Текст книги "Закон землеройки"

Автор книги: Александр Косарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Вижу, Федор Богданович, вы о родной старине много чего знаете, – подзадорил я его. – Может, припомните для меня парочку любопытных эпизодов? Я бы их в очередное свое произведение вставил, а вам потом книжицу на память прислал бы с благодарственной надписью.

– Да легенд-то я действительно много знаю, только ты мне хоть тему подскажи…

– Ну, к примеру, о старинных кладах поведайте. Или о таинственных событиях каких-нибудь… О том же вашем монастыре не меньше десятка преданий наверняка сложено…

– Это верно, – кивнул Федор Богданович. – Чем стариннее тот или иной объект, тем больше к нему разной мистики прилипает. Ну что ж, сударь, коли тебе история нашего монастыря интересна, изволь – расскажу парочку связанных с ним легенд. Если верить нашим доморощенным городским историкам, заложен он был в далеком 1428 году преподобным Благодаром. Но я считаю, что на его месте еще за несколько десятков лет до этого деревянный храм стоял. К такому же выводу, кстати, пришли и археологи, работавшие на территории монастыря с 1974-го по 1978-й год.

– А кем проводились раскопки, не припомните? – открыл я блокнот.

– Студентами. Правда, под чутким руководством профессора Мизулиной Елены Константиновны. Однако самое интересное заключается в том, – продолжил бывший учитель, – что главным храмом монастыря изначально считалась не церковь Николая-чудотворца, а здание, расположенное сейчас рядом с так называемым «святым колодцем». По слухам, оно имеет и весьма развитую подземную часть.

– Так это же трапезная! – удивленно воскликнул я.

– Именно, – последовал утвердительный кивок. – Ей-то и отводилась когда-то роль главного храма монастырского комплекса. А стоящая по соседству красивая церквушка служила всего лишь своеобразной декорацией, причем так и не доведенной до логического завершения.

– Разве? – засомневался я. – А мне показалось, что после реставрации она буквально сверкает…

– Декорация! – отмахнулся учитель. – Вот когда в следующий раз туда наведаешься, присмотрись к ней внимательней. Парадный вход действительно сияет, но если зайдешь со стороны колокольни, сразу увидишь, что вместо положенных четырех угловых глав на куполе их всего три. А четвертая глава и, естественно, пятый крест отсутствовали, кстати, изначально.

– Почему же во время последней реставрации их не добавили? Монастырь-то ведь православный!

– Видимо, решили так и оставить на правах декорации, – пожал плечами собеседник. – А трапезная стоит сейчас как раз на месте самого первого, еще деревянного монастырского храма. Археология – наука достаточно точная, так вот согласно ее данным, именно в трапезной во все времена совершалась служба, а радующая взор православная церквушка служила лишь красивым реквизитом для отвода глаз церковного начальства.

– Все это весьма занимательно, Федор Богданович, – с чувством произнес я, – однако вы ведь еще и о кладах обещали рассказать…

– О кладах, так о кладах, – легко сменил он тему. – Расскажу, пожалуй, легенду о кладе преподобного Игнатия, но начать придется с исторического факта, когда поздней осенью 1608 года большой польский отряд, возглавляемый гетманом Скоропадским, подошел с двумя десятками пушек к нашему городу и быстро захватил его окраины. Конечно же, народ побежал прятаться за монастырскими стенами. Поляки назначили штурм монастыря на следующий день, но осуществить его не смогли, ибо с самого утра начался сильнейший ливень, не позволявший им поддерживать огонь в ружейных фитилях. Непогода бушевала два дня и закончилась сокрушительными паводками, после чего атака и вовсе стала невозможной. Рвы перед монастырскими стенами доверху наполнились жидкой грязью, так что пробиться к главным воротам можно было только по узкому мосту. Но и здесь попытки поляков прорваться в цитадель оказались тщетными: защитники монастыря вели по мосту прицельный огонь картечью из двух пушек и раз за разом отбрасывали неприятеля на исходные позиции. Тогда хитрые поляки разобрали на бревна избы одной из ближайших деревень и соорудили из них что-то вроде плавучей батареи, на которой и сплавились по реке вниз. Другими словами, совершили неожиданное нападение с тыла, благодаря чему и смогли ворваться в монастырь. И именно с тех давних дней живет предание, что нескольким монахам все же удалось тогда спасти самые важные монастырские ценности и что руководил этим процессом некий отец Игнатий. Личность, я бы сказал, даже более загадочная и туманная, нежели исчезнувшие сокровища.

– Но как же им удалось вынести ценности, если монастырь был окружен неприятелем со всех сторон?!

– Кто ж теперь знает? – снова пожал плечами Федор Богданович. – К тому же несмотря на отчаянные старания нескольких последующих поколений отыскать их никому до сих пор так и не удалось…

На том мы нашу беседу и завершили, ибо хозяева уже откровенно зевали. Отправился наверх и я – вносить последние сведения в дневник.

Глава 10. Черногрудинские находки

Утро началось с нудного писка будильника. Стремительно одевшись, я съел кусок хлеба, запил его на бегу стаканом молока и, прихватив рюкзак с магнитометром, выскользнул на улицу. События последних дней требовали соблюдения определенных мер предосторожности, поэтому, выйдя за ворота, я осмотрелся и прислушался. Вокруг вроде бы царила первородная тишина, но я зашагал в плотном утреннем тумане прямо по покрытым крупной росой кустам заматеревшей крапивы, держась на всякий случай ближе к заборам. Когда миновал последний дом, вздохнул с облегчением: теперь встречи с ревнивыми ухажерами из Лисовок можно было не опасаться.

Дорога выдалась утомительно однообразной, поэтому, вспомнив вчерашние рассказы Федора Богдановича, я предался размышлениям: «Поскольку со времени польского нашествия прошло уже 400 лет, любой предмет из спрятанных монахами ценностей представляет теперь собой воистину бесценный антиквариат. И если церковники утопили их – допустим, в сундуке, – в монастырскому пруду, то пока лишь я один имею примерное представление о местонахождении этого захоронения. Недаром ведь на магнитограмме явно прослеживаются минимум две аномалии! Если, к примеру, бóльшая из них соответствует залежам немецких боеприпасов, то меньшая вполне может указывать на наличие на дне заветного сундука. Тогда надо что-то придумать, чтобы отец Аристарх, ничего не заподозрив, поручил очистку пруда именно мне».

Поставив перед собой новую задачу, я принялся перечислять в уме все возможные варианты дальнейших действий – от банального вызова из Москвы Михаила на роль единственного помощника до официального оповещения городских властей об обнаружении мною на дне пруда ценнейшего клада. Перебрав таким образом не менее шести вероятных сценариев развития событий, я переключился на мысли о собственной безопасности: как ни крути, а одно дело – умудриться незаметно извлечь гипотетический сундук со дна пруда, и совсем другое – суметь доставить его в Москву, не потеряв при этом головы.

В ходе активных дорожных размышлений я пришел к выводу, что более-менее «управлять» ближайшими событиями смогу лишь в том случае, если буду молчать о кладе как рыба. И что в первую голову о монастырских сокровищах не должна узнать ни одна живая душа из городского руководства: бог весть, какими узами родства, дружбы и общих интересов могут быть связаны между собой жители Энска! Словом, первый свой шаг для достижения цели я в итоге сформулировал предельно ясно: добиться, чтобы меня оставили в «прудовом проекте» вплоть до его завершения.

«Предложи мне сейчас отец Аристарх принять монашество, и ведь соглашусь не раздумывая», – усмехнулся я мысленно собственному рвению и вдруг понял, что… заблудился. Обнаружив, что топаю почему-то уже не по проселочной дороге, а по сильно заросшей лесной тропинке, торопливо развернулся и зашагал в обратную сторону. Тропинка однако долго петляла, словно не желая выпускать меня из леса, и пришлось обратиться за помощью к доброму старому другу – компасу. Тот, как обычно, не подвел, и скоро лесная чаща сменилась светлыми грибными полянками, а еще спустя несколько минут я благополучно выскочил на гравийную дорогу. Когда же услышал раздавшийся неподалеку звук автомобильного двигателя, вздох облегчения вырвался из груди сам собою: значит, паром уже близко!

Достигнув причала, я увидел съехавшую с него на борт парома видавшую виды коричневую «Победу» и слегка подивился: в Москве подобных раритетов уже днем с огнем не сыщешь, а тут, в провинции, они, оказывается, до сих пор в ходу! Поэтому, прыгнув на паром, невольно заглянул в салон. Увидел, что характерные для «Победы» диваны заменены одним-единственным креслом, явно снятым с «Жигулей», а все остальное пространство занято толстыми досками.

– Любуетесь или любопытствуете? – выглянул из окна автомобиля водитель.

– Удивляюсь! – признался я.

– Да чему ж тут удивляться? – вышел он из машины. – Просто приспособил дедову тачку под перевозку камня. Камень-то в наших черноземах всем нужен, тем более что в последнее время каждый второй желает собственным домишком обзавестись…

– И какой же вес она выдерживает?

– Мотор слабоват, но за три ходки не меньше тонны булыжников перевожу.

В этот момент из-за пристроенного к пристани сарая показался Владислав, толкавший перед собой старый велосипед, на руле которого висела объемистая сумка.

– Извиняюсь за опоздание, – сказал он, приблизившись, – проклятая железка подвела: цепь на полпути лопнула. Три километра на себе это чудище тащил.

– Да надо было оставить его в каких-нибудь кустах, а на обратном пути забрал бы.

– Точно! – хлопнул себя по лбу Славик. – Не догадался, балда!

Спрятав злополучный велосипед в густых зарослях орешника неподалеку от переправы, мы добрались с ним вскоре до деревни Черногрудино.

– И где же здесь карьер? – спросил я, окинув взглядом раскинувшиеся перед нами равнинные окрестности.

– «Копанки» расположены в полутора километрах отсюда, – ответил спутник. – Но идти будет легко, под гору. Только кажется мне почему-то, что напрасно мы сюда заявились.

– С чего бы вдруг такие сомнения?

– Да я лишь по дороге сюда вспомнил, что в прошлом году в нашем городе неожиданно настоящий серебряный бум случился. Даже сеструха себе тогда цепочку и несколько колечек прикупила. Причем штучки-то все литые – сразу видно, что не Турция и не штамповка. В общем, производства явно местного. Ванька Новгородцев, приятель мой из соседнего дома, тоже тогда серебряным перстнем обзавелся, а уж на дискотеке и вовсе каждый второй серебром сверкал. Вот и сообразил сейчас: значит, партизанские монеты кто-то еще в прошлом году обнаружил…

– Хм… Кажется, я даже догадываюсь, кем они могли быть обнаружены, – хмыкнул я, припомнив парня на «Победе». – Сборщиками камней! – Встретившись с удивленным взглядом Владислава, пояснил: – Видишь, вокруг только огромные каменные валуны лежат, которые и вдвоем-то не поднять. Значит, все более мелкие камни давно уже собраны и вывезены на местные стройки. А когда на дорогах камушки закончились, сборщики отправились…

– В «копанки»! – догнал мою мысль Славик. – Раньше здесь действительно груды камней всюду лежали, а теперь одни лишь неподъемные валуны остались. Потому, видно, сборщики-камневозы и полезли вглубь склона… – с грустным вздохом заключил он.

Разговор наш вынужденно оборвался, ибо мы свернули с дороги на крутую и узкую тропу, пройти по которой можно было лишь по одиночке. Зато она вывела нас вскоре к совершенно удивительному месту: у неширокой реки возвышалась грандиозная, поросшая густым лесом земляная гряда, похожая на застывшую морскую волну. И вся видимая ее часть – от подошвы и до тридцати метров в высоту – была испещрена ямами разных форм и размеров. Одни «копанки» выглядели мелкими, уходящими вглубь лишь на пару-тройку метров, а другие представляли собой огромные и явно глубокие пещеры. Тотчас подтвердилось и мое предположение насчет вывоза бутового камня именно отсюда: каменной мелочи весом менее двадцати килограммов здесь практически не наблюдалось, а почва была настолько укатана колесами, что напоминала городскую площадь. Вдобавок ко всему я заметил у гряды знакомую «Победу».

– До того места, где стоит вон та коричневая тачка, – указал я на машину напарнику, – нам заниматься поисками бессмысленно.

– Почему?

– Раз партизаны отступали отсюда, как ты говоришь, зимой, значит, почва успела уже крепко промерзнуть, и, подстегиваемые следующими по пятам фрицами, они не стали тратить время на выкапывание глубоких ям, а скорее всего просто свалили все имевшиеся при отряде ценности в одну из пещер и вход в нее потом подорвали. В прошлом же году, разбирая очередной завал, кто-то из сборщиков камней наткнулся, судя по всему, на их захоронку. И имел, наверно, тот везунчик в числе знакомых хорошего ювелира, с которым чуть позже и заключил взаимовыгодную сделку. Вот тебе, собственно, и разгадка внезапного появления в вашем городе большого количества серебряных изделий.

– И шансов у нас, получается, не осталось?

– Отчего же? Мы ведь не знаем, сколько конкретно «захоронок» сделали партизаны: одну или несколько? Некоторые «копанки», насколько я понял, довольно тесные, так что для ускорения процесса избавления от мешков партизаны могли устроить тайники и в нескольких местах.

Слава мигом воодушевился:

– А что, запросто! И с чего тогда начнем?

– Перво-наперво дождемся отъезда этой машины: лишние свидетели нам ни к чему. Потом начнем обход нижних «копанок» – будем измерять моим прибором величину их магнитного поля.

– А в верхние «копанки» заглянем?

– Неужели ты думаешь, – скептически прищурился я, – что при нехватке времени партизаны стали поднимать мешки по обледенелому склону? Лично я сильно в том сомневаюсь. Так что доставай-ка лучше свои харчи – подкрепимся чуток.

Мы расположились в тени дерева на одном из прогретых солнцем больших плоских валунов, и Владислав извлек из сумки пакет с пирожками и большую пластиковую бутыль с холодным чаем. Яблочные пироги оказались настолько вкусными, что мы поглощали их молча, если не сказать – наперегонки. Когда же к концу нашего завтрака мимо прогромыхала «Победа», мы тотчас вспомнили о цели своей поездки, и напарник кинулся собирать остатки провизии, а я – распаковывать магнитометр.

Работать в узких норах, прорытых камнедобытчиками, оказалось даже проще, нежели на просторах монастырского пруда. Во всяком случае на «прозвон» каждой очередной мини-штольни у меня уходило не более пяти минут, благо на запись результатов измерений я теперь не отвлекался – просто запоминал каждое последнее цифровое показание прибора. И если оно отличалось от предыдущего хотя бы на 10 единиц, я тотчас делал два шага вперед и давил кнопку «Пуск».

После бесплодного первого часа работы «находки» посыпались как из рога изобилия: кувалда со сломанной рукояткой, небольшая лебедка, два увесистых лома и кирка. Впрочем, очень скоро «рог изобилия» опустел, и я решил немного отдохнуть. Когда же выбрался из очередной норы на открытое пространство, увидел, что мой славный напарник едва не рвет на себе волосы.

– Что случилось? – не на шутку встревожился я.

Владислав виновато воскликнул:

– Простите меня, Александр Григорьевич, но я, остолоп, самое главное из рассказа ветерана упустил! Только сейчас вспомнил, когда вон тот обелиск заметил, – он вскинул указательный палец, и я, проследив за ним, увидел возвышавшийся в некотором отдалении от нас высокий камень, очертаниями слегка напоминавший лошадиную морду. – А ветеран говорил ведь, что их семья именно в пещерке за Конякой пряталась! Некоторые называют этот обелиск также «Чертовым камнем»…

– Хочешь сказать, что мы искали совсем не в том месте?

– Именно, – понуро кивнул юноша. – Там, прямо за Конякой, гряда делает крутой поворот, и, следовательно, наш ветеран, будучи ребенком, не мог видеть того, что происходит вдали от их укрытия. Да и мать вряд ли отпустила бы его далеко от жилища… Так что наблюдать за действиями партизан он мог, лишь когда они орудовали в непосредственной близости от их примитивной землянки.

Дальнейших комментариев мне не потребовалось, и, прихватив с собой на всякий случай часть инструментов из числа «находок», я увлек Владислава к Коняке. На подходе к ней заметил, что окружающий ландшафт заметно изменился: если раньше мы двигались по практически очищенной от камней долине, то теперь количество булыжников под ногами резко возросло. «Да, здесь способен проехать только мощный грузовик, – подумал я. – Частнику на легковушке такую дорогу не осилить». И словно в подтверждение своей теории тотчас увидел следы широких шин, отчетливо оттиснутые на глинистой почве. Сразу вспомнились почему-то пыльный армейский «Урал» на территории монастыря, куча гранитных валунов у его задних колес, спящий в кабине водитель…

«Скорее всего, – вновь пустился я в размышления, стараясь не отставать от бодро прыгавшего с камня на камень Владислава, – именно монастырь является в городе основным потребителем камня. Но тогда велика вероятность, что на серебряный клад наткнулся кто-то из водителей грузовиков, эти потребности монастыря удовлетворяющих. Неужто следы вновь тянутся в хозяйство отца Аристарха?…» Мои размышления были прерваны восторженным возгласом спутника:

– Нашел!

Я приблизился и взял с его торжествующе протянутой мне ладони тускло сверкнувшую на солнце монету, оказавшуюся при ближайшем рассмотрении полтинником образца 1924 года. Тусклый цвет монеты указывал на то, что она долгие годы хранилась в сыром месте, а свежая, блестящая ссадина на аверсе недвусмысленно намекала, что утеряна была эта монета относительно недавно.

– И где она лежала? – поинтересовался я.

– Вон у того желтого камня, – охотно выбросил палец в сторону цели Владислав. – Чудом заметил! Она на ребре застряла между валунами. Если б не солнце в зените – сроду не увидел бы.

– Ее обронили не так уж давно, раз на тусклой поверхности свежая выбоина блестит, – поделился я с ним своими соображениями. – Но тогда получается, что партизанский клад находился где-то поблизости… Давай-ка, дружок, пройдемся по ближайшим пещерам. Вдруг счастливчик, обнаруживший клад, не одну только эту монету выронил?

Славик, разумеется, с готовностью согласился, и весь следующий час мы посвятили участку размером с волейбольную площадку: бродили, внимательно глядя под ноги, раздвигая траву и переворачивая камни. В итоге востроглазый юноша отыскал еще две аналогичные монеты, а мне повезло обнаружить полуистлевший кусок брезента, на котором сохранилась сильно окислившаяся от времени латунная бирка с вычеканенными на ней буквами: «Госбан… СФСР 5.31 № 14…88».

Итак, рассказ ветерана наглядно подтвердился. А все члены того «партизанского» отряда впоследствии, видимо, погибли, раз не смогли вернуться за сокрытыми в «копанках» банковскими средствами. Решив перед обследованием очередных «пещерок» еще раз перекусить, мы с Владиславом удалились на замеченную среди ольховых зарослей полянку, и вовремя: на дороге послышался шум автомобильного мотора. Приподнявшись над кустами, я увидел грузовик, из кузова которого свешивались головы нескольких человек. Решив не афишировать свое присутствие, я вновь опустился на траву и продолжил трапезу. Звук мотора вскоре стих, зато сразу вслед за этим послышались частые удары железа о камни, которые продолжались минут сорок. Впрочем, в душе я даже порадовался выдавшейся передышке в работе: прилег, спрятал голову в тень и стал отрешенно наблюдать за снующими взад-вперед беззаботными жучками и муравьями.

Наконец грохот падающих в кузов камней прекратился, железная дверца звонко хлопнула, и машина уехала. Мы выбрались из своего убежища и вновь запустили магнитометр. Славик буквально дрожал от нетерпения: полагал, видно, что все основные находки – впереди. Мой же энтузиазм выглядел не в пример скромнее: усталость от долгой ходьбы и боль в скованной неуклюжим оборудованием спине так и подзуживали объявить об окончании трудового дня. Тем более что мне нужно было еще успеть наведаться на почту, чтобы получить ответ от Леонида и снова связаться с Михаилом. Однако магнитометр недвусмысленно просигнализировал вдруг, что приблизился к месту погребения в земле весьма массивного металлического предмета. Сделав несколько должных замеров, я понял, что источник возмущения магнитного поля таится в глубине гряды и что масса покоящихся там предметов и впрямь довольно велика.

– Как думаете, что там? – взволнованно спросил Владислав, давно заметивший мое топтание на одном пятачке.

– Даже предположить не могу, – устало признался я.

– Может, раскидаем завал? – завелся парень.

– Господь с тобой, отрок! – скопировал я отца Аристарха, осенив помощника крестным знамением. – Тут работы на несколько часов, а мне уже в город пора возвращаться. Давай-ка раскопки до следующего визита сюда отложим.

– Ну Александр Григорьевич, ну пожа-алуйста! – почти по-детски заныл тот. – Ну давайте хотя бы верхний слой снимем!

– Хорошо, – сжалился я над ним. – Но предупреждаю: смогу задержаться здесь только до половины пятого, не дольше…

Пока я укладывал в рюкзак стянутое с себя оборудование, Славик в два прыжка взметнулся на вершину каменного завала и уже с остервенением громыхал там киркой. Я поспешил ему на помощь, но, стараясь сохранить остатки сил, работал не столь яростно. Тем не менее довольно скоро нам удалось пробить в верхней части завала узкую щель, и Владислав не замедлил всунуть в нее лом. Неожиданно тот выскользнул из его натруженных до мозолей рук и, глухо бренча, исчез во мраке.

– Там пещера! – радостно завопил юный землекоп. – Значит, мы на верном пути!

– Все это, конечно, замечательно, дружище, но мое время вышло, – прервал я его восторги. – И без того лишних десять минут прихватил, так что теперь придется ускоренным ходом в город топать.

Я ожидал, что Владислав выразит желание примкнуть ко мне, однако он умоляющим тоном попросил разрешения остаться. При этом глаза его пылали таким безудержным азартом, что я понял: он будет раскапывать насыпь до тех пор, пока либо что-то не найдет, либо не свалится от усталости.

– Ладно, оставайся. Только не перетрудись: тебе ведь еще и велосипед на себе назад тащить, – напомнил я на прощание и устремился в город, до которого предстояло преодолеть почти шесть километров.

Солнце, на мое счастье, светило в спину, так что скорость, несмотря на усталость, удавалось сохранять достойную. Правда, вскоре начался утомительный подъем в гору, зато оказавшись на вершине холма я был вознагражден за труды открывшимся оттуда потрясающим видом на город. Если бы у меня имелась при себе подзорная труба, я наверняка смог бы разглядеть даже маковки монастырской церкви. Оглянувшись назад, понял и причину, по которой партизаны выбрали для своего лагеря именно эти места: лишь обширный лесной массив близ Черногрудина мог надежно укрыть группу людей, вынужденных скрываться от посторонних глаз.

Вдоволь налюбовавшись окрестными красотами, я торопливо зашагал вниз, к благам цивилизации.