Текст книги "Третья русская революция"

Автор книги: Александр Мосякин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

А вскоре Горбачеву по "горячей линии" позвонил сам Буш и еще раз уведомил, что в Москве высокопоставленные функционеры КПСС, армии и КГБ готовят переворот. На что советский лидер ответил: "Не волнуйся, Джордж, я все контролирую".

Странный путч

Обычно Роберт Гейтс с Брентом Скоукрофтом проводили отпуск с Джорджем Бушем в штате Мэн, причем Гейтс – первую половину отпуска, Скоукрофт – вторую. 17 августа 1991 года был канун "пересменки", и Гейтс вручил президенту ежедневную сводку новостей ЦРУ, где в разделе об СССР было сказано: "Вероятность того, что консерваторы вступят в дело в ближайшие дни, очень высока". А на следующий день, в воскресенье...

"Я вернулся в Вашингтон, а мое место рядом с Бушем занял Скоукрофт, – вспоминает Гейтс. – Обычно он ложился спать поздно. И около половины двенадцатого ночи (18 августа в Вашингтоне, утро 19 августа в Москве. – А.М.) он позвонил мне и сказал, что слышал по CNN , что в Москве, вероятно, произошел переворот. Может, я что-то уже знаю об этом? Не могу ли я справиться в ЦРУ? За ночь пришла информация о домашнем аресте Горбачева и о тех, кто совершил путч. Похоже было, что в нем участвовали все – военные, КГБ, Министерство внутренних дел, партия. Казалось, успех путча неизбежен. Но к утру у нас в Вашингтоне появилось ощущение, что что-то не то, че-то-то в московском путче не хватает. Почему по-прежнему работали телефоны и факсы – и в Москву, и из Москвы? Почему почти не изменилась рутинная жизнь? Почему не была арестована демократическая оппозиция – ни в Москве, ни по стране? Как этот новый режим допустил, что оппозиция забаррикадировалась в здании парламента и туда свободно приходили люди? У нас появилась мысль, что организаторы путча, может быть, не смогли собрать все свои силы и ситуацию еще можно как-то спасти".

"Утром, – продолжает Гейтс, – когда президентский самолет уже направился в Вашингтон, я получил письмо от Ельцина президенту Бушу. Ельцин был за баррикадами в здании парламента, заявлял о своей решимости сопротивляться и призывал президента Буша поддержать сопротивление путчу. Это было сильное письмо, и я позвонил на борт № 1 Скоукрофту, чтобы зачитать его. После совещания с президентом Скоукрофт вышел к журналистам в салоне самолета и сделал намного более жесткое заявление, нежели то, с каким выступил президент Буш утром, когда у нас еще не было полной информации о происходящем в Москве".

А вот как описывает события того дня тогдашний сотрудник Совета национальной безопасности США Фриц Эрмарт: "Я оставил дома семью, которая праздновала женитьбу сына, и бросился на работу. Пришел в конференц-зал, где все основные эксперты по Советскому Союзу спешно пытались выяснить, что происходит, и составить предварительный доклад. Мне показалось, я понял, что надо делать – отправился в свой кабинет к компьютеру и включил поиск, по ключевым словам, которые выводили на информацию о состоянии советских вооруженных сил. И через 15-20 минут исследования с удивлением обнаружил, что ничего странного и чрезвычайного с вооруженными силами не происходит! Это было в первую ночь путча и казалось невероятным. Но на основании полученных данных я сделал вывод, что эти люди в Москве были не в состоянии даже организовать военную поддержку своего переворота. Они планировали путч, как дворцовый переворот. Он должен был пройти в рамках помещений Политбюро. Они не понимали, что произошло с их страной. И вот тогда (утром 20 августа. – А.М.) мы сделали первый прогноз, что попытка переворота окажется неудачной".

А утром 19 августа (вечер 19-го в Москве) президент Буш попытался позвонить Горбачеву в Форос, но не смог. И тогда он решил позвонить Ельцину в российский Белый дом, хотя все были уверены, что это ему не удастся. "Но к нашему изумлению, – пишет Гейтс, – его тут же соединили. Организаторы путча даже не отключили телефонные линии в здании парламента! Звонок Буша стал большой поддержкой для Ельцина и его сторонников. А единогласное и категоричное осуждение путча со стороны западных лидеров, несомненно, помогло оппозиции. Оно морально поддержало ее и заставило организаторов путча засомневаться в своих действиях".

Между тем, несмотря на первые обнадеживающие прогнозы ЦРУ, напряжение в вашингтонском Белом доме не спадало. Основным источником информации из Москвы было телевидение. "Во вторник, 20-го, всю вторую половину дня и весь вечер, как и 21 августа, мы не отрываясь смотрели CNN , – вспоминает Гейтс. – Пойдет ли армия на штурм здания парламента? Мне казалось, что Ельцин повел себя геройски и остался один, как символ демократического лидера, лидера всех реформаторских сил в СССР".

«Ельцин повел себя по-геройски», – пишет бывший директор ЦРУ Роберт Гейтс.

Так думал не только Гейтс. За мужество и героизм, проявленные при организации сопротивления путчу, на многотысячном митинге у Белого дома 22 августа мэр Москвы Гавриил Попов под бурные аплодисменты победителей предложил присвоить Борису Ельцину звание Героя Советского Союза. Кто-то предложил сделать его Героем России, кто-то – наградить Георгиевским крестом. Ельцин молча улыбался и своей скромностью зажигал толпу. Герой. Настоящий герой!

В дни августовского путча не было на планете ни одного серьезного телеканала, который бы не прокрутил кадры с Борисом Ельциным, выступающим перед толпами людей, которые вышли на улицу защищать демократические завоевания. Мир рукоплескал герою. Но что же в это время происходило на самом деле?

По следам Керенского

Вот что рассказал Руслан Хасбулатов – бывший глава Верховного Совета РСФСР, правая рука Ельцина – в те августовские дни, написавший главные документы сопротивления путчистам.

"Ночь с 20 на 21 августа была исключительно тревожной. Ко мне в кабинет прибежали Лужков и Попов из Моссовета и сказали, что этой ночью будет атака со стороны "Альфы". Были другие сведения. И вот часов в 11 ночи ворвался ко мне Коржаков и говорит: "Руслан Имранович! Президент приглашает". Я побежал за ним в президентский кабинет, который потом занимал. Прибежал, а в кабинете нет никого. Выскочил в комнату отдыха, а там лифт, и Коржаков ждет у лифта меня. Заскочили в лифт, и я говорю: "Саша, что такое, куда ты меня ведешь?!" Он отвечает: "Сейчас вам все объяснит Ельцин". Спустились, побежали по коридору, выходим. У гаража стоит большая машина ЗИЛ-110, а возле нее деловито расхаживает Ельцин. Я говорю: "Борис Николаевич! Что случилось?" Он отвечает: "С часу на час нас должны атаковать. Есть приказ об аресте Ельцина и Хасбулатова. Нам надо спасти себя. Мы договорились с американским посольством и должны туда прибыть". Я, не размышляя, сразу сказал: "Совершенно правильное решение, Борис Николаевич. Вы – президент, недавно избранный, вас надо оберегать, вас надо спасать. Но у меня здесь триста депутатов и полно других людей. Я не могу их оставить". И, повернулся, пошел к лифту и только услышал, когда дверь захлопнулась: "Руслан Имранович!" – кто-то сказал вослед. Мы эту тему с Ельциным больше не обсуждали. Но он, видимо, увидев такую мою реакцию, отказался от этого плана".

Итак, в критический момент путча "героический" Ельцин хотел повторить "подвиг" Александра Керенского семидесятилетней давности, драпанув с поля боя в иностранное посольство!

Великие немые

"Пережив реакционный переворот под домашним арестом на своей даче на Черном море, – пишет бывший директор ЦРУ Роберт Гейтс, – Горбачев по возвращении в Москву подписал приговор своей политической судьбе. Мы в Белом доме с удивлением наблюдали за тем, как он игнорировал Ельцина и мужественное сопротивление вокруг здания парламента, без чего бы он уже не был президентом. А завершил он свое политическое самоубийство тем, что на пресс-конференции 22 августа заявил, что остается коммунистом, хотя и слагает с себя полномочия генерального секретаря

В самолете на пути из Фороса в Москву Горбачев сказал: "Я лечу в другую страну", – а сойдя с трапа, загадочно произнес: "Всей правды об этом никогда не узнают". И оказался прав. Об августовском путче снято множество фильмов, сделаны десятки телепередач, написаны сотни статей и книг. Однако загадка путча не раскрыта поныне, хотя ее знают и путчисты, и Ельцин, и, конечно же, Горбачев.

Горбачев знал, что творилось в стране, и искренне убеждал в этом Буша. Он был посвящен в тайны "золота партии" – грандиозные финансовые операции высшего советского руководства. Крупнейшей из них был "швейцарский трансферт" – продажа между декабрем 1990-го и июлем 1991 года западным банкирам 280 млрд. советских рублей за 12 млрд. долларов, осевших на тайных счетах за границей. В операции были замешаны премьер-министр СССР Валентин Павлов, министр финансов Владимир Орлов, глава Госбанка СССР Виктор Геращенко и другие "достойные лица". С западной стороны посредниками выступали британский медиамагнат Роберт Максвелл и теневой делец гражданин Швейцарии Курт Шмидт.

Операцию провернули в четыре приема. Три, как казалось ее участникам, прошли как по маслу. Но во время последнего визита Орлова в Швейцарию в июле 1991 года, помимо "пасших" визитера швейцарских спецслужб, его случайно увидел и узнал в отеле "Ахерегг" управляющий народным хозяйством кантона Люцерн Нидвальден Вернер Одерматт. На удивленный вопрос Одерматта о цели визита одетый туристом министр финансов СССР ответил: "Ищу кредиты под залог". Какие кредиты – министр уточнять не стал. Ничего не прояснил и атакованный журналистами Шмидт, который лишь сказал, что его гость провел в Швейцарии "принципиально важные выяснения". Эта история попала на страницы швейцарских газет, и после приезда в Москву Орлов подвергся допросу. Вот его фрагмент:

Вопрос : – Вы были в Швейцарии с частным визитом?

Ответ : – Это была командировка советского правительства.

Вопрос : – Почему же в обход принятых норм?

Ответ : – Чтобы обойтись без бюрократии и встретиться с людьми на неофициальном уровне. Например, с банкирами.

Вопрос : – Узнав о том, кто вы, швейцарские власти и наши дипломаты опешили. Ведь вы как министр финансов посвящены в государственные секреты и обязательно должны охраняться.

Ответ : – Даже если бы меня украли и пытали, я бы ничего не сказал.

Вопрос : – И все-таки, цель визита?

Ответ : – Горбачев мне лично доверяет, он сам меня пригласил на этот пост...

Итог "доверия" был таков. В момент отставки Николая Рыжкова с поста главы советского правительства в конце декабря 1990 года внешний долг СССР составлял 35 млрд. рублей (по официальному курсу – 19,5 млрд. долларов). А через девять месяцев он взлетел до 77 млрд. долларов! Судьба этих денег неизвестна поныне, хотя 8 апреля 1992-го Горбачев давал на сей счет показания в Генпрокуратуре России.

Бальзаковский сюжет

"Весной и летом 1991 года, – говорит кадровый офицер ЦРУ Фриц Эрмарт, – мы (ЦРУ и советники Буша. – А.М.) постоянно докладывали, что политическое напряжение в Москве растет, что когда-то все это взорвется и что вопрос о новом союзном договоре – это критическое испытание. Такие доклады мы направляли в Белый дом постоянно". Знал об этом и Горбачев. Но накануне подписания 20 августа нового союзного договора отправился на отдых в Форос, оставив столицу во власти людей, давно порывавшихся "навести порядок" в стране.

Знал Горбачев и о надвигавшемся путче. Горбачева предупреждали через третьих лиц симпатизировавшие ему сотрудники КГБ. Его не раз информировали Джордж Буш и Джек Мэтлок. Об угрозе переворота ему говорил академик Георгий Арбатов, умоляя снять со своих постов главу КГБ Крючкова, министра обороны Язова и министра внутренних дел Пуго. Но Горбачев не сделал этого, даже когда в апреле и июне 1991 года 11 человек из высшего руководства страны дважды пытались устроить дворцовый переворот на заседаниях ЦК и Верховного Совета СССР. Любой здравомыслящий политик на его месте избавился бы от этих людей. Но Горбачев не сделал этого, потому что был в курсе происходящего и спокойно воспринял все.

Из материалов следствия по "делу ГКЧП" явствует, что, когда семью Горбачевых посетила в Форосе делегация гэкачепистов (В.Варенников, О.Бакланов и др.), Раиса Горбачева с ними не поздоровалась, а вот Михаил Сергеевич на прощание пожал им руки. Зато после провала путча в Известиях появился опус первого помощника Горбачева Анатолия Черняева "Форос", где автор всячески выгораживал своего патрона. Леонид Кравчук, усомнившись в достоверности изложенных фактов, послал в Форос группу экспертов. Более того, он сам приехал в Форос и, все на месте проверив, сказал в адрес Горбачева: "Оноре де Бальзак!"

Такие факты можно множить и множить. Они говорят о том, что Горбачева и членов ГКЧП связывало нечто большее. Создается впечатление, что это была одна команда, еще 17 июня 1991 года делавшая одно дело, а 19 августа оказавшаяся по разные стороны баррикад. Так что случилось между этими датами и о чем эти люди молчат?

Янаев из табакерки

В марте 1990-го произошла великая политическая рокировка. На III Съезде народных депутатов Генсек ЦК КПСС Горбачев был избран президентом Советского Союза. Этому шагу предшествовало заседание литовского Сейма, на котором был принят акт о государственном суверенитете Литвы, открывший путь к развалу СССР. Если бы Горбачев стал президентом Союза раньше принятия этого акта, то он мог бы правовым путем ему воспрепятствовать. Но не успел. Как свидетельствуют материалы "дела ГКЧП", именно тогда в головах будущих заговорщиков возникло убеждение, что Советский Союз надо спасать методом чрезвычайщины. И именно в тот момент Горбачев сделал политическую рокировку, которой сопутствовали любопытные кадровые перестановки.

Участники августовского путча 1991 года дают пресс-конференцию в редакции газеты Патриот.

Став президентом СССР, Горбачев как бы "сдал" партию серому партаппаратчику В.Ивашко, а вице-президентом СССР сделал ничтожную личность – Геннадия Янаева, который во время путча стал исполнять его обязанности и номинально возглавил ГКЧП. Съезд народных депутатов СССР дважды отклонял кандидатуру Янаева, но Горбачев упорно ее отстаивал и пригрозил, что если Янаева не изберут, то он, Горбачев, подаст в отставку. В итоге, как бы отстранившись от руля партии, Горбачев сохранил за собой контроль над ее деятельностью и финансовыми ресурсами. Готовя свой уход с поста генсека, он открывал путь к вершине партийной власти "серому кардиналу" КПСС Олегу Шенину. А протащив на пост № 2 в стране Янаева, великий стратег, похоже, проигрывал сценарий будущего ГКЧП. В час «Х» этот человек мог стать и.о. Михаила Горбачева, сделать грязную работу по "наведению порядка" в стране, а потом вновь уступить ему штурвал корабля.

И это не домыслы! После провала путча в кабинете Янаева был найден написанный 19 августа 1991 года "Проект выступления и.о. президента СССР товарища Янаева Г.И. на сессии Верховного Совета СССР", где было сказано: "Тяжело говорить о случившемся... Страна ввергнута в катастрофу. Развал государства, развал экономики, раскол и нравственное падение общества – это факты. Должные меры, адекватные ситуации, не принимались... Рано или поздно кто-то должен был взять ответственность на себя. И это не логика путча, это суровая необходимость... Сейчас все страшно возбуждены – не случилось ли чего плохого с Михаилом Сергеевичем. Хочу успокоить – с ним все в порядке... Подчеркиваю, это мой друг... Задачи, стоящие перед страной, надо решать любыми, даже жесткими мерами. Как только эти задачи будут решены, я уступлю штурвал корабля любому, кого сочтет достойным страна. В том числе, еще раз повторю, своему другу Михаилу Сергеевичу".

Очевидно, что этот замысел созрел задолго до августа 1991 года, и не в янаевской голове. Не случайно на следствии по "делу ГКЧП" Янаев упорно твердил: "Горбачев все знал!" Вариант "регулируемого путча" с временным "уходом в тень" оставлял Горбачеву широкое поле для маневра. В случае успеха путчистов он мог триумфатором вернуться в Москву и, говоря с позиции силы с сепаратистами, приступить к исполнению своих конституционных обязанностей. А в случае провала путча он всегда мог сослаться на то, что был изолирован заговорщиками, никакого отношения к путчу не имел, и вновь оказался бы на коне. Поэтому планам "переворота" Горбачев не мешал. Этот вариант устраивал и будущих гэкачепистов – иначе зачем его хотел обнародовать номинальный глава ГКЧП? Процесс шел своим чередом, но тут...

Азиатский эскадрон

Событие, спровоцировавшее августовский путч, стоившее Горбачеву власти и в конечном счете похоронившее КПСС и СССР, случилось ночью 30 июля 1991 года на государственной даче под Москвой, где тайно встретились три президента: СССР – Михаил Горбачев, РСФСР – Борис Ельцин и Казахстана – Нурсултан Назарбаев. Горбачев собирался на отдых в Форос перед подписанием 20 августа нового Союзного договора, за который ратовали руководители большинства союзных республик, и на встрече "большой тройки" решил обсудить принципы формирования нового, фактически конфедеративного Союза, права и обязанности, входящих в него республик, принципы разделения власти, а также кадровые вопросы.

Разговор был откровенный и жесткий. Ельцин требовал отставки союзного правительства и неограниченной власти в пределах РСФСР. Назарбаев ратовал за усиление роли союзных республик в единой Евразийской империи (СССР). Горбачеву тоже нужен был Советский Союз, ибо он являлся его главой. В итоге договорились так. После 20 августа будут выборы президента нового союзного государства с участием действующего президента СССР. Борис Ельцин прекратит нападки на союзный центр, но взамен получит для Российской Федерации широкие права, а для себя лично большую власть. Пост премьер-министра нового союза Горбачев предложил Назарбаеву, который, не вмешиваясь в ельцинские дела, наведет порядок в высшем эшелоне власти и союзных республиках. Назарбаев согласился, но при этом сказал, что руководить слабым, недееспособным правительством он не будет и что в руководстве страны надо произвести радикальные перемены, сменив недееспособную московскую правящую элиту людьми из непораженных сепаратизмом республик, каковыми были тогда Казахстан и республики Средней Азии. Взвесив все "за" и "против", Горбачев согласился. Вице-президентом Горбачев хотел сделать Шеварднадзе, а когда тот отказался, то предложил этот пост президенту Киргизии Аскару Акаеву.

Эти договоренности означали, что после подписания 20 августа нового союзного договора в руководстве СССР должна была произойти кадровая революция. Кроме премьера Павлова, которого выбивал Назарбаев, в отставку уходил весь союзный Кабинет министров (включая министра обороны Язова и министра внутренних дел Пуго), лишались постов председатель КГБ Крючков и его заместители, а также сонм московских чиновников разных рангов, особенно пенсионного и близкого к нему возраста. Состав союзного Кабинета министров и ключевых министерств и ведомств отныне должен был определять новый премьер-министр по согласованию с руководством союзных республик, а аппарат ЦК КПСС низводился на третьи роли.

По сути, речь шла о самой радикальной с 1930-х годов чистке правящих в Союзе элит при сохранении за Горбачевым номинальной верховной власти. На смену недееспособной московской номенклатуре, погрязшей в коррупции и финансовых преступлениях, приходила среднеазиатская автократия, которая рукой навела бы в стране порядок. А Горбачев, пугая судьбой советского ядерного потенциала и прочими непредсказуемыми последствиями, сумел бы убедить мир в необходимости таких действий. И Ельцин ему бы в том не мешал.

Михаил Горбачев невольно спровоцировал путч, Борис Ельцин – развал СССР

До такого мог додуматься только Горбачев. Казалось, он учел все. Не знал Горбачев только одного – что его "тайную вечерю" с Ельциным и Назарбаевым запишут, и эти пленки через начальника охраны президента СССР генерала Плеханова попадут к Крючкову, Павлову и К О . Прослушав их, те пришли в ужас и решили любым путем сорвать подписание 20 августа союзного договора.

К лин – клином

Когда недавно я рассказал эту историю одному московскому дипломату, тот воскликнул: "Эту орду он (Горбачев. – А.М.) хотел привести в Москву?! Так значит они (ГКЧП – А.М.) защищали нас и были правы?" А потом покачал головой и произнес: "С Батыя начали, Батыем и закончили".

Не меньший ужас планы Горбачева вызвали и у определенных кругов на Западе, кровно заинтересованных в сохранении у власти в Москве прежней правящей верхушки, с которой у многих западных корпораций и банков установились тесные связи. Западные банки скупили сотни миллиардов советских рублей с целью их инвестирования или скупки объектов собственности в СССР. Новое руководство страны могло пустить эти планы прахом, а в случае развала Советского Союза купленные за миллиарды долларов советские рубли в одночасье превратились бы в фантики. Поэтому союзниками гэкачепистов стали влиятельные круги мировой финансовой олигархии, от лица которых 16 августа в Москву инкогнито прилетел Курт Шмидт и находился в советской столице до 26 числа.

Переговоры Горбачева, Ельцина и Назарбаева насмерть перепугали всех этих людей. И если раньше шел сложный политический процесс, который Горбачев как-то контролировал, то с 30 июля начал быстро зреть заговор царедворцев, о котором Горбачев вряд ли знал. Силы у заговорщиков были. Но так как времени было в обрез, а действовали они неумело и нерешительно, то вместо путча вышла трагикомедия.

Клады в Швейцарии

В июле 1991 года Борис Ельцин создал секретную комиссию по расследованию финансово-экономической деятельности руководства СССР, КПСС и КГБ, которую возглавил тогдашний ельцинский фаворит, госсекретарь Российской Федерации Геннадий Бурбулис. А после провала путча были созданы парламентская комиссия Верховного Совета РСФСР и следственная бригада Генпрокуратуры России, которую возглавил следователь по особо важным делам Сергей Аристов. Была поставлена задача: выявить обстоятельства августовского путча, а также разыскать и, хотя бы отчасти, вернуть вывезенные за границу советской верхушкой миллиарды.

В конце сентября 1991 года советское посольство в Берне направило в Департамент иностранных дел Швейцарии (ДИД) официальную ноту с просьбой проверить наличие счетов КПСС и компартии РСФСР в швейцарских банках, а также заморозить находящиеся на них средства. Швейцарцы встретили ноту весьма прохладно. Представитель ДИД обратил внимание на то, что нота составлена "в слишком общих выражениях", что швейцарской стороне "необходима дополнительная информация" и упомянул законодательство своей страны, где есть статья о банковской тайне. Тогда же, в сентябре, желая найти каналы нелегальной утечки советского золота на мировые рынки, Цюрих посетил председатель правления Центрального банка РСФСР Георгий Матюхин. Его приняли вежливо, но визит не увенчался успехом. Затем попытки взять швейцарскую "крепость" предприняла в ходе следствия по "делу КПСС" Генеральная прокуратура России. Но и они не дали существенных результатов.

Без особых успехов продвигалось и следствие внутри России. По официальным данным, с конца августа по октябрь 1991 года в СССР и за его пределами произошло 1746 смертей лиц, причастных к финансовой деятельности КПСС. Прочие "посвященные", включая арестованных по делу ГКЧП, предпочитали молчать или ломали дурочку. Некоторые сбежали. Например, заведующий Международным отделом ЦК КПСС Валентин Фалин. Когда пришли с обыском, то сейф в его рабочем кабинете оказался пуст, а в нем стояла недопитая бутылка армянского коньяка. А один из подследственных (насколько мне известно, В.Павлов) цинично сказал следователю Е.Лисову: "Если российские власти действительно настолько недальновидны, что засудят Горбачева, Шеварднадзе и Яковлева по делу о партийных деньгах, то никакой помощи Запада вам не видать как своих ушей".

Были и другие проблемы. Найденные кое-где партийные миллионы государственные финансовые институты принимать не спешили. Лишь весной 1992 года Сбербанк и Внешторгбанк России начали делать это, а Внешэкономбанк – главный внешнеэкономический банк СССР – объявил себя банкротом. Непросто складывались отношения следствия со спецслужбами.

Не хватало опытных кадров. Возникла и серьезная правовая коллизия. Ведь чтобы сделать вывод о законности или незаконности финансовых операций КПСС, надо было отделить партийные деньги и собственность от государственных. А как это сделать в тоталитарном обществе, где партия и государство неразделимы?

Засекреченное белье

15 января 1992 года и.о. премьер-министра России Егор Гайдар объявил ультиматум владельцам валютных счетов в иностранных банках и лицам, занимавшимся незаконным вывозом валюты и драгоценностей из СССР. Он дал им два месяца для возвращения награбленного, и добавил, что после указанного срока их ждет суровая кара, а розыском ценностей займется некая частная сыскная фирма. Имелась в виду знаменитая американская фирма Croll Associates , преуспевшая в розысках многомиллионных вкладов бывшего президента Филиппин Фердинанда Маркоса, Саддама Хусейна и др. На ультиматум никто не откликнулся, и в феврале 1992 года правительство России обратилось к этой фирме с просьбой найти вывезенные бывшим советским руководством деньги и ценности.

А в конце января Швейцарию посетила делегация Генпрокуратуры России во главе с генпрокурором Валентином Степанковым, которая привезла документы о "перекачке" в швейцарские банки через посредство контролировавшихся КПСС и КГБ предприятий и фирм очень крупных денежных сумм. Визитеры также предъявили документ о том, что КПСС является запрещенной в России организацией. На визит возлагались большие надежды. Но Швейцарский национальный банк уведомил гостей, что в швейцарских банках хранится всего лишь около 1,9 млрд. долларов на счетах организаций бывшего СССР, а задолженность Советского Союза швейцарским финансовым учреждениям составляет не менее 2,5 млрд. долларов. Представитель Ассоциации швейцарских банков уверил, что швейцарцы "предпринимают определенные шаги с целью воспрепятствовать снятию средств со счетов бывших советских организаций" и что "все счета бывшего советского правительства в Швейцарии в настоящее время блокированы". Однако добавил, что у швейцарских банкиров "есть серьезные сомнения относительно законности претензий отдельных республик бывшего СССР на эти фонды". А представитель Департамента юстиции и полиции Швейцарии Г.Кистлер сказал: "России придется предоставить швейцарским властям дополнительную информацию о деньгах КПСС, тайно переведенных в швейцарские банки".

Москве дали понять: чтобы утвердить свое право истца на разыскиваемые в Швейцарии капиталы, руководству России нужно устроить судебный процесс над бывшим руководством КПСС и СССР и доказать их преступность. Но ведь Советский Союз был всемирно признанной великой державой, которой правила всеми признанная партия и ее лидеры. С точки зрения международного права это был легитимный режим, и доказать его преступность и незаконность подписей советских руководителей на документах о вывозе за пределы СССР валюты и драгоценностей было практически невозможно. В эту правовую преграду уперлось расследование финансово-экономической деятельности высшего советского руководства.

И все же следствие шло. В мае 1992 года Croll Associates сообщила, что нашла следы десятков миллиардов долларов, вывезенных из СССР через швейцарские и иные банки. Основная масса денег и драгоценностей якобы осела в оффшорной зоне на Каймановых островах, а оттуда, вероятно, деньги и ценности были переведены в американские банки. Как только это стало известно, Запад (в первую очередь США) стал давить на Москву, стремясь замять дело о финансовой деятельности КПСС. Гайдару в Америке пообещали дать на реформы 43 млрд. долларов! Но выдвинули два условия: взять на себя долги СССР и не копаться в «грязном белье» КПСС.

В итоге на шею России были повешены советские долги на сумму более 100 млрд. долларов, "суд над КПСС" в Конституционном суде России превратился в фарс, а арестованные члены ГКЧП были амнистированы. В 1993 году специальная комиссия под руководством М.Полторанина перебрала секретные документы компартии и советского государства. Часть их составила так называемый 89-й фонд, который открыт исследователям. Но самые важные компрометирующие документы по путчу (включая записку Янаева, пленки генерала Плеханова и пр.), а также материалы по сомнительной экономической деятельности советского руководства указом Бориса Ельцина были засекречены сроком на 30 лет. На правду о "золоте партии" и августовском путче российские власти наложили табу. Молчит об этом и Запад.

Американская экспертиза

После провала путча всем стало ясно, что Горбачев потерял значительную часть своей власти, а Ельцин столько же власти приобрел. "Мы наблюдали за тем, – пишет бывший директор ЦРУ Роберт Гейтс, – за чем наблюдал весь мир – коммунистическое правление закончилось, и стоял вопрос о выживании Советского Союза". В те дни была создана специальная группа экспертов разных разведывательных служб и профильных ведомств, которая должна была разработать основы политики США на тот случай, если Советский Союз распадется. Членом этой группы был и кадровый офицер ЦРУ Фриц Эрмарт. Он свидетельствует: "Мы сформировали эту специальную временную группу, которая должна была предсказать возможное развитие событий, особенно если это развитие будет представлять угрозу национальной безопасности США. Например, если это перерастет в такой же конфликт, как в Румынии. Наши предсказания были далеко не всегда точны, но сама по себе идея такой группы оказалась конструктивной. Группа подготовила тех, кто принимает политические решения в стране, к тому развитию событий, которое на самом деле произошло. Осенью 1991 года мы предсказывали, что шансы на сохранение и развал Советского Союза примерно равны. Но как бы ни развивались события, нас беспокоило лишь одно: чтобы это развитие не переросло в столкновения и гражданскую войну. Администрация Джорджа Буша была серьезно обеспокоена такой перспективой".

Роберт Гейтс внимательно следил за развитием событий в Москве.

Конкретно американское руководство волновали два возможных сценария: вмешательство армии в исторический процесс и возможное развитие событий по югославскому образцу. "Нас беспокоило, что армия вступит в дело, – говорит Эрмарт. – Но когда мы увидели поведение армии в августе и в последующие месяцы, то все меньше беспокоились об этом. Мы постепенно поняли, что в 1988-1991 годах, в отличие от 1917-1920 годов, не было такого многочисленного слоя общества, такой мощной группы в политической элите, которые готовы были бы пойти и убивать собственный народ за его политические взгляды. Россия прошла через век насилия, который дорого обошелся стране. В России сложилось нормальное общество – и это помогло сохранить гражданский мир".