Текст книги "Свободный Охотник"

Автор книги: Александр Щеголев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Значит, твари не сообразили сбросить свой же кодированный маяк? Ну, раззявы! Ну, балбесы!

Он хватается рукой за боевую маску, плотнее прижимает волоконный интероцептор к глазам. Действительно, смертоносный аппарат, насквозь изъеденный инфо-грибком, как ни в чем не бывало занимает отведённый ему объём!

И вдруг герой понимает, что способен двигаться.

Он вырывает из носа антенны и вставляет их обратно в модулятор. Можно жить! На пальцах – следы крови. Он выползает из вскрытого кокона, принимает вертикальное положение. Дыхательная маска – раз; оружие – два; что ещё? Что ещё взять с собой?

– Я готов, – говорит Свободный Охотник. – Где твоя капсула, Ласковый?

Однако красивый побег приходится отложить, потому что шлюз открывается самостоятельно. В «Универсал» входит новый гость. Это человек – старый, седой, неторопливый, – сбрасывает на грудь дыхательную маску. Богатая одежда. Перламутровая прядь в ухоженных волосах.

– Итак, ты выздоровел, – удовлетворённо кивает старик. – Наконец-то мы можем побеседовать.

– Мы незнакомы, – с достоинством отвечает Свободный Охотник. – Незнакомым людям трудно беседовать о чем-нибудь серьёзном.

Гость соглашается.

– Я – главный инженер программы «Пустота», мой титул – Сорок Седьмой. А твой знак мне известен, Истинный. Мало того, ты удивительно похож на своего отца. Когда-то я знал его, можно сказать, мы дружили с ним, дружили и семьями, и империями, но впоследствии…

– Что – впоследствии?

– Теперь это неважно, мальчик. У нас с тобой очень мало времени.

Включается декодер – на полную громкость:

«Хозяин, берём его с собой!» Ласковый замер в боевой стойке: прижимается к полу, оскалившись, напружинив лапы, выгнув спину, и на спине его пучится горб микроформатного позитронного генератора, схваченного ремешками под брюхом. Короткое убийственное жало неотрывно следит за вошедшим.

– Тесновато здесь, – гость спокойно озирается. – А этот зверёк, значит, твой друг? Хороший друг. Я распорядился, чтобы ему не мешали тебя повидать, чтобы не вспугнули раньше времени. И аннигилятор у него хороший, мощный. Хотя, должен предупредить, снаружи довольно много бойцов Голого Народа, а сам я не ценю собственную жизнь даже в одну Неделимую – или «монаду», как теперь принято называть платёжные средства. И ещё, мои юные враги. К сожалению, кровь у меня меченая, испорчена тварями почти пятнадцать Единиц назад, её очень легко засечь по Всеобщей. Я – живой маяк, так что плохой из меня попутчик.

– Мою кровь тоже испортили? – спрашивает Свободный Охотник.

Человек улыбается.

– Не стоит волноваться, это весьма дорогая операция. Слишком дорогая, чтобы на тебя тратились. Ты для моих подстриженных друзей, увы, пока абсолютно бесполезен. Я даже удивлён, что тебе до сих пор сохраняют жизнь. Ведь поначалу мне стоило большого труда убедить их, что гораздо выгоднее Неуловимого не уничтожить, а купить или запугать, любым способом заставить Неуловимого поработать лоцманом. Хотя, я-то лучше всех понимал, насколько мало шансов…

– Нас сейчас видят? – перебивает его Свободный Охотник.

– Поначалу тебя контролировали непрерывно. Зверюшки опасались, что ты притворяешься. Но теперь они успокоились и отстали от тебя, один я остался на посту, ведь твоя ценность для них и для меня несопоставима… Ты ещё так молод, сын гипа. Сколько тебе Единиц?

– Двадцать, гип.

– Надо же. Бывают же совпадения… Моему сыну также было двадцать Единиц, когда его отняли у меня. Мне иногда показывают его по Всеобщей, когда в очередной раз хотят моей помощи, даже поговорить чуть-чуть позволяют. Он уже совсем взрослый, ему тридцать пять.

– Твоего сына держат в плену, как заложника?

– Очень точная формулировка.

– А других членов семьи?

– Когда-то была жена, но она убежала, оставив записку всего лишь с двумя словами: «Гип Трусости». А я сделал все возможное, чтобы посланная вдогонку свора сбилась со следа, чтобы хоть жена спаслась, гордячка моя, и в результате потерял её навсегда. Других членов семьи, к счастью, не имею.

Свободный Охотник садится обратно в кокон: ноги плохо стоят. Зато голос его упруг и подвижен:

– Спасибо, гип, твоя информация столь же ценна, сколь и неожиданна. Кстати, было ещё упомянуто, что у нас мало времени.

– Да, мальчик, ты прав. Неизвестно, до чьих ушей успел дойти слух о твоём чудесном выздоровлении. Я принял меры, чтобы эта новость застряла в моих куполах, но с тварями ничего нельзя гарантировать. Впрочем, ты, наверное, имеешь в виду, что я неподобающе много говорю? Просто я хочу искренности, когда настанет твоя очередь говорить. В отношении меня ты вряд ли ошибаешься, это очевидно. Молодые солдаты не умеют прятать взгляд. Итак, я предатель, который был гипом Пустоты номер сорок семь, а стал гипом Трусости, пусть и вынужденно. Однако я совершенно искренен. Теперь решай: ответишь ли ты на мои вопросы?

– Разве сказано много? – возражает Свободный Охотник. – Несказанного осталось гораздо больше. Например…

– Вот, смотри! – гип Пустоты резко поднимает руку. В пальцах его зажат информационный кристаллоноситель. – Здесь записан ответ на все твои будущие вопросы. Нетрудно догадаться, какие из военных тайн врага представляют интерес для такого стратега, как ты, поэтому я подготовился заранее. Ты получишь это, сын гипа.

Свободный Охотник встаёт. Он возбуждён, он в самом деле не умеет прятать взгляд.

– Спрашивай.

– Прости моё нетерпение, мальчик. Я слишком долго ждал этого, чтобы теперь упустить. Твои военные тайны мне не нужны, так же, как и наши собственные, поэтому, я надеюсь, тебе не придётся тратить драгоценное время в поисках формулировок. Сначала о главном. Когда зверюшки пожаловали к нам в гости, моя жена была беременна. После того, как она сбежала, не поняв моих поступков, я не пытался её разыскивать, опасался привлечь к ней внимание. Я не знал, жива ли она, родился ли ребёнок, и так далее. Не знал до тех пор, пока мои лохматые друзья не разнесли вдребезги Курорт. Оказывается, она пряталась в том Фрагменте – вместе с дочерью. Я был уверен, что вдвоём они и погибли. И вдруг, по прошествии многих Единиц, появляются странные сведения, будто по всей Галактике мотается какая-то девчонка, возникая в самых неожиданных местах, которая выдаёт себя за дочь Сорок Седьмого. Странность же в том, что она пытается вести переговоры от имени Неуловимого. Что за девушка? Как все это понимать?

– Значит, ты охотился за мной только для того, чтобы расспросить о странной девушке?

– Лично я – только для этого. Мои друзья, разумеется, для другого. Но ущерб, наносимый твоими разрушительными вылазками, меня не волновал.

Свободный Охотник цепко рассматривает его лицо и решает сказать правду.

– Она твоя дочь, гип Пустоты.

– Ты уверен, мальчик?

– Мать девочки была убита на Курорте, но сама она спаслась. Я тщательно изучил её семейные записи и собственноручно сделал анализ корней волос в месте Печати. Сразу, как мы познакомились. Её знак истинный, закодирован не позднее первой же тысячной с момента рождения. А документы безоговорочно подтверждают претензии на титул, тем более, оспаривать их некому. Все ведь знают, что её отец героически погиб, защищая свой гипархат. Та, о ком ты спрашиваешь, гип, истинный твой потомок.

Глаза старика блестят. Из-за влаги, покрывшей их? Из-за чего-то иного? Он говорит, пряча взгляд:

– Я всегда соглашался с тем, что перстень гипа принадлежит жене гипа. Ибо женщина отвечает за чистоту рода, и Печать младенцу ставит женщина, и кто ещё кроме женщины может почувствовать разницу между Истинным и ложным? Традиции – это прекрасно, только традиции и позволяют нам выжить… О, Кварцевое Сердце, что за вздор я несу? – он непроизвольно придвигается к Свободному Охотнику – всего на шаг.

Ласковый шипит, роняя слюну.

«Не подходи к хозяину! – зашкаливает декодер. – Я включаю аннигилятор!» – Зачехли свой анни, друг, – морщится герой. – Этот человек, по-моему, совершенно безвреден.

– Что тебя связывало с моей дочерью? – спрашивает старик.

– Мы вместе жили. До тех пор, пока к нам не пришли усатые гости.

– Она твоя жена?

– Нет.

– Будет твоей женой?

– Удачная шутка, – смеётся Свободный Охотник. – Я душевнобольной, к вашему разочарованию, да ещё в клетку посаженный… – взгляд его, впрочем, вовсе не весел.

Старик размышляет.

– Задал ты мне задачку, Неуловимый. Ускользаешь от простых вопросов… Ты используешь девочку в качестве посла?

– Самому мне появляться в обществе преждевременно, а кроме неё у меня никого нет. К тому же она имеет полное право разговаривать с другими Истинными на равных. Я хочу, чтобы её приняли и запомнили. Твоя дочь, гип, настолько умна, что легко научилась выглядеть своей за столом с глупцами. Зато перед троном властителя она всегда остаётся собой. Я часто её поддразнивал: мол, когда вырастешь, станешь новой Генеральной, объединишь все Программы в одно целое…

– Вы с ней близки?

– В каком смысле, гип? – напрягается пленник.

– Разумеется, в том самом смысле, в каком мужчину спрашивают о его отношениях с женщиной.

– О, ты решил упростить свои вопросы до нулевой отметки.

– Я просто хочу разобраться и найти решение. Если трудно, не отвечай.

– Я отвечу. Нет, мы не близки.

– Почему? – искренне удивляется гип. – Моя девочка Неуловимому не нравится?

Свободный Охотник отводит взгляд.

– Ей всего пятнадцать, она ещё не достигла совершеннолетия.

Удивлению нет предела:

– Ну и причина! Подожди-ка, может, наоборот, это она не согласна?

– Не знаю, никогда не спрашивал.

Молчание.

– Не понимаю, – говорит старик с внезапным отчаянием. – По-моему, ты что-то не договариваешь, мальчик. Или попросту солгал. Невозможно представить, чтобы два молодых здоровых существа, прожив вместе столько Единиц… Может, ты нездоров?

– Я здоров.

– Что же вас в таком случае связывает?

Разговор остановлен, Нить маршрута потеряна. Общее молчание. Однако старик ждёт, и тогда Свободный Охотник признается:

– Все очень просто. Мужчина обязан назвать женщине своё истинное имя, прежде чем даст волю желаниям. А это для меня неприемлемо.

– Вот оно что, – печально вздыхает гип Пустоты. – Ох уж наши родовые предрассудки, кто их только придумал… Разве нельзя жить нормальной жизнью, не обмениваясь именами?

Пленник поднимает голову. Взгляд его вновь крепок и остр.

– Странно ты ведёшь допрос, гип. У Неуловимого было много побед, но тебя, похоже, интересуют только его победы определённого сорта.

– Неуловимый мне безразличен, дорогой мой враг. Меня интересует моя дочь, поэтому вернёмся к началу. Если не получается перешагнуть через нелепый обычай, что мешает тебе открыть ей истинное имя? Может быть, ты своей подруге не доверяешь?

– Это единственный человек в Галактике, которому я доверяю.

– Или ты излишне суеверен? Опасаешься, что истинное имя, прозвучав вслух, попадёт в записи раньше срока, и ты окажешься в полной власти Священной Восьмёрки? Но и тогда есть выход! Посоветуйся с системными жрецами, слетай в Пантеон Всех Систем. Это, кстати, здесь рядом, мои лохматые друзья до сих пор боятся трогать главный храм. В конце концов, придумай способ открыть своё имя так, чтобы оно не попало в записи!

Свободный Охотник меняется в лице.

– Я, в отличие от тварей, не боюсь ваших дурацких Систем. – чеканит он. – Ни по отдельности, ни всей Восьмёрки вместе взятой. Я ненавижу их. И больше мы не будем об этом говорить.

Хозяин задумчиво смотрит на своего пленника. Взгляды мужчин сходятся и расходятся, как экситонные лучи на состязании фехтовальщиков.

– Ты её любишь, – тихо сообщает старик.

И сразу расслабляется, потому что решение найдено…

– Что? – на мгновение теряется Свободный Охотник.

Решение найдено!

– Не трудись возражать, мальчик, меня трудно обмануть. Ты любишь мою дочь, это главное. А причины твоего странного поведения меня совершенно не касаются. Я уверен, что она к тебе также неравнодушна, слишком уж ты хорош. Как вы познакомились?

– Мы встретились случайно, в Тоннеле снов печальных, где смысла Нить нам распрямить помог маяк отчаяния… Примерно так.

– Маяк отчаяния… Красивые стихи. Как ты её называешь, сын гипа?

– Я называю твою дочь Хозяюшкой. Она владела той базой, которую мы общими усилиями уничтожили.

– Береги девочку, когда вырвешься отсюда. Береги, не разменяй на призы священной войны.

В тюремной камере – опять молчание. Вспыхнувшие фразы, выхватив из мрака лица, гаснут.

– Ты очень забавно выразился, – медленно произносит Свободный Охотник. – Как все это понимать?

– Повторяю, меня трудно обмануть. Когда-то давно это пыталась сделать любимая женщина, но даже у неё плохо получилось. Вот ты подшучивал над моей дочерью, мол, «принцесса скоро станет новой Генеральной». На самом деле ты хочешь, чтобы она стала не новой Генеральной, а женой нового Генерального! И не трудись возражать, не надо. Ты обильно бредил, загружая экспертов бесполезной информацией, например, такой: оказывается, Неуловимый до сих пор озабочен наивными, чисто мальчишескими мечтами, которыми мы все в детстве переболели. И знаешь, я ничего не имею против! Восстанавливай Управление, карабкайся на верхние уровни, и да поможет тебе Кварцевое Сердце, наполняющее вселенские регистры Пульсом Мира. Я помогу Неуловимому выбраться отсюда. У меня есть только одно условие – если ты пообещаешь мне…

Разговор вдруг оборван. Над пультом разворачивается пасть – огромная, багровая, бесстыдно разинутая. Пасть жуёт нечто малоаппетитное, и декодер, распознав знакомые сигналы, начинает переводить:

«Я все слышал, старик. Мне вовремя доложили, что нашему гостю надоело притворяться. Покидать пределы контейнерной тебе запрещается. Оставайся с пленным, не соверши ошибку. Я временно беру командование твоей крепостью на себя, необходимые команды уже прошли. Скоро прибуду лично. Стая поддержки выслана, жди».

– Вот и Бархатный, – усмехается гип Пустоты. – Все-таки унюхал, малыш блохастый.

«Ты прав, бывший властитель, – торжествует Их Резвость. – Я поймал тебя, предателя, на вершине твоего позора. Я получил Неуловимого взамен бесполезного дурака. Все это я подарю нашему вождю, чьё имя ты знаешь. И вождь простит меня, вождь поймёт, кто в Галактике лучший надстаевый».

Ответ не нужен – Всеобщая начинает медленно скручиваться обратно, втягиваться в фокус корабельного купола.

– Однако мы не успели договорить, Истинный, – как ни в чем не бывало продолжает гип. – Итак, обещаешь ли ты мне…

Свободный Охотник не слушает:

– Связь разблокирована! – кричит он. – Ласковый, координаты! Где «Универсал-Минус!» Канал пойман – Хозяюшка мгновенно даёт ответную картинку. Хозяюшка тревожно вглядывается в лицо своего героя, пытаясь угадать:

– Ну как, модулятор подействовал?

– Мы уходим на моем корабле, – торопится тот, не отвлекаясь на детали. – До капсулы Ласкового нам не добраться. Нужна карта Фрагмента и комплект маршрутов, быстро.

– Поняла.

Канал открыт. Старт, стоп. Есть информация, есть контроль, конец… Информационная подкладка наполнена!

– Отлично, – радуется Свободный Охотник. – Я люблю вас всех! Хозяюшка, немедленно уходи из этого Узла, о встрече договоримся позже.

– Кто это с вами? – наконец замечает она. – Я, кажется, его где-то видела. Он Истинный?

– Позже объясню.

– И у тебя, кстати, на голове… – голос её вдруг срывается, трепещет. – Что у тебя с волосами? Поседел, что ли? Без повязки, без платка… Не может быть, неужели…

Этот разговор, увы, также остаётся неоконченным, потому что Всеобщая вновь погружается в сон. Мгновения тишины. Гип Пустоты неподвижен – стоит, по-детски прижав кулаки к груди, словно защищается от чего-то, и смотрит – заворожено смотрит на пульсирующую точку, в которую только что свернулось изображение. Точка вспыхивает и гаснет. Свободный Охотник поворачивается к нему:

– Я тебе обещаю, гип. Я обещаю все, о чем ты собирался попросить, и то, о чем никогда бы не решился. Кроме твоей дочери у меня ничего и никого больше нет, ты правильно понял.

– «Универсал» уложен в одном из багажных контейнеров, – отвечает старик, тяжело дыша. – Дальше – внешняя стена крепости, и только затем – Космос. Я сюда попал через инспекционную полость. Просто вскрыть контейнер мало, его нужно выкинуть через шлюз наружу, так что мне пора идти, мальчик.

– Ты не летишь с нами?

– Зачем? Сбылись самые невероятные из моих надежд, этого вполне достаточно. Я не хочу подвергать тебя дополнительным опасностям, ведь я меченый, забыл? Наконец, кто кроме меня может выкинуть контейнер в Космос? Торопись к своей Хозяюшке, Неуловимый. Вот, возьми обещанное – изучи эти картинки в спокойной обстановке.

Кристаллоноситель брошен к ногам пленного.

– Спасибо, что показал мне дочь. И прости меня, сын гипа, хоть я до сих пор не простил твоего отца.

Перед тем, как уйти, старик оглядывается:

– Кстати, если узнать, кто именно прячется под знаменитым платком, о многом можно догадаться, – он опять улыбается. – Но мои догадки останутся при мне, не тревожься.

Бывший главный инженер программы «Пустота», носивший когда-то титул Сорок Седьмого, исчезает.

Включён внешний обзор. В темноте прекрасно видна человеческая фигура, окружённая слабым сиянием. Лицо бывшего гипа скрыто под дыхательной маской, руки нетерпеливо работают с шаром настройки. Обычных операций оказывается достаточно, чтобы победить тесноту: спрессованное пространство вскрывается, вскрывается, вскрывается… Снаружи – стена света. Контейнер распахнут. И вновь прекрасно видна человеческая фигура, чёрной полосой перечёркивающая ослепительную белизну. Появляются твари, обступают, распушив в возбуждении хвосты. «Что нам делать, хозяин? – улавливает декодер. – Их Резвость запустил режим тревоги!» Гип вскидывает руки, повелевая: «Занять места согласно расписанию!», и тварей нет. В вытянутых руках все ещё пульсирует шар настройки, разбрызгивая капли управляющих кодов, и контейнер внезапно вздрагивает, плывёт куда-то, повинуясь властным движениям, но тут появляется новая группа звероидов – спешат на полусогнутых, выгнув спины, – и тогда из-под роскошной накидки гипа выдвигается сдвоенное позитронное жало. В зеркальной поверхности оружия суетятся разноцветные искры. «Здесь находиться запрещено, хозяин!» – это последнее, что распознает декодер, потому что коридор с тварями превращается в огненный вихрь. Гип бьёт из аннигилятора, продолжая второй рукой вести разгрузку. Впрочем, рождается ответный вихрь. Контейнер зависает, кренится, сползает обратно, выпав из царственных ладоней. Прекрасно видно: человек сгорает легко и скучно. Предательство наказано, ослепительно белый коридор пуст… – нет, уже не пуст, вновь наполняется пугливыми силуэтами, ползущими на полусогнутых, окружающими место, где только что был предатель, и тогда Свободный Охотник яростно шепчет: «Ну, держитесь крепче, зверюшки…» Выход прост. Пусковая камера «Универсала» освобождается, выплёвывая робот-истребитель. Послушный командам аппарат на максимальном ускорении врезается в стену летающей крепости, и в тот же миг самоуничтожается.

В стене – чёрный разлом. Бесформенные края плавятся, истекают слезами форспластика. В коридорах – нечто ирреальное. Твари отчаянно трепыхаются, но их все равно выносит в Космос, беззвучно, неудержимо, а следом – словно первородная молния раскалывает воздух, – это мятежный корабль выпрыгивает из плена, дополнив кошмар разрядом главных двигателей…

PAUSE

Я догадываюсь, как это было.

Программа включилась. Головной мозг был процессором, глаза, руки и ноги – периферийными устройствами. Молодой человек удалялся прочь от девятиэтажного дома, который мог бы стать его домом. Холодное нетерпение точило грудь. Сумка, висящая через плечо, хранила в себе все необходимое. Он твёрдо знал, чего хочет, а также допускал, что хотеть ему помогает именно программа, вложенная кем-то в его головной процессор. Но это знание вовсе не мешало жить. Не знал он только, зачем понадобилось уходить вот так сразу, едва успев прикоснуться к своему счастью.

Просто достигнутая цель опустошила чувства.

И не нашлось, увы, побитого жизнью мужика, который схватил бы его за ухо: «Остановись, лопух! Нет у тебя в голове никакой программы!» Он бы долго смеялся в ответ: «Ещё скажите, что в вашем мозгу тоже нет программы!..» Молодой человек легко нашёл дорогу к учреждению, проникнуть в которое было теперь его новой целью. Так же легко он вошёл в здание, и никто его не остановил, не спросил, что тебе тут нужно, дружок, ведь он ничем внешне не отличался от прочих обитателей этого заведения. Народу было немного (рабочий день заканчивался), народ расходился и разбегался по домам. Поэтому никто не заметил, как незваный гость отжал отвёрткой дверь, ведущую в комнату рабочего по зданию, быстро проник внутрь и снова закрылся. Откровенно говоря, дверь была хлипкая, раздёрганная.

Он спрятался.

Он терпеливо дождался темноты. Учреждение полностью опустело, ответственные лица прошлись по этажам, заглядывая в открытые помещения, в туалеты, под лестницы, последовательно выключая везде свет. Темнота неотступно следовала за уходящими людьми, пока не заняла пространство целиком. Затем был закрыт главный вход. И здание осталось без хозяев – на все выходные, на двое с половиной суток.

Молодой человек выждал для верности ещё около трех часов. Он нашёл в своём убежище связку ключей, и это отнюдь не было случайностью. Он знал заранее, что ключи здесь обязательно найдутся, и знал даже, где конкретно (в кармане какого из халатов) они лежат. Юный взломщик вообще все знал заранее.

Известно ему было также, что место, куда он в конечном счёте стремился проникнуть, оборудовано сигнализацией, то есть находится под охраной. Поэтому, прежде чем выползти в спящие коридоры, он вытащил из кучи ненужного хлама в углу комнаты некую испорченную детальку (керамический цилиндр, обгоревший с одного бока). Молодой человек отлично понимал назначение этой детальки и, опять же, приметил её здесь заранее. Он добрался до центрального распределительного щита, вскрыл железную дверцу все той же отвёрткой, после чего произвёл решающую операцию. Оборудование на щите включало три точно таких же цилиндрика, только целых, неповреждённых. Одна из этих живых и здоровых деталей была осторожно выковыряна из пазов и заменена на мёртвую. Сделав дело, диверсант бегом вернулся обратно. Снова заперся, притаился, отгородился бессловесной дверью от всего и всех…

Не зря он торопился. Что-то такое вдруг случилось с сигнализацией, потому что очень скоро приехали милиционеры. Он видел из окна их машину. Видел, как прибежали две взволнованные женщины – очевидно, местное начальство. Слышал, как по зданию топали гулкие ноги. Растревожил он это болото, нарушил едва начавшуюся спячку. В служебное помещение, где злоумышленник скрывался, никто не нагрянул (дверь, впрочем, подёргали), а потом охрана уехала, возле главного входа остались топтаться только женщины-начальницы, чего-то ожидая, и вот тут настал момент завершить начатое.

Момент настал: молодой человек покинул убежище уже насовсем. Сжимая в пальцах ключи, не забыв прихватить и свою нехитрую сумку, он прокрался к тому самому помещению, которое его интересовало и которое находилось под сигнализацией. Но теперь сигнализация была отключена, он знал это точно – иначе не грянула бы тревога и не прилетели вооружённые охранники, – а включить её снова, конечно, не успели. Он открыл дверь и беспрепятственно вошёл.

Гость не сомневался, что режим охраны восстановится, как только электрик разберётся с чепуховой неисправностью. Таким образом, очень скоро отсюда уже нельзя будет так просто выбраться. Однако подобная перспектива молодого человека не беспокоила. Он был на месте – это главное.

Он застыл, не решаясь сделать шаг.

В окна светил фонарь, позволяя видеть. Сумка хранила все необходимое. На столах дремали железные звери, каждый из которых с наслаждением покорился бы юному укротителю – только руку протяни. Чего ещё ему не хватало, чтобы спокойно заняться делом?

Не хватало малости.

Он вытащил складной нож, щёлкнул лезвием и решительно положил палец на острие, желая поскорее исполнить ритуал. Однако заметил спиртовку, стоящую возле раковины с краном. Спиртовка, вероятно, попала сюда из соседнего помещения, из химической лаборатории. Обе комнаты соединялись узкой дверью, которая, судя по всему, никогда не закрывалась, и обе же были оснащены сигнализацией. И рукомойник, судя по всему, появился здесь как раз благодаря такому соседству… Гость разжёг спиртовку и прокалил острие ножа – с целью дезинфекции. Только затем надрезал безымянный палец левой руки.

Кровь из ранки пошла хорошо, охотно. Её вполне хватило, чтобы нарисовать на внутренней поверхности двери, ведущей в коридор, большую цифру восемь.

– Второй создатель! – пугливо прошептал молодой человек. – Ты, превративший цифру Ноль в хозяина Мира, вступивший в бой с изначальной непрерывностью! Кварц из Кварцев! Я пропускаю сквозь тебя несущую частоту моих мыслей… – Каждое сказанное слово укрепляло его хрупкий голосок, добавляло уверенность и силу. – Закрой это место своим Паролем, отфильтруй от потоков аналоговой грязи. Ты, и управляющие коды Твои, и носители Твои, и программы Твои, я объявляю вам: HELP! Именем Второго, Памятью Его и Оболочкой. Запуск!

Человеческая кровь как нельзя лучше символизировала «аналоговую грязь». Восьмёрка на двери получилась перевёрнутой: маленький кружок внизу, большой – наверху. Отныне комната была закрыта и чиста.

– Я свободен, – шептал заперший сам себя пленник. – Я свободен…