Текст книги "Третья русская революция"

Автор книги: Александр Мосякин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Александр МОСЯКИН

Третья русская революция

Александр МОСЯКИН

Третья русская революция

Мемуары Джорджа Буша-старшего и бывших высокопоставленных чинов США проливают свет на события в России

Рига – 2002

История развивается циклами. На наших глазах промчался один из них, начавшийся в середине 1980-х советской перестройкой и завершившийся апокалипсисом 11 сентября. Об этом, перевернувшем мир времени написаны горы статей и книг.

И вот наконец в США вышли мемуары Джорджа Буша-старшего "Изменившийся мир", написанные в соавторстве с его бывшим советником по национальной безопасности Брентом Скоукрофтом, книги экс-директора ЦРУ Роберта Гейтса "Из тени" и бывшего заместителя госсекретаря США Строба Тэлбота.

Первые две книги освещают в основном период существования СССР, последняя посвящена периоду правления Билла Клинтона. Эти книги, а также откровения близких к большой политике лиц, иные свидетельства и документы позволяют заглянуть за кулисы современной истории и через мозаику любопытных фактов понять ее логику и скрытый смысл.

Таинственный торт

В понедельник 23 января 1989 года, через три дня после того как Джордж Буш– старший принял присягу президента, к воротам Белого дома подъехал серый микроавтобус без опознавательных знаков. Водитель сказал офицеру безопасности, что его попросили привезти в Белый дом большую коробку, которая пришла из Советского Союза на имя нового президента США. Что было в коробке, он не знал, но сказал: ее доставили в Америку самолетом Аэрофлота. На коробке не было никаких надписей, не было и сопроводительных документов. Удивленный офицер охраны позвонил Кондолизе Райс – тогда сотруднику Совета по национальной безопасности США, а та связалась с советским посольством. Однако там тоже не ведали о посылке.

Все это выглядело очень странно и вызывало тревогу. Приняв все меры предосторожности, офицеры секретной службы переправили коробку в одно из пустых зданий на окраине Вашингтона и вызвали для ее осмотра бригаду специалистов из разных спецслужб. Те внимательно осмотрели загадочную посылку, постучали по ней, просветили приборами и не поняли ничего. Тогда окружающая местность в радиусе двухсот метров была оцеплена полицией и за работу взялись саперы. И вот когда одетые в защитные комбинезоны люди, обливаясь потом, осторожно вскрыли огромную картонную коробку, то обнаружили там... 200-килограммовый торт! Но от кого?!

Кондолиза Райс взялась за расследование и в конце концов ей удалось выяснить, что торт пришел от одной советской кондитерской фабрики, коллектив которой хотел таким образом пожелать успехов Джорджу Бушу на его поприще. Об удивительном подарке помощники доложили президенту, не предполагая, что это заинтересует его. Но Буш был искренне тронут. Он решил сфотографироваться с семьей возле торта. Один снимок отправили советским кондитерам, а другой стоял в рабочем кабинете Буша, перекочевав затем в семейный архив. Так закончилась "великая кондитерская проказа", которую назвали первым испытанием в советско-американских отношениях в администрации Буша.

Техасский аристократ

Джорджа Буша-старшего (1924 г. рожд.) принято считать серой тенью Рональда Рейгана, на пике популярности которого вице-президент Буш стал 41-м хозяином Белого дома. Но это не так.

Буши вот уже больше века входят в элиту американского общества. Это американская аристократия, хотя слова "аристократ" и "техасец" многим кажутся несовместимыми. Между тем именно на американском Юге в XIX веке сложилась поместная аристократия, бросившая вызов либеральным устоям Севера. Об этой схватке аристократов с янки повествует знаменитый роман и фильм "Унесенные ветром". Среди тех, кто сражался с янки, были предки нынешних Бушей. Только два рода дали Америке двух президентов: в прошлых веках род Адамсов, в XX – Бушей. Кроме того, отец Буша-старшего (дед нынешнего президента) был сенатором.

У Буша-старшего прекрасный послужной список. Он воевал. В конце 1960-х, когда Рейгана еще считали голливудской выскочкой в кресле губернатора Калифорнии, Буш был уже членом палаты представителей США. Затем пять лет он работал на разных дипломатических должностях, а с 20 января по 9 марта 1977 года исполнял обязанности директора ЦРУ. Это было время, когда расследованием противоправных действий этой организации внутри страны и за рубежом занимались комиссии обеих палат конгресса. У руля ЦРУ нужны были морально чистые люди. И то, что мощнейшую спецслужбу в состоянии кризиса возглавил Буш, говорит о многом. Будучи в 1981-1989 годах вице-президентом США, при Рейгане роль стабилизатора, переводившего импульсивную, идеологизированную политику бывшей кинозвезды в прагматичную колею, а в годы президентства раскрылись его иные качества.

Люди, работавшие с ним, свидетельствуют: "Человеческий подход делал политику Буша в отношениях с иностранными лидерами эффективной. Он умел понимать их чувства и гордость, обстоятельства, в которых они находились, их взгляды, мог видеть вещи под их углом зрения". Это ярко проявилось во время страшного землетрясения в Армении в декабре 1987 года, унесшего 50 тыс. человеческих жизней. Масштабы трагедии были таковы, что впервые со времен Второй мировой войны СССР согласился принять иностранную помощь. И на самолете американской благотворительной организации Атепсап Агс Буш отправил в Армению двух младших сыновей, которые помогали разгружать самолет, затем посетили больницу и произнесли рождественскую молитву в небольшой часовне.

Потрясенные увиденным, юноши плакали, и их сочувствие произвело очень сильное впечатление на советских людей. "Это было отражением важной новой тональности в наших отношениях. Мы стали по-человечески относиться друг к другу", – сказал потом Буш.

Но самым ценным качеством в Буше-политике была проницательность, сполна проявившаяся в его отношениях с Горбачевым.

Телеграмма Рейгану

История личных отношений Буша-старшего и Михаила Горбачева началась задолго до победы Буша на президентских выборах 1988 года. Они несколько раз встречались в бытность Буша вице-президентом США. А их первая встреча состоялась 13 марта 1985 года, когда Буш представлял Соединенные Штаты на похоронах Генерального секретаря ЦК КПСС Константина Черненко.

Джордж Буш-старший и Михаил Горбачев сохраняют дружбу и по сей день.

"В начале 1980-х Советский Союз сменил целую когорту лидеров – от Леонида Брежнева к Юрию Андропову, а от него – к Черненко, – вспоминает Буш. – Мне приходилось летать на все эти похороны. По-моему, Джим Бейкер придумал по поводу этих похорон лозунг "Ты умрешь – и я приеду!". И хотя это были неизбежные траурные церемонии, я полагал, что их все-таки можно использовать для развития дипломатических отношений между странами. После похорон Черненко нашу делегацию, которая включала и госсекретаря Джорджа Шульца, проводили в суровую и официально, но богато обставленную, с высокими потолками комнату для приемов в Кремле, где нас встретил Горбачев. У него была обезоруживающая улыбка, теплые глаза и подкупающая способность высказывать неприятную вещь и сразу же отступать, чтобы установить реальный диалог с собеседником. Временами он был жестким. Например, когда я в деталях поднял вопрос о правах человека, он прервал меня и произнес не раз слышанную нами риторическую речь о правах афроамериканцев. Вместе с тем он сказал:

"Мы готовы это обсуждать. Давайте назначим специальных представителей и обсудим проблему".

Но это лирика. Главным итогом встречи стала телеграмма, в которой Буш изложил президенту Рейгану свои впечатления от нового советского лидера. "Язык этой телеграммы отражает подозрительность "холодной войны", – пишет Буш, – но мне кажется, в перспективе ее содержание отразило то, что в результате произошло". Текст телеграммы гласил: "Горбачев сформирует советскую линию настолько приемлемо для Запада, насколько до него этого не делал ни один, повторяю, ни один советский лидер". Буш раскусил Горбачева, что называется, на лету! И его первые впечатления во многом определили политику США и Запада в целом в отношениях с СССР.

Потом Буш и Горбачев встречались не раз. Их саммиты были куда продуктивнее, чем походившие на политические шоу встречи Горбачева и Рейгана. В декабре 1989 года Горбачев и Буш встретились на корабле в штормящем море у берегов Мальты и договорились об ускорении переговоров о сокращении стратегических вооружений и численности войск в Европе. СССР вывел из Европы 500 тыс. военнослужащих, США – 270 тысяч. В мае-июне 1990-го на саммите в Вашингтоне обсуждались вопросы объединения Германии в составе НАТО и независимости балтийских республик. А в июле 1991 года на обеде во время саммита "большой семерки" в Лондоне советский и американский президенты пришли к согласию по договору о сокращении стратегических наступательных вооружений СНВ-1. Впервые между лидерами двух стран установились дружеские отношения, что сыграло первостепенную роль в судьбоносных событиях 1989-1991 годов.

Ужин в «Белом доме»

Но встречи политиков – лишь одна сторона медали. Советско-американские переговоры в верхах сопровождались тайными переговорами руководства спецслужб, которые не освещались в печати, но накладывали свой отпечаток на ход истории. Первый "шпионский саммит" состоялся в декабре 1987 года, когда отец перестройки впервые посетил США для очередной встречи с Рейганом. "Во второй половине дня 4 декабря – до того, как Горбачев прибыл в Вашингтон, – пишет в мемуарах бывший директор ЦРУ Роберт Гейтс, – мне позвонил Колин Пауэлл, который тогда только что занял должность советника по национальной безопасности президента США, и сказал, что у него назначен ужин с Владимиром Крючковым – главой Первого Главного управления КГБ, управления внешней разведки. Крючков прилетел до Горбачева якобы для того, чтобы проверить безопасность визита. Колин спросил, не хочу ли я (тогда заместитель директора ЦРУ) присоединиться к ним?"

Гейтс, разумеется, захотел. Встреча состоялась в модном ресторане Maison Blanc («Белый дом») в центре Вашингтона в половине восьмого вечера. «Меня окружала моя собственная служба безопасности, – пишет Гейтс. – Но когда мы приехали в ресторан, то заметили, что там уже были другие офицеры – из службы безопасности КГБ. Я потом смеялся, что мои охранники, охранники Крючкова и агенты ФБР занимали все пространство ресторана. И мы шутили с главой ФБР Уэбстером (позднее директором ЦРУ. – А.М.), что это был первый и последний раз в моей жизни, когда я видел вооруженного официанта в плаще. Вместе с Пауэллом был Фриц Эрмарт – сотрудник Совета по национальной безопасности, а с Крючковым – советский посол в США Юрий Дубинин, который выглядел так, как будто ему хотелось быть в любом другом месте, но только не здесь».

Гейтс сидел рядом с Крючковым, одетым в пиджак, под которым была шерстяная безрукавка. Крючков выглядел скорее, как старый университетский профессор, нежели высший чин Гейтс заказал мартини, Крючков – виски. Но когда переводчик попросил Johny Walker, Крючков поправил его: Chivas Regal. "У этого человека явно не крестьянские вкусы и привычки", – отметил Гейтс. Затем Крючков произнес: "Это событие исторической важности. Два представителя разведки, занимающие столь высокие посты, никогда раньше не встречались". Гейтс ответил, что действительно такая встреча с глазу на глаз происходит впервые, хотя каждая из сторон до интимных подробностей знает повседневную жизнь другой стороны. Потом разведчики позабавились, демонстрируя знание деталей биографий, пристрастий и грехов друг друга.

"Когда ужин подошел к концу, – пишет Гейтс, – я сказал Крючкову, что хочу поделиться с ним одним секретом. Госдепартамент сообщил ЦРУ, что Горбачев хотел бы ежедневно просматривать записи вечерних теленовостей из Москвы, чтобы быть в курсе того, как его визит освещается советским телевидением. Я объяснил: в городе Вашингтоне есть только одно место, где можно сделать записи программ советского телевидения, и попросил Крючкова передать Горбачеву, что эти пленки – подарок ЦРУ в надежде на успешный исход саммита. Крючков поблагодарил меня и заметил: "Похоже, это единственное, что вы умеете делать". Советский посол был крайне удивлен моими словами и признался: ему сказали, что пленки будет поставлять дружественная телестанция. "В конце концов, это не совсем неправда", – ответил я".

Во время встречи в вашингтонском ресторане с Владимиром Крючковым шефа ЦРУ Роберта Гейтса поразили "некрестьянские вкусы и привычки" шефа разведки КГБ. Но ничего странного в этом нет. Со времен "железного Феликса" внешняя разведка была особым подразделением в системе советских спецслужб. Туда принимали не по пролетарскому происхождению, а по извилинам в мозгу. В советской разведке работало много "классово чуждых элементов", которые занимали там руководящие посты.

На крючке у Крючкова

Так вот, Владимир Крючков – потомственный дворянин. Причем в его жилах течет не только русская голубая, но и немецкая кровь. Дворянская кровь текла и в жилах многолетнего председателя КГБ СССР Юрия Андропова. Правда, знали об этом немногие. А посему удивляться Гейтсу нечему. Крючков – образованный и воспитанный человек. И уж, конечно, он знает толк в хорошей еде и выпивке.

Ну а подкалывая заместителя директора ЦРУ, шеф разведки КГБ, очевидно, имел в виду двух советских суперагентов, работавших за океаном. Олдрич Эймс с 1967 года был кадровым сотрудником ЦРУ 1985-го он возглавил контрразведывательное подразделение, занимавшееся СССР и странами советского блока. А 16 апреля того же года, идя в рамках операции ЦРУ на встречу с советником посольства СССР, он предложил за 50 тыс. долларов дать информацию о трех завербованных ЦРУ советских разведчиках из вашингтонской резидентуры. Руководство КГБ сразу оценило свалившуюся на них удачу. Работа с Эймсом была строго засекречена. Курировал его лично Крючков. Под стать Эймсу был Роберт Ханссен, который возглавлял аналитическое отделение в штаб-квартире ФБР в Вашингтоне и тоже занимался СССР. Он предложил свои услуги КГБ 4 октября 1985 года. Его работу тоже курировал Крючков. Так что на ужине в "Белом доме" у главы советской разведки были все основания кольнуть американских коллег.

Явление Ельцина

В 1989 году на политическом небосклоне России взошла звезда опального секретаря МГК КПСС Бориса Ельцина. В 1990-м он возглавил Верховный Совет РСФСР и стал самостоятельной политической фигурой, по отношению к которой и происходившим в СССР процессам на Западе образовались две партии.

Одна безоговорочно поддерживала Михаила Горбачева, другая делала ставку на оппозиционно настроенных к союзному центру лидеров союзных республик.

Поначалу Запад, опасавшийся за судьбу советского ядерного потенциала, продолжал видеть в Горбачеве единственного гаранта демократических перемен в СССР, хотя тот быстро и неуклонно терял свои политические позиции. В Европе Ельцина осмелились открыто поддержать лишь мэр Парижа Жак Ширак и король Испании Хуан Карлос. За океаном на Ельцина первыми обратили внимание 37-й президент США Ричард Никсон, патриарх американской внешней политики Генри Киссинджер и некоторые члены Совета национальной безопасности, среди которых был и кадровый офицер ЦРУ Фриц Эрмарт.

"Мы считали, что политические ценности "холодной войны" важнее, чем стратегические, – объяснял Эрмарт свою позицию. – И все мы, кто разделял эту точку зрения, внимательно наблюдали за тем, как в конце 1980-х годов в Советском Союзе, и в частности в России, зародилось собственное демократическое движение. Мы видели, что духовным лидером этого движения стал Андрей Сахаров, а его практическим, политическим лидером оказался, как это ни парадоксально, ветеран советской номенклатуры Борис Николаевич. Мы пытались донести до наших политических лидеров в Вашингтоне, что это демократическое движение зародилось, что это собственное российское движение, что у него есть будущее и что оно набирает силу. На основании этих доводов мы говорили политикам: обратите внимание на Ельцина".

У сторонников этой точки зрения были оппоненты, которые предупреждали, что на Ельцина нельзя положиться – у него взрывной характер, он представитель старой номенклатуры и т.д. Естественно, в окружении советника Буша-старшего по национальной безопасности Брента Скоукрофта родилась идея пригласить Ельцина под благовидным предлогом в Америку, чтобы поближе с ним познакомиться. Повод был найден – чтение лекций в американских университетах о положении в СССР. И в начале сентября 1989 года Борис Ельцин впервые ступил на американскую землю.

Гость не просыхал

Этот визит американцы запомнили надолго, ибо гость показал себя во всей "красе". Освещая визит московского гостя, газета The Washington Post вышла с ударным материалом, озаглавленным «Потрясающий день Ельцина», где, помимо обильных возлияний, описала «фирменные» медвежьи объятия захмелевшего от виски «лектора» на университетском приеме. И уж полный конфуз случился в одном из студенческих городков, куда Ельцин прилетел на небольшом самолете. Подвыпивший лектор сошел с трапа, огляделся и, к изумлению, встречавших его молодых девушек и парней, покачиваясь пошел под крыло самолета, где и помочился на шасси.

Ельцину всегда было тесно в рамках официального протокола.

Такого Америка еще не видела. Ельцин был набиравшей вес политической фигурой, и Роберт Гейтс (тогда – заместитель Брента Скоукрофта), и член Совета национальной безопасности Кондолиза Райс решили пригласить его в Белый дом. Но Скоукрофт и президент Буш опасались, что Горбачев обидится, если Ельцину будет оказан прием в Овальном кабинете "с официальной декорацией в виде прессы". В итоге было решено, что Ельцин встретится с Гейтсом и Скоукрофтом в его комнате, а Джордж Буш якобы случайно зайдет туда во время разговора. И свидание состоялось.

Вот как его описывает Гейтс: "Поездка Ельцина в Соединенные Штаты в том сентябре отрицательно сказалась на его репутации. Он много пил, плохо справлялся с собой и с речью во время выступления в университете Джонса Хопкинса и держался в целом довольно по-хамски. Так же он вел себя и в Белом доме 12 сентября. Ему сказали, что, вероятно, он встретится с президентом. Но поскольку мы хотели, чтобы эта встреча прошла без шумихи, прямых обещаний ему не давали. Ельцина привезли в Белый дом с боковой улицы, где его не могла видеть пресса. Гостя встретила Конди Райс и провела через западное крыло к Белому дому. Однако, войдя, гость заартачился и отказался идти вперед, пока ему не дадут обещание, что он точно встретится с президентом. После короткого и очень оживленного спора Конди Райс – молодая, изящная женщина – подхватила его под локоть и буквально потащила вверх по ступеням в комнату Скоукрофта. Там Ельцин опять заупрямился, поскольку не смог взять с собой всех своих помощников. Когда и эта проблема была решена, Брент, Райс и я приступили к разговору".

Ельцин начал с мучительно монотонной речи, содержавшей 10 пунктов о том, как США могли бы помочь советской экономике. По мере того как он бубнил, Брент Скоукрофт становился все более сонным и, наконец, уснул в кресле. Скоукрофт посапывал, Гейтс и Райс едва держались, чтобы не уснуть, а Ельцин описывал, как надо управлять Советским Союзом. Поглощенный собой, он не замечал, какую реакцию вызывает у аудитории. "Однако его поведение резко изменилось, – пишет Гейтс, – когда в комнату вошел президент. Ельцин, как хамелеон, поменял цвет. Он ожил, заговорил с энтузиазмом, его стало интересно слушать. Явно, с его точки зрения, пришел кто-то, с кем стоит говорить. Кто-то, у кого на самом деле власть".

Это очень характерно для Ельцина, не общавшегося ни с кем ниже себя по рангу. Когда позднее Билл Клинтон назначил Строба Тэлбота своим доверенным лицом в отношениях с Кремлем, Ельцин перепоручил его чиновникам МИДа, желая разговаривать только с президентом. "Царь Борис" был убежден, что только на встречах с другом Гельмутом, другом Жаком и другом Биллом можно решить все проблемы. И эта замашка проявилась уже во время его первого визита за океан. Однако это не улучшило имиджа московского гостя. Скорее наоборот. На президента Буша Ельцин произвел впечатление политика, которого "по масштабам неуместно было рассматривать в общей с Горбачевым лиге". Буш увидел в нем "политика второго разряда, без перспективы на заметное место в будущем".

Режиссура КГБ

Между тем сигналы, что Вашингтон ставит не на ту лошадку, поступали и из Москвы. И первым критическим голосом был голос Владимира Крючкова на "шпионском саммите" в Maison Blanc в декабре 1987 года. Вот что говорит Фриц Эрмарт: "Колин Пауэлл, Боб Гейтц, Александр Бессмертных (Юрий Дубинин. – А.М.) и я – мы все вместе ужинали в «Белом доме». Это было вскоре после того, как Ельцина исключили из членов Политбюро осенью 1987-го. За ужином американская сторона отметила, что этот жест – исключение из Политбюро – выглядит довольно неприглядно. А Крючков сказал: «Он – не демократ».

Так что уже с осени 1987 года московские противники Ельцина на всех уровнях и при любой возможности лоббировали против него. Главным режиссером спектакля был КГБ. "Владимир Крючков, – говорит Эрмарт, – странным образом показывал своим американским коллегам, что на самом деле происходит в Москве". Заострялось внимание на пьянстве и сумасбродстве Ельцина. Например, Госдепартаменту США стала известна в деталях история с падением пьяного "отца русской демократии" в реку с моста. Западу внушалась мысль, что если этот человек придет к власти в Москве, то судьба советского ядерного потенциала будет непредсказуемой. Семь раз Ельцин попадал в странные истории, едва не стоившие ему жизни. По меньшей мере три из них были явно подстроены.

Эти усилия в значительной мере оправдались. Вплоть до августовского путча Европа отворачивалась от Ельцина. Но в США с течением времени его все больше воспринимали всерьез. "До 1991 года мы спорили о том, как относиться к основному сопернику Горбачева, – пишет Гейтс. – Я написал Бушу меморандум о новом российском лидере. В короткой записке, датированной 6 июня 1990 года, я предупреждал, что по результатам встречи в 1989-м мы, возможно, недооцениваем Ельцина. Я закончил свой меморандум словами: "Он будет основным игроком, по крайней мере, на какое-то время. И нам стоит избегать публичных негативных высказываний в его адрес. Может получиться, что однажды мы сядем за стол переговоров напротив него". Буш написал на полях меморандума: "Я согласен".

Маятник Шеварднадзе

Когда в конце 1970-х годов при больном Генсеке КПСС началась подковерная схватка за власть, на правительственной даче в Кисловодске состоялось знакомство грузинского партийного босса Эдуарда Шеварднадзе с главой Ставропольского обкома партии Михаилом Горбачевым – земляком Юрия Андропова и его протеже. Они сдружились. И став в 1985 году первым лицом СССР, Горбачев неожиданно сделал министром иностранных дел своего грузинского друга, не имевшего дипломатического опыта.

Чтобы понять, каких взглядов поначалу придерживался Шеварднадзе, приведу такой факт. 14 апреля 1988 года в Женеве был подписан договор, предусматривавший вывод советских войск из Афганистана к 15 февраля 1989 года. Через неделю договор утверждался на заседании Политбюро ЦК КПСС. Большинство членов Политбюро его одобрили. Категорически против вывода войск высказались трое, и в их числе министр иностранных дел Шеварднадзе, который мотивировал это опасностью усиления американского влияния в регионе.

Но затем его взгляды радикально переменились. Достаточно вспомнить договор о скоротечном выводе Западной группы войск, бесплатное объединение Германии, односторонний роспуск Варшавского пакта, соглашение о передаче США части акватории Берингова моря, где ныне красуется "линия Шеварднадзе" и пр. Эту метаморфозу объясняют дружбой Шеварднадзе с министром иностранных дел ФРГ Хансом-Дитрихом Геншером и госсекретарем США Джеймсом Бейкером. Но суть, полагаю, глубже.

Московскую правящую элиту и партийные элиты национальных республик СССР разделяли взаимные фобии. Москвичи презирали "националов", а те ненавидели "москалей". Шеварднадзе метил на первые роли в советском государстве, но, несмотря на все угодничество и преданность Москве, был только кандидатом в члены Политбюро.

«Услуга» Гейтса

Выше его не пускали, потому что московская правящая элита, пережив на веку двух "железных грузинов", боялась пускать в Кремль третьего. А Шеварднадзе списал это на счет "пятой графы", глубоко обиделся и сознательно мстил не принявшей его Москве. Но это лишь половина правды. Есть и другая. Мемуары бывшего директора ЦРУ проливают на нее свет.

"В пятницу 9 февраля 1990 года, после вечернего раунда переговоров с Шеварднадзе, – пишет Роберт Гейтс, – министр иностранных дел попросил поговорить со мной лично. Шеварднадзе сказал мне, что его бывший коллега пишет о нем грязную книжку, в которой много лжи и измышлений, и что книга должна быть опубликована в Соединенных Штатах. Не мог бы я сделать что-то, чтобы остановить ее выход в свет? Удивляясь советскому убеждению, что ЦРУ всесильно, вероятно, основанному на том, какую роль в СССР играл КГБ, я сказал Шеварднадзе, что сделаю, что смогу, хотя знал, что помочь ему не смогу ничем. Во время следующей встречи в мае Шеварднадзе подошел ко мне и рассыпался в благодарностях за то, что я для него сделал. Явно: либо автор оставил идею, либо издатель решил не издавать книгу, а Шеварднадзе приписал это решение мне. Я улыбнулся и принял его теплую признательность".

Гейтс, конечно, лукавит. Рукопись "грязной книжки" оказалась в руках аналитиков ЦРУ, а агенты этой организации, полагаю, встретились с ее автором и за определенную плату узнали еще много интересного. В результате в руках ЦРУ оказался мощный компрометирующий материал и рычаг воздействия на советского министра иностранных дел, который к тому же считал себя лично обязанным Гейтсу – тогда первому заместителю директора ЦРУ и помощнику президента США по национальной безопасности. А на Кавказе принято благодарить за оказанную услугу. И Шеварднадзе щедро благодарил с весны 1990 года и благодарит поныне.

Но это еще не все. Во время того визита в Москву состоялась третья по счету секретная встреча Роберта Гейтса с уже главой КГБ Владимиром Крючковым. "Она была очень тревожной, даже с точки зрения такого пессимиста на ход внутреннего развития Советского Союза, как я, – пишет Гейтс. – На этот раз не было ни укромного домика, ни роскошного ужина. Мы встретились в его кабинете – бывшем кабинете Андропова в штабквартире КГБ. Разговора о том, что надо поддерживать реформы и перестройку, больше не шло. Крючков долго говорил о проблемах СССР в национальных окраинах, о неприглядном положении России. Он сказал: "У людей от перемен кружится голова, а, значит, надо замедлить темп, восстановить порядок и стабильность".

Из часового разговора Гейтс вынес убеждение, что Крючков списал Горбачева как политика и считал, что перестройка была большой ошибкой. Вернувшись в гостиницу, Гейтс пояснил Джеймсу Бейкеру, что "Крючков уже явно не сторонник перестройки и Горбачеву надо быть осторожным". Откровенность Крючкова поразила американцев.

Тень переворота

12 июня 1991 года Борис Ельцин был избран первым в истории президентом России. Через три дня он во второй раз отправился с визитом за океан. А 17 июня на заседании Верховного Совета СССР группа лиц из высшего руководства страны предприняла попытку конституционного переворота. Премьер-министр СССР Валентин Павлов заявил с трибуны Верховного Совета, что перестройка зашла в тупик, а проводящиеся в стране с одобрения Запада социально-экономические и политические реформы – часть заговора, имеющего целью развалить Советский Союз и освоить подконтрольное ему геополитическое пространство.

Павлов потребовал свернуть реформы, призвал Горбачева уйти в отставку и передать ему, Павлову, большую часть президентских полномочий. Главу союзного правительства поддержали председатель КГБ Владимир Крючков, министр обороны СССР Дмитрий Язов, министр внутренних дел Борис Пуго и ряд крупных партийных функционеров, яростно нападавших на Горбачева, Ельцина, Шеварднадзе. Прозвучали предложения об импичменте Горбачева. Заседание транслировалось по телевидению, и за его перипетиями следил весь мир. "Мы в Вашингтоне с удивлением наблюдали за тем, как человек, которого Горбачев возвысил до власти, пытается провести в стране конституционный переворот", – скажет потом бывший советник президента США по национальной безопасности Брент Скоукрофт.

В разгар драмы, когда на трибуну взошел Михаил Горбачев и страстной речью в защиту реформ смог переломить ситуацию, в Белый дом неожиданно позвонил Ельцин и попросил встречи с президентом Бушем. Согласие было дано. В четверг 20 июня состоялась первая официальная встреча президентов России и США.

"Это был новый Ельцин, – констатирует Роберт Гейтс. – Приобретя новую ответственность и новые обязанности, он явно вырос. Он был хорошо одет. Вел себя с достоинством, осанисто. Он выглядел как человек, которого надо воспринимать всерьез и который требует, чтобы к нему относились серьезно. Даже Ско– укрофт был поражен, а я подтрунивал над ним и указывал на перемены. Встреча была окружена массой эмоций. Мэр Москвы Гавриил Попов предупредил нашего посла в СССР Джека Мэтлока, что на следующий день в Советском Союзе произойдет переворот, цель которого – сместить Горбачева. Попов хотел, чтобы мы предупредили Ельцина. ЦРУ докладывало нам о готовящемся путче уже в течение нескольких недель, поэтому мы очень серьезно отнеслись к предупреждению Попова".

"Как только пресса покинула Овальный кабинет, – продолжает Гейтс, – Буш сказал Ельцину о предупреждении, которое мы получили. Ельцин был озадачен, но, как мне показалось, не обеспокоен, и предложил позвонить Горбачеву. Меня поразила странная картина: президенты Соединенных Штатов и России звонят президенту Советского Союза, чтобы предупредить его о готовящемся перевороте! Но как бы то ни было, они не смогли дозвониться до Горбачева, и Буш дал указание Мэтлоку, чтобы тот попросил о срочной встрече и лично сказал об этом советскому президенту. Однако Горбачев был даже менее обеспокоен, чем Ельцин".

Позднее выяснились подробности той истории. В середине июня 1991 года некий офицер с Лубянки сообщил Гавриилу Попову о готовящемся руководством КГБ заговоре против Горбачева. Попов тут же связался с послом США в Москве Мэтлоком и попросил о встрече. Встретились они конспиративно, во дворе какого-то дома, и, опасаясь, что их прослушают, общались с помощью карандаша и бумаги, а листки тут же сожгли. Попов довел до сведения посла известную ему информацию и попросил сообщить ее Бушу и Горбачеву. Мэтлок отправил шифровку в Белый дом. Она инспирировала встречу Буша с Ельциным, звонок из Белого дома в Москву и встречу Мэтлока с Горбачевым, на которой советский лидер успокоил посла.