Текст книги "Япония. Незавершенное соперничество"

Автор книги: Александр Широкорад

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 36 страниц)

С 20 по 31 августа было сброшено бомб: ФАБ-100 – 3451, ФАБ– 50 – 1470, АО-20 – 154, АО-15 – 316, АО-10 – 1182, АО-8 – 11 879 и АО-2,5 – 21 220 штуки. (Бомбы других калибров не использовались).

Всего с 22 мая по 1 августа было сброшено 39 550 бомб, включая зажигательные и осветительные, а с 20 по 31 августа – 44 956 бомб.

В заключение стоит сказать о действии советской военно-транспортной авиации. Транспортная группа состояла из 15 бомбардировщиков ТБ-3 и трех – пяти транспортных самолетов «Дуглас». Всего в ходе конфликта было переброшено 2235 тонн грузов, из которых на ТБ-3 приходится 1885 тонн, а на «Дуглас» – 350 т. 60 % грузов приходится на боеприпасы и вооружение, 25 % – на различные технические средства и 5 % – на продукты питания.

Из СССР в район конфликта были переброшены до 2000 человек, а обратно, включая раненых, 5056 человек.

Советские специалисты знакомятся с устройством 150-мм японского орудия Тип 89 (район реки Халхин-Гол, август 1939 г.)

Глава 30
Политические итоги конфликта

События на реке Халхин-Гол по терминологии 1960-1970-х годов являлись классической локальной войной. Действительно, район наземных боев по фронту не превышал 60–80 км, а в глубину – 20 км. Район боевых действий авиации был несколько больше. Но самолеты обеих сторон не залетали глубже, чем на 10–20 км за пределы района боевых действий сухопутных сил.

Между тем наиболее эффективным методом действия ВВС обеих сторон в конфликте было нанесение мощных ударов по коммуникациям противника, в том числе по гужевым и железным дорогам в глубину на десятки и сотни километров. Да и вообще участок Маньчжурской железной дороги между станциями Халун-Аршан и Хандагай проходил приблизительно на расстоянии 15 км от монгольской границы, и советские 122-мм пушки обр. 1931 г. и 152-мм пушки обр. 1934 г. могли бы элементарно вывести ее из строя, ведя огонь со своей территории. Но, увы, ничего подобного сделано не было.

Ход боевых действий определялся не военной целесообразностью, а политическими и психологическими мотивами советского и японского руководства.

Первая более или менее внятная информация о конфликте появилась в сообщении ТАСС от 26 июня 1939 г. В заявлении говорилось: «11 мая монгольские пограничные заставы, расположенные в районе Номон-Кан-Бурд-Обо (юго-восточнее озера Буир-Нур и в 16–20 км восточнее реки Халхин-Гол), подверглись неожиданному нападению со стороны японо-маньчжурских войск и вынуждены были отойти на запад от границы, к реке Халхин-Гол. Начиная с 12 мая, в течение 10 дней в этом районе почти ежедневно происходили пограничные столкновения, в результате которых были убитые и раненые с обеих сторон. 22 мая усилившиеся японо-маньчжурские войска, попытавшиеся атаковать наши части и углубиться на территорию МРН, со значительными потерями были отброшены за границу. 28 и 30 мая японо-маньчжурские войска, получив свежие значительные подкрепления японскими войсками, прибывшими из Хайлара с танками, бронемашинами, артиллерией и с большим количеством авиации, вновь вторглись на территорию Монгольской Народной Республики. Подошедшими войсками Монгольской Народной Республики налетчики были разбиты и рассеяны. Оставив на поле боя много убитых, раненых и брошенного вооружения, маньчжуро-японские войска отступили на свою территорию. В этом бою маньчжуро-японские войска потеряли более 400 убитыми.

Монгольская Народная революционная армия потеряла в этих боях 40 убитых и 70 человек раненых…

25 июня не отмечено никаких инцидентов на границе МНР и Маньчжоу-Го.

Советско-монгольские войска занимают все пункты на границе с Маньчжурией восточнее реки Халхин-Гол. За весь период столкновений советско-монгольские войска ни разу не нарушили установленной границы, если не считать отдельных случаев, когда советско-монгольская авиация, преследуя японо-маньчжурскую авиацию, оказывалась вынужденной залетать на территорию Маньчжурии».

Обратим внимание на терминологию – «налетчики».

Сообщения ТАСС от 27 и 28 июня содержали информацию о воздушных боях. Так, в сообщении от 28 июня говорилось: «27 июня отмечено новое нападение японо-маньчжурской авиации на территорию МНР в районе Тамцак-Булак, отстоящем от границы на 120 километров. Количество японо-маньчжурской авиации составляло около 80 истребителей и 30 бомбардировщиков… От бомбардировки пострадали два домика в Баин-Тумене [111]111
  Ныне город Чойбалсан.


[Закрыть], при этом были ранены 5 человек».

Я не поленился проверить по карте расстояние от Тамцак-Булак до границы, оказалось 50 или 60 км, но никак не 120. Забавен и детский лепет на лужайке про два домика, пострадавших от 30 бомбардировщиков.

На самом деле в мире летом 1939 г. шла большая политическая игра, а конфликт на Халхин-Голе был одной из карт, разыгрываемых японским правительством.

5 мая 1939 г. советский разведчик Рамзай (Рихард Зорге) передал по радио в Москву информацию о секретных японо-германских переговорах в Токио. На этих переговорах японцы пытались уговорить немцев заключить военный пакт, направленный исключительно против СССР. Немцы же хотели иметь руки свободными и навязывали японцам пакт, направленный как против СССР, так и против Англии и Франции. Но министр иностранных дел Японии X. Арита и командование ВМС Японии были категорически против обострения отношений с Англией и США.

Представители англичан и французов вели в Москве переговоры с советским правительством о противодействие агрессии Германии, но они не имели должных полномочий на заключение договора. Это давало основание советскому правительству подозревать западные державы в двойной игре.

Да что Англия и Франция, двойную игру вела даже Польша, судьба которой буквально висела на волоске. Так, 18 ноября 1938 г. в беседе с советником германского посольства в Варшаве Рудольфом фон Шелия вице-директор политического департамента МИД Польши Кобылянский заявил: «Если Карпатская Русь отойдет Венгрии, то Польша будет согласна впоследствии выступить на стороне Германии в походе на Советскую Украину. Если же Карпатская Русь останется очагом беспокойства, то такое выступление вы сделаете для нас невозможным» [112]112
  СССР в борьбе за мир накануне Второй мировой войны. Документы и материалы. М.: Политиздат, 1971. С. 82.


[Закрыть].

29 июня 1939 г. начальник Генерального штаба вермахта, генерал-полковник Гальдер в сопровождении пяти высших офицеров прибыл в Хельсинки, а затем отправился на осмотр финских укреплений на Карельском перешейке.

Возникает резонный вопрос: должен ли был СССР летом 1939 г. идти на конфликт с Германией и рисковать началом войны на два фронта – в Европе и на Дальнем Востоке? Добавим еще позицию пограничных стран – Польши и Финляндии, каждая из которых имела серьезные территориальные претензии. Правительство «маленькой миролюбивой» Финляндии требовало присоединения Карельской АССР, Кольского полуострова и части Архангельской и Вологодской областей. А финские правые партии мечтали иметь границу по Енисею, то есть влезть в сферу влияния Японии.

В 4 часа 45 минут утра 15 августа 1939 г. шифровальщик германского посольства в Москве разбудил посла графа фон Шуленбурга и вручил ему срочную телеграмму министра иностранных дел фон Риббентропа.

В телеграмме говорилось: «Прошу Вас лично связаться с господином Молотовым и передать ему следующее… интересы Германии и СССР нигде не сталкиваются. Жизненные пространства Германии и СССР прилегают друг к другу, но в столкновениях нет естественной потребности… У Германии нет агрессивных намерений в отношении СССР. Имперское правительство придерживается того мнения, что между Балтийским и Черным морями не существует вопросов, которые не могли бы быть урегулированы к полному удовлетворению обоих государств…

Имперское правительство и Советское правительство должны на основании всего своего опыта считаться с тем фактом, что капиталистические демократии Запада являются неумолимыми врагами как Национал-Социалистической Германии, так и Советского Союза. Сегодня, заключив военный союз, они снова пытаются втянуть СССР в войну против Германии. В 1914 г. эта политика имела для России катастрофические последствия. В общих интересах обеих стран избежать на все будущие времена разрушения Германии и СССР, что было бы выгодно лишь западным демократиям…

Имперский Министр иностранных дел фон Риббентроп готов прибыть в Москву с краткосрочным визитом, чтобы от имени Фюрера изложить взгляды Фюрера господину Сталину».

В сложившейся ситуации Сталин принял единственное решение, соответствовавшее интересам СССР, и согласился принять в Москве Риббентропа.

19 августа 1939 г. посол Шуленбург направил в Берлин текст советского пакта о ненападении.

20 августа в 16 ч. 55 мин. Гитлер отправил Сталину телеграмму:

«Господину Сталину, Москва.

Заключение пакта о ненападении с Советским Союзом означает для меня определение долгосрочной политики Германии. Поэтому Германия возобновляет политическую линию, которая была выгодна обоим государствам в течение прошлых столетий. В этой ситуации Имперское правительство решило действовать в полном соответствии с такими далеко идущими изменениями.

Я принимаю проект пакта о ненападении, который передал мне Ваш Министр иностранных дел господин Молотов…

Я еще раз предлагаю принять моего Министра иностранных дел во вторник, 22 августа, самое позднее – в среду, 23 августа. Имперский Министр иностранных дел имеет полные полномочия на составление и подписание как пакта о ненападении, так и протокола».

Ровно через сутки Сталин отправляет ответ:

«21 августа 1939 г.

Канцлеру Германского государства господину А. Гитлеру

Я благодарю Вас за письмо.

Я надеюсь, что германо-советский пакт о ненападении станет решающим, поворотным пунктом в улучшении политических отношений между нашими странами…

Советское правительство уполномочило меня информировать Вас, что оно согласно на прибытие в Москву господина Риббентропа 23 августа. И. Сталин».

Телеграмма была получена в Германии в тот же вечер, до 21 часа. Поздно вечером рейхсминистр Риббентроп сообщил, не вдаваясь в подробности, японскому послу Осиме о повороте в русско-германских отношениях. Подробнее обо всем Осима узнал, прибыв в полночь к статс-секретарю германского МИДа Вейцзекеру, который доложил Риббентропу: «Японский посол, как всегда, держался хорошо. В то же время я заметил в нем некоторое беспокойство, которое возросло в ходе беседы. Сначала я описал Осиме естественный ход событий, который привел нас к сегодняшнему заключению пакта о ненападении. После того как Осима выразил свое беспокойство, мы в конце концов пришли к соглашению о том, как Осима может убедить свое правительство в необходимости и выгоде текущих событий».

Жесткий тон статс-секретаря вынудил Осиму признать, что «нет никакой пользы в протестах против свершившихся фактов». Далее Вейцзекер категорически заявил, что Германия надеется, что «Япония в данный момент не ищет японо-русского конфликта». «У меня даже создалось впечатление, что русская сторона будет приветствовать соглашение между Москвой и Токио», – доложил статс-секретарь Риббентропу.

23 августа Риббентроп и Молотов подписали в Москве «Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом». Там было четко сказано: «В случае, если одна из Договаривающихся Сторон окажется объектом военных действий со стороны третьей державы, другая Договаривающаяся Сторона не будет поддерживать ни в какой форме эту державу».

Автор просит извинения у читателей за столь обильные цитаты дипломатических документов. Но без них станет голословным утверждение, что конфликт на реке Халхин-Гол решили дипломаты, а не военные.

Бесспорно, что разгром японцев 1-й Армгруппой поднял престиж Советского Союза, дал нашим дипломатам хорошие козыри в переговорах с японцами, тем не менее это частный успех, а не разгром японской армии. Японцы по-прежнему обладали мощной армией в Маньчжурии и многократным перевесом на море и вполне могли устроить новый локальный конфликт или даже развязать большую войну. Причинами того, что Халхин-Гол стал последним советско-японским конфликтом, стали советско-германский договор и война в Европе, начавшаяся 1 августа 1939 г.

Теперь СССР почти на два года получил передышку и мог в случае необходимости перебросить на Дальний Восток значительные части своей армии и ВВС и выбить японцев из Маньчжурии.

Глава 31
Капитуляция Японии

Рассказом о мирных переговорах или капитуляции принято заканчивать описание боевых действий. Но августовская война 1945 г. уникальна в истории тем, что противник поднял вопрос о капитуляции на второй день войны, и тем, что война продолжалась в полном объеме и после капитуляции. Поэтому я просто вынужден предварить описание войны рассказом о капитуляции Японии, поскольку иначе ход боевых действий останется не понятным читателю.

Начну с того, что руководство СССР тщательно маскировало подготовку к нападению на Японию. Зачем была нужна такая сверхсекретность, толком никто из отечественных политиков до сих пор не объяснил. Не надо путать 22 июня 1941 г. с 9 августа 1945 г. Если бы в июне 1941 г. советское руководство доподлинно узнало за два-три дня, что вторжение немцев неминуемо [113]113
  Противоречивые сообщения разведки в счет не идут. К 22 июня «достоверные источники» сообщили в Москву более десятка дат начала войны с Германией, но все они благополучно прошли, и не было никакой уверенности, что очередная дата – 22 июня – станет роковой.


[Закрыть], то оно могло предпринять ряд кардинальных мер, которые могли изменить ход войны. Так, например, проведение мобилизации и приведение войск западных военных округов в полную боевую готовность, перевод промышленности на военное производство и др.

Японское же правительство в августе 1945 г. практически ничем не могло помочь Квантунской армии и гарнизонам на Курилах и Южном Сахалине, даже если бы узнало за месяц о начале вторжения. Это хорошо показали события августа 1945 г.

По моему мнению, больших жертв в августе 1945 г. с обеих сторон можно было бы избежать, если бы советское правительство, пусть даже через неофициальные каналы, объяснило японскому правительству цели и задачи наступления советских войск. Можно было популярно объяснить японцам, что Россией движет не жажда кровавой мести за поражения 1904–1905 гг., интервенцию 1918–1922 гг. и обиды 1930-х годов, а свои государственные интересы. А слюни о Порт-Артуре и мучениях Лазо – лишь «агитки» для нижних чинов и малограмотного младшего комсостава.

Государственные же интересы СССР требовали вмешательства в войну на Тихом океане. Нетрудно смоделировать ситуацию в случае дальнейшего сохранения нашего нейтралитета. Япония, безусловно, была обречена на поражение, пусть даже не в 1945 г., так в 1946-м.

Самолет-носитель G4M2e с подвешенным в бомбоотсеке самолетом-снарядом «Ока» («Цветок вишни») модель 11, специально созданном для летчиков-смертников.

В течение последующих месяцев войны, несомненно, окреп бы союз Чан Кайши с американцами. Еще до нападения Японии в Китае высадились бы американские войска. После же капитуляции Японии СССР оказался бы в кольце американских баз на Курильских островах и Южном Сахалине. А вдоль всей огромной границы с Китаем дислоцировались бы многочисленные армии Чан Кайши, поддерживаемые американской авиацией.

Вступление СССР в войну с Японией обезопасило наши границы с Китаем почти на 20 лет и дало возможность свободного выхода в океан нашего Тихоокеанского флота.

Считать наступление советских войск в августе 1945 г. агрессией и нарушением советско-японского договора о нейтралитете могут только недобросовестные историки или набитые дураки. Риторический вопрос: можно ли требовать выполнение договора (контракта, условий сделки и др.) от умершего или находящегося в предсмертной агонии человека? Смерть человека или его агония автоматически прекращают действие всех договоров и сделок, заключенных им. Другой вопрос, что когда речь идет о межчеловеческих отношениях, то в договорах участвует и третья сторона – наследники умершего, и, разумеется, государственные структуры, которые могут и должны выполнять обязательства покойного или недееспособного человека.

В договоре между СССР и Японией не было ни третьей стороны, ни правопреемников договаривающихся сторон. Поэтому недееспособность одной из сторон автоматически делает любой международный договор ничтожным. Так было и так будет всегда. Развал любого государства всегда затрагивает интересы его соседей – великих держав и автоматически приводит к вмешательству. Кризис власти в России в 1918 г. привел к интервенции стран Антанты и Японии, кризис Польского государства в середине сентября 1939 г. привел к вводу на его территорию советских войск, развал Югославии в 1990-х годах привел к вмешательству в ее дела стран НАТО и т. д.

Еще один риторический вопрос: что бы делала Япония, если бы немецкие войска к зиме 1941 г. вышли на линию Архангельск– Казань – Астрахань? Как уже говорилось, Япония имела соответствующие планы и была готова привести их в исполнение.

Но вернемся к 9 августа 1945 г. Есть достаточно оснований полагать, что если бы японское правительство было бы уведомлено о том, что единственной целью вооруженных сил СССР является обеспечение безопасности своих границ от войск США и Чан Кайши, то оно могло бы отдать приказ своим войскам попросту «сыграть в поддавки» и открыть зеленую улицу нашей армии и флоту. Увы, этого не произошло. Последствиями просчетов советских дипломатов и пассивности командования ТОФ стали Корейская война и превращение Японии в непотопляемый авианосец США. А ведь был и иной путь – вспомним послевоенный статус Австрии и Финляндии.

Об объявлении Советским Союзом войны в Японии узнали 9 августа в 4 часа утра через перехваченную агентством «Домэй Цусин» радиопередачу. Некоторые официальные лица, например, министр иностранных дел Того, услышав сообщение ТАСС, даже высказали сомнение относительно его подлинности.

Получив сообщение о вступлении СССР в войну, Ставка отдала 9 августа директиву повсеместно подготовиться к оборонительным действиям против Советского Союза. В директиве говорилось:

«1. Советский Союз объявил войну Японии и с 9 часов 9 августа перешел к боевым действиям, которые еще не развернулись в крупных масштабах.

2. Ставка считает, что главная задача сейчас – отражая наступление противника расположенными в пограничных районах силами, быть в готовности перейти на всех участках к оборонительным боям против Советского Союза.

3. Войска 17-го фронта с 6 ч. 10 августа включаются в состав Квантунской армии.

4. Главнокомандующему Квантунской армией, отражая наступление противника расположенными в приграничных районах силами, быть в готовности к ведению на всех участках боевых действий против Советского Союза.

В соответствии с вышеуказанным Квантунской армии следует основные усилия сосредоточить против Советской Армии; одновременно минимальными силами быть в готовности отразить наступление американской армии против южной части Кореи.

5. Главнокомандующему экспедиционными войсками в Китае быть в готовности к немедленной переброске части сил и военных материалов в Южную Маньчжурию; одновременно имеющимися в распоряжении силами отразить нападение Советской Армии.

6. Разграничительная линия между Квантунской армией и экспедиционными войсками в Китае – Шаньхайгуань, Дачэнцзы, озеро Далай-Нор, Югодзир-Хид (все пункты для экспедиционных войск в Китае включительно).

Командующему 5-м фронтом выполнять ранее поставленную задачу: отражая наступление противника расположенными в приграничном районе силами, быть в готовности к ведению военных действий против Советского Союза по всему фронту».

9 августа 1945 г., в первой половине дня, открылось заседание Высшего совета по руководству войной, на котором премьер-министр Судзуки заявил, что в настоящее время окончание войны на базе принятия Потсдамских решений признается совершенно неизбежным шагом. Судзуки просил членов Совета высказать их мнения, после чего разгорелись ожесточенные споры по поводу условий капитуляции. Подробное описание позиций японских лидеров вряд ли представит интерес для большинства читателей, а остальных я отсылаю к книге Такусиро Хаттори «Япония в войне 1941–1945», Москва, Воениздат, 1973 г., с. 559–571.

Итак, после ожесточенных споров ночью с 9 на 10 августа (время токийское) Кабинет министров поручил Министерству иностранных дел уведомить союзные державы о согласии Японии принять условия Потсдамской декларации. К 6 часам утра 10 августа был составлен текст телеграммы с просьбой к правительствам Швейцарии и Швеции передать заявление японского правительства правительствам США, СССР и Китая. В заявлении говорилось: «Императорское правительство, основываясь на желании Его Величества императора, решило принять условия, выдвинутые совместной декларацией, которая была провозглашена 26 июля 1945 г. в Потсдаме и к которой присоединилось правительство СССР. Императорское правительство решило принять эти условия, поскольку указанная декларация не содержит никакого требования, которое затрагивает прерогативы Его Величества как суверенного правителя».

В ночь с 12 на 13 августа группа экстремистски настроенных армейских офицеров попыталась устроить путч в Токио, чтобы заставить императора продолжать войну до победного конца. Однако путч был подавлен в течение нескольких часов.

15 августа в 12 часов по токийскому времени по японскому радио после исполнения национального гимна была передана запись выступления императора, где он сообщил о принятии условий Потсдамской декларации и о своем решении прекратить войну, чтобы установить вечный мир.

Как писал известный японский военный историк Такусиро Хаттори: «10 августа иностранные радиостанции передали сообщение, что Япония принимает Потсдамскую декларацию, а 11 августа – сообщение о повсеместной капитуляции японских войск. Эти сообщения вызвали серьезное замешательство среди соединений и частей японских войск за рубежом.

Немедленно от командования Южного фронта в Ставку поступила телеграмма следующего содержания: „11 августа в радиопередаче из Токио на английском языке говорилось, что японское правительство получило последнее сообщение из Потсдама. Просим сообщить подробности“.

Командование войск в Китае послало всем подчиненным ему войскам предупреждение: „Иностранные телеграфные агентства сообщают, что Япония якобы приняла условия Потсдамской декларации.

К этим сообщениям следует относиться с недоверием и рассматривать их как политическую диверсию со стороны противника“.

В связи с этим 11 августа начальник генерального штаба направил телеграмму за № 487 всем армиям, непосредственно подчиненным Ставке. Телеграмма гласила: „Мирные переговоры действительно начаты, но японские солдаты должны быть по-прежнему готовы с честью умереть за нашу родину и императора“» [114]114
  Хаттори Т. Япония в войне 1941–1945. М.: Воениздат, 1973. С. 572.


[Закрыть].

Надо ли говорить, как подобная ситуация сказалась на боеспособности войск? Отдельные части и гарнизоны могли по-прежнему храбро обороняться, но организовывать наступательные операции теперь не хватало не только топлива, но и желания личного состава. На всех уровнях японского командования с 11 августа царило замешательство. Во многих местах находились офицеры-фанатики, считавшие необходимым сражаться до конца, но подавляющее большинство генералов и офицеров не знали, что делать.

Позицию японских военных еще можно понять, но самое забавное, что речь императора произвела буквально панику в… США. Позже министр обороны США Стимсон писал: «В связи с заявлением о капитуляции Японии президент Трумэн собрал высокопоставленных лиц в Белом доме. Вашингтон был взволнован, мало кто верил в правдоподобность случившегося». Государственный секретарь США Э. Стеттиниус утверждал: «Накануне Крымской конференции начальники американских штабов убедили Рузвельта, что Япония может капитулировать только в 1947 г. или позже, а разгром ее может стоить Америке миллиона солдат».

Американцы ни морально, ни организационно не были готовы к капитуляции Японии. Быстрей всех пришел в себя главнокомандующий американскими силами на Тихом океане генерал Макартур. Генералу очень хотелось красочного шоу, где главным героем был бы он сам. Ему удалось навязать Объединенному комитету начальников штабов решение, что подписание соответствующих актов на различных фронтах пройдет только после того, как он подпишет главный документ. А пока не было ни мира, ни войны.

16 августа начались непосредственные радиопереговоры на английском языке между штабом Макартура в Маниле, японским правительством и Ставкой. В этот день в 16 часов Ставка передала приказ о прекращении войны всем войскам армии и флота. Для полного прекращения военных действий необходимо было вести конкретные переговоры с противником на местах. Для этого Ставка направила специальную директиву: 16 августа – Квантунской армии, а 19 августа – 5-му фронту. В директиве говорилось: «В период окончания войны разрешаем на местах вести соответствующие переговоры о прекращении военных действий и о порядке передачи оружия».

Лишь 27 августа американские войска высадились в бухте Сагами в Токийском заливе. В ходе высадки произошел забавный инцидент, который хорошо иллюстрирует страхи американцев перед русскими.

К месту высадки прибыла группа советских дипломатов. Замечу, что в течение всего августа советское посольство оставалось в Японии. Дипломаты наблюдали за высадкой американцев. Внезапно к ним подлетел виллис с американскими солдатами, которые под угрозой оружия заставили дипломатов ехать к командиру дивизии, командующему высадкой.

Лейтенант, командовавший захватом дипломатов, представил их командиру дивизии: «Вот те русские, о которых докладывал майор из разведки». Полковник, не дослушав рапорта лейтенанта, стал истерично орать: «На каком основании русские первыми прибыли в базу Йокосука, разве вам не известно указание Макартура о том, что именно его дивизия занимает базу?» Когда полковник остановился, чтобы перевести дух, дипломаты объяснили ему, что к чему. Бравый полковник быстро сменил тон и стал расточать комплименты русским [115]115
  Иванов М.И. Япония в годы войны. М.: Наука, 1978. С. 218.


[Закрыть]. Этот эпизод показывает, что американцы были готовы увидеть советские войска даже в Токио.

Акт капитуляции был подписан 2 сентября 1945 г. По поручению японского правительства акт должны были подписать министр иностранных дел Сигэмицу и представитель Ставки, начальник Генерального штаба Умэдзу. Их сопровождали девять человек: по три представителя от Министерства иностранных дел, Военного министерства и Военно-морского министерства.

Указанные представители были доставлены на американском эсминце к борту американского линкора «Миссури», который стоял на якоре в Токийском заливе. На палубе линкора японские представители, которым даже не разрешили взять с собой холодное оружие, молча встали перед представителями союзных войск. Церемония подписания акта началась в 9 часов утра. В 9 ч. 04 мин. акт подписал первым Сигэмицу, а за ним – Умэдзу. Сигэмицу подписал акт «от имени императора и правительства и по их приказу», Умэдзу – «от имени Ставки и по ее приказу». В 9 ч. 08 мин. в качестве стороны, принимающей капитуляцию, акт подписал Верховный главнокомандующий союзных держав генерал Макартур. Кроме него, акт подписали представители США, Китая, Англии, СССР, Австралии, Канады, Франции, Голландии и Новой Зеландии.