Текст книги "Жорж"

Автор книги: Александр Дюма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Итак, Сара была совершенно счастлива; наступали дни, когда она сможет предаться тому, что любила больше всего на свете: природе и праздничному балу.

Глава X. КУПАНИЕ

В то время остров еще не был, как теперь, пересечен дорогами, позволяющими проехать в экипаже в любую часть колонии, единственными средствами передвижения были верховые лошади и паланкины. Всякий раз, когда Сара ездила за город с Анри или господином де Мальмеди, она предпочитала лошадь, потому что верховая езда была одним из привычных упражнений девушки; когда же она путешествовала вдвоем с Анриет, приходилось отказываться от этого способа передвижения: строгая англичанка решительно предпочитала паланкин. И вот теперь Сара и гувернантка находились в паланкине, который несли четыре негра. За ними следовали еще четыре человека, чтобы сменить носильщиков, когда те устанут. Сара и Анриет сидели достаточно близко друг к другу и могли разговаривать, отдернув разделяющие их занавески. А несущие паланкин негры, уверенные в том, что получат хорошее вознаграждение, громко распевали, оповещая таким образом прохожих о щедрости своей молодой хозяйки. Нужно сказать, что Анриет и Сара как в физическом, так и в духовном отношении являли собой резкий контраст. Читатель уже знаком с Сарой, капризной черноволосой девушкой, с черными глазами, с цветом лица, менявшимся, как и ее настроение, с жемчужными зубами и фигурой, стройной, как у сильфиды. С разрешения читателя мы скажем теперь несколько слов о милой Анриет.

Анриет Смит родилась в Англии, она была дочерью учителя. Отец, предназначая ее к преподавательской деятельности, с детства обучал ее итальянскому и французскому языкам, благодаря чему она говорила теперь на этих языках столь же свободно, как на своем родном. Каждому известно, что преподавание – это не такая профессия, с помощью которой можно скопить большое состояние.

Джек Смит умер бедным, оставив свою дочь Анриет без гроша приданого, поэтому девушка достигла двадцатипятилетнего возраста, так и не найдя себе мужа.

Одна из ее подруг, прекрасная музыкантша, и так же, как сама Анриет, превосходный филолог, предложила мисс Смит объединить усилия и вместе открыть пансион. Предложение было принято, но, хотя обе компаньонки добросовестно воспитывали девушек, проявляя о них исключительную заботу, заведение их не процветало, и вскоре им пришлось разойтись.

В это время отец одной из учениц Анриет, богатый лондонский негоциант, получил письмо от своего клиента де Мальмеди, в котором тот просил найти гувернантку для своей племянницы, предлагая достаточно солидную оплату. С письмом ознакомили мисс Анриет. У бедной девушки не было никаких средств; оставаться в стране, где ей пришлось бы влачить жалкое существование, она не желала. Анриет сочла предложение ниспосланным ей с небес и села на первый же корабль, направлявшийся на Иль-де-Франс. Ее рекомендовали господину де Мальмеди как особу, достойную самого глубокого уважения. Господин де Мальмеди принял ее подобающим образом и поручил ей воспитание своей племянницы Сары, которой было тогда девять лет. Мисс Анриет начала с того, что спросила де Мальмеди, какое воспитание он хотел бы дать племяннице. Тот ответил, что ему это совершенно безразлично, он выписал воспитательницу, чтобы она освободила его от всяких забот, и она, кого ему рекомендовали как весьма знающую особу, должна научить Сару всему, что знает сама. Он оговорил только как своеобразное условие, что, поскольку девушка предназначалась в жены своему кузену Анри, крайне важно, чтобы она не полюбила никого другого. Решение господина де Мальмеди о будущем союзе его сына и племянницы было вызвано не только любовью к ним обоим, но также тем, что Сара, оставшись сиротой в возрасте трех лет, получила в наследство около миллиона, и эта сумма должна была удвоиться за те годы, что де Мальмеди был опекуном Сары.

Вначале Сара очень боялась приезда воспитательницы, которую ей выписали из-за океана; нужно сказать, что с первого взгляда вид мисс Анриет не очень ее успокоил. В самом деле, все в этой высокой тридцатилетней женщине, которой работа в пансионе придала особую строгость, свойственную учительницам, – холодный взгляд, бледный цвет лица, тонкие губы, – казалось удивительно неприступным, и даже ярко-желтые волосы не могли смягчить ощущение холодной чопорности. Она была аккуратно одета, затянута в корсет, с самого утра причесана; Сара ни разу не видела ее неприбранной и долгое время считала, что вечером мисс Анриет, вместо того чтобы лечь в постель, как это делают все смертные, вешает себя в платяной шкаф, подобно куклам Сары, и выходит из него на следующее утро в том виде, в каком вошла в него накануне. В результате первое время Сара почти безотказно подчинялась гувернантке и немного выучилась английскому и итальянскому языкам. Что касается музыки, то Сара сама была как соловей, она бегло играла, почти не учившись, на рояле и на гитаре, хотя любимым ее инструментом была мальгашская арфа, из которой она извлекала звуки, восхищавшие самых знаменитых на острове мадагаскарских виртуозов.

Однажды гувернантка и ее воспитанница спускались по берегу Черной реки, которая постепенно расширялась; вдали сверкала бухта, похожая на огромное зеркало. По берегам высились густые леса, где деревья, словно высокие колонны, стремились к небесам, к воздуху и солнцу, сквозь обширный купол листьев, такой плотный, что только в редких местах можно было видеть небо. Корни же этих деревьев, похожие на множество змей, которые, будучи не в силах проникнуть в скалы, беспрерывно скатываются с вершины утесов, огибая их своими изгибами. По мере того как русло реки становилось шире, деревья на двух берегах склонялись, образуя своды, подобные гигантской палатке. Весь пейзаж казался заброшенным, спокойным, исполненным меланхолической поэзии и хранившим некую тайну; единственный звук, раздававшийся здесь, был резкий крик попугая с серой головкой, единственные живые существа – рыжеватые обезьяны, которых называют эгретками; это был бич плантаций, их столько водилось на острове, что все попытки уничтожить их ни к чему не приводили. Время от времени испуганный звуком шагов Сары и ее гувернантки зеленый зимородок с белой грудкой и животом испускал резкий жалобный крик, срывался с деревьев манго, погружавших ветви в воду, быстро, подобно стреле, пересекал реку и, блестя, как изумруд, исчезал в манговых деревьях другого берега. Анриет не оставалась равнодушной к такому великолепному зрелищу, но привычная боязливость мешала ей полностью насладиться пейзажем. Поднявшись на вершину маленькой горы, откуда был виден довольно обширный участок земли, она устроилась здесь. Отсюда Анриет стала наблюдать за удалявшейся девушкой; затем, вытащив из кармана десятый том «Кларисы Гарлоу», своего любимого романа,

принялась в двадцатый раз перечитывать его.

Сара же продолжала идти вдоль берега бухты и вскоре исчезла за огромными зарослями бамбука: там ее ждала мулатка с купальными костюмами.

Девушка приближалась к берегу, прыгая с одного утеса на другой, похожая на трясогузку, любующуюся своим отражением в воде. Потом с робкой стыдливостью античной нимфы, убедившись, что вокруг не было никого, постепенно сбросила с себя все, что было на ней надето, и облачилась в тунику из белой шерсти, плотно облегавшую шею и талию, опускавшуюся ниже колен и оставлявшую обнаженными руки и ноги, чтобы можно было свободно двигаться в воде. Одетая в этот костюм, девушка напоминала Диану-охотницу, готовую войти в реку.

Вдруг мисс услышала, что ее зовут: она подняла голову и огляделась, затем, когда позвали во второй раз, повернулась в сторону, откуда доносился зов, затем прекрасная купальщица, как русалка, заскользила по поверхности воды между двумя берегами.

Первым побуждением бедной гувернантки было позвать Сару к себе, затем поняв, что это было бесполезно, она только с упреком махнула воспитаннице рукой и, поднявшись, приблизилась к берегу, насколько позволяла крутизна утеса. В этот момент ее внимание привлекли знаки, которые подавала ей Сара. Загребая воду одной рукой, она протягивала другую в сторону чащи леса, показывая, что под темными сводами зелени что-то происходит. Мисс Анриет вдруг услышала отдаленный лай своры собак. Через секунду ей показалось, что лай приближается, и новые знаки Сары подтвердили это; в самом деле, с каждым мигом шум становился все явственнее, и вскоре раздался быстрый топот, доносившийся из леса; на двести шагов ниже того места, где сидела Анриет, показался красавец олень с откинутыми назад рогами; он выбежал из леса, одним прыжком перескочил через реку и исчез на другом берегу.

Секунду спустя появились собаки, они пересекли реку в том же месте, где ее перепрыгнул олень, бросились по его следу и скрылись в лесу.

Сара смотрела на это зрелище с искренним восхищением. Вдруг раздался душераздирающий крик; Анриет в ужасе обернулась и увидела старую мулатку, которая, стоя на берегу, показывала на огромную акулу, проникшую за ограждение и плывущую по течению в сторону Сары. Гувернантка, лишившись чувств, упала наземь. Услышав крик мулатки, Сара обернулась и увидела угрожавшую ей опасность. С удивительным присутствием духа она направилась к берегу. Но, как быстро и ловко она ни плыла, ясно было, что чудовище настигнет ее раньше, чем она доплывет до берега.

В это время вновь раздался крик, и негр, сжимавший в зубах длинный кинжал, выскочил из чащи и бросился в реку и со сверхчеловеческой скоростью поплыл наперерез акуле, которая, в уверенности, что овладеет добычей, быстро плыла к девушке. Сара, поворачивая голову при каждом взмахе руки, видела, как к ней приближались акула и негр, плывущий девушке на помощь.

Настал страшный момент для старой мулатки и пришедшей в чувство Анриет.

Стоя на пригорке, они увидели ужасное зрелище; обе, обезумев от страха, лишь протягивали руки и, не в силах чем-либо помочь Саре, громко кричали. Несмотря на усилия пловца, акула опередила его. Негр был примерно в двадцати гребках от акулы, когда чудовище находилось уже совсем близко к девушке. Неимоверной силы удар хвостом еще приблизил акулу к Саре. Бледная как смерть девушка слышала плеск воды позади себя. В отчаянии она бросила последний взгляд на берег, до которого не могла доплыть; поняв, что бесполезно дальше бороться за жизнь, подняла глаза к небу, надеясь на бога, единственного, кто мог ей помочь. Акула повернулась, чтобы схватить добычу, как вдруг вместо ее зеленоватой спины на поверхности воды показался ее серебристый живот. Мисс Анриет закрыла рукой глаза, чтобы не видеть того, что должно было произойти; в этот момент раздался двойной выстрел из ружья, и чей-то спокойный и звучный голос тоном довольного собой охотника произнес:

– Точно, попал!

Мисс Анриет обернулась и увидела молодого человека, который, держа в одной руке дымящееся ружье, а другой ухватившись за тростник, следил за конвульсиями акулы.

Раненая акула мгновенно повернулась, словно искала поразившего ее врага; затем, увидев негра, который был от нее на расстоянии трех или четырех взмахов руки, отвернулась от Сары и бросилась на негра, который при ее приближении нырнул и исчез под водой; вскоре река заволновалась под ударами хвоста, поверхность воды окрасилась кровью, и стало видно, что в глубине реки происходит борьба.

В это время мисс Анриет спустилась, а вернее, соскользнула со скалы и подошла к берегу, чтобы подать руку Саре, которая, обессилев и все еще не веря, что избежала смертельной опасности, долго не могла прийти в себя. А мисс Анриет, увидев, что ее воспитанница спасена, вновь потеряла сознание.

Первое, что поразило женщин, как только они пришли в себя, был вид негра Лайзы, покрытого кровью, с раненой рукой и бедром; на поверхности моря плавала мертвая акула.

Затем обе одновременно обратили взор к скале, на которой мгновение назад появился спаситель. Теперь на скале никого не было, ангел-спаситель исчез, однако не так быстро, чтобы они не успели узнать в нем молодого иностранца, с которым познакомились в Порт-Луи.

Сара обернулась к негру, только что свершившему величайший подвиг. Безмолвно взглянув на Сару, негр бросился в лес. Напрасно Сара пыталась разыскать кого-либо из них двоих: исчезли и негр, и молодой иностранец.

Глава XI. ЦЕНА НЕГРОВ

Тут же прибежали двое мужчин: с высокого берега они видели сцену, о которой мы только что рассказали; это были господин де Мальмеди и Анри. Девушка вспомнила вдруг, что она в купальном костюме, и, покраснев при мысли, что ее увидят без платья, позвала старую мулатку, надела пеньюар и, опираясь на руку Анриет, все еще дрожавшей от пережитого ужаса, подошла к дяде и Анри.

Они шли по следу оленя и выбрались на берег реки как раз в тот миг, когда раздался выстрел Жоржа: сначала они подумали, что один из охотников стреляет в оленя; посмотрели в сторону, откуда донесся выстрел, и издали увидели разыгравшуюся драму.

Вслед за господином де Мальмеди пришли другие охотники. Сара и мисс Анриет оказались в кругу собравшихся.

Охотники расспрашивали их о том, что произошло, но мисс Анриет была еще слишком потрясена и взволнована, чтобы отвечать; рассказывать стала Сара. Ее рассказ произвел сильное впечатление. Каждый из слушателей подобострастно выражал сожаление, что не оказался на месте неизвестного героя или негра. Каждый уверял, что стрелял бы так же метко, как незнакомец, и оказался бы таким же прекрасным пловцом, как негр. На все эти уверения в преданности и ловкости тайный голос из глубины сердца Сары отвечал:

«Только те двое могли сделать то, что сделали».

В эту минуту лай собак возвестил, что олень загнан. Известно, каким праздником для настоящих охотников становится зрелище того, как собаки терзают животное, за которым они гонялись все утро. Сара спасена, ей нечего больше бояться. Поэтому незачем было терять время на сочувственные речи по поводу происшествия, которое не имело никаких неприятных последствий, можно лучше использовать это время; два или три охотника, стоявших поодаль от девушки, исчезли, они поспешили туда, откуда доносился собачий лай, за ними последовали еще четверо. Анри заметил, что невежливо было бы с его стороны бросить тех, кого сам пригласил и кому должен был показать имение; и вскоре подле Сары и мисс Анриет остался один только господин де Мальмеди. Все трое вернулись на виллу, где охотников ждал вкусный обед; они вскоре появились во главе с Анри, который галантно преподнес кузине ногу оленя в качестве трофея. Сара поблагодарила за трогательное внимание, а Анри, со своей стороны, поздравил ее с тем, что лицо ее вновь разрумянилось, и казалось теперь, что ничего особенного не произошло; другие охотники хором подтвердили его слова.

За обедом было очень весело. Милая Анриет попросила разрешения не присутствовать; бедная женщина пережила такой страх, что у нее поднялась температура Что касается Сары, то она, по крайней мере внешне, была совершенно спокойна и исполняла роль хозяйки с присущим ей очарованием.

За десертом было произнесено несколько тостов; походя упомянули о разыгравшейся утром драме, но никто не назвал имени негра и охотника-иностранца; благодарность за свершенное чудо обратили к провидению, спасшему для де Мальмеди и Анри так нежно любимую ими племянницу и невесту.

Однако, если никто и словом не упомянул Лайзу и Жоржа, охотники долго говорили о своих личных подвигах, и Сара с пленительной иронией наделила каждого похвалой за ловкость и смелость.

Когда же вставали из-за стола, вошел надзиратель; он сообщил господину де Мальмеди, что пойман негр, пытавшийся бежать, и что его только что привели в лагерь. Так как подобные вещи случались каждый день, де Мальмеди сдержанно ответил:

– Хорошо, пусть его накажут, как принято.

– Что случилось, дядя? – спросила Сара.

– Да ничего, дитя мое, – ответил господин де Мальмеди.

И гости продолжали начатый разговор.

Десять минут спустя доложили, что лошади готовы.

Так как обед и бал у лорда Маррея были назначены на завтра, все хотели освободить завтрашний день, чтобы приготовиться к торжественному приему, поэтому решили вернуться в Порт-Луи сразу после обеда.

Сара пришла в комнату мисс Анриет: бедная гувернантка чувствовала себя скверно, была по-прежнему взволнована; Сара потребовала, чтобы она осталась на Черной реке.

Впрочем, Саре повезло: теперь, когда мисс Анриет задержалась здесь, не нужно было возвращаться в паланкине; она поехала верхом.

Когда кавалькада выезжала из ворот, Сара увидела, что несколько негров режут на куски акулу: мулатка указала им, где найти мертвое чудовище, и они вытащили его из реки, чтобы использовать жир.

Приближаясь к горе, охотники издали увидели, что там собрались все негры, а подъехав, поняли, что это сборище ожидает начала экзекуции; в таких случаях было принято, чтобы негры плантации присутствовали при наказании провинившегося невольника.

Виновный, юноша семнадцати лет, связанный по рукам и ногам, сидел возле стремянки, к которой его должны были привязать, и ожидал наказания; по настоятельной просьбе другого негра оно было отложено до прибытия охотников; негр, просивший об этой милости, заявил, что он должен сообщить нечто важное господину де Мальмеди.

В тот момент, когда де Мальмеди проезжал мимо пойманного негра, другой негр, сидевший возле него и занятый тем, что бинтовал ему рану на голове, встал и подошел к дороге, но надзиратель задержал его.

– В чем дело? – спросил де Мальмеди.

– Мсье, – обратился надзиратель, – сейчас негр Назим будет наказан: сто пятьдесят ударов кнутом!

– А за что его столь жестоко наказывают? – спросила Сара.

– За то, что он хотел сбежать, – ответил надзиратель.

– А! Это тот негр, который совершил побег?

– Тот самый.

– А как вы его поймали?

– О, боже мой! Очень просто: я подождал, пока он будет от берега так далеко, что не сможет достичь его ни вплавь, ни на веслах; тогда я взял шлюпку с восемью гребцами, чтобы догнать его; обогнув юго-западный мыс, мы увидели его примерно в двух лье от берега. Поскольку у него было только две руки, а у нас шестнадцать, и у него была плохонькая лодчонка, а у нас великолепная пирога, мы быстро его догнали. Тогда он бросился вплавь, пытаясь вернуться на остров, ныряя, как китенок, но в конце концов он первым выбился из сил, и так как это становилось утомительно, я взял у гребца весло и в тот момент, когда он выплыл на поверхность воды, так ударил его по голове, что подумал: на этот раз он не вынырнет. Но вскоре он опять выплыл, мы положили его в пирогу, связали по ногам и рукам и привезли в бессознательном состоянии.

– Этот несчастный, быть может, тяжело ранен? – вмешалась Сара.

– Нет, боже мой, нет, – возразил надзиратель, – у него просто царапина. Эти чертовы негры страшные неженки.

– Почему же медлят и не подвергают его наказанию? – сказал де Мальмеди. – Я приказал, и мое приказание должно быть выполнено.

– Мы так бы и поступили, – ответил надзиратель, – но его брат, прилежный работник, уверил меня, что он должен сообщить вам какую-то важную вещь, прежде чем ваш приказ будет исполнен. Я решил подождать вас.

– И хорошо сделали, – сказала Сара. – А где же он?

– Кто?

– Брат этого несчастного.

– Да, где он? – спросил де Мальмеди.

– Я здесь, – сказал Лайза, выступив вперед.

Сара была поражена: в брате осужденного она узнала того, кто так героически доказал свою преданность и спас ей жизнь.

Однако же – удивительно! Негр даже не взглянул в ее сторону, как будто не знал ее: вместо того чтобы просить ее быть заступницей, на что, безусловно, имел право, он подошел к де Мальмеди.

Сара не ошиблась: на руке и бедрах негра виднелись кровоточащие раны, нанесенные акулой.

– Что тебе надо? – спросил де Мальмеди.

– Прошу у вас милости, – ответил Лайза, понизив голос, чтобы его брат, сидевший поблизости, не услышал этих слов.

– Какой?

– Назим слабый! Назим хилый мальчик, он ранен в голову, потерял много крови! У Назима слишком мало сил; он не выдержит наказания. А вы лишитесь негра, который стоит уж по крайней мере двести пиастров…

– Ну, ладно, так что же ты хочешь?

– Хочу предложить вам замену.

– Какую замену?

– Прикажите мне дать сто пятьдесят ударов кнутом, которые он заслужил. Я сильный, я перенесу их, это не помешает мне завтра, как обычно, выйти на работу, а он, повторяю, он умрет.

– Невозможно, – ответил де Мальмеди, в то время как Сара не сводила с невольника глаз, выражавших удивление.

– Но почему невозможно?

– Потому что это было бы несправедливо.

– Вы ошибаетесь, я главный виновник.

– Ты?

– Да, я, – сказал Лайза, – это я уговорил Назима бежать, я соорудил челнок, на котором он плыл, я побрил ему голову осколком бутылки, я дал ему кокосовое масло, чтобы он натер. тело. Вы видите, что наказывать надо меня, а не Назима.

– Ты ошибаешься, – ответил Анри, вмешавшись в их спор. – Вы оба должны быть наказаны: он за то, что сбежал, а ты – за то, что помог ему бежать.

– Тогда прикажите мне дать триста ударов кнутом!

– Надзиратель, – сказал де Мальмеди, – прикажите дать каждому из них по сто пятьдесят ударов, и на том все будет кончено.

– Минутку, дядя, – вмешалась Сара, – я требую, чтобы вы помиловали их.

– Но почему? – удивленно спросил господин де Мальмеди.

– Потому что этот человек сегодня утром бросился в воду, чтобы спасти меня.

– Она меня узнала! – воскликнул Лайза.

– Потому что вместо наказания, которого он не заслужил, его надо вознаградить, – воскликнула Сара.

– Тогда, если вы думаете, что я заслужил вознаграждение, помилуйте Назима.

– Черт побери! – сказал де Мальмеди, – Вот он чего захотел. Это ты спас племянницу?

– Нет, не я, – ответил негр, – без молодого охотника она бы погибла.

– Но он сделал все, что мог, чтобы спасти меня, дядя.

Он боролся с акулой, – вскричала девушка, – посмотрите, вы видите? Из его ран все еще сочится кровь.

– Я боролся с акулой, но боролся, защищаясь, – продолжал Лайза. – Акула набросилась на меня, и мне пришлось убить ее, чтобы спасти себя.

– Ну что, дядя, вы откажете мне, не помилуете их? – спросила Сара.

– Нет, конечно, – ответил де Мальмеди, – потому что если один раз подать пример – помиловать в подобных обстоятельствах, они все сбегут, эти черномазые, и будут надеяться на то, что найдется какой-нибудь нежный голосок, вроде вашего, который заступится за них.

– Но, дядя..

– Спроси у господ, возможно ли такое, – сказал де Мальмеди доверительным тоном, указывая на молодых людей, сопровождавших его сына.

– Конечно, – сказали они, – подобная милость была бы плохим примером.

– Видишь, Сара…

– Человека, который рисковал ради меня жизнью, нельзя наказывать. И если вы должны его наказать, то я хочу его вознаградить.

– Ну что ж, у каждого из нас есть свой резон: когда он будет наказан, ты его вознаградишь.

– Послушайте, дядя, в конце концов, что плохого сделали эти несчастные люди, чем они вам так навредили?

– Чем они мне навредили? Грош им теперь цена. Беглый негр теряет в цене. Эти два молодца еще вчера стоили восемьсот пиастров. Ну так вот, если сегодня я запрошу за них шестьсот, мне их не дадут.

– Я, например, сейчас не дал бы за них и шестидесяти пиастров, – сказал один из охотников, сопровождавших Анри.

– Ну, мсье, я буду щедрее вас, – произнес голос, заставивший Сару задрожать, – я даю за них тысячу.

Девушка повернулась и узнала иностранца, появившегося на утесе. Он стоял, одетый в элегантный охотничий костюм, опираясь на двустволку Он все слышал.

– А, это вы, – сказал господин де Мальмеди, – разрешите сначала поблагодарить вас, моя племянница мне сказала, что она обязана вам жизнью, и если бы я знал, где вас найти, я поторопился бы увидеть вас не для того, чтобы пытаться рассчитаться, мсье, это невозможно, но чтобы выразить вам свою признательность Незнакомец молча поклонился.

Сара сказала:

– Мой дядя прав, за такой подвиг немыслима награда, но заверяю вас, пока жива, я буду помнить, что обязана вам жизнью.

– Две свинцовые пули не стоят благодарности, мадемуазель, а я буду счастлив, если господин де Мальмеди продаст мне виновных негров.

– Анри, – тихо сказал господин де Мальмеди, – нам ведь сообщили, что прибывает корабль работорговцев?

– Да, отец.

– Хорошо! Сможем приобрести новых рабов.

– Я жду ответа, – сказал незнакомец.

– Ну что же, я согласен, негры ваши, вы можете взять их, однако на вашем месте я бы их наказал.

– Теперь уж это мое дело, – улыбаясь, сказал иностранец, – тысяча пиастров будет у вас сегодня вечером.

– Простите, сударь, – сказал Анри, – но вы ошиблись: мой отец не намерен продавать негров, он их подарит вам.

Жизнь двух ничтожных негров не идет ни в какое сравнение с драгоценной жизнью моей милой кузины. Позвольте ж по крайней мере подарить вам то, что у нас есть и что вы хотели бы иметь.

– Нет, сэр, – ответил незнакомец, гордо подняв голову, в то время как де Мальмеди с укоризной смотрел на сына, – не таковы были наши условия.

– Тогда позвольте мне, – сказала Сара, – той, кому вы спасли жизнь, нарушить условия – мы вам дарим негров.

– Благодарю вас, мадемуазель, – сказал иностранец, – было бы нелепо настаивать на своем. Я принимаю ваш дар, и теперь считаю себя обязанным вам.

И, как бы давая понять, что не хочет дольше задерживать уважаемую компанию, иностранец поклонился и отошел в сторону.

Мужчины обменялись поклонами, Сара и Жорж посмотрели друг на друга.

Кавалькада продолжала путь. Жорж некоторое время провожал ее глазами, нахмурив брови, как всегда, когда его занимала какая-то мысль; затем подошел к Назиму.

– Прикажите освободить этого человека, – обратился он к надзирателю, – он и его брат принадлежат мне.

Надзиратель слышал разговор незнакомца с господином де Мальмеди и потому без возражений исполнил приказание. Назим был отвязан и передан новому владельцу.

– Теперь, друзья мои, – сказал иностранец, повернувшись к неграм и вынимая из кармана кошелек, полный золотых монет, – так как я получил подарок от вашего бывшего хозяина, справедливо будет, если я сделаю подарок вам.

Возьмите этот кошелек на всю компанию.

И, отдав кошелек стоявшему рядом негру, он обратился к двум рабам:

– Ну а вы делайте теперь что хотите, идите куда хотите, вы свободны.

Лайза и Назим радостно вскрикнули; казалось, они не могли поверить в такое великодушие человека, которому сами не оказали никакой услуги. Жорж повторил свои слова, и тогда Лайза и Назим стали на колени, поклонились в порыве невыразимой благодарности и поцеловали руку своему освободителю.

Смеркалось; Жорж надел соломенную шляпу, которую до того держал в руке, и, вскинув ружье на плечо, продолжал свой путь в Моку.