Текст книги "Мифы о России и дух нации"

Автор книги: Александр Горянин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

ЧТО ГОВОРИТ ЧУЖОЙ ОПЫТ?

Не знаю, приглядываются ли наши россиеведы, авторы учебников и иных сводных трудов по истории России к зарубежному опыту. Судя по их текстам, нет. Полистаем слывущий образцовым («standard» ) обширный труд одного из самых известных в нашем веке английских историков Дж. Тревельяна «Социальная история Англии» . Эта книга из тех, что всегда имеются в наличии («in print» ) в виде удешевленного издания в мягкой обложке. Только не сочтите, что речь идет о какой-нибудь пропагандистской дешевке – нет, это в высшей мере эрудированное и почтенное исследование.

Тревельян освещает около шести веков британской истории – от середины XIV века и до 1901 года – года смерти королевы Виктории. Нам будет любопытно узнать, что о восстании Уота Тайлера автор рассказывает всего на двух страницах и скорее как о некоем курьезном эпизоде. Восстание, по нашим меркам, конечно, не ахти, длилось всего месяц; это не Разин, не Болотников, не Булавин, не Пугачев. С другой стороны, сам факт крупнейшего (все-таки!) в Европе XIV века восстания крестьян, их четкие требования (отмена крепостного права и барщины, возврат отнятых общинных земель), повод восстания (утроение подати), то, что крестьяне захватили Лондон, овладели неприступной королевской крепостью Тауэр, убили архиепископа Кентерберийского – все это требовало бы (кажется нам, воспитанным на иных образцах) чуть больше места.[52]52
  норманнских


[Закрыть]

Тревельян очень сглаженно и в самых общих словах говорит о крайне важной примете времени, взятого им за отправную точку – потому, возможно, что это не самое радостное среди британских исторических воспоминаний. Дело в том, что в середине XIV века еще был далек от завершения занявший свыше трети тысячелетия период господства в Англии языка завоевателей-норманнов. Как пишет биограф создателя английского литературного языка Джеффри Чосера (собственно Жеффруа Шосье), «двор и знать говорили по-французски не только в своей среде, но и в парламенте и даже с народом – французским языком указов…»  А в это время деревня – «глухо-враждебная… полудикая, темная вотчина разбойничьих баронов» , сидевших» на страже своей добычи в неприступных замках» , с трудом изъяснялась с городом «на многочисленных саксонских и кельтских диалектах» .[53]53
  Цит. по: Джеффри Чосер, «Кентерберийские рассказы» , М., 1996, с.800, 801, 827.


[Закрыть]

Почти на тысяче страниц книги нет ни слова о чартистском движении – многолетних волнениях английских рабочих в прошлом веке. И это в книге по социальной истории! Вы не узнаете у Тревельяна и об участи крестьян, сгонявшихся помещиками с земли, когда разводить овец делалось выгоднее, чем сеять рожь. И о том, что число прегрешений, каравшихся виселицей, вплоть до начала XIX века превышало в Британии сотню (к этому мы еще вернемся).

Скажу проще: вы не встретите у Тревельяна ничего, что бросало бы слишком явную тень на социальные отношения в его стране в каком бы то ни было веке. И не только у него. В том же духе писал его родной дед, знаменитый в Англии историк Томас Маколей, так писали все «большие»  английские историки.

Их авторский прием строится на контрасте масштабов: мелко– или среднемасштабное изложение событий перемежается множеством крупномасштабных, всегда ярких, интересных иллюстраций (это могут быть отрывки из воспоминаний или обличительных памфлетов, характеристики, которые время сделало нелепыми или, наоборот, подтвердило, официальные и деловые бумаги, забавные своей архаикой письма, газетные тексты и объявления, описания одежды, домашнего быта, меню кушаний, деньги и цены, списки вещей и т. д.). Все это создает впечатление крайней исторической детальности, но такое впечатление обманчиво. Общий, генеральный масштаб изложения обычно таков, что формально позволяет почти с чистой совестью опускать мрачные стороны жизни, особенно простых людей. Казнь Томаса Мора, Карла I, Марии Стюарт, Анны Болейн, Кэтрин Говард, Джейн Грей? О да, эти (и другие) декапитации будут описано очень подробно. Мощь изложения заставит вас вспомнить Шекспира. Зверства «железнобоких»  и истребление в середине XVII века 5/6 населения Ирландии? Об этом будет сказано вскользь и с пометой, что ирландские историки «несомненно преувеличивают»  число жертв.[54]54
  «Ирландские историки полагают, что от прежнего числа жителей уцелело не более одной шестой… Если принять даже ту цифру, какую дают английские писатели… – более трети всего населения Ирландии, то все же придется сказать, что она является ужасающей; пропорционально равную едва ли представит число лиц, погибших при нашествии любого из восточных завоевателей – Чингисхана, Батыя или Тамерлана»  (Энциклопедический словарь Русского библиографического института Гранат, том 9, М., [1911], стб. 94).


[Закрыть]

Есть ли это приукрашивание и подделка истории? Все зависит от точки зрения. В Англии книги по истории всегда читались наравне с беллетристикой, историки придавали большое значение эмоциональному воздействию своих книг на читателей. Много внимания уделялось форме и занимательности, ярким портретам, а главное – воспитательной роли повествования. Не случайно тот же Тревельян в своих книгах повторяет и настаивает, что у Англии «счастливая история» . Если скажут, что английская «счастливая история»  есть итог миллионов несчастных английских (в первую очередь) судеб, это будет не опровержение слов Тревельяна, а их развитие и разъяснение. В своей книге «Муза Клио»  Тревельян говорит, что история – это искусство, чье единственное назначение – «воспитывать умы людей» , а в «Автобиографии»  уже полностью отождествляет историю и художественную литературу. Близких взглядов держался и Уинстон Черчилль, оставивший, как известно, ряд исторических трудов.

Самое интересное, что они совершенно правы, именно так и надо писать историю. Да, в узкоспециальных журналах и «Анналах»  английских университетов и исторических обществ вы найдете детальные исследования и по щекотливым вопросам: о жизни в работных домах тюремного типа во времена Диккенса, об антисанитарии в старом Лондоне, а может быть даже, если хорошо поищете – и о том, как английские офицеры, привыкшие охотиться на лис, за неимением таковых охотились в Тасмании на аборигенов, и не заметили, как убили всех до единого.

Правда, то, что сегодняшняя политкорректность воспринимает с ужасом, всего век с четвертью назад еще никого особенно не отвращало. Еще один классик английской «истории для читателей»  Джон Ричард Грин, которого русская энциклопедия хвалила за то, что в своей «Истории английского народа»  он нарисовал «яркую и красивую»  картину[55]55
  «Новый энциклопедический словарь»  (т.15, СПб, б.г. [1913], стб. 61)


[Закрыть] этой самой истории (слово «красивая»  крайне точно отражает суть дела и приложимо, помимо Грина, к длинному ряду европейских сладостных историков), в 1874 году еще спокойно цитировал отчет Кромвеля английскому парламенту о проделанной работе в Ирландии: «Я приказал своим солдатам убивать их всех… В самой церкви было перебито около тысячи человек. Я полагаю, что всем монахам, кроме двух, были разбиты головы…» .[56]56
  В русском переводе: Грин, Джон-Ричард. «История английского народа» , т.3, М., изд. Солдатенкова, 1892, с.218.


[Закрыть]

Уже в ХХ веке в широкие исторические полотна подобные вещи попадать перестали. И очень хорошо – не надо смущать души читателей, дети за отцов не ответчики. Новые поколения англичан на такое неспособны, вот что главное. Малоизвестный французский король Карл Х (занимал трон в 1824-30) говаривал, что история настолько кишит дурными людьми и дурными примерами, что изучение ее опасно для юношества. Настоящее изучение, может быть. Но чтение героизированной, красивой (по Дж. Р.Грину) истории юношеству весьма показано. И тут мы переводим взгляд на Россию. Где русская разновидность героизированной, красивой истории?

Ее отсутствие тем более странно, что у нашего отечества достаточно благополучная судьба. В ней случались, конечно, и тяжелые полосы, но какой народ избежал их? Зато Русь-Россия знала поразительно долгие, по мировым меркам, периоды спокойствия и стабильности. Ничто не предвещало двенадцать веков назад, что малочисленный юный народ, поселившийся в густых лесах дальней оконечности тогдашней ойкумены – хоть и в благодатном краю, но страшно далеко от существовавших уже не одну тысячу лет очагов цивилизаций – что этот незаметный среди десятков других народ ждет великая участь. Наши предки оказались упорны и удачливы. Куда делись скифы, сарматы, хазары? Были времена, когда они подавали куда больше надежд. Где обры, половцы, печенеги, берендеи? (Последние почему-то особенно сильно не любили русичей.) История всегда была безумно жестокой; милосердие к малым, слабым и проигравшим – изобретение новейшее и еще не вполне привившееся.

В жизни нашей страны не было периода, который давал бы нам повод краснеть и тушеваться. Даже в годы ордынского ига русские ушкуйники не раз громили земли Орды. Наши предки, двигаясь посолонь, дошли до Тихого океана, завоевав беспримерные пространства не столько оружием, сколько плугом, и их сага еще не написана. Страшный ХХ век был в нашей стране свидетелем не только временной победы коммунизма, но и поразительного сопротивления ему, и оно (включая власовское движение) еще дождется своего летописца.

Да и на сам коммунистический период нашей истории можно взглянуть по-новому. Соблазн марксистской социальной утопии смутил в начале века столь многих в мире, что эксперимент с утопией стал неотвратим. Какая-то страна неминуемо должна была привить себе этот штамм, поставить на себе этот опыт.[57]57
  Не могу не процитировать здесь историка С.А.Павлюченкова: «Человечество коллективно шло к русской революции, и ее результаты, как в свое время революции французской, принадлежат всему человечеству и повлияли на цивилизацию теми или иными способами, продвинув ее далеко вперед по пути гармонизации общественных отношений»  («Военный коммунизм в России: власть и массы» , М., 1997, стр. 13).


[Закрыть] Поставить, как станет очевидно впоследствие, ради братьев по роду человеческому. Этот жребий выпал нашей родине. Ее жертвы оказали исключительную услугу другим народам. Нынешняя система социальной защиты на Западе – во многом благодаря этим жертвам. Зрелище реального коммунизма заставило задуматься тамошних лидеров. Они сочли за лучшее не играть с огнем и ускорить принятие социальных законов.

Мы не должны ждать от мира явной благодарности, он признает эту нашу заслугу нескоро. А прежде, чем признает, нам будут внушать, что социальное реформаторство возникло и развивалось на Западе задолго до нашей трагедии, и мы тут не при чем. Зная правду, мы не станем спорить. Что же до воздаяния за жертву, оно, увидите, придет к нам с неожиданной стороны и в нечаянный час. Одно чудо уже случилось – мы мирно освобождены от коммунизма. Мирный крах этого монолита – одно из величайших чудес мировой истории, и уж конечно самое верное свидетельство Божьей милости к нашей родине.

ДУХ НАЦИИ И МРАЧНЫЕ ПЕСНИ О ВАЖНОМ

Удивительно, но отечественные СМИ делают все, чтобы эта Божья милость не была осознана нашим народом как милость. На наших глазах они строят новый миф, превосходящий своей мерзостью все рассмотренные выше – миф о бедствии, якобы постигшем Россию с крушением коммунизма. То, что в апокалиптических оценках заинтересованы коммунисты, объяснения не требует. Мотивацию же демократических СМИ при нынешнем раскладе сил в стране поймет разве что психоаналитик.

Роль печати и эфира у нас сегодня воистину парадоксальна. Они – главные стражи наших свобод и демократических достижений. И они же – мощный дестабилизирующий фактор. Можно гордиться тем, что нигде на просторах бывшего СССР не появилось таких зорких и зубастых средств массовой информации, как в России. Не будь их, духи гнилых коммунистических болот, возможно, уже утянули бы нас в какую-нибудь новую историческую трясину. Однако лихая безоглядность наших СМИ, их любовь к мрачным прогнозам и подстрекательским заголовкам, их похоронный настрой вперемешку с шутовской развязностью, их незнакомство с заповедью «не навреди»  также вполне способны торпедировать наше будущее.

Мини-эсхатологию, которую наши СМИ то ли от затмения разума, то ли от инфантилизма почти полтора десятилетия внедряют в наше сознание, хорошо обрисовал председатель Российского Социал-демократического союза Василий Липицкий: «Сложился повторяемый из года в год стереотип. По весне мы слышим: «Вот вернется осенью народ с огородов и дач – тогда и грянет буря!»  Зимой нас подбадривают: «Вот иссякнут к весне запасы, собранные на дачах и огородах, – тут-то народ и поднимется!» , «К лету промышленность окончательно встанет!»»

Горько признавать, но наша журналистика повинна в нескольких тягчайших грехах. Первый из них состоит в том, что за последние годы она полностью разрушила мировосприятие среднего нормального человека, постоянно внушая ему мысль, что он существует в обстановке нескончаемой катастрофы, что Россия переживает перманентную трагедию, что каждую сферу нашего бытия постиг провал и крах. Эту установку наших СМИ Иван Толстой (Радио «Свобода» ) грубо, но метко определяет как дерьмоцентризм, а пишущий эти строки – как катастрофизм[58]58
  Во множестве радио-, газетных и журнальных материалов; например: «Какое счастье – гробанулась ракета!»  (Журналист, № 8, 1997).


[Закрыть] (словцо Ивана Толстого не везде прознесешь и напишешь). Такая установка есть достаточно сложный феномен общественной психологии, но главная причина ее господства проста: в самом организме наших СМИ живет и паразитирует, как солитер, Большой Негативный Миф о России. Множество журналистов и публицистов, пишущих о ее проблемах, капитулировали перед этим мифом еще до того, как взяли в руку перо. Их истошная ирония и грошовый скептицизм, посягающие на сферы, обычно табуированные уже на уровне подсознания, самый их тон по отношению к родной стране – ничто иное как попытки отвлечь внимание от факта капитуляции.

Совсем неспроста в этой среде зародился новейший миф о том, будто «Россия разгромлена в холодной войне» . Так и хочется спросить: с кем вы, мастера культуры? Откуда у вас эта песня? Считать, что Россия потерпела поражение, могут только люди, прочно связывающие себя с коммунизмом. Да, тт. Ленин, Сталин, Троцкий, Дзержинский, Ежов, Берия, Хрущев, Брежнев, Андропов и примкнувший к ним Шепилов, действительно, потерпели поражение. Но не Россия.

Россия в холодной войне, хочу напомнить, вообще не участвовала ни минуты. В этой войне разгромлены коммунизм, несвобода, Политбюро, железный занавес, гонка вооружений, соцсоревнование, соцреализм, Главлит, Агитпроп, «единство партии и народа» , «ленинский университет миллионов» , номенклатура, «братская помощь»  злодейским режимам, борьба с религией, убийственная «мелиорация»  земель, поворот северных рек, полная инфантилизация общества, шутовские выборы, кукольный «Верховный совет» , «пролетарский интернационализм» , спецраспределители, стукачи, кумачи, парткомы, месячники борьбы, ленинские комнаты, пятые пункты, 101-е километры, погранзоны, радиоглушилки, характеристики «от треугольника» , «есть мнение» , «под мудрым руководством» , повальная стандартизация жизни, нечеловеческая тоска (вы не забыли, что буквы СССР означали Страна Смертельной Скуки Ради?), дефициты, «доставание»  вещей и продуктов, очереди, «не больше килограмма в одни руки» , невозможность видеть мир, разлитая в воздухе фальшь, унижающая демагогия, официозная культура, осторожность в разговорах, тотальное убожество, ежедневная порция стыда, неостановимый идеологический долбёж, шизофреническое двоемыслие, фига в кармане, партсобрания и все прочее, что составляло черный ужас и идиотизм подсоветской жизни. Все это было бесконечно враждебно самой душе и сути России, так что главной победившей стороной в войне, затеянной когда-то коммунистическим СССР, стала как раз Россия.

Согласен с Мариэттой Чудаковой (Грани, № 182, 1996), определившей позицию наших демократических СМИ как «социально-комфортную, гиперкритическую, обеспеченную традиционно престижным статусом «властителей дум»  и амбициями «четвертой власти»» , не сумевшую сочетать «традиционно культивируемый критицизм с социальной ответственностью и рациональным политическим поведением» . В свое оправдание, продолжает М.Чудакова, «многие любят повторять, что «ничего не изменилось» ,[59]59
  трудно придумать что-либо глупее – А.Г.


[Закрыть] – самогипноз помогает им, активно пользуясь свободой слова и печати, обходиться без всяких конструктивных идей» . Болезнь на диво упорна. «Обличения и насмешки сыпались на президента и правительство (независимо от состава) все пять лет, приутихнув месяца за 2–3 до летних выборов (когда Зюганов стоял уже на пороге Кремля), с тем, чтобы возобновиться после них» .[60]60
  Чудакова, Мариэтта. «Осенние споры о войне и мире, а также некоторые идейные перспективы» . Грани. 1996, № 182.


[Закрыть]

Второй грех наших СМИ, за который им не оправдаться никогда, таков. Сотни тысяч, а может быть и миллионы супружеских пар в России не родили еще одного ребенка не потому, что не могли себе это позволить или не хотели, а потому, что каждый день на них обрушивались пророчества близких катастроф, неминуемых социальных взрывов, русского бунта (совершенно верно, «бессмысленного и беспощадного»  – чем хуже наш журналист знает родную словесность, тем тверже он помнит полдюжины основополагающих, на его вкус, цитат, путая только их авторов).

Наши СМИ не пожалели сил, чтобы замедлить хозяйственное развитие страны – в этом их третий великий грех. Они отвадили множество потенциальных инвесторов, бесконечно преувеличивая слухи о тотальной криминализации российской жизни, ненадежности ситуации, неизбежном «откате реформ» , близкой смене курса, нестойкости правительства, всеобщей продажности властей всех уровней. Они – будем надеяться, по бескорыстному недомыслию – подыгрывали конкурентам российских предприятий, распугивая клиентуру последних. К примеру, фильм Говорухина о кражах из контейнеров (чего на самом деле в России меньше, чем в среднем по миру) послужил зарубежным морским перевозчикам отличной антирекламой Транссиба, а это, как мне сказали в МПС, стоило нашей казне немалой части тех миллиардов, которые ей приносил контейнерный поток Находка-Европа. Бесконечным враньем о русской мафии, якобы раскинувшей щупальца по всму глобусу, о «грязных деньгах»  из России[61]61
  Цифры, которые при этом называются, запредельны. Эксперт Ассоциации российских банков Л.Макаревич уверяет в «Финансовых известиях»  (16.6.98), что «с помощью бартера, занижения цен, невозвратов из-за различных форс-мажоров»  общая сумма укрытых за рубежом капиталов достигла за годы реформ 700 млрд долл. Откуда могло взяться столько «млрд» ? Не хочет ли эксперт сказать, что за 6–7 лет с помощью экспортных махинаций из страны вывезены десяток или два ее годовых бюджетов?! Но тогда истинный экспорт из России должен многократно превосходить учитываемый таможенниками, а объем отечественного ВВП – быть неизмеримо выше того, о котором рапортует Госкомстат (и чье начальство недавно угодило за решетку). Оценка Л.Макаревича – не предел, встречаются цифры впятеро-вшестеро большие, и к ним мы еще вернемся.


[Закрыть] они вредят отечественному бизнесу за рубежом, вредят каждому из нас, когда мы посещаем заграницу либо собираемся это сделать.

Наконец, склонность наших СМИ в трудные для страны дни к истерикам представляет уже просто общественную опасность. Так было между 15 и 22 мая 1998, когда «рельсовая война»  (напомню, бастующие шахтеры перекрыли Транссиб и Ростовскую железную дорогу) совпала с финансовым кризисом, большой студенческой демонстрацией в Москве и другими достаточно серьезными событиями. К тому же незримо присутствовала еще одна угроза. «Во имя спасения десятков тысяч людей, – рассказал позже министр путей сообщения Н.Аксененко, – я вынужден был бы дать указание двинуть поезда на бастующих. Скопление опасных грузов, чреватых техногенными катастрофами, было близким к беде. Мы бы сделали все, чтобы освободить пути» .

Как же ведут себя в эти дни (да и в дальнейшем) наши СМИ? Дм. Юрьев в «Русской мысли»  (28.5.98) блестяще описал, как они включали механизмы раскачки общественного сознания и как эта раскачка входила в разрушительный самовозбуждающийся режим. Журналисты как по команде «заговорили о ситуации в России в целом и о перспективах российских финансов в частности… в терминах катастрофы, краха, провала, преддверия гражданской войны» , стали рисовать, забыв о чувстве реальности, «чудовищный образ гибнущей нации» . В этом занятии они слились в «единый общероссийский экзальтированный хор» , вошли в «какой-то мазохистский раж: пусть будет еще хуже – и за это мы возненавидим власть еще больше!»  Они подталкивали свою аудиторию к мысли, что «любые действия в отношении этой власти оправданы, любые ее действия по самозащите или хотя бы по защите общественного порядка – недопустимы и аморальны» .[62]62
  См. также мою статью «Булыжник просвистел мимо»  (Русская мысль, 11.6.98)


[Закрыть] Не забудем, добавлю от себя, и про взвинченную красную Думу.

В мае 1998-го обошлось, но три месяца спустя, в конце августа позорная истерика СМИ еще ближе подвела страну к неуправляемому развитию событий. Все лето они воевали с правительством, которое воевало с кризисом, неустанно дергали финансовый рынок, держателей бумаг, инвесторов и, наконец, честного обывателя нестихающими воплями о скорой девальвации, чем, естественно, подталкивали именно такое развитие событий. Нынче они надеются, что это сойдет за выдающуюся проницательность. Не хочется напоминать, как поступали с паникерами в военное время – слишком уж это грустное воспоминание. К счастью, на дворе все еще мир, так что нашим сеятелям паники и подстрекателям смуты опасаться нечего – до тех пор пока (и если) они этот мир не опрокинут.

СТАРЧЕСКОЕ БРЮЗЖАНИЕ МОЛОДЫХ

Говорят, мы переживаем кризис. Есть соблазн принять это утверждение в качестве медицинского образа – ведь кризис есть перелом болезни к выздоровлению. И соблазн добавить, что коммунистическая короста будет сходить долго, не надо только ее сдирать. И вспомнить, что государства выходят из кризисов с возросшей сопротивляемостью, обновленными и гибкими.

Но куда точнее будет сравнить нашу сегодняшнюю жизнь с капитальным ремонтом дома без отселения жильцов. Никто из занятых этим ремонтом никогда подобных работ не производил – не было прецедентов. Работа трудная и даже опасная, а кроме того надо считаться с гневом тех жильцов, кто предпочли бы и дальше жить в своих ужасных засаленных комнатах, лишь бы не терпеть ужасы ремонта.

Как другие одолевали сложные периоды своей истории? Крайне поучителен опыт США. Говорят, правда, Россию 90-х нельзя сравнивать со Штатами 30-х: там продолжали действовать механизмы свободного рынка, а нам их еще создавать и создавать. Из этого суждения, как обычно, выпала психологическая составляющая. Население США воспринимало кризис как кару, свалившуюся непонятно за что, тогда как в России лишь неловкость власти, не умеющей ничего объяснить обществу, помешала связать трудности нашего Большого Ремонта с платой за устранение тоталитаризма – платой безмерно легкой по сравнению с той, какую уплатили страны, где тоталитаризм был выкорчеван чужеземным штыком. Кстати, в бывших республиках СССР трудности – и куда более тяжкие, чем в России – психологически облегчаются чувством, что это плата за обретенную свободу.

Приходится слышать и такое: 30-е годы в США – дом отдыха по сравнению с сегодняшней Россией. Так ли это? В США поры Великой Депрессии безработица в своем пике охватывала, если считать вместе с иждивенцами, треть населения страны, были километровые очереди перед биржами труда, «голодные марши на Вашингтон, общественные работы, трудовые лагеря, куда еще и не брали вторично. От 1,5 до 4 млн бездомных – оценки расходятся – скитались по стране, строили на городских пустырях «гувервили»  (первые 39 месяцев кризиса у руля страны стоял президент Гувер) из фанеры и жести, то в одном, то в другом округе вводилось военное положение. По сводкам Амторга[63]63
  Amtorg Trading Corporation – торговая организация, по негласному взаимному согласию выполнявшая некоторые консульские функции до обмена посольствами между СССР и США в начале 1934 года.


[Закрыть] не менее миллиона американцев готовы были выехать в СССР при условии обеспечения их там работой (в печати не раз называлась и втрое большая цифра). К власти в США тогда вполне мог придти свой Гитлер – губернатор Луизианы Хьюи Лонг (Huey Long), автор программы «перераспределения благ» , демагог с замашками самого крутого диктатора, и, к слову сказать, шел он к этой власти на всех парах, поддерживаемый рабочим классом и фермерами – да не повезло: застрелили за год до выборов, на которых он имел все шансы победить.

Что же переломило кризис в Америке 30-х? Прямые обращения президента США Рузвельта к народу, усилия газет, радио, Голливуда[64]64
  Голливуд 30-х породил не робеющих перед преградами героев, и эти герои вселяли надежду в потерянных. Нынешнее российское кино, похоже, имеет задачу вогнать потерянных в отчаяние. Большинство фильмов 1990–1997 гг. годны лишь для мусорной корзины. Кинорежиссер Никита Михалков выразился так: «Какой нормальный человек, посмотрев эти фильмы, захочет посетить Россию?»  Особенно ужасны, добавлю от себя, так называемые комедии.


[Закрыть] и церковных проповедников по поддержке духа нации. Страну буквально спасла тогда установка на положительные ценности, на оптимизм и патриотизм. Позже выявилась поразительная вещь: главным в преодолении кризиса оказался не подъем производства – настоящий подъем (не простой возврат утерянных высот) начался лишь в 1943-м, на тринадцатом году кризиса, благодаря мощным заказам на вооружение, – а перелом настроений в стране, заметный начиная уже с 1935 года. В тот год продолжались банковские крахи, выдалась небывалая засуха, свирепствовали пыльные бури, шло массовое разорение фермеров, безработица только усиливалась, но большинство американского народа уже почувствовало, что вопреки всему оно победило судьбу.

Сегодня, когда у нас ищут национальную идею «на все времена» , полезно вспомнить, что куда больше толка от идей, ориентированных на обозримую перспективу. Такой национальной идеей стал в США 30-х лозунг «Keep smiling!»  («Улыбайся!»  – подразумеваемый смысл: пусть лучше завидуют, чем жалеют!)

В лозунге наподобие этого нуждается сегодня и Россия. Только до улыбок ли нам будет, покуда мы и дальше обречены слышать и читать нескончаемое старческое брюзжание молодых комментаторов про кризис и катастрофу, если нам продолжат без устали бухтеть, что ничего у нас не выйдет – такая уж у нас история, и география такая, и народишко никуда не годится, если любимцы климактерических женщин и впредь будут твердить про «катастрофу по имени Россия»  (подлинные слова, прозвучавшие с телеэкрана 13 декабря 1997). Подобные заявления – большая глупость, чтобы не заподозрить худшее.

Можно пожалеть историков, которые будут изучать российские 90-е годы по массовой печати, по записям телепередач. Наши дни покажутся им каким-то дантовым адом, где не было места нормальным людям. Это все равно, что пытаться составить представление о жизни Европы 50-х по подшивкам тогдашней «Правды»  – вы решите, что кроме забастовок, преступности, роста цен и ежечасного обнищания трудящихся там ничего не происходило. Не всякий сильный человек такое выдержит. Слишком доверчивые рискуют душевным здоровьем. Одна тетя, поклонница «Общей газеты» , не выдержала и сочинила письмо в любимый орган (а тот, симптоматично, с радостью напечатал): «Родина-уродина! Если бы ты была человеком, я бы дала тебе веревку, чтобы ты скорее повесилась!»

Есть такая милая порода журналистов – идет ли речь о безопасности движения, выгодах подключения к Интернету, зарядке для беременных, открытии охотничьего сезона или выставки цветов, они смело начинают так: «В наши дни всеобщей разрухи, межнациональных конфликтов и полного беспредела, уместно ли говорить о таких пустяках, как беременность (безопасность движения, Интернет и т. д.)?»  На ТВ в этом месте положено скорчить особо постную мину, после чего можно переходить к делу. Под занавес нужно снова ввернуть что-либо эдакое – вне всякой связи с обсуждавшимся вопросом. Выбор эдакого невелик. Ну, скажем: «Как заметил еще Петр Первый (Нестор Летописец, игумен Даниил, старец Филофей, Столыпин, Распутин), в России две беды – дураки и дороги» . Другой вариант: «Чем заняты россияне? – спросили у Державина (Ломоносова, Суворова, дедушки Крылова, Козьмы Пруткова, Кузьмы Крючкова) – «Воруют»»  – ответствовал поэт (герой)» . Третий, и едва ли не последний: «Как сказал Чаадаев (Симеон Полоцкий, Феофан Прокопович, Карамзин, Есенин), умом Россию не понять» . Впрочем, вот еще один, совсем незаезженный ход: «Потерпев закономерный крах, остается лишь задавать вечные российские вопросы «Кто виноват?»  и «Что делать?»»