355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Башибузук » Князь Двинский (СИ) » Текст книги (страница 4)
Князь Двинский (СИ)
  • Текст добавлен: 22 июля 2020, 20:30

Текст книги "Князь Двинский (СИ)"


Автор книги: Александр Башибузук



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

И скомандовал:

– Дальше, мастер Уве, дальше! Я вам внимаю, как самому апостолу Петру.

На свет появился следующий мешочек, из которого посыпались бурые комки руды и лепешечки из красного металла.

– Медь, частично самородная! – палец мастера в очередной раз ткнул в потолок. – Нашли недавно около Виж... Вяж... господи, какой варварский язык... – он требовательно посмотрел на паренька. – Петр, ты скажи!

– Выяжозеро, княже! – пояснил с поклоном рыжий и продолжил на ломаном, но вполне правильном немецком языке. – Неподалеку от него нашли.

Я вытаращил на него глаза.

– Говоришь и понимаешь?

За Петра ответил Хортсман:

– Плохо! Путается еще, лентяй, но толк будет. Обучается быстро, скоро будет больше знать, чем мои помощники. Так вот, медь отличная, ее достаточно много, все сопутствующее для плавки бронзы тоже здесь присутствует в количестве, но доставка оттуда неимоверно трудная. Мы привезли всего одну партию и сразу же для пробы отлили из нее пушки. Надо ладить дорогу. Других медных месторождений пока не нашли...

– Бронза – первоочередная задача. Дорога будет. Дальше, мастер, дальше...

И пошло-поехало, из сундучка, как из волшебного горшочка стали появляться: пирит, сера, слюда, самородное серебро, золото, черт побери, даже гранаты, аметисты и самоцветы. И селитра с серой! Прямо под боком. Селитра с серой, Карл, селитра с серой, мать их ети! Дохера самородной селитры! А это порох! Дохера пороха!

А рыжий Петр методично пояснял, где был найден тот или иной образец.

Реки Щугца, Мезень, Золотица. Елга, Вармуга и Нюхча, горы Мяндова, Кологора, Конжезеро – от множества мудреных местный названий у меня пошла кругом голова.

А напоследок, Уве брякнул на стол замшевый мешочек с десятком разного размера алмазов и пожаловался:

– Нет месторождения, хоть тресни. Все это случайные находки.

– Найдете! – подбодрил я его. Хотя алмазами не особо впечатлился. Вот медь и селитра – это да! Пушки и порох – вот что для меня сейчас главное.

– Я хочу, чтобы меня похоронили в этой благословенной земле... – уже хорошо захмелевший дойч пустил слезу.

– Да ладно, мастер, я вас еще домой свожу, с внуками тетешкаться.

– Нет у меня внуков, – вдруг признался мастер. – Вообще никого нет. так что мое место здесь, сир. Главное, чтобы иногда подливали в чарку этого волшебного напитка... – он красноречиво покосился на штоф с арманьяком.

– Обещаю... – я быстренько обозначил Хортсману приоритетные направления работы, а потом спровадил его. А рыжему Петру положил жалование и чин помощника главного рудного мастера, дабы видел свою перспективу, шкет.

А потом отправился с инспекцией по местам, прямо в седле выслушивая доклады. Начал с самого поселка.

Поглядел на крытые дранкой избы и пообещал себе, что когда-нибудь их будут крыть черепицей, как в Европе, хотя и у нас подобное только в городах, а простой народишко, даже не дранку, а солому пользует. И попутно вставил грандиозного фитиля за то, что застраиваются как бог на душу положит, без всякого плана.

– Народец тянется, – вещал Яжук. – Как прослышал, что храм строится, да домишко готовый – тянутся со всех сторон целыми семьями. А мы уже расчищенную делянку под поле выделяем. А за то, они нам отрабатывают два дня в неделю, где укажем.

– Зерно разгрузили? – перебил я его.

– Конечно, княже. А то, что на посев, отдельно, как положено.

– Будешь выдавать людям. Ну и о наших полях не забудь. Там я умельца привез, расскажет, что да как. Зерно из северных земель, должно и у нас уродить. И железные кромки для плугов, да топоры и лопаты раздай. Сам рассчитаешь, сколько и кому.

Управляющий с пониманием закивал.

– А за то, мы им третий и четвертый день добавим, так, княже?

– Добавляй, но чуть позже, после того как обживутся, чтобы было что терять, – после недолгого раздумья, согласился я. К нам идут не холопы, свободные, не понравится – уйдут искать лучшей доли. Но мы очень много даем взамен, гораздо больше чем остальные, так что лишний день барщины не должен сильно смутить людей.

– Вот только баб слишком много, – пожаловался управляющий.

– Это как?

– Дык, почитай в каждой семье вдова, а то и две. Мужики мрут, а бабы сами остаются при родительской или мужниной семье. Проку нам от них немного, но стараемся к делу определить.

– Бабы, говоришь? – неожиданно мне в голову пришла интересная мысль.

Ну а что, почему бы и нет. Во всяком случае, попробовать стоит. Мурманам я помог в прошлый приезд, скупил у армянских купцов весь женский товар, что нашелся по пути из Москвы. Но им все мало, так пусть женихаются чин по чину, авось кого и увезут к себе.

Закончив с поселком, посетил металлургическое производство – его вынесли подальше от Холмогор, на берег Двины, ибо дело зело смрадное, чадное и шумное – да понаблюдал за самим процессом.

Печи-домницы – конусовидные сооружения из кирпича, высотой метра три-четыре, с мехами на водном приводе, да кузнечные молоты – тоже на приводе от воды. Водяное колесо, от него прямой вал, на котором здоровенная шестерня с косыми зубцами – над ним молот – здоровенная каменная чушка на коромысле. Шестерня крутится – зубцами поднимает коромысло – как оно соскакивает с зубца – чушка бьет по наковальне. Вся конструкция из дерева, только окована железом в местах взаимодействия составляющих.

Руда и древесные уголь слоями загружаются в домницу, дыра в стене замуровывается, печь поджигают и запускают меха. Потом, по готовности, заправочное отверстие проламывают, и крюком вытаскивают крицу – большую круглую лепеху спекшегося металла. Далее дюжие работники перетаскивают ее на наковальню, под било водяного молота и колотят, пока не выбьют все шлаки и не сформируют чушку.

Все жутко архаично, но, как ни странно, работает исправно – домницы в день вырабатывают до полутонны вполне приличного железа. Древесного угля при этом уходит неимоверное количество, а каменный уголь для процесса не подходит. А как его переделать в пригодный для дела кокс, ни я, ни Фебус, не знаем. Верней, знаем что можно, но как, хрен его знает. Увы, совсем не наш профиль. Я – фехтовальщик, Феб – историк. Но Фену намекнули – тот ведет изыскания. Может что и получится со временем.

– Ладно, что там дальше у вас?

Глава 6

Глава 6

Но прежде чем уехать, пришлось столкнуться еще с одной проблемой.

– Сир... – Иоахим Клюйверт, кривоногий коротышка, старший мастер цеха домниц, сорвал с лысой головы шаперон* и быстро поклонился. – Прошу прощения за наглость, но вынужден обратиться прямо к вам, так как никто другой не может решить эту проблему.

шаперон (фр. chaperon) – средневековый головной убор. Представлял собой капюшон с длинным шлыком и пелериной. В парадном варианте превращался в пышное и достаточно дорогое сооружение, напоминающее тюрбан, дополнительно украшавшийся фестонами.

– Что случилось, мастер Клюйверт?

– Сир, – измазанное сажей, полное лицо фламандца прямо кипело негодованием. – Я подобрал себе постоянный состав рабочих и обучил их. Они работают в две смены, так как работа тяжелая и требуется хороший отдых. И просил не отвлекать моих людей на другие работы, чтобы они могли отдохнуть и в свободное время заняться семьей и домашними делами, но нет, меня никто не послушал и рабочих постоянно гоняют на другие работы в их выходные дни. Получается, они не успевают отдохнуть и работают не в полную силу, что сильно снижает качество и производительность. И насколько я знаю, такая проблема возникает и у других мастеров.

Дослушав мастера, я обернулся к управляющему:

– В чем дело? У нас же был разговор на эту тему.

– Княже... – Яжук поклонился. – Я не привлекаю людей с производства на другие работы и исправно плачу им жалованье. Либо деньгами, либо товарами на выбор.

– Тогда кто, отвлекает?

– Их забирают монастырские на свои повинности. Пробовал договориться, но отец Зосима даже разговаривать не захотел. Я как раз собирался сегодня доложить об этом.

Невольно про себя выругался. Давно предвидел эту проблему. В наше время жизнь простого человека происходит в постоянных трудах. Для того чтобы выжить, ему надо возделать свое поле, обеспечить себя топливом, скотину кормом и так далее и тому подобное. А еще заплатить налог господину, на чьей земле живешь. Если заставлять людей работать постоянно на себя, то они банально вымрут или сбегут куда подальше. Выход из этой проблемы я нашел в создании полноценного рабочего класса, получающего за свою работу жалование, которое позволит не отвлекаться на самообеспечение. То есть, к примеру, зерно или муку он сможет просто купить, а не горбатиться в свободное время на своем поле. И поэтому, еще перед отъездом в Европу приказал постепенно формировать класс рабочих, профессионалов своего дела, живущих на зарплату. Но никак не ожидал, что церковники будут ставить палки в колеса. Но ничего, пыл им я быстро укорочу. Саботажники, мать их ети...

– Снять всех людей со строительства храма. Работы прекратить. Немедля.

Фиораванти с довольной рожей поклонился. Управляющий было собрался переспросить, но не стал.

– Если у монахов возникнут вопросы, направляйте прямо ко мне. Что застыли, показывайте дальше, чего наворотили.

После домниц, мы отправились на артиллерийский двор, где лили пушки. И тут, меня поджидал еще один сюрприз.

– Из чугуна? – машинально переспросил я, проводя рукой по шероховатой поверхности ствола здоровенного орудия.

Все честь по чести, дульный и казенный винграды, легвант и цапфы посередине, калибр где-то... миллиметров под двести, то есть, примерно шестьдесят четыре фунта. Но здоровенная зараза, толщина стенок ствола примерно вдвое, чем у бронзового орудия. И весит небось около тонны, если не больше. Да станок крепостного типа, мощный, на маленьких колесиках – он тоже нелегкий.

В свое время я задумывался над чугунными орудиями, но дело до них так и не дошло, куда там, едва с полыми чугунными ядрами сладили. Да и то, равномерного разрыва на осколки так и не добились. Вот это новость. Представляю сколько они материла извели, новаторы, ядрена вошь. Чугун не бронза, качественно лить из него при нынешних технологиях неимоверно трудно.

винград – у гладкоствольной пушки: прилив на казенной части в виде шара

легвант – утолщение дульной части орудия

цапфы – выступы цилиндрической формы на середине ствола орудия, вставляемые в цапфенные гнезда станка. Изобретение цапф значительно упростило вертикальную наводку артиллерийских орудий

– Да, сир... – мастер-литейщик ломбардец Джованни Кальцони, спрятав торжествующую улыбку поклонился. – В связи нехваткой сырья для бронзовых пушек, мы решили попробовать отлить орудие из чугуна. И после некоторых неудач у нас получилось. Шестьдесят четыре фунта, пригодна для стрельбы снарядами любого вида или картечью. Зарядная камора с внутренним конусом. Увы, мы были вынуждены увеличить толщину стенок ствола, поэтому размер и вес значительно поднялись. Таких готово уже десять штук, а эту сейчас будем испытывать...

– Успеете, – я остановил мастера. – Сколько брака получается?

На лице ломбардца живо пропала улыбка, он поклонился и с повинным видом доложил.

– Из трех отлитых стволов, два разрывает при испытаниях. Увы, при работе с чугуном очень трудно избежать дефектов литья. Но мы стремимся уменьшить потери. Мастер Фен предложил любопытное решение.

– Два из трех? – я задумался. Много брака, очень много. К тому же, чугунные обломки в переплавку пустить не получится, придется только разбивать на кусковую картечь. Хотя... технология дико прорывная, а с учетом того, что чугуна, в отличие от бронзы, мы можем производить сколько угодно, потери стоят результата. На полевом лафете эту дурищу не используешь, а вот на крепостном, как этот – вполне. То есть, можно снять все бронзовые орудия с укреплений и заменить их чугунными. Почему бы и нет? Как временное решение вполне подходит. И даже как постоянное. К тому же, из чугуна лить гораздо дешевле, чем из бронзы.

И милостиво дал добро. Заодно остался посмотреть на испытания.

Мы все отошли подальше, мужики с литейки ломами развернули лафет с орудием в сторону реки, ломбардец сам отмерял и забил банником пороховой заряд, а потом, надсаживаясь вкатил в ствол чугунное ядро. По неписанным правилам нынешнего времени, испытательный выстрел производил тот, под чьим руководством лили орудие, но я строго запретил подобную практику, ибо пушки рвет часто, а толковых мастеров днем с огнем не сыщешь. Их сейчас, вообще надо самому выращивать и воспитывать.

Дальше за дело взялся щуплый мужичок в потемневшей от пота драной домотканой рубахе. Залез в яму подле орудия, перекрестился, присел, после чего долго тыкал оттуда запальником, пытаясь попасть тлеющим фитилем по брандтрубке.

И попал наконец...

Из ствола с диким грохотом вырвались языки пламени, один вперед, а второй, почему-то вверх, после чего все вокруг окуталось тучей черного дыма.

В дерево рядом со нами чем-то хлестко садануло, во все стороны полетели щепки и куски коры.

– Етить... – озадаченно выматерился Яжук, уставившись на здоровенный кусок чугуна, впившийся в ствол сосны.

Ветерок снес дым. Пушка лежала на боку, ее лафет раскололо пополам, а ствол вообще исчез.

Я уже похоронил для себе канонира, но из полузасыпанной ямы неожиданно показалась осторожно оглядывающаяся по сторонам закопченная лохматая голова.

– Сир... – мертвенно бледный ломбардец извиняюще развел руками. – Я же говорил, что...

– Пока заткнитесь, мастер, – бросил я ему, подошел к герою-испытателю и громко поинтересовался. – Жив? Как кличут тебя?

Тот скорчил гримассу и нечленораздельно мыча, показал себе на уши.

– Тимохой кличут, – подсказал Яжук. – Глухонемой он от рождения, не ответит. И того... не в уме слегка.

– И какой уже раз... его подрывает?

– Третий, – смущенно ответил Джованни. – Но он снова каждый раз вызывается. Я даже доплачивать стал немного.

– Понятно, – я выудил из кошеля серебряный флорин и вложил его в руку Тимохе. – Держи, заслужил. А вы продолжайте лить. Чтобы к концу месяца у меня еще десяток исправных орудий был. Понятно?

– А что с этим? – Джованни покосился на испытателя. Тот довольно лыбился, пробовал на зуб монету, а про нас напрочь забыл.

– С ним? Пусть испытывает дальше. И это... выдайте ему шлем покрепче, что ли. У меня там, где-то старый штеххелм* валялся, прикажу передать вам.

штеххелм (нем. Stechhelm) – тип шлема конца XV – всего XVI в. для копейной сшибки на турнирах с мощной защитой шеи и лица. Неподвижно крепился к кирасе

Дальше мы отправились в порт, осматривать всю инфраструктуру.

Первым делом посетили верфь, где ускоренными темпами ремонтировали трофейные когги.

– Фальконеты уже установили на палубе: два по каждому борту, один ретирадный и один курсовой, – браво и радостно отрапортовал Тим Кулеманс, мастер-корабел из Брюгге, привезенный мной на Русь еще в прошлый приезд. – Рангоут и такелаж поправляем, ваше сиятельство. К концу недели будут готовы, ваше сиятельство...

Длинного и нескладного, еще молодого мужика, прямо распирало от гордости и собственной значимости. Его я нашел на верфях в Антверпене, где Тим подвизался в подмастерьях, хотя по знаниям и умениям давно превзошел своих наставников. Меня подкупила его неуемная жажда деятельности и способность на лету схватывать все новое. Сам флпмандец уже давно попрощался с мечтой стать мастером из-за кучи идиотских цеховых требований, и теперь, получив желанное, пусть даже на краю земли, неимоверно гордился собой. А меня навеки зачислил к сомну святых.

Я ухватил за длинный хвостовик винграда один из фальконетов, покрутил его на вертлюге и поинтересовался у Деррика Хоппера, шефа-наставника русских моряков.

– Что с командами?

– Сир... – старый, но еще бодрый колченогий фламандец, развел руками. – Так-то парни старательные и способные, но опыта совсем мало. Рано им без присмотра в море.

Я про себя поморщился. Понятно, что опыта мало, но все мои суда через несколько дней уйдут, чтобы встретить и успеть до конца навигации привести сюда еще один торговый караван, а патрулировать побережье и устье Двины до ледостава некому. Так что, доучиваться будут в процессе.

– Вот и устроишь им практику. Формируй экипажи на эти два когга и по готовности судов будешь патрулировать побережье и устье реки. Сам с ними пойдешь. Ратников на абордажные команды я выделю. Завтра утром явишься ко мне, обсудим все подробней. Так, теперь ты, Тим. Немедля закладывай еще два судна по вот этим чертежам...

Озадачив до предела корабелов, я посетил «фряжскую слободу», так уже успели окрестить местные жители жилой поселок для иностранных специалистов и приезжих купцов из Европы. Поглядел на добротные рубленные избы, посетил кирху, где правил совсем молоденький монах-францисканец отец Фома, пропустил кружку свежесваренного пива в трактире и отправился смотреть склады и торговый дом, где происходили сделки.

Увиденное одобрил, отодрал Фиораванти весьма щадяще, озаботил всех заданиями, после чего решил заканчивать на сегодня с инспекцией и отправился домой. Но прежде переговорил с Рагнаром.

– Готовы?

– Да, сир, – рыжий мурманин поклонился. – Суда отремонтированы, припасы пополнены, люди отдохнули, если прикажете, можем отправляться хоть завтра.

– Завтра – нет, послезавтра с рассветом отбудете.

– Как прикажете, сир.

– Тут еще такое дело. В поселении очень много вдов. В большинстве еще крепкие бабы способные рожать. Но с детьми, тоже разного возраста.

– Забираю! – тут же радостно взревел мурманин. – Женщины русов весьма изрядны обликом и трудолюбием. Должны быстро понять и принять нашу жизнь. Правда, нравом тоже суровы, но сие не помеха. А детей воспитаем как своих!

– Не спеши, – оборвал я Рагнара. – Они свободные, так что силой отдать их вам не могу.

– А как тогда? – северянин озадаченно заскреб рыжую бороду.

– Как положено. Будете делать предложение каждой честь по чести. А я поручу с ними поработать, объяснить, что для них это будет лучший вариант. Вот только могут возникнуть проблемы с верой. Придется пообещать, что никто их не будет принуждать.

– Нет, не будет! – пообещал мурманин. – Поживут, осмотрятся, а потом решат. Сами знаете, сир, у нас бабы разных вероисповеданий, сарацинки даже есть и русские тоже, так вот, сначала все кочевряжатся, а потом, со временем, всегда получается, что они сами принимают нашу веру.

– Пусть так. На завтра я объявил для людей празднество, там все и решим. А ты думай, как завлекать будете.

– Все придумаю! – торжественно пообещал Рагнар. – Не беспокойтесь, сир!

– Вот и хорошо... – я огляделся и бросил сопровождающим. – На сегодня все, отправляемся домой.

А там, как выяснилось, меня уже ждал настоятель монастыря отец Зосима. И попутно, вовсю ябедничал на меня Александре, сквалыжная душонка.

– Отче! – я изобразил на морде бурную радость от встречи. – Нет, нет и нет, без ужина я вас никуда не отпущу.

Зосима зыркнул на Александру, та ему в ответ кинула, мол, не беспокойся, я проведу работу.

– Отлично! Дамуазо, проводите падре в трапезную, а я только руки с морд... то есть, с ликом, омою и присоединюсь к вам.

Сашка вызвалась сама помочь мне и, гремя кувшинами с водой, сердито зашипела:

– Ты чего творишь, аспид? Пошто святых людей ущемляешь, латинянин еретический?

– А по заднице? – ласково поинтересовался я.

– Ванька! – взвилась Александра. – Думай головой, что люди могут сказать! Мол, латинянин веру ущемляет. А так и скажут. Зосима уже грозится. Реши вопрос полюбовно, сказала.

– Решу, решу... – я облапил жену и притянул к себе. – Моя ты злюка. Ужо я тебя сегодня...

– Неможется мне! – сердито отрезала Александра, упираясь руками мне в грудь. – К «той» или спать. Вот весь мой сказ!

– Ну, как скажешь... – я от души хлопнул Сашку по задку, получил в ответ шитым петухами рушником, было направился в трапезную и попутно подметил довольно странную вещь. Нет, к Забаве, которую жена тщательно избегала называть по имени, она меня и раньше отправляла, в свои критические дни, в основном, просто в ушах и на шее Александры, я заметил свой подарок, усыпанные самоцветами серьги черненого зелота в восточном стиле и такое же ожерелье. Все дело в том, что этот комплект я привез Забаве, а жене подарил не менее дорогой и красивый, но другого вида.

«Отобрала, что ли? – про себя подумал я. – С такой вредины станется...»

Но ломать себе голову не стал и сосредоточился на общении с настоятелем. Оруженосцев с пажами я прогнал, Александра сославшись на недомогание ужинать отказалась, так что в трапезной мы остались наедине.

– Отведайте, отче... – я сам налил настоятелю красного анжуйского вина, а себе набулькал арманьяка.

Настоятель покосился на серебряный бокал, решительно отмахнулся и ринулся в бой.

– Как это понимать, сын мой! – басом рявкнул он.

– Вы, о чем, отче? – я сделал вид, что ничего не понимаю.

– Ты почему приказал прекратить работы над храмом Господним, князь? – Зосима торжественно перекрестился.

– А... вы об этом... – я поводил двузубой вилкой над блюдом печеной оленины с черносливом, но положил себе в тарелку ломоть парной осетрины, до коей, был большой любитель.

– Усматриваю в сием ущемление православной веры! – угрожающе процедил настоятель. – Не забывайся, латинянин, ты на православной земле и всего лишь супруг матушки княгини, истинной хозяйки сиих мест. Уж непонятно каким произволением супруг.

Я едва не подавился от наглости священника. Ах ты сучий потрох! Козел повапленный! Бля, воистину, мою доброту за слабость принимают. Дай палец, так всю руку норовит оттяпать. Ну что же, тесть церковников не особо жалует, так и норовит их вольности урезать, а как узнает, что из-за них может сорваться его признание венценосцем, так и вовсе со свету сживет. И нажалуюсь, ей-ей, такой подляны наделаю, что быстро в стойло вернутся.

Но встречный бой не принял, решив сначала попробовать договориться по-хорошему.

– Не напомните мне, отче... – я сделал аккуратный глоточек из стопки, поставил ее на стол и ласково посмотрел на отца Зосиму. – Кто вам от своих щедрот подкинул звериные и рыбные ловы, заливные луга да пасеки из владений, как вы говорите, законной хозяйки этих мест, княгини Александры? Ась?

Настоятель угрюмо набычился и смолчал.

– А кто пожертвовал обители десять аршин бархата, столько же шелка да парчи? – так же спокойно продолжил я. – А пять бочонков мальвазии? А храм Господний, кто сам предложил построить? Мало того, привез мастеров заморских и сам все оплачивает? Не тот ли латинянин, о коем вы упомянули?

– К чему это ты, княже? – настороженно поинтересовался настоятель. – Сии дела христианские, достойные, мы тоже со всей душой...

– А какого хрена, отче, – подавшись вперед, перебил я монаха, – вы мешаете мне государево дело делать?

– Чего это мы мешаем, – настоятель сразу же забеспокоился, засуетился. – Ничего не мешаем. Али обидели чем? Так скажи, зачем с плеча рубить.

– А кто людей с производства на церковные повинности тягает? Работу мне сбивает. Папа римский?

– Тьфу, тьфу! – монах занервничал, зафыркал, несколько сплюнул, быстро крестясь, а потом залпом вылил в себя бокал. – Не упоминай сего антихриста! А люди свой долг христианский исполняют. Да что там, работы той. А я говорил эконому, говорил! Ужо взгрею его, ишь зараза, что удумал. Дык, ты скажи, княже, кого можно, а кого нет, делов-то. Пошто с плеча рубить...

– Еще вина? – я мило улыбнулся и взялся за кувшин. – Думаю, мы поняли друг друга. Зачем государю досаждать мелочными жалобами. Все вернутся завтра на строительство. Кстати, есть еще вопрос...

В общем, вопрос решился в всеобщему удовлетворению. Но сквалыга монах выторговал себе еще чутка милостей, в частности, еще пару бочонков вина и несколько кулей пряностей. И даже согласился закрыть глаза на отправку местных вдов в иноземщину для женитьбы, правда, с категоричным условием не принуждать их сменять веру.

Вот так и закончился день. В баню я отказался идти, приказал набрать кипятком большую лохань, покряхтывая залез в нее, тяпнул настойки на клюкве, с наслаждением расслабился и закрыл глаза.

Сука, верчусь как вошка на гребешке, умаялся весь. Ей-ей, воевать привычней, чем вся эта хозяйственная суета. Объявить войну, кому-нить, что ли? Дык, некому. Разве что у датчан кусок владений оттяпать, они поближе всех будут. А если Гренландию али Исландию аннексировать? Надо задуматься...

Скрипнула дверь, по доскам пола прошлепали чьи-то босые ноги. Я даже не пошевелился, на посту перед дверями в мыльню стоят гасконцы, они никого лишнего не пропустят. Наверное, Нютка, Сашкина челядница, воды горячей подлить пришла. Фигуристая девка, сиськи как арбузы, да и на морду смазливая. Пусть, наверное, потрет спинку, а потом к Забаве пойду. Что? Жена сама сказала, иди к «той». Вот и пойду.

Не открывая глаз приказал:

– Лезь в лохань, живо.

Плеснулась вода, по бедру скользнула горячая рука и смело нырнула ко мне в пах. Э-э-э, нет, девица, я еще не сдурел еще нераспечатанных девок из челяди жены трахать. А ртом напряжение снимать они наотрез отказываются. Стоп, прошлый раз ко мне так Федора просочилась, а сейчас...

Открыл глаза и ахнул.

– Забавушка...

Передо мной в воде сидела Забава, без рубашки, обнаженная, только в ожерелье, в серьгах и браслетах на запястьях. Как и Александра, ставшая после родов еще красивей и желанней.

– А ты, Вань, еще кого ждал? – невозмутимо поинтересовалась Забава, поднимая руки, чтобы перевязать волосы шнурком. Полные, тяжелые груди приподнялись, мягкий свет масляного светильника заиграл серебром в каплях воды на напряженных сосках.

В паху сразу запульсировала сладкая боль, мозги пронзило острое желание. Но это не помешало мне распознать, что на Забаве комплект дареный мной Александре.

«Э-ээ... поменялись? – озадачился я. – Но как, они же даже на дух друг друга не переносят?»

Но уже в следующее мгновение все мысли исчезли. Осталась только дикая животная страсть...


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю