Текст книги "Запад-81 (СИ)"

Автор книги: Александр Гор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Четвёрка Миг-23 появились над Липнишками вовремя. Девятка бомбардировщиков Ю-88 уже разворачивалась на боевой курс, чтобы отбомбиться по скрытым в лесу позициям артиллеристов и зенитчиков: экипажи немецких самолётов-разведчиков не зря жрут бутерброды, закусывая их шоколадом из авиационного пайка.

Миг-23

Бомбёров «реактивщики» в течение секунд пятнадцати расстреляли авиационными ракетами, а истребителей прикрытия, не успевших разбежаться, скинули на землю огнём авиапушек. И уж совсем необычно они поступили с пустившимися наутёк самолётами-разведчиками. Пролёта над ними на сверхзвуке в непосредственной близости оказалось достаточно, чтобы «костыли» просто развалились в воздухе.

Получив целеуказание от «Овода», Миги ушли ещё западнее, откуда приближалась уже четвёртая волна бомбардировщиков. И вернулись оттуда минут через пять, покачав над нашими позициями крыльями.

Что-то они всё-таки высмотрели, поскольку минут через десять после этого все шесть «Градов» выпустили по полному пакету ракет в сторону Дворище. После этого немецкие гаубицы нас почти не беспокоили, а те, что «подавали голос», вычислялись звукометристами и быстро подавлялись «Гвоздиками».

Но это совсем не значит, что прекратила «работать» полковая артиллерия. На севере, где атаковали 35-я пехотная и 12-я танковая, их огонь был слабее, А вот из районов населённых пунктов Войгуты и Мигуны, откуда регулярно накатывались волны немецкой пехоты, палили вовсю.

Благо, придя в Липнишки, мы смогли пополнить боеприпасы. Так что «Гвоздики» со временем подавили и эти батареи.

Около 17 часов возле Стигане завязались рукопашные бои переправившейся через Жижму немецкой пехоты с красноармейцами сборных батальонов. Туда бросили на бронетранспортёрах нашу роту, временно ослабив позиции полка возле Большой Покази. Немцев мы помогли отбить, но потери среди красноармейцев были большими. Без поддержки следующая атака может оказаться для этого рубежа последней. И тогда немецкая пехота, пусть даже с одними пулемётами и миномётами, но выйдет нам в тыл.

– Отходить надо, – проворчал капитан Злобин, давая приказ оставить один взвод у Стигане. – И даже разрешение на отход имеется, но невозможно это сделать, пока полк скован боем.

Ещё через час пришли неприятные известия сразу из двух мест. Немцы смяли 37-ю стрелковую дивизию в Субботниках, и она была вынуждена отойти на левый берег Гавьи. Но подразделения 19-й танковой дивизии не стали сразу же организовывать переправу или отжимать наши войска от разрушенного моста, а оставив в селе заслон, двинулись на юг. По дороге, что выведет их к Липнишкам с востока.

Второе касалось выхода передовых немецких частей на южную окраину Ивье. В городе тоже остался лишь небольшой заслон, и надеяться на то, что ему удастся надолго задержать противника, не приходилось.

И впервые за время моего пребывания на фронте я почувствовал в животе ледяной комок страха. А в голове начало биться жутко неприятное слово «окружение».

Да, пока ещё не полное, поскольку ещё есть единственный путь отхода через станцию Гавья, где под парами стоит последний эшелон, к которому продолжают вывозить наших раненых. Но сколько ещё потребуется времени, чтобы немцы смяли заслон в Ивье и вышли к этой станции? Час? Два? Три? И тогда окружение станет полным.

То, что понял я, понял и наш командир, полковник Ковалёв. Навстречу подразделению 19-й танковой дивизии он направил танковую роту и роту третьего батальона на БМП-1. А в сторону станции – по роте танкистов и БМП-2 второго батальона. Следом потянулся артдивизион и автобат. Так что последнюю атаку сразу с трёх сторон – на Стигане, Большую Почерню и Лопаты – нам пришлось отражать сокращённым составом и без артиллерийской поддержки.

И только когда она закончилась, стало известно, что юго-западнее Нацковичей рота танков и рота третьего батальона разгромили выдвинувшиеся для охвата нашего полка части 19-й танковой дивизии. А со стороны Ивье стали слышны отдалённые раскаты выстрелов танковых пушек группы, направленной к городу.

Около 21 часа по радио пришло известие, что в Ивье оставленному заслону при поддержке сил нашего полка удалось зацепиться за северную окраину города и предотвратить прорыв немцев к станции Гавья. С которой уже ушёл последний эшелон с ранеными.

А в сумерках начали отходить и мы. Двумя колоннами. Наш батальон, рассадив уцелевших красноармейцев сборных батальонов на броню и в грузовики, связисты, разведчики, часть автобата – на станцию Гавья. Остатки второго и третьего батальонов, последняя танковая рота и прочие вспомогательные подразделения – к Кменчанам, где сапёры успели навести деревянный мост через Гавью.

Мы уже были за железнодорожным переездом, когда за нашей спиной прогрохотали два взрыва: это взлетели на воздух мосты через реку. Вначале железнодорожный, а затем и автомобильный.

Потом был сложный двухчасовой марш по дрянным дорогам, а то и вовсе без них, до села и станции Юратишки. Полного окружения полка и, возможно, его уничтожения в нём, удалось избежать. Но цена этой на самом деле героической обороны Липнишек оказалась очень высокой.

5 июля 1941 г., 16: 40, полигон Кубинка

Генеральный секретарь ЦК ВКП(б), Председатель Совета народных комиссаров и Председатель Государственного комитета обороны сумел поразить всех, съехавшихся сюда, на главный автобронетанковый полигон страны.

Нельзя сказать, что новость о людях из будущего, попавших в 1941 год из далёкого 1981, для части присутствующих на просмотре техники была неожиданной. Тем или иным путём до основной их части она в виде слухов уже дошла. Только слышавшие об этом, чаще всего, воспринимали её именно как малоправдоподобную байку. Даже удивлялись про себя (вслух этого говорить никто не решался), как мог САМ!!! товарищ Сталин повестись на столь глупый розыгрыш. А вышло, что в дураках остались именно они, а Вождь, как всегда, оказался прав.

Многие после 1953 года до хрипоты спорили, разбирался ли Сталин в технике, но то, что он ею интересовался, отрицать не мог никто. По крайней мере, всё ездящее, летающее и стреляющее он старался увидеть, оценить и даже высказать свои пожелания по поводу его характеристик. В споры специалистов обычно не вмешивался, стараясь выслушать все аргументы. Причём, иногда каким-нибудь вопросом по сути ставя в тупик спорщиков. Хуже того, непостижимым образом умел распознавать, что человек «плывёт» в обсуждаемой технической теме.

Очень не любил менять уже принятые решения, но не с бараньим упрямством самодура, а требуя весомых аргументов необходимости этих изменений. И если аргументы действительно были весомыми, соглашался с ними. Иногда даже отпуская скупую благодарность тому, кто настоял на своём.

Но на этот раз не было никаких споров и принятия решений. Высокие армейские чины, партийные и советские деятели, самые разнообразные конструкторы, неожиданно для себя собранные в столь большом количестве, просто смотрели и слушали, что им рассказывают люди, хоть и переодетые в форму красноармейцев, на какие-то… не совсем от мира сего.

Конструкторов сгруппировали по специфике их работы. Чтобы не забивать головы лишней информацией, оружейников, проектирующих стрелковое оружие, никто не тащил к танкам, ракетам, автомобилям, пушкам и специальной технике. Двигателистов ограничили показом тех основных образцов, в которых был установлен предмет их специализации. Танкостроители ограничились своим кругом показа. До образцов грузовиков и легковушек, вывезенных с Дретуньского полигона, дошли только партийно-советские деятели и представители автозаводов. И так далее. Подчинённые товарища Берии проделали большую работу, формируя эти «группы по интересам».

Сделано это было даже не столько из соображений секретности (ну, как можно не увидеть, даже издали, громадину ракеты Р-17 на пусковой установке?), сколько для того, чтобы не создавать огромную толпу. И без того начальник сталинской личной охраны Власик весь издёргался.

– Что скажешь, Клим? – усмехнувшись в усы, спросил Ворошилова генеральный секретарь, когда они направились к автомобилям и прочей гражданской технике.

– Далеко ушли вперёд наши потомки! – выпалил тот. – И я рад, что данные образцы попали именно к нам, а не к Гитлеру.

– Этого недолго ждать осталось, – с досадой махнул рукой Сталин.

– Чего? Того, что потомки начнут перебегать со своей техникой к германцам?

– Того, что образцы многого из увиденного нами окажутся у немцев. Пусть в разбитом, сожжённом, взорванном виде, но окажутся. Ведь часть из этого уже воюет на фронте, а во время боевых действий, как ты знаешь, случается всякое. Об этом тоже нельзя забывать.

Разговор прервался, чтобы дать возможность рассказать о продукции советского автопрома рубежа 70−80-х годов. Сталин даже посидел в «Волге», представленной как основная чиновничья машина. Кажется, ему понравилось.

– Что будем со всем этим делать, товарищ Малышев? – обвёл рукой автомобили Предсовнаркома.

– Изучать, – без заминки выпалил нарком среднего машиностроения. – Изучать, думать, как можно внедрить в производство посильные нам конструкторские решения.

– Но не производить?

Малышев отрицающе покачал головой.

– Ничего из этого мы производить в нынешних условиях не сумеем. Для запуска любой их этих машин, будь то легковая, грузовая или даже вон тот колёсный трактор, потребуется полностью останавливать какой-то из заводов и перестраивать его. В условиях начавшейся войны мы не имеем права это делать.

– И что же, всё это пропадёт, так и оставшись недостижимой мечтой?

– Нет, конечно. Отдельные агрегаты можно постепенно осваивать, заменяя ими уже производимые. Так постепенно и повысим качество выпускаемой техники.

– Артиллеристы и оружейники высказывались смелее, чем вы.

– Так у них и самая сложная в изготовлении пушка или винтовка намного проще даже самого простенького автомобиля.

– А что скажете по танкам?

– Определённые передовые идеи можно реализовать сразу. Например, изменения в компоновке машин, их бронировании. Даже двигатели, по словам потомков, являются всего лишь развитием выпускаемого сегодня мотора В-2. Самоходные установки на базе танков Т-34 и КВ даже проще в изготовлении, чем сами базовые машины. Загвоздка только в создании танковых вариантов соответствующих пушек, но, как я подслушал у конструкторов, при наличии образцов они их спроектируют очень быстро.

– Даже эти 125-мм монстры и орудия для боевых машин пехоты?

– В общем-то, и их тоже. Но вы же понимаете, что к ним потребуются и соответствующие боеприпасы. Нам проще будет на тот же упрощённый Т-72 ставить танковый вариант 122-мм пушки А-19, уже выпускаемой промышленностью. Да и то не сейчас, а в ближайшей перспективе, когда для них появятся достойные цели. К этому времени подготовиться к переходу на производство упрощённой модели похожего танка. А вот к производству Т-44 нужно начинать готовиться уже сейчас. И лучше – на тех заводах, которые мы наметили к выпуску Т-34, чтобы не перестраивать производство на уже действующих мощностях. Машина выдающаяся, у Морозова, который должен был её создать через три года, уже глаза загорелись.

Вождь негромко засмеялся.

– Но я категорически против перехода Харьковского паравозостроительного на выпуск нового танка. Пусть Александр Александрович делает документацию, разрабатывает чертежи, но его завод должен наращивать производство «тридцатьчетвёрок». Они нам сейчас нужны, как воздух, – объявил нарком.

– А что будем делать с тяжёлыми танками?

– Производство КВ-2 однозначно не следует продолжать. Его прекрасно заменит самоходная установка СУ-152 на той же базе, но более лёгкая, с более мощным орудием и более дешёвая в изготовлении. По моей оценке, запустить её в производство можно очень быстро, в течение недели-другой. В Челябинске осваивать производство танка КВ-1 со сферической башней, спроектированной по образцу башни от Т-10 или Т-72. А со временем переходить и на корпус от Т-72.

– То есть, Т-10 вам не понравился?

– Зато очень понравился нашим танкистам, – вздохнул Вячеслав Александрович. – Прекрасная машина, но для неё пока нет целей. Изучать её надо, применять используемые в ней технические решения надо, готовиться к запуску её в производство года через полтора-два надо. Но не немедленно.

– А эти… Боевые машины пехоты, боевые машины десанта, разведывательно-дозорные машины и бронетранспортёры?

– В том виде, как они выпускались у потомков, они нам не зубам. Слишком сложная для нашей промышленности трансмиссия и отсутствие подходящих двигателей. Но, опять же, некоторые технические решения нужно внедрять немедленно. Например, конструкцию гусениц, углы наклона брони, водомёты для плавания. Да и конструкция двигателей подстегнёт наших мотористов.

– То есть, всё пока только на перспективу…

– Но зато на какую блестящую перспективу, товарищ Сталин, – попытался подсластить горькую пилюлю нарком.

Но председателю ГКО было уже не до этого. К нему подбежал один из его адъютантов и, спросив разрешения, доложил:

– По подтверждённым воздушной разведкой данным Особая мотострелковая бригада 38-го механизированного корпуса сегодня отбила областной центр Вилейка. В ходе двухдневных боёв полностью уничтожены танковый полк и пехотный полк 7-й танковой дивизии из Танковой группы Гота, её продвижение остановлено. Боевые действия бригады поддерживали два ударных вертолёта потомков, уничтоживших не менее десяти танков, большое количество, грузовиков, артиллерии и живой силы противника.

– Спасибо. Очень хорошая новость! – довольно кивнул Сталин.

Прода от 02.03.23

Майор Игорь Старовойтов, 5 июля 1941 г, 18:10, аэродром «Журжево»

Те, кто нас переносили в прошлое (а если судить по тому, кого и какие объекты перенесли, никаких сомнений в том, что это не какое-то природное явление, не остаётся), подошли к делу с умом. Судите сами: помимо боевой техники и воинских подразделений, они не забыли и о том, чтобы вся наша техника хотя бы некоторое время не испытывала критической потребности во всём необходимом для её относительно нормального функционирования.

Долго бы мы летали, не окажись в прошлом огромных запасов топлива на Быховском аэродроме? Свои, оперативные, пусть даже рассчитанные на военно-транспортную авиацию, закончились бы очень быстро. Что у нас, что в Мачулищах. А нам всё продолжают подходить эшелоны с авиационным керосином. То же самое касается прочих расходных материалов: рабочие жидкости, шины, обычно выдерживающие немногим больше двадцати посадок, запасы снарядов для авиапушек, ракеты, ЗИПы, оборудование для проведения техобслуживания. Даже технические службы со всем положенным им инструментом. Сразу несколько складов или отдельных складских корпусов, включая те, с которых мы снабжались, находясь в Берёзе. И для нас, и для транспортников, и для самолётов, базирующихся в Мачулищах.

Интересно, что в Быхове сама ВПП с посадочным оборудованием, мастерские, техники, оружейники и часть штабных работников оказались в 1941 году, а вот ни одного Ту-22М2 и всего, что касается их обеспечения, не перенеслось.

Отовсюду, что оказалось западнее Минска, в последние предвоенные и первые военные дни эти богатства вывозились в режиме «хватай мешки, вокзал отходит». Маршал Огарков, взявший на себя командование Особой группой войск, прекрасно знает, что всё это окажется на оккупированной территории. Да и наши аэродромы имеют все шансы в ближайшие недели попасть в зону оккупации. Ведь немцы прут лишь чуть-чуть медленнее, чем в известной нам истории.

Да, их удалось притормозить, замедлить наступление, но до стабилизации фронта на более или менее приемлемом удалении от Минска и даже Витебска, где мы базируемся, ещё очень далеко. Ну, избежали Белостокского котла, успели отвести на восток 3-ю и 10-ю армию. Но боями их войска измотаны так, что многие соединения и объединения впору формировать заново. Ну, вывели значительную часть 4-й армии в район Барановичей, но и в ней дивизии по численности сократились до полков, а полки до батальонов.

Очень повезло, что удалось отвести с полигона под Ломжей сразу несколько полков тяжёлой корпусной артиллерии, и они теперь помогают перемалывать наступающих фрицев. Как и сохранить ряд соединений и объединений, успевших получить оружие с боеприпасами и даже мало-мальски подготовиться к обороне на некоторых рубежах.

Огромное дело сделали, выбив в первые дни фашистскую авиацию, чем существенно облегчили участь отступающих сухопутных войск. Ну, и на несколько дней прервали снабжение немцев, вырвавшихся далеко вперёд. Из-за этого в окрестности Молодечно и Барановичей они вышли только в первых числах июля, а к Риге только-только подступают. Авиацию, конечно, они перебросили с других участков и из Западной Европы, но её в небе всё равно намного меньше, чем было описано в книгах воспоминаний ветеранов. Тщательно маскируют аэродромы и используют тактику молниеносных наскоков на позиции советских войск. Дело в том, что практически все истребительные авиаполки РККА с запада Белоруссии перебросили на долготу Минска, и теперь они не успевают оперативно реагировать на запросы сухопутчиков.

Если по уму, то и эта проблема в некоторой мере решаемая. Есть немного локаторов в частях ПВО, прикрывающих наши аэродромы. Но так и не налажена оперативная связь между ними и авиаполками этого времени.

Да, сам Минск прикрыт надёжно. И нами, и Миг-23 и тремя или четырьмя дивизионами ракет С-125. Так надёжно, что на столицу Белоруссии ещё не упало ни одной бомбы.

Но это будет продолжаться недолго. Ходят слухи, что пусковые установки С-125 демонтируют и переправляют в Ленинград. Я хоть и родился в Кирове, но по рассказам школьной учительницы-«исторички», спасённой по «Дороге жизни», помню, что такой жуткий голод в Городе Ленина случился из-за того, что в сентябре немцы разбомбили городские продовольственные склады, включая самый большой, то ли Бабаевский, то ли Бадаевский. Нет, «Бабаевская» – это кондитерская фабрика в Москве, выпускающая самый лучший в Советском Союзе шоколад. Моя жена Лена просто обожала его ещё со студенческих лет.

Интересно, как они там, в 1981-м? Скорее всего, им, жене и детям, пришло извещение о том, что их муж и отец, майор Старовойтов пропал без вести. Хреново. Даже выплату по потере кормильца не получат ещё несколько лет: мы ведь всем полком убыли в командировку и просто исчезли.

Что-то я отвлёкся. Так вот, эти зенитные ракеты, говорят, и будут защищать небо над важнейшими ленинградскими объектами, вроде продовольственных складов. Да и, надеюсь, до блокады в этот раз дело не дойдёт. Зря, что ли, немцы так туго продвигаются вперёд?

Опять же, по слухам, им пришлось развернуть на юго-восток 56-й моторизованный корпус Танковой группы Гёпнера, добравшийся до Даугавпилса. В штабе полка говорят, что конкретно по наши души. Умники из разведки, перехватившие радиограмму для штаба корпуса и расшифровавшие её при помощи ЭВМ, выяснили, что корпусу приказано, наступая по обоим берегам Западной Двины, захватить районы городов Полоцк и Витебск. «Районы базирования новейшей советской техники и авиации, создающих угрозу успешному наступлению на Восточном фронте».

Откуда фашистам стало известно о том, что на Дретуньском полигоне находятся переместившиеся во времени подразделения Советской Армии, догадаться несложно. Во-первых, у них прекрасно работает разведка, и агентура наверняка уже доложила, что большинство неприятностей фрицам создают части, прибывшие из-под Полоцка. Как и авиация, летающая из-под Витебска и из-под Минска. А во-вторых, уже два мотострелковых полка 120-й гвардейской дивизии, её артиллерийский полк, один из десантных полков и бронетехника, так и не послужившая нам мишенями на учениях «Запад-81», вовсю воюют на фронте. На войне же всякое случается: например, могут люди в плен попасть. В гестапо ведь такие «специалисты» по развязыванию языков имеются!

Я даже не исключаю, что немцам уже известно и про то, что мы оказались тут из 1981 года, и сколько нас, и чем мы вооружены. Жаль только, что не удалось увидеть физиономию Гитлера, когда ему сообщили, что он в нашей истории отравился, как крыса, в апреле 1945 года. Может, после войны в чьих-нибудь мемуарах прочитаю об этом? Если доживу, конечно.

Не считайте меня пессимистом из-за этой оговорки. Мы не на увеселительной прогулке, а на самой настоящей войне, где гибнут люди, использующие даже самую совершенную технику. Мы ведь её эксплуатируем на полную катушку, и уже были случаи отказов. Так у Васи Савельева из моей эскадрильи случился помпаж, когда он проскользнул близко от расстрелянного им «Дорнье». Рванула бомбовая нагрузка, вот и хватанул воздухозаборником продукты сгорания взрывчатки и топлива. Благо, высоты хватило, чтобы повторно запустить двигатель. Да и при штурмовке, случается, в наши Миги прилетают пули и снаряды малокалиберной зенитной артиллерии. Вон, вчерашний случай: из-за пойманной в бою случайной пули при посадке подломилась левая стойка шасси. Машина выкатилась за пределы ВПП и загорелась. Самолёту капец, а катапультировавшегося пилота с тяжёлыми ожогами отправили в госпиталь. И такое может случиться с любым из нас в любой боевой день.

В общем, сокращается и материальная часть полка, и численность находящегося в строю личного состава. Не так интенсивно, конечно, как в «местных» истребительных полках: в некоторых уцелела едва ли половина воздушных бойцов, поднявшихся в воздух 22 июня. А в тех, что летают на И-16 и И-153, и того меньше. Но ребята дерутся яростно, подчас, не жалея себя.

Мы, конечно, тоже не кое-чем груши околачиваем, но нам на наших скоростных машинах, да ещё и вооружённых ракетами, намного легче, чем им. Поэтому уже шестеро, включая вашего покорного слугу, «выполнили норматив» Героя Советского Союза по количеству сбитых «экспертов Геринга». Соответствующие документы на награждение (и не только нас) отправлены в Москву.

Да только воюем мы не за награды. Мы же лучше всех товарищей по оружию из этого времени знаем, что несут «цивилизованные» немцы нашей стране. Мы же прекрасно помним и про Хатынь, и про Освенцим, и про тысячи сожжённых дотла советских деревень и городов. У каждого в семье кто-то погиб в Великую Отечественную, был ранен или пережил другие неприятности. Так что нас агитировать не надо, мы сами, кого хочешь, сагитируем. И делаем всё возможное, чтобы насолить фрицам.

Как-то само собой сложилось, что мы работаем по северному флангу Западного Фронта, а Миг-23 по южному. Но это не обязательно: случалось, что и «двадцать третьих» посылали в «нашу зону ответственности», когда мы помогали нашим на юге Литвы и Латвии, и мы ходили под Барановичи, когда ребят из Мачулищей отвлекали на помощь Юго-Западному в районе Ровно. Но, в основном, такое распределение выдерживается. И, как мне кажется, в ближайшие дни будет выдерживаться: очень уж сильно фашисты давят под Ригой и вдоль Двины в нашу сторону. А сопротивляться им некому: 24-я армия, состоящая из «национальных» частей явно не справляется с натиском. Дошло до того, что с Дретуньского полигона ушли последний мотострелковый полк 120-й гвардейской дивизии и десантный полк. Резервов там почти не осталось.

Опять что-то случилось: команда «дежурное звено на взлёт»…

Капитан Сергей Николаев, 6 июля 1941 г., 10:50, Мядель

Последствия побоища на лесной дороге мне довелось увидеть воочию, пока батальон двигался к Вилейке. Впечатляющее зрелище. Несколько километров разбитой, сгоревшей, раздавленной техники, сваленной в оба кювета.

После того, как колонну из двух танковых и двух пехотных батальонов заблокировали с обеих сторон, всё, что находилось в лесу, «приласкали» огнём мои тяжёлые самоходки. А потом мне приказали прекратить огонь. И вовсе не ради экономии боеприпасов. Оказалось, подошли две пары ударных вертолётов Ми-24. И тут, как в анекдоте про поручика Ржевского, такое началось!

Вертолётчики «резвились» до полного израсходования боекомплекта. После этого пришлось ждать больше часа, пока прогорит и взорвётся всё, что могло гореть и взрываться. Лишь затем пара Т-10М, развернув башни назад, принялась работать бульдозерами и расталкивать битую немецкую технику, чтобы освободить проезд. А параллельно им по обеим сторонам дороги двигались десантники, зачищая от разбежавшихся по кустам фрицев полосу леса.

Пленных взяли очень много. Большей частью, конечно, тыловиков и обозников, но были среди них и вполне себе боеспособные пехотинцы и артиллеристы. Наскоро сформировали из них колонну и отправили в Молодечно, так что все они прошли мимо нас.

Я ехал на командирской «тридцатьчетвёрке» и внимательно наблюдал за выражением лиц этих «представителей высшей расы». Если это было не выражение подавленности и ужаса, то я – балерина Большого театра. Они за две недели войны успели привыкнуть побеждать, чувствовать себя хозяевами положения, и тут такой ужасающий разгром. И тут мимо них движется невиданная по своей мощи боевая техника, рядом с которой немецкие танчики кажутся игрушечными. И всё это после того, как их совершенно безнаказанно уничтожали «летающие адские мясорубки» (ага, нашёлся среди десантуры понимающий по-немецки, перевёл панические вопли сдающихся фрицев), вокруг всё горело и взрывалось. И при этом хвалёные панцеркампфвагены не смогли сделать ровным счётом ничего.

Нет, я не бахвалюсь, не упиваюсь беспомощьностью поверженного врага. Даже в столь безнадёжной ситуации некоторые из немцев сопротивлялись до последнего, а сводный мотострелковый полк потерял несколько человек, обеспечивая безопасное прохождение нашей колонны к Вилейке. Я просто передаю то, что видел собственными глазами.

Трофеев в этом лесном побоище, если не считать стрелкового оружия, оказалось не так уж и много. Два или три лёгких танка, брошенных экипажами, меньше десятка бронемашин и бронетранспортёров, которые ещё нужно вытянуть из кустов, несколько автомобилей, которым слегка «подрихтовали» облицовку. Вообще ни одной противотанковой и полковой пушки. Просто потому, что мало какие из них успели отцепить от грузовиков, а те, что успели и пытались открыть огонь, танкисты безжалостно расстреливали из крупнокалиберных пулемётов.

А вот бой за областной центр Вилейка затянулся. Авангард на БМД сходу захватил железнодорожный мост, на котором немцы успели выставить лишь отделение пехоты, а потом и автомобильный, тоже слабо охраняемый. Но стрельбой ребята привлекли внимание фрицев, начавших рассыпа́ться по округе. Так что некоторое время им пришлось даже занимать круговую оборону. И если бы не поддержка самоходок и пары «тридцатьчетвёрок», обошедших затор на лесной дороге прямо по железнодорожному пути, то им пришлось бы туго: немцы, оставшиеся в городе, быстро сориентировались и попытались отогнать «наглецов» от мостов. В первую очередь – от автомобильного.

Пока подходила основная колонна бригады, гитлеровцы успели закрепиться на окраине Вилейки, и их пришлось выкуривать с этого рубежа миномётным и артиллерийским огнём. А потом с боем продвигаться по улицам.

До ночи очистить город не успели: немцы закрепились на севере, в районе вокзала. Будь на наших машинах достаточное количество приборов ночного видения, можно было бы попытаться устроить ночную атаку, но полковник Мотовилов не захотел терять людей в ночном бою.

Зато десантура очистила от передовых групп противника, успевших добраться даже до Вязыни, деревни к востоку от Вилейки. И к середине дня бригада полностью выбила немцев из областного центра.

Угрозу удара на Молодечно с севера мы ликвидировали, заодно и восстановив контроль над железной дорогой, соединяющей этот важный транспортный узел с Полоцком. Но прямая дорога от Вильнюса на Полоцк совершенно открыта, и просто какое-то счастливое стечение обстоятельств, что мехкорпуса Гота повернули к Минску, а не воспользовались ею. Это, конечно, не столбовая дорога, которыми предпочитают двигаться крупные группировки немцев, но и не просёлки между деревнями. Но факт остаётся фактом: третья Танковая группа после Вильнюса повернула именно к Минску, на юго-восток, а четвёртая, взяв Каунас, продолжила движение на северо-восток, к Даугавпилсу. То, что находится между корпусами Гота и Гёпнера, называется оперативной пустотой. А природа, как известно, не терпит пустоты.

В общем, как поётся в известном мультфильме, предчувствия его не обманули. На совещании в штабе бригады ситуацию севернее нас нам прояснили. Шедший фактически в резерве Группы армий «Север» 2-й армейский корпус, до сих пор почти не участвовавший в боевых действиях и занимавшийся, в основном, отловом отбившихся от частей мелких групп красноармейцев, теперь выдвигался в направлении Полоцка. Хуже того, на Полоцк по восточному берегу Даугавы разворачивалась 8-я танковая дивизия 56-го моторизованного корпуса, а по западному – 3-я дивизия СС «Мёртвая голова» и 290-я пехотная дивизия.

Чтобы перекрыть германскому 2-му армейскому корпусу путь к Полоцку, в направлении Глубокого из-под Минска выдвинут 2-й стрелковый корпус РККА. Его 100-я стрелковая дивизия уже заняла позиции на участке от Шарковщины до Глубокого, а 161-я стрелковая развёртывается от Глубокого до Докщиц. На подходе отставший при переброске 151-й корпусной артиллерийский полк, входящий в корпус. Участки обороны дивизий, конечно, в полтора-два раза превышают положенные по уставу, но войска просто негде взять, и приходится обходиться тем, что есть в наличии.

– Существует высокая вероятность того, что 161-я дивизия, не успевшая в достаточной мере оборудовать позиции, может быть смята наступающим противником. Поэтому бригаде поставлена задача нанести частям 2-го армейского корпуса немцев фланговый удар и перекрыть дефиле между озером Мядель и озёрами Нарочь и Мястро, – обвёл место на карте полковник Мотовилов. – Срок выполнения приказа о захвате населённого пункта Мядель – 6 июля до полудня.

– Немцы уже там? – спросил командир мотострелкового полка подполковник Панкратов.

– По данным авиаразведки сегодня утром передовые подразделения достигли Мяделя. Значит, к вечеру там будут и основные силы дивизии, движущейся в направлении Докщицы.

– Товарищ полковник, если я правильно понимаю ситуацию, для выполнения задачи нам придётся совершить ночной марш, – встрял я. – Боюсь, часть техники его не осилит без проведения регламентных работ. Материальная часть самоходно-танкового полка серьёзно изношенная, а мы только что совершили марш от Сморгони и Ошмян. Кроме того, большинство механиков-водителей имеют мало опыта ночного вождения.