Текст книги "Польша. Непримиримое соседство"

Автор книги: Александр Широкорад

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

В конце переговоров для проформы поспорили и о титуле Михаила. Комиссары согласились называть его царём потому, что польское правительство признало этот титул, называя Владислава царём. Но слова «всея Руси» в титуле московского государя их не устраивали. Комиссары говорили: «Великий государь ваш пишется всея Руси, а Русь и в Московском, и в Польском государстве есть: так написать бы в польскую докончальную запись великого государя вашего царём своея Руси, чтоб титулом всея Русик польской Руси причитанья не иметь, а в московской докончательной записи и вперёд в грамотах царских к королям польским писать по-прежнему всея Руси».Московские послы на это возразили: «Этого начинать непригоже: ваша Малая Русь, которая принадлежит к Польше и Литве, к тому царского величества именованью всея Русинейдёт, применять вам этой своей Руси ко всея Русинечего». Закончив спор о титуле, послы сошлись на вечном докончании.Это произошло 17 (27) мая 1634 г.

Договор, получивший название Поляновского, содержал 11 статей.

1. Устанавливались «вечный мир» и забвение всего происшедшего (с 1604 по 1634 г.).

2. Польский король отрекался от прав на российский престол и обещал вернуть присланный ему в 1610 г. избирательный акт московских бояр (в том числе подписанный и отцом царя Филаретом).

3. Владислав IV отказывался от титула «царь Московский».

4. Царь Михаил Фёдорович исключал из своего титула слова «князь Смоленский и Черниговский» и обязался не подписываться «государь всея Руси», чтобы не намекать тем самым на распространение своего суверенитета на русские земли, находящиеся в Польше и Литве.

5. Царь отказывался от всяких прав и покушений на возвращение Лифляндии, Эстляндии и Курляндии.

6. Царь (Россия) уступал Польше Смоленск и Чернигов с их областями, а также города: Дорогобуж, Белую, Рославль, Стародуб, Трубчевск, Красный, Невель, Себеж, Новгород-Северский с артиллерией, боеприпасами и архивами, а также со всеми жителями, которым запрещалось переходить в Россию, кроме лиц духовного и купеческого звания.

7. Русским, в том числе и купцам, запрещено было приезжать в Краков и Вильно, а полякам – в Москву, в остальных же городах купечество обеих стран могло торговать свободно.

8. Пленными обоюдно производился обмен без всякого выкупа.

9. Царь уплачивал Польше 20 тысяч рублей за город Серпейск, который оставался за Россией.

Статьи 10 и 11 касались ратификации условий договора и демаркации границ.

Кроме того, стороны заключили и секретный протокол к договору, который был лично подписан королём Владиславом и царём Михаилом. В протоколе говорилось, что русская казна выплачивает лично Владиславу 20 тысяч золотых рублей (венецианскими дукатами или голландскими гульденами). Это обстоятельство обе стороны обязались держать в секрете и скрыть в тексте мирного договора, где сумма в 20 тысяч рублей без уточнения, в какой валюте, была отнесена на другой счёт (якобы в уплату за возвращение России Серпейска).

Польский оригинал договора я, увы, не видел. Но, судя по всему, в 9-й статье 20 тысяч рублей фигурировали только в русском варианте, а в польском – Серпейск просто отдавался России.

Так тихо, по-семейному, Миша и Владя уладили свои дела, надув и бояр, и радных панов и оба государства на целых 20 тысяч золотых.

Грамоту русских бояр об избрании Владислава поляки так и не вернули России. В марте 1636 г. сейм Речи Посполитой принял акт об утрате Грамоты и об обязательстве возвратить её России, как только она будет обнаружена в архивах Польши. Замечу, что обещание вернуть Грамоту бояр сохраняет свою юридическую силу до настоящего времени, так как эта статья Поляновского мира и Второго протокола к нему никогда не отменялась и не пересматривалась за всю историю русско-польских отношений.

Глава 11
Первая русско-польская война 1653–1655 гг.

Всю первую половину XVII в. в Малороссии бушевали казацкие войны, вызванные беспределом польских панов. Так, в 1645 г. шляхтич Даниель Чаплинский напал на хутор Субботово, принадлежавший его соседу Чигиринскому сотнику Богдану Хмельницкому. Чаплинский захватил гумно, где находились 400 копён хлеба, и вывез их. Но хуже всего было то, что пан умыкнул любовницу сотника. К тому же Чаплинский велел высечь плетьми десятилетнего сына Богдана, после чего мальчик расхворался и вскоре умер. Богдан, не найдя защиты в местном суде, в январе 1646 г. отправился в Варшаву жаловаться королю Владиславу. Престарелый король объяснил сотнику, что сделать он ничего не может, а под конец спросил: «У тебя что, сабли нет?» По другой версии, король велел выдать Богдану саблю. Богдан отправился в Сечь, и пошло-поехало…

У казаков явно не хватало сил, чтобы справиться с Речью Посполитой. Богдан оказался перед альтернативой: стать вассалом Турции или России. Малороссийская старшина и духовенство с 20-х гг. XVII в. неоднократно обращались в Москву с просьбой взять их в подданство. Цари Михаил, а позже Алексей вежливо отказывались, в лучшем случае намекая, что время не пришло. Но осенью 1653 г. Алексей решился и удовлетворил просьбу Богдана Хмельницкого. 7 января 1654 г. состоялась знаменитая Переяславская рада, присоединившая Малую Россию в лице Запорожского войска к России.

В Москве прекрасно понимали, что присоединение к России малороссийских земель неизбежно вызовет войну с Польшей. Стремление избежать войны было основной причиной отказов царей Михаила и Алексея от принятия в подданство казаков и от любого вмешательства в события на территории Речи Посполитой.

Принимая решение о начале войны с Польшей, царь Алексей приказал произвести большие закупки вооружения за границей. Так, в октябре 1653 г. в Голландию был отправлен подьячий Головин с целью закупки 20 тысяч мушкетов и 20–30 тысяч пудов пороху. Генеральные штаты немедленно исполнили просьбу царя. В Россию были направлены и два десятка голландских наёмников. В Швеции также было закуплено 20 тысяч мушкетов.

Поскольку в прошлых войнах местнические споры воевод неоднократно приводили к поражению, 23 октября 1653 г. царь торжественно объявил в Успенском соборе Кремля: «Воеводам и всяких чинов ратным людям быть на нынешней службе без мест, и этот наш указ мы велели записать в разрядную книгу и закрепили своею государской рукою».

Первыми в поход выступила осадная артиллерия («наряд») под началом боярина Долматова-Карпова. 27 февраля 1654 г. пушки и мортиры двинулись по «зимнему пути». 26 апреля двинулись из Москвы и основные силы под началом князя Алексея Никитича Трубецкого. Наконец, 18 мая с арьергардом выехал и сам царь. Не будем забывать, царю Алексею было только 25 лет, и он не мог не мечтать о ратной славе.

26 мая царь прибыл в Можайск и оттуда писал сёстрам: «Из Можайска пойдём 28 числа: спешу, государыни мои, для того, что, сказывают, людей в Смоленске и около Смоленска нет никого, чтоб поскорей захватить».

Первую приятную весть царь Алексей получил по дороге из Царёва Займища в Вязьме 4 июня. Ему дали знать, что едва отряд вяземских охочих людей показался перед Дорогобужем, как поляки побежали оттуда в Смоленск, а посадские люди сдали Дорогобуж без боя. 11 июня на дороге из Вязьмы в Дорогобуж царь получил весть о сдаче его войскам Невеля. 14 июня в Дорогобуж пришла весть о сдаче Белой. 26 июня передовой полк имел первую стычку с поляками на реке Колодне под Смоленском, а уже 28 июня царь сам прибыл под Смоленск и встал в Богдановой околице. На следующий день пришла весть о сдаче Полоцка, 2 июля – о сдаче Рославля. 5 июля царь расположился станом на Девичьей горе в двух верстах от Смоленска. 20 июля Алексею доложили о сдаче Мстиславля.

Среди этих радостных вестей одна была печальная. Под Оршей русский отряд был перебит литовцами. Но эта частная неудача не остановила общее наступление русских.

Царь Алексей желал присоединить к Москве не только потерянный в Смутное время Смоленск, но и все русские земли, захваченные в XIV–XV вв. Литвой, и требовал от воевод не обижать своих новых подданных. Так, православной шляхте из Полоцка и других земель был предложен выбор: поступать на русскую службу и ехать к царю под Смоленск за жалованьем, а тем, кто по-прежнему считал себя королевским подданным, было разрешено беспрепятственно ехать в этническую Польшу [42]42
  Для удобства читателя земли, подавляющее большинство населения которых составляли этнические поляки, я буду называть этнической Польшей.


[Закрыть].

Как сказано в летописи: «22 июля выехал на государево имя Могилёвский шляхтич Поклонский и жалован в полковники; ему поручено было уговаривать земляков, чтоб поддавались государю и служили ему против поляков, для чего велено было тому же Поклонскому всяких служивых людей прибирать к себе в полк и обнадёживать их государским жалованьем. Уговаривать могилевцев к сдаче отправлен был вместе с Поклонским московский дворянин Воейков с отрядом ратных людей. На дороге прислали к ним чаусовцы с просьбою принять их под государеву руку, и Поклонский набрал из них 800 человек пехоты».

24 июля русские войска овладели малыми крепостями Дисной и Друей, которые поляки сдали без боя. Войско литовского гетмана Януша Радзивилла оставило Оршу и отошло на запад. 2 августа город был занят русскими. 20 августа князь Трубецкой настиг войско Радзивилла на речке Шкловке в 15 верстах от города Борисова. Поляки и литовцы были вдребезги разбиты, 282 человека взяты в плен, среди них оказались двенадцать полковников. Трофеями русских стали гетманские знамя и бунчук, а также другие знамёна и литавры. Сам Радзивилл, раненый, едва ушёл с несколькими своими людьми.

Конный отряд московских дворян под началом Воейкова и казацкий отряд Ивана Золотаренко 20 августа взяли Гомель. А ещё через четыре дня без боя сдался Могилёв. Воейков отписал Алексею Михайловичу, что православных могилевцев он привёл к присяге, а католиков, которые хотят служить царю, приводить к присяге не смеет, потому что они не христиане.

«Жиды были побиты в Могилёве, но мещане сложили эту вину на казаков Поклонского. Государь исполнил челобитье могилевцев, чтоб жить им под магдебургским правом, носить одежду по прежнему обычаю, не ходить на войну, чтоб не выселять их в другие города; дворы их были освобождены от военного постоя, позволено было выбирать из черни шаферов для заведывания приходами и расходами городскими; обещано не допускать ляхов ни в какие должности в городе; казаки не могли жить в Могилёве, разве по делам службы; жиды также не допускались в город на житьё; школе быть по образцу киевских училищ» [43]43
  Соловьёв С. М.История России с древнейших времён. Кн. V. С. 628.


[Закрыть].

Подобные же грамоты были даны и другим покорившимся городам.

29 августа пришла весть от Золотаренко о взятии им Чечерска, Нового Быхова и Пропойска.

Между тем осаждённый Смоленск по-прежнему держался. В ночь на 16 августа русские воеводы, желая выслужиться перед царём, устроили штурм, не проведя должной подготовки. Штурм был отбит с большими потерями. Поляки утверждали, что русских убито 7 тысяч и ранено 15 тысяч. Сам же Алексей Михайлович писал сёстрам: «Наши ратные люди зело храбро приступали и на башню и на стену взошли, и бой был великий; и по грехам под башню польские люди подкатили порох и наши ратные люди сошли со стены многие, а иных порохом опалило; литовских людей убито больше двухсот человек, а наших ратных людей убито с триста человек да ранено с тысячу».

Однако эта победа не вдохновила поляков на новые подвиги. Наоборот, они решили, что повоевали достаточно. Позже, уже в Польше, их комиссары оправдывались: мол, защитников Смоленска не набиралось и двух тысяч, а защищать надо было стены, растянутые на таком огромном пространстве, и тридцать четыре башни, да и порох был уже на исходе. Шляхта, отчаявшись, отказывалась повиноваться, не шли на стены, отказывались работать на восстановлении укреплений. А казаки чуть не убили королевского инженера, когда тот попытался выгнать их на работы, да и толпами перебегали к неприятелю, и т. д., и т. п.

К огромной радости царя, через три недели после отбития штурма руководители обороны города воевода Обухович и полковник Корф сами предложили начать переговоры о капитуляции. 10 сентября у стен Смоленска начались переговоры. Но население не захотело ждать. Народ отворил городские ворота и толпой пошёл кланяться царю. Обуховичу и Корфу царь позволил уехать в Литву, а остальной шляхте и мещанам предоставил выбор: ехать в Литву или присягать русскому царю.

По случаю сдачи Смоленска царь-батюшка 24 сентября закатил грандиозный пир на четыре дня. Но когда у юного Алексея перестала болеть голова, ближние бояре посоветовали ему отправляться восвояси. Мол, жена молодая Марья ждёт не дождётся, военная фортуна изменчива, да и вообще, брать города – дело не царское, на то воеводы с большими боярами есть. В итоге 5 октября Алексей уже ехал в карете по направлению к Вязьме.

Тем временем царские войска продолжали наступление в Белоруссии. 20 ноября боярин Василий Петрович Шереметев взял штурмом Витебск. Зато в тылу наступавших войск начали бесчинства запорожские казаки Золотаренко. Они не только грабили крестьян, но обнаглели до того, что стали устанавливать налоги и оброки, в свою, разумеется, пользу.

Вот пример, хорошо иллюстрирующий ситуацию на занятых русскими войсками землях. 14 октября 1654 г. жители Могилёва – бурмистры, райцы, лавники и мещане – пришли к командиру русского отряда Воейкову со словами: «Из Смоленска государь изволил пойти к столице и своих ратных людей отпустил. А к нам в Могилёв ратных людей зимовать не прислано, пороху нет и пушек мало. Мы видим и знаем, что государь хочет нас выдать ляхам в руки, а на казаков Золотаренковых нечего надеяться: запустошив Могилёвский уезд, все разбегутся, и теперь уже больше половины разбежалось. Мы на своей присяге стоим, но одним нам против ляхов стоять не уметь».

Войков тотчас сообщил об этом царю и вскоре получил ответ: «Собери всех мещан к съезжему двору и скажи всем вслух, что государь их пожаловал, велел к ним в Могилёв послать из Дубровны окольничего и воеводу Алферьева, да солдатского строю полковника с полком, да двух стрелецких голов с приказами; из Смоленска пришлется к ним 300 пуд зелья и 300 пуд свинцу».

Новый 1655 год принёс русским ряд тактических неудач. Жители Орши перешли на сторону короля. Жители городка Озерище взбунтовались, убили 36 русских ратников, а остальных вместе с воеводой взяли в плен и отправили к гетману Радзивиллу. Удалось уйти только четверым русским.

Гетман Радзивилл собрал новое войско и 2 января 1655 г. подошёл к Новому Быхову, где заперся с запорожцами Золотаренко. Но тут Радзивилл получил грамоту от шляхтича Поклонского, которого, как мы уже знаем, царь в июле 1654 г. произвёл в полковники. Теперь Поклонский предлагал полякам сдать Могилёв. Могилёв был куда богаче Быхова, и литовский гетман немедленно снял осаду и двинулся к Могилёву. Поклонский и его люди впустили поляков в город, но в цитадели [44]44
  Цитаделью в Могилёве считался внутренний земляной вал.


[Закрыть]заперся русский дворянин Воейков с русскими ратниками и могилёвскими мещанами.

Поляки сделали три приступа и четыре подкопа, но Воейков храбро держал оборону. Золотаренко стоял под Старым Быховым, откуда в марте писал царю, что глубокие снега мешают ему прийти на помощь к Могилёву. Но «глубокие снега» не помешали казаком Золотаренко взять Бобруйск, Глуск, Королевскую Слободу и ограбить их жителей. В апреле, когда дороги просохли, казаки вместе с московским воеводой Михайлом Дмитриевым двинулись на помощь Могилёву.

В ночь на 9 апреля Радзивилл устроил генеральный штурм Могилёвской цитадели. Поляки взорвали три подкопа, а четвёртый завалился сам и «подавил литовских ратных людей». Русские пошли на вылазку и «побили много неприятеля». Радзивилл не стал ждать Михайлу Дмитриева, 1 мая снял осаду и двинулся на запад, к Березине.

Зиму 1654/55 г. царь Алексей провёл в Вязьме. В Москве свирепствовала моровая язва, и царь решил отсидеться за кордонами. Но в апреле 1655 г. он уже был в Смоленске, где готовился к новой кампании. 24 мая царь с войском выступил из Смоленска и в первых числах июня остановился в Шклове. Тем временем черниговский полковник Попович с отрядом запорожцев взял Свислоч, «неприятелей в нём всех под меч пустили, а самое место и замок огнём сожгли». Потом казаки взяли Кайданы. Московский воевода Матвей Васильевич Шереметев взял Велиж, боярин князь Фёдор Юрьевич Хворостинин занял Минск.

29 июля боярин князь Яков Куденетович Черкасский, соединившись с Золотаренко в полумиле от литовской столицы Вильно, напал на обоз гетманов Радзивилла и Гонсевского. Бой длился с шестого часа дня до ночи, гетманы потерпели поражение и бежали за реку Вилию, а русские подошли к Вильно и заняли город. Царь с основными силами стоял в деревне Крапивне в 50 верстах от Вильно, когда прискакал к нему гонец с этим радостным известием.

9 августа Алексей Михайлович получил известие о взятии Ковно, а 29 августа – о взятии Гродно.

Весной 1655 г. на Украину с московским войском был направлен боярин Андрей Васильевич Бутурлин, причём вторым воеводой у него был Василий Васильевич Бутурлин. Русские войска объединились с казаками Богдана Хмельницкого и вместе двинулись в Галицию.

Бутурлин и Хмельницкий разгромили польское войско коронного гетмана Потоцкого у Гродка. Затем объединённое войско осадило Львов. Но Хмельницкий не захотел брать город, а взял с осаждённых 60 тысяч злотых (по другим источникам, 50 тысяч) и отступил на восток. Войсковой же писарь Ивана Выговский отправил горожанам Львова грамоту, где призывал их не сдаваться «на царское имя».

Другая часть русско-украинского войска под началом Данилы Выговского – брата войскового писаря, и русского воеводы Петра Потёмкина осадила Люблин и добилась сдачи города «на царское имя», то есть люблинцы присягнули на верность Алексею Михайловичу.

В начале сентября 1655 г. на речных судах из Киева вверх по Днепру отправилось русское войско князя Дмитрия Волконского. Затем эта флотилия вошла в Припять и 15 сентября подошла к городу Турову. Туровцы вышли навстречу русским и присягнули царю. Не задерживаясь в Турове, Волконский двинулся сухим путём к городу Давыдову. 16 сентября в версте от Давыдова его встретило литовское войско. После непродолжительного боя литовцы бежали в город, но русские ратники на плечах неприятеля ворвались следом. Городок почти весь выгорел, жители и уцелевшие литовские ратники бежали из него через противоположные ворота. А победители вернулись к своим судам и поплыли вниз по реке Горыне к Припяти, а по ней вверх – до реки Вятлицы. Оттуда войско Волконского шло сухим путём и 20 сентября подошло к городу Столину. Там повторились события у Давыдова: литва вышла навстречу, затем бежала в город, русские захватили и сожгли Столин.

От Столина Волконский вернулся к Припяти, ратники сели на свои суда и поплыли до реки Пины. 25 сентября флотилия подошла к Пинску, но пристать к берегу у города не позволил ружейный и артиллерийский огонь литовцев, поэтому суда русских вернулись назад и высадили десант в нескольких верстах ниже города у села Пенковичи. При подходе русских к Пинску произошло сражение с литовцами. Уже по традиции русские на плечах неприятеля ворвались в город.

В Пинске Волконский дал два дня отдохнуть войску, а 27 сентября сжёг город и окрестные слободы и отправился на судах вниз по Припяти. По пути у села Стахова русские разбили ещё один литовский отряд, привели к присяге царю жителей городов Кажана и Латвы. Тем же путём по Днепру русская флотилия вернулась в Киев.

Любопытно, что в донесении в Москву Волконский говорил, что в ходе этого рейда у него было лишь трое раненых: «…только у одного солдата под Пинском руку оторвало из пушки да двух человек из пищали ранили». Тут, видимо, или воевода приврал, или все вышеуказанные города сдавались без боя.

Другое русское войско под началом князей Семёна Урусова и Юрия Борятинского двинулось от Ковно к Бресту. 23 октября 1655 г. в 150 верстах от Бреста у местечка Белые Пески русские разбили польский отряд.

13 ноября у самого Бреста русское войско встретило войско нового литовского гетмана Павла Сапеги. Русские были разбиты и заняли оборону в обозе за Бугом, но Сапега выбил их и оттуда. Урусов отступил и занял оборону в деревне Верховичи в 25 верстах от Бреста. Литовцы окружили русских и двое суток держали в осаде. Сапега прислал парламентёров и потребовал полной капитуляции. Урусов сдаваться не пожелал и внезапно атаковал литву. По-видимому, ему удалось застать врага врасплох. Русские гнали литву шесть вёрст. В качестве трофеев Урусову досталось четыре пушки и двадцать восемь знамён. После боя Урусов приказал войску идти на Вильно.

Стоит заметить, что боевые действия князь Урусов вёл уже после начала русско-польских переговоров о перемирии. Причём поляки пошли на переговоры не столько из-за успехов царских войск и казаков Хмельницкого, сколько из-за вмешательства в войну третьей силы – армии шведского короля.

Несколько слов надо сказать о предыстории шведско-польской войны. После окончания шведско-польской войны 1621–1629 гг. шведский король Густав II Адольф в 1630 г. ввязался в Тридцатилетнюю войну. Шведская армия под командованием короля Густава-Адольфа высадилась в Померании и одержала ряд побед над войсками германского императора. В ходе войны Густав-Адольф провёл кардинальные реформы в вооружении и тактике войск. Шведская армия без преувеличения стала сильнейшей в мире.

16 ноября 1632 г. в сражении при Люцене Густав-Адольф лично возглавил атаку шведской кавалерии и был смертельно ранен. На шведском престоле оказалась дочь Густава-Адольфа королева Кристина.

В 1648 г. был подписан Вестфальский мир, положивший конец тридцатилетней войне. По этому миру Швеция получила Западную Померанию и город Штеттин с частью Восточной Померании, а также остров Рюген, город Сисмар, архиепископство Бремен и епископство Форден. Таким образом, почти все устья судоходных рек в Северной Германии оказались под её контролем. Балтийское море фактически превратилось в шведское озеро.

Королева Кристина осталась незамужней, и в 1654 г. шведские аристократы заставили её отречься от престола в пользу 32-летнего Карла Густава – пфальцграфа Цвейбрюкского. Новый король получил имя Карл X Густав. Он был племянником Густава-Адольфа и под командованием дяди участвовал во многих сражениях, а к концу Тридцатилетней войны стал главнокомандующим шведскими войсками в Померании.

В ходе отречения королевы Кристины польский король Ян Казимир вдруг вспомнил о правах своего отца Сигизмунда III на шведский престол, хотя и его отец, и брат Владислав давно отреклись от него.

Итак, на престол взошёл молодой король, успевший проявить себя способным полководцем. Шведская казна была пуста, а лучшая армия Европы уже семь лет тосковала без войны. И тут такой хороший повод сходить «за зипунами» в Польшу! Естественно, Карл X двинул туда войска.

В июле 1655 г. семнадцатитысячная шведская армия вышла из Померании на Познань и Калиш. Король Ян Казимир бросил Варшаву и отошёл к Кракову. 6 сентября шведы настигли королевскую армию и разбили её при Чернове. Варшава и Краков были заняты шведскими войсками.

Литовский гетман Януш Радзивилл перешёл на сторону шведского короля Карла X Густава. Кстати, Радзивилл был протестант. На севере Польши держался только город Данциг, да и то из-за поддержки голландской эскадры. В пику Голландии Англия и Франция заявили о поддержке Швеции. (Как видим, хулиганский поступок господина Чаплинского, уведшего бабу у Хмельницкого, привёл к большой европейской войне.)

Ещё до начала боевых действия Карл X отправил к царю посла Розенлинда с грамотой, где объяснялись причины, побудившие Швецию начать войну, и предлагался военный союз против Речи Посполитой. В июле 1655 г. Розенлинд был принят Алексеем Михайловичем в Смоленске.

Вступление Швеции в войну с точки зрения здравого смысла было большой удачей для Русского государства. Спору нет, русская армия заняла значительные территории Речи Посполитой, но её военную мощь сокрушить не удалось. Неужели в Москве надеялись, что соседние государства одобрят захват Россией большей части Речи Посполитой? Шведы должны были радоваться выходу русской армии к Риге, а турки – появлению русских на Волыни вблизи вассальной Молдавии? Единственным союзником царя против Польши, Швеции, турецкого султана и крымского хана был Богдан Хмельницкий, преследовавший совсем другие цели, нежели царь, да ещё к 1655 г. ставший хроническим алкоголиком.

Поэтому раздел Речи Посполитой, предложенный Карлом X, был идеальным вариантом для России, даже если бы большая часть бывших польских земель досталась шведам. В любом случае России потребовалось не менее 20–40 лет, чтобы переварить даже небольшие территории, побывавшие под властью Речи Посполитой. А вот шведы бы гарантированно подавились польским пирогом, благо, польское панство – ещё та публика!

Но молодого Алексея занесло. Он уже считал себя не меньше Александра Македонского. При этом царя жёстко опекал пятидесятилетний патриарх Никон. Он-то должен был помнить, как поляки накостыляли Шеину под Смоленском. Но переполненный гордыней патриарх уже видел себя духовным владыкой всей Польши, а вместо того, чтобы одёрнуть зарвавшегося «Тишайшего», буквально подзуживал его на новые захваты.

17 мая 1656 г. под звон московских колоколов царь Алексей Михайлович объявил войну шведскому королю Карлу X Густаву. Русский корпус под началом Петра Потёмкина двинулся для занятия берегов Финского залива. На помощь Потёмкину был направлен большой отряд донских казаков. При отправке казаков патриарха Никона занесло – он благословил казаков не более не менее, как идти морем к Стокгольму и захватить его.

Теперь Алексею Михайловичу ничего не оставалось делать, как мириться с Яном Казимиром. К началу июля 1656 г. боевые действия против поляков и литовцев, сохранивших верность Яну Казимиру, были прекращены, а 30 июля в Вильно начались мирные переговоры.

Однако переговоры сразу же зашли в тупик из-за статуса Малороссии – ни одна сторона не хотела её уступать, но ни Польша, ни Россия не желали и прерывать переговоры. Бесполезная дискуссия затянулась на много месяцев. Польша была очень слаба, а царь не хотел начинать новую войну, не закончив кампанию со шведами. Кроме того, Речь Посполитую и окрестные страны будоражили вести о тяжёлой болезни короля Яна Казимира. Ряд польских магнатов, объединившихся вокруг Винцента Гонсевского (сына гетмана Александра Гонсевского, умершего в 1636 г.), предлагали возвести на польский трон царя Алексея Михайловича или его сына царевича Алексея Алексеевича. Царь был явно не против такого варианта.

Параллельно с русско-польскими переговорами в Вильно Богдан Хмельницкий в Чигирине в 1656–1657 гг. открыто вёл переговоры с польскими и шведскими представителями. 3 июня 1657 г. в Чигирин прибыли из Москвы окольничий Фёдор Васильевич Бутурлин и дьяк Василий Михайлов. Бутурлин при личном свидании довольно резко спросил у гетмана, на каком основании он ссылается со шведским королём, с которым Россия находится в состоянии войны. Богдан в сердцах ответил: «От шведского короля я никогда отлучён не буду, потому что у нас дружба давняя, больше шести лет. Шведы люди правдивые, всякую дружбу и приязнь додерживают, слово своё держат, а царское величество надо мною и надо всем войском учинил было немилосердие своё: помирясь с поляками, хотел было нас отдать им в руки». Хмельницкому было очень обидно, что его представителей даже не допустили на русско-польские переговоры в Вильно, где решалась судьба Украины.

Затем гетман перешёл в наступление: «Великому государю во всём воля. Только мне диво, что бояре ему ничего доброго не посоветуют: Короною Польскую ещё не овладели и мира в совершенье ещё не привели, а уже с другим государством, со шведами, войну начали». Это было, как говорится, «не в бровь, а в глаз», и Бутурлину ничего не оставалось делать, как бормотать о каких-то «неправдах шведского короля» и т. д.

Гетман был тяжело болен, и Бутурлин предложил ему: «В дороге мы слышали от всяких людей, что была у тебя рада, и на той раде сдал ты гетманство сыну своему Юрию [45]45
  Средний сын Богдана Тимофей погиб в бою, а младшему Юрию было только 16 лет.


[Закрыть]: и тебе бы велеть сыну своему в церкви божией, пред святым Евангелием, при нас присягнуть на подданство великому государю». Богдан ответил: «Видите сами, что я сильно болен и в старости, и я поговорил с полковниками, чтоб попомнили свою службу, промысл и раденье, по смерти моей выбрали на запорожское гетманство сына моего Юрия. А ныне, пока жив буду, гетманство и всякое старшинство держу при себе, а когда по моей смерти сделается гетманом сын мой Юрий, то он царскому величеству присягу учинит».

Так закончились последние переговоры московских послов с гетманом. 27 июля 1657 г. Богдан Хмельницкий скончался.

26 августа в Чигирине состоялась рада, и казаки выбрали гетманом генерального писаря Ивана Выговского [46]46
  Ещё перед выборами Выговский писал путивльскому воеводе Зюзину: «…после похорон соберётся рада из всей старшины и некоторойчерни». Из чего следует, что на раде присутствовала старшина, собранная с разных городов, и местные Чигиринские казаки («чернь»).


[Закрыть]. При вручении булавы казаки дали наказ новому гетману верно служить великому государю и над Войском Запорожским добрую управу чинить.

Но хотя и был выбран Выговский гетманом Войска Запорожского, сами запорожцы в Сечи в выборах не участвовали и признавать его не пожелали. В ноябре 1657 г. в Москву пробрались, избежав всех застав Выговского, посланцы от кошевого атамана Якова Фёдоровича Барабаша. Они заявили, что Выговский был избран незаконно, что он ведёт переговоры с ляхами и шведами, обижает запорожских казаков. На вопрос бояр, чего же они хотят, запорожцы ответили: «Хотим, чтоб послан был в войско ближний [государю. – А. Ш.] человек и собрал раду; на этой раде выбирать в гетманы, кого всем Войском излюбят».

Новый 1658 год гетман Выговский начал с казней казацких старшин, недовольных его властью, а против полтавского полковника Мартына Пушкаря отправил полторы тысячи казаков и сербов (из своей личной охраны). 25 января 1658 г. близ знаменитой деревни Диканьки полтавские казаки Пушкаря вместе с отрядом запорожцев разгромили отряд Выговского. Пушкарь занял Миргород и выгнал оттуда сторонников гетмана Лесницкого, вместо которого миргородские казаки выбрали полковником Степана Довгаля.

8 февраля Пушкарь прислал в Москву первый донос на Выговского. Он писал, что гетман – изменник государю, помирился с ляхами и Ордою, и что он, Пушкарь, слышал об этом от Юрия Хмельницкого.

17 мая 1658 г. войско Выговского и призванные им татары подошли к Полтаве, где стояли Пушкарь и Барабаш. Московские послы тщетно пытались помирить противников. В ночь на 1 июня Пушкарь и Барабаш внезапно атаковали гетманское войско и захватили его обоз. Но утром сторонники Выговского оправились и контратаковали противника. Пушкарь был убит, а Барабаш с «немногими людьми» ушёл в Полтаву. Выговский утверждал, что его войско потеряло тысячу человек, а мятежники – восемь тысяч.