Текст книги "Бастард 2 (СИ)"

Автор книги: Александр Шавкунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Глава 43

Ветер крепчает, дневной жар сменяется холодом. Сухим, пробирающим до костного мозга. Лошади спят прижавшись друг к другу, Крас накрыл их остатками ткани. В огонь отправляется припасённый хворост, путники сгрудились кутаясь в плащи. Пустые миски и котелок отставлены за спины. Мальчишка устав забрался в спальный мешок из двух сшитых вместе верблюжьих шкур, поёрзал, трением ног согревая холодную шерсть. Винченцо протянул руки к огню, подвигал пальцами, пропуская горячий поток воздуха меж них. Повернулся к спутникам и сказал:

– Мы вроде собирались рассказать о себе. Ну знаете, что-нибудь интересное или откуда мы. Если про Орландо я немного знаю, наслушался за дорогу до святой земли… то про тебя, Крас, вообще ничего. Это странно, сколько уже вместе едим!

– А что тут рассказывать? – Буркнул мальчишка, пряча ладони в подмышки и горбясь. – В лесу родился, пням молился, теперь вот по пустыне брожу.

– Но ты ведь сын князя! Самого главного в твоих краях! За этим обязана крыться парочка занятных историй.

– Ты и так знаешь, что я бастард.

– Да ладно тебе, в такой холод всё одно быстро не уснёшь!

Орландо молчит, время от времени подбрасывая веточки в огонь. Взгляд направлен в сторону от костра, чтобы не засвечивать глаза. Сидит опустив одну ногу, а вторую подогнув, рукоять меча тычется в левое предплечье, будто просясь в руки. Повозка, перекрывающая проход, стонет под порывами ветра, колёса поскрипывают, а в щели нет-нет, но залетают блестящие песчинки. Похлёбка осела в брюхе приятным и тёплым грузом, а по телу от неё расходится нега.

– Ты слышал, – сказал Крас, перевернувшись набок, – что любопытство – это грех и вообще кошку сгубило?

– Ну, я не кошка, а грех, так и быть, индульгенцию куплю. За такой-то, в пару серебряных монет уложусь.

– Ладно… в общем, родился я и правда в лесу, зимой. Мать хотела меня волкам отдать, в конце концов, мой отец убил её отца и братьев, и мать, и соседей. А моя бабка, по его линии, Ольха так и вовсе сожгла стольный град. Говорят дружина стояла и рубила всех, кто пытался выбраться из огня.

– Она передумала? – После длинной заминки спросил Винченцо, начавший жалеть о любопытстве.

– Не, она ещё раз пять после пыталась меня удавить. Да только люди отца не дали, он хотел чтобы я рос ей живым напоминанием. А после вступились местные бояре, я, как-никак, претендент на трон. Отец великий князь, а мать из древнего и знатного рода. Если что-то случится с остальными… братьями, меня можно без проблем усадить на киевский, куябский, как они его называли, престол.

– Что ещё за куябский?

– Древнее название, древляне чтят прошлое и не дают забыться. По крайней мере, пытаются. Раньше на месте Киева был град Куяба или Куябия, вот древлянские бояре и не признавали новый. Местные, – Крас неопределённо махнул рукой, – до сих пор кличут Киев Куйаба. Тоже, видимо, чтят древности или им всё равно. Так на чём это я остановился?

– Тебя хотели посадить на трон… – Пробормотал Винченцо.

– Точно, хотели, да. Натаскивали меня мечом махать, рожу корчить властную и говорить, заодно от ядов устойчивость вырабатывали. Ведь князя убивают либо кинжалом, либо отравой. Да вот только им дали понять, что скорее на трон сядет сын рабыни Владимир, чем я. Вот и весь сказ. Тюк по черепу и степнякам на продажу. Отбить часть вложений. Доволен? А то спать хоцца.

Винченцо кивнул, повернулся к Орландо и спросил осторожно:

– Может ты чего расскажешь?

– Да мне особо нечего. – Ответил мечник, пожимая плечами. – Юные годы провёл в портовом городе, зарабатывал разгрузкой кораблей и дуэлями. Однажды выиграл меч у воина с архипелага полумесяца.

– Ого, говорят они лучшие в мире!

– Ме… – фыркнул Орландо. – Ничего особого, мечи только красивые, но техника примитивная, предсказуемая. Да и клинки из дрянного металла, у нас деревенские кузнецы такой даже на гвозди не пускают. Слышал, что у них во время ковки сворачивают металл по десятку раз, мол так сталь и гибкая и прочная выходит. Так-то оно так, твой меч тому подтверждение, да только толку если изначально железо плохое?

– Но так ведь у них там культ меча, школы всякие! Философия целая о фехтовании!

Крас, лежавший закрыв глаза, навострил уши, повернулся, ловя каждое слово. Орландо фыркнул второй раз и отмахнулся, как от мухи.

– Из пустого в порожнее. Видел я те техники и выучку, красивенько, спору нет. А толку? Я тому самюраю руку отсёк, прежде чем он хрюкнуть успел. Их приёмы заточены под бой супротив голозадых крестьян или таких же, как они сами. Эффектность в ущерб эффективности, не более.

Винченцо вздохнул и отвёл взгляд. В детстве он было зачитывался переводом книги одного из этих мастеров. Полной возвышенного смысла, стихов и врезающихся в память фраз. Вроде: Жить, когда правомерно жить, и умереть, когда правомерно умереть!

Орландо замолк, выпрямился не вставая, и взялся за рукоять меча. Приложил палец к губам, шикнул и указал на вход в комнату.

– Там кто-то есть.

Словно в ответ телега заскрипела и сдвинулась.

Глава 44

Когтистая лапа просунулась в щель, уцепилась и потянула, появились ещё три. Крас задёргался в спальнике, по червячьи пополз в угол. Мужчины поднялись выхватывая мечи, с интересом глядя на протискивающихся в проход созданий. Высушенные, с угловатыми очертаниями и вытянутыми мордами, похожими на скопище обгорелых корней. Двое бросились на Орландо, бороздчатый клинок со свистом вспорол воздух. Твари на бегу развалились надвое. Верхние части полетели под ноги парню, поползли, стараясь ухватить за ноги и вгрызться.

Следом за чудовищами врывается поток ветра и песка. Старается ослепить, опрокинуть на спину. Кони испуганно ржут, вздымаются на дыбы, меся воздух копытами. Лягают подступающих врагов.

Орландо с воплем подсёк ноги наступающим. Страдальчески скривился, когда клинок прошёл через сухопарые тела, не встретив сопротивления. Винченцо рубится с тремя, нанося размашистые удары, уворачиваясь от когтей. Золочёный клинок с хрястом пробивает огрубевшую плоть и кости. Вот только вместо крови на пол «плещет» белый песок. Отрубленные конечности дёргаются и усыхают, превращаясь в подобие мумифицированных пауков.

Раздвоенный клинок разрубает врагов и стены как туман. Орландо закусил губу и сконцентрировался на контроле лезвия. Чтобы не зацепить брата или случайно не разрубить несущую стену или колонну подпирающую потолок.

Костёр потух и бой освещают вспышки молний, превращая в набор чёрно-белых картин. Крас, осознав, что быстро из мешка не выскочить, остался в углу. Тем более сейчас толку от него не будет. Чудовища, кажется, рождаются из бури, выныривают из потока песка и бросаются на людей. Винченцо отмахивается вслепую, страдальчески вскрикивает, когда клинок задевает стену. Орландо вертится волчком, рассекая и разрубая во всех направлениях. Превращает каждое движение в удар. На него прыгают со всех сторон, даже из дыры в потолке. Стараются ухватить за руки, ноги и волосы, но распадаются куски, осыпая мечника песком.

В груди разрастается трещина боли, Орландо оскалился, перехватил меч двумя руками. Кольца плавно вращаются, под металлом пульсируют символы.

Особо сильная вспышка молнии резанула по глазам, Орландо остановил замах. Враги кончились. Дробный грохот, похожий на вой, прокатился высоко над головой и зарницы пошли за ним, освещая бурю пульсирующим светом. Песок вокруг людей закружился и потёк к выходу, увлекая за собой куски «тел». Винченцо хрипя оперся плечом о стену, смахнул со лба пот и ошалело огляделся.

Крас настороженно выбрался из мешка, склонился над костром, орудуя огнивом и докинув древесной стружки. Пламя вспыхнуло слабое, затрепетало готовясь потухнуть. Мальчик закрыл его собой, бережно подул и довольно прицокнул, когда красноватые язычки разрослись, перекидывая на подложенные деревяшки.

Братья вернули телегу на место, Винченцо страдальчески посмотрел на жмущихся в углу коней, на дыру в потолке и подранную ткань. Покачал головой и пошёл к костру. Сел, протянул руки к огню и спросил ни к кому не обращаясь:

– Что это вообще было?

– Не знаю, – ответил Орландо, массируя грудь тремя пальцами, – но, похоже, людей отсюда выжила не только пустыня. Я первый на дежурстве.

*****

Остаток ночи прошёл относительно спокойно. Орландо слышал снаружи шаги по песку и голому камню, но ко входу они не приближались. Буря теряет силу и с первыми лучами солнца выродилась в ветерок, едва ворочающий крохотные песчинки. Выйдя из укрытия путники обнаружили, что оно прибавило этаж в виде широкой лестницы из гранитных блоков. Расходящейся в стороны и похожей на ряд уменьшающихся квадратов, положенных друг на дружку. Получается, что каморка всего лишь вершина пирамиды. Скрываемой песком бесчисленные столетия. Буря обнажила часть руин, исполинские колонны и останки акведуков, широкие стены из чёрного камня. По спине пробежала волна колючих мурашек, стоило представить, что здесь было до краха.

– Святый Боже… – Пролепетал Винченцо. – Как что-то подобное вообще могло существовать?

Впереди из песка вздымается нефритовая статуя шестирукого существа с рогатой головой. Нижняя челюсть и нос отбиты, а в глаза чёрные провалы с белыми сколами по краям. По всей видимости, раньше там были драгоценные камни, но некто выколупал их при помощи молота. Приближаясь, Орландо ощутил невольный трепет, осознав размеры статуи. У постамента пришлось задрать голову и на отполированном нефрите стали видны глубокие борозды, складывающиеся в подобие слов.

– Кто это? – Спросил Крас, подёргивая учителя за рукав. – Выглядит грозным.

– Мёртвый бог. – Ответил Орландо. – В мёртвом городе.

– А почему он мёртвый? Он же бог!

– Потому что, видимо, не смог сберечь тех, кто в него верил. – Сказал Винченцо, перекрестил и начал читать молитву, сложив ладони перед лицом.

Кое-как спустив лошадей и помучившись с повозкой, отправились в путь, лавируя меж вскрывшихся руин. То и дело в песке угадывается нечто белое, а под колёсами и копытами похрустывает, будто тонкая керамика. Орландо отошёл в сторону, опустился на корточки и, смахнув песок, поднял детский череп. Оглядел задумчиво… девочке было около двенадцати лет, вздохнул и положил на место. Рядом со скелетами двух взрослых. Выпрямился и огляделся, руины… нет, кладбище, завалено костями. У стен сложены едва прикрытые песком горы черепов. Пока шёл за повозкой, насчитал двадцать таких и каждая выше человеческого роста.

Глава 45

Гора медленно поднимается над руинами, словно острие меча, пробивающееся через плотную ткань. Сначала показалась белая вершина, расширилась скальным массивом, прочерченным ущельями, и перешла в основание, поросшее чахлым лесом на скрытой от солнца стороне. Группа остановилась в тени покосившейся башни, в молчании наблюдая странный для пустыни пейзаж. Ветер гонит песчаную позёмку, нагнетает жар. Воздух над развалинами рябит, отчего гора колеблется, подобно миражу.

– Похоже, нам туда. – Сказал Крас, указывая в сторону дивного леса. – Я вот только не пойму, откуда все те бродяги знали дорогу? Они не выглядят как люди, способные пройти здесь.

– Слухи, – ответил Винченцо, пожимая плечами, – по всей Европе знают, где сидит Папа Римский и даже последний крестьянин, ни разу в жизни не покидавший родной деревни, укажет дорогу.

– Так себе сравнение, – вздохнул Орландо, – понтифик постоянно на слуху.

– Тысячелетний мудрец явно не уступает. Наверняка кто-то, когда-то, добрался и вернулся. Пошёл слух, а после стал местной легендой, которую пересказывают друг дружке. У нас так про лесную ведьму все знали, даже дорогу показывали. – Сказал Винченцо, расслабленно жестикулируя, посмотрел на брата и добавил. – Ты случаем с ней не встречался? Говорят она пропала примерно в то же время, как ты… покинул поместье.

Молодой барон замолк, увидев застывшее лицо Орландо, будто высеченное в граните. Ветер треплет отросшие волосы, запутывает в космы, опускающиеся до лопаток. Взгляд устремлён в пространство, нижняя губа подрагивает.

– Что такое, братец? – Осторожно спросил Винченцо.

– Нет. – Сказал Орландо.

– Что «нет»?

– Я её не убивал.

– Но у тебя такое лицо стало! Рассказывай, что случилось!

Мечник вздохнул и сгорбился, уперев ладони в седло, сказал, глядя в гриву:

– Она забрала моего сына.

Винченцо дёрнулся, будто получив латной перчаткой в челюсть. Конь под ним тревожно всхрапнул, покосился на всадника, не сваливается ли. Крас с любопытством перевёл взгляд на братьев. Борсл кое-как взял себя в руки, откашлялся и выпалил, жестикулируя так яростно, что ещё немного и взлетит:

– Что?! Да как она… почему ты раньше не сказал?! Я что теперь несколько раз дядя?! Да как так-то?! Почему из тебя слова не вытащить без щипцов?! Кто его мать? Сколько ему?! Как зовут?! Как вообще получилось, что ведьма похитила моего племянника?! Как ты мог такое допустить!

Орландо ткнул коня пятками под рёбра, поводьями направил в свободную от песка «улочку» меж разрушенных домов. Под копытами захрустел песок и кости, прячущиеся под ним. Мечник полуобернулся на раздувшегося и покрасневшего от негодования брата и сказал:

– Потому что она его мать.

Винченцо поперхнулся и послал коня следом, Крас закатил глаза. Его конь тянет за собой повозку, как самый выносливый, потому движется медленней и всюду следует за кобылой барона.

– То есть, ты и ведьма…

– Угу.

– Но… она же ведьма!

– Красивая. – Вздохнул Орландо. – Фигурка точёная, волосы чёрные и длинные, а глаза огромные!

– Ведьма.

– Женщина и красивая.

– Да ей лет больше чем тому лесу!

Орландо пожал плечами, улыбнулся. Зубы кажутся идеально белыми в контрасте с загорелым лицом, а ярко-голубые глаза будто горят демоническим огнём.

– Возраст не спрашивал, а выглядит она довольно молодой.

– Мой племянник, сын ведьмы. – Пробормотал Винченцо. – Великолепно. Имя хоть скажи!

– Ролан.

Колёса телеги оставляют в песке глубокие борозды, под ними часто хрустят кости. Крас и конь каждый раз вздрагивают, но стараются не смотреть вниз. Мальчишка прикинул размеры руин и количество встреченных останков, передёрнул плечами.

– Да что же здесь случилось?

– Ты о чём? – Спросил Орландо, стараясь перевести разговор о сыне в другое русло.

– Да ты посмотри сколько костей! Какие руины! Кто их убил и разрушил вот всё это?!

– Война. – Философски ответил Винченцо. – Большая война, пришли враги, порубили жителей, кого-то в рабство увели, а город сровняли с землёй.

Крас ткнул пальцем в огрызок стены, торчащий из песка, гранитные блоки частично расколоты и оплавлены, как восковые бруски.

– Какое войско способно на такое? Зачем было убивать столько людей? У нас под ногами население большого города и каждому отсекли голову!

– Не думай об этом. – Сказал Орландо, остро глянул на ученика. – Не забивай голову.

– Но…

– Они мертвы так давно, что мы вообразить не можем. Нет смысла беспокоиться. Живи и оставь мертвецов в покое. Понял?

– Да…

***

Путники подобрались к огромной арке в форме двух статуй смыкающих руки, ведущей из города. Головы и части корпуса отколоты и лежат в песке под ногами. Крас облегчённо выдохнул, когда повозка прошла под ней и ничего не случилось. Кони пошли бодрее, а Орландо перевёл взгляд на подножие горы. В задумчивости провёл пальцами по рукояти меча. Барханы стараются перекрыть обзор, но постепенно истаивают, переходя в сухую, потрескавшуюся землю. Появляются колючие кусты и остатки древней дороги.

– Скоро доберёмся до подножия. – С надеждой сказал Винченцо.

– Да, – ответил Орландо, – через пару дней.

Глава 46

По мере приближения к горе песок отступает, цепляясь за клочки исщерпленной земли. Всюду поваленные и высохшие деревья, приходится объезжать, делая раздражающие петли. У самого подножья гора кажется гранитной спицей, белой вершиной протыкающей голубое небо. Горячий ветер обдувает сбоку, старается сдвинуть с пути. Говорить совершенно не хочется, путники согбенны и закрывают лица тканью, оставив узкие прорези для глаз. Крас сидит в повозке и методично отрабатывает движения кистью, сжав кинжал. Старается повторить трюки, показанные Орландо на привале. На козлах расположился Винченцо, а его конь, радуясь отсутствию седока, гарцует следом за повозкой, привязанные к ней длинным поводом.

Орландо вслушивается в шум ветра среди сухих стволов и мёртвых ветвей, к шелесту песка по земле. Под копытами звякают покатые шарики, похожие на стекло. Растрескиваются с тонким звуком, похожим на удар по толстому льду. В какой-то момент выехали на древнюю дорогу, ведущую в лес на склоне.

– Жара спала… – Сказал Винченцо, стянув платок на горло.

– А день становится всё лучше. – Отозвался Орландо. – Надеюсь, его ничего не испортит.

– Не каркай. – Сказал Крас, вглядываясь в пространство меж деревьев.

Среди блёклой поросли кустарника и ползучих растений угадываются гранитные монолиты и статуи отёсанные временем. В кронах перекрикиваются птицы и это похоже скорее на обсуждение плана, чем привычный птичий трёп. Винченцо напрягся, вспомнив разбойников далёкой родины, любивших подражать животным для оповещения своих. Орландо расслабил плечи, чуть сгорбился и подобрал левую ногу. Ножны сдвинулись на поясе, подставив рукоять под правую ладонь. В случае чего парень спорхнёт с седла и взорвётся вихрем стали. Настолько быстрым, как и скоротечным. Болезнь никуда не делась, затаилась, выжидая ошибки и перенапряжения. Красные шарики лекарства слишком опасны, чтобы принимать понапрасну.

Крас прислушивается к говору птиц, двигает головой, не прекращая финты трофейным кинжалом. На губах играет глуповатая улыбка.

– Что, знакомый щебет? – Спросил Винченцо полуобернувшись.

– Нет, – ответил мальчик, – просто давно не слышал птиц, ну, знаешь обычных серых птах, а не цветастых горланов, копирующих твой голос. Это почти похоже на родные Леса. Эх…

– Скучаешь по отчизне? – Спросил Орландо, поравнявшись с повозкой.

– Есть такое. – Сказал Крас кивая. – А ты?

Орландо пожал плечами.

– Не знаю, мы слишком часто бродяжничали, чтобы я считал хоть что-то своим домом… хотя, была лачуга у моря. – Взгляд мечника затуманился, а уголки губ дрогнули, приподнявшись на толщину волоса. – Да, ты прав, я тоже скучаю по… родине. Хотя, скорее по месту и времени.

– Все мы по чему-то тоскуем. – Философски заметил Винченцо, снял с пояса флягу, и сделал глоток. – С каждым днём всё сильнее. Например, по хорошему вину и хорошо прожаренных свиных рёбрышках, да с острой подливкой! М-м-м… вкуснота. Вот почему магометане не едят хрюшек? Они же восхитительны на вкус!

Орлан пожал плечами, а Крас выпрямился и продекламировал:

– Свинья грязное животное, жрёт всё, что и человек! А значит, мясо неотличимо от человечины. Говорят в старину этим пользовались и продавали людское мясо под видом поросятины.

– Ого, откуда знаешь? – Спросил Орландо, вскинув бровь.

– Хазред рассказывал, он много чего знает. А ещё говорил, что от свинины кровь портится и человек жиреет, а само мясо быстро тухнет и люди им часто травились. Но обывателю не объяснишь, он то видит, что кус – вот он, жирный и сочный, только поджарь! Вот умные люди и придумали говорить, что Аллах запрещает. Бога люди слушают куда охотней, к тому же им приятно чувствовать превосходство над ослушивающимися Аллаха.

– Вот оно значит как… – Задумчиво сказал Винченцо, скребя щетину на подбородке.

Орландо невольно повторил, с удивлением отметив, что щетина из острого ёжика давно переросла в бородку, плотно охватившую челюсть и соединяющуюся у ушей с волосами. В пустыне было как-то не до бритья, да и срезать волосы кинжалом из дамасской стали так себе идея. Одно неверное движение и глотка вспорота до кости.

– А ещё так делали египтяне! – С важным видом добавил Крас, упёр левый кулак в бок, продолжая правой вертеть кинжал.

– Не жрали свинину?

– Нет, хитрили с запретами! Их главная река, Нил, кишмя кишела крокодилами, которые жрали людей, как ты поросей. Последним, это, конечно, не нравилось, вот они и повадились охотиться на крокодилов.

– Постой, – сказал Винченцо, поднимая руку, – что вообще такое крокодил?

– А я почём знаю? Хазред говорил, что это вроде водяного дракона, только не летает.

– Ого, а эти египтяне, похоже, были лютыми воинами!

– Вот именно что были… сейчас те земли под халифатом, а от самих египтян одно название. Так вот, на чём я остановился? Ах да, крокодилы! В общем, эти водяные драконы жрали ещё и падаль, без них река быстро заболотилась бы. А заболоченная река – мёртвая река. Без неё и земледелия по одному месту и стоячая вода рассадник хвори! Вот жрецы и объявили крокодила священным животным, убивать которого харам!

– Что?

– Запрет такой, религиозный.

– А… ты гляди какой умный! – Поразился Винченцо. – В монахи метишь?

Малец скривился и, растеряв пыл, вернулся к отработке трюков, которые на самом деле оттачивают координацию и чувство оружия. Лес сгущается, ползучие растения покрывают стволы и душат деревья, свисают над дорогой зелёными космами. Воздух становится влажнее и тяжелее, переполненный прелыми запахами. Кони тревожно фыркают, выгибают шеи, косясь на людей. Будто спрашивая: а нам точно сюда?

За деревья на булыжниках белеют черепа животных, от малых бараньих до массивных с длинными челюстями, полными клыков. Часто видны человеческие, но после целых гор в руинах, они не впечатляют и тем более не пугают. Дорога петляет меж стволом, забирается на каменные мосты, проложенные над речками, по большей части пересохшими. В уцелевших вода мутная и отдаёт серой с тухлыми яйцами.

– Похоже, приехали. – Сказал Орландо, указывая на расступающийся впереди лес.

Деревья расходятся, открывая поляну с кирпичным домом, часть крыши обвалилась, а окна зияют тёмными провалами. Однако вокруг чисто, как бывает только после тщательной уборки. Жилище ограждает деревянный частокол, украшенный черепами, по большей части человеческими. Крас побледнел, начертал кинжалом в воздухе размашистый символ.

– Что такое? – Спросил Орландо. – Хазред что-то рассказывал об этом?

Мальчишка яростно замотал головой, стиснул кулаки.

– Нет. Прабабка моя… рассказывала… и много…

– О чём же? – Настороженно спросил Орландо, берясь за меч и переводя взгляд на дом.

– О Бабе-Яге… – Прошептал Крас, губы мальчонки трясутся, а зубы отбивают дробь, коверкая голос.