Текст книги "Что-то с памятью моей стало(СИ)"

Автор книги: Александр Осиновский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Осиновский Александр Александрович
Что-то с памятью моей стало

Александр Осиновский

ЧТО-ТО С ПАМЯТЬЮ МОЕЙ СТАЛО...

Романтическая история

Сильный ветер возник неожиданно, будто лопнул громадный пузырь безветрия, и из него вырвалась на свободу лавина свежего воздуха. Но ободряющая свежесть разливалась недолго, и прежняя духота снова завладела пространством.

Он поднял голову и стал всматриваться в безоблачное небо, голубизна которого была задернута знойной мглой. Эх, ткнуть бы в эту мглу пальцем, чтобы она прорвалась тоже и низвергла на него ниагарский воздухопад из верхних слоев атмосферы! Дойти бы поскорее до какой-либо воды... И ни души на узкой тропинке через необъятное поле зреющей пшеницы. Не с кем заговорить, не у кого спросить что-либо. Страшно ли ему? Да нет, страх пока еще не овладел его сознанием. Скорее некая странная умиротворенность грезилась ему наяву. А может, это продолжается его сон? И пробуждение наступит только когда он освежится прохладной водой?.. Но где же она, эта вода? И он ускорил шаги, хотя и без того шел достаточно быстро, так, что рубашка прилипла к взмокшей спине.

Но вот пшеничное поле оборвалось, открыв ему широкий простор заливного луга с рекой на переднем плане и сизой полоской леса вдалеке. Он обрадовался, что вода совсем близко под горой и сбежал вниз по некрутому склону, на ходу стягивая с себя рубашку. В прибрежных кустах разделся до– гола и ринулся в воду. Медленная, величавая река благосклонно приняла его молодое, сильное, красивое тело. И он энергично поплыл к другому берегу, восторженно фыркая. На середине реки оглянулся и увидел, что на берегу возле места, где он разделся, "нарисовалась" женская фигурка. Это и смутило и обрадовало его. И он поплыл обратно. А подплывая к берегу, крикнул весело:

– Девушка! Я совсем голый!

– Ну и что!? – крикнула она в ответ тоже весело. – Выходите, не стесняйтесь! Я повернусь к вам спиной!

– А если я на вас нападу?

– Не нападете! Мне кажется, вы на это не способны!

– Но ведь вы меня еще и не видели!

– Видела! Как вы сбегали с горки, раздеваясь на ходу!

– И этого вам оказалось достаточно, чтобы разглядеть во мне порядочного человека?

– Конечно! Я все-таки психоаналитик. Кроме того, умею защищаться!

– Вот как! Карате? Дзюдо? Самбо? Чем вы владеете?

– Это неважно! Важно, что умею.

– Ах вот оно что! Ну ладно, тогда отвернитесь.

Девушка отвернулась, парень выскочил из воды и быстро натянул на себя трусы и джинсы.

– Теперь можете повернуться.

Она повернулась и окинула его критическим взглядом.

– Ну вот, я не ошиблась! С такими атлетическими данными и с таким добродушным лицом человек никак не может оказаться насильником.

– Спасибо, – произнес он несколько смущенно, – вы тоже красивая девушка. – А я вот вас и не заметил, когда спускался к реке.

– Ну, это понятно! Вы так неслись вниз! А я как раз шла вам наперерез, но была за кустами.

– Ну и прошли бы себе мимо.

– Нет, вы так красиво поплыли! Мне стало интересно, как быстро вы перемахнете реку. А вы вдруг повернули обратно. Я даже разочаровалась.

– Так ведь я же увидел вас, такую яркую в этой вашей длинной красно-синей юбке и ослепительно белой блузке. А кроме того, ваши длинные темные волосы отливали на солнце золотом. Мне и самому стало интересно!

– Красиво сказано! А вы всеми юбками заинтересовываетесь?

– Нет, только теми, что на таких тонких фигурках, как ваша!

Оба рассмеялись.

– Ну вот, обмен комплиментами состоялся, – сказала она. – Теперь можно и познакомиться. Вы ведь явно не местный?

Парень на минуту задумался. Потом произнес тихо и грустно:

– Если бы я знал...

– Как это? – удивилась она насмешливо. – Вы не знаете, где находитесь? Что-то не верится.

– Я не знаю вообще ничего, что со мною связано. И самого себя тоже не помню.

Сказано это было с такой болью в голосе, что глаза у девушки неимоверно расширились, и она уже была готова поверить в такие странные признания.

– Но...как же так? Вы что, потеряли память?

– Да! Но не всю. Только про самого себя. Я вот не помню даже, как меня зовут...

Глубокий протяжный вздох вырвался из груди девушки.

– Вот это да!.. Не приходилось мне разговаривать с человеком, потерявшим самого себя.

А он смотрел на нее, виновато улыбаясь. Потом сказал:

– Давайте-ка присядем вон на ту корягу и поговорим, раз уж вы мною так заинтересовались. Может, вы, как психоаналитик, мне как-то поможете в себе разобраться.

– Ой, да ни какая я не психоаналитик! Школьная учительница я. Преподаю русский язык и литературу.

– Это тоже неплохо. Художественная литература учит многому.

– Слушайте! Я не понимаю, ваша речь никак не намекает на потерю памяти.

– Ну так я же потерял память только о себе самом! Очнулся вот в этом пшеничном поле, а как попал в него, не помню совершенно. Будто я только сегодня здесь и родился.

Девушка опять тяжко вздохнула.

– Мда-а-а! Ну и озадачили вы меня... На алкоголика вы не похожи, а в пшенице валялись ну точно как алкоголик.

– Да вот мне и самому кажется, что я не алкоголик. Может, меня какие-то злые люди мертвецки напоили, обобрали, да и бросили на произвол судьбы в этом поле.

– Так вы говорите, что даже имени своего не помните?

Теперь тяжко вздохнул он.

– Да! Ни имени своего, ни родителей, ни откуда я родом... Ничего не помню.

На некоторое время они умолкли, и сидя рядом на коряге, сосредоточенно смотрели себе пол ноги,. Потом она повернулась к нему лицом и строго спросила:

– А может быть, вы меня все-таки разыгрываете? А?

В ответ он грустно улыбнулся и сказал:

– Да нет, какой смысл мне вас разыгрывать?

– Ладно, поверю! И давайте все-таки познакомимся. Меня зовут Машей, а вас назовем, скажем, Ваней. Согласны?

– Конечно! Может, потом выяснится, что меня Иваном и зовут. Очень рад, Маша!

– Я тоже рада, что познакомилась с таким...интересным человеком. А память – она вернется! Непременно! Может, даже и я помогу тебе в этом.

– Спасибо, Маша! Ты прелестная девушка. Тебе хочется читать стихи.

– А их ты помнишь?

– Кажется, да! Вот попробую:

В те дни, когда душа трепещет

Избытком жизненных тревог,

В каких-то дальних сферах блещет

Мне твой, далекая, чертог...

Он мягко, бархатно продекламировал всё стихотворение. Маша слушала его с восхищением.

– Здорово, Ваня! Если не ошибаюсь, это Блок?

– Кажется, да. Как видишь, мне не во всем отшибло память.

– И эти стихи, как я понимаю, напоминают тебе твою конкретную женщину?

Иван пожал плечами.

– Если б я помнил...

– А... Ну да! Но мне еще показалось, что ты и петь можешь? У тебя такой поставленный голос!

– Не знаю. Надо попробовать.

И он запел негромко:

– Нiч яка мiсячна, зоряна, ясная!

Видно, хоч голки збирай.

Вийди, коханая, працею зморена,

Хоч на хвилиночку в гай...

Маша с открытым ртом и расширенными глазами потрясенно заглядывала ему в глаза.

– Замечательно! И такая песня!.. В ней столько нежности и тепла! Слушай, так ты, может, украинец?

Ваня снова пожал плечами:

– Может быть. А если я по-белорусски спою? Ты подумаешь, что я белорус?

– А что, спой!

– А что, и спою!

У суботу Янка еха╒ ля ракi,

Пад вярбой Алёна мыла ручнiкi.

– Пакажы, Алена, броды земляку,

Дзе тут пераехаць на канi раку.

Эту песню Ваня тоже пропел всю до конца. Маша, ошеломленная красотой его голоса и исполнительским мастерством, глядела на него такими огромными бездонными глазами, что, как говорится, в них можно было утонуть. Он видел это, и сердце его сладостно сжималось.

– Знаешь, Машенька, я кажется, в тебя уже влюбился!

В ответ она звонко, но немного нервно расхохоталась.

– О-ба-лдеть! Так кто ж ты есть, Иван? Русский? Украинец? Белорус? Но ясно пока, что ты классный артист! Мастер оригинального жанра по обольщению доверчивых девиц. Я раскусила тебя, милый!

– Какая высокая оценка моей загадочной персоны! – со вздохом произнес Ваня. – Только эта персона оказалась в немыслимо дурацком положении. Но ты, Машенька, надеюсь, поможешь мне из него выйти. Раз уж так хорошо во мне разобралась...

– О-о! Конечно, конечно! – Она рассмеялась снова – Я выведу вас, сударь, на чистую воду! Никакой потери памяти у тебя нет! Просто ты гениальный притворщик, артист-аферист. Правда, действительно оказавшийся в затруднительном положении. А что тут у нас с тобой произошло, мы разберемся. Уж поверь мне!

– Это было бы здорово! – произнес Ваня с улыбкой, без тени обиды на Машу за ее не совсем корректные слова о нем.

– А знаешь, Иван! Ты мне все-таки тоже нравишься.

Добрая улыбка осветила его лицо, и он попытался приобнять ее. Но она решительно отстранилась.

– Вот-вот! Так, видно, начинают все обольстители! Повременим с объятиями! Сейчас мы пойдем в наш город. Белогорск называется.

– Знакомое название.

– Вот, вот! Может, ты его и вспомнишь как родной! Хотя Белогорсков на Руси, вероятно, хватает. Наш вон там, на горе, которая в старину была по склону глинисто-белой. Отсюда и название. Теперь гора заросла, и город за деревьями прячется. Видишь, одна только церковь своими маковками возвышается. Городок небольшой, зато старинный. Тебе у нас понравится. Я познакомлю тебя сначала с мамой, а вечером с отцом. Сначала представлю тебя как своего хорошего знакомого по университету.

– А удобно ли это будет? Может, меня надо сразу в участок? До выяснения моей личности.

– Ну да, своего хорошего знакомого – и в участок! Тем более, что начальник нашей полиции – мой отец.

Ваня подскочил с коряги, будто ужаленный муравьем и, сияющий, уставился на Машу.

– Да что ты говоришь? Вот это да! В общем, на ловца и зверь бежит!

– Но зачем же – на ловца? – серьезно ответила ему Маша. – И ты вовсе не зверь. Все будет хорошо. Мой отец тоже порядочный человек. Или ты испугался?

– Нисколько я не испугался! Я даже рад! Скорее процесс пойдет. Только все-таки как-то неудобно...

– Неудобно, говорят, штаны через голову надевать. Ты не пробовал?

– Так ведь не помню же! – Ваня хохотнул. – Зато мне хорошо помнится запах пирожков с капустой. Я вот сейчас хорошо его улавливаю. Прямо слюнки в рот текут. Кажется, он доносится из твоей сумки.

Маша расхохоталась:

– Ну конечно же, новорожденному в пшенице уже хочется покушать! А тут девочка без красной шапочки идет себе от бабушки из деревни и несет кошёлочку с пирожками...

– И на тебе: ей наперерез – Серый Волк, зубами щелк, аферист-многоженец. Девочка, девочка, угости пирожками, а то так есть хочется, что аж переночевать негде!

Теперь они расхохотались оба. Маша вытащила из сумки сверток с пирожками, и они принялись их с аппетитом уплетать.

– Нет, Ваня, точно, я тоже, того и гляди, в тебя влюблюсь. Вот же какие неожиданности бывают в жизни! А потом мы раскроем твою тайну, вернем память, и примчится за тобой в наше захолустье твоя жена, невеста, девушка. Уж не знаю, кто там у тебя окажется. И станет мне нестерпимо больно ...

– за напрасно перенесенные волнения!

– Ну, не сказать, чтобы уж совсем напрасно. Я ведь помогу хорошему человеку!

– А вдруг я окажусь и вправду каким-либо аферистом? Кто меня так заколдовал? Или что? И надолго ли? Может, навсегда! Если был аферистом, то ладно. А если я вполне приличным человеком был?

– Так ты им и сейчас остаешься! Будем надеяться. Значит так, дорогой! Вставай, идем в город. Мы там чуть ли не все друг друга знаем. Вот тебя я, возможно, случайно и не знала. Такого видного парня! А тебя на улицах узнают. Слушай, а может, ты приехал к кому-либо в гости? Может, все быстро и выяснится?

– Хорошо бы, Маша! Ну, пойдем. – Он взял ее сумку и пошутил. – Ого! Ты несла от бабушки такую тяжесть? И это несмотря на то, что я съел почти все пирожки!

– Ну, не почти все и не ты один! Я ведь тоже приложила к этому руки. То есть, точнее, зубы. Да мама не обидится! Она всегда рада, когда ей меньше достается бабушкиных печеностей. Фигуру бережет! А твоя мама как? Молодая? Стройная? А ты, видно, весь в папу?

– Да, Маша, и в папу и в маму. Только вот совсем не представляю сейчас, как они выглядят... Ужас!

Вдруг из сумки донеслась призывная мелодия.

– Постой, Ваня, я достану мобильник! Это, видно, мама уже беспокоится... Да, мама! Несу, конечно! Чтобы бабушка да не нагрузила пирожками! Но не переживай. Я тут одного друга встретила, так он мою сумку несет. Только ты меня домой скоро не жди. Нам надо немного походить по городу. Ну, потом узнаешь, в связи с чем.

Тропинка к Белогорску все время шла по берегу реки, и только у самого города свернула вверх и вывела на прибрежную наклонную улицу, уставленную деревянными домишками еще дореволюционной постройки. Улочка оказалась совсем безлюдной. На следующей тоже было пустынно, если не считать двух старушек, сидевших напротив друг друга на лавочках возле своих домов. Обе, естественно, с большим любопытством провожали глазами молодую парочку. И одна, не церемонясь, крикнула другой через улицу:

– Глянь, Мань! Кажись, ета учитилка сабе жениха знайшла!

– Якая учитилка? Во ета? – отозвалась другая.

– Да ета. ета! Дачка таво милицанера!

Маша с Ваней рассмеялись, и Ваня сказал:

– Ох, уж эти старушки! Все-то они знают наперед. Им сразу все ясно. Сразу определяют, что к чему. Но личность мою они пока не определили.

А Маша отозвалась на его слова в ином смысле:

– Нет, правда, Иван, ты все-таки должен уже вспомнить себя. Ну не похож ты на человека, потерявшего память! Все твое поведение говорит об этом.

– Да уж! – произнес он задумчиво. – И тем не менее...

Чем ближе они подходили к центру Белогорска, тем больше встречалось им любопытных глаз. Но никто из встречных с Машей не заговаривал, а знакомые только вежливо здоровались, учтиво кланяясь Ивану. И замечаний старушек они тоже больше не слышали. В центре они стали заходить в магазины, чтобы обратить на себя внимание. С той же целью потолкались на рынке. И всюду Машины знакомые только здоровались, исподтишка оглядывая ее спутника, но ничего не спрашивая.

– Надо сказать, деликатные у вас люди! – заметил Иван. – Никто не интересуется, откуда взялся этот неизвестный тип.

– Ну, к нам мог же приехать кто-либо из родни, или знакомый. Мало ли что! Только мы пока не встретили никого из близких мне людей. И тебя пока еще никто не узнал, – вздохнув, отметила Маша. – Ну да ладно, еще не вечер!

И тут снова заиграл Машин мобильник.

– Слушаю, мама! Да, с другом. Конечно пригласила! Жди, уже скоро придём. Да? Ну, это совсем хорошо!.. Ваня, на обед придет и мой папа. Так что, как ты сказал, на ловца и зверь бежит. Все, идем теперь к нам!

Путь к Машиному дому не занял много времени. Она жила на соседней улице в единственном трехэтажном каменном доме новой постройки среди построек деревянных всех возрастов, от недавних до ста лет. Здесь тоже попадались старушки на скамеечках. И они тоже провожали парочку заинтересованными взглядами, но почтительно помалкивали. И только во дворе Машиного дома, где щебетали детки под присмотром своих мам и бабушек, раздались радостные возгласы:

– Ой, здравствуй, Машенька!

– Ты из деревни от бабушки возвращаешься?

– Ой, да парень-то у тебя какой знатный!

– И где ж ты это его такого раздобыла?

– Не уж-то у нас тут такие еще водятся?!

Маша в ответ смеялась, что-то говорила, краснея, а Ваня совсем смутился и, улыбаясь, только согласно кивал головой.

– Ну вот, Иван, наш двор тебя уже одобрил и принял. Смотри, не подведи меня!

– Буду стараться.

– А я надеюсь, что мама с папой поймут меня правильно. Но, честно говоря, у меня тоже как-то беспокойно на душе.

– Еще бы...

Они поднялись на третий этаж и, не открывая своим ключом дверь квартиры, Маша даже как-то робко и коротко нажала кнопку звонка.

– Минуточку! – раздался звонкий женский голос. – Сейчас отворю!

Щелкнул замок, дверь открыла сама Маша, и Ваня увидел молодую красивую женщину, радушно улыбающуюся. У Вани даже как-то отлегло на сердце от ее вида, и он произнес с учтивым поклоном:

– Здравствуйте! Извините за вторжение...

– Ой, да что вы! Входите, пожалуйста! Здравствуйте! Меня зовут Светланой Павловной.

– А меня...Иваном!

Он немного запнулся, произнося, возможно, не свое имя. Маша это заметила и прошептала:

– Постарайся помалкивать. Говорить буду я.

– Машенька, проводи гостя в гостиную и займи его пока. А я на кухню. Уже скоро отец придёт.

Но через минуту она уже присоединилась к ним. Она присела, сияющая, на стул напротив них, расположившихся на диване.

– Ну, рассказывайте, что там у вас и как!

– Представляешь, мама! Выхожу я из бабушкиного дома и почти сталкиваюсь с Ваней. Мы сразу узнали друг друга. Оказывается, неподалеку от бабушки живут его родственники. Вот он и приехал к ним в гости. А знакомы мы с ним по университету. Учились в одни и те же годы, но на разных факультетах. Были знакомы, но общались не часто. А тут встретились как старые добрые друзья.

Маша, конечно, и дальше придумывала бы историю взаимоотношений с «однокашником». Но дзынкнул дверной звонок, и Светлана Павловна помчалась в прихожую. «Старые добрые друзья» напряглись в ожидании появления главного сейчас для них человека. И вот он вошел в гостиную, Машин отец, высокий статный брюнет в легкой летней форме полицейского.

– Ну, здравствуйте! – произнес он добродушно, протягивая вставшему Ване руку. – Я уже в курсе, что у нас будет гость. Будем знакомы. Свиридов Сергей Петрович.

– Здравия желаю, товарищ майор! – поприветствовал гость хозяина по-военному громко и четко. – Меня звать просто Иваном.

– Ну, для начала, пожалуй, надо по имени-отчеству!

Ваня на мгновение напрягся, но не выдал своего волнения.

– Иван...Александрович!

– Вольно, Иван Александрович! Садитесь.

– Нет, нет, не здесь! – заявила вошедшая хозяйка. – Прошу всех на кухню. Я там накрыла на стол. Вы уж извините, Ваня, мы по-семейному.

– Конечно, конечно! – смутился Иван. – О чем речь! Я вот вообще переживаю, что пришел с пустыми руками.

– Да пустяки, Ваня!

Когда сели за стол, первой заговорила Маша:

– Хочу, прежде всего, сказать вам, мои дорогие родители, что Ваня очень хороший и высокоинтеллектуальный человек. Слышали бы вы, как великолепно он читает стихи! И поет песни, причем не только на русском, но и на украинском, и на белорусском языках! Пока мы шли из Сельца, он мне много чего своего порассказал.

– Вот как! Это интересно, – сдержанно восхитился Сергей Петрович. – И физически он тоже, похоже, крепок. Ну а трудитесь вы на каком поприще?

По Ваниному лицу пробежала тень растерянности, а Маша метнула на него тревожный взгляд. И Сергей Петрович это все заметил.

– Ладно, замнем для ясности, – спасительно заявил он. – Может, вы временно безработный. Время сейчас с этим трудное... Но за знакомство надо бы нам выпить по чарочке. Светлана, у нас, кажется, есть хороший коньячок! – Но Ваня с Машей загадочно, как показалось Сергею Петровичу, переглянулись, и он тот час спросил несколько даже удивленно:

– Не пьете, Иван Александрович? Что ж, это еще один плюс в вашу копилку. Но мы только по тридцать граммов! Так сказать, чисто символически.

Светлана Павловна поставила на стол пятизвездочный "Арарат" и четыре широкодонных бокала. Сергей Петрович откупорил бутылку и всем коньячка понемногу плеснул. Себе и Ване чуть-чуть побольше, чем жене и дочке.

– Пить хороший коньяк залпом не рекомендуется! – заявил он со знанием дела. – Но мы же выпьем за знакомство. А значит надо сразу.

Все рассмеялись, чокнулись, но каждый выпил по-своему. Хозяин выпил одним махом, гость тоже сразу, но медленнее и как бы задумчиво. А Маша с мамой только пригубили. И все принялись есть, почти не разговаривая, а только коротко отвечая хозяйке на вопросы о вкусовых качествах блюд. Разумеется, отзывы были только хвалебные и восторженные. Лежали на блюде и бабушкины пирожки с капустой, которые теперь активно употреблял один лишь Сергей Петрович. Ваня охотно похваливал все, что ел, и щеки его быстро порозовели.

– О, вижу, что не пьешь, Иван Александрович! – отметил хозяин добродушно. – Это хорошо. А то у нас тут так уж много развелось пьяни, что в полиции и других дел нет, кроме как разбираться с алкоголиками.

Маша даже обрадовалась, услышав от отца эти слова.

– Пап! А не заводилось ли у вас там дел по расследованию загадочных исчезновений людей?

– Да сейчас пока нет. А почему ты об этом спрашиваешь?

– У Вани друг пропал недавно. Предположительно в нашем районе. Вот он его и пытается найти.

Майор полиции мгновенно посерьезнел.

– Иван, что за друг? Расскажи сам поподробнее. Я смотрю, ты вдруг даже побледнел как-то. В чем дело?

– Дело в том, Сергей Петрович, что этот пропавший друг – я сам и есть...

За сим последовала минута общего молчания, сравнимая с гоголевской немой сценой из "Ревизора". Маша даже усмехнулась, подумав об этом. Но первым прервал молчание ее отец:

– Вот те на! Как же это надо понимать? Иван!

– Мы с Машей познакомились только сегодня на берегу реки между деревней и городом. А Маша придумала все, что вам говорила, чтобы как-то подготовить вас.

Сергей Петрович оторопело переводил потяжелевший взгляд с Ивана на Машу и обратно.

– Вот это да! – выдавил он из себя. – Дочка! И ты приводишь к нам в дом неизвестного тете, якобы пропавшего человека?! Его в полицию надо! Протокол составить! Вот тебе и прецедент с пропажей!

– Не горячись, папа! Я бы не привела в дом плохого человека. Ты ж меня знаешь. У Вани ни документов, ни денег. Что? Ты его в каталажку засунешь?

Теперь перед ними сидел суровый представитель местной власти. А Светлана Павловна испуганно на всех посматривала, приложив ладони к губам.

Последовала тягостная пауза, которую на этот раз дрожащим голосом прервала Маша:

– Папа, мама, но мы вам еще не сказали самого главного...

– Бог ты мой! Что ж еще? – пролепетала мама.

– А то, дорогие мои, что Ваня совсем не знает, кто он и что с ним... Он даже имени своего не помнит. Это я назвала его Иваном, а отчество он придумал себе сам.

– Тэкс!.. – Не громко, но жёстко произнес отец, нервно поглаживая себе колени. Потеря памяти! Это серьезно. Но как-то не верится. Не помнить даже свое имя? И фамилию, значит, тоже... А вот это мы сейчас проверим! Ну-ка перейдем в гостиную и проведем там эксперимент.

Когда в гостиной все расселись, хозяин положил на журнальный столик лист бумаги и авторучку.

– Вот, дорогой незнакомец, потерявший память! Возьми, напиши что-нибудь и распишись раз десять.

Ваня просиял и восхищенно посмотрел на него!

– Сергей Петрович! Так это же здорово! Расписываться-то я, наверно, не забыл как! А я сам еще не успел об этом подумать.

– Вот именно! Пиши, пиши.

Устроившись поудобнее у стола, Ваня сосредоточенно начал что-то писать. А хозяева следили за каждым его движением так, как следят зрители за действиями циркового фокусника. Когда он закончил, то хозяин буквально чуть ли не вырвал у него из рук этот листок. И стал читать вслух:

– "Смиренный неизвестный, потерявший о себе память, руку приложил".

А далее весь лист был заполнен автографами, неотличимо похожими один на другой. Все замерли в ожидании заключения начальника полиции.

– Ну что ж, Иван! Красиво пишешь. И все подписи одинаковые. Значит, не врешь. Только разобрать фамилию твою я не могу. Ну-ка, посмотрите вы.

И он протянул лист Маше. Маша тоже стала изучать начертанные автографы. Потом сказала:

– Да, фамилия не разборчива. Но ты видишь, пап, что первые буквы И и В. Это может быть и Иван, а В – начало или отчества, или уже фамилии.

Она передала лист маме, а сама подошла к книжному шкафу, сняла с полки том Достоевского, покопалась в нем, раскрыла на нужной странице и протянула отцу.

– Папа, прочитай вот здесь.

Сергей Петрович прочитал вслух:

– "Смиренный игумен Пафнутий руку приложил". Вот оно что! Грамотный ты мужик, Ваня! У тебя, я гляжу, одни плюсы. Прямо идеальный. Даже подозрительно. Но вот расписывался ты, я понимаю, автоматически. И что, фамилию свою так и не вспомнил?

– Да вот на языке вертится, а произнести не могу!

Ваня даже весь как-то поежился болезненно, произнося эти слова.

– Ладно, Иван! Давай так. Я тебе дам еще один лист, и ты на нем напиши варианты своей фамилии так, как они тебе где-то там. представляются. – И он повертел пальцем у своего виска.

– Да, конечно, давайте напишу! – обрадовался Ваня.

Он быстро своим каллиграфическим почерком набросал на лист с десяток вариантов своей фамилии, все начинающиеся на В. Сергей Петрович пробежал варианты глазами, кивнул головой и сказал:

– Ну что ж! Мне теперь надо явиться на работу. А эти листы я возьму с собой. Мы там попытаемся разобраться. Иван! По закону я должен отвести тебя в участок. Но ты ведь невольно стал моим гостем. Нашим гостем! Ты производишь впечатление очень даже приличного человека. Да и мнению своей дочери я доверяю. А в случае чего, она сумеет за себя и постоять. Вместе с мамой. Так что оставайся у нас. А я постараюсь разузнать, что и как тут у нас с тобой произошло.

– Спасибо, папа! Мы, если позволишь, еще прогуляемся по городу. Может, Ваня сам что-то почувствует, вспомнит, узнает.

– Хорошо! Но если мне что-то потребуется уточнить у Ивана, я буду звонить тебе на мобильный.

– Договорились! – радостно согласилась Маша.

А Ваня, переполненный волнением, встал, с улыбкой поклонился хозяину и хозяйке и заверил их, что и сам сможет защитить Машу в случае чего.

– Вот-вот! – одобрил его слова Сергей Петрович. – Верю! И надеюсь, что не разочаруюсь.

Когда он ушел, а Светлана Павловна отправилась на кухню, Маша с Ваней вышли на балкон. Отсюда открывался замечательный вид на реку, на необъятный луг и на лес вдалеке. Вниз по склону громоздились одна подле другой пышные кроны деревьев. Справа над густой массой крон возвышались голубые церковные купола. Золотые кресты на них сверкали, освещенные послеполуденным солнцем.

– Красиво тут у вас! – вздохнув, сказал Ваня. – Но не нахожу я здесь для себя ничего знакомого. Хотя похожих мест много. Я вот, кажется, бывал в пушкинском Михайловском. Там тоже прекрасный вид с веранды на Сороть и луга за нею:

За ними ряд холмов, и нивы полосаты,

Вдали рассыпанные хаты...

Овины дымные и мельницы крылаты.

Так, кажется? Маша, вот все такое вспоминаю, а место, где работаю и живу – ни в какую! Лица матери не могу вспомнить!

– Но, может, лица жены и детей?

– Опять ты об этом!

– Прости. Просто это самые близкие человеку люди, и о них легче всего вспомнить. Я так понимаю!

– Правильно понимаешь. А вот у меня нигде ничего не ёкнуло, не шевельнулось. Да и маму свою я, может, не случайно не помню! Вот такие дела...

Они с минуту постояли молча, глядя вдаль опершись локтями на перила. Затем Ваня вдруг пропел тихо и грустно только две строчки из известной песни:

– Я в весеннем лесу пил березовый сок,

С ненаглядной певуньей в стогу ночевал...

Маша насторожилась:

– Вань! Ты что-то вспомнил? Да? Говори скорее, развивай мысль!

Он криво усмехнулся:

– Да вот только песню и вспомнил, глядя вон на те луговые стожки.

– Ваня, но ведь это же не случайно! Даже если это не связано со стожком именно, то, может быть, с твоими жизненными потерями вообще. Может, у тебя еще до потери памяти что-то стряслось? Что и ошеломило тебя.

– Не знаю, что тебе и сказать... Я не помню, ночевал ли я когда-либо в стогу с ненаглядной певуньей.

И он нежно приобнял Машу. А она на этот раз не отстранилась.

На балкон вышла Светлана Павловна.

– Ну что, любуетесь нашим пейзажем? А в горсад не собираетесь сходить? Маша, мне надо сейчас сходить кое-куда.

В ее словах Ваня почувствовал озабоченность. Конечно, ясно же, что мама не хочет оставлять дочку дома одну с этим загадочным человеком!

– Да-да, Светлана Павловна, мы сейчас выходим!

– Ну, погуляйте хорошенько. Только уж не допоздна. А то мы с отцом не будем находить себе места.

– Да, конечно, мама! Отец, возможно, позовет Ваню к себе на работу. Для выяснения обстоятельств.

– Мне бы этого очень хотелось! – добавил Ваня. – Может, хоть что-то прояснится.

Из квартиры они вышли все трое одновременно. Во дворе отдыхающих бабушек, мам с колясками и играющей детворы теперь стало значительно больше. Конечно же, все взрослые, особенно бабушки, сразу устремили на них свои оценивающие взоры. И высказывались, разумеется, с добродушной бесцеремонностью.

– Ой, Светочка, как же мы рады за твою Машеньку!

– Такой парень!

– И где ж это она его отыскала?

– Тут у нас такие разговоры пошли!!

– А, ну да! Учились в Москве вместе.

– А как Сережа-то его принял?

– Ну, дай Бог им счастья!

Отвечать на эти вопросы и восклицания было не обязательно. Все трое только смущенно улыбались и невнятно произносили какие-либо подходящие слова. Но выйдя на улицу, расхохотались.

– Вот видишь, Ваня, как быстро тебя тут у нас женили? Так что на тебя теперь ложится большая ответственность за нашу дочку.

– Я был бы рад! – согласился он. – Вот только не знаю пока, свободен ли я. И хороший ли я человек на самом деле. Медведь он тоже добряком смотрится. Но хищник-то он отменный! Правда, Машенька из мультиков с ним неплохо справляется.

Они опять посмеялись.

– Ой, Ваня, не думаю, чтобы ты оказался хищником-многоженцем! Но если что, то моя Маша тоже с тобой справится. Идите! А я в другую сторону.

И они вдвоем направились к центру Белогорска. Слева по ходу минули симпатичную белокаменную школу, в которой преподавала Маша. За школой, тоже слева, в глубине поперечной улицы виднелись красочные ворота входа в парк, по старинке именуемом горсадом. Справа – универмаг, занимавший старинное купеческое здание, построенное в стиле «русский ампир». Позади него в глубине двора располагался рынок. Впереди возвышался районный дворец культуры, в старину – дворянское собрание. А перед ним большая площадь, на которой происходили все значительные городские и районные мероприятия. Административные дома теснились за дворцом, образуя собой ограду для небольшого скверика. Там же была единственная в городе гостиница.

– Как видишь, Ваня, у нас тут все дышит стариной. Даже и полиция в старинном здании. Новострой только у местных богачей на окраинах. Но их у нас не так уж много... О, глянь, моя подруга шествует!

Навстречу им действительно не шла, а царственно шествовала высокая красивая девушка в белоснежном облегающем костюме, с пышной соломенно-золотистой прической на голове.

– О, Машка! Здравствуй...те! – поздоровалась она громко, с обольстительной улыбкой глядя скорее на Ваню. – Куда ты пропала? Давно не виделись, и вдруг – с незнакомым молодым человеком! Но это прекрасно! Из Москвы, что ли?

– Из Сельца, дорогая! – ответила Маша с язвительной улыбкой. – Знакомься – Иван. А это наша местная фотомодель и актриса Виолетта Сафроновна Штукина. В просторечье – Штука. И знаешь, наша Штука училась в Щуке! Вот! Только что-то там у нее не получилось.