Текст книги "Три богатыря (СИ)"

Автор книги: Александр Гаврилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Александр Гаврилов
Три богатыря (фанфики)

Алёша Попович и Змей Горыныч. Знакомство.

– Эй, змей! Гадина подлая, выходи давай! – отважно крикнул Алёша Попович прямо в пещеру, крепко сжимая в руках свой надежный булатный меч.

– Ужо я тебя сейчас… Отведаешь силушки богатырской. Не топтать тебе больше землю русскую. Не оставлять деток маленьких сиро. сира. без мамки и папки, в общем.

– Да иду, иду – донесся из пещеры гулкий бас – Ну держись, если это опять рекламный агент приперся. Два стога сена по цене одного! Ты у меня сам его сожрёшь щаз! Чего надо?! – донесся голос откуда-то сверху. Алёша поднял голову вверх, потом еще выше, и ещё…. И судорожно попытался спрятать меч за спину, но было поздно.

– Ага! Еще один с ковырялкой приперся! И к ужину как раз! На смертный бой поди звать будешь? Пойдем уже, не будем зря время терять. Отойдем только чуть-чуть, не хочу вход кровью пачкать…– змей ехидно улыбался во все три свои зубастые пасти, с высоты ну где-то примерно княжьего терема. А терем князя – это вам не хухры-мухры. Не какие-то там, двух-трех этажные терема бояр всяких, а все пять этажей белокаменных палат. Понимать надо!

– Ааа? – переспросил было Алёша– аа неее, это я так. Мимо проходил. По грибы вот вышел. Гляжу – пещера. Дай, думаю, загляну. Может, есть кто, может помощь какая нужна. Поздоровкаться, хотя бы. Это же эта, как её… культура, во. Понимать надо!

– Да, да! Культура – это очень важно – согласно закивал всеми тремя своими головами Змей – А то ходят тут всякие. Ни здрасьте, ни до свидания. Сразу или ковырялками своими тыкать начинают, или сено, два стога по цене одного пытаются впарить – явно о наболевшим высказался Змей.

– Вот кстати о ковырялках. Тебе то она зачем, если ты по грибы вышел? – с подозрением уставился Змей на Алешу.

– Так ведь эта… Как его… – нервно задумался Алёша – А, так грибы резать!

– Мечом то?

– А то! Самое то! Идёшь по лесу, глядь – гриб. Рраз его мечом, и даже нагибаться не надо – и Алеша неубедительно помахал мечом где-то внизу у себя под ногами. Змей продолжал подозрительно смотреть на Алешу.

– От комаров, опять же, отмахиваться – так же неубедительно помахал Алеша мечом перед лицом.

– А, комары – это да. Мерзость та еще – успокоился Змей – Вроде и маленькие совсем, а назойливые какие… Кровососы проклятые. Залезут меж пластин чешуи, и не выковырять же их ни как. А пищат? Как же они пищат, твари. Залезут в самые ухи – и давай пищать, изверги. И ведь не избавиться от них никак! Я уже и дыханием своим огненным от них пытался избавиться! Все стены в копоти! Бесполезно… Только целый обоз зерна сжег, который я на той неделе у купцов проезжих укр… купил. – настороженно посмотрел Змей на Алешу, поняв, что чуть не проболтался. Алёша усиленно делал вид, что поверил, хотя эти же купцы и попросили его разобраться с наглым Змеем.

– Да! – вспомнил вдруг Змей – А что это ты там в начале про подлого говорил? Иль ты меня это так погано называл? – и Змей опять с подозрением уставился на Алешу во все свои три пары глаз. Левый глаз у левой головы нервно подергивался…

– Не, не, не – засуетился Алёша – Ну как же я тебя мог подлым назвать? Ты же мне гадостей никаких не делал? Не делал. Так и не подлый ты вовсе. Эта… послышалось тебе. Полдник я говорил. Да, точно. Полдень же уже! – тут Змей с недоумением посмотрел на Солнце, которое явно шло к закату – Был… Часа три назад. Или пять? Да не важно. Пополдничать я предлагал! Мне тут матушка котомочку с собой собрала. Хлебушек там, сальце солененькое, яйца, самогона бутылочку. Трапезу я хотел предложить совместную. Как же не поделиться с хорошим чело. эээ, змеем, то есть? Вот… – Алеша тихонько выдохнул.

– Само… грхм, грхм –закашлялся Змей – Сальце, говоришь? Сальце – это хорошо, это я люблю. Ну, заходи. Гостем будешь. И Змей посторонился, пропуская Алёшу в пещеру…

* * *

– Ты меня уважжаешшь? – Змей пытался грозно смотреть на Алёшу, но выходило не убедительно. Левая голова пыталась вытащить языком из чугунка остатки рыбы, правая голова вообще спала, и лишь средняя голова пыталась грозно смотреть на Алёшу, но глаза предательски разбегались в разные стороны.

– Увжаю – пьяно кивнул в ответ тот – но за добавкой больше не побегу…

– Пщему? – Змею удалось наконец собрать в кучу разбегающиеся глаза, и он требовательно уставился на Алёшу.

– Нуу… потому што в первых, в долг мне больше в деревне не нальют…

– Деньги – не проблема, – Змей слегка покачиваясь добрел до сваленных в углу пещеры стогов сена и вытащив оттуда увесистый мешочек с легким звоном положил его на стол перед богатырем.

– Эт хорошо, но деньги это не главное – продолжил Алёша. От столь кощунственного заявления Горыныч чуть не протрезвел. – Я встать не ммогу… ноги не держат.

– Аргумент – кивнул Змей. – полетели вместе тогда.

– Куда?

– В деревню.

– Зачем?

– Мы его теряем – сказала средняя голова левой. Левая не ответила, ей было не до того. Пытаясь добраться до остатков рыбы, она полностью залезла в чугунок и теперь пыталась его с себя стряхнуть.

– Мда… – средняя голова закатила глаза, выдохнула, и повернулась обратно к Алёше. – За добавкой, говорю, полетели. Раз идти не можешь.

– А на чём полетим? – не врубился Алёша – Сразу говорю, у Яги я больше ступу кра. ээ. одалживать не буду. Я всего месяц как кукареть перестал. Это конечно местами даже забавно, но вызывает у людей неадекватную реакцию. Не конструктивную. Князь пообещал мне в следующий раз за подобный ин-ци-де-т – с трудом выговорил богатырь – оторвать мне что-нибудь ненужное, когда я на приёме Курляндскому послу прямо в ухо кукарекнул. Вот смеху то было! А у меня все нужное! Неее… и не уговаривай.

– Да на мне, на мне полетели, бестолочь! – средняя голова, выплескивая раздражение сильно боднула левую, отчего чугунок с той слетел под стол. Левая голова радостно облизнулась, и принялась доедать со стола выпавшие куски рыбы. Следующей прилетело правой голове, от чего она спросонья очумело заметалась в разные стороны, чуть не сожрала Алёшу, увидев его, но вовремя вспомнила, что они вроде как пили вместе, а есть собутыльника это все-таки как-то не по понятиям.

– Не могу… – печально вздохнул богатырь.

– Да почему? – рявкнул Горыныч во все три свои слегка протрезвевшие глотки.

– У меня прав нет…

У Змея опять задергался левый глаз.

– Яга в прошлый так и сказала, нету, мол, у тебя Алешенька прав таких, моим транспортным средством без спросу пользоваться.

Раздраженный Змей Горыныч наклонил свою пасть к Алёше, тот зажмурился, с мыслью, что вот и смертушка его пришла, и… за секунду оказался на спине у Змея. Тот молча потопал к выходу из пещеры.

– Стой, стой! Давай хоть седло какое наденем!

– Я тебе что, лошадь что-ли?! Так держись!

– Но я же соскальзываююююююю – раздался протяжный крик в воздухе, когда Змей одним прыжком взлетел к небу…

* * *

– Сильней, сильней его тыкай то… Ему твои тычки что поглаживания, и не почувствует ничего.

– Сам тогда тыкай! Ты видишь, какой здоровый? А если разозлится спросонья-то и решит в ответ… потыкать в места-то разные? Не, я на такое не подписывался!

– Да не бойся ты. Чуешь, духан какой стоит? Ему, когда он проснется, явно не до нас будет.

Сначала Алеше показалось, что он спит и весь этот диалог ему лишь приснился, но тут его что-то острое ткнуло в бок, он охнул и сел. Как стайка перепуганных воробьев прыснули в разные стороны от него несколько мужичков деревенского вида. Затаившись за плетнем, они стали наблюдать за Алёшей.

– Эй! – хотел крикнуть богатырь, но изо рта вырвалось лишь жалкое сипение. Откашлявшись, он замахал им рукой, призывая подойти ближе. Они испуганно замотали головой, что мол, не, не пойдем. Алёша поднес кулак к лицу, пытаясь показать жестами, что он хочет пить. Со стороны показалось, что он им угрожает. Испуганно вздрогнув, мужики выпнули из своих рядов самого тощего и направили на переговоры.

– Здрав будь, добрый молодец – проблеял тот.

– Воды… – просипел Алёша.

– Ась?

– Воды, говорю, дай!

– А! Это мы мигом. – мужичок метнулся за угол дома и приволок ведро с водой от колодца.

– Вот! Все, для нашего Героя, который не жалеет живота своего, в трудах своих ратных!

Жадно припав к ведру, Алёша благополучно пропустил мимо ушей все, что тот говорил, но по мере опустошения ведра смысл фразы стал до него наконец доходить.

– Уф… Я-то конечно герой, одна битва с Тугарином чего стоила, да и с Соловьем бывало сталкивались. Но вам то откуда это знать?

– Да как же?! Вся деревня наблюдала за битвой твоей в воздухе со Змеем проклятущим. Как душил ты его за шею нещадно и наконец одолел в борьбе неравной, отчего упали вы оба наземь… Хорошо, что в стог сена попали.

– Стоп! Как душил? – Алеша задумался. Последнее, что он помнил, это то, что они собирались за добавкой идти. Или лететь? Тут смутно припомнилось, что вроде они полетели на Змее. В голове стали всплывать отдельные картинки. Вот он на спине, вот соскальзывает и пытается за что-то ухватиться. Вот он хватается за хвост. Вот Горыныч почему-то кричит, что это не хвост и пастью подбрасывает его в воздух. Вот он в падении хватается за одну из шей и в попытке удержаться сжимает ее из всех своих богатырских сил… И все… Темнота…

– И змей этот проклятущий живучий то ведь какой! С такой верхотуры сверзился и живой остался. В беспамятство только впал. Но ничего! Мы тоже не лыком шиты. Мигом кузнецы наши цепью его обвязали. Не долго ему осталось топтать землю Русскую!

– А? – отвлекся от воспоминаний Алёша – как это, не долго? Почему?

– Так сожгут его сейчас на площади. Опять же, печень горыныча для здоровья говорят мужского полезна очень – простодушно пояснил мужичок – Кстати, поторопиться бы надобно, а то народец ушлый у нас. Чуть задержишься, так и косточки какой не оставят ведь.

– Где площадь? – подскочил Алёша.

– Так ведь там – махнули ему рукой.

С низкого старта рванул Алёша в ту сторону. Только пыль столбом поднялась.

– От как приспичило то болезного – удивились мужики – видать, серьезно припекло, что он боится так, что не хватит.

* * *

Вся площадь была битком забита народом. В центре заканчивали сооружать огромный костер, на котором к огромному вертелу был привязан цепями горыныч. На всех трех его головах были нацеплены намордники, из которых были видны только его глаза, которые жалобно смотрели на мир.

Изо всех сил заработал локтями Алёша, пробиваясь к другу. Люди как кегли разлетались от его толчков. И всё же… И всё же, он не успевал… Вот уже факел понесли к костру.

– Стойте! – орал богатырь, но в этой огромной шумной толпе его никто не услышал. Вот уже факел собрались кинуть в костер, но тут… какая-то девчушка подскочила к Змею, уперлась спиной в его бок, и с жаром что-то стала рассказывать факелоносцу.

– Тьфу ты… – сплюнул стоявший рядом с Алёшей мужичок в телогрейке. – Опять она праздник людям испортить хочет.

– Кто, она? – в недоумении переспросил Алёша

– Да дочка старосты же. Защитница сирых, убогих и обездоленных. Кому бы еще в голову то пришло бы за поганого змея заступаться? Эх… Ну вот. Что я говорил?

Алёша посмотрел на костер, и точно, факел уже погасили, девчушка пыталась снять со Змея намордник. Толпа недовольно загудела.

– Да что мы её слушаем-то? В охапку и в сарай её! Пусть там пересидит, раз смотреть на это не может! Нету такого закона, людёв праздника и лекарства столь нужного лишать! – завопил кто-то в толпе.

– Ага…, а потом папаня её тоже тебя куда-нибудь запрёт и чего-нибудь лишит. Так, что и лекарство потом это и не к чему тебе окажется – ответил кто-то в толпе.

– Да староста на ярмарку в Новгород уехал, только через неделю приедет! А к тому времени всё и позабудется. К тому же, мы же со всем вежеством и почтением запрём.

Народ явно задумался. Обстановка накалялась. Алёша продолжил пробиваться к Змею. Девушка отчаялась сама развязать горыныча и повернулась к толпе. Толпа медленно сжимала круг, приближаясь к костру. Кто-то уже потянул руки к девушке… И тут круг разомкнул Алёша. Богатырь как пушечное ядро вылетел из толпы к горынычу, разметав всех вокруг, и бросился снимать с того цепи.

– Алешенька… – жалобно простонал Змей, едва одна из его голов оказалась на свободе.

– Потерпи, друже… Сейчас я тебя освобожу.

И тут за спиной яростно взывала толпа. Алёше пришлось отвлечься, потому что в сторону Змея полетели первые вилы. Девчушка испуганно ахнула, и спряталась за спину богатырю. В толпе явно начали готовить сети, что-бы спеленать защитников горыныча. Алёша перехватил одни из пролетавших вил и приготовился к бою…

– Стоять! – раздался грозный окрик на площади. – Что здесь происходит? Вы тут без меня и недели что ли спокойно прожить не можете?

Алеша присмотрелся. На краю площади стоял уперев руки в боги огромный мужик, комплекцией не уступающий не то, что Алёше, а пожалуй, и Илье Муромцу.

– А ну разошлись все, пока я не начал причинять добро направо и налево! Устроили мне тут марш несогласных.

И удивительное дело. Толпа, которая ещё минуту назад готова была растерзать богатыря на клочки, разом присмирела, и начала расползаться в разные стороны.

* * *

– Ты, Алеша, не серчай на них. У нас народ простой. Вспыльчивый, но отходчивый. А ты тут ещё со змеем своим. Этот гад давно уже повадился у нас коров таскать, а корова для нас это не просто животное, а настоящая кормилица! Нет коровы – и все. Считай голод в семье гарантирован. Понимать надо! – поднял палец вверх староста, которого, как оказалось, звали Иван Силантьевич. Алеша находился у него в гостях, на обеде. Горыныч по причине своего не маленького роста остался на улице, где ему принесли целый мешок жареной рыбы, куда немедленно залезла левая голова. Правая голова после пережитого стресса находилась в бессознательном состоянии. Средняя голова подслушивала у окна.

– Да я понимаю! Понимаю. Тут Горыныч конечно не прав и ущерб за свои действия возместит. Ведь возместит?! – крикнул Алеша в сторону окна.

– Возместит… – раздался виноватый вздох от окна.

– Но все же, с вилами на людей – это перебор. Ну ладно ещё на меня, но на беззащитную девушку?

– Да ты не переживай. Ей бы народ ничего не сделал. Как бы кто на нее не ворчал – но большинство в ней души не чает. Она же у нас защитница всех ущербных и обездоленных. Всех голодных готова накормить, а нищих – денежкой наградить. – из груди Ивана Силантьевич раздался невольный вздох.

– Веришь, нет, даже за бандитов готова заступаться. На прошлой неделе целую банду судили. Сколько народу они сгубили! Всем виселица грозила. Так она такую речь жалостливую толкнула про жизнь их обездоленную, что даже судья прослезился! В итоге виселицу заменили каторгой. А если б я ее вовремя с суда не увел, так и не известно чем дело могло кончиться! Могли и совсем отпустить. Были прецеденты. – Алеша не знал, кто такие прецеденты и где они были, но на всякий случай согласно покивал головой.

– А в прошлый мой отъезд что учудила? – продолжал изливать душу о наболевшем староста. – через деревню обоз шел в Киев с людьми из деревни Погореловка. У них в очередной раз деревня сгорела, и они за помощью к князю ехали. Так она залезла в мой сундук, где все наши сбережения лежали, и все раздала! И так постоянно. Постоянно! И что с ней делать? Ума не приложу. – схватился за голову Иван.

– А что тут думать? – удивился Алеша. – Замуж ее отдать, да и всех делов. В замужестве то у нее времени ерундой страдать не будет. А там глядишь и детки пойдут – совсем не до того будет!

– Возьмёшь? – с тихой надеждой в голосе спросил староста.

– Не не не! -поспешил откреститься богатырь – я женат! Кого другого присмотри.

– Было бы кого… Она же на все княжество известна. Все ее любят, ценят и уважают, но почему-то только на расстоянии. Очереди из женихов нет. Все боятся, что она их разорит!

– Так ты отдай ее за богатого. Она у вас девушка видная. И по характеру, сразу видно, добрая. И готовит вон как вкусно – показал Алеша на ломящийся от угощений стол, которые наготовила к его приходу Настенька. – Настоящее сокровище! – и тут его осенило – О! А ты отдай ее за князя! Он у нас мужик видный, богатый, холостой, да и как раз недавно говорил, что ему нужен кто-то, кто навёл бы у него в тереме порядок. Бардак, мол, творится. А кто ж лучше жены порядок может поддерживать?

– Думаешь? – с надеждой в голосе спросил староста.

– Уверен! Думаю что Князь просто счастлив будет такому подарку! Да и Настеньке будучи княжной гораздо легче о народе будет заботиться. И народ будет рад такой княжне. А хотя чего гадать? Мы как раз завтра с Горынычем в Киев летим, вот и осчастливим как раз его! Пусть Настенька собирается…

Князь Владимир и народная петиция.

– Князя! Князя! Князя! – доносились крики толпы снизу. Князь Владимир на цыпочках подошел к окну и аккуратно выглянул из-за ставни. Повсюду, куда простирался взгляд, толпился народ, что-то скандировал, выкрикивал какие-то не понятные лозунги. Вверх летели шапки, яйца, огурцы и прочее… непотребство.

– Вот ведь… народ у нас. А я же ведь все для людей, все для людей. Бывало встанешь с утра прямо, как раз к обеду, и как начнешь… об народе думать! Под наливочку то так хорошо думается о них, болезных. А они мне вот так за доброту мою сердешную отплатили. Ведь написано же на дверях – не приемный день! Ведь написано же?! – Князь сурово глянул на Антипку.

– Написано! Как есть, написано! Вот те крест, Князь-батюшка – бухнулся тот на колени, лбом в пол.

– Ну вот! Завтра приходите. Завтра! – выкрикнул Князь в окно и тут же отшатнулся обратно от пролетавшего мимо огурца.

– Вот ведь… Ироды окаянные. Ну и чего тогда они тут это непотребство творят? Хотят-то чего?

– Дык… ведь петицию вот принесли тебе, батюшка – не отрывая лба от пола произнес Антипка.

– Петицию?? Так ведь это жалоба вроде как? А на кого жалуются то, болезные?

– Так… ведь… на тебя, Княже – шепотом произнес Антипка, и еще сильнее вжал лоб в пол.

– На меня-я-я?? Это что же… бунт получается? Куда стрельцы смотрят? Разогнать всех, к чертовой бабушке! Ведь я же им как отец родной! Последнее от сердца отрываю… Стрельцов сюда, живо!

– Не вели казнить, Князь-батюшка! А только стрельцы там уже… С этими вместе. Тоже бунтуют. Мы же им зарплату уже два месяца как не платим… Вот и…– Антипка замолчал, в предчувствии неминуемой грозы. Князь молчал. Как рыба, вытащенная на лед, он то открывал рот, то закрывал. Прошла минута. Другая. Наконец выдохнув, Князь опустился в кресло.

– А ведь я же к ним как к родным, как родным… троюродным племянникам. Последнюю рубашку отдать готов был! А они? Ведь два месяца всего не платили. Два месяца! Ну должны же были понять! Времена нынче тяжелые. Политическая обстановка опять же… Ведь кругом враги, кругом враги! Казна опять же пустая… Ведь всего месяцочек – другой не могли потерпеть…

– Так ведь, казна-то, Князь-батюшка… – прошептал Антипка, вспоминая забитую сундуками с золотом казну.

– Цыц мне тут! – аж подскочил Князь с кресла – Это все на черный день. На черный день! Это, как это по-научному… стабилизационный фонд, во! Понимать же надо! Вдруг война, или голод, или катаклизм какой. А тут мы рраз – и на помощь придем. Подсобим денежкой-то! Под процентик маленький… Короче, денег – нет! – Князь бухнулся обратно в кресло. Над головой пронеслось яйцо, и врезалось в любимую картину князя на стене.

– Вот жешь… изверги. Что же делать, что же делать… Так! Богатырей сюда, живо!

– Не вели казнить, Князь-батюшка,– бухнулся опять лбом в пол Антипк, – А только их тоже… нет.

– Да что ж ты, гад, на корню прям мои инициативы режешь! – аж приподнялся Князь в кресле и зашарил рукой в поисках чего-нибудь тяжелого, чтоб запустить тому в лоб.

– Не вели казнить!!!

– Тихо! Где они? Вернуть немедля!

– Дык ведь… Алеша, например, Змея Горыныча поехал усмирять, уже неделю как.

– Подождет Змей Горыныч. Вернуть немедля!

– Дык ведь… два дня туда скакать на лошади-то. Пока-а к нему гонец доберется, пока-а они сюда прискачут. Дык ведь и поздно уже будет.

– «Дык ведь, дык ведь» – передразнил того Князь – Но так-то да, поздновато… Что ж так долго он с ним разбирается-то? Что они там делают то уже, целую неделю-то?

– Дык.. грхм, грхм, – закашлялся Антипка, – Уже три дня как пью… поют, батюшка – вовремя поправился он, вспомнив тяжелую руку Алеши и то, как скор он на расправу за кляузничество.

– В смысле, поют? Как – поют?

– Хорошо поют… Душевно… «Из-за о-о-острова, на стре-е-ежень, на просто-о-ор, речной волны-ы...» – затянул было Антипка, но вовремя осекся, увидев, что Князь опять явно ищет что-то тяжелое.

– Так, ладно… С этим песнопевцем мы потом разберемся. С Добрыней что?

– Так ведь он вчера с обозом за ежегодной данью к Хану поехал. Кстати… Обоз же медленно едет. Вот его, княже, можно догнать еще. К вечеру тут будет!

– Стоп-стоп-стоп! – опять подскочил Князь, – Не торопись. Тут момент такой, политический. Стратегический, даже можно сказать. Пусть едет!

– Но… Княже…

– Пусть едет, я сказал! С Ильей что?

– Так ведь в отпуске, Княже. На Урале, у тещи…

– Как, в отпуске? Зачем в отпуске? Кто разрешил??!

– Так, ведь, ты… княже. Вот приказ об отпуске с твоей подписью.

– Мда? – недоверчиво произнес Князь, придирчиво изучая подпись, – Что-то подпись какая-то… не такая. И «а» маленькая, и «В» куда-то в сторону смотрит, и вообще… – но тут Князь замялся, припомнив, что вроде действительно он отпустил Илью в отпуск, когда тот пообещал привезти ему оттуда целый обоз драгоценных мехов.

– Ладно… Тащи сюда эту петицию. Посмотрим, чего они там хотят…

* * *

– Дорогой Князь Киевский Владимир! Мы, твой народ в лице ниже подписавшихся тысячи семисот двух человек, челом тебе бьем, – с выражением читал Антипка, – Совсем одолели нас приспешники твои окаянные, Княже, ироды богопротивные, бояре твои оголтелые. Что ни неделя – так новые поборы объявляют, волки позорные.

– Ну вот же, вот! А ты говоришь, на меня жалуются! Так и не на меня вовсе. А бояр этих из Думы я и сам не люблю. Бегают, как тараканы, туда-сюда, туда-сюда. Ни толку от них, ни проку, деньгу только казённую проедают. Дармоеды.

– Так ведь, Княже, они же только твои законы подписывают, а сами то и не делают ничего, – робко возразил Антипка.

– Цыц мне тут! Развел демократию. Сказал – не я виноват, значит не я! И народ вон мой со мной согласен. Дальше читай!

– Совсем дышать невмоготу стало народу простому. Переполнилась чаша терпения народного и просим мы тебя выполнить следующие наши требования, – Антипка испуганно притих, ожидая очередной вспышки княжьего гнева, но Князь лишь пальцем руки, да не средним, а указательным, показал ему, мол дальше читай.

– Пункт первый, снизить налоги, – Тут Князь картинно схватился за сердце и рухнул в кресло как подкошенный, – По самому больному бьют, ироды.

– Эм, по карману? – не уверенно предположил Антипка.

– По сердцу, по сердцу, чурбан ты бесчувственный! Я ж всем сердцем радею за Княжество наше расчудесное. А налоги – это же самое сердце нашего благополучия! Вдруг чего – и что тогда? А вдруг война – а мы без денег? Что ж делать то… – Князь задумался, но вдруг его осенило, – А сколько там у нас сейчас видов налогов-то существует?

– Так, два пишем, три в уме, да пять сверху – начал считать Антипка, – Так семнадцать, княже.

– А какой из них меньше всего дохода казне приносит?

– Так тут понятно все, на бездетность.

– На бездетность? Что за глупость! Кто так налоги-то придумывает? У нас же в каждом дворе по пять – шесть штук ребятни. Что за идиот его предложил?

Тут Антипка благоразумно промолчал, что этот идиот – сам Князь. Ибо голова у него хоть и крепкая – но одна, а скипетр у Князя уж дюже тяжелый.

– Так, пиши Указ, с сегодняшнего дня сей налог отменяется. Озвучить на всех площадях города. Чтоб каждая собака об этом знала. А вот через недельку, когда народ подуспокоится, подпишем Указ о введении налога на многодетность. Но об этом пока молчок! Понял? – Князь погрозил Антипке кулачком.

– Не изволь сомневаться, княже. Все сделаю в лучшем виде.

Тут в окно залетела брошенная кем-то репа, Князь изысканным пируэтом ушел с траектории полета, и та попала прямо в лоб Антипке, на котором тут же вскочил шишак.

– Пожалуй, маловато будет… – тут же решил Князь, наблюдая как шишка наливается лиловым цветом, – А какой там налог люди больше всего не любят у нас?

– Дык… на воздух, княже – пробормотал Антипка, обматывая себе лоб бинтом. Отчего его вид стал приобретать какие-то разбойные очертания.

– На воздух? Как на воздух? Я ж такого налога не вводил еще вроде? – удивился Князь.

– Так на прошлой неделе Дума приняла решение и утвердила. Хотели тебе сюрприз сделать, батюшка, ко дню рождения.

– Это вы поторопились, братцы.

– Не вели казнить – Бухнулся лбом в пол Антипка, повязка слетела, рядом с первой шишкой отчетливо проклюнулась вторая, отчего стало казаться, будто у него растут рога.

– Ну будет, будет – ласково сказал Князь, помогая ему подняться с пола – Я же понимаю, что вы не со зла, а пользы дела для. Государственные интересы – понимать надо! – тут Антипка согласно закивал головой.

– Но… рано. Рано! Народ – Князь показал рукой в сторону окна, – Не поймёт! Темные люди… Поэтому налог – отменить! Пока… А вот заработают у нас в городе в следующем году три железоделательных да мусоросжигательный заводики, вот тогда то мы еще и вернемся к этому вопросу. Для улучшения экологической обстановки в городе, так сказать. Народ еще в очереди будет стоять – чтоб деньги нам отдать. Ха-ха-ха! – захохотал Князь.

– Хе-хе-хе – вторил ему Антипка.

– Так, ладно. Какой там следующий пункт?

* * *

Пункт два, – продолжил читать Антипка, – Повысить заработную плату государевым служащим.

– Что?? Опять про деньги? – Князь аж побагровел. – А как же душа? Как же душа, я вас спрашиваю? Культура, наконец? Нет бы музей какой попросить, иль библиотеку какую, ну или храм какой, наконец. И им хорошо, и мне, в смысле, государству, не плохо. Опять же на билетах и на побора.. эээ, в смысле, на добровольных пожертвованиях казну можно было бы пополнить. Темные люди. Все о себе, все о себе. Вот зачем, зачем им зарплата, а? Мы же их и обедами кормим. Ведь кормим же? – сурово глянул Князь Антипку.

– Кормим, Князь-батюшка! Как есть кормим. Средства немалые выделяем на пропитание народу нашему православному на государевой службе-то, – зачастил Антипка, благоразумно умолчав, что больше половины выделяемых средств оседает в карманах думских бояр, а на оставшиеся средства нормально кормить можно разве что кошек, а никак не здоровых мужиков, но это уже другая история.

– Вот! – Князь поднял вверх палец, – И кормим, и одеваем, и обуваем. И зарплату ведь недавно поднимали, лет пять же всего тому назад. Антипка хотел было поправить, что пятнадцать, но вовремя прикусил язык.

– И где благодарность? Где благодарность, я вас спрашиваю?

Тут в окно залетело очередное яйцо, и разбилось прямо возле княжьих туфель. Князь брезгливо отодвинулся.

– Вот опять же… Денег просят, а продукты то переводят! – тут Князя озарила очередная гениальная идея.

– А сколько мы сейчас платим-то им, болезным?

– Дык… – задумался Антипка, – так ведь по-разному, Княже.

– В среднем, в среднем – уточнил Князь.

– Ну ежели в среднем, то рубля три.

– А сколько мы там в месяц то выделяем им на прокорм и прочие льготы?

– Так один рубль и двадцать копеек, Княже.

– Так-так-так, – потер руки в предвкушении Князь, – Пиши Указ. С сегодняшнего дня повысить всем государевым служащим заработную плату на один рубль! Записал?

– Как есть записал, Князь-батюшка.

– Указ также огласить на всех площадях княжества. А на следующей неделе подготовь новый Указ об отмене льгот на государевой службе. Но, тссс! Об этом пока тоже молчок, понял?? – Князь опять погрозил кулачком Антипке.

– Понял.

– Пусть подутихнут пока. Что там следующее?

– Так… – зашелестел свитком Антипка, – Пункт три… Ох, князь-батюшка, не вели казнить, а только не могу я такое непотребство вслух читать!

– Ну ка, ну ка – заинтересовался Князь, и выхватил у него из рук свиток

– Где тут… а, вот… Провести в стране свободные демократические, слово то какое гадкое – «демократические», выборы Князя… Что-о-о-о?? – побагровел Князь. Его рука тянулась то к сердцу, то к висящей на стене сабле.

– Я – им… а они – мне… Родного князя… Выборы??. Ну, я им щаз… Устрою, выборы! – и Князь бодро засеменил к выходу из терема. Свиток одиноко закружил в воздухе и плавно опустился на пол.

– Княже! Куда же ты? Там же… Ох, грехи наши тяжкие – вздохнул Антипка, и робко засеменил следом.

* * *

Насколько простирался взгляд – раскинулось людское море на улице. Все что-то говорили, кричали друг другу, кто смеясь, кто плача. Разобрать, кто что говорит не было никакой возможности. Только иногда прорывались какие-то крики из толпы, которые дружно подхватывали все собравшиеся. То ли «Долой!», то ли «Домой!». Неразборчиво. Но Князю больше хотелось верить во второй вариант. В воздухе отчетливо пахло грозой…

Осторожно оценив обстановку в замочную скважину двери, Князь перекрестился, выскользнул наружу, на крыльцо и замер, скрестив руки за спиной, устремив свой взор куда-то вглубь толпы. Сзади за ним пристроился Антипка, судорожно вытирая выступивший на лбу пот.

– Князь, князь вышел, – зашипели в толпе. Все взоры собравшихся устремились на него. Кто еще был в шапке, дружно скинули их вниз, наступило затишье. Только какой-то мальчишка собрался было запустить в Князя огурцом, но тут же получил по шее от стоявшего рядом огромного мужика, со словами, – Ты что творишь? Это ж князь, а не обычный боярин тебе! Думать надо! Невместно.

Наконец установилась полная тишина…

– Люди добрые! – наконец заговорил Князь, – В недоброе время мы с вами тут собрались. На востоке опять зашевелились половецкие орды, угрожая нам неминуемой расправой за победы наши прошлые. На западе вся Европа подымается против нас, завидуя нашей вольной жизни и собираясь в рабство полонить всех нас от мала до велика. На юге Хан поднимает голову и собирается дань с нас требовать за мнимые обиды выдуманные. В непростое, тяжелое время мы живем. И что я узнаю? В этот тяжелый, политически не стабильный момент, когда я круглые сутки думаю о положении нашем тяжком, мне докладывают, что и ты – народ мой любимый, выступил против меня! Как нож в спину прозвучало для меня сие известие! Видимо, не люб я вам больше, и настало время мне уйти – в монастырь…

– Ах! – пораженно выдохнула толпа. Откуда-то донесся плачь ребенка.

– Да на кого ж ты нас покидаешь, голубь наш сизокрылый! – заголосила в толпе какая-то бабка. Антипка тут же высунул нос из-за князя, пытаясь разглядеть, кто это из его агентов отличился, чтоб не забыть отблагодарить потом.