Текст книги "Клан"

Автор книги: Александр Прозоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Пустынник заметался по комнате, круша все, что попадалось на его пути.

Великая Амамат, как он ненавидел всю эту Гиперборею и ее Великих! Он ненавидел ее темной наследной ненавистью колдунов, тысячи лет назад изгнанных из здешних пределов за поклонение силам смерти и стремление к власти, ненавидел ненавистью слабого, которого беспричинно ткнул мимоходом в грязь лицом сильный бугай и, смеясь, пошел дальше, ненавидел ненавистью ограбленного к обидчикам, скрывшимся за высокими стенами, за крепкой стражей. Он ненавидел, ненавидел, ненавидел…

Славутич его ярости, разумеется, не видел: едва хрустальная сфера рассыпалась в прах, как контакт немедленно разорвался. Однако особой проницательности в данном случае и не требовалось. Вячеслав Михайлович Скрябин вышел из шкафа, небрежным жестом стряхнул несуществующую пыль, снял пуховик, остановился перед зеркалом: одернул пиджак, пригладил волосы. Слабо улыбнулся кончиками губ:

– Однако, кажется, наш гость немного огорчился…

* * *

Пустынник к этому времени уже успокоился, замерев над графином с оплавленным горлышком.

Да, с волевым ударом по шару он поторопился. Глупо. Теперь местные Великие будут знать, что он затаил обиду. И ударил энергией тоже зря. Все равно подобное нападение бесполезно против мало-мальски приличного мага. Волевой импульс хорош против обычных смертных – когда какой-нибудь невежа толкнет в лифте или подрежет на дороге. Вот тогда это срабатывает отлично: просто указываешь на него пальцем, и смертный тут же испытывает острую боль в боку или животе, а то и валится от внезапного сердечного приступа. Это уже как его здоровье позволяет. Кое-кто и помирает. Либо сразу, либо через пару дней, во сне – из-за нарушения энергетических потоков в организме и общей слабости.

Что же касается Великих – то их ни одно проклятие не проймет, и никакая порча не пробьется через защиту. Слишком сильны потоки, что находятся в их распоряжении, слишком опытны сами колдуны… Но и оставлять без ответа столь наглое уничтожение древнего амулета Пустынник тоже не собирался.

Он открыл форточку, выкинул в нее бесполезный теперь графин, наскоро прибрал в комнате, потом нашел на полке телефонный справочник:

– А, б… е, ж… и, к… Ага, вот. Кафе, квартиры, кинотеатры, кислород… Кладбище. Улица Головинское. Бред какой-то. Хотя ладно, поехали.

Он вернул справочник на полку, сунул в карман ключи от машины и побежал вниз.

* * *

Головинское кладбище не представляло собой ничего особенного: густая зеленая шапка леса, возросшего среди могил, железная решетка, часовня возле входа. Первым делом Пустынник завернул в храм, купил десяток церковных свечей. Жизнь простых смертных настолько переполнена верой в бога, что в большинстве житейских обрядов не обойтись без христианских атрибутов, энергетика которых тесно сплетается с энергетикой людей. Небрежно сунув свечи в карман, маг вошел в ворота, остановился перед нищим, в шляпе которого валялась зеленая бумажка и несколько монет.

– Слышь, родной, – Пустынник достал из кармана десятитысячную бумажку. – Я у тебя две пятидесятки куплю. Уж очень нравятся…

Он кинул в шляпу десять тысяч, взамен выбрав две желто-белые монеты по пятьдесят рублей. Пожертвованные на кладбище, они являлись собственностью земли мертвых – как раз то, что требуется.

– Проклятый сатанист, – пробормотал нищий, но денежку моментально загреб в карман.

Маг, в мыслях которого уже начал созревать некий план, двинулся по тенистой дорожке, бросая взгляды на надписи на могильных плитах. Май, декабрь, август… Ага, вот и то, что надо. Гена Кимов, дата рождения – восемнадцатое сентября шестьдесят восьмого года.

Воровато оглянувшись, Пустынник черпнул с могилы горсть земли и торопливо направился к выходу.

* * *

Санкт-Петербург, Смольный, столовая, банкетный зал,

14 сентября 1995 года. 17:45

Высокие окна банкетного зала были задернуты тяжелыми парчовыми шторами, и вечерним лучам удавалось пробраться внутрь только через узкую щель между карнизом и потолком, рассеиваясь в неясном полумраке. Света в помещении никто не включал, а потому очертания собравшихся за столом людей больше угадывались, нежели различались. Все они были в деловых костюмах: галстуки, рубашки, короткие стрижки. Даже обе женщины предпочли платьям юбку и пиджак.

Откинулась прикрывающая дверь в кухню занавеска, в зал быстрым шагом вошел еще один человек. Он оказался в мантии, с обычным для магов высокого ранга капюшоном на голове. Присутствующие вскочили, словно офицеры при появлении генерала, но вошедший небрежным жестом предложил им сесть, занял место во главе стола:

– Черемуха, что хозяин?

– Спокойно, о Великий, – отозвался упитанный, совершенно лысый мужчина. – Два раза порчу на него навести пытались, один гаврик вознамерился наговором на дым его заворожить и указ о предоставлении жилья подписать. Мы ему по тому же дыму икоту навели, чтобы о более земных вещах подумал. Он уже к невропатологу побежал, на колдовство больше не рассчитывает. Гаврик наш, местный, порча тоже из города. Похоже, либо забыли про нас в Москве, либо Изекиль понял, что хозяин под хорошим присмотром, и отвязался.

– Как девочки, Илаида? – повернулся маг к одной из женщин.

– Заключили договор с Мексикой об обмене выставками. Те обещали привезти одеяния тамошних жрецов в обмен на картины из Русского, но в Мехико случилось землетрясение, и все развалилось само по себе, без нашего вмешательства.

– А просто уничтожить эту коллекцию нельзя? – Пригладил короткие вихры скуластый мужчина перед ней. – Чтобы вообще голова больше не болела.

– Тегусиам после такого разозлится насмерть, – возразила женщина, – а он опасный противник. К тому же он почти наверняка захочет приехать, разобраться на месте, и вместо десятка нарядов мы получим настоящего, сильного колдуна из рода инкских жрецов.

– Дейчер, – кивнул Великий, – хорошо, что ты здесь. Как дела с гостем?

– Нет больше нашего гостя, – развел руками скуластый. – Арестовало его Фрунзенское РУВД, а москвичи в тот же день выдернули через ФСК. Я вмешиваться не стал, чтобы зря не светиться.

– Как арестовали? – не понял Великий. – За что?

– Заявление на него написали, на кражу. Вот милиция и повязала.

– Пустынника?! Обычная милиция за кражу взяла?! – За столом возникло веселое оживление. – Как же он дался-то?

– Вместе с группой захвата шел какой-то колдун, – пожал плечами Дейчер. – Видимо, достаточно сильный. Не наш. Я Пустынника вообще трогать не собирался. Подвел бы ему пару чиновников из Смольного, чтобы о нас не знали, и Москва бы опять на десяток лет успокоилась. Я, вообще, заподозрил, что тот парень из топорников. Крутились они возле нашего гостя. Но сегодня утром святоши стукнули бедолагу у следственного отдела и отволокли к себе на Монастырку. Значит, они его тоже не знают. Получается, посторонний маг у нас завелся. Не наш и не московский. Причем достаточно сильный, раз с Пустынником справился.

– Может, случайность? – подал голос еще один мужчина, тощий, как богомол. – Оказался рядом в тот момент, когда Пустынник испугался чего-то другого?

– Исключено! – покачал головой скуластый. – Я проверял, менты специально вызывали его перед штурмом дома, чтобы колдуна не упустить. К тому же именно этот новичок опознал сегодня в выгоревшей деревяшке Око Пустынника. Простому экстрасенсу такое не по зубам.

– Ну, и кто он? Откуда взялся?

– Мы провели обряд сжигания крови и заплетания нити на след, но покровителей среди духов у него пока не нашли. Зато по следу наплели трех обиженных чародеев из мира живых и одного среди мертвых. Подробнее пока никак…

– Ох, Дейчер, – постучал пальцем по столу главный из собравшихся. – Все у тебя свечи, клубки, пыль дорожная. Тебе никогда не приходила мысль, что существуют такие вещи, как телефон и архив? Снял бы трубку, вызвал справочную да и узнал: имя, место рождения, биографию, чем на жизнь зарабатывает.

– Прости, Великий, – смутился маг. – Я сегодня выясню.

– Нет, – покачал головой главный, – выяснять будет Черемуха. Он у нас отвечает за безопасность, вот пусть и прощупает эту странную личность.

– Я сделаю, о Великий, – кивнул лысый колдун.

– Прекрасно, – поднялся из-за стола главный маг. – И я еще раз прошу всех помнить о пророчестве. У нас всего девять лет. К тому моменту, когда Изекиль подомнет под себя Россию и начнет ее уничтожать, мы должны накопить достаточно сил и подготовить меры, чтобы к началу смуты отгородиться от остальной страны и выдержать натиск Дуата. Не дадим Изекилю превратить всю святую землю в царство мертвых.

– Прости, Великий, – тихо произнес худощавый, – но я не понимаю, почему мы все время готовимся к обороне вместо того, чтобы напасть? Ведь в пророчестве упомянут всадник с севера, который может спасти мир.

– Может – еще не значит, что спасет, Бобрук, – ответил ему Дейчер. – Ты просто не представляешь, кто такой Изекиль. За попытки установить культ Нехебкау [18]18
  Нехебкау (подающий души) – божестно в образе змеи, один из стражей входа в Дуат, спутник Ра в ночном плавании; почитался также как бог плодородия.


[Закрыть]его прогнал с Руси еще Словен почти четыре тысячи лет назад. Он ушел в леса Италии, к лигурам, где и заразил будущих римлян любовью к смерти. Почти тысячелетие у них не обходился без кровопролития ни один праздник и ни одно богослужение. А потом он опять попытался проникнуть на святую землю, предложив князю Владимиру установить культ Перуна с человеческими жертвоприношениями. Его тогда Муромец прогнал, получив в отместку удар рогатиной в сердце. Культ кровавый искоренили тогда, христианство вместо него насадив. И вот Изекиль снова здесь, пробрался в самую Москву. Он очень умен и очень опытен, Бобрук. Наверное, черная Инпут выбрала его в свои наместники, но он живет так долго, как не удавалось еще никому из магов, и сохранил все свои силы. Нам никогда не одолеть его. У него слишком сильная защита. Если начать войну, за него вступятся вся Европа и Америка. Мы не можем быстро убить его, поскольку для этого нужно оказаться в его свите, внутри защитной оболочки. А Изекиль подпускает к себе только тех, кого желает сам.

– Но если эта возможность упомянута в пророчестве, значит, шанс на победу все-таки есть?

– Мы не можем рисковать существованием последнего центра цивилизации ради призрачного шанса, – сухо ответил Великий. – Поэтому для начала позаботимся о себе. Все.

Он резко развернулся и ушел в сторону кухни.

* * *

Москва, Большая Академическая улица,

14 сентября 1995 года. 19:45

– Где ты бы… – начала Марина Метелкина, открывая дверь и осеклась, увидев огромный букет алых роз. – Это откуда, почему?

– Я просто подумал, что уже целую вечность не дарил тебе цветов, – пожал плечами Пустынник, протянул женщине букет, наклонился и чмокнул ее в щеку. – Да, и кстати… – Он сунул руку в карман, отмерил наугад пачку денег, вытащил и протянул ей. – Вот, ты говорила, купить что-то надо.

– А-а… Откуда? – совершенно обалдевшая супруга уставилась в россыпь десятитысячных бумажек.

– Я наконец-то запатентовал способ ультразвуковой трамбовки стали, – уверенным тоном ляпнул Пустынник, – над которым работал последний год. Оформляю документы по применению его в Европе и Америке. Они по тысяче долларов в неделю платить обещают. Завтра еще дадут. Вот возьми. Там вино, фрукты. Да, видеокассет я нашему мальчишке несколько купил. Пусть посмотрит.

Маг всучил сумку с едой Марине, вторую сунул под вешалку, а сам повернул в ванную, включил воду, ополоснул лицо.

– Подожди, – прошла следом супруга Анатолия Метелкина. – А это надолго?

– Навсегда. – Пустынник вытерся, протиснулся мимо женщины, заглянул в комнату. Там выхрастый мальчишка уже совал в видик новую кассету. Имени его вспомнить никак не удавалось, а потому двойник главы семьи решил отпрыска не отвлекать, повернулся к жене: – Небось, не ели без меня? Ну, так давайте садиться. Штопор где?

– Подожди, – никак не могла прийти в себя жена. – А за что тебе будут столько платить?

– За то, что я придумал новый способ обработки стали, – пожал плечами маг.

– И сколько?

– Вообще-то, сколько захочу, – усмехнулся Пустынник. – Ты цветы-то в вазу поставь. Или не нравятся?

– Ой, конечно, нравятся, – спохватилась женщина. – Какая прелесть! Спасибо, Толя.

Она чмокнула мага в щеку, побежала на кухню, но минутой спустя высунулась снова:

– А-а…

– Сколько угодно, – кивнул Пустынник. – Построим дачу вместо времянки, баню построим, машину поменяем, мебель, квартиру. Все, что хочешь. Можешь тратить сколько угодно, мне еще дадут.

– А я? – оглянулся от телевизора мальчишка.

– И ты, – спокойно согласился маг.

– А тебе об учебе, а не о деньгах думать нужно, – моментально отреагировала женщина. – Пойдем, Толя, я тут салат сделала и сосиски сварила. Мясо вечером пожарю, хорошо?

Неожиданно Пустынник вспомнил, где обычно в этом доме хранится штопор, – открыл бар, достал деревянную полоску с торчащей в сторону хромированной проволочной спиралью, пару хрустальных фужеров на тонкой ножке, пошел на кухню.

Розы уже возвышались в вазе, затеняя половину стола. Салат из огурцов с помидорами горкой лежал в пластиковой миске, в эмалированной кастрюльке плавали пять сосисок, на сковородке на плите дожаривалась картошка. Маг покачал головой, но укорять женщину не стал, быстро вогнал штопор в пробку бутылки, выдернул и наполнил бокалы. Поднял свой, взглянул на женщину сквозь розовый полупрозрачный напиток:

– За тебя, моя любимая, за тебя. Если бы не ты, моя хорошая, я бы не смог добиться ничего. Ты самая лучшая из всех. Ты самая красивая, самая ласковая, добрая и терпеливая. Даже не представляю, как бы я без тебя жил, родная моя.

– Я? – словно не поверила своим ушам Марина. Потом подняла глаза на розы, прикоснулась ладонью к одному из бутонов. – Какая красота. Не ждала.

– Должна была ждать, – улыбнулся Пустынник. – Ведь ты же знаешь, что я люблю тебя и ради тебя готов на все. Я обещал тебе, что в нашей жизни все будет хорошо, и теперь я смогу свое обещание выполнить.

– Какой-то ты сегодня, Толя… – покачала она головой, беря в руки бокал с вином, – не такой…

– Просто самое тяжелое у нас теперь позади, – пожал плечами маг. – Я могу больше не думать о работе и деньгах. Теперь я стану думать и помнить только о тебе.

– Правда? – Марина прикоснулась пальцем к уголку глаза, словно хотела согнать оттуда непрошеную слезу. – Ты говоришь правду?

– Конечно, любимая, – кивнул Пустынник и еще раз приподнял фужер. – За тебя.

Женщина выпила вино, положила себе сосиски, потом разложила картошку со сковородки себе и магу, стала есть, время от времени бросая неуверенные взгляды то на мужчину, то на пахнущую сладковатым нектаром охапку роз. Пустынник, прикоснувшись к вину одними губами, с интересом наблюдал за происходящими в ней переменами. Она никак не могла поверить в то, что муж любит ее, как в медовый месяц, что для них оборвалась полоса нищеты и экономии. Но ее Толик сидел напротив, не отрывая глаз, а букет стоимостью в три его зарплаты занимал чуть не половину кухни. И она начинала верить…

– Ты чего не ешь-то, Толь? – кивнула она на сосиски.

– Чего-то не лезет уже, хорошая моя, – покачал он головой. – В фирме банкет устроили в честь подписания договора. Пришлось поесть вместе со всеми. Так что не хочу.

Разумеется, Пустынник не ел. Как и все опытные маги, он знал, что долголетие и еда несовместимы. С пищей в организм попадает не только энергия, но и шлаки, яды, грязь, которые постепенно накапливаются, отравляют человека и загоняют его в могилу. И каждый посвященный, желающий вырваться из толпы смертных в касту колдунов, первым делом постигал тайну чистого питания. Его секрет прост: не принимай пищу. Поглощай только энергию. Тогда тело твое, не занимаясь переработкой чуждой плоти в свою, не поглощая ничего и ничего не выделяя, перестает изменяться. И становится вечным.

Способов получения чистой энергии много. Тибетские дикари, говорят, каким-то образом впитывают ее прямо от солнца. Правда, в этих варварских местах достигшие уровня мага мудрецы зачем-то уходят из мира в горную долину под названием Шамбала, а потому ничего толкового про них никто никогда не слышал. Русские собирают энергию со всех смертных страны – в их столице есть какие-то алтари, на которые стягивается чувство любви к Родине, а потом глава Круга распределяет ее среди своих слуг.

Западная школа никогда не стремилась выстраивать общей иерархии или уходить из мира. Здесь каждый колдун сам за себя и выкручивается как умеет. Кто-то просто походя высасывает энергию с окружающих смертных. Кто-то выдаивает отдельных смертных досуха. Выбираешь себе жертву, ловишь, потом вешаешь на дыбу где-нибудь в подвальчике в уединенном месте и начинаешь жарить ее на углях, рвать ногти, выжигать клейма, переламывать по очереди все косточки до последней. Смертный воет и мечется от боли, выплескивая из себя все, что можно, и ты сосешь его энергию, сосешь, сосешь… Пока он не превращается в мертвый бесполезный кусок мяса. В свое время Пустынник научился обходиться без еды именно на таких «коровах». Когда он переехал в Америку, там не имелось ни церкви, ни чьего-либо пригляда за местными дикарями. Безо всяких ограничений колдун и дорвавшиеся до власти переселенцы пытали детей и взрослых, сжигали целые племена и роды, травили индейцев собаками и рубили им конечности, отпуская потом на волю. Энергия умирающих смертных лилась во все стороны не просто щедрыми потоками – она хлестала целыми морями и океанами, и не ощутить ее, не научиться впитывать было просто невозможно.

Увы, толпы индейцев, казавшиеся поначалу бесконечными, неожиданно быстро стали иссякать. На американской земле появлялись все новые колонисты из старого мира, а вслед за ними – церковь, охотники на колдунов, опытные европейские бойцы. И Пустынник, однажды уже испытавший прикосновение ласковых рук Святой Инквизиции, решил более не пользоваться простыми, но слишком заметными методами. Хотя по сей день, читая где-нибудь про то, как жителей какого-нибудь селения в Белоруссии, Вьетнаме или Сербии загнали в дом и сожгли живьем, он тут же представлял себе стоящего рядом мага – то ли в форме, то ли в скромном гражданском костюме, – купающегося в выхлестывающих на него потоках живой энергии. И с тоской вспоминал беззаботные времена ковбойской юности.

* * *

– Великий бог, как ты прекрасна, – покачал он головой, глядя на жующую картошку женщину. – Как жаль, что я так много времени потратил на работу и дачу, вместо того чтобы носить тебя на руках.

– Толенька… – Она остановилась, протянула вперед руку и накрыла своей ладонью пальцы Пустынника. – Ну, почему ты не говорил мне этого раньше?

– Прости, Марина, – смущенно улыбнулся он. – Я думал, ты и сама это знаешь.

* * *

Научившись впитывать и ощущать энергию, Пустынник заметил, что некоторые из смертных буквально лучатся ею. Они вырабатывают чистейшую и живительную энергию в огромных, просто невероятных количествах. Так много, что даже не замечают, если у них забирается большая ее часть. И нужен им для этого сущий пустяк: влюбленность, признание таланта, ощущение достатка. И как только они начинают ощущать себя счастливыми – энергия бьет из них через край. Для потомка стариного дворянского рода это стало не только привычным способом питания, но и утонченным развлечением: находить молодых девиц или азартных изобретателей, непризнаных поэтов или художников и начинать потакать их мечтам, тратить деньги и время, наблюдая, как, сперва не веря в удачу, а потом все более и более набирая уверенность, преображаются смертные, как взлетают на вершину счастья… Новые люди, новые судьбы, новые идеи, как сделать их счастливыми, чтобы потом пропитываться теплом их сочной ауры.

* * *

– А надо ли тебе завтра ходить на работу, хорошая моя? – ласково поинтересовался он. – Денег у нас вроде и так хватает.

– Что ты говоришь?! – даже испугалась женщина. – Где сейчас новую работу найти? Нам, что, лишние триста тысяч не нужны?

– Зачем? – хмыкнул Пустынник. – Всех денег не заработать. А чтобы потратить то, что есть, тоже нужно немало свободного времени. Бросай эту мороку, у тебя и с домом всегда хлопот хватает.

– Ты серьезно? – уже не так решительно переспросила она.

– Конечно, – кивнул маг. – Хватит тебе все на себе волочь. Пора жить за мной, как за каменной стеной. Так ведь у людей положено?

– Толенька… – Она обогнула стол и прижалась к Пустыннику. – Ты самый-самый лучший на свете.

И маг с наслаждением втянул в себе волну чистейшей жизненной энергии.

* * *

Он отключил смертных только за полчаса до полуночи: они настолько испереживались, узнав о свалившемся богатстве, что, наверное, не заснули бы вообще, не закрой он им глаза древним римским заклятьем. Уложив размякшие тела в постели, Пустынник снял со стены прямоугольное зеркало, отнес на кухню и поставил на стол, прислонив к стене. Сверившись с часами, положил на стол кладбищенские монеты, выстроил перед зеркалом три свечи, зажег их и выключил свет.

Четверть до полуночи – часы мрака, мгновения перемены одного дня на другой, мига безвременья и пустоты. Когда еще можно заглянуть в прошлое, как не в полночь? Особенно, если тебе помогут глаза мертвых, обитателей мира теней, царства небесного, [19]19
  Согласно самым древним из египетских верований, на которых и основано большинство магических школ, царство мертвых находится на небесах, а не под землей.


[Закрыть]хранилища бессмертных душ.

Пустынник задернул окно, сел перед столом, закрыв глаза и сосредоточиваясь, а затем вдруг вперил взгляд в темноту между отраженными в стекле огоньками.

– Ouvrez les portes, arrкtez les heures, coutez ma voix et rien except lui!

Некоторое время не происходило ничего – пока вдруг тьма зеркала не дрогнула, соединив в единое целое огни свечей в реальном мире и в отражении. Тотчас кухня наполнилась ледяным холодом, колыхнулись занавески от несуществующего ветерка.

– Ouvrez les portes, arrкtez les heures, coutez ma voix et rien except lui! – повторил заклинание колдун и перешел на язык, более понятный местным умершим: – Пятаки могильные, закройте огнем святым глаза живых, откройте глаза мертвых!

Маг схватил крайние свечи, стремительно их перевернул, с силой втыкая язычки пламени в кладбищенские монеты, выждал несколько секунд, а потом, подняв горячие монеты за прилипшие к ним свечи, наложил их на свои веки и резко качнулся вперед, как бы ныряя в зеркало и одновременно воссоздавая в себе образ потерянной в Питере кошки с нефритовыми глазами.

Поначалу вокруг была темнота. Потом он начал различать крашеные стены, линолеум пола, два заваленных папками стола и даже печатную машинку на подоконнике. В кабинете было пусто, за окном сгустилась темнота – которая вдруг прорезалась тонким огненным шнуром. Пустынник усилием воли остановил течение времени, устремился вдоль нити пламени, пока не замер перед распахнутым окном, разглядывая лицо человека в комнате. Оглянулся, внутренне расслабляясь. Окно, из которого смотрела на мир кошка из черного дерева, вспухло ослепительным шаром, выбрасывая наружу стекла, рамы, какие-то обгорающие по краям лохмотья. И где-то там, в жутком пекле, навеки исчезало таинственное Око, которое некогда обнаружил лорд Корнарвон в гробнице Тутанхамона и уже спустя два месяца утерял его во второразрядной каирской гостинице. Вместе с жизнью.

Маг снял монеты с глаз, проморгался, возвращаясь в реальный мир, потушил третью свечу и положил зеркало стеклом вниз. Отдернул занавеску, глядя на снующие по улице маленькие автомобильчики и торопящихся прохожих. Смертные. Тысячи двуногих муравьишек, воображающих себя хозяевами судьбы и не ведающих, что вовсе не живут, а всего лишь копят в норках и кладовых пищу для господ, сумевших перешагнуть на более высокую ступень развития.

– Значит, это был Испанец, – задумчиво произнес маг. – Ну, что же. Когда меня грабят Великие, приходится лишь запомнить это на будущее. Но когда в разбой влезает всякая шпана, то не наказать негодяев просто неприлично, не будь я последним из славного рода де Тахо. Око отобрали Испанец и тот молодой колдун, запах которого я не забуду до самой его смерти. Посмотрим, принесет ли им это удачу.