Текст книги "Меч Тамерлана: Крестьянский сын, дворянская дочь (СИ)"
Автор книги: Александр Позин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 9. Сенька
«С кровавой битвы невредимый
Лишь он один пришел домой».
Михаил Лермонтов
За первым свистком раздался такой же продолжительный второй, и сразу третий… Па дороге, ведущей к пустырю, показались пролетки набитые полицейскими. Следом за полицией пылил и отчаянно сигналил клаксоном автомобиль его высокропревосходительства господина полицмейстера. С первыми трелями свистка драчуны с обеих сторон бросились врассыпную, оставляя на поле боя ранцы, ремни и фуражки. Полицейские, на ходу спрыгивая с экипажей, устремлялись вылавливать разбегающихся драчунов. Вместе с ними устремился и вездесущий Колоссовский, непонятно как оказавшийся в автомобиле полицмейстера. Готовые ввязаться в драку, причем за разные стороны конфликта, кузнецы и железнодорожники, объединились и дружно рванули с поля боя.
Несмотря на шум в голове, боль в боках и тяжесть в ногах Сенька сумел оценить обстановку, сбросил окровавленный кастет и дал деру подальше от места драки. Сначала он, как и большинство школяров, метался как заяц, но затем заприметил брошенную кем-то неподалеку перевернутую лодку и залез под нее. И правильно сделал: метнувшихся в сторону драчунов методично, по одному, вылавливали жандармы, успевшие окружить пустырь.
Под остовом полуистлевшей лодки было относительно безопасно, пахло запахом гнили и рыбы, сверху время от времени на парня сыпалась труха. Сенька отдышался и, осматривая сквозь многочисленные дырки поле битвы, предался размышлению: «Что-то теперь будет? Что с Левкой? Зачем я взял этот злосчастный кастет? Может все и сойдет, если ранение оказалось небольшим. Хорошо, что успел скинуть кастет, возможно, его и не свяжут со мной, мало ли что произошло в суматохе». Понемногу ужас, который он испытал по поводу ранения Левы, уступил место трезвому расчету, особенно после увиденного. А взору прильнувшего к щелке реалиста предстал пустырь с безжизненно лежавшим телом гимназиста. Над телом склонился Николка, пытаясь привести Левку в чувство. Сенька видел, как к телу подошли сначала Колоссовский, затем какой-то крупный полицейский чин вместе с Батей, как ребята окрестили своего директора, немного погодя подоспели медики на карете скорой помощи. Колоссовский наклонился, взял за плечи Николку и заставил подняться. Было видно, как полицмейстер с инженером и директором о чем-то расспрашивают Колю, а подошедший врач принялся осматривать тело Левки. Последующее заставило похолодеть сердце мальчишки: после осмотра доктор накрыл Левкино лицо простыней, повернулся к полицейским и медленно покачал головой из стороны в сторону. Все сняли головные уборы, а Николка, уткнувшись в плечо Казимиру, зарыдал.
После этого сразу изменилось отношение к Николке. По знаку полицмейстера к гимназисту подошли два жандарма, взяли его под стражу и повели к полицейской карете. Санитары уже уносили труп, когда инженер, уже некоторое время рыскавший глазами по земле, вдруг наклонился и поднял что-то валявшееся в пыли. «Нашел-таки!» – догадался Сенька: «Видит бог, я этого не хотел! Я хотел только поссорить их, а теперь кастет свяжут с Николкой и искать виноватого не будут. Николка, если что и видел, то промочит из солидарности, да и кто теперь поверит ему. Ну почему, почему он не удрал как все! Ох уж эти его идеалы, теперь отдуваться за всех будет!»
Немного погодя, когда все утихло, и злосчастный пустырь опустел, Сенька покинул свое укрытие, и в задумчивости опустился на лодку, послужившую ему убежищем. Смесь чувств обуревала мальчугана. Это был и страх, и раскаяние о содеянном, и жалость к другу, которого сам же и подвел под монастырь, и облегченье оттого, что остался нераскрытым. А ведь эта ситуация дает новый шанс! Сенька внезапно осознал, что его комбинация по дискредитации дружка удалась с лихвой. Теперь Николка исчезнет из Наташиной жизни далеко и надолго и грех этим не воспользоваться. Приняв решение, Сенька, даже не потрудившись привести себя в порядок, помчался по известному адресу.
* * *
Дверь в известную квартиру открыла она сама. По ее лицу видно было, что переживала, видно было, что готовилась к встрече, напустив неприступный вид. Но явно не ожидала увидеть того, кто пришел и неприступный вид сменился растерянным.
– А, это ты… – протянула Наталка, а это была она, разочарованно. – А я думала, ты сейчас на пустыре.
Но Сеньке не было дело до анализа сложных движений Наташиной души, надо было ковать железо пока горячо:
– Я только что оттуда, нас жандармы с казаками разогнали.
Только теперь Наташа обратила внимание на порванный воротничок гимнастерки, запекшуюся на брови кровь, мятые брюки своего друга. «Значит, все уже закончилось. А он даже не пришел! Сеньку прислал», – с досадой подумала девочка. Но задуманный спектакль требовалось доиграть до конца, Наташа не сомневалась, что Сенька все передаст другу. Поэтому, напустив безразличный вид, произнесла как можно равнодушнее:
– Мужские дела меня не волнуют. Деритесь сколько хотите!
И развернулась, чтобы уйти. Семен крикнул вдогонку:
– Наташа! Колю арестовали.
Девочка замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась.
– Арестовали? За что?
– Он человека убил! Леву-гимназиста. В драке.
– Убил? Как же так?
С Наташиного лица в одно мгновенье слетело неприступное выражение, и на нем отразилась растерянность и беззащитность, а прекрасные глаза, из-за которых собственно и началась эта заваруха, стали мокрыми. Девочка часто заморгала ресницами, невольно пытаясь согнать предательские слезы.
– Точно! Его прямо возле тела задержали.
С полминуты Наталка что-то обдумывала, потом от нее снова подуло холодом:
– В любом случае меня это не касается. А Николка? Нет у меня друга с таким именем!
И хотела уйти, но не смогла, словно что-то надломилось у нее внутри. Развернулась к Сеньке, спрятала лицо у него на груди и горько-горько, уже не сдерживаясь, зарыдала:
– Да как такое могло произойти? Он же мухи не обидит! Скажи?
Мальчишка был на седьмом небе от счастья и только поглаживал Наташины волосы. Наконец, дав девочки выплакаться, сказал, стараясь скрыть ликование:
– В пылу драки и на такое бывает.
Постепенно глаза у девочки высохли, а голова приобрела способность соображать.
– Ой, да ты весь в крови, и одежда все порвана. – Она сделала вид, что только сейчас обратила внимание на состояние Сеньки. – Пойдем, я тебя приведу в порядок.
Наталка взяла юношу за руку и потащила вглубь квартиры, несомненно, намереваясь поподробнее расспросить его о событиях на пустыре.
Сенька торжествовал: его затея, кажется, удалась.
Через день Сенька вновь прибежал к Наталке с ошеломляющей новостью:
– Николка сбежал из-под ареста!
– Зачем он это сделал, дурачок! – отчаянно вырвалось у Наталки, а затем уже значительно спокойнее. – Как же так?
Сенька и сам знал немного, но подробно пересказал циркулирующие слухи о том, что у Николки нашлись сообщники, которые помогли ему сбежать из полицейского участка. Весь город только и обсуждал убийство на пустыре и побег подозреваемого. Громко и в открытую смеялись над полицией, от которой смог удрать простой мальчишка. Многозначительно улыбаясь, говорили иронически:
– Воистину, моя полиция меня бережет!
И снова прекрасные глаза были на мокром месте, и снова Сенька выступил в роли утешителя. Похоже, это дело уже начало ему нравиться.
* * *
Все последующие дни Сенька почти ежедневно наносил визиты Наталке. Он приходил к ней с последними известиями о настроениях в городе и о поиске беглеца. Выслушивал слова проклятия в адрес их общего друга, сменяющиеся беспокойством о доле «бедного Николаши». А вести из города для сбежавшего юноши складывались пренеприятно. Вчерашний кумир общественного мнения превратился в парию. Боготворившие и превозносившие Неваляшку журналисты теперь не называли его иначе как «кровавый убийца» и «мясник». Местная пресса приписывала убиенному Левке всяческие, совершенно несвойственные ему добродетели, и требовала суда над убийцей. Ни одно издание нимало не сомневалось в официальной версии и на роль убийцы будущего «светоча русской демократии» единодушно был назначен многострадальный Николка, что принесло облегчение Сеньке, боявшегося серьезного следствия. «Гордыня одолела юношу» после победы над Великим Арапом, писали про Неваляшку, сообщали, сто он стал надменным и неуправляемым, почувствовал вседозволенность. Нашлись поганцы среди реалистов, поведавшие репортерам о нескольких неприглядных, большей частью выдуманных историй, представлявших обвиняемого в невыгодном свете. Нахватавшим «жареных фактов» журналистам было невдомек, что в большом ученическом коллективе, сколько человек – столько и мнений, что интервьюированные – гнусные типы, наказанные Николкой, как неформальным мировым судьей, за отвратительные поступки против своих же товарищей. Председатель губернского суда Галабин выступил в «Губернских вестях», требуя от городских властей найти и судить убийцу сына. Во всей этой вакханалии потерялось опубликованное мелким шрифтом на последней странице мнение Максима Фроловича Яблокова о невиновности Николки и необходимости беспристрастного расследования случившегося. В принципе Наталка все знала и видела, да только слышать все это из уст друга было вдвойне невыносимо.
Собранные сведения Сенька передавал бедной девочке во всех подробностях, иногда даже сгущая краски, с садистской мстительностью наблюдая душевные терзания Наталки. У него выработался целый комплекс «утешения»: рассказывая, он брал девочку за руки, добившись слез, прижимал ее к себе и гладил по спине, а слушая ее рассуждения, приобнимал за талию. Все шло хорошо, да что-то нехорошо. Два обстоятельства мешали осуществлению Сенькиного плана. Парнишка никак не мог избавиться от всепроникающего взгляда Клавдии. Казалась, старая дама все видела и все понимала. Сенька не без оснований предполагал, что она его невзлюбила с момента, когда он в первый раз переступил порог этого дома.
– Чтобы она провалилась, эта гадкая старуха! – часто в сердцах повторял про себя Сенька и добавлял: – Ведьма!
Но это за глаза, а так визитер казался верхом учтивости:
– Мое почтение, Клавдия Игоревна! Как ваше здоровье?
Если бы знал мальчуган, что для свободной женщины, ведущей независимый образ жизни, это был самый ненавистный вопрос, напоминающей о ее годах.
В общем, на старуху можно было бы и не обращать внимание, если бы не второе но, которое касалось самой Наталки. Несмотря на полное смятение в своей душе и перепады настроения от проклятий другу к едва ли не материнскому желанию его защитить, девочка упорно не желала признавать Николку убийцей. Это было не истовое желание докопаться до истины, а почти мистическая убежденность, девичья вера вопреки всем фактам, в невиновность ее Николки.
– А я не верю, не верю что Николка стал убийцей. Он не мог убить человека просто так! – повторяла она как заклинание, как молитву.
Эта вера помогала ей держаться, посещать занятия, вести себя так, будто ничего не произошло. Поэтому все ухаживания Сеньки она принимала безучастно, дозволяла, но не откликалась.
В конце концов, парню просто надоело ждать, и он допустил ошибку. Сенька решился пойти на штурм в один из дней, когда они по обыкновению сидели рядом на диване, девушка предавалась своим невеселым размышлениям, а свежий кавалер обнимал ее за талию. Тут Сенька решился и, наклонившись к девочке, впился в ее губы страстным, как ему казалось, поцелуем. Наталкины губы поначалу привычно раскрылись и ответили на поцелуй, но вдруг в одно мгновенье сжались и стали твердыми и сухими. Одновременно девочка двумя руками уперлась в его грудь и стала отталкивать. Понимая, что все пропало, Сенька усилил напор и еще сильнее прижал девушку к себе. Некоторое время продолжалась борьба, пока Наташе не удалось отпихнуть неудавшегося ухажера. Запыхавшийся Сенька с пунцовым лицом переводил дух и смотрел на такую желанную и такую неприступную Наталку, на ее плотно сжатый рот и метавшие гневные молнии лучистые глаза.
– Ты чего? – только и спросила девочка строго у красномордого Сеньки.
– Да я… – он попытался оправдаться, да понес что-то совсем нечленораздельно-невразумительное.
А Наталка брезгливо оттерла рот платком, словно очищаясь от чего-то противного, и произнесла роковую фразу:
– Я думаю, тебе более не следует сюда приходить!
Юноша машинально надел фуражку и с видом побитой собаки поплелся к выходу. У входной двери он обернулся и попытался улыбнуться:
– Это все?
– Все!
– Но я могу рассчитывать, что мы будем общаться?
– Конечно, ведь мы друзья. – сказала Наталка и презрительно скривила губы.
Это было полное фиаско.
Часть третья. Друзья
Глава 10. Колоссовский
«Если вы есть – будьте первыми,
Первыми, кем бы вы ни были.
Из песен – лучшими песнями,
Из книг – настоящими книгами».
Роберт Рождественский
Сразу после событий на пустыре Казимир Ксаверьевич Колоссовский, до этого живо интересовавшийся событиями и, мало того, принимавший активнейшее участие в полицейской акции, внезапно потерял к ним интерес. Он наскоро попрощался с полицмейстером города, раскланялся с директором реального училища, перекинулся парой слов с задержанным реалистом и его конвоирами и убыл в неизвестном направлении, явно куда-то спеша. Вся оставшаяся часть дня была наполнена, казалось бы, хаотичными и беспорядочными передвижениями и действиями инженера.
Сначала он, понятное дело, нанес визит владельцу одной из местных кузниц Алексею Георгиевичу Заломову. Нежданный визит вызвал нешуточный переполох, отчего все смешалось в доме Заломовых. Наконец после стенаний хозяйки дома гостя усадили пить чай. За чашкой чая хозяева и их гость что-то горячо обсуждали. Горничной Варваре, молоденькой любопытной девице, привыкшей быть в курсе домашних событий, удалось лишь уловить некоторые обрывки фраз:
– Вот поганец, утворил… Что теперь будет… Большая мзда понадобиться… О наших планах пока придется забыть… – это от хозяина.
– Бедный мальчик…. Надо выручать парня… Зина поможет, ручаюсь… – это перемешивая причитаниями, вроде произнесла хозяйка дома.
И, наконец, от господина инженера горничная расслышала:
– Всех денег не хватит… Разбираться не будут… Пусть отсидится… Надо сейчас, пока не поместили в управление… Удобный случай… Решайтесь…
После этой фразы господа куда-то засобирались и вышли из дома.
Горничная недолго была в недоумении, ибо ее к себе позвала Катерина Евграфовна, хозяйка дома. Она поручила передать горничной записку Мадам Зи-зи. Мадам Зи-зи, а по-простому Зинаида Архиповна, хозяйкина подруга, жила по известному адресу, а именно в срамном доме, содержательницей коего была. Госпожа довольно часто посылала горничную в бордель с мелкими поручениями для своей подруги и девушка каждый раз ходила в эту обитель разврата с примесью стыдливого отвращения и любопытства. Прочитав записку, мадам Зи-зи моментально оделась и поспешила к своей подруге, благо по непонятной иронии в губернском городе С. большинство борделей находилось на одной улице с кузницами. Сердечно расцеловавшись, обе дамы уединились в дальней комнате, не забыв плотно закрыть двери, поэтому как не тщилась любопытная Варвара узнать хоть что-то, она ничего не расслышала.
* * *
Выйдя от Заломовых, инженер направился в сторону полицейской части[23]23
Полицейская часть – структурное подразделение дореволюционной полиции, аналогичное современному РОВД. Полицейский стан – административно-полицейская единица, дореволюционный аналог РОВД и Главков. Стан управлялся становым приставом, с 1878 года делился на уряднические участки. Городовой – низший чинполицейской стражи в столичных, губернских и уездныхгородах (городской полиции) в Российской империи. Выбирались из отставных солдат по вольному найму и содержались из бюджета города. Вооружались револьвером, шашкой, и полицейским свистком. Городовой стал символом реакции последних двух десятилетий Российской империи, был объектом ненависти со стороны левой пропаганды. Во время Февральской революции они стали первыми жертвами толпы. В современной России их аналог – ППС.Околóточный надзирáтель (околоточный) – в Российской империи чиновник городской полиции, ведавший околотком, минимальной частью полицейского участка, аналог современного участкового уполномоченного. Околоточный надзиратель подчинялся участковому приставу и был непосредственным начальником для городовых и дворников. Станово́й при́став – полицейское должностное лицо в Российской империи, возглавляющее стан – полицейско-административный округ. В распоряжении станового пристава были полицейские урядники. Некое подобие начальника РОВД.Полице́йский уря́дник – нижний чин уездной полиции, подчиненный становому приставу и ведающий определенной частью стана, чаще всего волостью. Отвечал за правопорядок на вверенной территории, а также соблюдением санитарных и противопожарных норм. Что-то среднее между начальником ППС и заместителем начальника РОВД по ОБ. Ему подчинялись сотские, десятские, городовые, околоточные и полицейская стража. Иногда полицейские урядники имели полномочия по ведению следствия, поддержке обвинения по уголовным делам, ведению делопроизводства.
[Закрыть], в которую временно отвезли арестованного. За свои года деятельная натура Казимира Ксаверьевича успела объездить всю Россию, побывать на исторической Родине, стать участником едва ли не всех революционных партий и тайных обществ, коих немеряно расплодилось в России с началом века. Вернувшись в город, ставший родным, Колоссовский с одной стороны близко сошелся с сильными мира сего города, с другой стал кумиром местной молодежи, организовывав самый популярный революционный кружок. В его кружке место нашлось всем: эсдеки мирно спорили с эсерами, анархисты произносили пламенные речи о ликвидации государства, а бундовцы картавыми голосами отстаивали проект какой-то особой для них внутренней автономии в России. Причем никто не мог однозначно судить о подлинных взглядах самого инженера, представители каждого течения считали его своим, а он сам не без успеха поддерживал эту иллюзию. На самом деле Казимир с презрением относился к революционной молодежи, считая их занятие блажью и недостатком воспитания.
– Эти молодые люди с горящими глазами и чистыми сердцами, если дать им волю разрушат все вокруг, столько бед натворят, что потом десятилетия из устроенного ими дерьма выбираться придется. – примерно так рассуждал поляк. Но Россию ему было не жалко, если только немного, да и Польшу тоже – он любил свою далекую Родину отвлеченно, она была для него чужой. Инженер практик, считавший только практику критерием истины, готов был ради этого пожертвовать целой страной:
– И если Российской империи суждено быть запалом для великого эксперимента, то почему бы нет?
С местным истеблишментом было сложнее. С головкой города его роднила страсть к экзотерике и членство в популярном тайном обществе, наподобие масонского. Оно называлось Братство Звезды, адепты общества вели свою родословную от Древних, заселивших в незапамятные времена Землю и Несущих Свет Древних Знаний людям. Общество было мутным насквозь, но очень популярным, ведь каждому мало-мальски значимой персоне хотелось быть одним из избранных. На этом мелком тщеславии и сыграли организаторы и, не выпячиваясь сами, раскинули сети по всей России, вербуя своих сторонников. Губернские масоны полушепотом переговаривались, что дескать сам Государь Император изволит состоять членом сего общества. Колоссовский не видел противоречия в своих двух тайных ипостасях, ибо коренные, революционные изменения предполагала программа и революционеров, и масонов.
Зайдя в полицейскую часть, инженер сразу отметил некоторое оживление и многолюдность. Воинственный пыл и азарт, охватившие полицейские чины этого полицейского стана во время разгона кулачного боя, еще не успели остыть. Бравые усачи, с висевшими на боку шашками, неторопливо скручивали папироски. Городовые и околоточные вместо патрулирования улиц и работы в околотках курили и обсуждали недавние события. Всех задержанных во время рейда уже отпустили к мамкам и папкам и только безучастный ко всему Николка одиноко сидел в углу «кутузки». К явлению господина инженера эта публика отнеслась совершенно спокойно, тем более, что многие видели его на операции в компании с самим полицмейстером. Колоссовский заранее заготовил несколько незначительных вопросов, кои якобы требовали незамедлительного обсуждения со становым приставом или урядником[23]. Они касались работ по электрификации трамвайной линии, проходившей в аккурат по территории этого участка. Дело в том, что городские власти, едва ли не первые в России, намеревались в этом году завершить полное переоборудование трамвайного транспорта с конной на электрическую тягу. Казимир Ксаверьевич с его неуемной энергией и жаждой нового с энтузиазмом подключился к этому грандиозному проекту. Урядник не уловил подвоха, и они вместе с инженером с добрых полчаса елозили по карте города, обсуждая места и удобное время проведения работ. После чего Казимир Ксаверьевич откланялся и отправился в условленное место, по пути зайдя в губернский театр.
* * *
Спустя некоторое время в кузнице Заломовых собралось шестеро. Алексей Заломов поджидал заговорщиков вместе со своим лучшим молотобойцем Кириллом. Мадам Зи-зи привела с собой молоденькую проститутку, почти девочку в вызывающе броском наряде. Последними пришли Колоссовский с бледным молодым человеком, гримером местного театра, имевшим помятый вид заправского выпивохи.
Увидев девицу, пришедшею с Мадам, Кирилл неожиданно для всех воскликнул:
– Глаша, ты?
Подошел и обнял изрядно смутившуюся девушку.
– Кирилл, ты что, знаешь ее? – удивленно спросил Заломов.
– Она моя невеста!
– Прекрасно! – перебил всех вошедший инженер. – Им и играть почти ничего не придется. Ну, приступим к обсуждению деталей операции. Мадам, что у Вас?
Мадам достала пузырек жидкостью:
– Вот, мои девочки иногда пользуются, если клиент неугомонный попадется. Несколько капель в алкоголь и клиент будет спать до утра как младенец и, главное, без всякого вреда для его здоровья, а поутру с трудом вспомнит произошедшее с ним.
– Это то, что нам надо! А теперь, молодые люди, обговорим вашу работу. Надо торопиться, уже темнеет, а вам еще гримироваться. Не волнуйтесь, гример профессионал и надежный товарищ, так разукрасит, что не только полицейский – мама родная не узнает.
В конце собрания инженер добавил:
– Кстати, вас, Алексей Георгиевич и вас, Зинаида Архиповна, я попрошу организовать два звонка в полицейское отделение.
* * *
Пока гример тщательно приделывал новые лица участникам интермедии, Колоссовский тщательно проинструктировал Заломова и Мадам Зи-зи, обращая особое внимание на строгое соблюдение временных интервалов, после чего отпустил их. Гример еще продолжал работать, и Казимир Ксаверьевич достал папиросу и стал нервно мять ее в руке – время уже поджимало. Вовремя вспомнил, что курить в кузне строго-настрого запрещалось, ничего не оставалось, как вложить папиросу обратно. Еще раз попытался разобраться в мотивах всего поступка. То, что мальчик не повинен в убийстве – ясно как божий день, но свои мысли по этому поводу инженер предпочел держать при себе. Ясно и то, что разбираться никто не будет, Николку примерно и показательно сурово покарают, поломав парню жизнь, при этом власти покажут общественности и начальству свое рвение, дабы никто не усомнился в их способности блюсти порядок в городе. Влюбленная парочка будет разлучена на долгие годы, если не навсегда. Но ему-то что до судьбы двух влюбленных детей? Больше всего на свете Колоссовский боялся показаться слабым и сентиментальным, однако именно слабость он уже один раз проявил в отношении этих подростков. Это было после первой размолвки Наталки с Николкой, когда расстроенная девушка пришла к нему с неудобными расспросами о революционном движении и революционерах. Против своего же правила не рассказывать молодежи об истинных целях и последствиях революции, он неожиданно расчувствовался и разоткровенничался, сняв ореол романтизма с революции в глазах девушки. Наталка помирилась с парнем и охладела к революции, став значительно реже посещать революционные сходки.
– Нет, сентиментальность тут ни при чем! – нашел отговорку для себя инженер. – Побег от возмездия обвиняемого в убийстве – такая оплеуха власти, что она не будет полностью дискредитирована и не скоро отмоется.
Казимир просто не хотел признаваться себе, что испытывает щемящее нежное, почти родительское отношение к чувствам двух молодых любящих сердец и волей-неволей опекает их.
Иначе как объяснить свой сегодняшний послеобеденный визит к полицмейстеру.
– А-а, господин революционер, милости просим! – приветствовал его полицмейстер в своей любимой манере. – Заходите, давненько мы с вами партию в шахматы не разыгрывали.
– С удовольствием, царский сатрап, – принял шутливый тон Колоссовский. – Доставьте мне удовлетворение полакомиться вашим королем. Мат ему обеспечен!
– В свою очередь я рассчитываю защитить своего короля и уничтожить все ваши фигуры.
Пикируясь таким образом, старые соперники расставляли фигуры на доске. И революционер, и охранитель состояли в одной секте – Братство Звезды, вслух они об этом не говорили, а только многозначительно переглядывались. У каждого своя работа, у революционера – ниспровергать, у полицейского – ловить, но все это – тлен, суета на фоне великой цели, адептами которой являлись члены тайного общества. Конкретики в целях не было ни на грош, так – общие слова, но верили и считали, что некие Верховные Магистры, которых, правда никто и в глаза не видел, знают и в нужный час поведут куда надо. А для рядовых членов, коими являлись инженер и полицмейстер, главное было верить и ждать. И ведь верили, и ждали!
Ко времени визита, Колоссовский все дни пытавшийся придумать как разрушить роковой поединок и отчаявшийся найти решение, уже не мог больше находиться в неведении. То, что предстоящая драка будет роковой он и не сомневался, об этом ему подсказывало подсознание, которое доселе ни разу не ошибалось. А дом полицмейстера – удобное место: к нему стекаются все сведения о происшествиях в губернском городе С., в вестибюле – дежурный офицер рядом с телефоном. Тут же похрапывает посыльный, а во дворе – готовый к езде автомобиль. Пришло и решение – напроситься поучаствовать в операции, если будет сигнал.
За партией в шахматы продолжилась приятельская пикировка, где за шутливым тоном скрывались вполне серьезные вещи. После удачного хода инженера полицмейстер поддел своего визави:
– С огнем играете Казимир Ксаверьевич, рисково пешками жертвуйте, так и главную фигуру недолго потерять. Офицер ведь без солдат в поле не воин.
– Великое дело требует больших жертв, Савелий Иванович, ведь когда лес рубят – щепки летят.
– Так вот какую долю вы заготовили для нашей молодежи, а они знают, сто им роль пешек и щепок уготована?
– Скорее топора. А умелых руках дровосека и излишних щепок избежать можно.
– Однако история говорит, что доселе без щепок ни разу не получалось. Все революционеры не ювелирами, а мясниками оказывались. И это в спокойной Европе! А у нас края посуровей, народ посерьезней, чует мое сердце – малой кровью не обойдется. Масштабы, батенька, не те!
– Была бы идея, а готовые умереть за нее завсегда найдутся.
– А ведь пешки сами могут захотеть королевами стать и офицеров под нож пустить. Зачем им таскать каштаны из огня для других?
– Цель их – не нового царя назначить, как было прежде, а осчастливить все человечество, а за это и кровь можно пролить.
– Опасный Вы человек, господин инженер, доиграетесь, арестуем мы Вас.
– Отчего же не арестовывайте, Ваше превосходительство? – поинтересовался Колоссовский.
– А Вы еще и удобный для нас человек, Казимир Ксаверьевич. – впервые откровенно и без иронии ответил Савелий Иванович, и посмотрел на собеседника поверх очков. – Собираются у вас ребята, литературку недозволенную почитывают, разговорчики опасные ведут. Однако ж не бомбят, не палят из револьверов, эксы не устраивают. Все на виду, обо всех знаем. А не будет вашего кружка – разбредутся все по углам, и черт его знает, что там они затевают.
– Порой изучающие теорию опаснее бомбистов. – сообщил Колоссовский и, сделав ход конем запер чужого короля в углу доски. – Пат Вашему королю!
Сам же напряженно раздумывал над сказанными полицмейстером словами: «Все-то милейший Савелий Иванович о нас знает! Это сколько ж милых деток у него осведомителями работает? Приходят, смотрят незамутненными взглядами, горячие речи произносят, а сами после сидят и доносы строчат. И, главное, кто из них?»
– Да, действительно, однако пат не мат. Ничья! Вот только как бы нашего бедного царя не поставили вскоре в безвыходное положение. Ей-ей вынудят воевать с германцем.
– Не исключено, могут утворить. Война нынче ой как многим выгодна. – согласился Колоссовский и стал вновь расставлять фигуры. – Уж, коли в первой партии нет победителя, не угодно ли вторую?
– Извольте. – выразил готовность полицмейстер и продолжил свою мысль:
– Но коли война, то война – не партия и не поединок, заново не переиграешь. Вот поэтому тогда-то и заарестуем всех бузотеров, придется и Вас, Казимир Ксаверьевич.
– Отчего же? – поинтересовался инженер, делая первый ход.
– Ну как же? Социалисты ведь за мир? Против войны? За международную солидарность! Вот и проголосуют в Думе против войны, и сразу с заседания – в Сибирь, дабы не будоражили своими сомнениями народ!
– Не думаю… – задумчиво ответил Колоссовский, размышляя над очередным ходом, – отбросят всю эту международную солидарность эсдеки к чертовой матери ради своих целей.
– Это как же? – удивился полицмейстер, делая очередной ход.
– А вот так! Вспомните, дорогой Савелий Иванович русско-японскую и, положа руку на сердце, скажите, сможет ли Россия выиграть большую европейскую войну?
И усмехнулся, видя, что полицмейстер стал обескуражено тереть бороду:
– Война приведет к революции, именно поэтому социал-демократы проголосуют за нее. И будут ждать поражения своего правительства, чтобы власть подхватить, когда она валиться будет. Вот тогда самодержавию и будет поставлен мат, а не пат.
Разговор прервался появлением дежурного офицера. Молодцевато отдав честь, офицер приготовился рапортовать, но полицмейстер махнул рукой:
– Я сам приму. Пригласите.
В гостиную вошел директор реального училища Максим Фролович Яблоков собственной персоной.
– Началось! – понял Колоссовский.
– Милости просим, Максим Фролович, милости простим! – полицмейстер был само гостеприимство и благодушие. – А мы тут с господином инженером партеечку в шахматы разыграли, да вот о политике беседуем. Присоединяйтесь!
– Не ко времени, Савелий Иванович, не ко времени! В другой час.
Встревоженный голос и некоторый беспорядок в гардеробе директора насколько обескуражили старого служаку и заставили подобраться:
– Что так?
– Беда господин полицмейстер! Помните давеча гимназистку на бульваре краской облили? – и видя, что полицмейстер обратился во внимание, продолжил: – Мои-то болваны решили в благородство поиграть, дуэль у них сейчас с гимназистами на пустыре. А если по-простому, драка.
– Полноте, Максим Фролович, – рассмеялся полицмейстер, у которого отлегло от сердца, – Вам-то мальчишек не знать! Мальчишки всегда дерутся. Ну, набьют синяков и шишек, ну, поставят пару ссадин. Из-за подобной чепухи, право, не стоит переживать.
– Я бы не стал игнорировать предупреждения уважаемого Максима Фроловича именно потому, что он-то как раз как никто другой знает мальчишек. – неожиданно подал голос Казимир Ксаверьевич. – Насколько мне известно – там все очень серьезно. Да и история уже приобрела общественный резонанс, как же тогда в глазах публики будет выглядеть полиция, которая не смогла предотвратить мальчишескую драку.
– Благодарю Вас! – Максим Фролович поклонился инженеру и, повернувшись к полицмейстеру, произнес: – Там все действительно очень серьезно, Савелий Иванович. К тому же у драчунов есть очень богатые и влиятельные родители, которые поднимут нешуточный вой, если их чада ненароком пострадают.
Полицмейстеру хватило нескольких секунд, чтобы оценить правоту собеседников.
– Пожалуй, вы оба правы. Максим Фролович, Казимир Ксаверьевич, извините, служба. – откланялся полицмейстер и удалился.
Выйдя в вестибюль, полицмейстер направился прямиком к телефонному аппарату. Сквозь приоткрытую дверь было слышно, что он грозным голосом отдает какие-то указания.
