Текст книги "Ярость on-line"

Автор книги: Александр Романовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

И – никаких простых смертных. Вход был заказан всем отщепенцам. С их шумом и гомоном.

Потому-то, очевидно, район и звался Мертвой Гаванью.

Большинство гангстерских группировок презирало это место (к чему платить больше, если можно купить… отобрать, наконец, более обширные площади – в других районах, социально-развитых, с прогрессивной инфраструктурой, куда еще не успели проникнуть пресыщенная меланхолия и депрессивный декаданс таких районов, как Мертвая Гавань или Запретный город, не говоря уже о том, что «сытые декаденты» крайне неохотно расставались с недвижимым имуществом). А Череп презирал большинство. Могущество и положение банды, в понимании главы Ордена, выражались в материальных благах. Включая местонахождение Конторы. «… Молокососы и выскочки вроде „Всадников“ могут интересоваться инфраструктурой, игнорируя кучи дерьма под собственными окнами…»

Консерватизм Черепа выражался даже в этом. Глава Ордена не нуждался в «хай-тековых фокусах», чтобы идти в ногу со временем (скорее, это электронные фокусы нуждались в Черепе, и, используя их, бандит делал им одолжение). В конце концов, если штаб-квартира крупной группировки располагается в форменной заднице, не помогут ни «софт», ни мозговой имплантат, ни всемогущая Сеть. «… Молодая шваль просто перестанет меня уважать!» Этого Череп допустить не мог. Поэтому он предпочел хорошенько потратиться на приобретение старого особнячка в Мертвой Гавани, снес его подчистую, а на старом месте отгрохал здоровенную домину – новую штаб-квартиру Ордена. На это ушли миллионы.

Зато теперь Контора ничуть не выпадала из общего фона. Больше того – ближайшие строения (роскошные экземпляры декадентства и пресыщенной меланхолии) несколько теряли от соседства этой твердыни. Внешне она выглядела следующим образом: огромный трехэтажный замок (назвать его особняком не повернется язык) в невнятно-функциональном стиле. Непоколебимые стены нежного розового оттенка; окна-бойницы с бронированными стеклами, забранные (для отвода глаз) решетками; плоская крыша с посадочной площадкой, обозначенной огромным черепом; парадный (и единственный) вход – колоссальная конструкция из прочнейших сплавов. Довершал картину металлический забор с фигурными шипами (эстетичный и не менее функциональный эквивалент любых других антивандальных изысков). Первоначально кирпичный забор «облагораживали» мотки колючей проволоки – дешево, утилитарно и сердито, – но по здравом размышлении, а именно – после года созерцания соседских лиц, кривившихся всякий раз, когда в их поле зрения попадал забор «черепов» (никто; конечно, не высказывал критику в открытую, – этим они не только ничего не изменили бы, но и, напротив, укрепили бы Черепа в его решении) из красных кирпичей и бритвенно-острых колючек, глава Ордена отказался от этой «дешевки». Отныне забор радовал взор аборигенов убийственно-непроходимым декадансом и отточенным вкусом.

Это во-первых.

Во-вторых, внутренняя пышность Конторы отнюдь не уступала внешнему шику. В бесконечных коридорах, залах, спальнях, кабинетах, ваннах, кладовых и гаражах имелся широчайший перечень предметов, – как первой необходимости, так и жутко опосредованной, – приблизившийся вплотную к определению «все что вам угодно». Начиная с исчерпывающего модельного ряда «узи» и заканчивая бытовой химией для чистки раковин. Штаб-квартира подразумевала полное, бескомпромиссное электронно-техническое оснащение: операторские кабины с автономным выходом в Сеть, зал совещаний, мастерские и, наконец, алебастровое помещение, совмещавшее функции морга, пыточной камеры и, собственно, операционной.

По идее, Орден мог продержаться в изоляции несколько месяцев. Однако подобные заявления впечатляли лишь новичков, вступивших в банду какие-то недели назад. Ветераны прекрасно понимали, что, если заварится действительно крутой гуляш, сидеть «в изоляции» будет попросту некому. Грустно и истинно.

Тем не менее большую часть суток в Офисе дежурили от пятнадцати до сорока боевиков… На случай, если кто-то все-таки попытается применить свой кулинарный талант. «Гарнизону» выделялись жилые комнаты со всевозможными удобствами. Большинство бандитов, не числящихся в «дежурной части», жили с семьями в других районах Гетто (у гангстеров также были жены, родители, тещи, родственники, друзья, приятели и даже бабули-соседки, не упускающие шанса осведомить округу: «Какой славный молодой человек!»). Но два-три раза в месяц «черепа» были обязаны сидеть в Конторе.

Таков был порядок. Дежурства распределялись по графику, заблаговременно и дисциплинированно. Избежать этой повинности не мог никто. Без крайне уважительной причины, со всеми вытекающими последствиями – документированным свидетельством врача (патологоанатома), прямым распоряжением Черепа, запиской жены.

Нарушался порядок исключительно редко. Редко, но метко. В тех случаях, когда, к примеру, Орден находился «на выезде». С целью погрома, «стрелки» или других оперативно-бандитских мероприятий. Тогда в штаб-квартире оставалась лишь «дежурная часть».

Человек десять.

Естественно, «отборные головорезы», однако…

«Череп» – паникер сообщил по телефону, что нападающих (о «Всадниках» не было сказано ни слова) не меньше двух дюжин. «Три… нет, четыре машины». У страха, безусловно, глаза велики, и все же Курт не считал, что гангстер допустил значительную погрешность в подсчетах. Четыре машины. В каждой по четверо. А если потесниться, то пятеро-шестеро. (Бандиты любят большие внедорожники.) Две дюжины. По самым скромным подсчетам. Кого-то «череп» наверняка не разглядел.

Таким образом, нападающих не меньше трех десятков.

«Черепов» в любом случае больше. С учетом оставшейся в Конторе «дежурной части» (хотя о ее дееспособности еще можно поспорить) – почти вдвое. А если учитывать тех, кого, погорячившись, Череп успел снять с дежурств на иных объектах, соотношение складывалось явно не в пользу «Всадников апокалипсиса»…

Если это не очередной фортель – сверкнула, щелкнув зигзагообразным хвостом, юркая мысль. Не обходной трюк, ловушка, уловка, отвлекающий маневр…

Фокусник, абстрагируя внимание публики ослепительным жестом, прячет монету в кармане.

Тряхнув головой, Курт усмехнулся. Возможно, паранойя Черепа была на редкость заразным заболеванием. «Лавина» – вот отвлекающий фортель. То, что «Всадники» не попытались предотвратить погром, и было спрятанной монеткой.

Время покажет.

Мертвая Гавань началась резко, неожиданно, без предупреждения. Словно над сценой взметнулся «ЗАНАВЕС!», разрисованный затхлыми коробками Гетто. Высокие заборы – жалкие потуги отделиться от безобразной действительности – мелькнули за окном бетонными вспышками. Путь не загораживали ни неоновые надписи, ни голографические стада доберманов, ни сторожевые роботы (последний писк моды в охранном бизнесе). Грязно-белый, обшарпанный щит притулился к обочине. «ВНИМАНИЕ! Вы проникли на территорию приватных владений. С этой минуты вы действуете на собственный страх и риск. Все ваши действия могут (и будут) расцениваться как попытки нарушить неприкосновенность частной собственности. Если вы прибыли без соответствующего приглашения, настоятельно рекомендуем вам НЕМЕДЛЕННО покинуть сектор 73-АМ. Будем рады увидеть вас в следующий раз. Всего хорошего». Строго, но со вкусом.

Курт не разобрал и заглавного «ВНИМАНИЕ!», когда «хаммер» пронесся мимо.

Содержание надписи Волк выучил наизусть: щит встречал и провожал его каждый день. Сотней метров дальше находился пост частной полиции Мертвой Гавани. Кортеж мчался в Контору, не сбавляя скорости (благо здешний асфальт, очевидно, подошел бы и скейтбордистам). Караулка – смазанное скоростью пятно в красно-белую полоску – промелькнула за окном. Спящий слон инопланетной наружности.

Единственная дверь раскрыта настежь. На дорогу бесхозно льется уютный желтый свет. Ни одной живой души. Там, где обычно стоял автомобиль охраны, чернели следы протекторов (догадка Курта относительно того, что машина приржавела к месту, отчасти подтвердилась). «Служить, задерживать и выдворять» – красовалось на крыльях. Во всяком случае, тогда, когда Волк видел автомобиль в прошлый раз.

Стратегический пост покинут, брошен. Куда подевались ренегаты – неизвестно. Как же тогда с действиями, что «могут (и будут) расцениваться»? Кто, собственно, рекомендует?! Не говоря уже о том, чтобы «служить, задерживать и выдворять»?

На обочине лежал красно-белый шлагбаум.

Оторванный хобот.

Курт не понял, кто его сорвал – то ли «всадники», то ли торопыги – «черепа». Впрочем, это не имело особого значения. Куда больше Волка встревожила пропажа охраны.

Дорога неслась вдаль прямой асфальтовой стрелой. Роскошные особняки выстроились по обе стороны, проносились мимо притихшими, спящими тушами. Черные окна провожали кортеж настороженными взглядами. Все эти здания успели примириться со своей судьбой, давным-давно оставили потуги сбросить гнет ненавистной известки пастельных тонов. В богатых апартаментах почивали состоятельные, дородные безволосые, позволявшие себе кровати с балдахинами и шелковыми шнурами, тогда как остальное Гетто рыскало в ночи, пытаясь чем-нибудь набить желудок, заглушить – хотя бы на время – тошнотворное урчание. Оно жило.

В отличие от Мертвой Гавани.

Ее заселяли трупы. Холодные трупы, почившие в гробах с балдахинами и шнурами. Безразличные, вечно сытые трупы. Возможно, поэтому в Гавань редко забредали непрошеные гости. Несчастные, утратившие все, что можно утратить. Корректную надпись на табличке («ВНИМАНИЕ!») читали немногие. Не потому, что не хотели, а потому, что не могли. В кремниевый век умение читать стало привилегией.

С такими псами легко справлялась охрана. Вшивыми, пожизненно голодными псами.

Мертвая Гавань простиралась вокруг, а Куртом, как обычно, овладело странное, почти мистическое состояние. Нечто похожее, нужно думать, ощущали медиумы во время спиритических сеансов. Нечто кладбищенское. Это определение более всего соответствовало состоянию Курта. Он ни разу в жизни не бывал на кладбище (под Куполом не хватало места живым, что уж говорить о мертвых; в земле своих усопших хоронили жутко обеспеченные граждане, поплевывающие на Мертвую Гавань с какого-нибудь верхнего Яруса; кладбища, расположенные в Ульях, находились, по иронии судьбы, сотнями метров выше бренной земли), но не сомневался, что среди тысяч забытых могил его охватило бы схожее чувство.

Вокруг, обступив дорогу, стояли те же склепы. Могильные камни. Богатые особняки умиротворенно-пастельных тонов: черные окна, двери мореного дуба, вечнозеленые лужайки с декоративными клумбами. Строгие скамеечки. И – все. Ни качелей, ни беседок, ни позабытых на ступенях игрушек. Даже днем здесь не звучал детский смех.

Скамьи и лужайки предназначались для посетителей, дабы те могли посидеть, уважить память умерших… Никто не приходил. Лишь садовник спешно ровнял травяную щетину (безразличную к морозам, жаре и фотосинтезу), что-то лил на клумбы из пластмассовой канистры, после чего отбывал восвояси. Внутри особняков тем временем продолжали в исступлении биться мертвецы. Ворочались в гробах под балдахинами, таращились в оконные стекла, обертывались саваном и тленом…

Вздрогнув, Волк вернулся к действительности. Еще немного таких упражнений, и придется обращаться к психиатру за квалифицированной помощью. В дурацких фантазиях нет ни толики здравого смысла… Вот и дома оживали. Чем дальше продвигалась колонна, тем больше желтых окон воспламенялось по обе стороны улицы. Фонари, служившие доселе единственными источниками света, стали не нужны.

Взгляд Курта передал изображение в мозг. Там сопоставили изображение, сравнили с «архивными» и, немало удивившись, заключили, что штаб-квартира находится в считанных шагах. Едва Волк переварил этот факт, как уши уловили небезызвестные звуки.

Пальба. Очереди. Одиночные.

Чем ближе, тем, соответственно, громче. Соседский интерес приближался к кульминации. На крылечках сгрудились аборигены – степенные джентльмены, чопорные леди. Богачи, аристократы, промышленники. (Звезды и звездочки к этому раннему часу еще не успели воротиться домой. В отличие от гангстеров.) Самые любопытные подошли к дороге, пугливо выглядывали из-за заборов. Сухопарые господа умело формулировали осуждение, возмущение и неприязнь. «Что за невоспитанные молодые люди и почему они не дают нам спать?» Выражение лица Черепа, вероятно, в данный момент представляло еще более занятную картину. «Сколько трудов, усилий и стараний – псу под хвост! Сколько добрососедских визитов, пирогов и тоскливых бесед…» Восстановить реноме будет крайне непросто.

Один из ближайших домов (№ 78) был безжалостно расстрелян. В фасаде нежного персикового оттенка виднелось около сотни отверстий. Чересчур много для рикошетов и случайных очередей. Недоуменно хмыкнув, Курт рассмеялся. «Всадники», очевидно, ошиблись адресом! Либо, «если уж мы, парни, все равно сюда завернули», решили заодно нанести визит и кому-нибудь еще…

Охранники (вот, кстати, и они!) без труда сдерживали натиск жиденькой оравы старичков. Служебный автомобиль («Служить, задерживать и выдворять») стоял у обочины. Второй, развернувшись под нелепым углом, попирал задними колесами ухоженную лужайку… На крыле красовалась громадная вмятина: решетка «кенгурятника» отпечаталась во всем несокрушимом великолепии. К счастью, без жертв.

К Конторе Ордена, оставив посты, съехались охранники со всей Мертвой Гавани. Вместе с тем они не очень-то рвались к эпицентру событий, обдуманно сохраняя нейтралитет («Нет, спасибо, вы как-нибудь сами – нам за такое премий не дают…»).

«Игрушечные полицейские», – именовал их Череп.

Расступившись вдоль дороги, охранники вытаращились на проезжающий кортеж. Чистые формы, нашивки, рации. Оружие. Все, что требуется для долгой и комфортной службы. «Могильщики, – неожиданно подумал Курт. – Вот они кто. Кладбищенские сторожа. Ежемесячная плата за покой, тишину и безмолвие. Полный сервис. Контракт, дорога, ключи. Располагайтесь, будьте любезны. Не вздумайте ни о чем беспокоиться. Никогда. Это – Мертвая Гавань…» А затем уходят, случайно прихватив ключи…) Стояли, наблюдали (как мертвые ворочаются в гробах), безмолвствовали. Никто не пытался ничего предпринять. Да и что, по сути, они могли предпринять? (Отгонять кладбищенских псов, любителей падали, – вот их работа. «Черепа», «Всадники» – пришельцы из другого мира. Не мертвые, живые. Вне юрисдикции.) «Хаммер» проплывал мимо; Курт сквозь тонированное стекло смотрел на безволосые лица. Встревоженные, взволнованные…

Но отчего-то это беспокойство казалось ему безжизненной маской. С изнанки лиц, сквозь незаметные щели, сквозила безучастность. Пустота могилы.

Волк стиснул челюсти, пытаясь отогнать наваждение Помогли ему в этом оружейные выстрелы. Машины Ордена загородили обзор (водитель – «череп» нетерпеливо барабанил по рулевому колесу), поэтому Курт слабо представлял, что происходит вокруг. В поле зрения – непоколебимый, телесно-розовый монолит – выросла Контора. Фасад испещрен дырами, точно швейцарский сыр («НАШИ КЛОНЫ-КОРОВЫ НЕ ХАЛТУРЯТ! ПОПРОБУЙТЕ – УБЕДИТЕСЬ!»). Многие окна, даром что пуленепробиваемые, разбиты, хотя решетки преимущественно остались на месте. Проем на втором этаже утратил безупречно-прямоугольные контуры, – куда-то, прихватив решетку, пропала сама рама. Вокруг проема образовалось угольно-черное пятно с очертаниями, похожими на дохлого кальмара. Аналогичное обрамление приобрела и входная дверь. Это, впрочем, было совершенно неважно: ключевую задачу дверь выполнила на «отлично». А именно – не позволила «всадникам» проникнуть внутрь.

С ближайшего столба свисали срезанные провода. Спутниковая «тарелка», возвышающаяся на плоской крыше Конторы (единственной задачей антенны, в отличие от Бастилии, было не головизионное вещание, а обеспечение связи – Череп обожал перестраховки), превратилась в сущее решето. Сквозь дыры просвечивал колоссальный Купол. Уж он-то был непрогляден, как перевернутое блюдо.

Взгляд Курта переместился дальше. Забор. Толстые прутья (терновый куст, заледеневший в стальной неподвижности) кое-где немного прогнулись. На острых шипах висели клочья металла. Впередиидущий «джип» свернул в сторону. Открылся вид на ворота. Правая створка болталась на единственной петле. Вторая лежала поперек подъездной аллейки. Газон. Извилистые (скорость, заносы) следы покрышек на вечнозеленой траве. Сорванный дерн, и, как кровоточащие раны, – сырой грунт.

Далее. Обломки мраморных клумб. Влажно-коричневая земля, разноцветные вкрапления лепестков. Источник этого безобразия непринужденно стоял на лужке – серый «опель» с открытым кузовом. Изрешеченный всюду, где возможно. Из-под капота ключом бил белый пар. Осколки стекла, множественные пулевые отверстия.

С пассажирской стороны к стеклу прислонилась чья-то голова. Отверстие в стекле становилось отверстием в черепе. Его окружали трещины – крошечные акведуки, – доверху наполненные кровью. Водитель «опеля» вывешивался из оконного проема. Грудь – на двери. Руки касались жесткой травы. Правая мертвой хваткой сжимала рукоять пистолета. Надпись на дверце сообщала: «Лавка Свенсона. Мясо на ВАШ вкус!» Спина безволосого (Свенсон, кто-то из сотрудников – неведомо) была прострелена в нескольких местах. Кровь струилась по дверце. Слова «…на ВАШ вкус!» разобрать становилось труднее. Чем дальше, тем труднее. Почти невозможно.

А вот последний рубеж.

Стороннему наблюдателю, незнакомому ни с Черепом, ни с новациями в сфере охранных систем, могло показаться, что огонь вел самый настоящий куст. Невысокий, заботливо поддерживаемой формы. Декоративное растение, чье латинское название значит лишь ограниченный круг специалистов-ботаников, выведенное генетическим путем для облагораживания парковых ансамблей… И, конечно, для того, чтобы прятать в зарослях скорострельные пулеметы «мадсен» (11,62 мм, 134 выстрела в минуту, Дания), оснащенные системами самонаведения, камерами, инфракрасными и тепловыми визорами. Горячая, раскаленная добела встреча непрошеному гостю была обеспечена. Парни из «Лавки Свенсона. Мясо на ВАШ вкус!» прочувствовали это в полной мере. «Мадсены» оказались неприятным сюрпризом.

Ствол, увенчанный «мундштуком» глушителя, ходил из стороны в сторону – справа налево, обратно… Замирал. Зеленые ветви, прикоснувшиеся к оружейной стали, пугливо дрожали. Курт поежился. Не очень-то комфортно сознавать, что сейчас своим электронным глазом на тебя смотрит машина – холодно и безразлично. Ее не волнует, что ты собой представляешь, о чем думаешь и о чем мечтаешь. Она даже не мыслит в общепринятом понимании слова. Все, что ее интересует, это перейдешь ли ты заветную межу. Рубеж огня. Алгоритмы примут решение за тысячные доли секунды; машина спустит курок, не испытывая при этом ни мук совести, ни сожаления, ни даже удовольствия. Вообще ничего.

Упомянутая граница проходила аккурат по линии ворот и забора. Четкий, математически-точный периметр (ну, может, плюс-минус пара сантиметров, что имело весьма плачевный итог для заблудших котов). Прорвать его удалось лишь «опелю».

Поскольку других тел на газоне не обнаружилось, выходило, что «всадники» воздержались от дальнейших попыток. Впрочем, пулеметов было два. Второй не подавал признаков жизни. От роскошного куста остались несколько обугленных веточек. На том месте, где находился «мадсен», зияла глубокая воронка. Вокруг – три-четыре сестрички. Мазилы. Дерн как языком слизнуло. Голый, исходящий дымом грунт. Значит, «бастион» устранили недавно. «Всадники» не успели взяться за второй пулемет, когда явились «черепа». Но наверняка пытались. Сбить датчики, прострелить электронные глаза. Простаки. «Черепа», хотя и держались подальше от хай-тековы выкрутасов, знали толк в смертоносных игрушках. Камеры находились вовсе не на «мадсене».

Волк посмотрел прямо перед собой. Грохот выстрелов говорил о том, что группировки, выражаясь криминально-оперативной терминологией, вступили в силовой контакт. Автомобили Ордена прижимались к обочинам, образуя своего рода заслоны (благо большинство были бронированными) для стрелков. Центр проезжей части вместе с тем оставался свободен – пробки (пожалуй, худший из казусов, мешающий все карты в наиболее неподходящий момент) не случилось. Для этого, нужно признаться, также требовалось определенное умение. Гангстеры действовали слаженно, уверенно и хладнокровно. Никто не переговаривался, не спорил, не кричал. Ассоциации возникали самые разнообразные: сантехники у лопнувшего стояка; повара, готовящиеся к ответственному банкету… Профессионализм требовался в любого рода занятии. Даже в столь специфическом, как рэкет и «разборки».

Курту никто не звонил, ничего не говорил, хотя он понятия не имел, что ему делать.

Водитель, однако, представлял себе свои задачи с непогрешимой ясностью. Когда джип наконец убрал с дороги свою широкую задницу с надписью «Джип», бандит сразу же вырулил в образовавшийся проем. И – вдавил педаль, что называется, в пол.

«Хаммер» с энтузиазмом взревел.

Взвизгнули покрышки. Броневик ринулся вперед, едва не снеся половину багажника джипа. Такой стремительности (громоздкой, неповоротливой с виду махины) удивился бы даже неистовый бык, летящий на тореадора. Обзор был незамедлительно расширен: от узкого, сфокусированного участка до обширной панорамы.

Курт оторопел от этого визуального буйства.

А затем, в какое-то тягучее мгновение, начал открывать пасть, намереваясь прорычать что-то вроде: «Идиот, что ты делаешь? Немедленно тормози!»

Взгляд тем временем с ненасытностью ощупывал окружающее, открывая новые детали.

Позиции противника располагались прямо по курсу. Четыре… нет, целых шесть машин. Считая изрешеченный «опель». Паникер из «дежурки» допустил просчет, причем погрешность оказалась не такой уж незначительной. Впрочем, «опель» не в счет. Двадцать пять, тридцать бойцов. Как Волк и предполагал. Численное превосходство за Орденом. Тем не менее противник явно не намеревался сдаваться без боя. И, в общем, правильно – Черепу к лицу любые эпитеты за исключением «милосердный», «сострадательный» и «справедливый» (но – Череп Жестокий, Череп Коварный, Череп Бессердечный… Звучит, не правда ли?), – а потому пленным не будет пощады. Все они узнают на собственной шкуре, каково там, в Бастилии.

«Всадники» неотвратимо приближались к своему апокалипсису – крохотному, портативному концу света локального масштаба. «Хаммер» рвал покрышками асфальт. Впереди, поперек проезжей части, в неподвижности замерли «БМВ» и «тойота». Еще три – «мерседес», «мазда» и микроавтобус «форд» припарковались чуть дальше. «Всадники» выглядывали из-за своих стальных «скакунов», припали к газонам.

Гангстеры вели сложную, обстоятельную дискуссию, непосредственно затрагивая такие серьезные вопросы, как жизнь, смерть и взаимоотношения этих ипостасей сущего. «Черепа» твердо выдвигали тезис о том, что сопротивление лишено всякого смысла: «… Лучше бы вам, козлы, сдать оружие, а то перемочим всех к такой-то матери!», подкрепляя аргументы шквальным огнем. «Всадники» же приводили не менее разумные доводы: «… Лысые собаки! Голыми руками нас не возьмешь!», умело отстреливаясь от превосходящих сил противника. Пистолеты и автоматы ретиво огрызались, изрыгая сотни аргументов с умопомрачительной скоростью.

Преимущество Ордена росло с каждым мгновением. Ни одна сторона пока потерь не несла, не считая пары легких ранений и многочисленных дырок в транспортных средствах, но это, вероятно, было вопросом времени. «Черепов» оказалось ровно столько, сколько Курт и ожидал. Броневик миновал три автомобиля, не принимавших участия в погроме «Лавины». Значит, Череп все-таки «свистал всех наверх», сняв с дежурства на другом объекте. И, поскольку они возглавляли порядки «черепов», бандиты ухитрились опередить самого главу Ордена.

Всего на минуту. Чего, впрочем, хватило с лихвой, чтобы едва не «пасть за отчизну» – борт «тойоты» (антикварный «лендкрузер») практически отсутствовал. На его месте зияла гигантская, оплавленная, обугленная дыра. Удар метеора, не иначе. Детонатор. Бензобак – энная масса тротила, исчисляемая килограммами. (В зависимости от того, сколько горючего оставалось в 150-литровом баке) Разворотил останки корпуса. Машина беспомощно покоилась на днище. А ведь совсем недавно довелось полетать… Кое-где весело плясали всеядные огненные язычки.

Впрочем, человеческих жертв не оказалось и здесь. Гангстеры, прильнув к неповрежденному борту мертвого товарища, яростно отстреливались. На самом острие атаки.

«Хаммер» готовился перехватить инициативу.

– Идиот… – начал Волк. Он протянул лапу, чтобы схватить безволосого за глотку.

Боковое зрение поймало движение. Дверь штаб-квартиры была распахнута настежь. По лужайке (о чудо!) бежали трое бритоголовых увальней. Вероятно, те самые «отборные головорезы» из «дежурки». Решили сделать эффектный ход. Рациональный страх начальничьего гнева пересилил инстинктивный. Двое, что плелись позади, палили из короткоствольных автоматов и что-то (не разобрать) вопили.

Третий «череп» тащил ручной пулемет. Тупорылый ствол грохотал и плевался огнем. Поскольку бандит стрелял на ходу, с широко распахнутым, орущим ртом, кучность попаданий – если таковые вообще имели место – невзирая на скорострельность, была не слишком высока. Но это, в конце концов, сущие пустяки. Главное, что зрелище получилось красивым. Невиданное мужество, почти героизм. Бесстрашные бойцы, ударившие, рискуя жизнью, во вражеский фланг. «Снято!»

Сцена «Подвиг».

Наградой героям, как обычно, послужило одно.

От «всадников» отделился небольшой стремительный предмет. Очередной метеор. Преодолев дистанцию за какое-то мгновение, он врезался в землю аккурат меж бегущих «черепов». Взрыв. Вспышка. Удар. Клочки дерна, разодранный грунт. Черная проплешина посреди изумрудной лужайки. Дым, в котором четко проступали темные тела. Лежащие на жесткой траве, больше похожей на зеленую проволоку.

Награда за мужество. Сомнительно, что все трое «героев» почили смертью храбрых. Контужены – возможно. Но, по всей вероятности, гангстеры открыли в себе дивную живучесть, что тем не менее еще не служило причиной для криков «Эврика!». Лучше полежать, отдохнуть. Кроме того, начальство убедилось своими глазами во всех добродетелях, характерных для «головорезов». К чему же тогда надрываться?

Когти Курта коснулись шеи безволосого.

Дикий рык:

– Что ты делаешь?!

Волк впервые участвовал в такой переделке, более всего соответствующей бандитскому понятию «разборка». Погром – нечто абсолютно иное. «Стрелка» – ближе, если не считать вступительной части (разговоры, угрозы, «понты» и т.п.), от хода которой зависело, будет ли иметь место силовой контакт – «разборка». В конкретном же случае группировки не обмолвились ни единым словом. Просто стали стрелять.

Курту все это было в новинку. Возможно, поэтому он чувствовал себя скованно.

Ощущения нашли воплощение в поступках. Желание свернуть водителю шею взялось не с пустого места. Курт не видел никакого смысла лезть на рожон. Туда, где засели три десятка крепких, вооруженных головорезов. Задачами метаморфа в Ордене являлось: а) есть, спать; б) охранять жизнь Черепа; в) исполнять его приказы.

В настоящий момент отсутствовала возможность как для отдыха, так и для еды. Приказы не отдавались. Что же до неустанной заботы о жизнестойкости Черепа, то… Глава могущественной гангстерской группировки не мог так сглупить, чтобы…

Взгляд Волка зацепил зеркало заднего вида.

В прямоугольном куске посеребренного стекла комфортно уместилась вся проезжая часть. «Хаммер», разумеется, ее миновал. Следственно, пояснительная надпись, гласившая, что «все предметы, отразившиеся тут, находятся позади автомобиля», не врала. Курт, однако, поверил этому утверждению далеко не сразу. Увиденное форсировало, мягко говоря, некоторый психологический ступор. Невероятно.

Невозможно.

Череп, выйдя на середину дороги, в кого-то стрелял. Обе руки держали по ТТ. Физиономия бандита выражала ярость, смешанную с безудержным азартом. Допущение, что эта позиция являлась отчасти рискованной, было равноценно утверждению, что у приговоренного к расстрелу есть шансы получить серьезную травму. Такой дури Курт не ожидал. Чего, думал он в бешенстве, ему не сиделось в машине? Это избавило бы всех от многих ненужных проблем. В частности, его, Курта.

Волк убрал лапу, так и не сомкнув пальцы на безволосой шее. Теперь, напротив, требовалось тщательно следовать первоначальному маршруту. Гангстер вышел из-за укрытия, вероятно, потому что огромная туша «хаммера» загородила обзор.

– Быстрее! – рявкнул Курт.

«Череп» кивнул. Нога придавила крайнюю педаль.

Броневик мчался к «всадникам» черным разгневанным зверем. Пули градом падали на глянцевитую шкуру, лупили в упор, с досадой выявляли броню, после чего отлетали, будто сухой горох, оставляя вмятины и сдирая дорогущую краску. Курт вздрагивал всякий раз, когда в стекло врезалась очередная «горошина». Мгновение бесполезной возни, попытки прорваться сквозь несокрушимую преграду. Смирившись, кусочек металла оцепеневал в середине паутины крохотных трещин.

«БМВ» и «тойота» стремительно приближались. Курт мог разглядеть лица «всадников» – взволнованные, ошеломленные. «Хаммер» наступал, словно черная торпеда, несущаяся к безобидному торговому судну. Единственная цель – убить, уничтожить. «Всадники апокалипсиса» засуетились. Кое-кто, стараясь привлекать как можно меньше внимания, отступал в сторонку. Оставшиеся сосредоточили огонь на приближавшейся угрозе. (Смерть, изрисованная пылающими в желтом огне черепами – тем, кто выживет, этот образ будет являться в кошмарах до конца жизни.)

Тщетно.

«Хаммер» несся вперед, являя собою воплощенный натиск. Титановые пластины закрывали широкие шины. Казалось, ничто не могло предотвратить столкновение.

«БМВ» затрепетал, рванулся, уткнулся в бордюр и бессильно застыл. Курт видел «всадника» – выпученные глаза, стиснутые зубы. Дрожащие руки пытаются совладать с зажиганием или рычагом скоростей. Безуспешно. Не выдержав, гангстер распахнул дверь и выскочил вон. «Тойота» так и стояла на месте, никому не потребная.

Впрочем, не все «всадники» проявляли аналогичную инертность. Из общей массы выделялся здоровенный бородатый индивид. Волк сразу же почувствовал в нем нечто звериное (Волк Волка…), скажем так: конкурентоспособное. От этого человека исходили мощные волны энергии. Не такие, как от метаморфов, но все-таки заслуживающие внимания. Гангстер без заметного труда держал на весу два автомата Калашникова (3,5 кг: не так мало, учитывая, что – из этих штуковин требовалось куда-то попасть). Мощные мышцы бугрились на татуированных руках. И – черная безрукавка. Курт вздрогнул. Воспоминания оставались слишком свежи.