Текст книги "Три стажера и майор (СИ)"

Автор книги: Александр Духнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Сидел один раз, но недолго, это еще в Чечне было. Тьфу, тьфу, тьфу.

– А представьте, каково девушке?

– Ты за ней в Сан-Паулу собрался? Сначала попробуй вывези ее в Сан-Паулу. Что ты там делать будешь? Пойдешь работать в тамошнюю полицию? Или в Париж, круаcсаны жрать?.. Мне-то что за дело? Чего я завелся? В принципе, у двух пап денег хватит и на Францию, и на Бразилию. Не стану я вас выдавать. Пока что только я один в курсе. Но это не значит, что другие никогда не узнают. Тем более, вы оба отличаетесь завидной способностью колоться при первой возможности. Чему вас только в академии учили? Один мой знакомый опер из СИЗО уже тобой интересовался. Ты уже наследил!

– И что делать? – осторожно поинтересовался Игнатиков.

– Теперь вы у меня совет спрашиваете? Чтобы я в вашу банду вступил и вам все планировал? Где вы ее спрятали?

– Этого мы вам не скажем, – с решительностью объявил Попов. – Вам же лучше, и нам спокойней.

– Это я к тому, что ее сразу начнут искать по всем адресам отца. И твои контакты могут проверить.

– Знаем. Не маленькие

– Вообще-то у нас другой план, – заявил Игнатиков. – Мы собираемся вскрыть всю эту аферу, и с рейдерами, и наркотики ей подбросили, вы же понимаете.

– С чего начнем?

– Пока не знаем.

Несмотря на всю юношескую глупость и московскую позолоту, сейчас они мне почти что нравились. Я даже перестал обонять беляши. И потом – некоторые из наших целей совпадали.

– Талантливо!

Я помолчал и, наконец, перевел разговор в практическую плоскость:

– Для начала мне нужно встретиться с вашим дядей Гореловым.

– Зачем?

– Расспросить о депутате.

– Вы взаправду хотите помочь? – не поверил Игнатиков. – Мы не просто так, мы заплатить сможем. А с дядей встретиться, хоть сейчас можем к нему поехать.

Верно говорят, в Москве все деньги. За пару дней уже дважды щедрые коренные москвичи предлагают пополнить карман.

Беседу прервал звонок из Колывани. Капитан Костман спешил поблагодарить проверяющего из областного управления и поделиться новыми сведениями:

– Товарищ майор, Серега, это гениально! Снимаю перед тобой шляпу, то бишь фуражку. Твой источник из «Паруса» сработал! Уборщица все рассказала, хоть и ломалась полдня. Представляешь, сначала по-русски вообще не понимала. Но при помощи еврейского долготерпения я всего за полдня открыл в ней чакры. Может, мне лингвистическую школу открыть для выходцев из Средней Азии? Там, если покопаться, все может обернуться очень серьезными событиями. Этот труп, Эшонкул Сайныкреддинов, оказался братом твоей уборщицы. Как ее? Абдукаххор Сайныкреддинова… Только не падай. На базе отдыха «Обская заимка» уже минимум год действует крупное подпольное казино!

Костман выдержал паузу. Я не хотел портить ему удовольствия:

– Не может быть!

– Я тебе говорю! В «Обской заимке» утопленник сначала был строителем, потом произвели в охранники. А потом пропал. Сестра рассказывает, там много работников-иностранцев из ближнего, так сказать. Кормят, платят неплохо, взамен требуют держать язык за зубами. Телефон выдают раз в неделю, связаться с семьей. За периметр почти не выпускают, разве особо доверенных… Или у Эшонкула нашли несанкционированный телефон, или еще что… Может, сбежать затеял… Как думаешь, теперь я майор?

– Минимум подполковник, – пообещал я.

– Серега, я обязательно укажу, что ты сыграл основную роль в раскрытии.

– Пока не торопись указывать. Там до раскрытия – как пешком до Сан-Паулу, – я бросил взгляд на Попова. – Нужно проверить, разобраться.

– Не терпится! Кому положено, тот пусть проверяет и разбирается. Все равно там уже не мой район. Меня и не пустят.

– Не, погоди. У тебя пока ничего, кроме Абдукаххор. И че? Дело даже не в том. Понимаешь, самый главный в том казино – депутат Госдумы. Против них запрещено копать, не хуже меня знаешь. Как бы тебе из капитанов в старлеи не вернуться.

– Так ты в курсе насчет казино? – из телефонной трубки донеслось разочарование. – Откуда про депутата знаешь?

– В общем, не спиши докладывать. Мы туда вместе сходим, я тебе обещаю. Сыграем на рулетке. Все будет, как надо.

Х х х

Встреча с бизнесменом Гореловым переносится на пару часов.

Сразу после Костмана позвонил Шишкин из следственного и вялым похмельным голосом предложил зайти. Я сказал, могу через пару часиков.

– А раньше? – настаивал Шишкин

– Чего стряслось-то?

– Чем раньше, тем лучше для тебя.

Х х х

Кто же отказывается от лучшего для себя?

Мы со стажерами свернули военный совет. Я смазал лыжи в следственный комитет, но по пути в коридоре управления столкнулся с полковником Карамелем. Фамилия такая – Карамель. По имени-отчеству зовется Русланом Александровичем.

Карамель был настоящим полковником, настолько толстым, что занимал фигурой половину коридора. А если шел с обеда, так и весь коридор. Как раз он шествовал из столовой, и я не смог вписаться в узкий просвет. Тугой, как футбольный мяч, но огромный, как сам земной шар, живот отбросил меня на несколько метров назад. Я чуть не упал. Чтобы скрыть неловкость, радостно воскликнул:

– Руслан Александрович, а я вас ищу.

Тот с трудом нашарил глазами мою худую фигуру в глубине коридора и произнес странную фразу:

– О, Сергей Иванович! Вы еще на свободе?

Продолжение

 – Впрочем, рад, пройдемте, – так полковник смягчил свою странную фразу.

В кабинете он с облегчением опустился в кресло, изготовленное, очевидно, по спецзаказу. Из-за огромного торса ручки казались коротенькими и на самом деле едва дотягивались до края стола.

Я завел осторожный разговор о Петровиче. При жизни Петрович непосредственно подчинялся Карамелю.

– Ты отстранен от дела, – возразил полковник. – С какой целью интересуешься?

Я сбивчиво залепетал что-то о долге дружбы. Руслан юлил, не желая выдавать ведомственных секретов. Наконец, я брякнул напрямик:

– В последнее время Петрович занимался одним подпольным казино…

– С чего ты взял? – Карамель вздрогнул, будто сзади из подворотни на него напал грабитель.

– Работа такая.

А он вдруг как заорет:

– Товарищ майор, идите на хрен со своим бредом!

Я опешил. В целом я с симпатией относился к полковнику, во всяком случае в хамстве его никогда не замечал.

Полковник проворно выбрался из кресла, схватил меня за руку и поволок вон из кабинета, словно нашкодившую кошку. От неожиданности я даже не сопротивлялся, тем более что хватка у Руслана Александровича оказалась, как у грейдера.

В коридоре он прижал меня к стене и, приблизив свое лицо к моему, насколько позволял живот, зашипел:

– Сергей Иванович, вы редкий идиот! Вы даже на конкурсе идиотов заняли бы второе место!

– Почему только второе? – подыграл я, вспомнив его любимый анекдот.

– Да потому, что вы идиот! – с удовольствием закончил полковник.

После грубой депортации из кабинета я начал приходить в себя и понимал, что ляпнул что-то не то. Из нависшего надо мной рта после обеда воняло беляшами. Что происходит? Неужели в стране вся нормальная еда кончилась?

– Как узнал? – полковник продолжал расплющивать меня о стену.

Из-за отсутствия воображения я завел ту же ерунду про цепочку размышлений, которую уже плел сегодня перед стажерами.

– Об этом знали только три человека, – не дослушал Карамель. – Я, Петрович и… еще один.

– Слесарь?

– Какой Слесарь?

– Значит, знали четверо. Четвертый – Слесарь по кличке Кнут Педерсен. Я пятый.

– Что еще знаешь?

Я пожал плечами.

– Знаешь, что за казино, где оно?

Я кивнул, стараясь дышать как можно реже.

– Шустрые вы, ребята. Чье казино тоже знаешь?

– Вы его боитесь?

– Ну, вот и не лезь, куда не следует. Пока не позовут. И болтай поменьше. А лучше вообще молчи. Особенно в моем кабинете.

Х х х

Встретиться с Гореловым сегодня было не суждено.

В кабинете Шишкина опирался задницей о подоконник еще и дежурный адвокат, что меня сразу насторожило. Мы пересекались пару раз, но имени я не помнил.

– Такое дело, – объявил Шишкин без преамбул. – Тебе предъявляется обвинение в убийстве. Сейчас я вас допрошу, как полагается, потом отправишься в суд, а потом сам знаешь куда.

– Чего? За что?

– По обвинению в убийстве сотрудника полиции Алексея Петровича. Да вам, наверное, самому лучше известно – за что.

– Ерунда какая! Есть доказательства?

Я совсем было собрался опрокинуть стол, стул или еще что-нибудь в этом роде и дать деру. Куда? Зачем? Хотя бы просто подальше от капкана. А там пусть ищут. Но в кабинет вошли два сержанта с автоматами и наручниками наготове.

– Вовсе не ерунда, вот у меня тут… вполне достаточно, – для иллюстрации следователь пролистнул дело. – Все сходится, как в расписании поездов. Показания администратора пансионата «Парус»… Мой тебе совет, у тебя единственное смягчение, что ты был в состоянии аффекта от измены жены. Петрович был убит заточкой в сердце. Помнишь, в Чечне ты точно так же убил одного местного у него дома? Точно в сердце и именно заточкой. Почерк подделать нельзя. Тогда тебя отмазали, теперь ты в надежных руках.

– В твоих что ли?

– На берегу, где ты сбросил труп, найдены следы твоего протектора.

– Это я туда позже приезжал для осмотра.

– Кроме того, есть свидетель, как ты избавлялся от трупа.

– Корытин?

– Вот, сам все знаешь! Я еще твое чеченское дело затребую, может тебе по нему еще что-то причитается?

Молодец Касторкина. Классно сработала. Я протянул руки для наручников.

Х х х

В камере БС, кроме меня, оказалось еще шестеро так называемых бывших сотрудников.

Двух эмчеэсников или, проще говоря, пожарных, взяли на краже. Потушить-то они потушили, но попутно прихватили из обугленной квартиры некоторое количество ювелирных изделий. Парни уже во всем честно признались и теперь дожидались исполнения формальностей, чтобы отправиться к месту основной дислокации.

Подполковник по экономическим преступлениям сел за взятку. Он, кажется, еще сам для себя не решил, брал или не брал. Подполковник отличался скрытным нравом, предпочитал отмалчиваться. Но тюрьма лучше всякого рентгена определяет родимые пятна. Лишь по поводу суммы среди местной клиентуры существовали разногласия – от трехсот тысяч рублей до двух миллионов в той же валюте. Если судить по званию и по серьезному выражению на лице, скорее два миллиона. Впрочем, всякое случается. При этом подполковник, как и я, оказался бывшим участником чеченской кампании. Из-за чего я сходу испытал к нему если не симпатию, то сочувствие.

Сам я не стремился узнать подробности из жизни моих случайных попутчиков. Но, как писал Ленин, нельзя жить в тюрьме и быть свободным от нее. Ленин знал толк в тюрьме и был очень наблюдательный человек. Сам я еще не переступил порог камеры, а все уже знали, что на мне два убийства.

Нижнюю часть моих нар придавил прапор-мародер, кстати, тоже бывший «чеченец». Месяц назад первым обнаружил труп на улице и снял с него банковскую карточку.

Следующему члену экипажа, довольно взрослому дяденьке лет пятидесяти, в данный момент «шили дело» о подделке финансовых документов в бухгалтерии крупного завода. Ментом он служил недолго, не больше года, случилось это давным-давно после демобилизации из советской армии, но яркий факт в биографии уже позволял ему попасть в привилегированное общество бээсников. Колбасой здесь, конечно, не кормили, зато никто никого не принуждал стирать чужие носки.

По-настоящему меня интересовал лишь один пассажир вагона в ад. У этого пассажира, впрочем, оказался билет до ближайшей станции, в общем, в ад он не собирался.

После некоторых усилий я вспомнил имя – Леонтий Тимченко. Как был, так и оставался прапором внутренних войск по хозяйственной части, то есть по тыловому обеспечению. Как ни странно, чеченская война не обошла стороной и Леонтия. Там этот хозяйственный человек не растерялся и быстро наладился продавать гранаты любому, кто платил. Понятно, что наши были плохими покупателями, им гранаты выдавали бесплатно, зато чеченцы так любили взрывчатые вещества, что денег не жалели. Вернее, очень жалели, но все равно платили.

Первоначальную оперативную информацию на Тимченко нарыл опер вроде меня, из Челябинска. Когда сменился состав временного райотдела, дело перешло ко мне по наследству. По-хорошему, следовало передать тыловика контрразведчикам или в прокуратуру. Но я этих товарищей всегда недолюбливал. И на корпоративном уровне, и вообще тогда вооружение разворовывалось железнодорожными составами. Только воровали чины повыше прапорщика. А контрразведка не могла быть не в курсе.

Я сначала-то сгоряча заехал Тимченко по печени. Раза два. А потом пожалел отца семейства и закрыл дело. Тем более мне тогда уже было не до посторонних прапорщиков, меня самого должны были вот-вот посадить за убийство.

Нынешний Тимченко оброс десятком дополнительных килограммов личного веса, а также приобрел серьезный кровоподтек, чуть не во всю морду, как раз во время задержания. Приняв в организм пару лишних промиллей, управлял автомобилем практически в трезвом состоянии. Был остановлен жезлом, но сдаваться не захотел, кинулся на людей при исполнении с кулаками, провел пару удачных атак и был остановлен еще раз – на этот раз прикладом автомата как раз по морде.

Сначала ему сильно светило. Тридцать тысяч рублей штрафа и два года без автомобиля – не в счет. Ему светило сопротивление сотрудникам милиции и двадцать граммов героина в бардачке. Сам Тимченко был чист перед наркотиками. Героин предназначался молодой подружке: без допинга престарелому прапорщику девушка больше не давала.

Вагон подрагивал, чтобы вот-вот отправиться в ад. Однако отправление задерживалось. Сначала сотрудники согласились забрать заявление о сопротивлении. Затем из дела исчез героин. Выражаясь поэтически: остались штраф и лишение прав. За такое в СИЗО не держат. На завтра был намечен счастливый миг освобождения из-под стражи.

Прошлая жизнь Леонтия Тимченко меня почти не интересовала. Привлекало его светлое будущее.

Продолжение 

За пару дней до моего ареста в открытом бассейне базы отдыха «Обская заимка» плескался владелец бизнеса депутат Зонов, а начальник службы безопасности и правая рука Зонова Василий Кузменкин откинулся в шезлонге у края воды.

– Искупался бы, Вася, – позвал Зонов. – Жарко.

– На работе не купаюсь, – отшутился Кузменкин. – И вообще предпочитаю волны Индийского океана.

– А я предпочитаю, чтобы меня оставили в покое, – отплевываясь, депутат уцепился за бортик. – В последнее время вокруг слишком много шума. Сначала труп. Тут еще ты открываешь стрельбу. Захват неудачный. Че происходит? Компьютерщик докладывает о возросшей активности вокруг моих дел. Кто-то вьется вокруг наших файлов. Майор ходит, мною интересуется. С чего вдруг? Москвичи. Может, и не стажеры они вовсе, а законспирированная группа, которую по мою душу прислали?

– Не думаю. Больно молодые. Я точно знаю, что без всякого профессионального опыта. В общем, любое спецзадание исключено. С Витициным разберусь в ближайшие день-два. Он нас больше не побеспокоит.

– А майор?

– Думаю, что это случайная персона. Слышал звон, да точно ничего не знает.

– Случайная, не случайная, а мне он не нравится. Можно сделать так, чтобы я про него навсегда забыл?

– Исполним.

– Только ты, Вася, со своими радикальными методами не переусердствуй. И без тебя в стране демографическая ситуация неважная. Других способов нет что ли? Майор так и так под подозрением. Надо подтолкнуть, ускорить, нажать, куда надо. Я понятно ставлю задачу?

О том, что такой разговор состоялся, я узнал через несколько дней.

Х х х

На допрос к оперу СИЗО Расулу Кривошееву меня доставили в хорошо знакомый кабинет, я несколько раз здесь бывал, разумеется, с другой стороны барьера, то есть стола.

Мои стажеры погорячились, обозвав здешние кабинеты грязными и вонючими. У них там в Москве камеры коврами что ли застилают? Наоборот, после недавнего ремонта здесь хотелось поселиться навсегда. Шутка. А следователи не любили здесь работать, это точно, но по другой причине – из-за постоянных очередей: мало кто выдерживал регламент. Иногда общение с подследственными превращается в увлекательный процесс, круче голливудских фантазий, невозможно оторваться.

Руки мне Расул не подал. Однако заметил:

– Я тебя обвинять не собираюсь. Еще неизвестно, как бы я сам поступил, если бы узнал про свою жену… Да еще с лучшим другом…

– И никто не знает, – согласился я. – Если что, я Петровича не убивал.

– Здесь сначала все так говорят, что не убивали, не грабили, чужого не брали. Ты не хуже меня знаешь. Говорю же, обвинять не собираюсь. Но влип ты по полной, как пуля в дерьмо. Касторкина подготовила такую доказательную базу – зачитаешься. Похоже на дипломную работу: параграф к параграфу. Допрашивать я тебя тоже не собираюсь. Просьбы есть? Жалобы? В камере все нормально? Контингент, вроде, приличный. Вот прихватил для тебя, держи сигареты. Ты какие куришь? Две пачки «Явы» хватит на первое время?

– Я не курю. Но сигареты возьму. Знаешь, в камере пригодятся.

– С тобой тут встретиться хотят. Постарайтесь уложиться в пять минут. Ну, край – в десять.

Расул вышел. Хоть бы это была Катя, загадал я. Вернее не загадал, а попросил. Будучи человеком нерелигиозным, я не знал, кому именно следует подавать подобные просьбы. Поэтому отправил мессидж прямо в сердце вселенной. Говорят, что есть и такая технология. Посмотрю на нее, может, последний раз, повинюсь. Но вообще я не смог бы объяснить, зачем мне нужно ее увидеть. В середину вселенной сигнализировала химия поврежденного любовью и ревностью мозга.

Вселенная отреагировала мгновенно. В кабинет вошла Катя с пухлой сумкой в руках.

– Зачем ты это сделал? – сходу спросила она.

– Что?

– Ну, и дурак. Вот и сиди теперь.

Сочувствие было последним навыком, которым владела Катя. Точнее, вовсе не владела. Иногда меня бесила ее безапелляционная прямота. Думаю, даже Иисусу в тяжелые для него минуты она могла сказать, дескать, сам виноват, мог бы придумать что-нибудь, вот и виси теперь. В мире существовала только она, прочие служили для того, чтобы обеспечивать мировое свечение вокруг. Как вышло, что она превратилась в центр моей жизни?

– Ах да, как ты тут? – вспомнила она о приличиях. – Как тут кормят? Что было на обед?

Как будто приехала в пионерский лагерь на родительский день.

– Как на курорте, – я не стал вдаваться в подробности. – Котлеты, пельмени.

Кажется, Катя мимолетно удивилась разнообразному меню, но тоже решила не уточнять.

– Я тут принесла, – она достала из сумки упаковку апельсинов. – Я же не знаю, что можно. Ты следил за нами?

Я кивнул, принимая апельсины.

– Ты все неправильно понял. Я вообще ни в чем перед тобой не виновата. Теперь-то можно сказать. Чтоб ты знал, я журналистка!

С большой буквы Ж.

– …В мои профессиональные обязанности входит поиск жареных фактов…

Как высокопарно. Журналистка! Хоть бы курицу научилась жарить, потом бы другие факты искала.

– … Я обнаружила в Новосибирске след подпольного казино. Я там даже была несколько раз.

В принципе, я не удивился. Можно даже предположить, как ты его обнаружила и как там оказалась. Позвал Зонов, с которым у тебя роман?

– …Я тщательно готовила материал, чтобы он прошел по всем каналам. Не только новосибирским, а по всем федеральным. Что мне Новосибирск, жалкий городишко, затерявшийся среди снегов.

Сейчас, в аккурат, лето, где-то плюс тридцать. И Новосибирск затерялся среди зеленых берез и вызревающей редиски. А я затерялся в общей массе зеков.

– …Вот увидишь, это будет бомба. Ты еще будешь гордиться мной.

Лежа на нарах, мои новые товарищи будут обсуждать симпатичную журналистку из последнего выпуска новостей, а я, дожевывая пайку, с гордостью сообщу, что это моя жена. Вот только через десять лет, когда я выйду плешивым стариком с единственным зубом на две десны, жена не будет встречать меня возле КПП с кастрюлей борща, и вообще ждать не собиралась и не обещала. И при жизни-то у нее с чужими мужиками получалось лучше, чем с борщами.

– …Оказалось, что Петрович тоже тайно копает под казино. Это плохо, потому что я уже получаюсь не первая. Основной посыл как раз должен был звучать, что, мол, под боком у коррумпированных новосибирских полицейских вовсю процветает тайный игорный бизнес! Мы с Петровичем все обсудили. Договорились действовать сообща, раз уж я все равно в курсе. Тем более, Петрович в жизни не видел ни одной рулетки, а я, как-никак, уже была туда вхожа. И все равно новостной приоритет остается за мной. Вот и все. Понимаешь, все! Между нами ничего не было, ну, в этом смысле, как ты подумал. Я не могла тебе рассказать! Понимаешь? Наверное, Петрович тоже не имел права болтать. Мы тайно встречались несколько раз. Из пансионата «Парус» он следил за казино, записывал номера машин, иногда ближе подбирался. Там еще одна полянка есть, с которой можно просматривать территорию.

Если все правда, по крайней мере понятно, зачем человеку бинокль. Полянкой, в принципе, можно объяснить зеленые и желтые пятна на одежде.

– … Ты думал, между нами роман? Ничего похожего! Это я тебе заявляю, как на последнем суде.

Звучит правдоподобно. Да и Петрович не совсем из тех людей, которые мужскую дружбу готовы променять на интрижку с женой друга. Теперь, кажется, я это понимаю. Или я преувеличиваю значение мужской дружбы? С мужской дружбой все понятно, зато сексуальная энергетика еще не до конца изучена. Ой, как не до конца! Самой природой заложено, чтобы она была всепобеждающей, иначе из-за мужской дружбы, не ровен час, кончится сама природа. Возможно, ученые будущего научатся при помощи каких-нибудь производных сексуальной энергии, пронизывающей пространство, отапливать огромные города или запускать ракеты в глубокий космос. Поэтому, что я могу сказать о приоритетах Петровича, если не способен разобраться в себе?

– Что вас связывает с Зоновым? – задал я провокационный вопрос.

– Ты и про Зонова знаешь? Да то же самое! Я хочу все это раскрутить.

– Вы договорились о свидании завтра…

– Ничего себе! Откуда тебе известно?..

– Свои каналы. – Разумеется, не стоило признаваться в банальном диктофоне.

– Так знай, на четверг был запланирован захват казино. Спецназ, все дела. Петрович сказал, что я не участвую. Ни хрена себе! Я была там с самого начала! Теперь, когда Петровича не стало… Ты меня извини, конечно, за прямоту.

Я кивнул.

– …Будем называть вещи своими именами!.. Естественно, полицейскую акцию отложили. Но я-то свою акцию не отменяла! Завтра там большая игра, я собираюсь все снять на скрытую камеру. Там такие люди будут из Центра!

– Говоришь, ты там уже бывала несколько раз? – уточнил я.

Еще с минуту мы выясняли отношения, пока нас не прервал Расул. Я надеялся, что хотя бы в конце свидания Катя меня поцелует. Хотя бы в щеку. Но ей это показалось излишним; или постеснялась постороннего человека.

Расул посмотрел на часы:

– К тебе еще один человек просится. Хорошо, что я сегодня добрый. Короче, еще пять минут.

Продолжение

На этот раз встретиться со мной пожелал стажер Саша Игнатиков. Тоже с сумкой.

– Сергей Иванович, никто из нас не верит, что вы убийца, – заявил он, однако при этом невольно вильнул глазами в сторону, каковое увиливание заставляло усомниться в искренности уверений.

– Что нового?

– Ничего. Понятно, что все ниточки-веревочки тянутся к Зонову. Может, взять его в частном порядке да побеседовать по-хорошему?

Саша изобразил хук правой.

– Спецкурс по пыткам сдал на отлично?

– А у нас не читали, – растерянно пробормотал Игнатиков, приняв иронию за чистую монету. – Но я в кино много раз видел… Вот, вам Витицин передал. Я поэтому и пришел. Он сказал, что это может быть срочно. То есть я бы, конечно, и так пришел, повидаться… Мы бы все пришли!

Стажер выудил из сумки планшет, передал мне, ткнув в нужный файл.

Воспользовавшись нашими новыми партнерскими отношениями (все же парень обещал мне два миллиона долларов), я попросил Витицина разобраться с закодированными файлами внешнего диска, незаконно изъятого мною из квартиры Петровича. При этом стажеру было сделано внятное внушение: если окажется нечто интимное, не пугайся, отдай мне и сразу забудь. Как раз Игнатиков и доставил результат расшифровки.

Просматривая тексты и фотографии, я рассеянно поинтересовался здоровьем пострадавшего. Но тут же забыл про его существование, углубившись в чтение и рассмотрение. Для меня это было точно посильней, чем «Фауст» Гете.

На внимательное изучение документов не хватило бы времени, но и при беглом просмотре открывались необычные перспективы.

Я по памяти набрал в планшете ссылку, а также автомобильный номер и велел стажеру немедленно этим заняться:

– Здесь фотография протектора, а это номер машины, которую нужно проверить на предмет совпадений. А Витицину скажешь…

Я объяснил, что передать Витицину, где найти машину, и пообещал к завтрашнему дню сформировать план действий:

– И вот что, завтра возле КПП, слева, где кусты, должна стоять машина с водителем. С десяти утра. Не такси. На улице поймаешь частника. Деньги отдашь заранее за три часа вперед, сколько спросят. Сидите в машине до часу дня и никуда не отлучайтесь.

– Зачем?

– Пока сам не знаю.

Вернулся Расул. Только у двери Игнатиков вспомнил, что в тюрьму не принято являться с пустыми руками:

– Я по пути… Я ж не знал, что тут можно передавать. Вижу, вы любите фрукты. Вот вам еще.

С этими словами стажер достал упаковку апельсинов, неотличимо похожую на ту, которая теперь лежала на столе и еще хранила тепло Катиных рук, точнее запах ее парфюма. Скорей всего, оба посетителя приобрели гостинцы в последний момент в продуктовом магазине рядом с КПП.

В камеру я вернулся, словно Дед Мороз.

Мне-то было плевать на содержание продуктовых передач, сам я еще проголодаться не успел и по колбасе не соскучился. Зато спутники явление апельсинов восприняли с энтузиазмом. В пропахшей потом камере запахло зимней свежестью, Новым годом, а затем и «Явой».

Х х х

Державшийся до этого нейтрально тыловой прапорщик Леонтий Тимченко не стал изображать амнезию, когда я пошел с ним на контакт. Я, говорит, думал, может, вы, товарищ майор, против, чтобы я вас узнавал, а так-то, конечно, я вас сразу узнал:

– Вы мне очень помогли, там, в Чечне, я очень помню, – бормотал он сбивчивым шепотом, неимоверно потея всем своим синюшным лицом и остальным туловищем. – Благодарен и спасибо до сих пор, благодарность моих размеров не имеет границ.

Он так и сказал. Несмотря на полнейшую бессмыслицу последнего тезиса, я благосклонно кивнул. Леонтий продолжал:

–Завтра я выхожу. Что бы с вами ни случилось, куда бы вас ни отправили, я буду вас поддерживать. Подогревать постоянно. Раз в неделю вы точно будете получать от меня посылку. Или сколько там положено посылок? Сколько положено, столько и будет положено. Каждого десятого каждого месяца! После зарплаты. Как закон. Еда, колбаса, сгущенка, сигареты. Деньги тоже будут, разумеется, в определенных пределах, сами понимаете, мои пределы имеют границы.

Ясней ясного: если я здесь застряну, ни одной посылки никогда не увижу. Типаж слишком известный, чтобы таким доверять. Зачем я его безнаказанно из Чечни выпустил? Тогда он показался жертвой обстоятельств, почти такой же жертвой, как я – душевный такой, открытый, семейный, русский, наконец. А может, как раз не зря отпустил, если он мне завтра пригодится.

– Выйти завтра не получится, – прошептал я. – Только послезавтра.

Тыловик не на шутку перепугался:

– Почему это? Что это?

Человека можно понять. Лишний день в тюрьме – это вам не субботний день на пикнике в кругу родных и близких. За решеткой каждый час похож на жирную гусеницу, никак не проползет мимо. Мне уже самому надоело, хотя я даже еще не успел переночевать.

– Хотите мне помочь из соображений благодарности? Сделаем так: завтра я выйду вместо вас. А вы поедете домой на следующий день. Тогда мы квиты.

– Как это? Объясните, товарищ майор.

– Завтра, когда за вами придут и позовут, вместо вас выйду я, отзовусь на фамилию Тимченко, как на родную. На вечерней поверке… а если невтерпеж, даже раньше, бейтесь в дверь головой, зовите охранника: Что за ерунда! Я должен был сегодня выйти! Какое вы имеете право? Моя фамилия Тимченко! Это беспредел! Нарушение базовых принципов! Я буду жаловаться в ООН! Объясните, что, когда вас вызывали, вы как раз уснули, а этим воспользовался неизвестный вам жулик. Перед этим вы не спали две ночи из-за жары, пота и тараканов… Когда, наконец, в стране научатся уважать личность, относиться к человеку не как к скоту и установят кондиционер?!

– Я не могу уснуть, это правда, но это не значит, что я бы проспал самый важный момент.

– Всякое случается. Всякое бывает! Проспать можно всегда, это неотъемлемое право гражданина! Примерно так вы будете кричать. У вас получится. Вас задерживать не станут. Ну, допросят напоследок. Твердо стойте на своем, мол, спал и проспал, и ни в чем не виноват.

Не зря Тимченко всю жизнь провел во внутренних войсках, он прекрасно был осведомлен о подобных технологиях и лишних вопросов не задавал. Но проявлял колебания.

– Знаете, товарищ прапорщик, – заметил я, повышая голос. – Если что, я местным стукну, как ты в Чечне менял жизни русских солдат на гранаты для боевиков. Знаешь, что с тобой станет на фоне всеобщего патриотизма?

– Тише вы! – зашипел Тимченко. Угроза на самом деле таила в себе серьезную опасность. – Зачем так громко?

Х х х

На следующий день все произошло почти так, как планировалось.

На случай дотошного инспектора я выучил наизусть данные паспорта Леонтия Тимченко.

Час свободы приближался. Тимченко дрожал то ли от страха, то ли от огорчения из-за непредвиденного ограничения свободы еще на сутки. Я сам волновался и не обратил внимания, когда позади Тимченко нарисовался один из пожарных. Его огромный кулак неожиданно обрушился на плешивую голову тыловика. Леонтий произвел громкий метеоризм и обмяк, словно пронзенный иглой старый воздушный шарик.

Я замер от неожиданности.

Подполковник-экономист, сидя на нарах, поинтересовался:

– Он, правда, гранаты чеченцам продавал?

Я понял, что это серьезно. Судьей я быть не собирался:

– Дело закрыли за отсутствием… Точно никто не может сказать…

– Понятно, – подполковник зловеще потянулся.

Сержант-мародер подвигал челюстью. Обыкновенно таким образом борцы и боксеры разминают шею перед тем, как кому-нибудь накидать. Я знаю, я сам так делаю.

Все обитатели камеры принимали в происходящем живое участие. Кроме бухгалтера, обворовавшего завод, бухгалтер старательно отворачивался к стене и даже неумело изображал храп.

– Здесь наверняка утверждать нельзя, – настаивал я, жизнь Леонтия повисла на волоске. – Зачем вы это сделали?

Пожарный как бы даже с некоторым удивлением осмотрел свой кулак, и они с товарищем принялись укладывать тряпичное тело на нары…