Текст книги "Вольный стрелок"
Автор книги: Александр Прозоров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
– Ты все это еще на форуме десять лет назад рассказывал.
– Тогда включи логику, адмирал. У нас в десяти метрах над головой прошла серия термоядерных взрывов. Не килотонных, конечно, но в радиусе десятка километров от такого праздника электрические устройства не выживают. Катушки от наведенного напряжения взрываются, контакты проводов плавятся, аноды ламп выгорают начисто. На пятьдесят километров вокруг скачки напряжения убивают все микросхемы, поскольку дипольные переходы не выдерживают повышенной нагрузки, километров на сто окрест нарушена радиосвязь, а на триста – наведены сильные помехи. Ну, и для радаров на этой дистанции кранты. Сообразил?
– Ну, чтобы заэкранироваться от магнитного импульса, много ума не надо, – покачал головой Тумарин и указал на сейф. – Достаточно спрятать электронику в толстостенный железный ящик.
– А как она сможет из ящика работать? Любые антенны, кабели питания, просто отверстия в стенках станут дырой, через которую импульс вломится внутрь, как фугасный снаряд через пробоину. Ну, давай, умник, излагай! Тебе нужно управлять устройством, снабжать его энергией и выстреливать наружу два луча лазера. Как ты это сделаешь, скажи?
– Как? – зачесал в затылке Тумарин. – Да, ты прав. Серьезная проблема.
– Которую я, – вскинул палец Сизарь, – разрешил всего за месяц!
Довольный собой, он опять нырнул вниз, закрутил вентиль. Видимо, таким нехитрым способом включалась и выключалась оросительная система, которая осаждала и склеивала коллагеном радиоактивную пыль – основную опасность, возникающую вблизи источников проникающей радиации.
– Между прочим, при первых пусках все схемы и узлы этого паровоза становились одноразовыми. – Он красноречиво кивнул в сторону микросхемной свалки. – И две машины мы спалили, когда слишком близко от полигона припарковали. Катушки зажигания рвались, как бомбы! Это потом догадались на дизелях ездить. Они ведь чисто механические аппараты: раскрутил – и езди, пока топливо не кончится.
– А можно ближе к теме?
– Этап первый, – снова вскинул указательный палец Сизарь. – Всю электронику с электрикой собрать в один блок в одном месте и запаять в толстый и прочный герметичный ящик. Этап второй: заменить блоки управления на оптику. На волокно никакие магнитные импульсы не воздействуют. Этап третий: входные отверстия закрыть металлизированным стеклом, прозрачным для оптики, но непрозрачным для магнитных полей. Как раз с линзами пришлось мучиться больше всего. ЭМИ просто сжигало металлическую пленку на них, а потом убивало систему управления. Но я догадался сделать этот слой изолированным. Чем короче проводник, тем слабее наведенное напряжение. Под него вторую линзу такую же – и только третий слой выполнен единым с внутренней экранировкой. До него импульс доходит уже ослабленным, и напыление «держит». Тройная экранировка всех направлений – вот мой секрет, адмирал. Дался, между прочим, не сразу. Система выгорала целиком раз пятнадцать, не меньше.
– Откуда поступает питание?
– Генератор тоже в экранированном блоке. Азот греется от тепловых аккумуляторов и крутит турбину. Снаружи работает чистая химия, этому процессу ЭМИ не вредит. А медные трубки сами по себе – экран.
– Управление?
– Механика, – демонстративно подергал Сизарь деревянную ручку на веревочке. – Нет, в летающем прототипе все будет сделано более цивильно: сектор управления, красивые рычажки из керамики. Вперед толкнешь: число взрывов увеличится, назад оттянешь – прекратятся вовсе. Все пойдет через автоматическую систему безопасности, разумеется. Ну, сложные команды и настройки, прочая рабочая информация пойдет по оптоволокну. Системы управления «Клипером» тоже придется прятать за общий «экран», на пульте оставить только блоки управления.
– Ага, – кивнул Тумарин. – Вот только эти блоки тоже набиты микросхемами и нуждаются в электропитании. Как с этим?
– Никак, – пожал плечами Сизарь. – Все провода отключаются, отверстия закрываются. Это относится ко всем электросистемам. Каждый узел должен быть спрятан в железный ящик, который механически подключается и отключается, а любые отверстия всех приборов должны закрываться металлическими экранами. Никаких мониторов, лампочек, датчиков, передатчиков – ничего. Когда работает импульсный ядерный движок, в радиусе полусотни километров ничего электрического, электронного или просто намагниченного существовать не может.
– Что? – переспросил Денис.
– Что слышал! Сперва выключаем все, что есть снаружи, потом запускаем двигатель. Останавливаем двигатель – открываем и включаем внешние системы. И никак иначе.
– Прокля-ятье! – Схватившись за голову, Тумарин осел на пол и привалился спиной к стене. – Черт, черт, черт! Что же ты раньше ничего не говорил?!
– А чего такого? – не понял Сизарь. – Все же работает! Как швейцарский хронометр. Эту развалюху забудь, это просто стенд. Движок мы сделаем – новье, с иголочки, на новой опорной плите, в новом корпусе с новыми отражателями и новыми лазерами пускателей. Смонтируем на «Клипере» качественно и не торопясь. Что можно – перенесем в общий блок, остальное заэкранируем, протестируем, отладим. Управление авионикой там на гидравлике, ЭМИ не боится. Так что за месяц управимся. Главное, центровку удержать. Уж очень много лишней массы ему на корму добавится. Даже с учетом того, что поставим нашу систему вместо старого агрегатного отсека. А он железяка еще та, не маленький.
– Плевать на центровку, Леша. И на экранировку тоже плевать… – Денис глубоко запустил пальцы себе в волосы. – Ты понимаешь, что РЦ «Макеева» под твой «Клипер» воздушный старт готовит? Что тебя должны затащить на двенадцать тысяч метров и уже оттуда пустить в дальнейший набор высоты? Ты только что мне сказал, что при включении твоего движка самолет-буксировщик превратится в неуправляемый мусор. И что вместе с ним будет угроблен весь экипаж. Ч-черт! – Тумарин с силой ударился затылком о стену: – До презентации Топоркова осталось всего два месяца, до планового старта – четыре. А у нас вся программа лопнула, как воздушный шарик. Заэкранировалась медным тазом. И что мне теперь делать?
– Забрось нас «Протоном», – непринужденно пожал плечами Сизарь.
– Ну да, большое счастье. «Протон» – это четыре миллиарда рублей за пуск, «Воздушный старт» – полтора миллиона за вылет. Как говорится, почувствуйте разницу. «Протон» – это штучная, разовая вещь, «Воздушный старт» – неприхотливый извозчик. «Протон» – это космодром, стартовый стол, уникальные системы, каждый взлет как маленький подвиг. «Воздушный старт» – аэропорт, поток пассажиров и билеты в кассе. Пока в полетах на орбиту не появится будничной повседневности, Леша, освоению Солнечной системы не бывать. Парой экипажей в три человека новых миров не покорить. Ты, конечно, молодец. Но ты старался зря.
– Вот ведь елки-чижики-капуста, – вздохнул Сизарь и уселся рядом. – Все ты мне настроение испортил, адмирал. Даже шампанское пить расхотелось. И чего теперь делать?
– Не знаю, Леша, – отчаянно потер виски Денис. – Совсем не знаю. Поехали домой…
Обратный путь прошел в полной тишине. Тумарина уже не радовали лесовозы, что шли один за другим со стороны будущей линии электропередач, не интересовали ни новенькие асфальтоукладчики, медленно ползущие по грунтовке к воротам городка исследователей, ни аккуратные домики, что один за другим вырастали в конце гравийных дорожек в ожидании приезда новых и новых специалистов.
Здешний климат не предполагал заморозков, утепления и фундаментов не требовалось, а потому на ассигнованные корпорацией деньги – по миллиону рублей за дом – Денис позволил себе обеспечить каждого командировочного просторным бунгало на деревянных сваях с широкой верандой, большой гостиной, кабинетами, столовой, спальнями, ванными и прочим счастьем общей площадью в полтораста квадратных метров на двух этажах. Потаенной мыслью сидело желание приучить работников к вольготной комфортной жизни – чтобы обратно в тесные квартирки не тянуло.
И кому это теперь надо?
– Ладно, не грусти, – затормозив возле его дорожки, посоветовал Алексей. – Чего-нибудь придумаем. Инженеры мы или нет, в конце концов?
– Знаю, придумаем, – согласно кивнул Денис, не веря ни единому слову. – Созвонимся. Или ты сотовым не пользуешься?
– Совсем забыл! – хлопнул себя по лбу Сизарь, открыл бардачок, вытащил из него жестяную коробку, сдвинул крышку, вытряхнул на сиденье телефон: – Вот, теперь все в порядке. Звони.
Тумарин помахал ему вслед, поднялся на крыльцо, в тень навеса над верандой, коротко обнял Аривжу, скинул запылившуюся рубашку на спинку ближайшего стула, устало бухнулся на другой.
– Что-нибудь случилось, Денис?
– Нет, ничего.
– Неправда. – Любимая подошла сзади и положила руки ему на плечи. – Я же вижу. Я чувствую.
– Все хорошо… – Он погладил одну из ладоней девушки.
– Я принесу тебе попить.
Она отошла, но очень быстро вернулась и поставила перед Денисом запотевший стакан с апельсиновым соком. Обошла стол, села напротив, положив перед собой мобильник и лист писчей бумаги.
– Пока тебя не было, телефон звонил не переставая. Я все записала, – отчиталась она и протянула бумажку: – Вот, смотри.
– А, неважно, – безразлично отмахнулся Тумарин.
– Нет так нет, – не стала спорить Аривжа, покрутила листок перед собой, положила на столешницу, несколько раз перегнула и сложила, расправила получившийся бумажный самолетик и небрежно запустила его с веранды в сторону ближайших пальм.
Денис проводил самолетик взглядом – и вдруг сорвался с места, метнулся за ним, подобрал с земли, осмотрел, рассмеялся и запустил снова. Забежал обратно наверх, подхватил Аривжу на руки, закружился с ней по веранде:
– Мое сокровище! Моя умница! Мое счастье, мое чудо! Как же это хорошо, что ты со мной! – Он поставил ее на пол и принялся покрывать лицо поцелуями.
– Это все, конечно, правда, – с улыбкой согласилась она, когда Денис чуток успокоился. – Но все-таки: что случилось?
– А, неважно, – отмахнулся он, взял со стола трубку и вызвал друга: – Алло, Сизарь? Ты свое шампанское еще не потерял? Тогда хватай бутылку и возвращайся сюда. Моя умница, моя прекрасная, единственная и неповторимая супруга только что походя разрешила все наши технические проблемы. Так что с тебя – цветы!
– А еще сегодня я закончила изготовление полиамидно-медной шестерни для осевой втулки бульдозера! – похвасталась Аривжа. – Из ничего: только чертеж, вибростенд и порошок. Уже отдала ремонтникам.
– Я же говорю, что ты гений! – упал перед ней на колено Денис и принялся целовать руки…
Глава девятая
Флеш-рояль
После того, как в четырех последних играх Луи неплохо приподнялся, Тильон перестал его замечать. Не здоровался, не разговаривал, не смотрел в его сторону. Но самое главное – больше не запрещал впускать его в подсобку овощной лавки, из которой гости подпольного казино пробирались в просторный подвал: сумрачный, прокуренный и пропахший кислым вином. Здесь стояли два карточных игорных стола и рулетка – которой, впрочем, никто никогда не пользовался. Во всяком случае, на памяти Пусильона, открывшего для себя это заведение три года тому назад.
Да оно и понятно: что за интерес надеяться на слепую удачу, если выиграть можно благодаря острому уму и наблюдательности? Хорошее знание психологии и умение быстро просчитывать варианты запросто обеспечат умному человеку сытную безбедную жизнь за счет жирных тупоголовых хомяков, решивших пощекотать себе нервы высокоинтеллектуальным покером.
Весело посвистывая, Луи вошел в лавку, скользнул взглядом вдоль прилавка, шагнул в проход между витринами с овощами и фруктами, кивнул Гвидо, что со скучающим видом подрезал верхние, грязные и обвертевшиеся, листья капустных кочанов тесаком, пригодным для закалывания коров. Охранник и продавец по совместительству, тот лишь приподнял глаза и – как бы не заметил своевольства посетителя.
Свернув за лавкой в неосвещенный коридор, Пусильон толкнул левую дверь, спустился вниз по неразличимым в темноте ступеням, нащупал округлую ручку, потянул на себя – и с наслаждением втянул сигарный дым, щекочущий ноздри обещанием новых выигрышей.
Сразу за дверью стоял плоскорожий гоблин Бежеваля. Это было удачно – Луи уже успел «раздеть» толстяка на пару тысяч евро, и столь же плодотворно предполагал «доить» и впредь. Второй телохранитель сидел за столом с накрытой полотенцем рулеткой, скучающе глядя в окно. Игроков же было немного. За одним столиком сидели Фрэнк, Адриан и Артур – два бакалейщика и мясник. Игроки слабые, но и игравшие по мелочи – больше полусотни за день на них не сорвать. За вторым столом дымил сигарой Этьен Бежеваль. Рядом с ним сидели еще трое незнакомых игроков вполне денежного вида: один – в хорошо сшитом костюме, явно на заказ и у искусного портного, второй сверкал тяжелыми перстнями, у третьего из нагрудного кармана выглядывал золотой портсигар. Именно он с раздражением и сбросил карты:
– Ты везунчик, Этьен! Кабы не знал тебя столько лет, подумал бы, что мухлюешь. Обчистил до исподнего. Ладно, как договорились. В счет долга: ужин в «Круизе» с бабами. Созвонимся как-нибудь.
– Куда же ты спешишь, дружище? – В голосе толстяка звучало больше довольства, нежели разочарования. – Посиди еще! Может, отыграешься? Поверю в долг по старой памяти.
– Ты меня знаешь, Этьен, я долгов не делаю. Берешь чужое и на время – отдаешь свое и навсегда. Свидимся. В следующий раз играем в шахматы.
При словах о «везунчике Этьене» Луи чуть не расхохотался, отвернулся, вытянул из углового шкафчика бутылку красного вина, откупорил лежащим здесь же штопором, отпил из горла, чтобы не возиться с бокалами, чуть выждал, хлебнул еще. Решив, что выдержал достаточно приличное время, направился к столику богачей:
– Вижу, у вас свободное место, мсье? – чуть поклонился он. – Позволите присоединиться?
– Садись, малыш, садись, – величаво кивнул Бежеваль. – Это Луи, господа. С ним нужно держать ухо востро, пару раз ему удавалось меня обыграть.
Вообще-то, Пусильон обыгрывал толстяка не «пару раз», а всегда, но Луи предпочел промолчать. На столе перед Бежевалем возвышалась изрядная стопка денег. Тысяч пять, не меньше. И ради того, чтобы переместить их к себе в карман, Луи готов был терпеть любое хвастовство толстяка. А если вдобавок получится очистить еще и карманы его приятелей, то можно и вовсе дураком прикинуться. Лишь бы играли, не испугались раньше времени.
– Добрый вечер, Этьен, – смиренно кивнул он и выложил на стол свои четыре сотни, разбитые на полтинники. – Кто банкует?
– Я, – взялся за колоду толстяк. – И имей в виду, мы играем по пятьдесят.
Это означало, что его денег хватит от силы на два захода. Но Луи рискнул – и удача повернулась лицом. При первом же раскладе к нему пришла тройка, а поскольку никто из игроков серьезных ставок объявлять не решился, Пусильон понял, что приличного расклада нет ни у кого, и рискнул поставить сразу все, что есть. В итоге партнеры сбросили карты, и его сторона стола пополнилась разом семью сотнями: полтораста первоначального взноса, четыреста пятьдесят игроки добавили за обмен карт, и еще сотня ставки банкира и щеголя в костюме. Теперь можно было развернуться! Молодой человек ощутил, как от подступающего азарта вспотела и зачесалась шея чуть ниже затылка.
Два круга он просидел с «парами» и торговли не затевал, потеряв на этом полные пять сотен, потом собрал «стрэйт» и задрал ставку до семисот евро. Бежеваль, как истинный лох, ответил – и проигрался, выложив на стол жалкую тройку. Потом Пусильон снова отсиживался, теряя по двести пятьдесят евро за кон, снова сыграл с очередным «стрэйтом» против тройки и пары, потом взял банк на тройке против двух пар. Потихонечку, не спеша, стопка банкнот возле толстяка уменьшалась, а рядом с ним – росла. Щеголь с «перстнявым» игроком то и дело, ругаясь, лезли за бумажниками.
На некоторое время удача от Луи отвернулась, и он потерял примерно две тысячи из выигранных семи с половиной, а потом… Потом, разворачивая сданные ему карты, он увидел тройку, четверку и пятерку бубей, подпорченные парой девяток. Поскольку играть с парами Пусильон никакого смысла не видел, то девятки он скинул, добавив в банк очередную сотню, получил от щеголя две карты, мельком на них глянул… и, с огромным трудом сдержав крик восторга, сунул их в стопку к остальным. Это были двойка и туз бубей.
Двойка и туз!
Двойка и туз!!!
Он собрал флеш-стрэйт!!!
Флеш-стрэйт, стрэйт, стрэйт…
Пусильон мгновенно вспотел, старательно сдерживая эмоции – чтобы не выпустить их на свет, наружу, не показать никому своей удачи, своей победы, успеха, бешеного восторга! Он выиграл, он снова выиграл! Теперь самое главное – развести лохов, заставить их задрать ставки как можно выше, и дело сделано. Луи будет при деньгах на добрый год вперед.
– Пятьдесят, – предложил щеголь, кидая в кучку на середине стола сотню, и вытягивая на сдачу чей-то полтинник.
– Несерьезно это, не по-взрослому, – поморщился толстяк и зашелестел остатками своей пачки: – Пятьдесят и тысяча сверху.
– Пятьдесят, тысяча, и четыреста пятьдесят сверху. Для ровного счета, так сказать, – добавил со своей стороны «перстнявый».
– Выходит, полторы? – Пусильон сделал серьезное, очень задумчивое лицо, постучал пальцами по столу, даже скрипнул зубами, всячески изображая сильное сомнение в собственных возможностях, глянул на свой расклад еще раз, мучительно простонал и выдавил: – Не оставь меня, пречистая праматерь, своей милостью… Ладно, попробуем рискнуть. Полторы и две сверху!
Щеголь цыкнул зубом и молча сбросил карты.
– Две с половиной и еще пятьсот, – немедленно отреагировал Бежеваль, ополовинивая остаток своей пачки.
– Две с половиной и еще пятьсот, – пожал плечами «перстнявый».
Внутри Пусильона все пело, взрывалось и клокотало, он готов был заорать от восторга: партнеры втянулись в торг и остановиться теперь смогут с большим трудом. А на столе, в банке уже сейчас лежало двенадцать тысяч евро! Из которых восемь – его чистый выигрыш!
– Тысяча и еще пятьсот, – внешне невозмутимо поднял он ставку еще немного.
– Тысяча и пятьсот, – ответил толстяк.
– Тысяча и пятьсот, – эхом отозвался «перстнявый».
– Тысяча и пятьсот, – невероятным усилием воли сохраняя спокойствие поддразнил их Луи.
– Да ну, это дурдом какой-то! – зло зарычал, не выдержав Этьен Бежеваль. – Так и будем сопли жевать? И вообще, засиделись мы тут, пора и честь знать. Покончим с этим разом. Играю на все!
Он пересчитал деньги на столе, кинул их в общую кучу, достал бумажник, вытянул из него еще заметную пачку, перелистал, положил сверху:
– Тысяча и еще пять пятьсот!
– Ну, смотри, Этьен… Отвечаю… – «Перстнявый» тоже полез за бумажником, пересчитал, чертыхнулся: – У меня только четыре. Полторы в долг поверишь? Или мне перстень с изумрудом снять?
– Э-э, перестань, – отмахнулся толстяк. – Долги всегда к ссоре. Давай, как с Жаном. На нем пятьсот повисло? Значит, на тебе будет три ужина со шлюхами.
– Я знаю, зачем ты это затеял, Этьен, – рассмеялся «перстнявый». – Чтобы пожрать на халяву!
Луи веселья партнеров не разделял. На столе в банке лежало двадцать пять тысяч евро. Но чтобы их получить, нужно было добавить в кучу еще пять с половиной тысяч. А у него осталась только одна.
– Мсье… – сквозь зубы выдавил он, холодея от неминуемого отказа. – Я тоже прошу поверить мне в долг. Вот тысяча, за мной еще четыре с половиной.
– Нет, мы так не играем, – мотнул головой «перстнявый». – Только на реальный интерес. Деньги на стол!
– Но вам же в долг поверили! – тут же напомнил Пусильон. – Я же не спорил! А рискуем мы одинаково, мой голос от голоса мсье Бежеваля ничем не отличается.
– Вот это ты видишь? – Недовольный картежник поднес свой сверкающий золотом кулак к его лицу. – Если твоя карта перебьет мою, ты можешь забрать мою печатку, либо я оставлю ее Тильону в залог и через час привезу деньги. А чем заложишься ты? Или, может статься, за тебя кто-то поручится?
Пусильон посмотрел по сторонам. Оказывается, вокруг их столика, забросив развлечения, собрались все мужчины, что заглянули этим вечером в подпольное, но известное всем окрестным кварталам казино. Тильон тоже был здесь и покачал головой:
– Нет, я поручаться за него не стану. Но обламывать парня так жестоко, по-моему, тоже нехорошо. Одно дело проиграть, и совсем другое – не добрать ставки для банка.
– Правила известны всем, – упрямо стоял на своем «перстнявый». – На ставку нужно ответить. Или не мешать играть другим.
– Я отвечаю! – ощутив поддержку, торопливо напомнил Пусильон. – Просто у меня нет при себе всех нужных денег. Если я проиграю, то отдам. Отдам все до сантима!
– Тебе нечем!
– Подожди, не горячись, – неожиданно остановил приятеля Бежеваль. – Мы же по чести играем, а не просто бабки из людей вытряхиваем! Нечто тебе его фортуна не интересна?
– Я реальным баблом рискую, а он словами пустыми раскидывается! Какой мне в этом интерес? На пустых словах я и миллион поставить могу! Интересно то, что на столе, а не в обещаниях.
– Луи, – перевел взгляд на Пусильона толстяк. – У тебя есть эти деньги? Только не ври мне! Они у тебя есть?
– Есть.
– И ты их сегодня же вернешь, если проиграешь?
– Да.
– Хорошо, коли так. Тогда клади на кон твою руку.
– Что? – не понял Пусильон.
– Руку, – повторил Бежеваль. – Я оцениваю твою руку, которой ты несколько раз меня обыграл, в четыре с половиной тысячи евро. Я хочу засушить ее и повесить у себя над столом. Проиграешь – она моя. И либо ты выкупаешь ее до заката, либо… Либо ты идешь в одну сторону, а она остается в другой.
– На кой черт мне его рука? – не понял «перстнявый».
– Если он врет про деньги, я ее у тебя выкуплю, – пообещал толстяк. – Я могу позволить себе потратиться на маленький сувенир?
– Ну, коли так… – Картежник пожал плечами. – Тогда все по-честному. Я при интересе. Думай, парень. Рука твоя.
В окружающей толпе повисла мертвая тишина.
– Ой, не делай этого, приятель, – громким шепотом попросил бакалейщик Фрэнк и опасливо перекрестился. – Не делай.
В душе Луи Пусильона зашевелился холодный червячок ужаса, сердце дрогнуло от неприятного предчувствия…
Но это были всего лишь предчувствия. Опыт же подсказывал, что толстяк Бежеваль при всех своих дуболомах-телохранителях – всего лишь самодовольный лох, что перебить одномастный флеш-стрэйт практически невозможно. И что на столе лежат двадцать пять тысяч евро, которые уже практически принадлежат ему – достаточно всего лишь открыть карты.
Пусильон повел плечами, кинул в банк оставшиеся деньги и наложил сверху левую пятерню:
– Отвечаю!
– Беги за деньгами, пацан! – расхохотался «перстнявый» и развернул карты веером: – У меня «каре»!
– Бывает, – громко выдохнул Луи и перевернул свой расклад: – Бубновый «флеш-стрэйт»!
– А-а-а, проклятье!!! – в ярости вскочил «перстнявый», несколько раз пнул ножки стола, саданул по стулу, растолкал собравшихся зрителей и ринулся прочь.
– А как же долг, дружище?! – весело крикнул ему вслед счастливый Пусильон.
– Я за него поручусь, Луи, – сказал толстяк. – Ты мои карты посмотреть не хочешь? Нечто совсем не интересно?
– А чего там у вас? – улыбнулся парень.
– Да все как положено… – Бежеваль начал выкладывать карты одну за другой: – Десятка червей, валет, дама, король, туз. Эта комбинация называется «флеш-рояль».
В глазах Пусильона заплясали радужные круги, и очнулся он уже на полу, рядом со стулом.
– Эк тебя разморило-то, парень, – сочувственно произнес Бежеваль откуда-то из-за головы. – Первый раз вижу, чтобы из-за «флеш-рояля» сознание теряли. Будет чего послезавтра Жану рассказать, дабы впредь слишком рано не убегал. Ну, поднимайся, пойдем. Я тебя до дома подвезу, деньги отдашь и в постельку ляжешь. А лучше вина горячего выпить, чтобы гемоглобин повысился. Паш, помоги ему, а то даже не шевелится.
Сильная рука подцепила Луи под мышку, буквально понесла к выходу, подняла наверх, вывела на воздух через заднюю дверь и через минуту забросила в просторный салон автомобиля. Вскоре туда же сели толстяк со вторым мордоворотом, машина тронулась, выкатилась со двора на улицу и стала быстро набирать ход.
– Ну что, Луи? – обернулся к нему Бежеваль. – Оклемался? Что же ты так нервничаешь? Ты же не душу дьяволу проиграл, а всего лишь деньги. Куда едем? Где я могу их забрать?
– Я… Мне нужно время… Собрать…
– Ты поклялся мне, что они у тебя есть. И что ты можешь их отдать прямо сегодня вечером. Я тебе поверил, – напомнил толстяк. – Так где они?
– Они есть, Этьен, – как можно искреннее ответил молодой игрок. – Я завтра принесу.
– Наверное, мы друг друга не понимаем, – с горечью признал толстяк. – Жо, притормози в тихом месте.
Тихое место нашлось уже через минуту – возле длинного забора строительно-торговой базы. Машина притерлась ближе к стене в промежутке между фонарями, Бежеваль вышел из своей дверцы, бугай вытолкал Луи через заднюю.
– Паш, поясни, – попросил толстяк, и на спину Пусильона внезапно обрушилась такая страшная боль, что он невольно упал на колени. – Еще разик…
И молодой игрок опять вскрикнул от боли.
– Объясняю, – все тем же тоном продолжил Бежеваль. – Мы сейчас поедем за деньгами, но при каждой остановке Паша станет бить тебя «телескопом». И если искать ты будешь медленно, он опять тебя станет бить. И бить до тех пор, пока деньги не найдутся. Поэтому ты не думай, что скажешь: «Подождите здесь, я сейчас принесу», – и сдернешь вдаль, оставив нас с обвисшими ушами. Паша будет ходить с тобой и подгонять. Если его помощь тебе не поможет, то тебя привезут ко мне домой, и мы отрежем тебе руку. Паш…
Луи опять вскрикнул от удара раскладным железным ломиком.
– Поэтому подумай старательно, парень, какой вариант тебе нравится больше: отрезанная рука и сломанные ребра – или просто отрезанная рука? Подумай и ответь честно: у тебя есть деньги?
– Я все отдам, – всхлипнул Пусильон. – Клянусь, Этьен, отдам все… Нужно просто чуть подождать… Я все отдам, это не так много!
– Ты знаешь, что такое репутация, Луи? – присел перед ним на корточки Бежеваль. – Если завтра кто-нибудь увидит тебя с рукой, то меня сочтут человеком, не способным исполнять свои обещания. Если же ты обманешь меня и уйдешь – я и вовсе стану выглядеть идиотом. Как по-твоему, что важнее – твоя рука или моя репутация?
– Рука… – простонал Пусильон и вскрикнул от новой боли в спине.
– На самом деле, не такие уж большие деньги эти четыре с половиной тысячи, Луи, – погладил его по голове Бежеваль. – Зато пример однорукого должника будет очень полезен для воспитания дисциплины среди клиентов, взявших куда более существенные суммы. Но я очень честный человек и не могу просто взять и откромсать… Паш…
Дубинка опять обрушилась на его спину, выбивая из легких воздух с кровью.
– Ответь мне честно, Луи. У тебя есть эти деньги? Тебя придется бить до утра – или ты ответишь нам сразу?
– Они у меня дома…
– Посмотри мне в глаза, Луи. Ты понимаешь, что говоришь? Сейчас мы тебе поверим, поедем к тебе домой и станем бить до рассвета, чтобы ты выдал бабки, в существовании которых признался. Бить по уже сломанным ребрам, ногам, пальцам. На рассвете срок возврата будет считаться законченным, и тебе отрежут руку. И это будет честно. Это будет твой выбор. Паш… Либо мы обойдемся без промежуточных воздействий. Поэтому подумай хорошо и ответь еще раз: у тебя есть эти деньги? Паш…
Пусильон вскрикнул и заплакал, хлюпая носом и подтирая сопли рукавом.
– Нет-нет, так не пойдет. Я человек с понятиями, я беспределом не занимаюсь. Вместо тебя я ничего решать не стану. Ты должен ответить сам. Паш…
Луи свалился на асфальт, скуля от боли и бессилия.
– Видимо, это придется делать все равно, – пожал плечами толстяк. – Паша, врежь ему «телескопом» по коленям.
– Нет! – поддернул ноги Пусильон.
– Не ерепенься, все равно придется ломать, – чуть ли не ласково попросил его Бежеваль. – Или отвечай, наконец, внятно: у тебя есть эти деньги?
– Нет! – всхлипнул паренек. – У меня ничего нет! Но я отдам, я соберу.
– Не беспокойся, нет такой необходимости, – облегченно вздохнул Бежеваль. – Не в деньгах дело. Руку проиграл – ею и заплатишь. Грузи его, Паш. Поехали.
Пусильон больше не протестовал. После признания в его душе что-то сломалось, и теперь он безвольно болтался на заднем сиденье. Из его глаз продолжали катиться слезы, но он больше не плакал. Это происходило как-то само собой, помимо его воли.
Его привезли в загородный дом, в углу двора засучили рукав, резиновым жгутом туго перетянули руку. Толстяк вернулся от дома с секатором-сучкорезом с длинными, полутораметровыми ручками. Луи покорно стоял у газона, где приказано, и даже послушно поднял руку, чтобы палачам было удобнее ее резать.
– Он совсем никакой, Этьен, – взяв секатор, пожал плечами Паша. – Ладно бы брыкался – там хоть как-то заставляешь. А тут и вовсе не по-людски получается.
– Сам проиграл, вот и не брыкается.
– Может, ты ему отыграться дашь?
– Ему играть не на что. Режь.
– А если… – Бугай что-то шепнул ему на ухо.
– Это твои деньги, – предупредил толстяк.
– Я слишком заметный, Этьен, а работать придется в городе. Он щуплый, непримечательный. Как все. Никто не опознает. Чего зря рисковать? Пусть мальчик заработает.
– Ладно. – Бежеваль забрал секатор, опуская его вниз. – Луи, ты хочешь сохранить свою руку?
Паренек торопливо закивал.
– У меня есть работа. Простенькая, но рисковая. Тысяч на пять. Сделаешь – долг будет закрыт, и пять сотен получишь сверху. Будешь потом жить, как раньше, и даже приходить в наш подвальчик. Можешь даже попробовать играть со мной еще.
– А репутация? – дернуло за язык Пусильона.
– А чего с ней будет? Если ты не прячешься и имеешь деньги: значит, смог расплатиться. Я же не садист, Луи. Не в том уже возрасте, когда куски тел и лужи крови доставляют удовольствие. Когда можно обойтись – обхожусь.
Луи наконец-то опустил руку – хотя все еще плохо воспринимал реальность и словно смотрел на себя со стороны.
– На Замковой улице есть парикмахерская, хозяйка которой не желает подписывать купчую. Нужно навестить ее и тупо шлепнуть. Ее саму, клиенток, служащих… В общем, всех, кто попадется на глаза. Чтобы это заведение закрыли раз и навсегда с длинным шлейфом дурной славы. Без контрольных выстрелов можно обойтись. Главное: побольше пальбы и крови.
– Хорошо… – произнес Пусильон, продолжая наблюдать за собой со стороны и не испытывая ни малейших эмоций.
– Только мне светиться в этом несчастном случае никоим образом нельзя, – предупреждающе покачал пальцем Бежеваль. – Чтобы никаких подозрений! Поэтому мы нарядим тебя здешним арабом в парусиновых штанах и платке, а прежде чем стрелять, крикни погромче, что она не хочет трахаться. Пусть думают, что это ее любовник завалил. Паша это дело уже запланировал, так что привезет и увезет, и все пути укажет. Паш, отведи его в дом и дай пару бутылок вина. Какой-то он странный, пусть встряхнется.
