Текст книги "Врата Войны (СИ)"

Автор книги: Александр Михайловский

Соавторы: Юлия Маркова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

20 апреля 2018 года 17:05. Брянская область, Унечский район, окрестности сельского поселения Красновичи.

Командир 3-й танковой дивизии генерал-лейтенант Вальтер Модель

Не успел я сосредоточить на той стороне этого странного облака даже один батальон 3-го моторизованного стрелкового полка, направленный для усиления существующих оборонительных позиций, как тамошние русские совершили неожиданную и очень дерзкую контратаку на населенный пункт Krasnowitschi с участием большого количества легких панцеров, по классу похожих на наши «двойки» и отлично экипированных и обученных панцергренадеров. И, как ни странно, они добились в этой контратаке полного успеха. Остатки разбитого в этом бою нашего пехотного батальона были вытеснены в чистое поле под перекрестный огонь пулеметов и автоматических пушек, а вражеская артиллерия поставила плотный заградительный огонь.

Всему виной наши танкисты, которым приспичило перед боем перелить бензин из возимых на броне канистр в опустевшие баки и освободиться от всякого навьюченного на панцеры походного барахла. Поскольку на нашей стороне уже наступила ночь, то это занятие было не самым приятным и безопасным времяпровождением. Упаси Господи зажечь возле заправляемых панцеров открытый огонь – последствия этого могут быть самыми непредсказуемыми. В результате наши танкисты запоздали с сосредоточением на исходных позициях и были готовы к форсированию этого странного облака только тогда, когда противник в результате своей контратаки полностью овладел этим селом Krasnowitschi, начав укрепляться на его окраинах.

Поскольку «тройки» и «четверки» (которых в составе танкового полка нашей дивизии было большинство) и толщиной брони и калибром орудий должны были превосходить легкие танки противника, то решительной и массированной контратакой я планировал немедленно вернуть эти Krasnowitschi под наш контроль, не дав русским времени закрепиться на занятых рубежах. Затем предполагалось неожиданно для противника одним танковым батальоном при поддержке батальона пехоты ударить на север – чтобы захватить населенный пункт Сураж, а всеми остальными силами, сбивая вражеские заслоны, нанести удар в сторону железнодорожного узла Унеча, захват которого, несомненно, дезорганизует местных русских.

Примечание авторов: Лишенный возможности нормально вести разведку, и вообще, не имеющий на это времени, Модель очень плохо представляет себе окружающую обстановку – а точнее, никак ее не представляет. Если в начале дня выдвинувшиеся из н.п. Займище подразделения 182-го мсп довольно плотно перекрыли только дорогу на Унечу, а севернее ничего кроме РДГ разведбата не имелось, то к 17:00 мск поднятый по тревоге 488-й мсп дислоцированный в н.п. Клинцы, совершил марш по автодороге Клинцы-Сураж и блокировал район вражеского вторжения с другой стороны. В отличие от 182-го полка его командир выставил сразу за головным дозором на БРДМах не мотострелковый, а танковый батальон из сорока крепколобых Т-72Б3 модернизированных до уровня Т-90. Бодаться с такими веселыми парнями, меряясь толщиной лобовой брони и калибром пушек, немецким танкистам было и вовсе не с руки.

И вот ударный кулак из танкового, двух батальонов пехотного и артиллерийского полков построен на исходном рубеже в шесть колонн. При этом пехота для уменьшения торможения идет пешком, машины оставлены только для перевозки артиллерии, но все равно, войдя в это странное облако, все чувствуют просто невыносимое сопротивление. Такое ощущение, что под ногами жидкая липкая грязь, а в лицо дует ураганный ветер. Люди бредут в этом черном тумане, от чрезмерных усилий наклоняясь вперед, моторы техники воют на повышенных оборотах, но все равно продвижение по этому туннелю в будущее идет медленно, чрезвычайно медленно – шаг за шагом… Некоторые солдаты от усталости останавливаются и падают на землю, но остальные продолжают упрямо идти вперед. Отставшие же, отдохнув, смогут продолжить путь тогда, когда основная группировка уже выйдет из этого странного межвременного туннеля и его сопротивление резко снизится. Я тоже бреду, преодолевая ужасное сопротивление, вместе с теми солдатами, которых веду в бой – и они, видя то, что их генерал идет вместе с ними, пойдут за мной до конца.

Наверное, все же мы почти превысили возможности этой штуки, но у меня не было другого выхода. Бить положено плотно сжатым кулаком, а не растопыренными пальцами, а на плацдарме почти нет возможности накапливать резервы, ибо он весь находится под контролем артиллерии противника, которая весьма быстро реагирует на прибытие наших резервов, устраивая артналеты и тем самым успешно противодействуя нашим усилиям нарастить на плацдарме ударную группировку. По счастью, и для артиллерийского налета и для подготовки авиационного удара требуется время, а мы, выйдя из этого облака, не мешкая, обрушимся на врага. Не получится атаковать всем сразу – будем проводить атаку волна за волной, пока не добьемся успеха. Хорошо, что в 6-м танковом полку три танковых батальона (а не два, как обычно), а это должно изрядно увеличить наши шансы на успех.

Конечно, можно было бы дождаться наступления темноты – но не факт, что противник этого ждать как раз не будет, раз уж он начал активные действия; тогда он просто сомнет остатки полка, обороняющие подступы к этому странному облаку, и на плечах отступающих ворвется на ту сторону межвременного туннеля. Да, можно было бы оттянуть все войска назад, вырыть окопы и противотанковые рвы, построить долговременные огневые точки и установить в них пушки, которые кольцом окружат это странное облако и будут расстреливать все, что высунется наружу. Но все мои инстинкты успешного командира, все те знания, которые у меня имеются, говорят о том, что тот, кто отдает инициативу противнику, вместе с ней вручает ему и победу. Упорная оборона может быть только временным состоянием, потому что пока противник таранит лбом наши оборонительные позиции, необходимо выбрать самое слабое место в его фронте и ударить в него изо всех сил.

А тут такое невозможно. Быстроходный Гейнц просил меня три дня своими действиями отвлекать противника на той стороне, а он за это время сумеет подтянуть войска. Так что даже если мы и продержимся требуемое время, то возле этого облака будет находиться не готовый к бою укрепрайон, а всего лишь уставшие и валящиеся с ног немецкие войска. В таком состоянии они станут легкой добычей вражеской моторизованной пехоты, которая, в отличие от наших солдат, не будет бить ноги в утомительных пеших переходах. (Модель имеет в виду пехоту армейских корпусов, которой Гудериан планировал заткнуть дыру вокруг портала). Так что драться до конца, а также и наступать, и обороняться все же лучше на той стороне, пожертвовав частью войск ради того, чтобы остальные хотя бы сумели сесть в так нелюбимую нами жесткую оборону. Конечно, очень жаль, что моей дивизии выпала такая жестокая участь, но я надеюсь, что мы не только вполне удачно вывернемся из этого крайне неприятного положения, но еще и покроем себя неувядаемой славой.

Но вот мрак перед глазами с каждым шагом начинает рассеиваться – и через него уже просвечивают контуры бревенчатых домов и деревьев, покрытых полураспустившимися почками. Вот где-то впереди облегченно взревел мотор панцера, буквально прыгнувшего вперед, как только это липкое сопротивление отпустило его корпус. Следом за ним взревел мотор еще одного танка, потом еще и еще.

Мы дошли – теперь нельзя терять ни одной минуты. Разворот колонны на девяносто градусов, панцеры и пехота в атаку с ходу, артиллерия развертывается на уже разбитых саперами позициях для того, чтобы поддержать эту атаку огнем. Все это необходимо по той причине, что техника, артиллерийские орудия и пехота, компактно сосредоточенные на плацдарме – лакомая цель для русских дальнобойных орудий. Гауптман Зоммер, когда из него вышла вся дурь, уже доложил мне, что для корректировки артиллерийского огня местные русские применяют не маленькие связные самолеты типа «физелер шторьх», а совсем крошечные радиоуправляемые модели, которые очень трудно заметить, и еще труднее сбить. Ты можешь ни о чем не подозревать, а за тобой при этом будут внимательно наблюдать чужие злобные глаза человека, готового в любой момент дать приказ на открытие огня. Так что вперед, вперед и только вперед.

Тогда же и там же, командир 4-й роты 182-го мсп капитан Погорелов.

Когда я увидел, что вытворяют фрицы, то на какое-то время обалдел. Это было как во множестве фильмов «про войну» когда наши деды с одними гранатами и парой сорокопяток готовились отражать атаку вражеских танков и подвыпившей для храбрости пехоты с закатанными в порыве лихости рукавами. Германские танки и шагающая за ними пехота (видимо вышедшие в наше время с другой стороны этого черного облака) компактной колонной огибали его край с восточной стороны и четко разворачивались в атакующие боевые порядки с общим направлением наступления в сторону Красновичей. Но здесь им было не там, а российская армия – это не РККА образца сорок первого года, нас пьяной лихостью уж точно не возьмешь.

После некоторой паузы была подана команда – и поле, через которое немцы вели атаку, оказалось во всех направлениях расчерчено дымными пушечными трассами и огненными фаерами летящих в цель «Фаготов» и «Корнетов». Это была настоящая бойня, где чадный дым и оранжевое бензиновое пламя горящих немецких танков смешивались со вспышками ответных выстрелов. Казалось, все поле, через которое атакуют германские панцеры, состоит только из трех вещей – яркого оранжевого пламени, черного смоляного дыма и таких же черных – неподвижных и двигающихся – угловатых силуэтов. После этого зрелища любое кино «про войну» – это преснятина. Мои парни, особенно операторы-наводчики, впали в благородный боевой азарт. И пусть возле наших позиций тоже падали вражеские снаряды, а одна БМП оказалась подбита, они продолжали вести бой, не обращая внимания на опасность.

Примечание авторов: Стрельба калиберными бронебойными снарядами из 30-мм автоматических пушек БМП-2 2А42 по немецким средним танкам PzKpfw III и PzKpfw IV не особо эффективна, потому что в ракурсе? с дистанции в полтора километра они способны пробить только тонкую броню нижней части корпуса за опорными катками. Впрочем, несколько близких попаданий таких бронебойных снарядов способны вызвать растрескивание брони даже без ее формального пробития. Зато эти же бронебойные снаряды на этой дистанции и с любого ракурса запросто в любом месте пробивают броню легких танков PzKpfw II, а также бронетранспортеров «Ганомаг», «Пума», и т. д., которых, впрочем, за исключением PzKpfw II, на этом поле боя не имелось.

Зато осколочные снаряды, выпущенные из той же пушки, с легкостью косили следующую за танками немецкую пехоту, а батальонные ПТРК «Корнет» и установленные на каждой БМП «Фаготы» рассчитанные на пробитие 750-1000* мм брони, жгли их буквально в одно касание вместе с экипажами.

* На немецких средних танках образца 1941 года максимальная толщина брони в лобовой части башни и корпуса составляет 50 мм.

Конечно, немецкие танкисты и пехота быстро поняли, что эта атака бессмысленна и самоубийственна – уж очень наша горячая встреча отличалась от того опыта, который они приобрели в Польше, Франции и за два месяца войны против СССР. Но приказа отступать не было (и не могло быть, когда работают российские установки РЭБ) – и они геройски шли прямо навстречу нашему огню, сгорая в нем без остатка; а черное облако извергало из себя все новые и новые полчища. С некоторым запозданием на поле боя, подобно первым каплям дождя во время летней грозы, начали падать гаубичные снаряды*, но решили дело и поставили яркую точку совсем не они.

Примечание авторов: * это заградительный огонь поставили 152-мм гаубичные артдивизионы двух мотострелковых полков и подтянутого из Почепа артиллерийского полка.

20 апреля 2018 года 17:25. Калужская область, Кировский район, авиабаза Шайковка, 52-й ТБАП.

Несколько часов назад, когда еще министр обороны не сделал свой доклад президенту, шесть дальних сверхзвуковых бомбардировщиков-ракетоносцев ТУ-22М3 52-го тяжелого бомбардировочного полка начали готовить к боевому вылету. Лететь им предстояло совсем недалеко. До цели, расположенной в окрестностях села Красновичи, по прямой было около двухсот километров. Для машин такого класса это все равно, что одна нога здесь и другая тоже здесь. В принципе, применение дальних стратегических (и так далее, и тому подобное) тяжелых бомбардировщиков было избыточным, но некоторые светлые головы решили, что в случае массового прорыва противника на эту сторону массированный бомбовый ковер на горячие головы прорывающихся будет как раз тем, что сумеет их как следует остудить.

А еще одна более светлая голова (сам Президент) решила, что если получится уничтожить это странное черное облако, связывающее два мира, то и мороки у всех будет куда меньше. Злых клоунов Адика, выживших после прокатившегося по ним бомбового ковра и разбежавшихся по окрестностям, быстренько добьют подтянутые к Красновичам части ССО (силы специальных операций). Потом можно будет объявить, что война окончена, похоронить павших, наградить героев и приступить к восстановлению разрушенного народного хозяйства, пусть и в масштабе отдельно взятого села. Лицемерия во всем этом было самый минимум. Страна и в самом деле находилась в достаточно тяжелом положении для того, чтобы ввязываться в затяжную войну в сорок первом году, притом, что в году две тысячи восемнадцатом ее и без того окружают недружественные ближние и дальние соседи.

А то, что эта война будет затяжной и нелегкой, Президенту было понятно с самого начала. Ведь мало сорвать наступления гитлеровцев на Киев и Москву. Для обеспечения безопасности Российской Федерации потребуется обеспечить решающий разгром вражеских орд и победоносное вступление Красной Армии в Европу, что с учетом состояния Красной Армии на август сорок первого года выглядело как ненаучная фантастика. Для того чтобы добиться той самой победы на руинах предыдущей, требовалось создать армию нового типа, обкатать и закалить в боях – и только тогда она сможет добиться решающей победы над гитлеровским фашизмом в кратчайшие сроки. Но на все это требовалось время и немалые ресурсы – материальные и людские – которых Российской Федерации остро не хватало для своих нужд.

Нет, если возникнет такая необходимость, Россия взвалит на себя и потянет еще не такой воз. Но лучше бы она не возникала. К тому же еще оставалась проблема взаимодействия с СССР-1941, а если точнее с товарищем Сталиным и его соратниками. Президент знал, что большинство его собственных соратников, если их так можно назвать, от одной такой мысли придут в тихий ужас, так что потом их придется отпаивать валерьянкой или же чем-нибудь покрепче. А не взаимодействовать нельзя. Во-первых – одна Российская армия, снабжаемая через труднопроходимый (по рассказам пленных) межвременной переход, войны с фашизмом не выиграет. Во-вторых – отсутствие взаимодействия приведет к конфликтам, а там (не дай Бог) недалеко и до того, что деды, не понимая, что происходит, поднимут оружие на внуков. В-третьих – а как вы без этого взаимодействия создадите эту самую армию нового типа? Кто позволит вам переучивать бойцов и командиров, менять уставы и вмешиваться в командование? И все это придется делать на коленке, в условиях войны с одной из лучших армий в мировой истории. Такие вещи возможны только при наличии санкции с самого верха – и не иначе.

Так что с точки зрения президента лучше было бы, если бы этого облака-перехода и вовсе не существовало, или оно внезапно закрылось. Ведь это классика такого рода локальных конфликтов, когда обороняющаяся сторона не желает его эскалации, она стремится перекрыть противнику доступ на свою территорию, уничтожив используемый для этого мост, тоннель, сухопутный перешеек и так далее (нужное подчеркнуть). Естественно, для уничтожения облака военные предложили самый мощный из имеющихся у них в арсенале неядерных боеприпасов. Использовать на своей территории сколь угодно малые тактические ядерные заряды президент отказался наотрез.

Академик Велихов, к которому президент обратился за консультацией, насколько само по себе опасно разрушение такого портала, ответил, что точно сказать ничего не может, так как для этого облако требуется предварительно обследовать. Но поскольку оно с большим трудом пропускает не очень массивные материальные предметы, да еще и нейтрально в смысле радиации и прочих видов излучения, то можно считать, что его энергетическая накачка имеет не очень высокий уровень. Чтобы сказать точнее, это облако предварительно стоило бы изучить. Поблагодарив товарища Велихова за консультацию, президент повесил трубку и подумал, что раз академик считает, что большой опасности нет, то можно и даже нужно попытаться свести потери от этого явления к минимуму.

Поэтому, если в бомбоотсеки и на внешнюю подвеску пяти бомбардировщиков были подвешены по девяносто шесть ОФАБ-250, то шестой нес только одну особо мощную бомбу, широко известную в узких кругах под прозвищем «Папа всех бомб» или просто «Папа». Ни разу до того это изделие не применялось в боевой обстановке, поэтому этот день (точнее, вечер) должен был бы стать ее дебютом. Или не стать – мало ли как сложатся обстоятельства. Поэтому, отпустив министра обороны и записав свое обращение к народу России, Президент собрался и при полном параде выехал по адресу Москва, Большая Дмитровка, дом 26, где как раз в четыре часа вечера должно было начаться одно из очередных плановых (по счастью) вечерних заседаний Совета Федерации.

Итак, Президент прибыл в Совет Федерации к шестнадцати часам (ровно к тому моменту, когда сенаторам включили его обращение к народу) и пятнадцать минут простоял за кулисами, наслаждаясь славой. Потом, когда обращение к народу завершилось и на экраны снова вернулась обычная заставка цвета запекшейся крови: «Регистрация Совет Федерации» «Всего», «Присутствует», «Отсутствует», «Кворум», Президент вышел из своей засады и поднялся на трибуну.

– Коллеги, – сухо сказал он, – я обращаюсь к вам в связи с той экстраординарной ситуацией, сложившейся по причине появления на нашей территории межвременного туннеля, соединяющего наше время с августом 1941 года, что несет угрозу для жизни наших граждан и государственной безопасности. Вы уже знаете, что проникшие к нам части вермахта повели себя привычным образом, в результате чего погибли наши мирные граждане, в том числе и дети. Исходя из этого, на основании пункта «г» части 1 статьи 102 Конституции вношу в Совет Федерации Федерального Собрания обращение об использовании Вооруженных Сил Российской Федерации на той стороне этого межвременного тоннеля в 1941 году, вплоть до полного устранения исходящей оттуда угрозы.

Сделав паузу, Путин внимательно осмотрел зал, оценивая его реакцию. Убедившись, что все и все поняли так, как надо он добавил:

– Должен особо отметить, что наши солдаты и офицеры, обороняя дальние подступы к территории Российской Федерации, должны иметь право действовать из чисто военных соображений, невзирая ни на какие политические условности. Если не дать им такой возможности, то последствия могут быть непредсказуемыми, начиная от ненужных дополнительных потерь и заканчивая провалом всей операции. На этом у меня все, коллеги, спасибо за внимание.

Сказав это, Президент сошел с трибуны, после чего, в результате коротких прений (а что тут препираться, и так все ясно) и еще более короткого голосования, к 17:00 по Москве искомое разрешение было дано. Впрочем, Президент не стал дожидаться этого момента, оставив за себя своего официального представителя, заместителя министра иностранных дел Григория Карасина, который в министерстве отвечал за взаимодействие с палатами Федерального Собрания. Сразу, как только закончились все бюрократические формальности, и решение Совета Федерации было оформлено и вступило в силу, об этом были немедленно проинформированы Президент, Министр Обороны и Начальник Генерального штаба. После этого офицеры Генштаба, вот уже больше шести часов роющиеся в архивных картах (Апчхи) и боевых донесениях, начали прикидывать, как бы наличными силами стягиваемой к черному облаку 144-й мотострелковой дивизии выполнить поставленную задачу по захвату на той стороне не простреливаемого вражеской артиллерией плацдарма.

Получалось, что в оперативной пустоте между моторизованными частями и догоняющей их пехотой даже одной дивизией можно будет выхватить у вермахта неплохой кусок территории, но для его удержания и дальнейших активных действий в 1941 год придется вводить не меньше полнокровной общевойсковой армии. Пока что единственным кандидатом на эту роль была дислоцированная под Москвой и в Нижегородской области 1-я гвардейская танковая армия Западного военного округа, для частей которой под погрузку уже были поданы эшелоны. Но все это были только предварительные прикидки, потому для переброски по железной дороге целой армии, с учетом разгрузки-погрузки и марша от станции назначения до района сосредоточения, потребуется достаточно большое количество времени, за которое может произойти все что угодно. Может, и не будет никакой операции в сорок первом году, и предназначенные для этого части тихо и мирно направятся в свои пункты постоянной дислокации.

Но как раз в тот момент, когда генералы в Генштабе размышляли над дальнейшим развитием операции, из сердцевины этого гнусного черного облака густо полезли германские танки и зольдатены; и тут же рука министра обороны потянулась за большим тапком, чтобы разом прихлопнуть всю это погань, пока она не расползлась по российской земле. Большим тапком, как вы понимаете, как раз и были те самые шесть подготовленных к вылету с аэродрома Шайковка Ту-22М3. Экипажи боевых машин как раз просмотрели телеобращение президента и теперь, находясь в пятиминутной готовности к вылету, «перекуривали» в непосредственной близости от боевых машин, ведя околополитические разговоры, в том числе и обсуждая открывающиеся в связи с этим событием самые разные перспективы.

Этими разговорами пилоты и штурманы шести экипажей пытались успокоить одолевающий их предбоевой мандраж. Конечно, почти все пилоты этой эскадрильи участвовали в боевых вылетах в Сирии, но то были бомбежки бородатых бармалеев посреди пустыни, где все чужие и не страшно чуть-чуть промахнуться. Тут же совсем иное – рядом с целью расположен российский населенный пункт, в котором более тысячи жителей (было), а также находятся позиции своих войск, окружающих эту самую цель. Глонасс Глонассом, а малейшая ошибка, с учетом подвешенного под самолеты груза, приведет к огромным человеческим жертвам и последующему визиту в часть военных дознавателей, желающих выяснить, как так могло получиться.

Команда на вылет вывела их из этого далеко не благостного состояния и, не докурив, а также недоговорив, по приставным решетчатым трапам члены экипажей полезли в свои кабины, располагающиеся, между прочим, примерно на высоте второго этажа. Набежавшие техники быстро вытащили «башмаки» из-под огромных колес и откатили эти самые трапы. Почти одновременно взвыли сверхмощные двигатели бомбардировщиков, заставившие задрожать раскаленный воздух над бетонным покрытием аэродрома.

Прогрев двигатели, головной бомбардировщик бодро выехал со стоянки и покатил в начало взлетной полосы, а за ним, выстроившись в очередь, последовали и остальные. «Тушки» уходили в небо почти без задержки, один за другим, самой последней взлетала машина, в бомболюк которой была загружена супербомба объемного взрыва. Совершив над аэродромом круг и собравшись в боевой порядок, шестерка бомбардировщиков на высоте около шести километров (держась выше верхней кромки облаков) и на скорости девятьсот километров в час направилась в сторону пресловутых Красновичей. Жить прорвавшимся в двадцать первый век гитлеровцам оставалось всего несколько минут.

Конечно, бомбить «по зрячему» с километровой высоты, на которой располагалась нижняя облачная кромка, было бы безопасней и психологически комфортней, но туда, на поле боя, с трех сторон летели артиллерийские снаряды, и пролетать через эту зону самолетам категорически не рекомендовалось. Даже если не будет прямого попадания (вероятность которого ничтожна), спутные следы десятков и сотен снарядов, на сверхзвуковой скорости пролетающих через эту область воздушного пространства, способны устроить бомбардировщикам такую болтанку, которая сравнима только с поездкой на внедорожнике по усыпанному валунами руслу высохшей горной реки.

На подходе к цели пилоты убрали руки со штурвалов, и управление самолетами взяли на себя системы автоматического бомбометания СВП-24-22 «Гефест». И вот настал момент, когда раскрылись створки бомболюков – и выстроившиеся строем пеленга Ту-22М3 начали раскатывать под собой бомбовый ковер. Экипажам бомбардировщиков оставалось только молиться, чтобы все было сделано правильно, потому что ничего изменить уже было нельзя. Последним из бомболюка замыкающей «тушки» нырнул вниз девятитонный «Папа», имеющий собственную систему спутникового самонаведения. Выполнив задачу, бомбардировщики заложили вираж, ложась на обратный курс. Свое дело они сделали.

По земле уже катился смертоносный и сокрушающий бомбовый ковер, обнуляющий все, что генерал Модель сумел ввести в двадцать первый век – и самого генерала, между прочим, тоже. И именно в этот момент на высоте тысячи метров над супербомбой раскрылся тормозной, а на высоте пятисот метров – основной парашют. Еще пятнадцать секунд – и темно-серый пузатый цилиндр вместе с парашютом нырнул в это странное черное облако точно по его центру. Секунд десять-двенадцать ничего не происходило, хотя время срабатывания боеприпаса объемного взрыва составляет десятые доли секунды. Потом угольно-черное облако на мгновение осветилось изнутри ярчайшей вспышкой, громыхнуло так, что земля заходила ходуном. После этого внутреннего взрыва по периметру облачного диска во все стороны, как из гигантской газовой конфорки, выметнуло косматые огненные хвосты, длиной до двух сотен метров, вместе с которыми вылетели какие-то горящие и дымящиеся ошметки.

Взрыв «Папы» произошедший в самой сердцевине межмирового перехода, был усугублен детонацией грузовиков, перевозивших вторые боекомплекты для орудий 75-го артиллерийского полка, танкового полка, а также артиллерии и минометов обоих мотопехотных полков, общим тротиловым эквивалентом больше пятнадцати тонн. В результате по обе стороны от портала, в радиусе трех сотен метров, было уничтожено все живое, а сам межмировой переход, поглотив девяносто процентов энергии этого взрыва, вступил в фазу трансформации. Размеры самого облака не изменились, просто его границы стали резче. Да и на облако оно теперь походило только частично, больше всего напоминая странное, напоминающее ту самую газовую конфорку, сооружение, сотканное из черного тумана. Расположенные по периметру диска, под туманным козырьком, отверстия туннелей уходили в глубину, закручиваясь чуть заметной спиралью, а потом теряясь где-то далеко во мраке, будто намекая, что изнутри эта вещь куда больше, чем снаружи.

Тогда же и там же, командир 4-й роты 182-го мсп капитан Погорелов.

Услышав тяжелый гул бомбардировщиков почти над нашими головами, я поднял глаза к небу и просто охренел – из облаков пошел дождь из черных точек, по мере приближения к земле превращающихся в обтекаемые бочонки авиабомб. Вот я тогда чуть и не навалил в штаны от испуга… Казалось, что бомбя вслепую, по приборам, летчики совершили роковую ошибку – и теперь все это добро падает на наши головы. Но на самом деле оказалось, что ошибся, напрасно кляня летунов, именно я. Земли эти бомбы достигли в аккурат там, куда в ходе этой атаки под полукруговым обстрелом и заградительным артиллерийским огнем сумели добраться поддержанные танками немецкие зольдатены, остервеневшие от выкушанного перед боем шнапса и неожиданного сопротивления.

Правда, немецкие танки к этому моменту по большей части представляли собой просто горевшие чадным бензиновым пламенем железные коробки, за которыми от нашего огня пряталась вражеская пехота. Те же вражеские машины, которые пока уцелели, маневрируя, прятались за обгоревшими корпусами своих менее удачных камрадов как за естественными препятствиями, по ходу боя пытаясь подловить наши БМП, подставившиеся под прямой выстрел. И кое-что у них получалось. Только в моей роте были повреждены еще две машины, а одна вообще сгорела напрочь. С потерями противника это, конечно, не сравнить, но все равно неприятно, потому что, насколько я понимаю, оттуда, из сорок первого года, к немцам постоянно подходили подкрепления, и в итоге все могло кончиться плохо, потому что уже один раз пополненный боезапас в машинах и подсумках у бойцов снова стремительно пустел.

Так вот. Бомбовый ковер, оставляя за собой сплошную полосу разрывов, которые заставляли землю под ногами дрожать и подпрыгивать, прокатился прямо по немцам, попутно превращая в металлолом то, что еще не было доломано, не делая при этом различия между живыми и мертвыми. Зрелище было настолько брутальным, что стрельба остановилась сама собой. Да и не в кого там было стрелять. Медленно рассеивающаяся завеса из дыма, мелкой пыли и падающих сверху то ли кусков грунта, то ли фрагментов человеческих тел, открывали странный, почти лунный пейзаж, где воронка громоздилась на воронку, а то, что еще совсем недавно было вражеской бронетехникой, выглядело как груды искореженных обломков непонятного происхождения. Если там, у фрицев, и остался кто в живых, то крыша у них должна была поехать основательно.

Потом где-то впереди, в глубине вражеских боевых порядков, примерно там, где располагалось облако (которое сейчас не просматривалось из дымно-пылевого марева, повисшего над землей) грохнуло так, что земля снова заходила ходуном. При этом некоторых бойцов, неосторожно высунувшихся из-за укрытий, чтобы посмотреть на пейзаж после бомбового удара, прокатившаяся взрывная волна даже сбила с ног, заставив немного покувыркаться. Правильно! Проявления праздного любопытства на поле боя способны привести к летальному исходу, потому что вместо шальной ударной волны может прилететь пуля вражеского снайпера. Они бы еще на тактический ядерный взрыв вылезли поглазеть… Пацаны же, что с них возьмешь!

Тогда же и почти там же, на северной окраине хутора Кучма.