Текст книги "Сезонное обострение (СИ)"

Автор книги: Александр Булахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

7.

Жаба решил на время забыть о старике, но пообещал себе, что обязательно разберётся, в чём кроется подвох. Через час после того, как он с ним пообщался, Дмитрий вошёл во второй корпус следственного изолятора и протянул дежурному в окне пропуск, выписанный следователем Перовой, давшей ему разрешения на беседу с подследственными. Всё это устроил майор Рябов, который имел со всех передвижений Жабы свой интерес.

– Добрый день! – произнёс Дмитрий.

Дежурный взял пропуск и отметил его.

– Перова просила предупредить вас, что все ваши разговоры с подследственными будут записываться. Она постарается вам не мешать, но будет слышать всё, о чём вы будете говорить.

– Мог и не предупреждать, я знаю о её методах работы. Где она сама?

– Скоро будет.

Комната для допросов была небольшой. Белые стены без окон и закрытое пространство неприятно давили на психику Жабы. Из мебели в комнате находились только: стол и стул для следователя, три стула у стены и ещё один стул в метре от стола.

Жаба сел за стол, достал из сумки ручку и большую толстую тетрадь, листы которой были размером с принтерную бумагу. Привели худого прыщавого парня в очках. Жаба пояснил ему, по какой причине он вызвал его на беседу. В комнату заглянула Перова, кивнула Дмитрию и сказала, что можно начинать.

Пётр Гедич опустился на один из стульев возле стены и сразу заявил:

– Пока не вернуться мои родители со Швеции, я ни на какие вопросы больше отвечать не буду. Они наймут мне адвоката. Я и так много лишнего наговорил.

– А они уже в курсе, что случилось? – поинтересовался Жаба.

– В курсе. Им тётка позвонила.

Дмитрий ещё раз взглянул на парня, затем отметил в тетради, что, несмотря на сопливую внешность, тот ведёт себя довольно уверенно и спокойно. Потом начал рисовать лицо Гедича: его кривой нос, очки, прыщи на лице. Только вот в итоге получилась Баба Яга какая-то.

– Конечно же, ты можешь молчать, – прервал тишину Жаба, закончив свои художества, – пока твои друзья на тебя наговаривают. Но я бы на твоём месте рассказал, кто из них убил Полину Дорину и зачем.

– Я сам не могу понять, кто из них убийца. Сначала я думал, что это Жердин. Он псих – это точно. Но Рогов себя тоже странно ведёт.

– Так ты не видел, кто убил?

– Я даже не могу вам сказать, когда это произошло… Я не отвечу больше ни на один ваш вопрос. Всё, хватит! Я буду тупо молчать.

Жаба хлопнул ладонью по столу.

– То есть ты не хочешь мне помочь найти Евгению Кабардину? Тебя совсем не волнует, что с ней случилось и нужна ли ей помощь?

Петька вздрогнул.

– Я вообще не вижу связи между её исчезновением и убийством Полины Дориной.

– А я вот вижу! – ещё сильнее повысил голос Жаба. – Для меня это единственная связь. Мне кажется, что если я разберусь, кто и зачем убил Полину Дорину, то смогу понять, куда подевалась Евгения Кабардина.

– Флаг вам в руки! – завопил в ответ Петька Гедич. – Мне сейчас всё равно, что случилось с Женькой… Жива она, мертва – мне наплевать! Я сейчас только за себя переживаю. Я не хочу сесть в тюрьму из-за двух уродов, которые меня втянули во всё это говно.

– В жопу себе его засунь и ходи гордись, что такой умный.

– Чего это вы так со мной разговариваете?

– А как с тобой разговаривать? Девушка из твоей компании пропала. Возможно ей сейчас срочно нужна помощь. А ты сразу: я ничего не знаю, моя хата с краю. Типичное поведение мудака.

– Вы знаете, кто мой отец? Он вас заставит ответить за каждое ваше словечко. И я ему наш с вами разговор обязательно передам.

– Передай ему ещё, что я сказал, что его сын трус, чмо и убийца.

– С чего это вдруг?! Я не убийца!

– Хорошо хоть, что ты со всем остальным согласился, а то мне пришлось бы это тебе доказывать…

– Тебе тоже наплевать на то, что случилось с Евгенией Кабардиной? – спросил Жаба Дениса Жердина, которого он позвал следующим на беседу. Он всё ещё кипел после разговора с Гедичем и никак не мог успокоиться. Да и Перова подлила масла в огонь своими замечаниями.

Денис сел на стул, который стоял с другой стороны стола.

– Нет-нет, – тут же отреагировал он. – Я готов ответить на любые ваши вопросы, если это действительно поможет найти Женьку. Я думаю, что она пошла на эту вечеринку только потому, что на неё пошёл я.

– Почему ты так думаешь?

– По её поведению было заметно, что она ко мне неравнодушна.

Жаба выудил из кармана платок и протёр им свою потную лысину.

– Раз тебе не всё равно, помоги мне разобраться, что случилось. Расскажи мне всё, что ты помнишь. Дай мне возможность найти зацепку, которая выведет меня на исчезновение Евгении.

– Я уже всё это рассказывал следователю. Она мне не верит. Считает, что я спецом кошу под сумасшедшего, что я выбрал такую тактику для своей защиты.

– Сейчас это не важно, кто что считает. На данный момент есть только ты и я. Помоги мне, а я постараюсь помочь тебе.

Жаба отметил в тетради, что выражение лица Жердина напряжённое, глаза бегают, руки трясутся. Он весь какой-то бледный, неспокойный, губы у него бескровные, под глазами огромные синие мешки. Когда Денис подвинулся к нему ближе вместе со стулом, Жабе стало как-то даже не по себе.

– Я боюсь, что мне никто уже не поможет. Мне так хреново. Но я попробую что-то сделать для вас. Начну с того, как очнулся на холодном полу в зале в квартире Петьки Гедича. Вас это устроит?

– Если ты считаешь, что нужно начинать именно с этого, значит, начинай с этого.

8.

То, что начал рассказывать Денис Жердин.

Я приоткрыл глаза с мыслью, что нахожусь явно не дома и что что-то не так. Почему я лежу на холодном полу? Почему простой свет от люстры так режет глаза? Неужели опять не рассчитал с алкоголем? Ведь сам себе обещал ничего кроме пива не пить. Всё в каком-то тумане. Голова болит, в ушах звон.

И тут же задумался, сколько ж я вчера выпил? Да и вообще, что пил? Немного пива, чуток красного вина, а дальше – провал в памяти, пустота… Меня рвало прямо с балкона. Вот это я точно помню. Затем я ещё пил вино…

И спрашивается, какого чёрта я голодным попёрся к Петьке Гедичу? Ведь мог после занятий сначала домой заскочить, пожрать нормально.

Я попытался приподняться – не получилось из-за того, что голова тут же отозвалась нестерпимой болью. Правая рука притянула к глазам отвёртку. И я офигел! У меня глаза на лоб полезли! Откуда на ней и на пальцах засохшая кровь? Бред какой-то! Взгляд мой скользнул дальше. В голове тут же застучали молоты – загромыхало в ушах и в висках.

То, что я увидел, не вмещалось ни в какие рамки моего сознания. Этого не могло просто быть, это неправда, это всё не наяву, это кошмарный сон, и я обязательно сейчас проснусь – убеждал себя я.

Меня всё-таки вырвало, правда, не понять чем. Желчью что ли? Желудок попытался выдавить из себя всё то, что ему было не по душе. Жёлтую пену и какую-то слизь. Короче, не важно.

Собрав всю волю в кулак, я заставил себя приподняться. Поверьте, это было очень сложно. У меня было такое ощущение, что пол вместе с моими руками едет вперёд. Я на четвереньках дополз до стены и слезящимися глазами уставился на картину, которая не укладывалась в моём мозгу. Передо мной, уткнувшись носом в пол, лежала Полина Дорина. Висок её, щека и шея, а также солидный участок пола возле головы были в засохшей почерневшей крови. Не трудно было догадаться, что по её виску и щеке лупили той самой отвёрткой, которую я до сих пор держал в руке.

«Неужели это сделал я?» – пронеслась мысль в моей голове. – «Глупость какая-то. Этого просто не может быть. Я на такое не способен».

Я ещё раз обвёл взглядом зал, близ одной из стен которого я сидел на холодном полу. Вчера вечером мы предусмотрительно скатали большой шерстяной ковёр с длинным ворсом, чтоб не пролить на него пиво или вино, и вынесли его в кладовку. А то Пете от предков точно влетело бы, узнай они, что он в их отсутствие в квартире закатил студенческую вечеринку.

Я застонал, понимая, что весь этот ужас перед моими глазами – реальность. И от неё просто так никуда не денешься. Полина лежала возле чайного столика. Платье её задралось. Сквозь белые кружевные трусики просвечивались ягодицы. На чайном столике стояли полупустые тарелки с нарезками ветчины и сыра – остатки вчерашней закуски.

Чем же вчера для меня завершился вечер? Почему я ничего не помню и почему мне так плохо? Как бы я не напивался, что было в последнее время не редким случаем, мне никогда не было так хреново.

Я даже голову не мог повернуть: было такое ощущение, что она сразу же лопнет от перенапряжения. Сердце колошматило, что дурное. Его удары эхом разносились по всему телу.

– Эй, есть здесь кто-нибудь? – проскулил я.

Мне никто не откликнулся.

Жесть самая настоящая – начали атаковать меня панические мысли – стопроцентный приговор. Я убил человека – это конец всему. Можно считать, что жизнь оборвалась. Причём так глупо. Меня или посадят надолго, или расстреляют, к чёртовой матери!

Надо бежать, решил я тогда. Кто знает, может быть, милиция уже едет сюда. Ведь неспроста я один в комнате. Мои товарищи наверняка позвонили в милицию и ожидают её где-нибудь во дворе. Не будут же они сидеть с убийцей в одной квартире. Я бы тоже не сидел.

Я оставил окровавленную отвёртку на полу и, держась за стену, побрёл в сторону кухни. Меня шатало, как лодку в шторм. На затылок давила нечеловеческая боль. В висках стучало. Сердце прыгало вверх – вниз.

Шаг за шагом я приближался к выходу из комнаты. И неожиданно для меня кого-то основательно вырвало в туалете, а затем ещё раз и ещё раз. Я это услышал и замер на секунду. Мой взгляд вернулся к отвёртке. Надо стереть с неё отпечатки пальцев! Или вообще избавиться!

Я метнулся к отвёртке и, недолго думая, швырнул её в открытую форточку, понадеявшись, что она временно затеряется в кустарнике за домом. А потом я её обязательно оттуда заберу и избавлюсь раз и навсегда. От таких резких спонтанных движений всё моё тело прошибло потом, и я на какой-то миг почувствовал облегчение. А затем меня вновь накрыла волна невыносимых ощущений.

Я несмело заглянул на кухню и увидел за столом у окна Петьку Гедича. Тот держался за голову двумя руками и смотрел в одну точку.

– Ё-моё! – еле слышно твердил он, находясь в отрешённом состоянии. – Ё-моё! Ё-моё!

– Петя, что случилось?! – громко спросил я у него.

– Ты мудак! – завопил в ответ Гедич. – Вот что случилось!

– Тихо… тихо… не ори, – стал я его успокаивать.

Петька сжал пальцы в кулаки так, что они аж захрустели.

– А ты мне не указывай, с-сука! – завопил он.

Я тут же его спросил:

– Это я что ли?

– Нет, блин, я! – ещё громче заорал он, голос его изменился до неузнаваемости.

Такой агрессии со стороны тихони Петьки, я никогда не видел. Глаза у него налились кровью. Лицо перекосилось. Видимо, его прорвало основательно.

– Мудачила ты ходячая! – завизжал Гедич и брызнул слюной. – Урод грёбаный!

Хлопнула дверь туалета, и в коридоре показался Кирилл Рогов, одетый в чёрный свитер, синюю рубашку и джинсы, обутый в китайские кроссовки. Он заглянул в зал и выкрикнул:

– Эй, пацаны, это что такое?

И тут же двинул к выходу.

– Извините, конечно, но я пошёл… я тут не при делах.

Я среагировал моментально: развернулся и бросился в ноги Кирилла, обхватив их руками.

– Кирюха, стой! Не бросай меня! – стал я его умолять. – Бабок дам, сколько попросишь. Только делать что-то надо. Помоги, прошу тебя.

– Сука ты! – не успокаивался Гедич. – Меня родаки за яйца подвесят. Из-за тебя козлины. Они мне тачку обещали купить. И что теперь?! С-сука ты!

– Тихо-тихо, пацаны, – завыл я. – Всё это можно как-то скрыть.

– Не получится! – заявил Кирилл. – Я не хочу на это подписываться.

– Кирилл, я пять штук зелени отвалю, – тут же предложил я. – Ты же знаешь, у меня есть бабки. Я только-только тачку свою продал. Кирюха, не губи.

Рогов проглотил ком, подступивший к горлу, и скосил взгляд в сторону Гедича. Петя тут же замотал головой.

– Нет! Нет! Ничего не получится! Вот скажи, где Женька – она ж всё видела.

– Если б Женька знала, что случилось, – сказал я. – Она б уже давно сюда милицию вызвала. Согласись!

– Хрен её знает! – ответил Гедич.

– Вали за деньгами, – произнёс Кирилл. – А мы с Петькой пока подумаем, помогать тебе, или нет. Втягиваешь ты нас по самое не хочу.

9.

В глазах Жабы блеснул огонёк. Он легонько стукнул пальцами по столу.

– Стой, Денис. Дай подумать. Получается, что Женька могла стать свидетелем этого убийства, и из-за этого убийца от неё избавился.

Денис сделал глубокий вдох и выдох. На его лбу выступили капельки пота.

– Что нет так? – спросил Дмитрий.

– Воды бы мне. Душно здесь как-то.

– Воды принесите, – громко сказал Жаба.

Денис кивнул. И вновь шумно втянул в себя воздух. И так же шумно выдохнул.

– Могла. Запросто. Только вот я вам ничем не могу помочь. Я ничего насчёт Женьки не помню.

– Рассказывай то, что помнишь. Кто как себя вёл? Что подозрительного ты заметил?

– Да, всё как в тумане. Я пытался во всём разобраться. Потом сеструха моя подключилась…

Открылась дверь, и в комнату для допросов вошёл младший инспектор следственного изолятора в камуфляже с графином и стаканом в руках. В графине была вода. Инспектор поставил графин на стол. Жаба налил воды в стакан и протянул его Денису. Тот осушил стакан жадными глотками и попросил ещё. Жаба налил ему ещё. Денис выпил и второй стакан. Младший инспектор забрал графин и стакан, и удалился.

– Не нравишься ты мне, – сказал Жаба. – Тебя врач смотрел?

– Смотрел.

– Ну и что он сказал?

– Пить меньше надо. Это отходняк у меня такой тяжёлый.

– Слишком уж тяжёлый, – очень громко сказал Дмитрий, так, чтоб Перова обратила внимания на его слова.

– Траванулся я. Отойти никак не могу. Намешал всякого говна.

– Тебе надо к врачу! И немедленно!

– Был я в медчасти. Мне даже две капельницы ставили. Ничего не помогает. Хреново мне и всё. И никому до этого нет дела.

Лицо Жабы стало багровым.

– Значит надо к другому врачу! Тот, что тебя смотрел – он валет тупой! Ветеринар с купленным дипломом!

– Чего вы так кричите? – испугался Денис. – Я же не могу вызвать другого врача.

– Ты – нет! Но я попробую для тебя что-нибудь сделать. Только и ты для меня постарайся во всю. Напряги свои мозги как следует. Вы на вечеринки не курили ничего?

– Нет! Не знаю… Я точно ничего не курил.

– Хорошо, проехали пока… Рассказывай дальше. Вспоминай любые мелкие детали.

Жаба взглянул прямо в камеру и вновь повысил голос:

– Перова, организуй парню толкового врача! И немедленно! Не тяни резину! С ним что-то не так! Сдохнет пацан, будут у тебя проблемы. Тебе это надо?!

– А дальше со мной стало твориться что-то непонятное, – сказал Денис.

– Конкретику мне давай!

– Вы мне не поверите…

– Давай, рассказывай. Не тяни кота за яйца.

Зазвонил мобильный телефон Жабы. Он подумал, что это звонит Мария Владимировна по поводу его реплики в камеру, поэтому даже не взглянул на номер.

– Ну! – рявкнул он в трубку.

– Ты даже не открыл дело двести сорок четыре, – раздался в мобильнике голос мудака, который угрожал Дмитрию. Жаба этот голос хорошо запомнил: он был слегка писклявый, вкрадчивый, педерастический, сразу же вызывающий неприязнь к человеку. И уж точно, старик, адрес которого дала Косыгина, не говорил таким голосом.

Жаба вскочил со стула:

– Чё тебе надо? Кто ты такой вообще?

– Я Манипулятор. Не слыхал о таком?

– Нет, не слыхал! Чего тебе надо, Манипулятор?

– Я свои требования тебе уже выдвинул.

– Не звони мне больше! – выкрикнул в мобильник Жаба. – Достал ты уже!

Жаба не просто сбросил вызов, он полностью отключил свой мобильник. Сердце его забилось так сильно, что он несколько минут просто тяжело дышал и смотрел на Дениса.

Лицо Дмитрия опять стало бордовым, лысина и руки взмокли от пота.

– Давай, продолжай! – произнёс он сдавленным голосом. – День какой-то дурацкий. Я сегодня всем нужен.

Денис продолжил свой рассказ, но ему показалось, что Жаба его совершенно не слушает, что он погрузился в свои мысли.

10.

То, что ещё успел рассказать Денис Жердин.

Я двигался домой со скоростью черепахи и с полным опустошением, как физическим, так и душевным. Я не ощущал в себе ни капельки энергии. Мне даже дышать и то было тяжело.

Я пересёк парк «Влюблённых», который когда-то хотели назвать «Парижским», но так почему-то и не назвали. Перешёл дорогу и присел на остановке возле сигаретного киоска. Меня мучило сильное отравление. Голова кружилась. Но больше всего давило на психику то обстоятельство, что я убил человека. Хотя сам я в это не верил.

Меня подставили и причём удачно, внушал себе я. Но сомнения тут же начинали грызть мою душу. Как же так получилось, что я совершенно ничего не помню? Неужто мне на самом деле сорвало башню, и я с отвёрткой накинулся на Полину Дорину? Она ещё та штучка – постоянно меня доставала, пыталась унизить и перед Женькой выставляла не в лучшем свете.

Да, я вспыльчивый. Горячий по натуре. Если меня зацепить, могу обложить хорошим матом. Но вот бить кого-то, убивать – это не из моей оперы. Не мог я убить Полину! Не мог! Хотя кому сейчас это докажешь?! Надо бежать, решил я. Садиться на поезд и уезжать куда-нибудь очень далеко. А потом подумал: может, пронесёт? Я с пацанами спрячу труп Полины, и всё обойдётся.

Я заскулил, не веря в удачный исход дела. Кирилл и Петя могли уже позвонить в милицию. Возможно, они специально послали меня за деньгами в качестве предлога, чтоб я ушёл. Ну, не хотели они звонить при мне.

В висках вновь застучало.

«Тихо! Тихо!», – стал успокаивать себя я. – «Это только домыслы! Кириллу нужны «бабки». Есть вероятность, что он рискнёт. Рогов влез в такие огромные долги, что ради денег может согласиться на многое».

Внезапно я почувствовал резкий запах испорченного сыра. Я повернул голову и увидел, что на скамейке рядом со мной сидит полный мужик в тёмно-синей болоньевой куртке и рваных джинсах. Стопроцентный бомж, правда, с оригинальным запахом. Точнее, с оригинальной вонью.

Я ощутил, как сжимается желудок. Я подорвался со скамейки и бросился за киоск. Меня долго и мучительно выворачивало наизнанку, и из-за этого я даже опустился на колени.

– Денис, ты покойник, – раздался шёпот за моей спиной.

Я тут же обернулся, но никого не увидел. Мурашки забегали по моему телу. Что это было? Послышалось что ли?

Шмыгнув носом и вытерев слёзы, выступившие на глазах, я поднялся с колен и побрёл домой. Я больше ни о чём не думал, просто тупо шёл.

– Жердин! – позвал меня кто-то. – Жердин!

Я остановился. Голос был незнакомый и принадлежал мужчине. Я обернулся. Какой-то старик переходил дорогу напротив аптеки, две женщины разговаривали возле пешеходного перехода. Пацан лет двенадцати катил на велосипеде под горку. Всем, кого я видел, плевать было на меня, они уж точно не могли меня звать. Тот голос, который я слышал, мог принадлежать человеку, который пытался меня догнать. Но никто меня не догонял.

Так кто ж тогда меня звал?

Я опять ощутил затхлый запах, напоминающий запах испорченного сыра. Этот запах становился всё более и более ощутимым. Через каких-то пару секунд уже невозможно было дышать – всё вокруг воняло этим мерзким гнилым сыром. Меня затрясло, заколотило. Преодолевая тошноту, я двинулся в сторону своего дома. До него оставалось минут пять ходьбы.

Меня вдобавок к тому, что затрясло, ещё и зашатало. Я споткнулся на ровном месте и подбородком проехался по заасфальтированной дорожке.

– Да что ж это такое?! – чуть не заплакал я тогда с досады. – Всё в говно и всё в один день!

Я поднялся и без приключений дошёл до своей квартиры. Я открыл дверь и приготовился выслушивать нотации матери, которую не предупредил вчера о том, что не приду домой ночевать. Она уже привыкла к подобным моим выходкам, но повода почистить мне мозги никогда не упускала. Меня встретила тишина. И я вздохнул с облегчением, понимая, что её нет дома.

Я зашёл в свою комнату и снял с полки книжку-шкатулку. В ней лежало пять тысяч долларов – ровно та сумма, которую я выручил за продажу «Мерседеса». Эту машину подарил мне отец, когда ещё не был разведённым с матерью. Я собирался купить другую – попроще – c прицелом на то, что у меня останутся деньги на личные расходы.

Я сложил деньги во внутренний карман куртки. Увидев себя в зеркале, я чуть не потерял дар речи. Краснющие глаза, лицо осунувшееся и небритое, губы синие, подбородок в свежих ссадинах – видок ещё тот. Настоящий маньяк-убийца, только отвёртки в руках не хватает. Интересно, а что я ожидал увидеть после алкогольного отравления и убийства девушки? Явно же не жизнерадостную и пышущую здоровьем физиономию.

– Не убивал я! Не убивал! – закричал я в зеркало.

– Кого не убивал? – раздался голос Лили.

Я от неожиданности подпрыгнул на одном месте. В зеркале я увидел отражение сестры, стоящее за моей спиной. Ещё секунду назад этого отражения не было. А теперь откуда-то появилось.

На Лиле красовался махровый халат. Голова её была замотана полотенцем. Странно, почему я не услышал, как льётся вода в ванной? Скорее всего, я вошёл в квартиру, когда Лиля уже помыла голову и выключила воду.

– Это я так, – промямлил я. – Со своего «видона» прикалываюсь.

– Ладно, проехали, – уткнув руки в бока, произнесла Лиля. – Скажи, брательник, где ты пропадал двое суток? Мобила твоя не отвечает. Мы уже как-то и волноваться начали.

У меня отвисла челюсть.

– Сколько суток? – переспросил я и повернулся к Лиле лицом.