Текст книги "Ожог от зеркала"

Автор книги: Александр Доставалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 54 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

Глава 29

Чёрная фигура вышла из Колледжа через тяжёлые парадные двери. Выпустив Грача, двери закрылись, замкнув периметр, бдительно не впуская посторонних. Прожог поля у разбитого окна мог обнаружить только маг, а вот само окно, где разломилась оплавленная лунным зеркалом резная решётка, демонстрировало взлом любому прохожему. Витражные стёкла были целы, лишь широкий ставень отходил в сторону, поскрипывая под ночным ветром, да в периметре, в перекошенной раме, зияла большая щель. Защита не сработала. На остаток ночи дорога в Колледж была открыта для всех желающих. Впрочем, вряд ли кто-нибудь из самых отпетых городских бандитов рискнул бы повторить путь валча.

Тело Тараса бессильно свисало с плеча, обтянутого чёрной кожей. Грач раскрыл двери чайханы – против обыкновения, их не заперли, – и пошёл по винтовой лестнице вверх. На промежуточном пролёте он резко дёрнул плечами, поправляя свою ношу. Лизо ждал у входа в чайный зал, гостеприимно распахнув двери. Матвей, выкатив глаза над свечкой, читал газету. Половой спал, свернувшись у стойки ярким калачиком.

Распростертое тело школяра уложили на чайный диванчик.

– Ты его обыскал?

Грач презрительно дёрнул носом.

– Хочешь, сам обыскивай.

– Что-то у него есть... Амулет какой, что ли... – Лизо брезгливо, двумя пальцами, раскрыл ворот рубахи Тараса. На шее школяра болталась ладанка с приворотным маслом. Грач засмеялся.

– Возьми себе, цветный. То-то девок налипнет.

Лизо только глазами сверкнул. Сдёрнул ладанку, разорвав дешёвую цепочку, и зашвырнул, не разглядывая, в угол.

– Барахло. Связались с голодранцем.

Грач снова фыркнул.

– Ты ещё по карманам у него пошарь. И ногти обстриги. На руках. На ногах не нужно, – придержал он Лизо, как если бы тот уже бросился искать ножницы.

Лизо выдохнул холодом, сдерживая гнев. Затем аккуратно запахнул ворот школярской рубахи, даже поправил что-то пальчиками. Впрочем, запястья он всё-таки проверил. На одном из них нашёлся костяной амулет, который Лизо рассмотрел с деланной небрежностью, чувствуя насмешливый взгляд Грача. Амулет последовал вслед за ладанкой.

– Начинай, медведь, – ласково сказал Лизо. – Зомбируем на бургомистра.

– Прямо сейчас?

– Утром его хватятся. Пойдёт на рассвете.

– Просто зомби или будем фаршировать?

– Ты же считал охрану. Фаршируй на ногти. Только глаза ему не режь.

Тарас окунул ноги в прохладную воду, и зелёная ряска лениво всколыхнулась. Филиппка лежал рядом, закинув руки за голову и глядя на далёкие кудрявые облака.

– Слышь, Тарас, а ты, когда вырастешь, кем хочешь стать?

– Мать говорила, в Радужный Колледж меня пристроит. Ольгу забрали, так чего уж теперь... Может, и получится.

– Нет, ну это рыбий жир от сглаза. Какой Колледж, ты на себя посмотри. Я же серьезно. – Филька мягко изогнулся и сел, смахнув с колена муху. – То есть не то, кем ты там можешь стать или не можешь, а вот кем тебе хочется? Ну, по-настоящему, как летать вот хочется иногда.

– А, ты про это. – Тарас провёл рукой по сухой траве. – С пальца слетел ноготь, но боли он не почувствовал. – Это я не знаю, летать-то мне тоже хотелось. И в Стрелки поступить, и в скоморохи. Да и в школяры тоже. А пуще всего, – Тарас оживился, – изобретателем мне в детстве хотелось стать.

– Тю, в каком это детстве? Ты чё, вырос уже, шпендрик?

– Да ладно тебе. В детстве – это раньше, когда не понимал ни черта.

– А теперь ты много понимаешь, – хмыкнул Филька.

– Да уже побольше твоего.

– Да если б побольше моего, то нечистого не поминал бы.

– Днем-то можно. – Тарас вытащил ногу из воды и беззаботно почесал мокрую пятку. – Ещё три ногтя отслоились и упали, как листья с мёртвого дерева.

– Я и говорю, ребятёнок ты ещё. Днем, ночью – невелика разница. Вот утянет в омут, тогда узнаешь. Хотя изобретателем – это здорово. Придумал машину, а она тебе монет начеканила. Или жратву. А то от наших магов никакого толку.

– Зря ты так. – Тарас посмотрел, как ещё два ногтя упали на пол. – Учительница говорит, кудесники народу жизнь облегчают.

– Ага. Карманы они облегчают, а не жизнь. Вот клад бы найти... Или стражником стать...

– Машинку хорошую придумать, и лучше клада. Завёл, и она тебе то, и она тебе это... Красота. А ты лежишь себе, пузо чешешь.

– Ты и так его чешешь.

Тарас вдумчиво поскреб живот. Почему-то заболели пальцы.

– Так я его от безделья чешу. А так бы я его чесал, а машинка при этом делала что-нибудь.

– Правду матка говорит, что ты лентяй. – Филиппка зачерпнул из пруда воды и смочил себе шею. Вымыть её не мешало ещё пару дней назад, но данный жест не имел отношения к гигиене – стало жарко. Тараса даже бросило в пот.

– Ну и пускай лентяй. Моя мать говорит, изобретателей вообще не бывает. Сказки это.

И ещё два ногтя аккуратно сняли с его руки. Остались противостоящие, на больших пальцах. Но их, конечно, следовало подпрячь в иглы. Тарас, прищурившись, смотрел как лепится над ним облачный зверь. Тело постепенно расслаблялось, уплывая в сладкую даль, пока все желания не исчезли. Пальцы пульсировали, в них стекалась мягкая зелень.

– Готово, что ли?

– Да, можно запускать. Жалко парня. Из него мог бы выйти толк.

– Что ты всех жалеешь, Грач? Чего ему сейчас? Лежит, смотрит какой-нибудь сон из детства. Ему теперь будет только хорошо.

– Но недолго.

– А хорошо не бывает долго. Давай пробивное накладывай. Чтобы твой протеже не облажался.

– Ты уверен?

– Разумеется.

– Это из подоплечных, тайное. Не дай Создатель, что случится? – Лицо Грача потемнело.

– Ты ему не доверяешь? – усмехнулся Лизо, приподняв запястье школяра. Освобождённая рука Тараса брякнулась о лавку. – Или считаешь, обычный зомби пробьёт охрану бургомистра?

Грач молча кивнул и склонился над телом школяра.

Над кроватью у Тараса висела литография Соловецкого монастыря. Обычная строгая графика. Северная гармония чёрного и белёсо-синего цвета. Давно, ещё на первом курсе, он добавил к ней блестящей пыльцы, и получилось хорошо. Мощные крепостные стены отражались в зеркале залива. Белое море было спокойным, так что стены четко просматривались в глубине вод, опрокидываясь в голубую бездну, подернутую легкими облаками, и только морок воды делал эту картинку расплывчатой и чуть-чуть нереальной – мелкая рябь всё-таки была. А с некоторых пор Тарас начал переворачивать картинку вверх ногами. Вернее, перевернул он её всего однажды, да так и оставил, приколов к стене булавками, а когда Варя пару недель спустя попыталась повернуть литографию «как надо», обругал её и снова перевернул. Так было интереснее.

Так же вздымались крепостные башни, и плыли над ними облака, и вода подступала к стенам, вот только навь стала чуточку размытой, подернутой блеклым маревом дрожащей воды, а внизу отражалась ушедшая в зеркало реальность. Глаз не сразу различал подвох, многие вообще его не замечали, хотя зыбкость верхнего контура была очевидной. Тарасу нравилось погружаться в этот морок, испытывая какую-то странную внутреннюю дрожь...

И вот он в зазеркалье.

Оказалось, здесь можно только спать. Снилось всё, что стелилось под ногами. Да иногда направлял движение властный голос, больно дёргая большие пальцы. Наверное, это он сам и говорил, поскольку не повиноваться было невозможно.

Сон, спишь, делай, что хочешь... Что тебе говорят... Или... Горячее Солнце воском топило мозг. Уже рассвело. На рассвете нельзя спать. Вредно очень. Как ему удаётся спать? Или...

Северный... Ступеньки под ногами медленно перемещались, затем в руку уперлась литая рукоять, дверь распахнулась, и земляной угар вошёл в пьяные лёгкие. Ратуша... Плиты мостовой четко печатали шаги в его подошвы, серый камень был влажным и приятно пах. Прохожие оборачивались, глядя вслед, но это не имело значения. Шаг – кто я? – становился всё быстрее, так что плиты перешли на бег, раскачивая ноги упругими толчками. Управа – ему нужно в управу. Светлое здание показалось в конце площади и принялось расти, отражаясь в умирающих зрачках. По глазам хлестнула ветка, веки не дрогнули, девочка и голуби брызнули в разные стороны, лошадь, взятая под уздцы, шарахнувшись, захрапела. Звук пытался пробраться в барабанные перепонки ещё теплого организма. Сердце работало медленно, гулкими точками прокачивая густую кровь. Стоп. Лавочка толкнулась под колени, лопатки обозначили звенящий бетон. Здесь копали ямы под саженцы или просто канаву. Свежая земля восхитительно пахла, переваривая чью-то плоть. Захотелось в землю. Никуда не ходи. Охранник на входе удивленно смотрел в сторону его тела. Белые пальцы ковыряли крашеные доски, отламывая щепки, вырывая металлический крепеж. Надо идти – туловище поднялось, стоп – снова запахло гарью, снизу толкнул браслет, – не подчиняйся. Резная дверь приближалась, охранник съежился, выронил оружие и ладонями закрыл лицо. Та... – кто я такой? – белые пальцы раздавили шею охранника, легко переламывая позвонки, – зачем? Бегают, прячутся по коридору; металлическая пуля ударила в оберег, болты арбалетов разнесло воздушной бронёй, горячий ковёр под ногами пахнет плесенью. Охранник со сломанной шеей повис на мизинце. Ступеньки вверх. Золото и плюмажи на брошенных касках. Петушиные перья мнутся и хрустят под ногами, на палец накололся чей-то глаз, сзади «встали» ещё три трупа... Ещё три пальца, ноготь дёрнуло, свежие зомби ходят слишком медленно, но от них бегут – стой, посмотри в зеркало, стой, стоп, не надо... – чаще толкается в подошвы ковёр, в грудь вползает серый от сытости воздух. Двойной удар дверью об руку, белая кость выскочила из запястья, замок вывалился вместе с кусками полированных, воняющих лаком досок. Бургомистр прячется под столом. Рядом короткий мушкет с резной рукоятью, ладони закрывают лицо, шея наползает под пальцы, но мешает кость, уже красная, торчит, из тела течет наружу жидкость... – остановись, не слушайся, тебя зовут Та... – мягкая шея скользит в крови Тараса, переламываясь вместе с белым пальцем, бурые пятна вместо ногтей – перестань, Тарас, посмотри в зеркало... Зеркало, чёрт, где я... Остановись, посмотри в зеркало, в зрачки, в глаза... Руку схватило огнём, плещет, я убил его, и сюда бежит охрана, что у меня с руками, это... Свароже, это зрачки зомби...

Школяр мучительно выгнулся, пытаясь поправить торчащую наружу кость, вцепился в волосы, заливая голову собственной кровью, зеркала сплелись в сплошной огненный круг, и потолок раскололся ослепительным звоном.

Набежавший охранник взмахнул дубинкой – и всё исчезло. Тарас провалился в благодатную пустоту.

Глава 30

Грач ел салат из помидоров, сладкого и горького перца и тертой моркови. Все это было чуть приправлено укропом и оливковым маслом. Почти крестьянская еда, но Грач не жаловал изысканные блюда.

Лизо, куривший рядом длинную тонкую сигару, явно скучал.

Некоторое время он наблюдал за тем, как его цветный поглощает пищу, затем ехидно улыбнулся.

– «Радость вампира».

– Чего? – Не понявший реплики Грач отвел в сторону вилку.

– Название твоему салату придумал. – Лизо запрокинул голову и выпустил в потолок тонкую струйку дыма.

Грач молча подцепил на вилку новую порцию овощей.

– Ты, кстати, листок новостей на завтра заказал?

– Зачем он тебе? Сами посмотрим.

Лизо скорбно покачал красивой головой.

– Сам ты сейчас тихо сидеть должен. Как маленькая мышка.

Грач чуть не поперхнулся.

– Это почему?

– Потому, мой цветный друг, что вчера мы разворошили осиное гнездо. И, хвала Темному пламени, благополучно из него вылезли.

– Думаешь, мою защиту вскроют?

– Если ворошиться не будешь, то нет. Отсечь хвост всегда легче, чем за него ухватиться. – Лизо снова со вкусом затянулся. – Я ведь надеюсь, ты чисто ушел, – добавил он с обычной полуиздёвкой.

– Испугался, что ли? – Грач подцепил сочный помидорчик.

Лизо улыбнулся. Подобная колкость не могла его задеть.

– Нет, конечно, – просто ответил он. – Не хотелось бы, уходя, сжигать за собой полгорода.

Грач с аппетитом прожевал помидорчик и успокоил своего цветного.

– Чисто я ушел, чище некуда. Найти по следу нас нельзя.

Лизо выпустил в потолок длинную струю едкого дыма.

– Вот и тем более не высовывайся. Сейчас маги Колледжа малейший шорох будут ловить. Читай себе желтый листочек, там все городские новости.

Обточенные временем ступеньки, третья сколота, пьяный слесарь когда-то уронил кувалду. Давно, они в этот дом только въехали, и всё никак не починят. С тех пор так, по правому краю вперескочку. Никита зевнул и потянул на себя двери парадного. И пружину придержать, а то бабушка снизу ворчать будет.

– Стоять!! – Он увернулся от разрядника, искра прошла у самых ребер. Мягким и точным ударом отключил прыгнувшего сбоку, пригнулся, над головой прошуршала о стену дубинка. Прокатился по заплеванному полу, подсек чью-то ногу, упруго вскочил и четким, до хруста в позвонках движением впечатал каблук в лицо слева – стражник тяжело осел, роняя дубинку. Третий шарил на поясе разрядник, тварь. Ещё несколько точных ударов – и третий тоже сполз на пол, прямо на расколотый непонятно когда глиняный свисток.

Стражники.

Конкретно ждали. Его ждали. Втроем.

Никита подивился, как это он сумел распечатать по стенам троих таких мордоворотов, да ещё в форменных панцирях, и тут же вынужденно добавил, хрястнул по лицу того, что зашевелился. И ещё. И ещё несколько раз подряд.

Лежи. Не дергайся.

Что же делать? Позвать патруль? Стражники ведь...

Он снова посмотрел на обломки глиняной свистульки. С кем-то они говорили или только собирались говорить. Наверное, сообщали, что он подходит к двери. Один отвлекся на разговор, потому и было чуточку полегче, хотя, может, и нет... Не о том думаешь, Кит. Если успели сообщить, то скоро здесь будет подмога.

Никита качнулся было домой, потом замешкался. Дома тоже могла быть засада. Стоп, дурак, зачем им две засады? Если ждали здесь, то дома уже чисто.

Он открыл двери и одно за другим втащил за порог обмякшие тела.

В жилетах, твари... Если б он, как Тарас, вздумал плюхи раздавать или «полотенце» крутнул... Спасибо папе, научил драться...

Он снял с полки флакон с обездвиживающим спреем – в прихожей стоял на всякий случай, и щедро спрыснул всех троих. Можно было ещё побить и связать, но так даже надежнее.

Двое были в порядке, только морды разбиты, а вот третий, что ногой в подбородок получил, смотрелся плохо. Позвонки, похоже, хрустнули... Как бы не помер, не хотелось бы вот так, дуриком, и душегубом заделаться...

Ты ещё лекаря позови, слюнтяй.

Никита клацнул своим соловушкой, вызывая отца. Тот откликнулся сразу.

– Слышь, батя, у меня тут проблемы.

– Слушаю, сын.

– Меня дома ждали трое стражников. Сейчас здесь лежат. И одного я прибил. Сильно.

Отец только крякнул на той стороне, переваривая новость. Затем спросил.

– Ты знаешь, что твой цветный убил бургомистра?

– Нет. – Никита как стоял, так и сел в подвернувшееся кресло.

– Говорила мне гадалка, не доучиться тебе... Беги оттуда и в наше село тоже не показывайся. Можешь лечь в охотничьем домике на Тьмаке. В моей комнате, за лампой, возьми пакет. Беги сейчас же!

Никита заметался по дому, понимая, что отец прав. Схватил свои самописцы, кусок колбасы, бросил все это в заплечный мешок, чувствуя, что ни то, ни другое можно было и не брать, потом сообразил – сгреб с полки амулеты, кинул туда же коробку с хронами, пробежал в комнату отца, за лампой действительно лежал пакет, в самом углу, возле стенки, добавил его в мешок – тот, хоть и тройного объема, заполнился уже наполовину, кинул сверху охотничью куртку, арбалет, деньги – по лестнице ещё не бежали, – две книги, глиняный свисток и безразмерные скороходы, не его, но отец бы отдал, конечно, и дернулся к чёрному ходу.

Через оптический глазок, выходивший сразу и к парадному крыльцу, и в проулок, увидел – к дому бегут стражники. Ни через дверь, ни через окно уже не выскочить, и чёрный ход, наверное, тоже...

Прособирался, лопух. Сказал же отец – беги.

Баран, сообщил себе Никита по дороге к подвалу, круто развернулся и дернул по лестнице вверх. Подвальное окошко давало шанс, но уходить следовало через крышу. Парадная дверь гулко хлопнула, под тяжестью кованых сапог задрожали ступени. Не только стражники – дружина. Он тихо, стараясь не выдать себя лязгом, открыл люк на крышу – здесь, хвала Создателю, никого не было, а иногда сушили бельишко, – а внизу уже ломали дверь, хрен вам, на это у них полчаса уйдет, внизу грохнуло, и Никита понял, что ошибся.

Сейчас они поймут, что в квартире его нет.

С детства знакомые скобы, набитые встык между домами, помогли пробросить тело через пустоту – он не просто уходил, он ещё и пригибался, двигаясь так, чтобы с земли не было видно, не могли же они и стрелка вызвать, или могли, ну, тогда хана точно – Никита мельком глянул на чистое небо, снял с крюка тарзанку, прокинул поудобнее за плечи мешок и, мысленно обратившись к Велесу – веревка, обкатанная пацанами, не была рассчитана на взрослого дядю, да ещё с мешком, – толкнулся с края крыши в пустоту.

Верёвка легко перенесла его на соседний дом. Только крепёжная балка скрипнула.

Отлично.

Два поворота по гулкой жести, хрен с ним, уж не до конспирации, теперь быстрее, снизу вроде закричали, нет, просто зовут кого-то, черепичная чешуя, тут он поскользнулся в малолетстве, чуть не свернул себе шею, большая труба, мосточки для трубочиста, поручень, отлично.

Ушел.

Никита перебрался на пешеходную дорожку – на некоторых крышах бывали и такие, из жилого подъезда прямо к гондолам, но дурня валять не стал и на платформу решил не соваться. Улететь в другой район, конечно, эффектно, но могут и рейс отменить, придержать гондолу для проверки, вот-вот же сообразят, что он верхом уходит. Надежнее просто через подъезд, здесь с платформы чужие выходят, и в толпу, и поминай как звали...

Никита прошел мимо старушек на лавочке, ненароком прикрыв лицо, вдруг узнают, но вроде никто не окликнул, снова повел плечами, выправляя на спине мешок, надо бы лямку расправить, но это потом, успеется, и, не глядя в сторону облавы, затерялся в городской толпе.

Наркотик уходил сиреневыми каплями, освобождая мозг, но сознание Тараса не хотело просыпаться. Руку, из которой торчала кость, скрутило плотным целебным листом да под уколами синих наговоров. Если здесь ещё и фон мягкий, то заживет-затянется за несколько дней.

Замечательно. И где же у нас знахарство такого уровня?

Только в пыточной, в зиндане рыцарском. Да ещё перед ареной.

Скучновато получается. И в голове колокольчики кругами плавают.

Попал Тараска под Савраску. Всё чистенько, а лежишь, как в дерьме. Вывернули, выпотрошили, сломали и заштопали. Наспех. Слепок допроса небось уже сняли. Не пожалели пластинки проверочной. Понятно, бургомистр, не простолюдина грохнуть.

О великий Сварог! Это ж он бургомистра... Мама дорогая...

Точно он. Ещё и палец сломал.

Тарас повёл тяжёлыми глазами, отыскивая палец. Действительно, сломан. Тот был отдельно проложен прозрачными пластинками, спеленут в маленький кокон. И о пальце позаботились. Всего ремонтируют.

Если очень повезёт, максимальная, жёсткая арена.

Как же это он...

И снова дрожащими капельками наползало благостное небытие...

– Яська, привет, на тебя вся надежда.

– Никита, ты знаешь...

– Я знаю, долго не болтай, слухачи искать могут. Отыщи декана, расскажи про Тараса, объясни про меня, что, мол, ни сном ни духом, случай и неприятность, договорись о встрече, и отсвистишься, когда и где.

– Понял. Варьку звать?

– Зови, конечно. Зови, потому что сейчас нам вообще хана. Тарика на арену сольют и зарежут там на хрен.

Анна смотрела на Тараса с отвращением. Шесть вуалей правды растворились о его изломанное тело. Он говорил, да. Никто не может молчать, даже после одной вуали. Но школяр уходил от прямых ответов – просто молол какую-то чушь, обрывки фраз и несвязанные междометия. Ответ шёл не на вопрос, как должно при допросе, а на «крючок», случайно выбранное слово. Это практически не давало материала. Анна, Павел, Ладья и маг магистрата Риски пытались извлечь из тела убийцы информацию.

– Он в сознании?

– Судя по всему, нет. – Риски откатил школяру веки и просветил искрой закатившийся глаз. – Да и не должен быть в сознании.

– А почему слетели все вуали?

– Не знаю.

Павел просматривал длиннейшую запись допроса.

– Бред какой-то. – Он отметил было пару фраз, потом зачеркнул свою пометку. – Вообще ни грана смысла.

– Может, мы просто не можем его уловить?

– Ну да. Вот, пожалуйста. За что вы убили бургомистра? – Мы. – Сколько вас? – Нас. – Кто с вами в заговоре? – Дед Пихто. – Кто участвовал в разработке плана убийства? – Не курю. – Убийство. – Душегубы. – Вас зомбировали? – Пень-колода. – Вы ненавидели бургомистра? – Рыцари. – Вы ненавидели власть? – Рыцари. – Вы ненавидели Князя и его слуг? – Рыцари – подонки. – Вы ненавидите рыцарей? – Порезаться. – Вы в сознании? – Бере... бе-бе...

– Ты думаешь, он издевается над нами?

– Вполне возможно.

– Думаешь, он в сознании?

– Ты это уже спрашивал.

– Он не может быть в сознании.

– Вуали тоже не должны слетать. А слетели. Будто пьяного скомороха допрашиваем.

– Не забывайте, он школяр.

– Да какой там школяр. Четвёртый курс. Они ещё ничего толком не умеют.

– Может, самородок. Заложился как-нибудь.

– Самородок ушёл бы, пока была возможность. А не на допрос стал закладываться.

– Ублюдок это, а не самородок. Бургомистр был славный мужик.

– Я вам точно говорю, это зомби. Потому и бред. Он не соображает ничего, в нём программы путаются.

– Павел, зомби не может пережить покушения. Это было бы нормально, если б мы его остановили до убийства. Но мы же взяли его позже.

– Его вообще стража взяла.

– Ну, пусть стража.

– И потом, четвёртый курс – это не уровень для Риски. Уж школяра-то он точно раскусил бы. Верно, Риски?

Маг уклончиво покачал головой.

– Школяры разные. Этот вёл то ли три, то ли четыре трупа. Это боевая магия некромантов. А за зомби вообще может кто угодно стоять. Вон у него на щиколотке амулет какой-то. Как зёрна гранатовые.

– Может, это кровь внутри? По цвету похоже. – Анна потянулась снять браслет, но Риски мягко остановил её руку.

– Не знаешь что, не трогай. Тут всё очень странно.

– Да что там, цепочка с кругляшками.

– Я уже просвечивал эту цепочку. Исключительной силы амулет. Весьма непростой.

– И что это?

– Не понимаю. Ничего я с этим парнем не понимаю.

– Эй! Что у тебя за цепочка? – Мертвец. – Амулет на твоей ноге. Сильный амулет. Что это? – Человек с цепочкой мертвец. – Отлично. Это твой амулет? – Мисочка. – Какая ещё мисочка? Кто дал тебе амулет? – Мертвец. – Считаешь ли ты сам себя зомби? – Бе-бе.

– Многовато мертвецов. Но есть связный ответ. Про человека с цепочкой.

– Замечательный ответ. И что это значит?

– Ну, фраза всё-таки.

– Человек с цепочкой – это он. Значит, всё-таки он зомби?

– Всё ещё хочешь взять цепочку? Поносить, покрасоваться?

– Нет уж, спасибо. – Анна распахнула окно. День склонялся к вечеру. – Сами разгребайте ваши магические штучки.

– А может быть такое, что кто эту дрянь нацепит, тот и мертвец? – Ладья также не рискнул дотронуться до «зёрнышек граната».

– Запросто. Там сила сплетена запредельная. Непонятно даже, в плюс или минус. По идее, надо его снять и как следует изучить. – Риски почесал переносицу. – И почему-то на ноге. Такие вещи носят на запястье.

– Наведи справки в магистрате или Колледже.

– Если здесь замешаны тверские маги, то спешить не следует.

– Надо всё-таки снять эту дрянь. Какой-нибудь веточкой. – Ладья придумал радикальные меры предосторожности.

– Постойте, господа. – Анна укоризненно покачала головой. – Вы что, грабить его собираетесь?

Ладья смутился. Подобная трактовка явно не приходила рыцарю в голову.

– Он же зомби.

– Был бы он зомби, давно б лежал в могиле.

– Он может быть опытным некромантом. Из потомственных, с тайным знанием. Откуда вообще этот парень?

– Из села. Из обычных землепашцев.

– Даже если это некромант, грабить его мы не имеем права.

– Он душегуб, – вдруг вспомнил Павел.

– А мы рыцари. Виноват – так повесить мерзавца. А грабить... Павел, ты меня удивляешь.

– А если это оружие?

– А если это от матери амулет?

Риски хмыкнул.

– Можно взять на исследование. Как бы временно.

Анна, помедлив, согласилась.

– Это, наверное, допустимо. По закону, приговор будет завтра. Если успеешь, отцепляй.

– Здесь исключительный случай.

– В законах княжества нет исключительных случаев. Даже если судьи ошибутся, приговор будет завтра. Все допросы мы сняли. Слепки можно изучать и после виселицы. Тогда, кстати, и амулет можно будет забрать. А если вернёшь до завтра – бери сейчас.

Риски попятился.

– Нет, так это брать нельзя. Это лаборатория нужна, специальные обереги. За день не успеть.

Анна переглянулась с Ладьей и Павлом.

– Тогда подожди приговора. Эта вещь может быть вроде ладанки, изымать её у живого человека нехорошо. Казним, тогда пожалуйста.

Риски усмехнулся.

– Странные у вас всё-таки правила. Нитки взять нельзя, а зарезать можно.

Павел нахмурился.

– Не зарезать, а казнить, следи за речью. А что ты берешь, хоть простую нитку, хоть нитку камней драгоценных, – сути это не меняет. Мы, Риски, не стража. Мы рыцари.

– Так передайте его страже.

– Хрен тебе, – сообщил Риски Ладья. – Вцепился ты в эти камушки. Специально прослежу, чтобы их сдали в казну оберегов магистрата.

Анна удовлетворенно вздохнула.

– Полностью согласна.

Риски развел руками.

– Да ладно, ладно. Завелись, Свароже. Делать мне больше нечего, только заключённых обирать. Продолжим.

– Участвовал ли в покушении кто-нибудь ещё?

– Карета.

– Как вам удалось напугать охрану?

– Зола.

– Почему вы убивали руками?

– Земляная зола.

– Замешаны ли в этом деле валчи?

Тело Тараса скорчилось.

– Бере... Бе-бе...

– Валчи, двое валчей, недавно появившихся в городе?

– Сколько двое...

– Имеют ли валчи отношение к перевёртышам? К оборотням-перевёртышам?

– Бере... Бе-бе-бе...

– Вы раскаиваетесь в содеянном?

– Да.

Рыцари переглянулись.

– Что именно в последние дни вызвало у вас раскаяние?

– Гномик Хома.

– Это кличка? Что стало с этим человеком? Вы убили его?

– Он лопнул.

Рыцари снова переглянулись.

– Здесь что-то похожее на информацию, – сказал Ладья. – Я попробую его ещё покрутить, а вы отдыхайте.

– Не поможет. Массированная блокировка.

– Какие-то ответы даёт.

– По пустяшным линиям.

– Я всё равно попробую. Возьму ещё две вуали. Риски, поможешь? Бить не буду, – неуклюже пошутил Ладья.

Маг пожал плечами.

– Это моя работа.

Уже за полночь Анна заглянула в комнату интенсивного допроса. Риски ушёл, школяра увезли в зиндан, Ладья спал в кресле. Анна тронула его за плечо.

– Удалось чего-нибудь нащупать?

– Ну... – замялся Ладья. – В общем, нет.

– А не в общем? Хоть какие-то связки?

– Ну... Риски божится, что верно считал аллюзии.

– И?.. – поторопила его Анна.

– Раскаяние спровоцировано тем, что гномика он обошёл, а это стыдно, – отчитался Ладья. – А из примет у Хомы очень большой член.

– Будем искать, – невозмутимо сказала Анна.