Текст книги "Заоблачные истории"

Автор книги: Александр Дорофеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Александр ДОРОФЕЕВ
Заоблачные истории

От автора

Книга издана «Детской литературой» в 1991 году с прекрасными рисунками Юры Сковородникова.

Тираж – 100 тысяч.

Редактор Инна Антипенко, художественный редактор Татьяна Никитина, которая и сосватала мне Сковородникова, за что ей и признателен.

Вслед за рассказами о Петре Первом это вторая книжка, написанная мной по заказу.

А появилась повесть вскоре после командировки в Рязанское десантное училище.

Не помню уж, кому из работников журнала «Мурзилка» пришла в голову идея написать о десантниках.

Мне это задание казалось совершенно непосильным.

Но после пятидесятикилометрового марша-броска, совершенного с десантной ротой, когда в кровь стер ноги кирзовыми сапогами, все представилось в ином свете – легко выполнимым, коли есть приказ.

С таким чувством и писалась книжка в одном из проездов Марьиной Рощи, где снимал тогда квартиру…

Удивительно, что никто особенно не придирался ни к рисункам, ни к тексту.

Да, пожалуй, не до того было – уже началось в головах, как говорится, брожение.

Как-то выступал я перед читателями. Почему-то в здании Министерства иностранных дел, что на Смоленской.

Когда закончил, подходит ко мне некий дипломат средних лет и участливо спрашивает, в каких именно десантных частях я служил и не боялся ли первый раз прыгать с парашютом…

Мне, как человеку, совершившему единственный в жизни марш-бросок, вопрос был исключительно приятен.

То есть, несмотря на некоторую «завиральность», есть и достоверность в «Заоблачных историях».

Заоблачные истории

Аэродромная собака
История первая

Ветер разгуливал по аэродрому. Гнал тяжелые облака. Казалось, они вот-вот приземлятся – чуть слышно, влажно прошуршат мимо нашего самолета и упрутся в стеклянный вокзал, окутав его серой сыростью.

«Раскрывать или не раскрывать?» – думал я о зонтике, поглядывая то на небо, то на толпу перед трапом.

– Не волнуйтесь! Всех посадим! – говорила девушка в синей пилотке, проверявшая билеты.

А пассажиры хотели побыстрее оказаться внутри, в тепле, каждый в своем кресле.

Какой-то дядя лез вперед, подняв над головой банку с рыбками.

– Посторонись! – вскрикивал он, – Вода стынет!

Другой, в тюбетейке, пробивал дорогу позеленевшим самоваром:

– Медалист! Пустите с медалистом!

– Дыни! – охали в толпе. – Дыни помнете! Не прите!

– Тише, тише! – устало повторяла девушка. – Без вас не улетим! Всем места хватит…

Но пассажиры, видно, не верили. Боялись, что самолет все-таки улетит из-под носа. И толкались. И напирали.

– Товарищи, спокойно! – прогремел вдруг голос, будто из громкоговорителя.

Все обернулись. Чуть в стороне стоял парень богатырского вида. При взгляде на него хотелось выпятить грудь, расправить плечи. Он отличался от остальных пассажиров, как военный корабль может отличаться от прогулочных катеров.

– Товарищи! – развел он руки. – Оглядитесь!

Все замерли и стали оглядываться. Даже девушка у трапа. Даже помощник пилота из дверцы наверху.

– Посмотрите на эти сизые облака, гонимые вольным ветром! На эти лайнеры-красавцы, созданные человеком! Как прекрасно все вокруг! А вы, товарищи, толкаете друг друга…

Пассажиры потупились.

Но один мальчик, продолжавший вертеть головой, вдруг воскликнул:

– Смотрите, смотрите – собачка!

Действительно, там, где кончалась взлетная полоса и начинался лес, кто-то бежал во всю четвероногую прыть.

– Эх, разогнался-то! – покачал головой дядя с самоваром. – Сейчас взлетит!

Но взлететь не удалось. Протяжно завыла сирена, и к собаке помчался автомобиль, мигая оранжевой надписью «Следуй за мной!». Он отрезал путь к лесу. Тогда собака повернула к нашему самолету.

– Может, бешеная?! – заволновались пассажиры.

– Спокойно, – сказал дядя с рыбками. – Как натуралист разъясняю: на аэродромах, помимо соколов, должны быть специальные собаки.

– Ах, еще и соколы! – охнули в толпе.

– Птицы соколы, – пояснил натуралист, – охраняют воздух, распугивая ворон, чтобы не мешали взлету и посадке. А собаки стерегут землю, чтобы мелкие грызуны не лезли под колеса…

Тем временем собака приближалась. Уже было видно, что это матерый пес. Может, и правда – специальный, аэродромный.

– Да это же мишка! – закричал мальчик. – Настоящий мишка!

– Медведь! – толпа у трапа покачнулась. – Хищник!!!

Кто бросился вверх по ступенькам. Кто запрыгивал на крыло. Кто хоронился под колесами. Громыхая всеми медалями и фигурным носиком, покатился по асфальту самовар…

Неожиданно для себя раскрыл я зонтик, надеясь укрыться за ним.

Случилось то, что называется коротким, но обширно-звучным словом – паника!

А медведь, оглядываясь через плечо на гудящий автомобиль, мчался со всех ног к нашему самолету.

– Стой! Ни с места! – грянул богатырский голос.

Медведь остановился как вкопанный, будто сзади у него раскрылся тормозной парашют. Он даже присел на миг. Но тут же грубо рявкнул и поднялся во весь рост. Страшно было глядеть на него. Даже из-за зонтика. Как ни могуч был с виду наш богатырь, а куда уж ему с медведем тягаться…

Покачивая головой, зверь раздумывал, что делать дальше. Маленькие его глазки осматривали пассажиров.

– Хоп! – крикнул богатырь, выхватывая зонтик из моих рук. – Хоп-ля! – И он ловко сунул зонтик в медвежью лапу.

Медведь растерянно уставился на зонтик. И вдруг закружился, закружился, приплясывая на коротеньких лапах.

Тут и подоспела погоня – из автомобиля вывалился бледный человек в мотоциклетном шлеме.

– Мадлена! – рявкнул он по-звериному. – Ко мне!!!

Тяжело вздохнув, Мадлена выронила зонтик. Обреченно махнула лапой и опустила голову. Надевая ей намордник, человек в шлеме сбивчиво жаловался:

– Не хочет в Австралию лететь! Три года договаривались! Цирк на гастроли – она ни в какую! Вот из клетки удрала! Спасибо, товарищ, задержали…

Наш богатырь похлопал Мадлену по спине:

– Ну, чего там! Слетай на зеленый континент – потанцуй для народа.

Пассажиры долго глядели вслед Мадлене, которую вели на поводке к транспортному самолету. Никто уже не спешил подняться по трапу. Наоборот, некоторые спускались вниз. Все окружили нашего богатыря, трясли ему руку, поздравляли. Дядя в тюбетейке дарил самовар:

– Медалист! Бери на память!

– Товарищи пассажиры, проходите, проходите в самолет! – уговаривала девушка в пилотке. – Пора на взлет!

Тяжелые тучи плыли над аэродромом, и трудно было представить, что где-то в мире может быть сейчас солнце.

Мальчик-с-пальчик
История вторая

А солнце, оказывается, было прямо над нами – стоило только подняться повыше. Поначалу-то мы летели в непроглядной серой мгле. Но вскоре она посветлела, превратилась в золотистый утренний туман. А потом лишь самые длинные облачные перья доставали до иллюминатора. Самолет выбрался под солнце. И поднимался все выше.

Я разглядывал зонтик со следами Мадлениных когтей на ручке. Надо было его подарить – плясала бы Мадлена в Австралии под зонтиком.

Рядом со мной сидел наш богатырь-укротитель.

– Извините, что так получилось, – огорченно кивнул он на зонтик. – Я с медведями раньше не встречался. Не знаю, какие у них повадки. Надо, думаю, чем-то отвлечь. А тут зонтик подвернулся…

– Да как же вы не растерялись? Зонтик-то – чепуха. Можно сказать, с голыми руками на зверя!

Богатырь улыбнулся:

– Ну, руки тогда голые, когда голова пустая. Главное, противника озадачить и самому не сплоховать, как говорит наш капитан Крапива. Николай! Возвращаюсь к месту службы из краткосрочного отпуска, – протянул он руку.

А рука эта была такой величины и силы, что называть ее голой было, конечно, глупо. Такой рукой, пожалуй, можно и дрова без топора колоть.

Познакомились мы. И разговорились.

– Тоже по военному делу лечу! – похвастал я. – Задание нелегкое – о десантниках написать. А чего – ума не приложу! Ну, прыгают с парашютом… То ли дело – пограничники! И собаки сторожевые, и дозоры, и секреты, и нарушители, и задержания. Да о них, говорят, уже много написано…

Николай рассмеялся:

– И я ведь кода-то хотел на заставе служить. Только вышло иначе. Такая вот история…

Самолет наш летел под неустанно сияющим солнцем. Земля внизу была плотно укрыта облаками. В тишине ровно гудели двигатели. И Николай Тетя неторопливо рассказывал свои заоблачные истории…

– Честно говоря, росточек у меня был никудышный. Стыдно даже ростом назвать. Так, метр с кепкой. А все потому, что не на кого было равняться.

Родился-то я в степном краю – трава да ковыль. Горы на горизонте холмиками кажутся. Лошади – и те низкорослые, немногим выше сусликов.

Но в любых краях люди мечтают. Так и я – мечтал на границе служить. У пограничника главное не рост, а смекалка. А я наперед знал, как нарушителя ловчее задержать.

Вот сижу, к примеру, где-нибудь под камушком – совсем и не видно меня.

А тут как раз – диверсант!

– Стой!

Что такое?! Голос из-под земли!

А я опять:

– Руки вверх! Бросай оружие!

Конечно, любой бросит. Страшно, когда один голос – будто и впрямь из земли растет.

Голосище у меня всегда был великанский! Таким и оглушить можно. Вот и придумал я одним голосом в плен брать и до заставы вести. При моем тогдашнем росте на глаза лучше не показываться – засмеют диверсанты.

«Ничего себе, – думал я, – мальчик с пальчик под два метра. Вот уж заливает!»

– Яблоками пахнет! – Николай глянул в иллюминатор, – Вот оно что – яблони зацветают.

Я тоже поглядел – бело-розовая облачная равнина. Лишь ветер поднебесный гонит над ней серую дымку.

– Не сомневайтесь, – сказал Николай, – Глаз у меня зоркий. Чего хотите разгляжу – за лесами, за морями. А не разгляжу, так учую. На зрение и нюх была большая надежда, когда в армию шел. Дело, понятно, такое – куда направят, там и служи. Но все же данные у меня очень пограничные!

Хотел я показаться во всей красе на распределительном пункте. Да старшина так на меня глянул, что и голос пропал, и глаза замутились, и нюх – как отрезало. Здоровенный старшина. По фамилии Верзилкин. То на меня поглядит, то совсем мимо.

«Вот он я – тут», – хотелось сказать. Глубоко старшина задумывался: могут ли мальчики с пальчики в армии служить? Привстал было, но тут же сел. Очень уж свысока пришлось ему глядеть на меня.

– Да-а, – говорит, – Да, совершенно удивительный случай!

И смотрит в документы. А там все точно – «Николай Тетя, 18 лет, годен к военной службе». Одним словом – хоть в танк, хоть в подлодку. А лучше всего на погранзаставу.

– Вот что, Тетя, – принял решение старшина Верзилкин, – пойдешь в десантные войска! Ребята там один к одному – богатыри. Но когда все один к одному, то уж и не поймешь – богатыри ли… Сравниться-то не с кем! А тут и ты кстати…

И старшина Верзилкин поднялся во весь рост для примера.

Внушительный, конечно, примерчик получился – что-то вроде встречи слона с моськой.

– Понял, Тетя, мою мысль?! Вопросы есть-нет! Шагом марш, мужичок с ноготок! – дружески он улыбнулся – вот, мол, как здорово все придумал.

Тут и голос ко мне вернулся:

– Есть, товарищ старшина! Да только никак нет – не мужичок с ноготок! Точнее будет – мальчик с пальчик. Мужичок-то уже не вырастет, а мальчику еще расти и расти!

– Вот каков ты, Тетя, – хмыкнул старшина, потирая уши, – Голосище у тебя что надо! Служи отлично, и расти изо всех сил!

Таково мне было напутствие старшины Верзилкина.

Николай Тетя опять глянул в иллюминатор:

– До земли километров десять. Подходяще для затяжного прыжка.

Я ничего, кроме облаков, не разглядел. Но по радио доверительным голосом сообщили: «Наш самолет совершает рейс на высоте десять тысяч метров. Вскоре вам предложат прохладительные напитки».

И правда, девушка в синей пилотке принесла лимонад под названием «Яблоко».

– А я-то подумал, с земли запах доносится, – виновато улыбнулся Николай и продолжил рассказ.

Часть и доля
История третья

Дорога в военную часть не близкая – поездом, на пароходе, да еще на машинах. А сопровождающим у новобранцев как раз старшина Верзилкин.

– Попадешь, Тетя, в мою роту, – говорит, – сделаю из тебя человека.

– А сейчас-то я, что ли, не человек?

– Пока ты просто Тетя Коля. Мальчик с пальчик, – улыбался старшина.

Конечно, мальчик с пальчик. Когда рядом такие верзилы, до плеча не дотянешься. Особенно здоровы Фокин, Пакин, Царев и Королев. Они-то надо мной больше других и потешались.

– Тебе бы, Тетушка, в кавалерию – на пони скакать!

– Или в музыкальный батальон – по клавишам бегать!

– Отставить шутковать! – покрикивал на них старшина. – Слава придет и невидного найдет!

В общем, ехали мы весело. И прибыли наконец к месту службы, в десантную часть.

Нагляделся я по дороге на мир – и леса видал, и реки-озера, и горы снежные, а такой красоты не видел! Все ровнехонько – по линеечке. Все сверкает, будто только что покрасили. Даже трава какая-то особенная – чисто изумруд. А пахнет как! Кожей, дегтем, металлом и еще чем-то неизвестным. Прямо на этот запах я пошел и уперся в шкафчики, где заперты автоматы. Оружейной смазкой пахло!

И понял я тогда, что нашел свою судьбу, свою долю. Доля моя солдатская – понял я. Такая моя участь! И другой искать не стоит.

Выйдешь из казармы – кругом плакаты. И все толково на них написано.

«В армию пошел – родную семью нашел» (поговорка).

«Гвардейская слава – врагу отрава» (пословица).

«Командирский приказ, что отцовский наказ» (капитан Крапива).

А рядом плац – площадь для строевой подготовки. Такой он ровный, как степь моя родная. По краям – зеркала в нормальный человеческий рост. И рядом с каждым на железном щите изображен солдат в полном форменном порядке. Гляди на него, на себя в зеркало – сравнивай. Как выправка? Все ли пуговицы на кителе сияют? Начищены ли сапоги до блеска?

Хорошо перед зеркалом строевой шаг печатать! Да ребята не могут удержаться, посмеиваются:

– Тебе, Тетюха, и карманного зеркальца хватит!

Махнешь на них рукой и маршируешь. Эх, привольно! «Вот бы, – думал я, – всю степь заасфальтировать да пройтись по ней из конца в конец под командой капитана Крапивы…»

Поделился я этой мыслью со старшиной. Но он меня быстро окоротил:

– Глупости это, Тетя! Красиво маршировать – полдела. Не для того степь нужна. Она для тактических учений. Много чего нужно знать и уметь солдату. Особенно десантнику!

– А что именно, товарищ старшина?

– Придет время – узнаешь!

И вот однажды построили нас, новобранцев, на плацу. Стоим смирно, тихо. Я в самом конце, вроде заячьего хвостика.

Вышел перед строем капитан Крапива и спрашивает:

– Что такое счастье?

Все молчат – тишина. Слышно только, как на богатырской груди капитана Крапивы ремни от дыхания поскрипывают. Эх, думаю, была не была – отвечу!

– Первое счастье, когда в глазах стыда нет!

– Отставить разговоры в строю! – прикрикнул старшина Верзилкин.

– Так ведь спрашивают, – удивился я.

– Это риторический вопрос, – разъяснил старшина, – Он ответа не требует! На него сам товарищ капитан отвечать будет!

– Верно, старшина, – кивнул капитан Крапива. – Так вот, счастье – это хорошая доля. А что такое доля?

И опять молчание. Ну, думаю, наверное, теперь вопрос не риторический – надо отвечать…

– Доля, – говорю, – это судьба!

Так на меня глянул капитан, что сразу я понял – снова риторический!

– Верно! – сказал капитан Крапива, не сводя с меня глаз. – Но доля – это еще и часть чего-то большего! Мы с вами тоже доля – часть нашей славной армии. Военная часть! И задача у нас одна – сделать военную часть отличной. Только тогда у каждого из вас будет хорошая доля – в значении «судьба».

Как понравилась мне мысль капитана!

– Верно! – не сдержался я. – Ах, как верно говорите, товарищ капитан!

– Да, – покачал головой капитан Крапива, и взгляд его стал жгучим, а ремни на груди громко скрипнули. – Да! Ваша судьба в ваших руках. Но чтобы удержать ее, вам, десантникам, нужно многому научиться.

Он помолчал немного, как бы ожидая, не брякну ли я еще чего-нибудь. И сказал грозно:

– Десантные войска ведут боевые действия в тылу противника. Поэтому десантник должен быть и парашютистом, и радистом, и шофером, и минером, и стрелком, и санитаром. Все военные профессии пригодятся! А как освоите их, так и в глазах стыда не будет.

И жжет меня взглядом капитан Крапива, будто ясно видит – не видать нашей части счастья, коли в ней такой вот Тетя, этакий заячий хвост, последний в строю.

– Разрешите обратиться, товарищ капитан, – сделал я шаг вперед. – Не глядите, что я такой маленький и бестолковый с виду. Я уже решил, что доля моя, в значении «судьба», – солдатская. Краснеть за меня не придется!

– Верные слова, – улыбнулся капитан. – Смышленого солдата за версту видать! Хоть и ростом не вышел, да счастье, как говорится, дороже богатырства. Служи, солдат, верой и правдой – в генералы выйдешь. Голос-то, вон, и теперь командирский!

Так хорошо мне стало от этих слов, будто уже не в конце строя, а в самом я начале – в голове. И за спиной моей и степи бескрайние, и леса зеленые, и реки-озера чистые, и горы снежные – вся страна наша.

– Но пока еще Тетя не генерал, а рядовой солдат, – продолжил капитан Крапива, – получает он три наряда вне очереди за разговоры в строю! Такова военная служба.

Сражение с койкой
История четвертая

Служба военная, конечно, не легка. А мне и простые вещи с трудом давались. Вот, к примеру, койка…

В казарме койки двухэтажные. Нижние все заняты, а до верхней мне рукой не достать.

Крикнет дневальный: «Отбой!!!» А старшина Верзилкин уже время засекает по секундомеру – за минуту раздеться и в койке лежать. Ничего особенно сложного в этом нет. То есть раздеться не трудно. А вот на второй этаж залезть… Никак не успевал я за минуту. Только-только вскарабкаюсь. «Отставить! – говорит старшина. – Тетя опоздал!»

И снова: «Отбой!»

Потом старшина только со мной занимался. Индивидуально. Гонял вверх-вниз раз по сорок. И в конце концов я здорово наловчился – как птица взлетал на койку.

«Тяжело в учении, – говаривал старшина Верзилкин, – зато спится сладко!»

И это была чистая правда. Чуть голова к подушке, сразу сны начинаются. Степь моя родная. А посередине громадная койка – этажей двести – в облаках теряется. И мне, конечно, на самый верх нужно. Лезу, лезу по металлической ножке. Птицы порхают, а я все лезу-лезу. Только до верху доберусь, а там – старшина Верзилкин.

«Отставить! Не уложился в положенное время!»

Разжимаю я руки – и падаю, падаю. И уже лечу над степью. Не очень, правда, высоко, над самой травой. Можно рукой коснуться.

Но все же как летать приятно! Надо, рассуждаю, обязательно запомнить, как это получается. В общем-то простое дело – летишь себе безо всяких усилий.

«Подъем!» – кричит сверху старшина Верзилкин. И я начинаю подниматься, чертя, как говорится, за кругом плавный круг. Все выше, выше. И видны уже мне дальние горы, и город большой, и даже какое-то море. Так высоко я поднялся! А старшина опять свое: «Подъем!» Ну, думаю, хоть во сне-то можно приказ не выполнить?! Все ж-таки не реактивный я самолет!

– Подъем!!!

И я понимаю наконец, что надо поторапливаться. С головокружительной высоты прыгаю вниз. Натягиваю сапоги и бегу вместе со всеми на плац – на утреннюю зарядку.

Многому я у своей койки научился. Потом мне и с парашютом не так страшно было прыгать. Первый раз, конечно, страшновато. Но не так чтобы очень.

Небесные валенки
История пятая

Парашют для десантника – друг сердечный, – говорил нам капитан Крапива. – Любите его, и он не подведет! Да только помните – нет мелочей в парашютном деле.

Прежде чем первый прыжок совершить, изучили мы этого друга сердечного вдоль и поперек. Незамысловатая штука – купол и двадцать восемь строп, которые держат тебя в воздухе. Да еще КАП – комбинированный автомат парашютный. Попросту – Капитон. Он парашют раскроет, не забудет, только время ему укажи.

– На Капитона-то, конечно, надейся, да сам не плошай! – пояснял старшина Верзилкин. – На крайний случай – вдруг Капитон проспит – есть специальная ручка. Красная. Дерни – парашют и раскроется.

Подошло время первого прыжка.

– Ну, Тетушка! – шутили ребята. – Тебя же ветром за тридевять земель унесет, как муравьишку!

– Ищи его потом, – подмигивал Хвича Перетурян, – Рассылай телеграммы – не пролетал ли мальчик с пальчик на парашюте?

Да пусть шутят – у самих-то, видно, тревожно на душе. Все-таки дело серьезное – первый прыжок!

День выдался ясный. С раннего утра все в небо глядели. «Высокое небо! – пошли разговоры. – Подходящее! Куда выше!»

На аэродроме этакий полосатый колпак трепещет. Странное у него имечко – «колдун». А колдовство-то совсем простое. Указывает, куда ветер дует. Внизу ветер крепкий, студеный, колючую поземку по бетону метет. А как в небе будет? Вдруг и впрямь за тридевять земель унесет…

Прошли контрольный пункт – последняя проверка парашютов. Замочки, шпилечки – все ли в порядке? Капитону на раздумья три секунды дается. Раз, два, три – и, будь добр, раскрывай купол!

Снег весело скрипит под валенками. Солнце сияет. Музыка гремит: «Летите, голуби, летите!» Праздник!

– Первая группа – на борт посадка! – раздалась команда.

Лица у ребят строгие. Каждый думает, как прыгать будет. Даже Хвича Перетурян не улыбнется.

– Глядите веселей, десантники, – подбадривает старшина Верзилкин. – Вы орлы, а не голуби! Это Тетя, пожалуй, воробышек! Не бросайте его одного в небе, а то заблудится.

– Не бросим, – серьезно обещает Хвича. Не получается веселья…

– Отправка борта! – И самолет наш побежал, разогнался – и вверх, на исходную позицию.

Сидим мы в ряд на железной скамеечке. Я с краю, девятым. Сердце стучит часто-часто, по-птичьи. Ладони потеют, как представишь, с какой высотищи прыгать.

Вспыхнула желтая надпись: «Приготовиться!»

Сирена заревела. Выпускающий распахнул дверь – прямо в небо. Ворвался небесный ледяной ветер в самолет.

– Пошел!!!

Топот, грохот. Такой шум стоит, что собственных мыслей не слышно. Бегут ребята к двери. На секунду замрут и проваливаются вниз, в белый свет.

Вот и мой черед! Глянул я наружу – и сердце провалилось в яму. Падает, падает безо всякого парашюта. Закрыл глаза и за ним бросился. Быстро лечу, но за сердцем никак не поспею. Крутит-вертит меня вверх тормашками. Раз-два-три! Неужто проспал Капитон?!

Щелчок! Дернуло кверху, и повис я…

Вокруг все голубое да золотое. И я посреди неба. Такое приволье, как во сне! Летите, голуби, летите!

Красота какая – лечу!

Только чувствую – ногам прохладно, прямо в пятки дует. Глянул вниз. А валенки-то мои! Летят сами по себе! Кувыркаются в небе, как шальные грачи.

Эх, голова – два уха! Позабыл я валенки к поясу привязать, как наказывал старшина Верзилкин. Вот и выскочил из них от рывка, когда парашют раскрылся.

Что же делать-то! Засмеют ребята – совсем житья не будет. Особенно Хвича Перетурян. «Тетя, – скажет, – босой парашютист!»

Нельзя по глупости праздник себе портить. Давай, Тетя, управляй парашютом. Куда валенки, туда и ты…

Конечно, уже не до неба, не до красот. Слежу за валенками. Кувырнулись они последний раз в воздухе и аккуратненько в снег – стоят как ни в чем ни бывало, голенищами вверх.

Теперь только бы не промахнуться! Тяну за стропы, как за поводья, будто и не парашютом, а лошадью правлю. Не подведи, друг сердечный! Не осрами Тетю-простофилю! Тпррруу!!!

Вот они небесные валенки, поджидают хозяина. Расставил я ноги пошире и точнехонько угодил. Ах, теплые мои валенки, даже остыть не успели. Просторны, будто подросли, пока в небе кружились.

Погасил я купол, отстегнул парашют и бегом – докладывать инструктору по прыжкам Каблукову.

– Товарищ майор, задача выполнена!

– Ну, товарищ рядовой Тетя, – говорит инструктор. – Такого еще не видал, чтобы с первой же попытки в валенки попасть. Это, пожалуй, мировой рекорд на точность приземления.

Жалко, чужая обувь вам подвернулась.

– Как так?! Почему чужая?

– А вон поглядите – солдат Хвича ковыляет. Ваши валенки подобрал. Видно, жмут изрядно. Теперь он не боец, а гусь лапчатый, хромоножка! В парашютном деле пустяков нет! Растеряли по небу валенки – значит, не выполнена боевая задача! За точность приземления хвалю, за ротозейство – порицаю!

Вот и весь праздник – прилетели голуби. Обменялись мы с Хвичей валенками и побрели парашюты укладывать.

А валенки наши так бодро скрипят по снегу, вроде бы и не сваливались с ног, не летали, как вольные птицы.

Да ведь и то правда – как здорово в небе парить! Даже простому валенку полетать охота.