Текст книги "Три стажера и майор (СИ)"

Автор книги: Александр Духнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

За завтраком Катя попросила уступить ей сегодня мою машину: замена ее сломанному бамперу еще не поступила. Пришлось согласиться, только договорились по пути доставить меня на работу. Я подошел к машине первым, пока Катя трудилась над последними мазками мэйк– апа, на всякий случай заглянул в бардачок и неожиданно наткнулся на диктофон.

Машинка была почти шпионская. На одной мизинчиковой батарейке могла проработать до конца мирового экономического кризиса, а включалась на голос.

Звукозаписывающий прибор являлся моим личным трофеем, добытым еще нынешней зимой в результате полицейского налета на несанкционированную фабрику по изготовлению жучков и миниатюрных видеорегистраторов. Предложение имело большой спрос среди неуверенных в своих семейных правах жен и мужей, а также среди представителей бизнеса. В общем, пока кто-то говорит, кому-то интересно подслушать. И пусть бы слушали и снимали, да только фабрику основали на базе бывшего закрытого НИИ еще социалистических времен, а в производстве использовали технологии, на которые облизывались чуть ли не само ЦРУ и лучшие японские инженеры.

Насчет ЦРУ я лично сомневаюсь, но факт на лицо – официальное лицо в моем лице утаило диктофон от описи для личного пользования. Там этого добра было изрядно, и я прихватил изделие на всякий случай незаметно для коллег. До сих пор как-то не возникало повода, чтобы его использовать, а тут диктофон сам прыгнул в руку. Решение созрело за долю секунды. Если уж выводить жену на чистую правду, то надо идти до конца. Вдруг услышу что-нибудь полезное для дальнейшей ревности?

Х х х

К половине десятого утра на работу притащился известный в узких кругах хакер Паша Витицин. В окно я увидел, как его «Мерс» втискивается на служебную стоянку. Он купил его уже на второй или третий день. Объяснил, что не любит пешком, а после стажировки перепродаст, да еще и с выгодой. Откуда у сироты деньги? Или у них в Москве даже в детских домах у всех с первого класса свои личные автомобили? Машина была десятого года, то есть, считай, новая.

– Где подельники? – угрюмо поинтересовался я.

– Понятия не имею.

Будем надеяться, хотя бы до конца дня я тоже не буду иметь о них понятия, в тайной надежде загадал я.

Машина пришлась кстати. Мне нужно было побывать в нескольких местах, а я без колес, благодаря жене. Благодаря жене, я вообще многого лишился, в том числе иллюзий. Но многое и приобрел, хотя бы рога. Хотя иллюзии – это удивительное, уникальное вещество. Живучее, чем банда тараканов. Как от них не избавляйся, от иллюзий, они возникают вновь и вновь, видоизмененные, иные. Иллюзии так же неисчерпаемы, как сама реальность. Собственно, иллюзии и порождают реальность.

Когда я описал план действий, Витицин вякнул было, что он, дескать, не нанимался в таксисты.

– А ты и не таксист, – зловеще предупредил я. – Я тебе платить не собираюсь.

Продолжение

На всех светофорах и мало-мальски подходящих пробках стажер утыкался в телефон, чем вызывал во мне неизъяснимое раздражение. То есть не совсем неизъяснимое. Моя жена водила машину точно так же.

То была зависть ко всему их новому поколению за то, что они знали нечто такое, чего не мог и не умел понять я. В их жизни была общая тайна, какой я не владел и не смог бы раскрыть никогда и ни при каких усилиях. У меня тоже был смартфон, но я не испытывал потребности постоянно в него пялиться, не тянулся ежесекундно, словно к новорожденному младенцу. Но почему!? Это любого взбесило бы. Вспомните роман «Гадкие лебеди» – и вы поймете, о чем базар. Если вы его, конечно, читали. Я уже относился к вымирающему виду.

Почти все мои сегодняшние маршруты были связаны с личностью Петровича. Я не собирался пускать дело на самотек.

Уже несколько дней я не мог встретиться со Слесарем. Это и погоняло, и профессия, поэтому с большой буквы. Само имя тоже могло сработать кличкой – Кнут. В 1952 году так назвали сына в семье филологов из районного центра Черепаново. Имя произошло в честь скончавшегося в том же году норвежского писателя Кнута Гамсуна. Чем уж так запал норвежец в сердца двух сельских учителей из Сибири?

Историю, естественно, поведал сам Слесарь, добавив, что в юношестве изучил творчество иностранного тезки и в целом остался доволен качеством текстов.

Я лично о таком авторе прежде не слыхал, из любопытства заглянул в Википедию и обнаружил любопытную деталь. Гамсун – это был псевдоним. А если бы черепановские литературоведы затеяли приклеить к сыну не только имя, но и истинную фамилию знаменитого норвежца, тогда бы она тоже звучала как ник – Педерсен. Кроме шуток.

Знал ли о фамилии Слесарь? Не знаю. Я его подначивать не стал. Все-таки человеку глубоко за шестьдесят.

Слесарь Кнут находился с Петровичем в довольно близких отношениях. Не в смысле фамилии. Просто Петрович любил иногда загулять в мрачных дебрях алкоголизма. Импровизированные запои в последнее время продолжались не более двух дней – организм все хуже выдерживал нагрузки: климат в дебрях был суровый. Да и служба не позволяла. Я был плохим спутником в тех краях, зато Слесарь почти всегда сопровождал подполковника в путешествиях. В принципе он был интересным собеседником, если бы от него еще не так воняло. Я знал, что в полубессознательном состоянии Петрович бывал довольно откровенным перед Слесарем.

На этот раз Кнут оказался дома. Комнату описывать не буду. Какая может быть комната у одинокого пожилого слесаря, тем более с такой фамилией? Хозяин лежал на кровати в одежде и одном носке.

Остатки сознания пока еще патрулировали мозг алкоголика. И я смог выпытать следующее: в жизни Петровича в последнее время действительно появилась некая молодая красивая женщина, с ней были связаны какие-то его ожидания. Однако Слесарь все время норовил уклониться от интересующей меня темы, то и дело принимался лепетать почему-то про казино, дескать, Петрович часто об этом говорил… Какое казино? При чем здесь казино? Не замечал раньше за своим бывшим другом такой склонности. Бред.

Х х х

Один из чеков, изъятых во время обыска в квартире Петровича, привел меня на улицу Мичурина в магазин для охотников и рыбаков, что тоже было странно. Как раз строка с наименованием приобретенного товара пришлась на сгиб и практически стерлась.

Сначала продавец, а затем и еще какой-то их старший консультант долго разбирались с сохранившимися на бумажке иероглифами. Оказалось, что товаром, приобретенным почти месяц назад, является бинокль, довольно мощный.

Выходит, не духи. Бинокль – что к чему?

Х х х

В химчистке определили, что квитанция свидетельствует о сданных в чистку брюках и пиджаке. Работа выполнена, но заказчик почему-то не приходит.

И не придет, подумал я, а на воздух произнес:

– Я и есть заказчик.

– Зря вы так, я запомнила этого гражданина, – возразила химчистка. – А вы, судя по внешнему виду, очевидно, мошенник?

А мне всегда казалось, что у меня честная внешность, местами даже интеллигентная.

Пришлось предъявить удостоверение.

– Вот это что? – во мне вскричал потребитель, чьи права попраны бессовестным образом.

Мой палец обличал остатки пятен на коленях пахнувших хлоркой брюк.

– Мы предупреждали клиента. Там были зеленые пятна на коленях и локтях. Скорее всего, от травы, но они были глубокие и въевшиеся, мы не могли дать гарантии…

Я прямо таки увидел, как на подвернувшемся пленэре Петрович опрокидывает Катю на зеленеющую флору, а сам все глубже погружается в лужайку локтями и коленями. Надо будет пересмотреть ее платья со спины; впрочем, не факт, что именно со спины.

– …Там были еще желтые пятна, их же мы отчистили!

Х х х

Мой новый статус – тупого проверяющего – имел серьезный плюс: теперь я был предоставлен сам себе и мог использовать рабочее время в личных целях. Но все же в новых рамках следовало иногда демонстрировать служебное рвение. С целью рвения мы заехали в Колывань.

Проголодавшийся стажер был направлен в сельскую столовую. Сам я последнее время не испытывал потребности в еде и понемногу худел.

Начальник районного уголовного розыска Костман предложил чаю с печеньем, а если надо, то и с коньяком. Я отказался и от первого, и от второго, и от третьего. Мы просмотрели его плей-лист: с десятого года за райотделом висели два нераскрытых трупа, с одиннадцатого – один. И с прошлого года – тоже один.

Я полистал дела. Порекомендовал активизировать, углубить, не забывать об ответственности и что-то еще. Костман выражал полное согласие с вышестоящими инспекторами, а в заключение спросил:

– Че происходит-то? Че тебя задвинули? Кому не угодил?

С Костманом мы были знакомы давно. Мне всегда было странно: как возможно, чтобы сугубо еврейский человек по матери настолько вмерз в сибирскую глубинку, что в вопросительных местоимениях чекает и не жалеет коньяка для гостей? Наблюдая за этим мужчиной с густыми черными волосами, я пару раз призадумывался: все же чья природа сильней, наша – сибирская, или их нестираемая древняя человеческая? Оно, конечно, Сибирь в Святых писаниях не упоминается, сроду у нас и пророков никаких не встречалось, если не считать Гришки Распутина.

– Все временно, – отмахнулся я. – Все вернется. Все всегда возвращается… О! А это еще что за?..

Листая последнее дело о всплывшем из Оби трупе за 2012 год, я обнаружил, что в нем активное участие принимала хорошо мне известная с разных сторон своей сущности Марина Касторкина, тогда уже капитан. В двенадцатом, насколько я понял, Колывань уже входила в зону ответственности Касторкиной, как старшего оперуполномоченного областного управления. Но чем мог привлечь к себе внимание столь знатной особы обыкновенный таджикский труп? Насколько я успел про нее понять, эта девушка не собиралась делать ничего, где лично для нее не просматривались дивиденды. А ведь дважды приезжала, чтобы контролировать расследование.

Таджик приплыл по Оби и всего-то всплыл в здешних местах. Где-то, возможно далеко, его уже мертвого от побоев бросили в воду. Неимоверными усилиями воли и таланта Костман даже установил личность – то оказался нелегал из Канибадама Эшонкул Сайныкреддинов. На этом тайна смерти Эшонкула и замерла. Как он добывал пропитание? Кто его избил до смерти, а затем погрузил в воды? Я несколько раз попробовал вслух произнести имя.

За одно только раскрытое имя Костман должен был получить поощрение.

Тем не менее, я еще раз строго напомнил капитану о необходимости активизации и усиления.

Когда я уходил, он провожал меня мудрыми библейскими глазами.

Х х х

– Теперь куда? – оторвался от гаджета Витицин.

Приближался пансионат «Парус».

– Сейчас направо, прямо и налево, – сыграл я вместо навигатора.

– Куда именно?

Внутри головы легкой рябью пробежало неоформившееся подозрение. До сих пор стажер тупо и послушно исполнял автомобильные манеры, не вдаваясь в смысл. Мне почудилось в нем какое-то напряжение. Или почудилось?

За стойкой в главном холле пансионата круглела уже знакомая тупая башка – давешний ночной администратор. Он меня сразу узнал и первым делом хотел было нырнуть глубоко вниз, под столы с оргтехникой, но его удержала корпоративная гордость и тот факт, что в холле находились люди.

Сегодня я был вежливый, как пломбир: мне нужно осмотреть комнату, где такого-то числа такого-то часа зависала известная ему пара.

В данный момент комнату занимали две женщины из Омска, но наши люди всегда готовы оказать помощь полиции. Меня впустили.

Комната на пятом этаже уже давно утратила запах тайной любви, но мне все равно хотелось увидеть, где все происходило.

Осмотрел ванную, остановился у окна: за редкими соснами открывался вид на ворота базы отдыха. «Обская заимка». Из-за плотного кирпичного забора топорщились крыши деревянных строений. Картина была угрюмой, на небо наползали темно-синие подушки небесной электроэнергии.

Я выразил необходимость встретиться с горничной, что дежурила в тот день. Администратор всячески показывал, как я мешаю нормальному течению архиважного процесса клининга в пансионате, однако деваться было некуда.

Горничная оказалась зарубежной иностранкой с приемлемым знанием русского языка. Из Таджикистана. Я спросил, какие предметы мусора и вообще она выносила из комнаты такого-то числа.

Я честный человек, хоть и стыдно. Но – как перед Петром! Я ожидал, что прозвучит реквизит вроде пустых бутылок из-под итальянского вина или презервативов, и всячески придвигал горничную к этой теме. Однако та говорила по-русски все хуже и хуже, хотя что ей в тех презервативах? И бросала неуверенные взгляды на начальника.

Я перенес свою подозрительность на администратора: что за хрень! Какие факты здесь скрывают? Вы что – совсем тупые? Еще не знаете, что от моего пытливого ума не ускользнет любая деталь?

Любой орех раскалывается, и администратор делает неожиданное признание: да, возник некий предмет, забытый в номере, горничная передала его по инстанциям:

– Хороший бинокль, немецкий. Я взял… Чтобы вернуть по первому требованию! А пока спрятал в сейфе.

По всему видно, хотел оставить себе.

Нахрена Петровичу немецкая оптика во время свидания? Чтобы лучше разглядеть интимные подробности моей жены?

Я предъявил первое требование, на которое так уповал администратор, и после пары пререканий получил бинокль в собственность. Зачем мне это было нужно, я не смог бы объяснить. Чтобы в нужный момент представить жене и принудить к очередной порции признаний?

Помня о служебном рвении, я на всякий случай задал таджичке вопрос о некоем Эшонкуле Сайныкреддинове из Канибадама, не слыхала про такого? Тень промелькнула по лицу горничной и окончательно стерла из головы знание русского языка. Женщина горячо забормотала, но у меня с таджикским было еще хуже.

Я сделал для себя зарубку на носу – при случае известить Костмана о зацепке.

 Продолжение

На берег, где был сброшен труп Петровича, мы спустились той же дорожкой, по которой раньше проезжала моя машина. За последние дни я оказался здесь уже третий раз. Но мне все время казалось, что все равно я чего-то не предусмотрел.

Местечко было пустынное и неухоженное, будто по нему прошла драга: повсюду валялись коряги и камни. Из покореженной земли к свету пробивались толпы желтых одуванчики.

Желтый цвет на одежде Петровича мог остаться как раз от одуванчиков.

Приняв за точку отсчета костровище, я пешком направился по другой автомобильной дорожке, даже еще меньше наезженной, чем моя, и метров через двести наткнулся на неглубокий овражек, где и сейчас, после десяти дней без дождя колею перегораживала лужа. На засохшем сегменте грязи отпечатался след протектора, который я сфотографировал гм… на телефон.

От грязи меня оторвали доносившиеся издалека звуки голосов.

Х х х

На берегу возле нашего «Мерса» остановилась синяя «Ауди». Три здоровяка теснили Витицина к воде. Стажер вяло и безрезультатно отбрыкивался, а в ответ получал полноценные удары кулаками и ногами.

В первый момент я испытал нечто вроде злорадства. Не будите, говоришь, спящего придурка? Возможно, так он переиначил название хорошего французского фильма «Не будите спящего полицейского». А может, имел в виду собаку. Получи теперь за придурка. Сам придурок! Это тебе не по Садовому кольцу с барышнями гулять! У нас здесь Сибирь: нету закурить – прощайся с жизнью.

Опять же стажер-то мой, чего ради его трогают посторонние?

– Эй, мужики, – крикнул я, быстро приближаясь. – Вы чего творите?

Лишившись последних сил, Витицин рухнул на землю.

Незнакомцы обернулись ко мне.

– Слышь, отец, рви отсюда, – сиплым голосом отозвался бугай с круглым лицом и заплывшей жиром шеей, что делало его похожим на баснописца Ивана Андреевича Крылова.

– Не мешай, папаша. Не видишь, люди делом заняты? – подала голос еще одна зверюга с низким лбом и челюстями гиппопотама.

Все трое явно относились к тяжелому весу, если взять борьбу. И мои восемьдесят килограммов в совокупности с преклонным возрастом представлялись им легкой прогулкой по костям и другим внутренним органам.

Самым опасным среди них мне показался красавец-блондин с длинными ухоженными волосами, уложенными в каре, который пока что молча наблюдал за моим появлением. Он выглядел не больше чем на двадцать пять и производил впечатление главного хозяина положения. Может, из-за своей арийской внешности. Все арийское издавна настораживает нас, славян.

Х х х

Двумя часами ранее влюбленный стажер Попов, изучая документы в телефонной компании, заработал свой первый реальный бонус, добравшись до искомого договора, где фигурировал вызубренный наизусть телефонный номер. Он узнал не только фамилию и отчество сбежавшей невесты, но и паспортные данные, а также еще два номера, зарегистрированных на данного клиента.

Для очистки совести и чтобы предстать передо мною с видимостью проделанной работы, Попов заодно проверил криминальный след, который, как и следовало ожидать, никуда не привел: симка оказалась контрафактной.

Один из телефонов был заблокирован, второй не отвечал. Стажер отправился по адресу прописки, внутренне готовый к тому, что дверь откроет незнакомый мужчина в одних трусах. Даже этот неприятный предмет чужого гардероба не смог бы погасить гормональную волну, на гребне которой мчался молодой человек. Юноша был готов сражаться за свое чувство, сколько бы времени, усилий и лишений ни потребовала осада.

Ни в трусах, ни без трусов, никаких подобных мужиков в тот день ему встретить не довелось, что, впрочем, не означало, что на протяжении дальнейшей жизни их не будет вовсе. Дверь вообще никто не открыл.

Х х х

В управлении Попова с нетерпением дожидался коллега – стажер Игнатиков:

– Где ты ходишь?

– Ловлю преступников, – с достоинством возразил Попов. – Одного уже с риском для жизни поймал и доставил в наручниках. Теперь мне поручили загадочное дело одного неуловимого телефонного мошенника, которого местные не могут вычислить уже несколько лет. А вот чем ты занимаешься? Я тебя уже три дня не видел.

И Саша рассказал Ване историю разорения своего дяди Вити.

– Я-то при чем? – пришел в недоумение Попов.

– Ты же самый умный на курсе! Да что там на курсе – во всей академии! У тебя связи.

– Сразу предупреждаю, к отцу обращаться не буду ни при каких обстоятельствах. При чем здесь вообще полиция, когда это дело адвокатов!

– Когда тебя на втором курсе терроризировала банда Кузменкина с четвертого курса, и ты позвал меня в свой последний и решительный бой, мне не пришло в голову советовать вместо меня позвать адвокатов.

– Да что мы можем сделать?! У тебя есть план?

– Ага. Надо как можно быстрее вытащить невинную девушку из тюрьмы и спрятать, тогда у дяди Вити будут развязаны руки.

– Все?

– Все!

– Отличный план! Все равно без хорошего адвоката… Как мы ее вытащим?

– Когда тебя на втором курсе били четверокурсники…

– Ты же не думаешь?.. Постой-ка!.. Погоди-ка!.. Ты предлагаешь ПОБЕГ?!

– А как еще?

– Совсем дурак?

– А что? Хороший план.

– Какой же это план? Ты в своем уме? Это розыгрыш? Где ты прячешь скрытую камеру?

– Камера скрыта в местном следственном изоляторе.

– Даже, если бы… Мы совсем не готовы, ни контактов, ни связей. Может, посоветоваться с Придурком?

– Чтобы он сразу побежал стучать начальству?

– Я даже не знаю, где находится изолятор.

– Я знаю.

– И что это даст? На прорыв пойдем? Вертолет наймем? Мы даже не знаем, как эта девушка выглядит. Ты ее хоть раз видел?

– Видел. Вот.

Саша полистал на телефоне и нашел.

Увидев лицо на дисплее, Попов так резко откинулся на стуле, что травмировал затылок о стену.

– Ее зовут Лиза?

– Откуда ты знаешь?

– Горелова?

– Но как?! Неужели по фотографии можно определить имя и фамилию?! С такими способностями мы с тобой всю эту тюрьму перевернем!

– Значит, она дочка твоего дяди?

– О чем я уже час толкую?

– Саш, признайся, ты все из-за девушки затеял или из-за дядиных капиталов?

– Из-за девушки. Она же не виновата. И из-за капиталов тоже. Хочешь, я тебя в долю возьму? В компаньоны.

– Из-за девушки? – еще решительней переспросил Попов.

– Ах, ты в этом смысле? Понравилась? Она же мне родственница. Внучатая племянница или типа того. Так ты берешься?

Х х х

Витицин тяжело ворочался на земле, делая попытки подняться.

– Это мое, – объяснил я. – Я отсюда никуда не уйду, пока не получу обратно.

Ближе всего ко мне был Дедушка Крылов, он и шагнул навстречу. Я не стал дожидаться милостей от природы и ударил первым. В шею. Так и убить можно, если пройдет в кадык, поэтому в последний момент я постарался погасить инерцию.

Крылов осел в траву, сначала на колени, и повалился на бок, захрапев наподобие лошади.

Разинув огромный зев, ко мне устремился Гиппопотам.

– Отставить, – коротко скомандовал Ариец.

В этом голосе невозможно было не узнать воинскую закалку.

Уверенными движениями Ариец навинчивал на ствол пистолета глушитель. Я, наконец, понял: дело гораздо серьезней, чем предполагалось. Ну, хулиганы, ну, грабители… Надо было раньше соображать: они с самого начала не выглядели как обычная шпана.

Продолжение

Х х х

Я отпрыгнул назад и сорвался с невысокого обрыва к воде. Некрасивый полет затормозился в кустарнике.

Сверху на фоне неба обозначились две фигуры. Ариец выстрелил, но, перекатившись, я не дал превратить себя в мертвое тело. И выстрелил в ответ. Вряд ли, я кого-то поразил, зато горизонт очистился.

Досчитал до восьми, ситуация не менялась.

Или дали деру, или обходят с флангов, решил я. В любом случае не хотят шуметь. Не зря же возник глушитель. Второй громкий звук из пистолета я отправил в небо для пущего страху. На четвереньках быстро вскарабкался наверх и застал отступление в самом разгаре.

Ариец и Гиппопотам волоком тащили к машине моего стажера. Очень странно: какой в нем для них толк? Почему он им так нужен? Покалеченный Баснописец ковылял следом, болтаясь из стороны в сторону в режиме синусоиды.

Я выстрелил в направлении трех вертикальных фигур. И неожиданно попал! Только не в людей, а в машину Витицина, прямо в фару. Стекло брызнуло, как фонтан.

Не в тот момент, но позже я с тайной наследственной гордостью подумал: вот, предки били в глаз белку, чтобы не испортить ценную рыжую шкурку, а теперь выходит, потомки, переняв искусство, научились бить в глаз «Мерседесу». Что интересно, шкуру тоже не портим.

Точная стрельба внесла панику в ряды противника. Ариец, не целясь, дважды ядовитой слюной плюнул из глушителя в сторону реки.

Парни побросали трофеи, в смысле моего стажера, лихорадочно эвакуировались в «Ауди», разворачиваясь, нервно пробуксовали на неважнецкой дороге и, виляя задним бампером не хуже знаменитого слаломиста Ингемара Стенмарка, скрылись в неизвестном направлении.

Я мог несколько раз поразить еще одну немецкую машину, точнее ее несимпатичный экипаж, но не рискнул. Не хватало схватить еще одно убийство при сомнительных обстоятельствах самообороны.

Х х х

Со стенаниями даже еще более жалобными, чем когда-то исполняла песни великая русская депрессантка Катя Семенова, Витицин, что есть сил, полз к машине. Наверное, его мозги помутились, и ему казалось, что его настигает еще более страшный враг, чем предыдущая братва, чтобы окончательно прикончить, причинив перед смертью несравненные мученья.

Я догонял, не спеша:

– Эй, свои!

Оставляя на траве кровавый след, наподобие легендарного красного командира Николая Щорса, Витицин добрался и приник к передней части «Мерседеса», охватив ее руками.

– Товарищ майор, зачем вы это сделали?! – Из избитого нутра зазвенела драматическая сила Григория Лепса. – Фара с монтажом стоит штук пятнадцать!

– Ну, не надо преувеличивать.

В моем голосе проскользнули предательские нотки неуверенности. Кто их знает, этих московских? Пожалуй, за фару и в суд настучит.

Я взял себя в руки и приставил пистолет к голове стажера:

– Слышь ты, чмо безмозглое, быстро взял назад свои пятнадцать штук!

Смертельная сталь произвела на стажера впечатление. Он неохотно кивнул, забирая штуки.

– Теперь быстро колись, что это было?

Не скажу, что стажер сразу изъявил желание излить душу, но я пригрозил, что не повезу терпилу в больницу, пока не докопаюсь до правды, а ведь избитый организм уже наверняка пропитывается внутренним кровоизлиянием.

Х х х

Как уже упоминалось, Паша Витицин воспитывался в детском доме и увлекался виртуальными технологиями. Когда ему стукнуло двенадцать, записался в банду старшеклассника Васьки Кузменкина из того же детдома.

Дети грабили заблудившихся в ночи пьяниц, пару раз под защитой тьмы нападали на круглосуточные магазины.

Кузменкина отличали выдающиеся организаторские способности. Например, он изобрел, системную торговлю половозрелыми воспитанницами родного воспитательного учреждения.

Вершиной криминальной деятельности детского сообщества стала кража из частной художественной галереи в Юго-Западном округе, для которой художник Илья Глазунов предоставил три десятка работ из числа наименее выдающихся – зарисовки, наброски, не слишком востребованные портреты из раннего.

Картинки были похищены с минимальными следами взлома. А сам взлом обеспечил юный компьютерный гений Паши Витицина. Под его талантливыми пальцами электронные охранные системы галереи пали бесшумно, будто сооруженные из марлевых занавесок.

Я помнил этот московский криминальный казус. Спустя год-два ранний Глазунов всплывал то тут, то там, в разных странах, но основные исполнители так и пребывали в неизвестности.

Мне подумалось: если сдать Пашу, я стану одним из самых знаменитых сыщиков Западно-Сибирской низменности. Имя мое засияет наравне с именем Глазунова и также навсегда войдет в мировой золотой детективный фонд, если не рядом, то близко к таким столпам, как мисс Марпл, и патер Браун.

Сей сценарий я еще не окончательно отбросил, но решил до конца дослушать признания московского стажера, которые он производил разбухшими, как печень, губами.

В жизни Паши возникла добрая полицейский инспектор Ирина Николаевна Видулина, а жуткий Кузменкин напротив бросил школу и из интерната бесследно (так хотелось думать) канул во взрослый мир.

Паша покончил (так хотелось думать) с криминальной изнанкой, и даже напротив – поступил в полицейскую академию, чтобы в будущей жизни искупить приобретенные в детстве грехи.

Вскоре выяснилось, что от прошлого не так просто избавиться. Странным образом казавшийся страшным сном Кузменкин постигал знания в той же академии, только на два курса старше. Некоторое время Кузменкин, казалось, не замечал бывшего соратника. Потом Василия и вовсе поперли из академии за дедовщину и драки.

Тут случились два события.

Сначала смертельно заболел единственный близкий человек – Ирина Николаевна. Для операции требовалось двадцать тысяч долларов. Следом в очередной раз возник зловещий призрак из прошлого.

Свое появление Кузменкин объяснил так. Есть одна полукриминальная контора «Кондор», которая обманывает честных людей. Вот, если бы хитроумные пальцы Витицина при помощи клавиатуры и при поддержке всех остальных сил добра смогли проникнуть внутрь подлой финансовой системы и перевести хотя бы часть активов на другой счет, это явилось бы благородным поступком, совсем в стиле честного великобританского грабителя Робина Гуда.

– С этого, другого, счета мы станем помогать всем нуждающимся и обездоленным, – обещал Кузменкин. – И в первую очередь выделим двадцать тысяч для операции Ирины Николаевны. Если же ты заупрямишься встать на сторону добра, твое участие в краже живописных шедевров станет достоянием полицейских органов.

После недолгих раздумий талантливый хакер произвел требуемую электронную экспроприацию. Только вот беда, Кузменкин не торопился заплатить непосредственному исполнителю обещанный гонорар. И вообще исчез.

Ирина Николаевна умерла…

Х х х

 … А Витицин изобрел способ мщения.

Не знаю, сколько на самом деле ему потребовалось таланта и времени на весь проект. Когда я переспросил, стажер ответил, что это было не труднее, чем закинуть пару чебуреков.

Свершилось очередное виртуальное ограбление – на этот раз в терпилу обернулся сам Кузменкин.

– Понятно, что счет, на который я первоначально перевел средства «Кондора» оказался временным. Когда я вернулся к счету, от него уже практически не осталось ни одного бита. Но только не для меня. Флуктуации в сетях для понимающих людей – все равно как, если бы корова по свежему снегу вздумала сбежать в поле из родного хлева.

После многочисленных перемещений денежных средств, всплыли два основных счета, где аккумулировалось бабло Кузменкина.

– Я смел с них все до цента, – не без гордости доложил стажер.

– Сколько получилось?

– Около трех миллионов.

– Рублей?

– У вас здесь в Сибири поселились совсем отсталые люди. Кто же нынче в здравом уме считает в рублях? Долларов, разумеется.

Я не мог поверить. Как легко в России делаются состояния!

– Ты миллионер? В долларах?

– Типа того. Только тс, об этом никто не должен знать.

– Чего тогда разнылся из-за вшивой фары? – Я вскипел от возмущения. – Жадина!

– Все начинается с малого. Туда рубль, сюда рубль, и кончились миллионы. Но вы, товарищ майор, не волнуйтесь, мы же договорились, я не стану поднимать вопроса о компенсации.

Редкая тварь! А то, что я тебе жизнь спас? – задал я мысленный вопрос. – По крайней мере, здоровье сэкономил, это ничего не стоит? Откуда ж они такие берутся? Нет, в смысле, понятно – из Москвы. Ферма по разведению клопов!

– Симпатичный блондин с глушителем – это и есть Кузменкин?

– Странные у вас представления о красоте, товарищ майор. Блондин там был, хотя и крашеный, и он как раз редкий урод. Но, судя по всему, мы говорим об одном человеке. Да, это он. И глушитель при нем.

– На что ты рассчитывал, когда загребал деньги? Думал, не вычислят?

– Наоборот. Я специально приехал в Новосибирск, поближе к клоаке.

– Чего?

– Так на научном языке называется жопа, – дал разъяснения миллионер и замолчал. Потерял сознание.

Я как раз въезжал во двор центральной районной больницы в Краснообске, где работали знакомые травматологи, специалисты по избитым организмам, и посоветовал знакомым, не стесняясь состригать шерсть с данной овцы, дескать, денежки у нее водятся.

Продолжение

Вечера я ждал с таким нетерпением, будто мне пообещали премию в размере оклада за год. А вся-то перспектива – диктофон.

Странный он, человек! Ничего хорошего от записи нельзя было ждать. Ну, свалится на бедную голову еще один килограмм грязного белья моей жены. Мне это зачем? Что ли на самом деле самая гадская правда в сочетании с грязным бельем любимой женщины для мужчины важнее и нужнее приятных заблуждений?

Где-то в глубине теплилась подленькая мыслишка: вдруг услышу, как она меня любит, а роман с Петровичем – трагическая случайность и ошибка. Почему подленькая? Потому что я слабохарактерно был готов поверить в ту же приятную ложь и найти оправдание для Кати даже под напором неопровержимых доказательств измены.