Текст книги "Под черным флагом"

Автор книги: Александр Романовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Глава 41

– Р-рота подъем!

Пираты вскочили на ноги. Летум проследовал к выходу.

– Видел? – Смайлсон кивнул в сторону «доски почета».

– Видел. Херня собачья.

– Я вроде неплохо получился.

– А где на корабле доска для мертвых?

– Что? – Вопрос поверг лейтенанта в изумление. – Каких мертвых?

– Неважно. На похороны идешь?

– Иду, – кивнул лейтенант. – Туда все идут, за исключением тех, что лежат в лазарете. Это традиция.

– Где происходят похороны?

– На нижней палубе, возле мусорных шлюзов.

Летум поднял несуществующие брови.

– Не смотри ты так. Один из шлюзов используется только для этой цели. Еще с полчаса придется подождать, пока отужинают другие группы. У нас как раз остается время, чтобы смотаться к старине Лагренцу.

Летум с трудом вспомнил, что так зовут интенданта пиратского корабля – пожилого мужчину с большим носом и остатками седой растительности за ушами.

– Отведи их в казарму, – сказал Летум Брану. – Можешь сказать, что я пошел за зарплатой. Завтра погуляют.

Бран козырнул. Летум и Смайлсон направились к лифтовой шахте. Входя в кабину, Летум услышал в противоположном конце коридора восторженный рев. «Да, теперь рота меня просто обожает».

Интендант был на месте. Клевал носом, беспрестанно моргал маленькими красными глазками и оттого, видимо, находился в особенно раздражительном состоянии. Рейд и неожиданный наплыв наличности – Летум разглядел в углу кабинета знакомый инкассаторский чемодан – задержали старичка на рабочем месте. Даже толстые линзы очков, нацепленных на нос, слегка запотели.

Сообщив о цели своего визита, лейтенант и капрал привели мистера Лагренца в своеобразное бешенство. Шаркая и бормоча что-то себе под нос, пенсионер откинул крышку контейнера. Летум увидел, что наличности осталось почти на дне.

– Куда все подевалось? – вырвалось у него.

– Куда подевалось, – передразнил Лагренц, возвращаясь с пачками денег. – А кормить вас, голодранцев, одевать?.. А корабль штопать? Не все же на портовых девок спускать!

– Ладно, где расписаться? – Летум взял деньги.

Лагренц выудил из ящика стола потрепанную ведомость, всю в каких-то жирных пятнах. Место оставалось лишь в самом конце – весь лист был заполнен разноцветными надписями. Летум поставил имя, должность, дату и сумму полученной наличности. Размашистая, но в то же время аккуратная и вычурная подпись Летума Вагнера едва не вырвалась на листок сама собой. Подумав, Летум поставил вместо нее символ анархии, обведя кружком букву "А".

Хмыкнув, Смайлсон принял ручку – шариковую, доисторическую, – и заполнил свою строку. Пачка купюр лейтенанта оказалась куда солидней.

Развернувшись, Летум поспешил прочь из кабинета. Там пахло по-стариковски: тленом и кислым потом. Оказавшись в коридоре, Летум сунул деньги в карман своей капральской куртки. Наличные деньги ограничены к обороту в Автократии, но Летуму всегда было приятно держать купуюры в руках, слушать хруст чудесной бумаги, осязать ее великолепную шершавость. А то, как они играли цветовым спектром в ультрафиолете, всегда приводило наследника в восторг.

Летуму было приятно узнать, что хоть что-то в нем осталось неизменным. На самом деле он и вовсе не изменился, однако теперь, под непрерывным давлением трудностей, приходилось заново открывать себя.

Смайлсон вышел из кабинета, распихивая пачки по карманам – кое-как, небрежно, будто уличный торговец. Летум знал, что деньги всегда отвечают взаимностью, какое бы чувство к ним не испытывали.

– Ну, хватит твоим голодранцам? – Смайлсон хохотнул. – Старый пердун всегда меня умилял. Он работает здесь целую вечность, и, кажется, ничуть не изменился.

– Значит, успел наворовать достаточно, чтобы покупать омоложение. – Летум всегда держал своих бухгалтеров на коротком поводке. – Как я мог понять, на Роджере это не проблема.

– Да, но зачем же наговаривать на старика? – Смайлсон усмехнулся. – Он знает, что с ним будет, если поймают. Да и зачем ему воровать? У него никого нет, – ни детей, ни жены.

Летум не ответил. Развернувшись, он зашагал к лифтовой шахте.

– Погоди, – окликнул его лейтенант. – Ты куда?

– В свою каюту. Закрою бабки в сейфе и сделаю официальное объявление.

– Это подождет. – Карманы лейтенанта топорщились от избытка денежных знаков. – Нужно поговорить.

– Насчет чего?

Глава 42

Смайлсон быстро огляделся. Коридор был пуст. Единственная камера, закрепленная стационарно, глядела на дверь кабинета Лагренца. Следила, как бы старикан не смылся с мешком денег.

– Насчет Ганса Фрейзера и всего остального. Свободно можно говорить только в коридоре, прослушиваются даже каюты.

Летум подпер плечом переборку.

– Что ж ты так раскричался в столовке? Желтые твари, узкоглазый ублюдок?..

– Подумаешь, – Смайлсон усмехнулся. – Мы и не такое друг про друга слышали. К тому же он первым начал – обозвал меня белокурой бестией и арийским отродьем.

Летум поморщился.

– Ладно, давай поговорим. Лилит нечаянно стерла ту запись, которой нас пугал капитан. Говорит, что случайно.

Смайлсон просиял.

– Так это чудесно! Просто отлично! Благодаря этой девчонке с наших шей свалилась куча проблем.

Летум молчал. Смайлсон прищурился, возвращая лицу напряженную серьезность.

– Что, совесть таки прогрызлась?

– После стольких трупов это было бы просто смешно.

– Вот-вот. Как уже говорилось, он был порядочной жопой.

– Да, – Летум усмехнулся, – мне говорил об этом практически каждый, кто был с ним близко знаком. Похоже, мы оказали человечеству большую услугу.

– Вот только награду получить не удастся. – Лицо Смайлсона помрачнело. – От головы остались только жалкие ошметки. Ну и хер с ней! Нам и впрямь следовало бы объявить благодарность. Избавить Вселенную от такого монстра… Он убивал пачками, без зазрения совести.

Летум почувствовал укол задетого самолюбия. Какого-то еще монстра Вселенная приобрела в его лице – гладком, словно мертвый череп?..

– Но и мы с тобой не лучше.

– Да, но мы убили его ради определенной цели. Он же убивал, чтобы получить удовольствие. – Лейтенант сплюнул. – Маньяк.

Летум не стал спорить. Он хотел спать, но еще нужно было выстоять на похоронах в окружении вонючих мусорных баков.

– Как бы там ни было, мы действительно сделали это, хотя риск был слишком велик, – подытожил он. – По-моему, это начало делового союза.

– Согласен, – Джек хищно оскалился. – Мы начали сотрудничество с серьезного шага. Фрейзер мог образовать большую проблему, когда дело подошло бы к переделу собственности. К тому же он крепко тебя невзлюбил.

– Да, мы шлепнули его вовремя, – кивнул Летум. – Остается Хиросима и Коллинз. – «А также мои собственные сомнения». Он по-прежнему считал, что Смайлсон мог всего-навсего выполнять приказ капитана. Если все это и впрямь было одной грандиозной провокацией, то блондин и толстяк намеревались использовать Летума в своих интересах, чтобы потом с криком «Он – предатель, он – убийца!», отдать на растерзание разгневанной команде. Однако возможности проверить эти соображения Летум не видел. Разве что… Образ девушки с развевающимися светлыми волосами мелькнул на сетчатке.

Как бы там ни было, Летум не видел причин, чтобы не говорить с достаточной откровенностью. – Капитан попытался натравить на меня Коцуро Хиросиму.

– Вот как? – Смайлсон напрягся. – Каким же образом?

– Словами. Сказал, что я убил дражайшего Фрейзера. Нет, доказательств нет, но он почти в этом уверен. Так что держись, узкоглазая задница, от него подальше.

– Круто. – Лейтенант хмыкнул. – Действительно. А про меня – говорил что-нибудь?

– Только то, что я убил одного лейтенанта и заручился поддержкой другого.

– Круто. Но не похоже на настоящую травлю.

– Еще он сказал, что место Фрейзера вакантно, но я больше нравлюсь ему в качестве капрала. Говорит ли это о том, что угроза применить детектор лжи благополучно забыта?

– Похоже на то. Он не может так рисковать – бунт захлестнет весь корабль. – Смайлсон задумался. – Возможно, по этой самой причине Лилит получила приказ уничтожить запись.

– Возможно. Но он не может оставить инцидент без последствий. То, что шкипер сказал Хиросиме, гораздо больше похоже на простое предостережение. Мол, не вздумай с ними связываться. Убьют, и глазом не моргнут.

– Ну, наш узкоглазый был всегда себе на уме. – Смайлсон скорчил рожицу. – Это предостережение таило в себе крайне важный вопрос: с кем ты? Неизвестно, что он решит. В смысле, – останется ли с капитаном, или же перейдет на сторону всего прогрессивного человечества.

– А мы, выходит, выступаем против самого капитана? – спросил Летум.

– Конечно! – Смайлсон удивленно поднял брови. – Разве не этого ты добивался – сместить руководство, чтобы завладеть кораблем? Тебя гложет жажда мести, ты хочешь добраться до своего ненавистного братца. Как там его – Милан, кажется?

Летум помрачнел. Впрочем, он и не особенно скрывал свои намерения. Составить полную картину мог любой дурак, а Смайлсон был кем угодно, но только не дураком.

– Я этого не говорил.

– Да у тебя все на лбу написано! – Смайлсон рассмеялся. – Слушай, я все понимаю. Мне самому до смерти надоел бородатый пердун. Твое появление – тот самый долгожданный шанс.

– Ну и что с того? Корабль-то нужен мне самому.

– Так бери его! Не можешь же ты отправиться на Зевс на этой посудине?

– Тут ты прав. Одной «Звезды» недостаточно.

– Вот и я об этом. На пути к твоей священной цели мы награбим куда больше, чем с тем толстопузом, – Смайлсон ткнул в потолок. – Тебе известен весь бизнес Вагнеров, вплоть до мельчайших подробностей. Склады, перевалочные базы, раскиданные по всей Автократии, банковские счета, деловые связи, маршруты кораблей… Да Бог с тобой, что я тебя уговариваю?

Летум завороженно слушал. «Черт возьми, а ведь блондинчик прав!..» Совсем необязательно отправляться на Зевс, чтобы поставить Маркиза на колени!

Трудно решиться разрушить свою же империю. Хотя… Здесь в действие приводился воистину несокрушимый аргумент: «Если она не достанется мне, то, черт возьми, не достанется уже никому!»

– Верно, – кивнул он. – Мы можем здорово его потрепать. И все же одной «Звезды» недостаточно.

– Это дело времени, – ухмыльнулся Смайлсон. – Шаг за шагом. Сейчас наша цель – сместить рыжего Деда Мороза.

– Убить?

– Какая разница? – Джек пренебрежительно хмыкнул. – Впрочем, иное вряд ли целесообразно. А если даже и так – что с того?

– Ничего. – Летум пожал плечами. – Как два пальца.

– Вот. Сам по себе старый пердун не значит ровным счетом ничего, рядовые привыкли подчиняться приказам капралов и лейтенантов. Более того, многие его недолюбливают. – Смайлсон начал быстро перечислять: – За дерьмовую жрачку, за роскошь, в которой он купается в собственной каюте, за недоступную дочурку, за выплаты, которых всегда оказывается недостаточно… Да мало ли!..

Летум кивнул.

– Любого из этих пунктов достаточно за глаза. Народ пойдет за тем, кто обещает больше – им всегда всего мало.

– Итак, он полный ноль. Фрейзер через считанные минуты отправится в свое последнее странствие, так что у нас остались только японец и Коллинз. Насчет Хиросимы не берусь ничего загадывать, но Коллинз – зуб даю – будет сидеть тише воды, ниже травы.

– Таким образом, – подвел итог Летум, – у нас имеется твоя абордажная группа и моя рота, – чуть больше сотни стволов. Против непредсказуемого японца и нейтрального Коллинза.

Смайлсон поднял палец.

– Забыл ребятишек Фрейзера! Назначая избранника, шкипер будет еще долго сомневаться и колебаться. Половина группы ненавидела Ганса, не питает она и особой любви к капитану. Если мы правильно разыграем свои карты, в нашем распоряжении окажется еще одна сотня стволов. А там и Коллинз поймет, где ему медом намазано. Таким образом, Коцуро останется в одиночестве. Он узкоглазый японец, но не самоубийца.

– Выходит, – сказал Летум, – осиротевшая группа сыграет роль камня преткновения. Твоя цепочка рассуждений не так уж сложна, чтобы любой – начиная Коллинзом и заканчивая самим капитаном, – мог прийти к тому же выводу. Нетрудно догадаться, что исход борьбы решит эта самая группа.

– Верно. – Лейтенант прикусил губу. – Но тут уж ничего поделать нельзя. Капитан постарается пропихнуть своего человека… Ума не приложу, кто им может оказаться. Впрочем, будем исходить из конкретных обстоятельств. Любого, – подчеркиваю, любого, – можно перетащить на свою сторону. Столкнуть за край, в конце концов. Посмотрим.

Лейтенант взглянул на наручные часы.

– Пошли. Народ, наверное, уже собрался. – Смайлсон развернулся и зашагал по палубе. – На такие мероприятия лучше не опаздывать.

– Когда все решиться, как думаешь? – Летум быстро догнал лейтенанта.

– Понимаю твое нетерпение, – Смайлсон усмехнулся. – Но спешка нужна в другом важном деле, на корабле у нас блох нет. Однако затягивать также не следует. Сложилась уникальная ситуация, нельзя позволить, чтобы капитан нарушил хрупкий дисбаланс. Скоро, совсем скоро… Когда момент настанет, ты это сразу почувствуешь.

В этом Летум не сомневался. И, уж конечно, не собирался дожидаться чьей-либо команды. Чтобы отправить на тот свет «рыжего Деда Мороза», помощники ему не требовались.

«Он – предатель, он – убийца!» Крик явственно прогремел в ушах.

Нет, ждать он не собирался. Пока Смайлсон будет измерять и взвешивать, все будет уже позади. Грандиозная провокация, – если она и впрямь имела место, – потеряет свой смысл. Лейтенант поймет, что угодил в свою же ловушку.

Летум не мог никому доверять, не имел права. Слишком многое было поставлено на карту. Он должен умыть руки в крови Маркиза, чего бы это ни стоило.

Глава 43

Они спустились на нижнюю палубу, к трюмам. Пираты выстроились вдоль опечатанных отсеков, изображая торжественное построение. Кто-то тоскливо разглядывал бимсы и переборки, кто-то ковырялся в зубах и рыгал после сытного ужина, ну а большинство просто общались, облокотившись о стены. Шум стоял, как в конюшне.

Летум и Смайлсон шагали вдоль шеренг. Некоторые, – стоило только офицерам пройти мимо, – становились по стойке смирно, большинство же просто не обращали внимания.

Атмосфера напомнила Летуму утреннюю линейку в средней школе бедного района. Ему как-то доводилось побывать на такой, но появление почетного гостя, – закупившего, кстати, для школы новую мебель, – не произвело на ученичков должного впечатления.

Шлюзы для выброса мусора оказались в одном из отсеков. Возле одного из них было относительно чисто. Блестел даже вымытый пол (Летум ни разу не видел, чтобы кто-то на дредноуте что-то мыл). Бросив взгляд в противоположную сторону, Летум почувствовал, как на голове зашевелились несуществующие волосы.

Возле шлюзов кучами были свалены мешки какого-то тряпья, металлические останки приборов и механизмов, пластиковые контейнеры из-под синтетической пищи… Доносился гнилой запашок.

Летума передернуло. Все это – в считанных метрах. Мимо всего этого мусора в последний свой рейд отправятся мертвые пираты. Впрочем, трупы, чтобы не мучиться, могли спустить в трюм прямо на «мусорном» лифте. Створки небольшой кабины виднелись неподалеку.

Летума передернуло. «Вот, значит, чем все кончается? А шуму-то – Братство Веселого Роджера, то да се…» Он огляделся. Капитан еще не соизволил явиться, из лейтенантов же присутствовали Смайлсон и Коллинз. Мертвого Фрейзера также не было видно.

Коллинз ответил легким кивком. Он стоял неподалеку от приведенного в порядок мусорного шлюза, рядом с… ротой капрала Летума. Бран стоял в начале шеренги, сохраняя каменное выражение лица. Все остальные скучали, дожидаясь момента, когда им наконец-то позволят отправиться на боковую. Те, у кого хоть сколь-либо была развита фантазия, предавался мечтаниям на тему «Как я истрачу свои денежки на пиратской планете». Четверо отсутствовали.

В коридоре послышался шум, после чего все как-то сразу затихло. В огромном проеме показался капитан. Летум искренне надеялся, что Синяя Тварь окажется с ним, чтобы в самый неподходящий момент издать пронзительный вопль ликования, как она это умела, однако капитан явился в сопровождении одной лишь Лилит. Это обстоятельство несколько сгладило разочарование. Девушка была одета в свой неизменный темно-синий комбинезон, опрятный и чистый, прекрасно сидевший на ладной фигурке. Волосы были перехвачены черным обручем, а на лице практически отсутствовала косметика.

Летум сглотнул слюну. Подлинные шедевры порой находятся там, где их и не чаешь найти… С ним такого никогда не случалось. Летум Вагнер всегда знал, где ему быть, и каков предмет его поисков.

Капитан встал возле проема, но внутрь даже не глянул. С ним пришел Коцуро Хиросима, вставший по правую руку. Лилит – по левую. Летум со всей отчетливостью понял: если уж он всерьез вознамерился спихнуть с игральной доски капитана, ему почти наверняка придется прикончить и его дочурку. Почти наверняка. Бог видел, как ему этого не хотелось. Но и другого выхода Летум не видел. У красотки могли оказаться зубки, остроту которых Летуму не хотелось бы проверять на собственной шее. Пусть даже во сне.

«Они все трупы, – подумал он. – Все, до единого. Просто еще не понимают этого».

Лейтенантам и капралам не оставалось ничего иного, кроме как покинуть отсек и встать рядом с капитаном. Коллинз – рядом с японцем, Смайлсон и Летум – возле Лилит. Причем Летум – гораздо ближе. Ему требовалось лишь слегка наклонить голову, чтобы увидеть, как светлые волосы каскадом падают на спину, переливаются под тусклым светом в ложбинке между лопаток… Он быстро выпрямился, устремив взор в дальний конец палубы.

Оттуда уже тащили трупы, чтобы избавиться от мертвого груза через мусорный шлюз. Не за ноги, волоча по полу, как можно было бы подумать. Трупы лежали на каких-то досках или кусках коричневого пластика. Каждый несли четверо пиратов. Груз был не из легких, да и особого восторга по поводу своих почетных ролей пираты явно не испытывали. Короче говоря, носильщики торопились.

Вереница мертвых тел спускалась по лестнице и резво скакала по палубе. От быстрого шага носильщиков головы трупов подскакивали и ударялись о плоские доски. Первым несли лейтенанта Фрейзера – почему-то головой вперед. Вернее, тем, что от нее осталось. Рука упала с края доски и теперь болталась внизу, раскачивалась в такт шагов пиратов.

Палуба была пройдена довольно быстро, Летум никогда не видел, чтобы торжественный караул Почетной Стражи Диктатора двигался столь стремительно. Он вообще никогда не видел, чтобы мертвых так спешили доставить к месту захоронения.

Впрочем, бывать ему доводилось лишь на особо пышных церемониях, которые никак не могли состояться без участия Летума Вагнера (порой – как в прямом, так и в переносном смыслах). Большая же часть жителей Автократии, не говоря уже о Пограничье, не могли даже надеяться на нечто вроде того, что он наблюдал в данный момент. Провожать покойных в их последний рейд пришли, как-никак, пять сотен человек.

Никто не плюнул в безголового лейтенанта. Лишь некоторые осмеливались проводить бездыханное тело взглядами, полными ненависти или презрения. Как же так, их лишат радости сплясать на могилке?..

Лейтенанта внесли в трюм. Носильщики неловко опустили доску с телом на пол, чтобы тут же отойти в сторону, растирая кисти и плечи. Фрейзер и впрямь отличался большими габаритами. Летум пригляделся. Кто-то снял с трупа скафандр и, омыв тело, облачил в чистую форму защитного цвета. Картину портило лишь отсутствие головы.

«Отец бы мной гордился», – подумал Летум, откровенно провоцируя. Голос не поддался.

Рядом с лейтенантом ложились все новые и новые трупы. Недвижные тела, белые лица с синими губами. Закатившиеся белки глаз, рты, оскаленные в гримасах предсмертной ярости, боли. Глядеть на это Летуму было противно и страшно. Не хотелось думать, что когда-нибудь его ожидает тот же удел; что когда-нибудь сам Летум Вагнер будет лежать на такой вот доске, в окружении безразличных лиц «приглашенных», с оскаленной физиономией дожидаясь погрузки в мусорный шлюз. Когда-нибудь и его самого – бесполезный мусор – запихнут в такой вот люк, чтобы выбросить в холодный, неприветливый космос. Так и будет.

Вздрогнув, он отвернулся. Мимо пронесли Цаплю. Роль носильщиков играли те самые четверо отсутствующих. Трех других мертвых бойцов из его роты несли рядовые из других абордажных групп. Видимо, – решил Летум, – на корабле все же имеется некий комитет по организации похорон.

Трупы рядами ложились на палубе. Двадцать семь человек. «Братья», – как говорил капитан. «Что ж, для братьев и могила одна».

Наконец все носильщики освободились и отошли к переборкам, почесываясь и растираясь. Капитан сделал несколько шагов, театрально прокашлялся, изображая на лице печаль пополам с болью от желудочных колик; начал толкать неспешную речь.

Летум был бы рад заткнуть уши, но общественность могла не понять. От слов и голоса капитана за версту несло обманом, притворством и безразличием, как от дохлого пса, неделю провалявшегося на палящем солнце – разложением.

Было и еще кое-что, что Летум уловил далеко не сразу: какая-то затаенная радость, что «это случилось не со мной, а с ними, ребятки. Я в очередной раз провел вас, олухи вы безголовые. Сейчас сбросим весь этот мусор…» Вот, что, по мнению Летума, капитан хотел бы сказать.

(Как уже говорилось, сам Летум, какое бы презрение и цинизм он ни испытывал по отношению к живым, к мертвым относился с трепетным уважением. Кто знает, вдруг замолвят словечко?)

На самом же деле шкипер сыпал словами, исполненными глубокой печали и боли, прочувствованными до глубины души, будто отдавал Смерти родных сыновей. При этом он изъяснялся так просто и ясно, что даже самый малограмотный рядовой мог уловить смысл сих емких фраз.

Летума начало поташнивать. Такого бреда ему не доводилось слышать уже довольно долгое время. С прощальной речью не могла сравниться даже та великая речь, обращенная к выжившим в трюме негритянского судна. Сейчас Хоукинс обращался к мертвым – торжество и радость победы сменились печалью и горечью утраты.

Летум с неохотой признал, что шкипер все-таки человек талантливый. Пираты завороженно слушали. Все спящие проснулись, никто даже не ковырялся в зубах. Казалось, харизма капитана оглушила всех, лишив всякой воли к сопротивлению.

Но нет – стоило только Летуму поменять опорную ногу, как Смайлсон повернулся и быстро подмигнул. На тонких губах лейтенанта мелькнула презрительная усмешка.

Летум поглядел на спину капитана – широкую, открытую для любого удара. Желание послать в нее лазерный луч было почти непреодолимым. Летум стиснул челюсти, с удивлением осознав, что крепко сжимает в руке ребристую рукоять. Бластер вернулся в кобуру.

Наконец весь жалкий фарс подошел к концу. Капитан несколько разочаровал Летума – слезу так и не выдавил. Отдохнувшие носильщики начали деловито грузить трупы в мусорный шлюз – за руки, ноги, забрасывая покойных в отсек. Как в топку.

– Прощайте, друзья. – Тихие слова капитана разнеслись по всей палубе.

Один из пиратов дернул за рукоять, и шлюз выплюнул в космос первую партию мертвецов. Хоукинс развернулся, проследовав мимо отсека к лифтовой шахте. Очевидно, это и был конец похорон. Пираты начали разбредаться по палубе. Медленно, неуверенно, под бимсами вновь зазвучали соленые шутки и громкий смех.

Летум стоял и смотрел, как трупы загружают в космическую топку. Двое пиратов брали мертвеца за руки-ноги, и, раскачав, забрасывали в отсек. Всего он мог принять лишь пятерых. Трупы лежали друг на друге, с распахнутыми от бессильной ярости ртами.

– Вот так вот, брат, – сказал Смайлсон. – Не могу поверить, что когда-нибудь такое случится со мной.

– А я вот могу, – глухо, против воли ответил Летум. – Наверное, потому и умею так хорошо убивать. – Он помолчал, подбирая слово. – Насмерть.

Смайлсон усмехнулся, но промолчал.