Текст книги "Под черным флагом"

Автор книги: Александр Романовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Глава 34

Ругаясь, на чем свет стоит, Летум выполз из кабины. Хорошо, что в коридоре в этот момент никого не было, и ни единая живая душа не стала свидетельницей его позора.

Прыгая от одной переборки к другой, Летум оказался наконец у «своей» казармы. В этот момент он желал только одного: чтобы кто-нибудь попался под горячую руку. Створки гостеприимно распахнулись, и пылающий взгляд выхватил распластанные по койкам тела. Пираты ловили кайф от невесомости, как поступали многие космолетчики: просто лежали, балдея, на кроватях, пока вестибулярный аппарат пытался разобраться в ситуации. Кайф от этого получался самый натуральный.

Весь гнев капрала моментально улетучился. Летуму захотелось смеяться. Отчасти от радости: рота выполнила приказ, ухитрившись не наделать при этом глупостей. Отсутствовал один лишь Бран, но своим кивком Летум фактически приказал ему оставаться в трюме. Представитель роты в общественном деле. Летум хмыкнул. Возможно, здоровяку даже удастся разузнать нечто стоящее. С Безликим, само собой, никто откровенничать не станет.

Появление капрала привлекло внимание. Тех, кого вестибулярный аппарат, признав свое поражение, погрузил в забытье, было подавляющее забытье.

Тигран, с блаженной улыбкой на лице, приветливо помахал рукой. Тело пирата тут же вознеслось над койкой.

– Уже набрался, – с презрением проворчал Летум. – Уроды.

– Ни капли, сэр! – возмутился Тигран.

– Свинья грязь везде найдет, – философски заметил Летум. – Хлев, не казарма.

Осмотревшись, Летум заметил несколько тел, с головой накрытых простынями. На белой материи проступили огромные красные пятна. Всего таких тел было четыре, и каждый труп лежал на той койке, которая принадлежала усопшим при жизни. Пираты принесли товарищей с собой, хотя Летум и не давал распоряжений на сей счет. Забыл.

Заметив его внимание, немногие бодрствующие напряглись.

– Их кремируют, сэр? – спросил Тигран.

– А потом развеют пепел в космосе? – спросил Упырь.

Летуму было нечего ответить.

– Не знаю, ребята. Но их похоронят с должными почестями, это я вам обещаю.

С такими вещами шутить нельзя, – это Летум знал с абсолютной определенностью. Живые – еще куда ни шло, но мертвые – дело святое. Не дай Бог командиру проявить неуважение к павшим. Разорвут.

Летум понимал, что совершает ошибку, но ничего не мог с собой поделать. Глядя на тела, завернутые в простыни, он испытывал чувство утраты и разочарования. За тех, кто в море. Мертвым-то уже все равно. Возможно, это они сейчас рыдают над его пропащей душой.

Тряхнув головой, Летум перевел взгляд на дальние койки. Рабы исчезли, и казарма как-то странно опустела. Неизвестно, носителями каких бактерий и насекомых они являлись, поскольку мыть рабов никто не озаботился. Но это позже, это успеется…

Развернувшись, Летум поплыл вон из казармы, из этого мрачного склепа, где живые спят бок о бок с мертвецами, а под потолком витает смрад растерзанных внутренностей. Пошел вон. Прочь отсюда.

Гигантскими прыжками Летум понесся по направлению к лестнице. К черту лифт. Но сообразил надеть шлем. Скользя, словно орангутанг, по перилам, Летум вылетел на третью палубу. Затормозил, сложившись вдвое, на переборке. Затем успокоил дыхание и двинулся к мостику. Что он там забыл? Летум не знал. Лучше бы какое-то время не попадаться на глаза капитану. С другой стороны, Хоукинс мог заподозрить вину.

Как бы там ни было, створки гостеприимно разъехались в стороны. Оттолкнувшись от косяка, Летум нырнул в помещение. Вращаясь, оглядываясь. Готовясь в любой момент пустить в ход бластеры, за долгий день ставшие продолжениями его собственных рук.

Семеро операторов, включая Лилит и пилота Доббера, находились на положенных местах. Хоукинс, нагнувшись, разглядывал нечто мелкое на голографическом проекторе. Грузное тело было надежно пристегнуто ремнями к креслу.

Рядом с капитанским терминалом стоял металлический поднос. На нем, распахнув зубастую пасть, лежала голова дисмеранта. Через всю комнату к терминалу тянулась по полу пунктирная дорожка алых клякс, слишком липких и жирных, чтобы взлететь к потолку. Капитан, не отрываясь от голограммы, шевелил толстыми пальцами, нажимая какие-то клавиши. Появление Летума привлекло внимание одной лишь Лилит. Этого было более чем достаточно: Летуму показалось, будто он вышел под нежные лучи незнакомого светила. Волосы девушки развевались в невесомости, будто подхваченные прозрачным потоком, будто бы каждый локон обрел самостоятельную жизнь, превратившись в тонкую белую змейку. Глядя на прелестное личико, Безликий едва не обратился в камень. Он понял, что успел соскучиться по красотке. Такого еще не бывало. Но… плевать.

Улыбнувшись, Лилит вернулась к работе. Летум оттолкнулся от пола. Перебирая всеми четырьмя конечностями, он подобрался к капитану и, скрестив ноги, уселся на потолке в позе «лотоса». Голографическая шарманка теперь крутилась прямо у него под носом, а капитан висел, приклеенный к креслу ремнями, вниз головой. Как только кепка не падала?..

– Пришел, – ворчливо констатировал шкипер, не удостоив капрала даже взглядом. – Тогда смотри.

Летум важно кивнул. Голопроектор и впрямь демонстрировал захватывающую картину. Тамерлан, орбитальный порт, синие кораблики, – все спокойно и безмятежно. Вот только во вражеском стане началось неприятное движение. Боевые корабли, расцвеченные красным, совершали какие-то маневры. Патрульные, – на сей раз дружественного зеленого цвета, – судорожно мельтешили вокруг.

– Неслабую кашу мы заварили, сэр, – присвистнул Летум. – Разволновались-то как!..

– Ага. Время. Копались мы долго, но иначе было нельзя, я понимаю. Хочешь послушать?

Летум кивнул, не совсем понимая, что именно.

Капитан щелкнул парой тумблеров. Из динамиков тотчас хлынули возмущенные голоса:

– …да они их грабят!..

– …вы что, сволочи, ослепли?

– …возмутительная некомпетентность…

– …африканцев убивают в этот самый момент!..

– …Тамерлан – притон пиратов и взяточников, я всегда…

– …истребители будут выпущены с минуты на минуту, если ты, придурок…

– …орудия к бою…

Все говорили одновременно, Летуму с трудом удавалось выхватывать из общего гомона отдельные фразы. Впрочем, все и так предельно ясно: больше медлить нельзя. Еще чуть-чуть, и пиратский дредноут растерзают сотни истребителей.

Профессиональные охранники оказались на редкость солидарны. Возможно, успели получить распоряжения от непосредственных нанимателей; рассчитывали на щедрое вознаграждение; а может, и впрямь воспылали праведным гневом. В последнее Летуму было особенно трудно поверить.

«Утренняя звезда» ничуть не смущалась тем обстоятельством, что все это время оставалась у всех на виду. Наглый, неприкрытый грабеж, совершенный не где-нибудь, а в территориальном космосе. Остальные торговцы наблюдали за процессом просто от нечего делать, в итоге же развитое воображение коммерсантов нарисовало перед ними отнюдь не радужные перспективы. На месте африканцев мог оказаться кто угодно из них. Ну просто любой.

Капитан щелкнул другим тумблером.

– …успокойтесь, капитан…

– …все в порядке, просто техническая неполадка…

– …идет обмен грузами, это их право…

– …никто никого не убивает, Боже правый…

– …здесь отродясь не было пиратов…

– …это внутреннее дело Тамерлана, поймите…

– …закройте торпедные люки, это приказ!..

– …вы нарушаете Соглашение…

Щелчок, и все мгновенно стихло.

«Начальник Дроздов хоть и сволочь, – признал Летум, – но дело свое знает». Ситуация была разъяснена цепным псам без лишних подробностей. Патрульным, судя по всему, уже приходилось сталкиваться с проблемами подобного рода. Экспромт и свободное творчество, помноженные на красноречие и актерский талант. Разумеется, начальнику порта придется делиться.

– Вот такая каша, – хохотнул капитан. – Мне нравится, черт побери, когда все стоят на ушах!..

В этом Летум был с толстяком полностью согласен. «Не важно, что о тебе говорят, – проскрежетал отцовский голос. – Важно, что все говорят о тебе».

Летум вздрогнул. «Так и будет, отец. Увидишь».

– Знали бы они, – проворчал Летум, – что за груз перевозили мертвые бедняжки.

– Да уж, – шкипер хохотнул. – Фактически мы и впрямь действовали с разрешения и попущения правительства. Большая часть той наркоты могла осесть на планете.

– Мистер Смайлсон на связи, – доложила Лилит.

– Ну-ка, посмотрим… – Капитан повернулся вместе с креслом к терминалу связи.

Летум заинтересованно проследил за его взглядом. На рабочем месте Лилит было множество мониторов, но только шесть были выставлены в ряд. Совсем небольшие, плоские, дюймов девяти в диагонали. Светились всего четыре, крайние слева. Первый транслировал изображение самого капитанского мостика, капитана, Лилит и рекомого монитора. Летум прикрыл видеокамеру шлема рукой – монитор покрылся мраком. Спохватившись, быстро отдернул ладонь.

Второй транслировал со шлема лейтенанта Джонсона: скучная картинка лестничного пролета, сонные пираты. Третий предназначался Коллинзу: позиция лейтенанта, так и не сошедшего с места, давала изображение трюма в перспективе. Изрядно опустившего трюма.

Ну а третий лейтенант беспрестанно крутил головой. Смайлсон стоял на палубе, поскольку пирамида куда-то исчезла. Взмокшие пираты продолжали порхать под потолком, перебрасываясь невесомыми контейнерами.

– Мистер Смайлсон? – позвал капитан, придвигая микрофон. – Как обстановка?

– Вверенный моему попечению груз доставлен в отдельный отсек, опечатан и пересчитан. Трюмы переполнены, сэр. Можно отправляться.

– Сколько осталось?

– Штук семьдесят, сэр. На развод.

– Ну и черт с ними. Командуй отход.

– Есть, сэр.

– Негров казнили?

– Так точно. Все чисто, ни одной живой души! – Это сообщение доставило лейтенанту особую радость – не отягощенную грузом моральных обязательств.

– Все, тогда на корабль.

Смайлсон отключился.

– Лилит, разбуди Джонсона, – приказал капитан.

Девушка кивнула. Тонкие пальчики взметнулись над цифровой клавиатурой. Капитан, потирая руки, вернулся к игрушечному терминалу. Летум следил за всем этим, удобно устроившись на потолке.

Капитан хихикал. Летум поморщился. Желание протянуть руки и свернуть лысую голову как никогда крепчало. Нет, слишком рано. Слишком много свидетелей, слишком шатко положение самого Летума. Успеется.

Позвонки явственно хрустели под пальцами, а из глотки толстяка доносился сдавленный хрип. Поразительно похожий на тот самый скрежет, которым отец время от времени давал знать о своем появлении.

Летум тряхнул головой, избавляясь от наваждения.

Капитан продолжал потирать ладони. Перед внутренним взором шкипера, должно быть, проносились видения сказочных богатств, которые он сможет обменять на порошкообразную смерть.

– Когда мы похороним погибших?

– Что? – поморщившись, капитан вернулся к действительности. – Повтори.

– У вас же бывают похороны? Мы в космосе, однако…

– А, похороны. – Капитан махнул рукой. – Конечно. Сколько угодно. Сразу после ужина. Соберем всю команду, молитвы и почести, как положено. Кстати, ты мне кое о чем напомнил. – Капитан вновь повернулся к Лилит. – Похороны. Детка, прокрути-ка нам еще разок те куски, где у господ офицеров темнеет в глазах.

Глава 35

Хоукинс осклабился, торжествуя. Лилит нажала несколько кнопок, покачала головой и разочарованно обернулась к отцу.

– Я думала, они уже не нужны. Ты ничего не сказал, и я по привычке поставила на перезапись.

Капитан рассвирепел. Лицо мгновенно приобрело цвет спелой свеклы, а борода встопорщилась острыми рыжими клиньями. Кулак грохнул по подлокотнику.

– Какого черта? Как ты могла?!. Единственная улика – и та потеряна!.. Разрази меня гром, каботажный лом тебе в селезенку! Глупость и безответственность, вот что я скажу! Нельзя уже положиться на собственную дочь, что же дальше?..

Лилит сидела, потупившись. Само раскаяние.

Летум стиснул кулаки. Ему отнюдь не понравилось, как этот алчный жирдяй обращается с предметом его вожделений. Более того, он был готов придушить ублюдка за одни лишь эти слова.

Операторы, не оборачиваясь, навострили уши. Сообразив, что хватил лишку, Хоукинс столь же быстро угомонился.

– Извини, детка, я просто расстроился. В этом нет твоей вины. Я должен был предупредить тебя. – Капитан задрал голову и поглядел на Летума, рассевшегося на потолке. – Прежде мы и впрямь не хранили записи. Но прежде с нами не было господина Безликого. – Усмехнувшись, капитан покачал головой. – Везучий сукин сын. Проехали.

Летум перевел дыхание, тут же почувствовав настойчивый взгляд. Лилит улыбалась. Светлые волосы обрамляли головку, словно корона. На мгновение густая прядь скользнула по лицу. Девушка отвернулась, а Летум гадал еще какое-то время: показалось ли ему, или Лилит действительно подмигнула?

Как бы там ни было, запись уничтожена. По счастливой ли случайности, или же по вине некой особы – обвинение осталось с пустыми руками. Летум возликовал: убийство Фрейзера сойдет ему с рук. Дальше – легче. Правду ведь говорил отец, что безнаказанными не остаются одни лишь добрые дела.

Створки распахнулись, и в помещение вплыл самый удивительный человек, которого только Летум видел в своей жизни. Даже более удивительный, чем любой из негров. Одет он был в форму морского пехотинца, с голубыми полосками лейтенанта на рукаве, но лицо…

У него были узкие, раскосые глаза – казалось, будто незнакомец беспрестанно щурился, – желтая кожа и прямые черные волосы, схваченные на лбу кожаным шнурком. Лицо казалось непривычно округлым, что выдавало иное строение черепа.

Все эти признаки Летум сызмальства знал из книг по человеческой анатомии. Инопланетяне в то время не казались ему диковинкой, поскольку встречались на Зевсе сплошь и рядом. Но осознание того, что когда-то человечество разделялось на три расовых подвида, еще долго обживалось в мозгу наследника.

Лейтенант Хиросима был невысок, не выше метра шестидесяти, а в невесомости держался весьма уверенно. И был японцем.

Летум вытаращил глаза. Вот так диво. Не думал он, что встретит живого японца. Фотографии и голограммы не шли ни в какое сравнение с видом живого… человека?

Глава 36

Уже несколько столетий Автократия отказывалась официально признать существование монголоидной расы. Тем не менее, жалкие крупицы былого величия были рассеяны по сотням планет. Большая часть представителей расы осела в Пограничье, поскольку закон не охраняет тех, кого не желает замечать. Отщепенцы даже ухитрились основать собственное государство: китайцы, японцы, вьетнамцы, корейцы и прочие населяли планету, названия которой Летум не помнил, но чьи координаты хранились жителями в строжайшем секрете. Плотность населения не превышала средней по Автократии для резерваций Иных, что приблизительно равнялось двадцати-тридцати миллионам. Столь жалкая цифра не могла заставить Закон пересмотреть свои параграфы.

Монголоидная раса официально не существовала, однако в то же время признавалась Конституцией реально существовавшим подвидом, носителем человеческого генотипа. Обстановка с негроидами была прямо противоположной. Для Летума же эти различия не играли никакой роли: все, чей облик был ему непривычен и странен, автоматически получали клеймо «Иной». Однако, по первому впечатлению, Хиросима гораздо больше походил на человека. Он был отщепенцем, второй сорт. Негры же не могли похвастаться столь интересной историей. Отец рассказывал ее наследнику десятки раз, смакуя детали. Вагнер всегда занимал сторону победителя.

Все началось в период Новой истории, когда человечество еще не успело покинуть родную купель, – безнадежно испорченную, уже почти непригодную для жизни, – хотя и подыскивало замену, с надеждой вспарывая звездные хляби мощными лучами. Речь шла о выживании вида. Земля не плодоносила, а выкормить переработанными отходами здоровое потомство не получалось. Человечество дружно взялось за руки и принялось за работу. Последний Золотой век, самый короткий в истории.

В дело шло все: начиная каркасами небоскребов и заканчивая сельскохозяйственной техникой. Люди трудились бесплатно, получая кров и пищу прямо на заводах. Они рушили с удовольствием, освобождая планету от брони стальных городов, зная, что уже никогда не вернутся сюда. Земля со стоном отдавала детям последние капли черной крови, необходимой для гигантских двигателей.

Начало экспансии. Раскаленные космодромы дымятся от жара. Носители генома все еще дерутся за пассажирские места. Государства долго делили галактические зоны влияния, бросая жребий, продолжая сидеть на поверхности планеты, начисто лишенной озонового слоя. Золотой век подошел к концу.

Соединенные Штаты Америки первыми нанесли удар. Мишенью послужило небольшое островное государство – Япония, давний индустриальный соперник. Космические корабли у японцев были самыми лучшими, а их количеством они уступали одним лишь Штатам. Американцы не желали терпеть конкуренции узкоглазых еще и в космосе.

Никто не ожидал, не мог предвидеть: все системы оповещения и ПВО были свернуты, по причине одновременного старта тысяч кораблей. Смерч ядерных взрывов накрыл остров, большая часть которого тут же погрузилась в кипящий океан. Основной удар был нанесен по космодромам, сметая огромные корабли, словно спички. Серебряные иглы плясали на огненных хвостах, взрываясь уже в воздухе. Сотни тысяч пассажиров сгорели заживо в одно мгновение. Абсолютная победа. Президент Соединенных Штатов поздравил генералов.

И был второй удар – Китай. И был третий – боеголовок хватило, чтобы зацепить даже Юго-Восточную Азию. Все это не шло ни в какое сравнение с опустошением, причиненным Японии, но и масштаб был иной. Из двух миллиардов китайцев в космос собирались лишь несколько миллионов, и все они превратились в пепел.

Самая смертоносная и быстротечная война, когда-либо полыхавшая на поверхности Земли. Из всех военных доктрин, когда-либо порожденных человеческим разумом, больше всех жизней отняла идея галактической экспансии.

Но никого эти вещи уже не заботили. Нации равнодушно наблюдали геноцид из иллюминаторов; в мыслях они уже покинули старушку Землю – со всеми ее глупостями и ошибками. Тысячи космолетов стартовали с поверхности планеты, устремившись на покорение звезд. Человечество видело для себя много возможностей. Подцепить этот вирус предстояло сотням миров.

Но кое-кто остался и выжил. Те, кому нация прямо сказала: ты – второй сорт, ты – недостоин. Те, кто остались на заводах, кому предстояло наблюдать за стартом из пыльных цехов. Цвет японской нации погиб, остались отщепенцы.

Тем не менее, именно они преуспели в плане Новой волны. Японцы больше не хотели дружить, теперь они работали только на самих себя, и уже никто не мог застать их врасплох. Упорству узкоглазых бестий можно было только позавидовать – через какой-то десяток лет они вновь готовились устремиться через тернии к звездам.

Так и случилось, вот только Галактика уже обрела хозяев. Монголоидный подвид опоздал к переделу космической собственности; оставалось кормиться объедками с барского стола.

И вот, один из потомков древних индустриальных героев предстал перед Летумом. Хиросима широко распахнул узкие глазки, заметив прилипшего к потолку Безликого. Лейтенант и капрал изумленно разглядывали друг друга, причем один казался другому висящим вверх тормашками.

Капитан, не выдержав, расхохотался.

– Да, та еще парочка!

Операторы из вежливости ответили вялыми смешками.

Летум опомнился. Действительно, что здесь такого? Японец как японец. Появись Хиросима в Автократии, и любой прохожий мог лишить его жизни безо всяких для себя юридических последствий. Если, конечно, не испачкает улицу кровью.

Здесь же, в чреве пиратского дредноута, желтый лейтенант имел куда больше прав, чем иной пират европейской наружности. Понимать это было непривычно и странно. Летуму пришлось напомнить себе, что, по сути, особой разницы между ними не было. Оба объявлены вне закона, оба стремятся к власти, – подтверждения чему – звания обоих, – и оба повергают людей в шок своей внешностью. Причем разница в вознаграждениях, положенных за умерщвление, несколько сглаживалась тем, что Хиросима выглядел куда человечней Летума. Это огорчало и разочаровывало.

– Знакомьтесь, – хохотнул шкипер. – Мистер Хиросима, мистер Безликий. И наоборот.

Лейтенант сложил руки по швам и быстро поклонился. Летум попытался проделать то же самое, не меняя позы «лотоса», но в итоге просто свесил с потолка руку. Хиросима ответил крепким рукопожатием небольшой сухой ладони.

– Должен предупредить тебя, Коцуро, – проговорил Хоукинс, оглаживая бороду, – мистер Летум Безликий – новый, но отнюдь не самый добронравный член нашей команды. Он уже укокошил одного лейтенанта, и заручился поддержкой другого. Остались вы с мистером Коллинзом.

Хиросима ответил пытливым взглядом.

– Вот так? – Акцента не было. Молодой голос, в мягкости которого таилась холодная самурайская сталь. – Фрейзера убил он?

– Я так предполагаю, – кивнул капитан. – Доказательств у меня нет, потому как иначе мистер Безликий не прохлаждался бы на потолке. Советую тебе быть поосторожней.

Летум молчал, не отводя взгляда. Темные глаза японца, спрятанные в узкие бойницы, глядели без угрозы, привычно измеряя опасность. Правый уголок тонких бледных губ едва заметно подрагивал, словно не решаясь изогнуться в зловещей усмешке.

– Честно говоря, – заявил наконец лейтенант, – мистер Фрейзер был порядочной сволочью. Рано или поздно, но его укокошил бы кто-нибудь из его собственной команды.

– И ты туда же, – проворчал шкипер. – Нельзя говорить так плохо о мертвых. Нельзя так откровенно лизать задницы убийцам.

Хиросима быстро поклонился капитану.

– Даже не думал, Хокира-сан. Боги покарают меня за эти слова. Но я сказал правду, которую все давным-давно знали.

– Да, – усмехнулся Хоукинс, – таким он и был – порядочной задницей. Никогда не умел работать с людьми. Но его боялись, что само по себе неплохо. Ганс умел и любил убивать. – Капитан помолчал, словно стоял у гроба покойного. – Я страшно расстроен. Место вакантно, а достойных претендентов нет.

Хиросима выразительно перевел взгляд на Летума.

Капитан покачал головой.

– Ни за что. Мистер Безликий гораздо больше нравится мне в качестве капрала. Люди его не знают, да и расследование отнюдь не завершено.

Летум молчал. Он знал, какова цена этим словам. Расследование завершено, а папки дела подшиты в архив. Пустое сотрясение воздуха. Популярность же его будет расти с каждой минутой, по мере того, как слухи о сегодняшних подвигах обходят корабль.

Летум не рассчитывал на лейтенантские полоски. Не мог рассчитывать, да и не считал их большим достижением. Придет время, и он возьмет все сам, минуя громоздкие уступы, залитые кровью, заваленные трупами. Один против всех, все крайне просто. Черный флаг взовьется над шпилем.

Что-то изменилось в лице Летума, потому как Хиросима все же позволил себе слабую улыбку. «Скользкий червяк. Он убьет меня не задумываясь, при первой же оказии». Все сказанное наверняка было известно японцу. Хоукинс пытался продолжать свои старые игры, упрямо не желая замечать, что тонкий механизм уже начал расползаться под неуклюжими пальцами. Летум был уверен, что шкипер успел сотню раз пожалеть о желании завести цепную собаку. Но одних сожалений было явно недостаточно. Просто взять и убрать фигуру Летума с игральной доски уже не представлялось возможным. Темный силуэт, лишенный лица, отбрасывал черную тень на бездарно проигранную партию. Для Летума же пиратский дредноут был не более чем легкой разминкой. Долгие годы, посвященные разглядыванию хитроумной вязи узора, паутиной оплетающего Зевс, служили уникальным опытом. Капитан же строил из песка высокие замки, не замечая прилива.

Требовалась помощь, и шкипер инстинктивно обращался к любому, кто мог ее предоставить. Но Хиросима был себе на уме – Летум знал, что обида и злость у всех узкоглазых в крови, – а потому играл по собственным правилам. Чью сторону узкоглазый предпочтет занять в разыгрываемой партии? Останется ли в стороне? Ни Летум, ни Хоукинс не могли предложить ему больше, чем он имеет сейчас – даже при смене режима он так и останется лейтенантом. Коцуро Хиросима не мог не видеть, что Летум воплощал в себе рост и прогресс, в то время как толстяк-капитан – регресс и упадок. Но само по себе это мало что значило. На поверку японец мог оказаться сухим консерватором, страшащимся любых перемен.

Летум дал себе зарок приглядывать за самураем. Оставался Коллинз и тот, кого поставят на место покойного. Проблема Смайлсона также не исчезала. Возможно, это было очередным симптомом надвигающейся паранойи, но Летум не исключал возможности того, что Джек ни на секунду не прекращал своей пляски под капитанскую дудку. Убийство Фрейзера могло быть санкционировано самим Хоукинсом, о чем свидетельствовал странный факт уничтожения записей.

Небольшая, возможность все-таки оставалась. Однако почему-то Летум знал, что опасаться следовало именно Хиросиму. Желудком чувствовал. Озверевшим от голода.