Текст книги "Северные рубежи. Середина ноября (СИ)"

Автор книги: Александр Мычко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Хотя это было понятно по еще прошлой, Казахстанской войне, так в народе называли конфликт, который возник шесть лет назад, в начале правления новой государственной команды. Эти прагматичные и жесткие люди не стали мямлить и проглатывать оскорбления, а помогли русских повстанцам оружием и добровольцами. Тогда же и родился Русский корпус, на манер французского иностранного легиона. В ответ в соседних странах вспыхнули многочисленные исламистские мятежи, и президентам гордых "суверенных" республик тут же стало не до раздувания чувства собственного достоинства. Пара из них вообще поплатилась собственной жизнью за пренебрежение безопасностью, ну и хорошими советами от северного соседа. В итоге на севере бывшего Казахстана были сначала введены миротворческие силы Шанхайского Союза, а затем проведен референдум и целинные области с преимущественно русским населением вошли в Российскую республику. Многие городские казахи сразу начали переезжать на север, принимая русское гражданство, так как конфликт был по существу не национальным.

И вот сейчас по эти землям на север идет многотысячная волна беженцев и изгоев, а за ними по пятам растет территория вымершей Земли. Только тонкая цепочка русских военных стоит между последним Северным рубежом и толпой отчаянных, вооруженных людей.

– Отделенные к командиру!

Сейчас они находились позади передовых позиций, поэтому команду передали обычным криком. Командир сильно поредевшей роты Коробицин внимательно оглядел своих сержантов. Потемневшие от грязи осунувшиеся лица, натруженные постоянной копкой руки, из впавших глазниц смотрят внимательные глаза.

– Говорить буду прямо – капитан, еще недавно только взводный, уже снискал доверие своих подчиненных – Силы против нас превосходящие. Смешанная тактическая группа, костяк которой по наблюдению нашей разведки, составляет узбекская республиканская гвардия. У них имеется бронетехника, поддержка артиллерией. Мы ожидаем атаки где-то после обеда. Сами видите, беспилотники сейчас не запустить, они ничего в этой мешанине не увидят.

– А где же наши летуны? – скорчил лицо старший сержант Еременко, командир первого взвода.

– Пока их не будет, сержант. Если у нас просто метет, то в районе аэродрома настоящая буря. Чуть стихнет, и пришлют вертушки.

– Тяжко будет – зябко повел плечами сержант Семенович, бывший замок Коробицина – Танкисты ушли, от батареи осталось только три орудия.

– Ага – взводный три сержант Алиев, мрачно жевал соломинку – запас ПТУРСов, командир, также на исходе. Чем их танки бить будем? Сами же поставили зубекам Т-92, их броню еще пробей, поди.

– Задавят нас.

– Не очкуй! – огрызнулся на Еременко Семенович – Подпустим ближе и в перекрестном огне собьем первую волну. Они же трусливы, отступят.

– Не уверен – Коробицин нахмурился – Ходят слухи, что там в качестве заградительного отряда нукеры шейхов стоят. Поэтому эта тактическая группа так далеко и пробилась. Там далеко не дураки, пользуются нелетной погодой и нашей слабостью на этом участке.

– Никак агентура сработала. Откуда ж они могли узнать, что танковый батальон на помощь соседям ушел?

– Может быть. Но нам сегодня надо обязательно продержаться! Если эти прорвутся к железной дороге, то ... – Коробицин покачал головой – Сами знаете, там эшелоны беженцев, продовольствия.

Сержанты все понимали. Может где-нибудь так, в вагонах едут и их семьи, или им везут продукты. Все было честно: они выполняют свой долг, а их семьи оказываются в безопасности. Практически все уже бойцы смогли пообщаться с родными, которые прибыли или едут на новые места жительства. Так что все были полны решимости, только вот хватит ли у них сил? Их командир понял состояние бойцов.

– Не все так плохо, парни. Нас будет поддерживать батарея самоходок соседей. Это новые Маргаритки, бьют далеко и кучно.

– Сколько их в батарее?

– Шесть штук.

Сержанты заулыбались, своя артиллерия это хорошо.

– И еще, сейчас со станции подойдет небольшое подкрепление.

– Партизаны? – спросил Семенович.

– Типа того. Распределите по отделениям, согласно ВУС. С ними же прибудут боеприпасы, в том числе и новые ПТУРСы.

Люди заулыбались, приберег командир под конец хорошие новости. С подкреплением и противотанковыми комплексами можно жить!

– Что видно, Леха? – Михаил осип, говорил тихо. Леха Рынник еще раз провел Многофункциональным Наблюдательным Устройством по небольшой ложбине между невысокими холмами. Тут и там горели костры из бронетехники, лежали трупы в чужой, более светлой форме. ПТРщики и арта постарались на славу, первую волну южан выбили начисто. Обратно ушли, зло отстреливаясь, только меньше половины вражеских танков.

– Пока чисто. Раненые есть, но немного. На такой погоде быстро замерзнут.

Соловьев промолчал. В другое время он бы пожалел вражеских бойцов, но сейчас состояние душ бойцов круто изменились. Что за проклятое время? Они должны были забыть в себе все человеческое, чтобы дать этому самому человечеству шанс выжить. Еще месяц назад командиры рассказали бойцам за что и почему они умирают. Правда оказалась оглушительной, жуткой до рези в животе. Они еще надеялись, что там наверху все четко расписано, как отразить это сумасшествие, что самые развитые страны смогут хоть что-то противопоставить этому смертоносному смерчу. Но все оказалось гораздо хуже. Чем ближе к экватору, тем страшнее там обстояли дела. Практически все население южных стран уже умерло или умирает. Военные в отчаянии применяли отравляющие газы и тактические ядерные боеприпасы, но все оказывалось напрасно. Поэтому редкая цепь регулярных российских войск и Национальной гвардии это все, что удерживало потоки исламистов и чужих беженцев на этой линии обороны. Остальные силы ушли на север, где находился последний – Северный рубеж обороны остатков человечества.

Соловьев вздохнул: ну что ж, он то знает, за что будет умирать. Солдат вспомнил улыбающееся лицо жены и милое своей дочурки. Эх, жаль сына еще заделать не успел. Последний их разговор по видеозвонку был несколько скомкан. Ольга только успела сказать, что их грузят в порту на корабль. Куда везут, она не знает, но обещают устроить ее по специальности. Жена у него до беременности работала на хлебозаводе, должность и в самом деле хлебная. Михаил позже прикинул, что семью везут на самые Севера и успокоился. Это достаточно далеко от страшной болезни.

– Идут! – прозвучало в гарнитуре, видимо командир запустил беспилотник. Поземка стали тише, и тучи несколько поднялись, видимость стала вполне подходящей. Но неожиданно впереди яркой струей чиркнуло по небу, и маленький горящий аппарат устремился к земле.

– Б ..ди, сбили разведчика – чертыхнулся рядом Денис Ольховский.

– Ждем – передал по гарнитуре Бывалов – без приказа не стрелять.

Через десять минут впереди, между холмами что-то показалось. Непонятное большое пятно, темневшее на белом зимнем покрывале земли, оно чуть колыхалось, медленно приближаясь к линии обороны.

– Это что еще за хе..?

– Командир – голос Рынника дрогнул – Это же беженцы!

Бывалов прильнул к МНУ и замысловато выматерился: – Парни, эти чурбаны пустили вперед беженцев. За ними бронемашины и пехота.

– И что делать будем, командир? – Ольховский поправил прицел на гранатомете, Рынник скатился в глубокий окоп и мелко дрожал. Отделенный мрачно смотрел перед собой: – Что, что? Приказ выполнять.

– Будем стрелять по женщинам и детям?

– Они уже заражены – вступил в разговор Михаил – Так что лучше думайте о своих.

Сидящие внизу бойцы переглянулись, они очень надеялись, что Соловьев прав. Хотя все равно, чувствовали себя они как последние сволочи.

Бывалов прислушался к команде, отданной ему по рации и прикрикнул: Всем по местам! Отразить атаку противника, огонь вести до полного уничтожения. Рынник, координаты для арты, работать будут только два орудия, остальные пока заняты – отделенный еще раз оглядел бойцов и уже гораздо тише произнес – Братцы, отступать нам некуда, так что работайте.

Бойцы поредевшего отделения разбежались по заранее приготовленным позициям. С подкреплением подвезли кое-какие строительные конструкции, и батальонные инженеры быстро укрепили бетоном и железом огневые точки взводов и отделений. Заодно привезли горячее питание и новые сухпайки. Соловьев еще раз проверил пулемет, устроил удобнее банки с лентами и сразу вскрыл пару цинков. Как их заряжать он уже успел показать присланному второму номеру, пожилому дядьке Никите Ивановичу. Тот служил в армии давно, но кое-что помнил. Это он посоветовал укрепить их точку дополнительно мешками с землей. Хоть какая то, но защита от пуль. Земля тут вперемешку с камнями.

– Ну что Иванович – Михаил сел поудобнее – Следи за флангами, не высовывайся, для этого у тебя кабельный оптический щуп есть. Гранаты приготовил?

– А то, как же! – коренастый мужчина жевал плитку темного шоколада. На вид спокоен, но все-таки первый бой, он самые мерзкий. Это когда от страха голова ни хрена не соображает, а мощный удар адреналина мешает прицеливаться, руки просто ходят ходуном, ноги предательски подрагивают. Только вбитые уже в подсознание рефлексы и выучка помогают кое-как держать себя в руках и делать дело. Во втором и третьем бою уже легче, начинаешь немного соображать и действуешь более правильно. Но ведь до них надо еще дожить? Соловьев прильнул к МНУ, скоро колыхающаяся толпа будет уже на линии огня. Он перевел прицел в оптический режим и установил кратность, затем поставил пулемета на сошки и высунул в одну из узких амбразур. С той стороны расчет прикрывали стальные листы и бетонные чушки.

– Господи! Да там же их бабы!

– Иваныч, не мельтеши – Михаил пристроился удобнее – Посмотри на лица, это явно чума. Пехота вообще в масках идет.

– Точно! Неужели они думают, что это сработает?

– Не знаю – Соловьев глубоко вздохнул, получил по гарнитуре команду и нажал на спусковую скобу. Пулемет привычно дернулся, выплюнув короткую очередь. Было очень жутко стрелять по толпе мирных, видя в пятикратный прицел их лица, скорченные в гримасах. Ужас, понимание неизбежности, страх смерти, боль и отчаяние. Михаилу казалось, что это стреляет не он, а какое-то чужеродное тело с отблесками его сознания.

– Ленту! – открыть ствольную коробку, поставить правильно, без перекосов ленту, закрыть коробку, дернуть рукоять перезаряжания и снова к прицелу. Толпа отчаявшихся людей поредела, большая их часть кинулась обратно, где бедолаг также встречали огнем. Соловьев отметил, что в той стороне появились высокие султаны разрывов от самоходных орудий. Уже начала чадить взорванная вражеская техника, посреди тел и метающихся беженцев появились грязно-желтые тела чужих пехотинцев. Они отчаянно перли вперед. Оставшиеся бронетранспортеры и машины пехоты открыли шквальный огонь по линии обороны. Где-то рядом вскрикнул от боли боец, по брустверу с той стороны застучали пули, разрывались снаряды от автоматических пушек, в воздух полетели осколки от бетонных укреплений, громко звенело от попаданий железо.

– Ложись, парень! – на Михаила навалилось тело, он с ужасом услышал противный вой, их позицию накрывали из минометов. По внутренней стороне бруствера застучали осколки, полетели комья земли. Рядом ухнуло и сразу заложило в ушах, команды из гарнитуры никак не могли пробиться к мозгу солдата.

«Так, это не дело валяться, надо встать, противник уже близко» – Михаил столкнул чужое тело и сел; в голове гудело, он ощупал себя, вроде как цел, потом резко развернулся ко второму номеру – Иваныч, ты как?

На него смотрели застывшие глаза пожившего на этом свете мужчины, из броника на спине торчали зазубренные осколки, один из них вошел в шею, убив Иваныча сразу наповал. "Вот ведь е ...!" Мат, сказанный пусть и про себя, вывел пулеметчика из ступора, и он кинулся к оружию. Оно было в порядке. Михаил быстро заменил короб с лентой, заученно передернул ручку и начал искать МНУ. Тот оказался разбит, пришлось использовать щуп с планшетом. На мутном экране он разглядел бегущих вперед людей, за ними несколько бронемашин.

С их стороны огонь заметно уменьшился. До того, как "Астры" накрыли позицию автоматических минометов, те успели собрать богатую кровавую жатву. БМП врага расстреливали точки ПТУРщиков, используя свои противотанковые ракеты. "Живой щит" очень сильно поредел, вражеские пехотинцы сейчас прикрывались самым настоящим валом из человеческих тел, медленно, но верно продвигаясь вперед. Михаила кто-то стукнул по плечу, он резко обернулся и уставился в запорошенное песком лицо Бывалова. Тот что-то ему кричал, но пулеметчик отделения его не слышал. Наконец, тишину прорвало.

– Ты чего молчишь, е .. у...?! Оглох что ли?

– Ага.

– Чего ага?

– Приложило, командир.

Бывалов ничего не ответил, наклонился к Никите Ивановичу, сорвал с его шеи медальон и мрачно посмотрел на Соловьева: – Миха, держи фланг, нах.. ! Почти весь взвод выбило, сейчас резервы подойдут. Надо продержаться немного! Слышишь? Иначе сомнут нас в голую степь и там поимеют.

– Да понял я, командир.

Отделенный хлопнул его плечу еще раз и потрусил дальше, в одном месте окоп развалили, ему пришлось ползти.

«Так, ну что, приступим? Вторая партия Марлезонского балета!» Он спокойно выцелил вражеского пулеметчика и нажал на скобу. «Есть». Еще пара пораженных целей, и Михаил выдернул пулемет из амбразуры, перескочив на запасную точку. Он мазанул глазами по окопу. Иваныч успел набить еще две стопатронных ленты, но соединить не успел, как и уложить в короб. Хреново! Раздалось несколько приглушенных взрывов, по его позиции молотили из станкового гранатомета. Вот и цель! Соловьев перевел кратность прицела и парой очередей срезал расчет гранатомета и сразу же поменял позицию. Неожиданно рядом раздался грохот и вверх взметнулся грязно-серый султан артиллерийского разрыва, земля под ногами вздрогнула. «Какого х..!» Тут же ожила гарнитура, и раздался голос Коробицина: – Всем внимание, к нам подходит вражеские танки! ПТР 1 и ПТР2 приготовиться.

Откуда то позади их позиции раздался хлопок, затем пролетели две ракеты. Михаил осторожно высунул оптический щуп и наблюдал поражение двух несущихся к ним танков. Один просто задымил и остановился, а второй как бы вспучился изнутри, из него пошел белый дым, а затем приплюснутая башня поднялась в воздух, и танк скрылся в багряно-огненном разрыве. Но к ним приближались еще три тяжелые машины, стреляя прямо на ходу и хищно поводя длинными стволами пушек. Соловьев наблюдал, как одна из их позиций на той стороне ложбины распухла в облаке взрыва, рядом взметнулся еще один разрыв. "Сцука, четко стреляют. Русские танки самые лучше, б.." Он перевел визир щупа вправо и похолодел. Не меньше двух десятков пехотинцев уже взбирались наверх, прямо к нему. Видимо первое отделение, стоящее на самом фланге, выбили уже полностью.

Стрелять из амбразуры было неудобно, поэтому Соловьев поставил сошки прямо на бруствер, между двумя бетонными чушками. Прицел, огонь! Он поливал длинными очередями, сбив первую тройку и прижав остальных к земле. Вот еще два тела покатились вниз, рядом свистели пули, противно стуча по бетону и зарываясь в землю. Неожиданно по его плечу что-то сильно ударило. "Ох, твою мать!" Они свалился назад, скривившись от боли, затем перевел взгляд направо. "Цел! По бронику ударило!" Ткань была распорота и из-под нее торчала погнутая бронепластина. Но плечо все равно сильно болело. Превозмогая боль, Михаил потянулся наверх. Так и есть! Поредевшая группа вражеских пехотинцев воспользовалась замешательством пулеметчика и кинулась вперед. Он перевел прицел в режим ближнего боя и нажал на спусковую скобу, нескольких человек бежавших впереди чуть пригнувшись просто-напросто смело назад, на таком расстоянии винтовочные пули пробивали их легкие бронежилеты насквозь. Конец очереди прошелся по ногам бежавших с краю солдат, их просто напросто оторвало. В воздух брызнули фонтаны крови, тут же смешивающейся с пылью и песком.

Лента кончилась неожиданно, Соловьев нажал еще несколько раз на спусковую скобу и бросил ошарашенный взгляд на пулемет, заряжать его было некогда. Он оглянулся назад, Калашников Иваныча и гранаты остались в их пулеметном гнезде. Помирать почему-то не хотелось. Неожиданно откуда-то с глубины траншеи раздались короткие очереди и громкий русский мат: – Чего стоишь, раззява! Ленту заряжай!

Михаил бухнулся вниз и трясущимися руками начал поднимать ствольную коробку и доставать из сумки короб с патронами. Вскоре рядом послышался звук ссыпающейся земли, и мелькнуло тело в темном камуфляже.

– Соловьев, ты что ли? – из-под шлема на пулеметчика смотрело улыбающееся лицо его командира, Коробицина.

– Так точно, товарищ капитан! – Михаилу было очень радостно, вот так, измазанным в глине и одетым не по форме, докладывать своему бывшему взводному, что он жив.

– А я то думаю, кто тут за всех работает? Молодца! Я оставлю тебе двух бойцов, а сам назад. Справишься?

– Постараюсь, товарищ капитан! – Михаил уже поставил обратно крышку и передернул рычаг.

Коробицин пригнулся и исчез в глубоком окопе, который пару дней назад вырыли инженеры батальона.

– О, воронежским привет! – белые брови Степана изогнулись в ухмылке, лицо, обычно как «кровь с молоком» сейчас было измазано в грязи – Вот мы кому задницу спасли!

В пяти метрах от них застыл безмолвным изваянием Очуров, крепко сжав в руках автомат.

– Надо отойти назад, у меня патроны заканчиваются – пробормотал Соловьев, все еще не веря своему счастью.

Они скорым шагом устремились в пулеметную ячейку. Степан отодвинул Иваныча в сторону и хмуро оглядел заначку для боеприпасов: – Хорошо живете – крепыш заграбастал все гранаты и начал их распихивать по многочисленным карманам. Только сейчас Михаил заметил, что один из титановых листов бронежилета вылез из распоротого пулей обмундирования. Но болтать было некогда. Он взял последнюю ленту, набитую Ивановичем и аккуратно сложил ее в короб, запихнув его в подсумок.

– Две по сотне, можно жить! Поможешь?

Степан кивнул головой и взялся за цинк. Он разрывал пачки руками и ссыпал патроны в раструб набивочной машинки. Как опытный боец он понимал, что с пулеметом намного лучше, чем без него. Михаил крутил ручкой, снимая или подсовывая новые ленты. Они успели зарядить четыре по сто, которые опытный пулеметчик тут же соединил в двухсотпатронные ленты, закладывая в большие короба, когда к ячейке подскочил коренастый Очуров.

– Они там за стеной для атаки накапливаются!

Степан, в начале их знакомства чурающийся всех нерусских, в последние недели вдруг крепко подружившийся с немногословным бурятом, задумался.

– Не гонишь?

– Я длинный щуп просунул и с ребятами на той стороне поговорил.

– Типа умный?

– Ты ну шути так Степа-Баатар, абижусь.

Светловолосый крепыш ухмыльнулся, а Михаил вдруг задумался, почему бывший расист стал дружить в основном с людьми восточной национальности. Чего только в жизни не бывает.

– Что будем делать?

– Снимать штаны и бегать!

Очуров обиженно засопел.

– На, держи – Степан передал буряту несколько гранат, тот сразу ожил, глаза заблестел.

– Я правильно тебя понял Баатар?

– Ага.

Они переглянулись и заржали, как кони. Михаил, поменявший ленту на большую и рассовавший все по своим местам, недоуменно обернулся.

– Сейчас мы им устроим! – крепыш бодро вскочил с места, за ним поскакал резвым коником бурят.

Дальнейшее больше напоминало цирк, от которого продирал мороз по коже. Очулов выдергивал предохранительную чеку, бросал гранату, как мяч Степану, а тот уже со всего размаху кидал навесиком в сторону крутого склона. Соловьев зачарованно наблюдал за полетом смертоносного снаряда, послышались первые хлопки, а затем и первые вопли. Часть гранат взрывалась еще в полете, щедро поливая смертоносными осколками прятавшихся в складках местности вражеских пехотинцев. Так эти два веселящихся идиота и перекидали весь десяток РГН. А если бы хоть одна выпала из рук, то кирдык был бы уже им.

– А теперь ложись! – закричал Степан, ныряя вниз глубоко выкопанной ячейки, огражденной к томе же бетонными надолбами.

Буквально через минуту рядом поднялись разрывы, осыпая песком каменьями шлемы бойцов.

– Да е..й ты на.. – вдруг заорал настоящий русским матом бурят – Они минометами нас сейчас накроют.

Но вскоре над их головами прошелестели снаряды нашей арты, накрывая вовремя обнаруженные позиции тихой сапой подвезенные вражеские автоматические минометы. Перестрелка продолжалась только несколько минут, и бойцам сильно повезло, что накрыть их не успели.

– Кто-то нас засек – пробормотал сипло Михаил – надо валить дальше.

Степан согласно кивнул головой, подхватил вскрытый цинк, машинку и мотанул головой.

– Пошли назад, там есть нормальная позиция.

Вооруженные беженцы с юга и их исламистские союзники бросили сейчас в бой все, что у них было. Вдалеке запылила бронетехника, на позиции обрушился короткий артиллерийский налет, затем в пыли и дыму возникла бегущая пехота. Хотя вряд ли этот сброд можно было назвать бойцами регулярных сухопутных сил. Но их было неожиданно много. Видимо, пользуясь дымом, уничтожением части разведывательных средств батальона, прорехами в оборонном рубеже, они сумели накопиться где-то поблизости.

Соловьев молча выставил дуло Печенега в амбразуру, укрепил сошки и приготовился. Очулов заталкивал ВОГи в подствольник, а Степан беззвучно ругался, затем полез куда-то под амуницию, достал нательный крестик и поцеловал его.

– Пи..ец нам, парни.

– Спасибо успокоил – буркнул Михаил и нажал на спусковую скобу. Пулемет дернулся, выплюнув первые маленькие смерти. Первоначальные попытки вражеской пехоты взять рубеж нахрапом провалились. Впереди раздался мощный взрыв, видимо подорвали один из атакующих танков. Несколько раз сработала наша артиллерия, стало понемногу темнеть, но помощи все еще не было.

Соловьев уже израсходовал всю двухсотпатронную ленту и сполз вниз для перезарядка. По бетонным столбикам застукали осколки от ВОГов, один из них впился в наплечную кирасу Степана. Тот зло что-то проорал и выпустил одиночными сразу рожок, сбивая прицел вражеским стрелкам. Неожиданно наверху прошелестело и их накрыло взрывом, видимо шмальнули из РПГ. Степан чурбаном свалился вниз, к нему тут же подскочил его верный друг и начал трясти: – Степа-Баатар, ты что? Ты живой?

– Да, б... куда я от тебя денусь – из-под шлема потекли тонкие струйки крови.

– Очул, снимай шлем, перевязывай – толкнул бурята Соловьев и снова встал к амбразуре. Несколько теней мелькнуло в пыльной мути и тут же отлетели назад, до них было меньше сотни метров, удар пули оказывался очень сильным. Остальных Михаил прижал к земле. Но это временно, скоро их обойдут и забросают гранатами. Уходить? Да вроде бы уже некуда. Стрельба сейчас шла отовсюду. Сколько же тут против них народу то? Разведка опять проморгала этот опасный прорыв.

– Что с ним?

– Да так, чутка задело – Очулов закончил перевязку и повернул голову, только сейчас Михаил заметил, что рукав на его бушлате также набух красным.

– Сам перевязаться можешь?

– Я помогу – кряхтя и мотая головой, поднялся Степан – Ты давай, смотри вперед, воронежский.

Рядом противно завизжали пули, впереди сверкнуло, и Михаил нырнул вниз. Взрыв, заметались дикими пчелами осколки, застучали по шлему камешки. Они сжался в комок, было очень жутко. Рядом загрохотал автомат, выплевывая короткими чью-то смерть.

– Але, Воронеж! Ты что, спишь там?

Соловьев поднялся, отряхнул землю и песок и снова припал к амбразуре.

– Эти черти промахнулись. Никак обкумаренные лезут.

– Может быть. Стреляют не очень метко.

– А что такое кумареный – рядом возник Очулов, его узкие глаза сейчас сделались заметно шире.

– Гашиш, конопля знаешь?

– А – круглое лицо расплылось в улыбке.

– Знаешь – Степан стукнул дружка по спине, заодно выбивая магазин – А я думал монголы один кумыс пьют.

– Кумыс хорошо, но в городе в магазине только водка – незлобиво ответил Очулов и тут же пальнул двумя очередями по метнувшимся теням. В ответ снова красными росчерками полетели ракеты от РПГ, бойцы залегли.

– Все, хана – Степан говорил спокойно, он выставил длинный оптический щуп и старался что-то разглядеть на разбитом экране планшета – Связи с командиром нет, нас обошли справа.

Михаил мрачно уставился в укрепленный щитом окоп, он почему-то подумал о своей дочурке, о том, что не поставит ее на ноги, не научит ездить на велосипеде, да многое чего не успеет сделать. Но ноги уже поднимали мужчину наверх, а руки перенесли тяжесть пулемета к правой амбразуре. У него еще есть дело и он живой, его товарищи также молча встали рядом, прикрывая фланги. Так было испокон веков и так будет. Мир держится на крепких мужских спинах, поддерживаемых неизбывной женской лаской. Два жизненных начала: Янь и Инь, миг между светом и тенью.

Неожиданно впереди позиции что-то яростно загрохотало, земля вспучилась, раздался визг летящих НУРСов.

– Вертушки! Очул, шашки давай! Счас нас летуны накроют – Степан выдернул чеки и бросил вперед дымящиеся зеленым дымовые шашки, обозначив себя для ревущих поверху боевых машин. Михаил устало опустился на дно окопа. Вот так, наверное, и спускались с помоста не верящие своему счастью помилованные люди.

– Счас дадут просраться бишкекам, су..й потрох – светловолосая голова оказалась напротив. Степан копался в планшете, связь и картинка вновь появилась – Ого, а вот и кавалерия. Так что братцы умирать отменяется.

Рядом опустился Очулов, блаженно улыбнулся и закрыл глаза, затем его тело обмякло, Калашников упал на землю.

– Очул, Ты чего! – схватил друга боец.

– Не гоношись – оттолкнул его более спокойный Михаил – Живой, видимо много крови потерял. Поищи в аптечке чего подбадривающего и свяжись хоть с кем-нибудь. Его в санчасть надо.

Через полчаса Степана и Очулова грузили в большую, бронированную машину, отправляли в тыл.

– Ну, ты тут держись – белобрысый крепыш оперся спиной о борт машины, докуривая, чей-то бычок, хотя сам обычно не курил.

– Куда я денусь. А вот и наш взводный – мимо них пронесли носилки с капитаном Коробициным, тот вяло махнул бойцам левой рукой, правая была перебинтована.

– Очул, ты чего там под больного корчишь, вон ротный какой бодрый! – Степан дернул кореша за ногу.

– Степа-Баатар, вот выздоровею, врежу тебе.

– Значит, жив, бродяга степей монгольских.

Михаил провожал взглядом уезжавших в ночь сослуживцев, потом зябко повел плечами. С поля боя временами раздавался какой-то вой, а может и плач. Неожиданно его стукнул по плечу почерневший лицом Бывалов.

– Соловьев, принимай отделение.

– А ты куда?

– Взводным пока буду. Офицеров то на батальон всего, да ничего. Так что иди, вон у той БМПшки стоят. Несколько наших и привозные.

Михаил вздохнул, перекинул пулемет на плечо и двинулся к высокой БМП 5, рядом с ней стояло несколько приземистых машин поддержки пехоты, это они с вертушками добили остатки вражеской техники. Все-таки лучшее вооружение Россия оставила себе. С земли начали подниматься полтора десятка бойцов. Половина измызганных в земле, из их батальона и взрослые на вид мужики из нового пополнения. "Будем жить" вдруг припомнилась фраза из старого фильма: – Отделение, становись!

Станция Грязовец, Северная Железная Дорога.

– Как то тихо стало – пожилой железнодорожник протер стекло от инея.

– Блин, тебе Кузьмич не угодишь – второй железнодорожник, более молодой, но плохо выглядевший, только махнул рукой. В небольшой будке было холодно и темно, электричество подавалось с перебоями.

Зазвонил старого типа телефон. Молодой взял трубку и выслушал человека с той стороны провода – Выйди, осмотри путь. Через полчаса два товарных на север пройдут.

– И то дело – Кузьмич начал надевать меховой кургузый полушубок – Что-то не важно ты выглядишь, Семен Данилович. К врачам сходил бы что ли?

– Да где они нынче врачи то?

– Ну, смотри. О-хо-хо.

Кузьмич вышел наружу, навстречу свежему ветру, швырявшему в лицо горстями снег. Впереди виднелся патруль, опознавший железнодорожника по сигнальному браслету. Без него по узловой станции лучше было не ходить. Навинченная последними событиями охрана могла и застрелить запросто. Немало самовольных беглецов, перелезших через колючку периметра, так остались лежать здесь навечно. Пожилой железнодорожник только устало вздохнул и пошел вперед, внимательно оглядывая рельсы.

А Семен Данилович долго не мог откашляться в мятый и грязный платок, мрачно затем разглядывая на нем кровавое пятно. Он уже знал, что жить ему осталось не так много, и единственное, что держало сейчас его на этой проклятой работе, это были его жена и дети. Правдами и неправдами он смог отправить их дальше на Север, туда, где еще холоднее и солнце не появляется по нескольку месяцев.

Норильск. Квартира заместителя руководителя округа.

Звонок был противным, особенно из-за того, что звонил в неурочный час, время под утро, когда самый сон. Ермаков нехотя приподнял голову и протянул руку к телефону: – Да, Ермаков на проводе. Да. Вас понял. Буду в мэрии.

Сон как рукой сняло, и мужчина присел на широком диване. Рядом заворочалось тело, Галина подвинулась и спросила голосом полным тревоги: – Что случилось, Саша?

Ермаков оглянулся на своего секретаря-референта. Он в тайне даже от самого себя давно питал к этой женщине не только дружеские чувства, а в этой проклятой канители решил все расставить на свои места. Может, им и жить то осталось все ничего, так что и таиться то?

– Калюжный разбился. Летел с Дудинки, там сейчас шторм.

– Ох! И что теперь?

– Что! Сейчас его вертолет ищут, там метель, видимость маленькая. Надо в мэрию, людей собирать, будем ждать полпреда.

Женщина зашевелилась, накинула на себя теплый халат и положила на крепкие плечи руководителя округа свои мягкие руки. Женские слабые ручки ведь при некоторых обстоятельствах бывают сильнее стальных мускул мужчин.

– Не дергайся. Все-равно ничего пока не ясно. Я пойду, заварю свежего чаю и приготовлю завтрак.

Ермаков, не спеша, почистил зубы и побрился. Когда-то он любил носить бороду, но сейчас проявлял резкий консерватизм. Он сел за стол, пододвинул чашку и с удовольствием хлебнул горячего чая без сахара, чтобы прочувствовать тонкий аромат напитка. Он не понимал людей, портящих чай сладким или молоком. Это уже не чай, а какой то другой напиток. Завтрак был скромным: овсянка и бутерброд. Как раз для последнего Галина и копалась в открытых коробках, наставленных в кухне.

– Вот! Ветчина – ловко открыла она достанную банку.

– Ты куда столько набрала, Галя? – Ермаков окинул взглядом коробки – Мы едим то в основном в столовой.