Текст книги "Закон землеройки"

Автор книги: Александр Косарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 11. Радостные вести и третье покушение

До отделения связи я добрался даже раньше, нежели предполагал. Зашел внутрь, поверх голов немногочисленных посетителей приветственно помахал Тамаре Ивановне. Она в ответ сдержанно кивнула, и намек мною был понят: не следовало вчера пользоваться служебным телефоном без ее разрешения. Тем не менее я терпеливо дождался окончания рабочего дня, и женщина снова отвела меня в знакомую комнатку, но в одиночестве там уже не оставила: сама отыскала пришедшее на мое имя письмо, и я попросил его распечатать.

Первым из принтера выполз листок с картой пруда, а следом – небольшое, всего в полстранички сопроводительное письмо. Поблагодарив женщину и вежливо с ней попрощавшись, я вихрем вылетел из здания почты, присел на скамейку и торопливо прочитал письмо. Хвала Леониду! Его комментарии к графическому материалу с лихвой компенсировали мою вопиющую безграмотность и позволяли теперь отправляться на переговоры любого уровня. Так, Леонид сообщал, что в пруду сосредоточены даже не два, а целых четыре скопища металла, причем три из них располагаются в его центральной части (масса затопленных предметов в каждой из трех точек достигает предположительно полутоны), а четвертая – примерно в пяти метрах от плотины.

«Полагаю, – писал мой консультант, – что масса объекта, затопленного близ плотины, не превышает ста килограммов. Однако убедительно прошу именно к этому объекту отнестись с наивысшей степенью осторожности, поскольку он целиком состоит из цветного металла. Возможно, это взрыватели к ручным гранатам или артиллерийские снаряды, так что перед извлечением их со дна следует обеспечить надлежащие меры безопасности. Советую произвести на данном участке предварительную размывку грунта струей воды под невысоким давлением…»

Руки мои вмиг задрожали, спина покрылась холодным потом. Значит, я не ошибся: недалеко от плотины затоплен именно сундук с церковными ценностями! Поднявшись, я неспешно двинулся по улице, но вдруг подумал, что среди прохожих вполне могут оказаться люди, для которых лежавшие в моем кармане бумаги представляют большой интерес. «Что, если за мной следят? – мелькнула неприятная мысль. – Не зря же Толик с Митяней оказались вчера в Лисовках, меня пасли, однозначно. И кто знает, какие указания дал им отец Аристарх относительно моей персоны… Нет, никто и ни в коем случае не должен завладеть письмом Леонида!»

Рефлексивно я укрылся за первым же кустом пожухлой сирени, порвал полученное из Москвы послание на мельчайшие клочки и пустил их по ветру. Попробуйте теперь, соберите! Поступить так же с драгоценной картой не поднималась рука. Конечно же, у меня имелась вторая, собственноручно составленная на кухне Кошельковых, но она, увы, не была столь подробной, как присланная Леонидом.

По недолгом размышлении я решил составить понятную только мне шифрограмму, обозначив положение центра каждой магнитной аномалии двумя цифрами через запятую. Первой цифре надлежало отражать расстояние от плотины, а второй – количество метров, которое следует отсчитать от опорной линии, проведенной в свое время по северной стороне пруда. Присев в тех же кустах на корточки, я внес в блокнот зашифрованные данные, сверяясь с картой Леонида. Закончив работу, возликовал: отныне я стал единоличным хранителем тайны монастырского пруда! На всякий случай выучив цифровые комбинации наизусть (вдруг блокнот у меня банально выкрадет местный воришка?), я вообразил себя парнем круче самого Джеймса Бонда.

Затем спешно повыдирал из блокнота все странички, на которых имелись хоть какие-то «лишние» записи и тоже порвал их в клочья. Аналогично поступил и с прочими бумагами по «прудовому вопросу». И лишь тогда почувствовал безумную усталость. Набродившись за день по лесным дорогам и натаскавшись тяжеленных камней, я был готов прямо здесь и сейчас завалиться спать часиков эдак на десять-двенадцать. О долгом пути в заречные Лисовки не могло быть и речи, поэтому ноги сами собой понесли меня к дому Кошельковых: решил попросить приюта буквально на одну ночь. Ну, если не оставят на ночлег у себя, тогда, может, пристроят к кому-то из родных или хороших знакомых…

На мое счастье, Анастасия оказалась дома одна. И, разумеется, стоило лишь мне заикнуться о возникшей проблеме с ночлегом, как девушка немедленно организовала спальное место на застекленном балконе, где для подобных случаев у Кошельковых припасена была раскладушка. Чуть позже, поглощая приготовленные Настей горячие бутерброды с ветчиной и помидорами, я поинтересовался, не звонил ли Славик: все-таки время было уже позднее, и на правах старшего друга я за него искренне тревожился. Однако Настя заверила, что у Владислава в Черногрудине живут двое одноклассников, у которых он в случае чего сможет запросто переночевать. Успокоившись, я поблагодарил гостеприимную и рукодельную девушку за вкусный ужин, пожелал ей спокойной ночи и отправился на раскладушку. Перед тем как провалиться в благостный сон, успел подумать, что в качестве признательности не помешало бы сводить Анастасию в какое-нибудь приличное заведение…

…Ночь пролетела как один миг. Острый лучик солнца просочился сквозь прореху в занавеске, куснул меня подобно зловредному комару в левый глаз, и сон тотчас улетучился. Я взглянул на часы: начало восьмого утра. В коридоре прошуршали чьи-то шаги, скрипнула дверь, глухо звякнули ключи. «Должно быть, все давно уже на ногах, и только я тут как курортный отпускник дрыхну», – укорил я себя.

Торопливо одевшись и пригладив волосы, я осторожно толкнул дверь и проследовал прямиком в кухню. Вкусно пахло жареным тестом, но готовой выпечки на столе не наблюдалось. Навострив слух, я на цыпочках вышел в коридор и тут же услышал доносившееся из комнаты Владислава звяканье металла. Без стука, ибо мои джентльменские привычки за последние дни несколько подрастерялись, я шагнул в его владения. И – застыл на пороге, потеряв дар речи: прямо мне в лоб было нацелено дуло ручного пулемета! Лишь когда глаза сфокусировались и различили за грозным оружием дружелюбное лицо Славика, от сердца немного отлегло.

– Доброе утро, – поприветствовал он меня. – Как вам моя красота?

– Слишком уж страшная красота, – буркнул я, приходя в себя.

– Уже не страшная, – улыбнулся юноша, – затвор из него я вытащил.

– Неужто из того самого завала в Черногрудинской гряде выкопал?

– Оттуда, – любовно погладил Славик приклад пулемета. – Рыл аж до трех ночи – вот, смотрите, все руки до крови посбивал, – но докопался-таки до верхнего ящика. Ну, думаю, ура! Сейчас крышку собью и червонцы золотые увижу! Ан нет, там только вот это немецкое хозяйство оказалось.

– Почему решил, что немецкое?

– А на нем надписи немецкие. К тому же слишком уж аккуратно пулемет был промаслен и упакован. Отчистить его малость, и можно хоть сейчас на войну отправляться.

– На войну! – передразнил я его. – Не вздумай с этой игрушкой даже из окна высунуться! Сцапают как суслика и припаяют лет десять колонии строгого режима. Как ты вообще умудрился его сюда притащить?

– Так он же дерюгой был обмотан – сразу и не поймешь, что это такое. К тому же возвращался я затемно. Привязал к велосипедной раме и катил потихонечку.

– Ты вообще, что ли, еще не ложился?

– Да какой уж тут сон?! Сейчас вот починю свой велик и обратно поеду.

– Ну уж нет, дружочек, – категорически охладил я его пыл. – Тебе просто необходимо хотя бы часика четыре поспать! Сам посуди: долгий путь туда-обратно, да вдобавок вновь копаться в земле придется. А ты ведь не картошку едешь копать, придется еще и хотя бы минимальные меры предосторожности соблюдать. Так что поспи, дружок, а уж потом со свежими силами и отправишься.

Как ни странно, мои уговоры подействовали. Завернув немецкий пулемет MG-42 в старые газеты и обмотав для верности бечевкой, мы затолкали его на антресоли, после чего Славик осовел прямо на глазах. Чтобы его не смущать, я вновь удалился в кухню, где на правах привилегированного столичного гостя позволил себе некоторое самоуправство. В частности, разыскал-таки свежеиспеченные оладьи и сварил к ним в довесок пару яиц и двойную порцию кофе. Позавтракав, с чашкой кофе отправился на балкон.

Улыбка не сходила с моего довольного лица, ведь оружие из Черногрудина вполне можно будет присовокупить к тому боевому арсеналу, который я рано или поздно извлеку со дна пруда. Значит, огребу чертову уймищу денег и смогу пожить несколько месяцев, не думая ежедневно о хлебе насущном. А может, даже съезжу на какой-нибудь модный курорт, погреюсь на солнышке под пальмами…

На ведущей к подъезду дорожке мелькнула рыжая копна волос, и я поспешил к входной двери. Когда каблучки застучали совсем рядом, эффектно распахнул дверь. Сюрприз удался: Анастасия аж подпрыгнула и едва не выронила один из пакетов.

Помогая разбирать принесенные девушкой с рынка продукты, я сообщил ей, что Владислав спит, и предложил либо соблюдать режим молчания, либо устроить совместную прогулку. Последнее предложение было принято с большим энтузиазмом. Шепотом договорились, что начнем с купания в реке. Неизбежно встал вопрос об отсутствии у меня при себе купальных принадлежностей, но Анастасия, как обычно, проявила чудеса изобретательности: порывшись в платяном шкафу, отыскала безразмерные плавки, выпускавшиеся во времена давно почившего Советского Союза. «Безразмерность» сего шедевра достигалась наличием на боковых сторонах двух темных матерчатых треугольников пары шнурков-завязок, чтобы любой мужчина, вне зависимости от его комплекции, легко мог подогнать их под себя.

Захватив также полотенца и бутылку с квасом, мы наконец покинули квартиру. Я думал, что Настя поведет меня к главному городскому пляжу, однако вместо этого мы довольно долго петляли по старой части города, развлекаясь по пути обрыванием кроваво-красных вишен, свисавших из-за заборов. Во время одного из таких «развлечений» я, подпрыгнув, случайно оглянулся и вдруг заметил, что шедший следом мужчина в серой неприметной рубахе испуганно шарахнулся в сторону и свернул в ближайший проулок. Мужчина показался мне чрезвычайно похожим на Митяню: тот же рост, та же походка… Лица, скрытого под глубоко надвинутой на лоб соломенной шляпой, я, естественно, не разглядел, но шел теперь, поминутно оглядываясь. По счастью, «серый человек» в поле зрения больше не попадал, и поселившаяся было в душе тревога постепенно рассосалась.

Когда мы подошли к воде, стала понятна причина наступившей за последний час давящей духоты: с юго-запада, со стороны украинских степей к городу медленно подползали грозовые иссиня-черные тучи.

– Срочно купаться! – объявила Настя, забравшись по пояс в реку. – А то, кажется, скоро дождь пойдет.

– Ничего страшного, – бодро бросился я следом, – мокрым лишняя вода не повредит.

Плавала девушка, видимо, неважно, поскольку далеко от берега старалась не удаляться – придерживалась мелководья. Я же, совершив на ее глазах несколько смелых кульбитов, решил продемонстрировать еще больший «класс»: эффектно доплыть аж до середины реки. Прохладные струи охотно понесли меня вперед и, не успел я оглянуться, отнесли от берега метров на двести. Здесь река делала широкий вираж, огибая полуостров, на котором стоял монастырь, поэтому неожиданно вовлекла меня в круговое течение, известное всем под названием «водоворот». Только если обычный водоворот имеет относительно небольшие размеры, здесь вода вращалась по большому, широкому кругу. Оглянувшись, я увидел быстро удаляющийся берег с машущей мне с него рыжеволосой русалкой. Спереди же на меня неотвратимо надвигался крутой, густо заросший деревьями берег с высокими монастырскими башнями. Спохватившись, я попытался было выгрести из пресловутого «круга», но тщетно: течение удерживало меня цепко.

«Ну и долго я тут буду барахтаться? – раздраженно подумал я, перестав сопротивляться стихии. – Может, позволить потоку отнести меня к монастырскому берегу?» И тут метрах в двух левее моего уха раздался сильный шлепок. Взглянув в его направлении, я увидел расходящиеся по водной глади круги. «Рыба, наверное, хвостом плеснула», – решил я. Однако очередной аналогичный шлепок заставил меня уже насторожиться, тем более что сначала над моей головой просвистел какой-то предмет. «Камень?» Я окинул взглядом ближайший к себе берег, но бросающего в меня камни «шутника» не обнаружил.

«Выстрел был сделан из тринадцатой бойницы…», – вдруг явственно прозвучали в сознании слова Владислава. От неожиданности я испуганно дернулся, и именно это, наверно, меня и спасло, ибо в тот же миг воздушная волна взъерошила мои волосы, а оглушительный шлепок по воде уже справа от уха едва не контузил. «Точно, пули! – дошло наконец до меня. – И, возможно, по мне лупят из той же "пушки", из которой стреляли по кладбищенской мишени!»

От ужаса я выскочил из воды чуть не до колен, вдохнул в легкие, насколько хватило сил, воздуха и… ушел под воду. Несмотря на испуг, ориентации в пространстве я не потерял и даже смог преодолеть под водой метров шестьдесят, вынырнув на этой дистанции лишь один раз, да и то на секунду. Просто сделал очередной глоток кислорода и вновь погрузился в воду. Повторить сей эксперимент еще и в третий раз уже не смог: сердце бешено колотилось, в горле пересохло, в глазах плавали красные круги.

Меж тем мой невидимый противник отступать от задуманного явно не собирался: стоило мне показаться на поверхности, как он тут же продолжил обстрел. Однако глубинное течение успело, к счастью, отнести меня от монастырского берега достаточно далеко, так что следующий всплеск-шлепок я услышал уже позади себя. Да и мои подводные усилия не пропали даром: я смог переместиться в неудобную для прицела в меня точку. А вскоре из виду исчезли и монастырские стены…

На «свой» берег я выбрался, едва дыша от пережитого ужаса. Настя недовольно начала мне что-то выговаривать, но я ее не слышал. Пробормотав в ответ оправдание: «Кажется, переохладился», я умчался переодеваться за раскинувшиеся поодаль заросли кустарника. Там же заодно и изверг из себя весь завтрак. Как ни странно, но после столь кардинального очищения организма мне существенно полегчало: звон в голове стих и даже вернулась способность оценить недавнюю ситуацию с юмором, пусть и несколько мрачноватым. «Что ж, – думал я, облачаясь в сухое, – нет худа без добра. Раз на меня совершается всего лишь по одному покушению в день, значит, сегодня ничего уже больше не грозит».

Успокоив себя подобным образом, я вновь почувствовал прилив сил, жажду жизни и желание совершать безрассудные поступки. Поэтому, вернувшись к спутнице, сходу предложил ей посетить какой-нибудь ресторан. Видимо, настроен я был весьма решительно, поскольку спорить со мной Настя не стала. Напротив, сменила гнев на милость, по-свойски взяла под руку и снова повела по витиевато петлявшим улочкам Лиходейского бугра. Путь наш закончился у мощных дубовых дверей явно старинного белокаменного здания, осевшего в землю почти по окна.

– Это – ресторан «Лабаз», – пояснила девушка, – самое популярное в городе заведение. Здесь и свадьбы справляют, и юбилеи, и даже поминки…

– Тогда, – ухватился я за литую латунную ручку, – милости прошу к этому шалашу.

Спустившись по ступенькам вниз, мы оказались в длинном зале со сводчатым потолком. Здесь было прохладно и приятно пахло живыми цветами. На стенах висели бутафорские мечи, щиты, топоры, алебарды и прочие образцы старинного русского оружия. На круглых столиках, покрытых белыми скатертями, возвышались светильники, стилизованные под рыцарские шлемы. Чуть слышно звучала мягкая атмосферная музыка, и на миг даже показалось, что я попал в дорогое столичное заведение. Проследовав почти до конца хитроумно перегороженного зала, мы разместились в небольшой нише, занавешенной подобием древней кольчуги. Довольно скоро подошла официантка – разбитная девица лет тридцати пяти в белом кружевном переднике.

– Что будем заказывать? – заученно осведомилась она, уже держа наготове блокнот и карандаш.

– Принесите, пожалуйста, – охотно начал диктовать я, – два салата из свежих овощей, грибочки маринованные, если есть, и… Из мясного что посоветуете?

– Баранину сегодня завезли – свежая, аж дымится.

– Отлично! Тогда, значит, еще два блюда из баранины с гарниром-ассорти и бутылку холодного вина.

– Молдавское есть, домашнее, – заговорщицки склонилась официантка к моему уху. – У нас прямые поставки.

– Несите, – согласно кивнул я. – А заодно сто пятьдесят водочки лично для меня, ну и, разумеется, селедочки к ней, огурчиков соленых… Словом, все то, что мужчины берут обычно для поднятия духа.

Девица, профессионально виляя бедрами, удалилась, а я спросил Настю:

– И часто здесь бываешь?

– Нет, всего один раз была, – смутилась она. – Мы выпускной здесь отмечали. Ребята наши к концу так напились, что лыка не вязали…

– Приставали, небось?

– Немножко, – улыбнулась воспоминаниям Анастасия. – Но особо разгуляться им не удалось, ведь нас, девчонок, родители встречали. Папа мой потом на машине развозил по домам некоторых…

– А какие здесь вообще перспективы для девчат-выпускниц? – перевел я разговор на менее интимную тему.

– Как и в любой провинции – почти никаких. Некоторые дурочки на турецкие пляжи официантками вербуются, надеются богатого иностранца подцепить. Большинство из них, правда, только болезни разные цепляют. Остальные просто по крупным городам разъезжаются: кто в Курск, кто в Ставрополь, кто в Мариуполь… В общем, смотря у кого где родственники проживают.

В этот момент к нам точно на крыльях подлетела официантка. Поставив на стол поднос с тарелками, она радостно произнесла:

– Ой, ну вы прямо как первые покупатели на рынке – почти ползала за собой привели! – Затем проворно расставила кушанья перед нами и столь же стремительно улетела.

Удивленно пожав ей вслед плечами, я налил Анастасии временно запрещенного в России молдавского вина и галантно провозгласил первый тост:

– За прекрасных дам!

Девушка без малейшего жеманства и даже с видимым удовольствием поднесла бокал к губам. Я же залпом осушил рюмку водки, и музыка сразу зазвучала чуть громче, а спутница стала выглядеть еще прекраснее. Потом мы завели с ней приятную беседу, в ходе которой, обоюдно забыв о почти двукратной разнице в возрасте, легко перешли на «ты». В разгар же этой идиллии в моем кармане затрезвонил мобильник, и я, извинившись, поднес его к уху.

– Слава, ты? Проснулся?

– Какой еще Слава?! – раздался в трубке голос Михаила. – Это я, Воркунов! Вчера твоего обещанного звонка так и не дождался, решил вот сам позвонить…

– Ой, извини, друг! Просто слышно тебя неважно, так что говори, пожалуйста, громче!

– Вот что мне удалось выяснить по твоим фигурантам, – повысил он голос. – Слушай или, если хочешь, записывай.

– Уже пишу! – торопливо выхватил я блокнот из кармана.

– Итак, Ниткин Федор Богданович. Родился 14 апреля 1931 года. В армии не служил. В 53-м окончил Волгоградское педагогическое училище, заслуженный учитель СССР. В Энске прописан по адресу: улица Лебяжья, дом 32. Не сидел, не привлекался и вообще ни в чем предосудительном замечен не был.

– Записал, продолжай.

– Лукавец Валерий Олегович, уроженец города Самары. Бóльшую часть срочной службы провел в Афганистане, куда отправился добровольно. Имеет государственные награды. После службы поступил в высшее Саратовское училище МВД. По его окончании занимал офицерские должности в ОВД Харькова, а после распада СССР работал в Воронеже. В 2002-м был переведен в Энск на должность начальника городского ОВД. Подполковник. По службе характеризуется положительно.

– Давай про третьего! – прокричал я в трубку, поскольку музыканты, как назло, заиграли еще громче.

– А вот Красновский среди всей троицы – личность самая колоритная. Родился в 1961-м, и завтра, кстати, у него день рождения, можешь поздравить. Коренной житель Энска. Окончил техникум коммунального хозяйства. Трижды привлекался к уголовной ответственности, причем последний раз был осужден на два года пребывания в колонии-поселении.

– На «химию», что ли?

– Ну да. А дальше начинается самое интересное. Через год был освобожден по амнистии, но место «ссылки» по какой-то причине не покинул: провел там еще полтора года исключительно по собственной инициативе.

– А в Энск когда вернулся? – поторопил я друга.

– Не выяснил, но можешь и сам подсчитать. За точку отсчета возьми приговор, вступивший в силу 16 мая 1998 года.

Закончив разговор, я какое-то время пребывал в полном оцепенении. По всему выходило, что времени для получения церковного сана у нашего Романа Даниловича попросту не было. Но если он не имел к Церкви никакого отношения, тогда почему его объявила настоятелем монастыря целая делегация священнослужителей? Неужели «ряженые»?!

– Идем танцевать, – потянула меня из-за стола раскрасневшаяся от вина Анастасия, после чего приветственно помахала кому-то рукой.

Я взглянул в том же направлении: на ее приветствие откликнулась сидевшая в двух столиках от нас темноволосая девушка в очках.

– Знакомая? – поинтересовался я.

– Да, бывшая одноклассница, – подтвердила Настя, – Соня Габер. Она и сама из коренных, и мальчика себе из нашего же города подобрала, Борю Маркина. Между прочим, золотой медалист. В университет собирается поступать, на экономический…

Безумолчно тараторя, девушка увлекла-таки меня, изрядно опьяневшего от выпитой натощак водки, на середину зала, и вскоре я уже выделывал вместе со всеми замысловатые коленца, а вокруг в бешеном хороводе кружились странно знакомые лица.