Текст книги "Истина всегда одна (СИ)"

Автор книги: Александр Башибузук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Глава 21

– Крольчатина…

– Говядина…

– Это что за хрень? А! Тунец…

– Свинина, еще свинина…

– И все, на этом все… – Ване очень захотелось выругаться, в голос, матом, выругаться оттого, что он напрочь не понимал, как прокормить свалившееся на голову пополнение.

Шесть банок условно мясных консервов, четыре брикета горохового концентрата, маленький брусок свиного шпика и коробка растаявших шоколадных конфет. И пара пачек галет.

А с другой стороны, десять женщин и десять детей, из которых семеро совсем малыши, от четырех до шести лет. А остальные ненамного старше. А еще Варвара Сергеевна со своими медичками, сам Ваня, Петруха и Синицына.

По все прикидкам, получалось, что провизии хватит всего на три дня, и это при одноразовом питании, почитай впроголодь.

Иван поколебался и протянул банку говяжьей тушенки худенькому лопоухому пареньку.

– Отнеси Марье Ивановне…

Мальчик протянул руку к банке и сразу отдернул ее. Остальные дети, сидевшие кружком вокруг Ивана, не отрывая глаз смотрели на банку, но тоже даже не пошевелились.

Ваня помедлил и сурово рыкнул по-немецки:

– Форвертс!

Мальчик быстро схватил банку и стремглав понесся к костерку, где женщины готовили еду. Остальные дети побежали за ним.

Ваня невесело усмехнулся. Дети просто обожали Петруху, Варю и врачих, а Ваню почему-то боялись, считая настоящим немцем. Да и женщины из неожиданного пополнения тоже сторонились, видимо по той же причине.

Впрочем, Ивана это беспокоило не более чем поскольку-постольку. Гораздо больше его интересовал вопрос: что дальше делать.

Первым делом, после встречи, Ваня увел свой увеличившийся отряд в жуткую глушь, в непроходимые буреломы и болота, а вот дальше…

Что делать дальше он даже приблизительно не понимал. На задаче: выбраться к своим пешком, сразу пришлось поставить большой и жирный крест. С женщинами и детьми это сделать было абсолютно невозможно. И вообще, на первый план выступила задача, не куда-то выбраться, а просто прокормить людей. А вот как это сделать, Ваня не понимал даже приблизительно. Оставалась надежда только на грибы и ягоды, но на них, как Иван уже успел убедиться, особенно рассчитывать не приходилось. Даже Петруха, чувствующий себя в лесу как дома, в последний раз принес всего горсточку подосиновиков, сильно траченных червями.

– Дядя Петя пришел!!! – дети окружили появившегося из леса якута.

Ваня тоже подошел, глянул в сплетенное из лыка лукошко и трудом сдержался от разочарованной гримасы: добычу явно нельзя было назвать богатой.

После чего, грозно уставился на ребятишек и прошипел:

– Кому говорил нельзя кричать? Кто будет вопить – отведу в лес и съем! Понятно?

Дети сразу замолчали. Ваня зловеще ухмыльнулся, отошел, присел и достал карту.

– Ваня…

Иван посмотрел на Синицыну и подвинулся на поваленном бревне, давая ей место.

Летчица присела, немного помолчала и тихо поинтересовалась:

– Что будешь делать?

Ваня вздохнул и честно признался:

– Пока не знаю. Наверное, первым делом, искать еду.

Подошла Варвара Сергеевна, но увидев рядом Ваней Синицыну, развернулась и собиралась уйти, но Варя вдруг вскочила и взяла ее за руку.

– Не уходите. Вот честно, зря вы так. Если хотите, я уйду сама…

Варвара Сергеевна покорно вернулась и присела рядом с Ваней.

Помолчала и начала говорить:

– Я осмотрела детей… на фоне недоедания у них начинается дистрофия, авитаминоз и малокровие. У всех детей признаки пеллагры. Если что-то не предпринять, все закончится очень плохо. Нужны витамины и жиры. Взрослые не в лучшем состоянии. Отвары вашего товарища… – она посмотрела на Петруху, шаманившего у костерка. – Возможно помогут, но ненадолго. Ситуация сильно усугубится с началом холодов.

Ваня молча кивнул, потому что не нашелся что ответить.

Варвара Сергеевна благодарно улыбнулась.

– Я верю в то, что ты что-нибудь придумаешь, Ваня.

Встала и ушла.

Иван опять взялся за карту, но сразу же спрятал ее в планшет. Он и так успел изучить ее от корки до корки и помнил наизусть.

– Попробуем достать продукты? – он посмотрел на Варю.

– Попробуем, – охотно согласилась летчица. – А где?

– Спроси что-нибудь полегче, – Иван улыбнулся. – Черт… как же я хочу на пляж. Лежать на солнышке и ничего не делать. Зови Петруху, сейчас что-нибудь придумаем.

После короткого военного совета было принято решение заняться банальным разбоем. Вот только Иван побоялся соваться к дороге и решил наведаться в небольшую деревеньку, а точнее хутор, в десять километрах северней. Где, по его расчетам обязательно находился немецкий гарнизон.

А после сборов, подошел к женщинам и детям.

– Мы пойдем искать еду. Не переживайте, завтра к обеду обязательно вернемся. Ваша задача… – он сделал внушительную паузу. – Вести себя тихо и незаметно.

– А вы вернетесь? – к Ване подскочила маленькая девчушка, в мужском пиджаке с закатанными рукавами, сидевшем на ней как пальто, обняла его за колени, подняв голову и доверчиво заглянув в глаза. – Обязательно? Обещаете?

– Ты что, Машка! – возмущенно ахнула вторая девочка, возрастом чуть постарше. – Это же фашист! Как ты можешь…

Остальные тоже забубнили, соглашаясь что Ваня самый настоящий фашист, потому что носит военную немецкую форму.

– Да какой это фашист! – фыркнула Маша. – Это же дядя Ваня! Свой он! Если фашист, то чего у него конфеты брали?

Дети пристыженно замолчали, а Марья Федоровна, коренастая женщина с плоским некрасивым лицом, подошла к Ване и низким голосом убежденно сказала.

– Не бойсь, все сделаем как надо. Иди, с Богом! – Перекрестила Ваню, и повторила. – Иди, не бойсь.

Перед самим выходом, к Ване подошла Евдокия, самая молодая девушка из неожиданного пополнения. Худенькая, круглолицая, в растянутой вязанной кофте, мужских сапогах, с простым миловидным лицом и косой до пояса.

И, отчаянно стесняясь, попросилась взять ее с собой.

– Я с батей на охоту с малолетства шатала… – крутя в руках уголок платка, канючила она. – Стреляю хорошо, значок есть! – она достала и показала на ладони значок «Ворошиловский стрелок». – По топям ходить умею. Возьмите меня с собой, дядь Ваня? Ей-ей, пригожусь. Только ружжо дайте! Я белку в глаз била. Не смотри, что баба! Могу так врезать, мало не покажется. Мамку мои и сестрицу, фашисты снасильничали, а потом убили. Надо отомстить! Не откажите…

Ваня поколебался и согласился. Девчонка выглядела уверенно, опять же, на нее можно было нагрузить часть экспроприированной провизии.

Выбираться из череды чащобы и топей пришлось долго, почти до самого вечера. Ваня совершенно выбился из сил, Варвара и Дуня едва брели, даже Петруха явно устал. Иван уже собрался устроить привал, но тут они совершенно неожиданно наткнулись на неотмеченную на карте вырубку, на которой стояло два военных грузовика.

– На ловца и зверь бежит… – злорадно прошептал Ваня, решив заняться разбоем немедленно. Тот момент, что немцев было не меньше тридцати человек его почти не беспокоил. Ради голодных детей, он был готов воевать с целой дивизией.

– Будем лесать, – охотно согласился Петруха.

– Я их зубами загрызу! – не очень уверенно заявила Варвара. – Только… только я боюсь немного.

Дуня смолчала, но по ее лицу было видно, что она полностью согласна.

Тем временем, немцы шастали вокруг длинного барака и пары сараев, занимаясь своими делами. На веревках сушилось белье, кашевар суетился вокруг котла, а еще несколько фрицев возились с машинами. А остальные откровенно бездельничали.

Охраны нигде не было видно.

План родился быстро и был прост до безобразия: как стемнеет зайти на вырубку, а там уже по обстоятельствам. Решительности прибавлял тот факт, что фрицы, судя по всему не страдали отсутствием провизии.

Через час почти полностью стемнело. Варвару и Дуню, Иван отправил во второй эшелон, а сам и якутом выдвинулся вперед. О нюансах даже не задумывался, верил, что решение придет само по себе.

– О мой милый Августин, Августин… – мурлыкал себе под нос долговязый повар в грязной белой куртке, подбрасывая поленья в костер. Рядом на ящиках сидел еще один фриц и заунывно гудел на губной гармошке.

Остальные сидели в бараке и носа на улицу не показывали.

Ваня неспешно обогнул угол сарая и замер.

– Всё прошло, всё, денег нет, счастья нет, всё прошло, Августин!.. – ныл повар.

Неожиданно из барака вынырнул коротышка в одном исподнем, в сопровождении еще пары полураздетых солдат.

– Ха, сейчас попробуем русскую баню! – радовались они. – Говорят, надо бить по заднице вениками из дубовых веток. Воистину варварское развлечение…

– Эй, засранцы! – весело хохотнул повар. – Русская баня страшное русское оружие. Что русскому хорошо, то немцу смерть! Составьте завещание, заранее! Руди, завещай мне свою трубку…

– Иди в жопу, Клаус! – расхохотались солдаты. – Лучше готовь свой сраный гуляш…

– Сами идите, ублюдки!..

Ваня поколебался, решая, как возьмет немцев, а потом плюнул и решил положиться на импровизацию. Импровизация, в отличие от четких, продуманных планов, никогда еще еще не подводила.

Дождался пока солдаты уберутся в баню, после чего открыто вышел из-за сарая.

– Господин лейтенант? – повар вытаращил на него глаза. – Но… откуда вы здесь…

– От верблюда, – коротко ответил по-немецки Иван, вырвал колун из бревна и коротко взмахнув, врубил его в голову немцу. Гармонист вскинулся, но жесткий удар в грудь ногой отправил его на землю. Ваня вырвал топор из разрубленной головы и еще раз резко рубанул сверху вниз.

Хруст, сиплый стон, мерзкая вонь крови и фекалий. Ивана передернуло, он уже привык убивать, но никак не мог привыкнуть к тому, что жертвы, как правило, срутся, так сказать, в процессе перехода на тот свет.

– Это вам не это, бляди фашистские… – хмыкнул Ваня, перебежал к баньке и накинул на дверь толстенный засов.

Из темноты вынырнул Петруха, на ходу обтирая об рукав нож.

Ваня ему кивнул и спокойно приказал:

– Дальше я сам.

Вытащил из гранатной сумки «колотушку», скрутил колпачок, взялся за шарик вытяжной чеки и шагнул в сени барака.

– А я? – рядом появилась Варвара, тоже с гранатой в руке. – Я с тобой.

Мертвенно бледная, но с отчаянной решительностью в глазах, она приобняла Ивана и крепко чмокнула в губы.

Скрип двери, в нос ударил спертый смрад табачного дыма и сивухи.

Солдаты сидели за длиннющим столом посередине барака, мирно ужинали и пьянствовали. На столе стояло несколько больших бутылей с мутным содержимым, не оставлявшим сомнение в том, что это такое.

– Что здесь происходит, засранцы?! – гаркнул Ваня.

И не из-за того, что хотел ошеломить немцев, фраза сама по себе вырвалась при виде столь вопиющего бардака.

Немцы замерли, тучный здоровяк громко икнул и судорожно закашлялся.

– Кто командир подразделения? – сорвавшись на визг, заорала Варвара.

– Вот… – толстяк показал ложкой на безжизненное тело в одном исподнем и в кителе со знаками различия обер-лейтенанта, валявшееся на полатях вдоль стены.

– Вы хотите сказать… – Ваня хмыкнул. – Что вы достойны высокого звания немецкого солдата?

– Господин лейтенант… – тучный здоровяк вскочил, с трудом сохранив равновесие. – Это недоразумение, мы, мы… нам приказано… это все он…

– Это бесполезно, солдат… – Ваня вскинул автомат. – Такие ублюдки недостойны жизни…

Совсем недавно, он оставил в живых немцев на блокпосте, но сейчас такой мысли даже не возникло.

Бешено задергался МП, пули застучали об плоть, разбрасывая по сторонам брызги крови. Немцы заметались, кое-кто просто вскинул руки, но никто из них так и не схватился за оружие.

Затвор сухо лязгнул и остался в крайнем положении. Ваня бросил автомат и вытащил из кобуры «Вальтер»

– Бамм!!! – пытающийся отползти немец ткнулся головой в заплеванный пол.

– Бамм!!! – совсем молоденький фриц всплеснул руками и повалился боком на нары.

– Бамм!.. – белобрысый здоровяк так и не добрался до своего карабина.

Ваня прицелился во вскинувшегося с полатей обер-лейтенанта, но его оттолкнула плечом Варвара.

– Я сама! – она прицелилась, зачем-то зажмурив глаза. – Я хочу сама!

– Бамм!!! – во лбу обера появилась аккуратная дырочка.

Варвара сразу согнулась в приступе рвоты. Отблевав, она утёрла рот рукавом и сердито пояснила:

– Там, в небе, все проще… но я привыкну…

– Привыкнешь, – согласился Ваня и методично добил раненых. Никакого сожаления при этом он не испытывал. Гораздо больше его занимал громадный кус соленого сала на вощеной бумаге на столе.

– Все? – заскочивший в барак Петруха удовлетворенно кивнул. – Молодес, я думал… ты опять доблый себя делать…

– Тьфу, бляди фашистские! – появившаяся следом за ним Дуня смачно сплюнула на ближайшее тело.

Ваня подавил приступ рвоты и сухо приказал:

– Собирайте еду, живо…

– Так там еще фрицы! В баньке! – Евдокия ткнула рукой в окошко. – Что с ними?

Ваня вздохнул и тихо сказал:

– Петя и Варвара – собираем еду. Дуня – со мной.

По пути к баньке подобрал измазанный кровью топор и сунул его в руки девушке:

– Держи.

– Зачем? – ошалела Дуня, но почти сразу кивнула. – Хорошо, хорошо, я сделаю…

Немцы уже подняли панику, пытались выбить дверь бани и очень обрадовались, что их освободили. И очень огорчились, когда им приказали лечь мордой в землю. Но приказ послушно исполнили.

– Твой выход, – усмехнулся Ваня, на всякий случай взяв на прицел гитлеровцев – Мсти за маму и сестру.

– Мой, так мой… – Варя поплевала на руки, высоко вскинула топор и с горловым хеканьем его опустила.

Через несколько секунд все было закончено.

Иван пробежался по вырубке, убедился, что все чисто и совершенно без сил сел на крыльцо.

Петруха, Варвара и Дуня собрали восемь полных ранцев провизии. И еще один огромный мешок. Консервы, сало, смалец, хлеб, галеты, несколько копченых тушек птицы, концентраты, спиртное, медицинские препараты, – по самым скромным прикидкам, трофеев хватило бы как минимум на три недели.

Ваня начал прикидывать, как дотащить трофеи до базы, но тут Дуня вспомнила:

– Дык, а банька? До утра фрицы не вскинуться, так может попаримся? Страсть, как хочется. Я уже вся завшивела. Да и вам, того… ну, пошли? Я парить умею, залюбуетесь. А там и веники правильные.

– Совсем дулной! – фыркнул Петруха. – Фалт смывать? Засем? Но как хосесь… я столосить буду…

Ваня не стал отказываться, помыться хотелось уже совершенно непереносимо. Варвара отнеслась к затее на первый взгляд настороженно, но тоже не противилась.

– Чего, молодой, – втолковывала ей Дуня, споро разоблачаясь в предбаннике. – Не сомлевайся, скидывай портки. Чего я там не видела, с малолетства с братьями парилась. Но только даже не удумай. В бане парятся, а не ебутся. Понял? Баба и мужик в бане равные. Испокон веков так было. Баня всех равняет…

Евдокия сама быстро раздевалась и скоро осталась в чем мать родила, совершенно не стесняясь Ваню.

Варвара улыбнулась и тоже начала снимать одежду.

– Баба? Етить… – ахнула Дуня. – Но как же? Не сиськи не письки… – но уже через мгновение поправилась. – Хотя нет, писька на месте, но худущая – страсть…

Летчица оказалась обладателем сильного, спортивного тела, вполне сравнимого с телами современных «фитоняшек», правда с «сиськами» у нее действительно не задалось. Хотя они все-равно присутствовали.

У самой Евдокии, с женскими атрибутами все оказалось вполне нормально.

Но, у Ивана, обнаженные женские тела не вызвали ровно никакого возбуждения.

Ни капельки.

Вообще, никак.

Он разочарованно вздохнул и нырнул в парилку.

Через мгновение, рядом с ним на банной полке оказалась Варвара. Она прижалась к Ване всем телом и впилась поцелуем в губы.

Желание сразу вспыхнуло с дикой яростью.

Которое сразу поумерила Дуня.

– Эй, эй! – насмешливо воскликнула она, взмахнув веником. – В баньке парятся, а не ебутся! Так что обождите маленько…

Глава 22

Честно говоря, Ваня почти сразу пожалел, что согласился баниться. С каждым взмахом веника его все дальше и дальше уносило в мягкую, обволакивающую темноту сна. Не помогало даже присутствие рядом обнаженного, огненно-горячего тела Варвары и яростное убеждение самого себя, что каждая лишняя минута в бане может стоить жизни не только ему, но и остальным спутникам, в том числе и неожиданному пополнению.

«Не спать! – подбадривал Иван себя. – Не спать, сука!!! Не спааать…»

Но сил вырваться из волшебного блаженства не хватило. И понадеявшись на бдительность Петрухи Ваня расслабился и мгновенно провалился в сон.

Проснулся быстро, от леденящего холодка, пробиравшего до самых костей.

Резко открыл глаза и обвел взглядом остывшую баньку, уже интуитивно предчувствуя недоброе.

Рядом, прижавшись всем телом к Ивану спала обнаженная Варвара. Соски на маленьких, красивых грудях напряглись, она блаженно улыбалась чему-то во сне и едва заметно шевелила губами.

На другой полке вольготно раскинулась, Дуня. Она лежала на спине, сбросив одну ногу на пол, бесстыже показывая густые заросли рыжеватых кучеряшек в паху и тихонечко всхрапывала, вздрагивая всем телом.

Ваню неожиданно пронзила острая, горячая волна желания, но он немедленно и безжалостно обуздал себя и зло заорал:

– Подьем, мать вашу! Подьем, сказал!

Заорал потому… потому что через маленькое, мутное окошко, в парную уже пробивались первые лучи солнышка. Получалось, что они проспали все ночь.

Не обращая внимания на возмущенно попискивающих девушек Иван быстро оделся и выскочил во двор с автоматом наготове. К счастью, на хуторе кроме трупов немцев никого не оказалось. Но в мозгах все-равно билось дикое предчувствие беды.

Петруха обнаружился в доме, он сидел углу комнаты, сжавшись в комочек, обняв обеими руками винтовку. Глаза у якута закатились словно у мертвеца, а рядом с ним стояла закопченная кружка с остатками черной как деготь, резко пахнувшей жидкости.

– Петруха! – Иван резко дернул его за рукав гимнастерки. – Подьем! Обпился, что ли, мудило косоглазое.

– Сам дулак… – якут очнулся, ошарашенно посмотрел на Ваню мутными глазами и слабо охнул. – Ой… неладно, сибко неладно, Ванюска…

– Твою же мать! – взвыл Ваня. – Что неладно? Где неладно? Да говори же ты, не молчи!

– Все неладно, совсем все… – зло огрызнулся Петруха. – Всера деда лазговаливал, долога спласивал… видать слой духа голова клузил… сибко быстло итти насад надо к бабам…

Через пару минут маленький отряд, до предела нагруженный трофеями, понесся по лесу. Однако уже через пару километров, половину поклажи пришлось бросить, потому что темп передвижения упал до предела.

– Потом заберем, – пообещал себе Иван, не переставая свирепо корить себя за разгильдяйство и с трудом удерживаясь, чтобы не сорваться на спутников.

Но к тому месту, где оставались женщины, все равно удалось выйти только к обеду.

– Стой сдеся… – скомандовал Петруха девушкам и махнул Ивану. – Твоя со мной идет, только скура немеский сымай…

Иван про себя чертыхнулся и скинул промокший от росы кожаный плащ.

– А я? – вскинулась Варвара. – Я тоже с вами!

Но после тяжелого взгляда Вани сникла и отошла.

Оставшееся расстояние до стоянки Иван с якутом в буквальном смысле проползли, лишь изредка совершая короткие перебежки.

– Все будет хорошо, все будет хорошо! – беззвучно шептал себе под нос Ваня, понимая, что, если с женщинами что-то случилось, он не простит себе этого до конца жизни.

Наконец, Петруха знаком приказал Ивану остановиться, а сам беззвучно скользнул в густой осинник.

Ждать пришлось недолго, но каждая минута казалась Ивану вечностью. Наконец, якут вынырнул из кустов и молча поманил за собой.

Поляна была пуста. На ней еще слабо курился костерок в ямке, было полно следов недавнего пребывания людей, но она была пуста. Совсем.

– Какого хера? – зло выдохнул Иван. – Куда они подевались.

Никаких следов насилия на поляне не просматривалось, ни крови, ни стреляных гильз, мало того, женщины забрали с собой все свои пожитки. По первым впечатлениям выходило, что беженки и врачихи просто ушли, возможно, решив, что Иван с товарищами больше не вернется.

Якут не отвечал, он осторожно и медленно обходил стоянку, только возмущенно зыркая на Ивана, когда тот предпринимал попытки самостоятельно устроить осмотр.

Наконец, Петруха, показал на открытой ладони бычок. Обычный папиросный бычок. Рядом с бычком лежала использованная спичка.

Раньше, в самом начале своей попаданческой эпопеи, Ваня ничего бы не сообразил, бычок как бычок, а сейчас у него моментально сложилась стройная цепочка догадок.

Папиросы выдавали только командному составу, солдаты довольствовались махоркой…

К тому же, окурок был от папирос «Герцеговина Флор», которые редко попадали младшему командному составу…

Мало того, папироса была искурена едва наполовину, что являлось просто фантастическим транжирством для окруженца. Ивану приходилось видеть, как в котлах курили осиновую кору и прочие суррогаты…

Все это свидетельствовало, что владелец папиросы обладал достаточным запасом курева, что тоже наводило на размышления. Откуда в окружении запасы такого дефицита?

А еще, мундштук папиросы был смят очень сложно, можно даже сказать, франтовато. Чем простые солдаты не грешили…

Спичка тоже настораживала. Свои запасы спичек окруженцы давно использовали, а воздушным путем, уж что-что, а спички точно не поставляли. В ход пошли самодельные зажигалки и даже вовсе средневековые приспособления типа кресала. Ладно трофейная, бумажная эрзац-спичка, а тут советская, деревянная.

В общем, картинка у Ивана складывалась довольно подозрительная, хотя ничего конкретно плохого, как он не старался, выявить не смог.

Женщины сами не верили, что Иван с товарищами вернется, думали, что он просто их успокаивает. Вот и пошли за первыми попавшимися своими. А спички и папиросы… ну мало ли что. Исключения случаются всегда. Натрофеили, вот теперь и шикуют. Ну а что, Ваня в свое время тоже неплохо прибарахлился.

Но какой окруженец в здравом уме и памяти повесит себе на шею груз из женщин и детей? Какой? Хотя…

Иван совсем запутался и зло скрипнул зубами.

– Было восемь селовек… – Петруха для наглядности растопырил пальцы. – Все наси, сапоги наси, папироса наси, списька наси. Остолосный, следов мала-мала. Сенсина и детка усел с ними. Сам усел, не тасили, не саставлял никто. Мосеть палтизана?

Ваня выдохнул. На самом деле такое развитие событий избавляло от множества проблем и полностью развязывало руки. Осталась одна Дуняша, но одна она – это не два десятка женщин и детей. Однако интуиция, на которую он уже привык полагаться, подсказывала, что с этим делом не все так просто. А если точнее, все совсем не просто.

– Сто делать будем? – якут внимательно посмотрел на Ивана.

– Что? – глупо переспросил Ваня. На языке просто вертелось приказать отправляться своим путем, но отдать этот приказ он просто не смог.

В голове метнулась догадка. Женщины при расспросах обязательно рассказали бы, что с ними были два подозрительных типа в немецкой форме. И если нашедшие их окруженцы, или кто они там есть, были фальшивые иди предатели, то они обязательно оставили бы засаду. Просто обязательно. Но почему засада не сработала? Хотя… с другой стороны, женщины могли сказать, что Иван их просто бросил?

– Походи вокруг, поищи лежку… – помолчав, попросил Иван. – Может на нас засаду оставляли?

Ему очень хотелось убедить себя, что женщин похитили или забрали с собой обманом. Что позволило бы отправится вслед за ними и снять гнетущее чувство вины.

Якут молча кивнул и ушел.

Иван убрался с открытого пространства и укрылся в кустах.

Якут вернулся минут через десять и показал обертку от немецкой конфеты.

– Была сасада. Сдали наса потом усел. Тама и тама.

Иван резко встал на ноги и сказал:

– Это не партизаны и не окруженцы. Это черт знает кто, но точно не наши. Как давно ушли?

– Сяс насад, мосет два. Баба тли-четыле часа насад.

– Тогда идем за ними. С детьми и женщинами они далеко уйти не должны. Только предупредим своих девок, чтобы сидели на месте и ждали.

Петруха помедлил немного, смотря на Ивана, словно проверяя, что тот не свихнулся, но потом все-таки кинул.

Для самого Ивана все стало просто и ясно. Своих не бросаем – и точка. А те, кто увел женщин, кем бы они ни были, очень скоро об этом пожалеют.

Дуняша и Варвара восприняли новость возмущенно, пробовали напроситься с Иваном и Петрухой, но Ваня жестко пресек неповиновение.

Первые следы неизвестных появились через пару километров. Получалось, они почему-то забирались в глушь, хотя, по прикидкам Вани должны были идти к немцам.

Еще через километр, якут начал проявлять беспокойство, заявив Ивану, что чует беду. Продвижение сразу замедлилось, мало того Петруха увел товарища далеко в сторону от следов, завернув широкую дугу.

А еще через час, когда они забрались на огромную, замшелую скалу, Ваня окончательно убедился, что интуиции якута можно смело доверять.

– Смотли… – шептал Петруха. – Поломаный делево видис? Внизу камень видис? Тама и тама сидят. Тама два селовек и тама два селовек. Наса сдут. Понимают, сто са ними идем. Сдеся осень удобный место, луссе чем пелвый был. Потому усел оттуда. А сдеся они холосо видеть, если мы тама сел. Стлелить будем? Я холосо видеть, всех забилать…

– Стлелить? – Иван задумался. – Нет, надо живыми брать и узнать кто это такие. Сделаем, пожалуй, так…

Скорее всего, после того, как Ваня изложил свой план Петрухе, тот укрепился в мысли что Иван дурачок. Но ничего не озвучил, только поцокал языком и заявил:

– Твоя много фалт, Ванюска. Но фалт мосет закансиваться. Ладно, делай, Петр Петров пликлоет. Всегда пликлоет.

Иван и сам не был особенно уверен в своей адекватности, но от плана не отказался. По своему опыту он уже давно убедился, что в его исполнении удаются самые дерзкие, на первый взгляд сумасшедшие действия, а вот излишняя осторожность всегда выходит боком.

– Будем надеяться, что они точно так же хотят поговорить со мной, как и я с ними и не станут сразу стрелять… – с фальшивой убежденностью сказал он.

И отправился исполнять план. То есть, вернулся на ту же тропинку, на которой его ждали неизвестные и пошел навстречу засаде, браво мурлыкая под нос немецкий военный марш и отмахивая ритм левой рукой.

– Ei warum? Ei darum!

Ei warum? Ei darum!

Ei bloß wegen dem

Schingderassa,

Bumderassasa!

Ei bloß wegen dem

Schingderassa,

Bumderassasa! #

# Немецкая военная песня «Когда солдаты маршируют по городу»

И очень рассчитывал при этом, что неизвестные похитители женщин точно не настоящие партизаны, потому что настоящие партизаны могли сразу влепить пулю в лоб дурному офицерику.

Окрик последовал неожиданно.

– Стоять, фриц! Руки вверх! Хенде хох, сволочь! – гаркнул чей-то хриплый и грубый голос.

Ваня остановился как вкопанный и властно скомандовал по-немецки:

– Не стрелять! Старшего ко мне!

– Что он сказал? – удивились в кустах. – Бабы ведь говорили, что он знает русский.

– Эй, сука фашистская! Автомат долой! – из кустов высунулся сначала ствол ППД, а потом показался его обладатель; кряжистый небритый мужик с уголовной рожей, в новеньком, но прожженном местами ватнике.

Иван послушно сбросил автомат с плеча и процедил с легким деланным акцентом по-русски:

– Кто такие? Доложитесь по форме!

– Ээ-ээ… – автоматчик недоуменно уставился на него. – Ты совсем охренел, фриц?

– Тебе старший скоро объяснит кто охренел… – презрительно хмыкнул Ваня.

– Меньше разговаривай! – из зарослей выперся еще один детина с ручным пулеметом Дегтярева. – Эти краснопузые… – он понял, что обмолвился, заткнулся, но ничего нового сказать не успел.

Иван, уже совершенно не сомневаясь, что партизаны подставные, двинул его локтем в кадык, а потом, с разворота, сломал колено второму, уже успевшему вскинуть автомат.

Звонко хрустнуло, автоматчик завопил, выронил ППД, согнулся, но тут же рухнул от удара по затылку.

И почти сразу же, со стороны затаившегося на скале Петрухи, стеганули два подряд винтовочных выстрела. А потом, с секундным промедлением – третий.

Иван понадеялся, что основные силы неизвестных не услышат выстрелы, но медлить не стал. Сноровисто лишил пленных оружия и спутал им руки сыромятными ремешками, на досуге изготовленными якутом.

Следом тщательно обыскал, подивился богатству мнимых псевдопартизан, после чего, пнув в поврежденное колено, привел в чувство первого.

Тот было опять принялся вопить, но быстро заткнулся, когда почувствовал под глазом острие ножа.

– Так хорошо… – удовлетворенно кивнул Иван. – Первый и главный вопрос: кто вы такие?

– Да пошел ты, сука гитлеровская… – сплюнул пленный. – Убивай!!!

– Как хочешь… – Иван пожал плечами и легонько нажал на рукоятку. – Не ты, так твой камрад ответит.

– Стой, стой… – заторопился автоматчик. – Мы… мы… партизаны. Бабы сказали, что с ними были фрицы странные… вот мы и решили, что надо с ним погутарить… то есть, с тобой…

– Неправильный ответ. К примеру, я лейтенант Курт Шилькгрубер, сотрудник военной разведки. И вы мне испортили задание. Поэтому я легко вырежу тебе глаза, а потом примусь за товарища

Из-под века пленного потекла струйка крови.

– Стой! Не надо, герр офицер! – взвизгнул «партизан». – Пожалуйста не надо! Мы тоже… тоже ваши, то есть наши. Это недоразумение. Поговорите с нашим главным. Я покажу где наша стоянка, покажу…

– Зачем забрали женщин?

– Думали… думали, с ними будет легче внедриться к партизанам. С бабами никто ничего не заподозри, ведь правда… не убивайте…

Иван убрал нож. В этот момент второй пленный уже очнулся и прохрипел:

– Ну ты и сука, Никифор! Ты что, не видишь, это засланный краснопузый…

Никифор испуганно забегал глазами.

Иван ласково улыбнулся и лениво пырнул второго ножом в шею. С легким хлюпаньем из артерии брызнул прерывистый алый фонтанчик. Ряженый захрипел и быстро засучил ногами, словно ехал на велосипеде.

Ваня с неожиданным удовлетворением кивнул и снова обратил внимание на оставшегося в живых пленного.

– Как зовут? Никифор? Гут! Теперь с толком и расстановкой. Где стоянка, сколько вас и так далее. Да не егози, дохляков что ли не видел?

Как выяснилось мнимые «партизаны» оказались немецкой специальной группой, предназначенной для борьбы с партизанами и организованными группами окруженцев. Составлена была группа из бывших красноармейцев, добровольно выразивших желание служить гитлеровцам, а командовал ими бывший советский командир. Лагерь они основали километрах в пяти вглубь топей, а личного состава наличествовало всего десять человек.

– Теперь уже шесть, – хмыкнул Ваня. – А я думал, что здесь партизан и в помине нет.

– Есть, есть! – быстро закивал Никифор. – Немного, но есть. Как ни быть? Забились в глушь и пережидают. Точные сведения. Но найти их трудно. Затаились, говорю. Иногда только шалят на дорогах и сразу отходят. Активно подбирают окруженцев, расширяются, так сказать. Вот германцы и решили передавить их, пока не превратились в серьезную силу. Мы их связного взяли, вот только молчит пока сученыш… – он опасливо зыркнул на Ваню и поправился. – Молчит паренек… а окруженцев сразу в расход пускает Сидор. Да, самолично. Любит он это дело. Так нашего главного кличут. Я четно… честно не хотел. С голодухи согласился… сами понимаете! Вы меня не убьете? Я докажу, докажу…