Текст книги "Леон. Встань и иди"

Автор книги: Александр Белый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Склероз уже у тебя, дядя Коля, не с неба же мы свалились.

– Ну, да, – с недоумением он почесал затылок.

– Открывай лучше арку, выезжаю я.

Даже по пустынным улицам ночного города домой на Святошинскую добирался долго, почти полчаса. Особо не разгонишься, дороги скользкие, а городские дорожные службы мышей не ловят и работают из рук вон плохо. И машину у дома просто так не бросишь, быстренько угонят, тем более «восьмерку». Хорошо, что есть возможность эксплуатировать пятачок на внутреннем дворе расположенного рядом гастронома. Елизавета, его директриса выходец из наших, интернатовских. Сделала карьеру из простых продавщиц, окончила заочно торговый институт, сначала стала заведующей отделом, а потом и директрисой. Не без помощи влиятельного любовника, конечно, но как бы там ни было, директор гастронома в наши времена, это не простая личность. Когда пришел попроситься разок на стоянку, сразу ее узнал, она старше меня на четыре года. Лиза тоже меня признала, вывела во двор, подозвала старшего охранника, топнула на пятачке ногой и сказала: «Здесь будет стоять его машина. Всегда. Пока я здесь хозяйка». С тех пор у нас сложились братские отношения.

Вот и сейчас мой пятачок был свободен, дежурный охранник открыл ворота, а я привычно вывернул руль, припарковался, закрыл машину на ключ и поспешил со слякотной улицы к теплому парадному своего дома. В квартире был порядок, видать, Оля периодически убирала, правда, верхняя кромка плинтуса выглядела серовато. Так и есть, опять на полпальца пыли. Подавил раздражение и успокоился, надо благодарить и за то, что старалась.

Когда после теплого душа ложился спать, вдруг вспомнил, что два дня назад было восьмое марта. Да, к празднику не поспели. Но ничего, интернатовских цветами и подарками поздравлю завтра, а сегодня встречу Олю с работы и сделаю ей много хорошего. Ух, как я ее хочу! Так, ну его! Ну, его! Надо отвлечься от этих сладких мыслей и спать.

Впервые за два месяца обошелся во сне без погружения в виртуальный мир обучающей системы. Мало того, продрых девять часов подряд совершенно без сновидений, а в три часа дня уже названивал на Ольгин рабочий телефон.

– Алло, слушаю вас, – на девятом гудке услышал характерный голосок голубоватого Миши Немина, заместителя генерального директора компании и непосредственного Ольгиного шефа.

– Привет, Миша. А чего это ты на телефоне моей любимой женщины сидишь?

– О, привет! Седьмого марта у нас был междусобойчик, Оля без тебя пришла, говорит, что ты где-то в Африке на сафари. Это правда, да?

– Да, но только что приехал, – в их офисе бывать доводилось, Ольга затаскивала, даже пару раз участвовал в пьянках и оргиях, – Так, где моя любимая, Миша?

– Ах, а мы ее вчера в Питер отправили, контракты подписывать.

– Какие контракты, нафик?

– Ну, контрагент затребовал исполнителя, а документы готовила лично она, вот она в командировку и отправилась. Да ты, Витя, не переживай, там люди серьезные, нормально встретят, нормально проводят и в обиду не дадут.

– Ясно, дай-ка Питерский номер телефона, где ее можно разыскать.

– Ммм, – промычал он, – У меня есть номер президента компании и, сам понимаешь, дать его никому не могу. Но я сейчас попытаюсь связаться, и ее там разыщут, будь дома на телефоне.

– Добро. В крайнем случае, перезвоню тебе через полчаса.

Через двадцать пять минут он меня сам набрал.

– Ах, Витя, офис-менеджер президента говорит, что они где-то там пункты контрактов утрясают и, как только освободятся, ее сразу же известят. Так что жди, ничем другим помочь не могу.

Длинный гудок межгорода раздался лишь в седьмом часу вечера.

– Алло, ты уже дома? Фу, наконец-то, – услышал скороговорку дорогого мне человека.

– Привет, солнышко. Я так страшно соскучился, приезжаю, а тебя нет.

– Соскучился?! А где ты был вообще?!

– Ты же знаешь, в джунглях были, а связи там никакой.

– В джунглях? За два месяца ни слуху, ни духу, среди людоедов! Да я места себе не находила, испереживалась вся. Хорошо, что оставил домашний телефон своего Алексея. Хоть он не совсем дурак, да нашел возможность несколько раз жене позвонить. От нее и узнала, что у вас как бы все нормально. Ты гад!

– Солнышко, не ругайся, ты же знаешь, как я люблю тебя. Я за тобой так соскучился.

– Любит он! Соскучился! – передразнила она меня, – Знаю я тебя, два месяца с негритянок не слазил!

– Неправда, ни одну даже не нюхал, поверь. У меня ведь есть ты, поэтому, и воздерживался в ожидании нашей встречи.

– Воздерживался? Да ты два дня без секса вытерпеть не можешь, а здесь целых два месяца! И ты думаешь, я тебе поверила?

– Да что ты напала, говорю тебе, не было никого! Ты что, перестала мне доверять? Брось, никто мне не нужен, даже если появится какая другая женщина, ты об этом первая узнаешь.

– Узнаю? А Валька, которая жила с вами в Якутии и была одна на четверых?

– Ну, вспомнила. Между прочим, ты тогда решила на годик замуж сходить, не мучится же мне без женщины.

– Нет, это было еще до того. Я, может быть, потому и вышла замуж, с горя!

– Замуж – с горя! Ну, ты и сказанула!

– Да, именно с горя! Так Валька и после того жила с вами, и в прошлом году тоже, разве не так? – язвительно спросила она.

– Да? А ты не понимаешь, что если бы я не был участником общественной очереди, у меня бы яйца отвалились? И я бы не смог любить тебя мою милую и дорогую?

– Ага! Вот как это называется, ежегодно брали с собой проститутку в лечебных целях.

– Напрасно ты так. Валька нам готовила, обстирывала, работала с утра до вечера, лишь бы мы на эти дела не отвлекались, получала свою долю справедливо.

– Ты забыл сказать, что и обслуживала.

– Да, и обслуживала, а как же, молодец она! И жены всех моих ребят о ней знали, видишь, и тебя просветили.

– К твоему сведению, просветили, да! Ой, да нет, ничего, – вдруг Оля смешалась и что-то невнятное пробормотала.

Странно, подобных разборок, тем более по телефону, у нас еще не было никогда в жизни. Интеллигентная и сдержанная Оля словно с цепи сорвалась, но сейчас было слышно, как на той стороне телефонной линии кто-то зашел в помещение, где она находилась, и помешал ей окончательно испортить наши отношения. А может, и не помешал?

– Все, Виктор, мне нужно заканчивать, я приеду послезавтра, – вдруг сказала она совершенно изменившимся, тихим голосом.

– Нет, дорогая, ты приедешь завтра, – мою душу неожиданно заколотило от неприятных ощущений, в кровь хлынул адреналин.

– Я не смогу, – нерешительно сказала она, при этом ей кто-то суфлировал, – Мне документы только завтра отдадут.

– Пусть отдают сейчас или отправляют почтой, но ты немедленно вызываешь такси, едешь на вокзал, и звонишь мне оттуда.

– Но я не могу завтра, как ты не понимаешь, – рядом с ней опять кто-то бубнил. Я никогда не был ревнивым, наоборот, пускай бы побыла в Питере еще день-два, но почему-то именно сейчас тихий мужской бубнежь рядом с моей женщиной очень сильно волновал и раздражал.

– Короче, любимая, я тебя завтра встречаю. Либо не встречаю больше никогда, – веско проговорил каждое слово и положил трубку.

г. Киев, пятница, 11.03.1994.

Спальный вагон, в котором ехала Ольга, остановился прямо напротив центрального выхода из вокзала на перрон. Лицо ее ни лаской, ни дружелюбием не светилось, не растопил айсберг даже огромный букет из роз. И отношение ее ко мне было каким-то странным, ранее ничего подобного не ощущал, но понял, что это проявились мои новые способности. Между нами словно стоял барьер, а Ольга не знала, остаться за ним или переступить и сделать шаг навстречу. Я ее нежно прижал к себе, поцеловал, но она только коротко взглянув, отстранилась и хмуро затребовала, чтобы отвез ее домой, к маме.

– Мне было крайне неудобно объясняться, почему я должна все бросить и мчаться в Киев. Ты меня обидел и опустил.

– Дорогая, я сам не знаю, что на меня нашло, – отобрал у нее дорожную сумку, – Поехали ко мне, а?

– Нет, только не сегодня, сейчас я вся на нервах, вези домой, на Крещатик.

– А на работу заезжать не надо?

– Надо, но потом.

– Давай, Олечка, не будем ругаться, а сделаем так, как нужно нам обоим. Сейчас отвезу тебя к маме и отправлюсь по своим делам, а в три часа дня заберу и отвезу на работу. А оттуда мы едем ко мне. Я сам исстрадался, хочу тебя до опупения.

– Исстрадался, – она кисло улыбнулась, – Ты не знаешь, как я исстрадалась, мучитель мой. Ты меня мучаешь всю жизнь, с самого детства.

По ее щекам покатились две слезинки, она выхватила из рукава дубленки носовой платок и промокнула глаза.

– Олечка, не плачь. У нас все будет нормально, – взял ее за руку и повел через здание вокзала к платной стоянке легковых автомобилей.

Мы шли к машине, а ее холодная ладошка в моей руке стала теплой, барьер отчуждения начал развеиваться и, наконец, исчез. Я ощутил это физически. Ольга вдруг остановилась, прильнула ко мне и крепко обняла. Мы так и простояли несколько минут неподвижно, посреди вокзальной площади, не обращая никакого внимания на снующих людей.

Доставив ее домой и, договорившись о встрече после обеда, отправился по ранее запланированным делам.

Оле розы покупал на рынке, но сейчас предстояла поездка в тепличное хозяйство Ботанического сада за еще одним букетом из двадцати пяти роз и ящиком с тремя сотнями тюльпанов, а затем, мой путь лежал в школу-интернат поздравлять женский коллектив и учениц. С собой еще брал пятнадцатикилограммовую коробку шоколадок «Гулливер». Делал это уже семь лет подряд, каждого седьмого марта. Боже мой, как эти сопливые девчушки ожидали этого дня, а я взял и не приехал. Ничего, сейчас вину загладим.

С началом перестройки в магазинах найти хорошие конфеты было сложно, но Елизавета выручала всегда, даже один раз ездила вместе со мной. Кстати, за конфеты, которые везу в интернат, денег не брала никогда. С цветами дело обстояло проще. Стране на науку стало глубоко наплевать, поэтому, для научных работников НИИ и преподавателей ВУЗов наступили тяжелые времена безденежья. Многие из них уехали за рубеж, а некоторые даже на рынок пошли торговать. Сельскохозяйственники со своим опытным садом и теплицами оказались в более благоприятных условиях, результат которых поместили в багажник: большой букет роз и ящик с тремя сотнями тюльпанов. А стоило все это богатство сущую ерунду – сотку баксов.

Когда подъехал к центральному входу учебно-бытового корпуса и стал вытаскивать из машины цветы, то заметил, что все окна второго и третьего этажей заполнены детскими лицами. Черт побери, сорвал уроки, не вовремя прибыл. Мама Наташа опять будет ругаться, но надеюсь, что как всегда, не очень сильно.

Вдруг парадная дверь распахнулась, и на улицу вылетело полураздетое светлое создание. Светлое, не из-за цвета одежды или волос, а из-за счастливого выражения лица и распространяемой вокруг яркой энергетики. Совершенно никого не стесняясь, оно нахально повисло у меня на шее и крепко прижалось к груди.

– Света, ты чего это? – хотел ее отстранить но, увидев заполненные лицами окна, сделал вид, что так и надо, и взлохматил ей короткую стрижку.

– Вернулся, наконец, вернулся, – громко и жарко прошептала она, – Я так ждала тебя еще седьмого числа, девчонки меня до самого отбоя спрашивали, приедешь или нет. А я не знала что ответить. И вот ты есть.

– Я же говорил, что месяца на полтора-два уеду по делам. Наконец, управился и вчера приехал, – после встречи в кафешке она мне частенько названивала, и я всегда на разговор минут пять-десять уделял. Так что о моем отъезде она тоже знала, – Кстати, а чего это девчонки обо мне у тебя спрашивали?

– А у кого же им еще спрашивать? – она откинула голову назад и взглянула на меня удивленными глазами. Слишком близко они были. Вдруг она тяжело вздохнула, душа ее вздрогнула, пухлые губы приоткрылись, длинные ресницы затрепетали, а большие голубые глаза покрылись туманной поволокой.

– Так, ты чего голая? Брысь в корпус! – резко ее встряхнул и сделал строгое лицо. Она была в том же свитере с закатанными рукавами, который на ней уже когда-то видел. Заметив, что она не реагирует на мои слова, и чтобы не отдирать от себя ее руки, кивнул на машину, – Ладно, давай помогай мне, будешь тащить цветы.

– Давай! – она, наконец, от меня отцепилась и со счастливейшим выражением лица ухватилась за ящик.

– Куда тяжести хватаешь?

– Какие же это тяжести, это для меня пыль!

– Нет, я тебе доверяю букет роз, мы их в учительскую понесем.

– В учительскую? – с некоторой настороженностью спросила она.

– Что, струсила?

– Я? Нет, я ничего не боюсь, – Света тряхнула короткими русыми кудряшками и взяла в руки большой букет роз.

– Раз ничего не боишься, то молодец, тогда получай сразу и от меня подарок, – пальцы чисто автоматически отделили: три, пять, семь, девять, одиннадцать ярко-красных тюльпанов и я их вручил девчонке.

По тому, как радостно полыхнули ее глаза, понял, что сделал что-то не так. Точно! Я же всем девочкам без исключения всегда дарил по одному тюльпану. По одному! Но, черт побери, не отбирать же букет обратно?

Нет, тюльпанчиков всем хватило. Ежегодно здесь обитает около пятисот воспитанников и, несмотря на то, что многие после восьмого класса уходят в профтехучилища и техникумы, девятые и десятые классы все равно доукомплектовываются за счет двух других интернатов-восьмилеток. То есть, насколько мне известно, в этом году здесь по списку четыреста восемьдесят пять детей, из них девочек – двести семьдесят три. Так что да, тюльпанчиков было достаточно, да и шоколадок тоже.

Поздно вечером, насытившись очередным блюдом любви с дорогой мне женщиной, мы лежали в постели, нежно лаская друг друга. Оля закинула сверху ногу и водила рукой мне по подбородку, целовала щеки и шею, радуясь, что ради нее я сегодня дважды побрился и бородой не оцарапал лицо. Не знала она, что в этом месте волосы у меня больше не растут.

– Да, все ради тебя, милая, – губами щекотал ей ухо, а руками поглаживал плечи, бедра, округлости, высокие холмы и глубокие впадины. О планете Леон и будущем проекте ничего ей рассказывать не стал. Вот знал, что нельзя этого сейчас делать и все. Перед самой отправкой поставить перед фактом и объяснить перспективы можно. Согласиться ли разделить со мной будущие вероятные обстоятельства, не знаю, здесь пятьдесят на пятьдесят. Поэтому да, говорю, что был в Африке, где охотились, рыбачили, готовили уху и шашлыки. В общем, отрывались по полной программе. Нет-нет, никаких веселых женщин не было, совсем.

– А как твоя поездка в интернат? – спросила и положила мне голову на грудь.

– Отлично! Наталья Николаевна поругалась немного, своим прибытием сорвал последний урок. Но это так, для порядка, ты же знаешь, что она меня любит. Как обычно, преподнес учительницам и мамам-воспитательницам по розочке, а девочкам по шоколадке и тюльпанчику. Одна девчонка и двое пацанов в помощники напросились, так что управились быстро.

– А девчонка-помощница, это не та, которая сюда звонит постоянно?

– Та, а откуда ты ее знаешь?

– Я ее не знаю, и знать не хочу, – безразлично ответила Оля. От нее и правда не исходило никаких эмоций, она не считала какую-то интернатовскую девчонку своим конкурентом, но затем добавила, – Нахальная особа.

– Угу, – согласился в отношении понятия «нахальной», продолжая ласкать разные интересные места.

– Ах, м-м-м, – замурлыкала она и выгнула спину, – Я опять мокрая.

– Так я же ничего не делаю.

– Ах! Так делай чего-нибудь!

Глава 12 Первые соратники

Вышгородский район, воскресенье, 13.03 1994.

Было совершенно ясно, что потянуть весь массив подготовительных мероприятий, самостоятельно не смогу. Нужны надежные помощники, которые бы заболели этой идеей и взвалили на свои плечи ответственность за порученное дело, по тому или иному направлению. К сожалению, людей, которым мог полностью довериться, было совсем немного. Из старших, это Дядя Федор, Петрович и Наталья Николаевна, которые относятся лично ко мне, как родному, имеют твердый характер вообще, и по жизни не предадут. А еще к списку нужно добавить Костика и Валерку, обоих моих корешей, с которыми повязан некоторыми тайнами уже многие годы.

Вот и все. Правда, еще есть нескольких моих бывших сослуживцев, но они сейчас под командой Дяди Федора работают вдали от дома, совсем на другой стороне земного шара. Однако, нисколько не сомневаюсь, что когда вернутся, то присоединятся к нам однозначно.

Людей пока что очень мало, а дел, по которым необходимо начинать работать – достаточно много. Сюда нужно отнести науку и медицину, а так же первоочередные направления хозяйственной деятельности: горнодобывающее, металлургическое и химическое; производственно-механическое, строительной индустрии и аграрное; производства товаров народного потребления, легкой и пищевой промышленности. А еще нужно строить вооруженные силы и готовить средства вторжения на населенный материк. Короче, будет, как в анекдоте про мужика-комбайнера, которого поощрили курортной путевкой в Ялту; он вышел на пляж, оглянулся вокруг и понял – работы непочатый край!

Без базы для обеспечения проекта никак не обойтись. В ее организации Алексей не помощник, он наших реалий не знает. Значит, мне нужно быстренько зарегистрировать какое-нибудь производственное предприятие, как крышу для подготовки персонала, накопления необходимых материалов и оборудования, а так же отработки технологий производства нужных в будущем изделий. В отношении аренды площадей для хозяйственных нужд никаких проблем не вижу, сейчас этих умирающих заводов тьма по всему Киеву, режут их на металлолом полным ходом.

Кстати, металлолом! Это интересная тема, в какой-то металлоломной компании ныне работает Петрович, вот с кем нужно посоветоваться в первую очередь. В шестьдесят два года, как бы он не хотел остаться в школе-интернате, но его выпроводили на пенсию, даже мама Наташа помочь не смогла. Одно радует, что учителем физкультуры прислали вполне вменяемого и веселого парня, выпускника «спортивного» института. Ну, а Петрович высидеть дома не смог и устроился на какую-то маленькую, но непыльную должность в фирме сына нашей бывшей заучки.

В металлоломном бизнесе, конечно, уже давно все схвачено, и отщипнуть от этого пирога будет непросто, да и бандиты там пасутся полным ходом, однако, попытаться стоит. По крайней мере, за спрос не бьют в нос.

Не откладывая дела в «длинный ящик», сел на телефон и договорился с Петровичем, Костей и Валерой о сегодняшней встрече в моем загородном доме. Ребята приедут сами, у них даже ключи от входа есть, а папу Колю нужно встретить самому. Жил он в поселке Лесном, в том же, где находится наш интернат, недалеко от железнодорожной платформы, и до перехода на станцию метро Святошино ему добираться было проще простого, пятнадцать минут на электричке. Так что когда я подъехал, он меня уже ожидал.

– Привет, папа Коля.

– Привет, – хлопнув дверкой машины, он снял с головы влажный от мокрого снега меховой картуз из морского котика и пригладил совсем седые волосы.

Если бы не белоснежная седина и сеть морщин на лице, то можно было бы сказать, что за шестнадцать лет нашего знакомства, внешне он совсем не изменился, такой же подтянутый и спортивный дядька, настоящий офицер. С военной службы он уволился в сорок шесть лет в звании подполковника. Насколько мне известно, на протяжении девяти лет с момента окончания училища, он служил в Центральном спортивном клубе армии, был хорошим пятиборцем и биатлонистом, последующие пять лет служил в Германии, затем, Киевский военный округ, где до самого увольнения занимал должность начальника учебной части, в которой готовили младших специалистов и сержантский состав. Именно здесь он заимел дурацкую привычку дымоглотательства и стал заядлым курильщиком.

Сам Петрович об этом не распространяется, но говорят, что его и в дальнейшем ожидала неплохая воинская карьера, даже генеральские погоны, но по какой-то причине вышел в отставку, о чем никогда не рассказывал, а при неудобных вопросах всегда уводил разговор в сторону. При этом, хорошую квартиру в Киеве все же получил, но с семейством жил, в основном, в поселке Лесном, где им теща в наследство оставила домик. Здесь же и на работу устроился в школу-интернат учителем физкультуры, пенсионерствовать с еще резвым телом и светлыми мозгами, категорически не захотел.

– Говори, Виктор, не темни, чем там тебе нужно помочь, какую лавку с места на место перенести, которая не под силу твоим дружбанам? – усмехнулся он.

Когда звонил им домой, то сказал его супруге, Марии Ивановне, что мне без помощи Петровича никак не обойтись.

– Ты не смейся, батя, кое-что перенести надо, но я тебя не носильщиком позвал, а консультантом.

– По какому вопросу? – он близоруко сощурился, вытащил из футляра очки, одел и внимательно посмотрел на меня.

– Не буду сейчас говорить, сюрприз, – ответил ему, выезжая в направлении окружной дороги, – Но одну консультацию можешь дать прямо сейчас.

– Ну? – поторопил он мое затянувшееся молчание, – Не тяни кота за хвост.

– Хочу свой бизнес организовать.

– Надоело по Северам мотаться?

– Не в этом дело, пора начинать думать о будущем.

– Давно пора, – он утвердительно кивнул головой, – И жениться пора!

– Нет, женится еще рановато.

– Какой там рановато?! И девчонка есть, без приданого правда, но очень хорошая. Про Светку малую говорю, любит она тебя, сам знаешь. И поверь моей чуйке, всю жизнь тебе преданной будет, как собака.

– Брось, папа Коля, в отношении этой девочки никаких серьезных намерений у меня быть не может.

– Дурень, ты. Что могу еще сказать?

– Действительно, нечего. Ты лучше Сашку да Петра уговаривай.

– А! – он махнул рукой, – Такие же оболтусы, как и ты.

Оба его сына служили на флоте, старший Сашка, капитан третьего ранга, на Балтике, три года как развелся и больше не женился, а младшему Петру, капитану в военно-морском десанте на Черноморском флоте было тридцать один год, но он вообще жениться не собирался.

– Так каким бизнесом хочешь заняться? – сменил он больную тему.

– Еще не знаю, но каким-то железоделательным.

– Что, денег некуда девать? Глупости задумал, прогоришь! Сейчас этим никто не занимается, любую железяку легче притащить из Польши или Германии, много качественней и гораздо дешевле. А все железоделательное полным ходом сдают в металлолом. Не поверишь, почти новые металлорежущие станки, гидромолоты и прессы везут, сейчас заключаем договора, и целые заводы автогеном вырезаем.

– Слышишь, станки – это очень важная тема, немного позже переговорим. Ты лучше скажи, собственной фирмой можно организоваться под сбор металлолома или как?

– Под сбор организоваться можно, но под его реализацию… – он поднял руку и потряс указательным пальцем, – Это все, Виктор, не так просто. Здесь отработан целый механизм, в том числе площадка для заготовки и резки на мерные куски, железнодорожная ветка и договора с железной дорогой, вопросы подачи и простоев вагонов, договор с металлургическим комбинатом, отгрузка, приемка и, наконец, итог всего этого телодвижения – деньги, в том числе нал и безнал. Существует определенный порядок откатов и расчетов, даже я всего не ведаю, но точно знаю, что ежемесячно «крыше» надо отстегнуть пятнадцать штук баксов.

– Ничего себе!

– То-то и оно! Многие рестораны платят гораздо меньше. Правда, здесь наш Гоша сам виноват, раньше он отстегивал десять, но потом дико проигрался в казино и задержал выплату. Так бандиты поставили его на счетчик и увеличили мзду до пятнадцати. Анечка все это вызнала и мне шепнула.

– Анечка, это кто?

– Из наших, интернатских, числится на фирме секретарем, но всю конторскую работу сама тянет, и с железной дорогой на связи, и с меткомбинатом. Между прочим, Татьяна, наша бухгалтер, тоже интернатская, и тоже девка неглупая. Алевтина знала, кого на работу брать, – Петрович минуту помолчал и продолжил, – Это ведь Гошик, тварь поганая, ее в гроб загнал. Прошлый раз тоже на деньги попал, а она его откупила, да от инфаркта сама слегла, а через два дня и умерла.

Нашу бывшую заучку, Алевтину Степановну многие недолюбливали. Была она горластой командиршей и железной теткой, с воспитанниками не сюсюкалась и держалась строго. Злые языки поговаривали, что она собственного мужа зашугала так, что тот через год совместной жизни сбежал на край земли. А вот сынуля Гошик, кстати, младше меня на два года, мог из нее веревки вить.

– Алевтина везде имела связи, и дела в фирме в свое время отладила, как часы. Этому ее выродку сейчас и делать ничего не надо, только деньги лопатой грести, да в казино спускать. Так слышишь, Виктор, он уже и нам зарплату за полтора месяца задолжал. Мне так ладно, я работаю кладовщиком, на весах и без него украду. А девки? Тем более, что Татьяна – мать-одиночка.

– Так может, давай ему поможем?

– Что поможем?

– Поможем загнать в еще большие долги, а потом дадим денег для игры в казино.

Петрович развернулся ко мне, поправил очки и несколько минут внимательно рассматривал в упор. Я не обращал на него внимания и контролировал дорогу, но взгляд и бурю противоречивых душевных волнений прекрасно чувствовал.

– А крыша его как на это посмотрит? – тихо спросил он, – Там смотрящим Вовка Седой, вор серьезный.

– Ну и что? Какая им, нахрен, разница, какой именно барыга будет бабки отстегивать, своевременно и без проблем? За это, батя, не переживай, на себя беру.

Петрович молчал до самого дома, только когда мы свернули в свой переулок, вдруг зло сказал:

– А ведь это Гошик, падла, Татьяну изнасиловал. И дите от него. Алевтина тогда еле все уладила и уговорила, чтобы та аборт не делала, надеялась сынульку, наконец, женить и связать семьей. А он на Татьяну и ребенка плевать хотел, сейчас даже денег не дает, – Петрович немного помолчал, затем добавил, – Правда, это еще до меня было.

– А чего ж она сидит на этой фирме, любит, наверное? – пожал я плечами.

– Какой там любит? И куда ей деваться?! Работы-то нет нигде и никакой. Сегодня даже подметайлом в ЖЭК устроиться нет возможности.

– Понятно, – кивнул головой и отдал команду биокомпу на связь со шлюпом. Сигнал поступил тут же, и я вывел на глазной монитор изображение участка своего местопребывания. Алексей предоставил мне допуск к одной из видеокамер, чем я активно пользовался. Укрупнив картинку с движущейся по поселку «восьмеркой», передвинул курсор на собственный дом и увидел во дворе двенадцатый «Москвич» Валеры и «Жигули-копейку» Кости. Погода была плохая и, несмотря на то, что тучи здесь были разорваны, изображение все равно снежило.

Валера в растерянности с ключами в руках стоял перед гаражными воротами, а Костя дергал за ручку. Ага, бесполезно, ребята, Алексей подарил мне три электромагнитных блокиратора, которые состоят из двух небольших пластинок, и цепляются с внутренней стороны металлической двери или на дверцы сейфа и без команды моего биокомпа, никакие ключи не помогут. Даже если кто-то вырежет замки резаком, его ожидают и другие сюрпризы: при открывании двери сработает клапан маленького баллона с ОВ, который все живое, находящееся в радиусе шестидесяти метров гарантированно уложит спать на срок от семи до девяти часов. Время его действия зависит от веса индивидуума.

Остановился перед домом, посигналил и, дождавшись распахнутых ворот, тронулся с места и зарулил во двор. После того, как поздоровались, Костя кивнул на гараж и развел руками:

– Представляешь, какая ерунда, все замки открыли, а сами ворота не открываются.

– Сейчас будет все нормально, вы только свои машины задвиньте подальше, освободите проход, будем кое-что заносить в дом.

Подумал себе, что заниматься с ними долго болтологией о делах невероятных не стоит. Народ нужно сразу ввергнуть в культурный шок, после чего информация будет восприниматься более адекватно.

Эту ночь мы с Олей провели здесь. В пять часов утра по вызову Алексея проснулся, тихонько вышел на улицу, просканировал территорию на предмет нежелательных соглядатаев и принял с зависшего над садом шатла свой грузопассажирский флаер, в который было загружено все необходимое оборудование. В гараже его едва разместил, по габаритам получалось почти впритык. Поэтому, есть чем людей удивлять без лишних слов и жестов.

Когда ребята освободили территорию и выбрались из машин, кивнул на гараж и сказал:

– Всё, можно открывать.

Все трое с недоумением уставились на меня, восприняв эти слова, как шутку, ведь было видно, что с места не уходил и совершенно ничего не предпринимал.

– И как они могут открыться? – недоверчиво спросил Валера, но я улыбнулся, подошел к гаражу и одним пальцем распахнул правую створку ворот, затем, вытащив верхний и нижний фиксатор, раскрыл и вторую створку.

– А это что за автобус? Что это такое? – одновременно заговорили они, глядя на стоящую впритирку к стенам и воротам гаража заднюю часть машины, внешне похожей на автобус.

– Это, ребята, флаер серии «Буйвол», транспортное средство высокоразвитой космической цивилизации. Для его перемещения в пространстве используется низкотемпературный термоядерный реактор, питающий энергией тридцать два антигравитационных компенсатора и девять движителей, принцип действия которых основан на использовании потенциала магнитного поля планеты. Оснащен бортовым компьютером, способным управлять движением в режиме автопилота, и вооружен электромагнитным пулеметом, калибра одиннадцать с половиной миллиметра. Эта модель предназначалась для перемещения по поверхности диких кислородных планет на фронтире галактики. Почему предназначалась? Потому что этому флаеру без малого тысяча лет, а технологии сегодня шагнули далеко вперед, хотя базовые технические принципы перемещения остались прежними. Впрочем, этот действующий древний раритет в цивилизованных мирах можно обменять на два современных планетарных разведчика типа «Хамелеон», полностью оснащенных и вооруженных.

Петрович и ребята молча переглядывались между собой, кидая на меня настороженные и удивленные взгляды. Мол, в здравом ли он уме? И действительно, что они сейчас видят? Задницу какого-то небольшого автобуса серого цвета в грязных разводах и заполнившего все пространство гаража, только без окон и колес.

Не давая им возможности открыть рот и высказать все, что обо мне думают, через биокомп активировал работу реактора и отдал команду бортовому компьютеру открыть заднюю дверь. Под днищем флаера еле слышно загудел холодильник реактора, по контуру корпуса ярко вспыхнули габаритные огни, а задняя дверь отщелкнула немного назад, разгерметизировала салон и резко поднялась вверх. Нужно было видеть, как менялось выражение лиц у ребят, из недоверчиво-снисходительного на совершенно обалденное, даже Петрович рот раскрыл.