докторшу.

Лене интересно узнать, как в старину лечили шаманы свой народ. Когда Андрей объяснил, в чем дело, девушка догадалась, что Шаманов с Юганой знают немало секретов целебных трав. Такие секреты обычно передаются из поколения в поколение.

Югана молчком ушла на улицу и развела костер на старом огнище. Когда огонь разгорелся, пришли Андрей с Леной. Сели у костра на трухлявую плаху, прибитую к двум вкопанным чурбакам. Андрей принялся точить на оселке охотничий нож. Через несколько минут, когда нож будет наточен, Югана приведет к костру Кучума с завязанными глазами и посадит рядом с Андреем.

– А мне можно присутствовать при исцелении?

Югана не ответила, но Андрей молча кивнул: мол, присутствуй. Тамила же так и осталась в избе, не пошла со всеми на берег. Началось изгнание бородавок. Андрей тихо говорил что-то по-эвенкийски. Лена ничего не понимала, зато Югана одобрительно качала головой после каждого слова Андрея.

– У тебя, Дух Болот, много жаб. Зачем Кучуму бородавки? Отдай их самой молодой жабе. Они ей на пользу и красоту пойдут. Зачем Дух Болот обидел Кучума? Кучум знает обычай предков. Он никогда не топтал жаб ногами, не брал руками. Я не очень прошу тебя, Дух Болот. Жертву тебе давать нынче не буду, потому что я сильнее. Я – сын большого Шамана из племени Кедра. В дальней избушке на берегу круглого озера у меня лежит тугой бубен и священная шуба моего деда. Но зачем на малька ставить режевку?..

– Шаман все правильно говорит, – шепотом одобрила Югана.

– Клади, Илья, руку мне на колено. Если больно станет, не кричи, – Андрей обвел концом ножа ладонь, заросшую бородавками.

– Говори, Шаман, с Духом Болот, – попросила Югана.

– Кожу надо отодрать с ладони. Ножом подрезать корни каждой бородавки, – на эвенкийском языке продолжал Андрей. – Потом кожу обратно приложу. Она скова прирастет. С подрезанными корнями любое дерево засохнет, исчахнет и развеется трухой по ветру. Так будет и с бородавками…

– Ты уверен, что бородавки сойдут? – спросила Лена, когда Илья с забинтованной рукой ушел в избу.

– Испытано столетиями.

– А зачем забинтовал руку?

– Я ведь ему кожу «отдирал», – улыбнувшись ответил Андрей. – Внушение – великая сила…

– Да…

Лене вспомнилось, как в медицинском институте рассказывал старенький профессор о методах лечения, которые применял в молодости: поставил в кабинете магнето – электричество тогда только входило в моду-и «убивал» бородавки током…