Текст книги "Дэзи Фрэдмэн и Стэн Капенда"

Автор книги: Александр Спеваковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Стэн, всегда склонный к размышлениям, неоднократно раздумывая над этим феноменом и любовными похождениями некоторых своих знакомых, вскоре и сам начал теоретизировать и философствовать на тему: «Что такое любовь?». Он дошел даже до того, что оформил свои мысли в виде наукообразной системы, где любовь выступала в двух основных вариантах: животном и человеческом.

Первый вариант основывался на физиологических выкладках ученых. Суть его заключалась, как говорил Стэн, в постоянном поиске каким-либо индивидуумом партнера либо партнерши, недолгосрочном сожительстве с ним или с ней и расставании, для поисков новых связей. Период сожительства мог быть коротким или довольно длинным, но не должен был превышать восемнадцати месяцев. Такие непрочные отношения, по Стэну, являлись рецидивом связей в дикой природе, в нечеловеческом обществе, с целью воспроизводства потомства, как можно большего числа себе подобных для сохранения вида. Срока в полтора года, как он думал, для вынашивания дитя, обучения прямохождению и прочим навыкам, требовавшимся для существования, было, само собой, маловато, но в то же время и вполне достаточно. Потом все повторялось сначала. В обществе людей, по мнению Стэна, многие постоянно ищущие натуры о всех этих сроках никакого представления не имеют, так как научных книг не читают и детей, конечно, плодить не собираются. Делают они все подсознательно, подчиняясь своей похоти.

Такими, без конца ищущими и всегда находящими, обычно бывают особи яркие, активные, подвижные и общительные, как правило, веселые. Нередко им одной связи мало и они не брезгуют при наличии одного партнера или партнерши еще и другими. Бывает, что эти люди в конце концов устают от своих постоянных приключений и успокаиваются, привыкают к семье, а бывает, что и нет. Иногда эта особенность приобретает ненормальные отклонения. Стэн, например, знал одну особу, пропустившую через себя семьдесят человек, сделавшую массу абортов, и не потерявшую при всем этом способности к деторождению. Другой знакомый знакомых Капенды дошел до того, что превратил свои любовные похождения в своеобразный спорт, обязательно выискивая для себя каждый день новую партнершу. Такие люди, по теории Стэна, для семьи уже совершенно не годились. Стэн говорил, что они могут жить в семье, притворяясь и не любя, но постоянно будут «как волки, смотеть в лес».

Человеческий вариант любви, по рассуждениям Стэна, подразумевал связь людей, которые в силу религиозных или личных убеждений, моральных устоев, невостребованности, из-за отсуствия красоты, или в связи с наличием каких-либо физических дефектов, были более постоянными во всех своих отношениях. Они не гнались без конца за новыми и новыми острыми ощущениями, довольствовались малым и подходили для строительства семьи.

Особо Стэн выделял в своей классификации подвариант человеческой любви – любовь из-за выгоды, по расчету. Главным в ней были положение человека в обществе, хорошая жизнь и деньги. В этом случае, считал Стэн, заинтересованный человек мог «любить», жениться или выйти замуж за кого угодно, хоть за настоящего кобеля.

Лили в классификации Стэна относилась ко второму варианту. В противоположность всем прочим подружкам Стэна, она была спокойна и ненавязчива, в меру набожна, немного близорука, имела простое лицо и обыкновенную, но не худую, фигуру. Стэн не очень любил худых женщин, особенно тех у кого был большой промежуток между ног. Лили этим совершенно не страдала.

Лили настояла на том, чтобы Стэн бросил свое смертельное ремесло. Капенда, занимавшийся наемничеством сначала по нужде, а потом скорее по инерции, послушался ее и поступил на работу инструктором в одну из частей специального назначения армии США. Окончательно связи с наемниками, однако, он не порвал, еще долгое время продолжая консультировать «солдат удачи» перед их акциями. С Лили он поженился, вскоре став родителем мальчика, которого супруги назвали Питером.

Шли годы. Капенда купил в центре Нью-Йорка большую, комфортабильную квартиру, обзавелся всем тем, что имеют люди среднего достатка. В 1997 году Стэн окончательно бросил инструкторскую деятельность в спецназе и консультационную среди наемников. Вместо этого он устроился в небольшую фирму, где платили меньше, но надрываться умственно и физически совершенно не нужно было.

Питер рос и учился, получил специальность и приличную работу. Вскоре он женился на девушке по имени Мабель Соммер и у них родилась дочь. Через год супруги купили в пригороде Нью-Йорка небольшой дом в рассрочку.

Казалось, все и дальше будет идти так же хорошо и спокойно. Но в один из дней случилась большая беда. Из-за юного балбеса-мотоциклиста, упражнявшегося в лавировании между транспортными средствами в направлении противоположном движению потока автомобилей на шоссе, машина, в которой ехали за город сын и внучка Стэна, жена Питера и Лили, попала в автомобильную катастрофу. Управлявший машиной Питер, и Мабель, сидевшие спереди и пристегнутые ремнями безопасности, получили сильные увечья. Лили ударилась головой о пепельницу, укрепленную на переднем сиденьи, и скончалась на месте происшествия. Не пострадала только маленькая внучка Стэна, свалившаяся во время аварии вниз со своего места между передними и задними сиденьями.

Несчастье заставило Стэна замкнуться в себе. Его охватила депрессия. Смысл существования был потерян. В квартире Капенды появилось большое количество спиртного, он снова начал курить. Но оставшиеся в живых сын, его жена и внучка нуждались в заботе, опеке и материальной поддержке. Жизнь нужно было продолжать и Стэн сумел справиться с апатией.

Питер лишился в катастрофе правой руки и специалисты изготовили для него искуственную конечность, функционирующую от биотоков головного мозга. Несколько сложнейших хирургических операций и последующее лечение сына и невестки лишили Стэна всех его сбережений. Однако Мабель нужна была новая операция и деньги требовались еще и еще.

– Итак, мои дорогие, – громко произнес Мочиано. От этих слов Капенда как бы очнулся от своих дум.

– Итак, – повторил профсоюзный лидер, – слово предоставляется самому главному человеку нашего уважаемого собрания – директору компании по перевозкам «Упаковал и поехал» мистеру Калоеффу, чьи люди невольно стали заложниками злых сепаратистов.

Калоефф неуверенной походкой подошел к микрофону, вцепился в него руками и начал свою речь.

– Дамы и господа! – начал выдавливать он из себя Калоефф. – Не буду говорить и повторять то, о чем вы уже знаете из средств массовой информации и о том, что вы услышали здесь сегодня. Да, наш самолет был подбит в небе над югом Анголы и ему пришлось совершить вынужденную посадку. Американские граждане стали заложниками сепаратистов, – голос Калоеффа дрожал, но с каждой новой фразой все больше повышался, – вернее, бандитов. Наши граждане подвергаются, – почти закричал оратор, выпучив глаза, – неимоверным надругательствам, физическим и моральным страданиям.

– Да, в лапах негодяев оказались сотрудники моей фирмы и другие люди свободной Америки и мы приложим все силы для того, чтобы вызволить их всех из плена. Я все сказал!

Калоефф выпрямился и обвел присутствующих взглядом.

– Мистер Калоефф, – выкрикнул молодой журналист из первого ряда, подняв правую руку, большим и указательным пальцами которой он удерживал авторучку, – мы уже слышали, что вы собираетесь освободить заложников собственными силами. А что вы знаете в связи с этим о намерениях нашего правительства? Телевидение и печать о силовых мероприятиях соответствующих ведомств по этому поводу ничего не говорят. И еще. Выдвинули ли сепаратисты какие-либо условия?

– Наше правительство и дипломаты в Африке, – сказал, заикаясь, Калоефф, – владеют в связи с инцидентом исчерпывающей информацией, находятся в постоянном контакте с ангольской стороной, то есть с правительством Анголы, и пытаются контролировать ситуацию. Но специальные подразделения вооруженных сил Соединенных Штатов не могут предпринять на территории суверенного государства без его разрешения крупномасштабных действий. А операция, действительно, должна быть крупной, настоящей войсковой операцией. К тому же нет уверенности, что такие действия приведут к освобождению всех заложников и все обойдется без больших жертв. Могут погибнуть как заложники, так и множество наших солдат. Законные власти Анголы заверяют нас, что в настоящее время с сепаратистами идет переговорный процесс о прекращении огня и противостояния, что и сами они в ближайшем будущем осуществят надлежащие меры по освобождению заложников, возможно, даже военным путем. Но несмотря на внутренние разногласия у сепаратистов и позитивные тенденции в переговорах, силы, выступающие против правительства Анголы, обладают достаточной мощью и война идет уже не один год. Прежние переговоры уже неоднократно заходили в тупик или срывались, что особого оптимизма нам пока не внушает.

– Что касается требований сеператистов, то о них ничего пока неизвестно. Возможно, заложников хотят использовать как рычаг во внутриполитических манипуляциях для передела экономических зон и месторождений, давления на какие-то силы. Мы не знаем сейчас, что им нужно.

– Мистер Калоефф, – поспешно выкрикнула женщина из второго ряда в больших наполовину темных очках, закрывающих почти все ее лицо, – в общих чертах все понятно, но каким образом вы все же намерены спасти пленников? У вас есть конкретный план? Если есть, то в чем его суть?

– Сейчас план срочно, но со знанием дела и очень опытными специалистами, разрабатывается. Мы хотим освободить несчастных руками их родственников, ненаходящих покоя от мыслей о случившейся беде, и благородных, доблестных добровольцев, служивших ранее в армии, в частях особого назначения, а также тех, кто хорошо знает Юго-Западную Африку. Мы надеемся спасти наших людей быстрыми и скрытными действиями, малыми силами и, дай Бог, без потерь. Я думаю, что эта частная благородная акция спаведлива и ни у кого возражений вызвать не может. Кому-то позволено все, а нам, выходит, ничего нельзя? Так что ли? – Калоефф гневно посмотрел на собравшихся.

В зале раздались жидкие аплодисменты.

– Мистер Калоефф, простите, а на какие средства планируется провести операцию? – спросил журналист из центра зала.

– На добровольные пожертвования частных лиц, родственников потерпевших, средства нашей фирмы и других организаций, – без задержки сообщил Калоефф. – На обороте полученных вами приглашений на эту пресс-конференцию, указаны название банка и номер банковского счета, куда желающие могут перевести деньги. Нам помогут еще, очевидно, и профсоюзы, – Калоефф обернулся и посмотрел на Мочиано. Тот по-отечески улыбнулся.

– Еще один вопрос, – раздалось из зала. Но в этот момент Мочиано быстро приблизился к микрофону. – Стоп, стоп, стоп, мои дорогие, любимые и глубокоуважаемые. Наше время давно истекло. Мы, по-моему, обо всем уже переговорили. Пресс-конференция закончена. Извините, у нас еще очень много работы и нам и вам нельзя терять ни минуты. Всего хорошего!

Журналисты направились к выходу, а Мочиано, Калоефф и другие к двери, за которой находилось большое помещение с круглым столом посередине и стульями с высокими спинками. Проходя мимо Капенды, Мочиано услужливо выгнул позвоночник и жестом предложил войти в помещение за дверью вперед его.

Когда все расселись вокруг стола, Мочиано, как и прежде единолично руководивший происходящим, глядя на Капенду, начал свою речь.

– Позвольте я начну, а потом обсудим нюансы. Общая задача всем ясна. Сейчас нам нужно поговорить о наиважнейших деталях нашей предстоящей, как мы говорили, – сладко улыбнулся Мочиано, – благородной миссии. В беду попало двадцать два человека. Слава Богу, что не больше и, что так мало людей полетело именно этим рейсом. В противном случае наша задача значительно осложнилась бы. Неимоверно осложнилась бы. Все пассажиры граждане США, наши соотечественники. Девятнадцать пассажиров. Из них три женщины. И еще три члена экипажа – штурман и две стюардессы. Один человек, стюард, на которого возлагались в полете еще и охранные функции, сепаратистами был убит. Все остальные, по нашим данным, живы. Мы, предположительно, знаем в каком районе находятся заложники. Неизвестна только судьба командира лайнера и второго пилота, увезенных сепаратистами куда-то в неизвестном направлении. О них ничего не знают ни африканцы, которые предоставили в наше распоряжение основную информацию, ни наши дипломатические работники. С вашей помощью, – Мочиано подал корпус вперед по направлению к Капенде, – мы надеемся вызволить бедных людей из бантитской неволи. Вас порекомендовали нам весьма знающие господа, как большого специалиста, специалиста экстракласса по операциям в Африке, в джунглях, где вы чувствуете себя как дома. Они сказали нам, что ваше участие обеспечит стопроцентный успех.

Стэн на похвалу совершенно никак не отреагировал.

– С такими солдатами как вы, я думаю, нам любая проблема по плечу, – широко улыбаясь, продолжил Мочиано. – Ведь вы, говорят, в таких переделках побывали, что просто ужас охватывает, работали в отрядах легендарных личностей.

– Чего не сделаешь по молодости и глупости, – оставаясь безучастным к липовому восторгу Мочиано, уклончиво ответил Стэн.

Мочиано притворно рассмеялся и приготовился, очевидно, еще как-то похвалить Стэна, но Капенда деликатно прервал его.

– Господин Мочиано, вы, кажется, говорили, что счет времени идет на минуты? Давайте поговорим о том, чего нет в газетах. Потом мы же взрослые люди, а не дети на детском утреннике. Зачем вы говорите о каком-то стопроцентном успехе там, где иногда могут даже и выстрелить один раз в затылок, а второй – в печень. И не перехваливайте меня. Я в комплементах и похлопыванию по плечу нуждался когда мне было лет пятнадцать-шестнадцать.

– Да, да, – согласился профсоюзный босс, широко улыбнувшись и показав неровные редкие зубы, – приступим к конкретному обсуждению проблемы. Итак, я продолжаю. Как я полагаю, состав группы по освобождению заложников должен быть очень небольшим и мобильным. Чем меньше людей, тем лучше. Небольшую группу и засечь трудно и от преследования она может уйти легко. Самое главное быстрота и неожиданность. У вас будет поддержка с воздуха. На одном вертолете вы незаметно прибудите к месту действия. Выполнив задание, на других вертолетах вы быстро сможете уйти в зону, контролируемую правительственными войсками. Десять человек, по-моему, самый разумный вариант. Не так ли господа? – Мочиано по очереди посмотрел в глаза каждому из сидящих за столом, напуская на себя серьезность.

– Вы со мной согласны мистер Капренда? Пять человек я уже отправил в Киншасу. Там у нас, так сказать, штаб нашей операции, – лицо Мочиано засветилось от радости. – Эти пятеро подготовят с нашими секретными агентами в Африке, не буду говорить при каком посольстве работающими, техническую сторону дела. Они обеспечут транспорт, доставят к месту сбора боевого отряда оружие, боеприпасы, снаряжение, продовольствие и т. п. и т. д. Затем четверо из них вольются в вашу группу. Все они очень грамотные люди. Особо рекомендую вам некоего Чунку. Я его давно знаю и только с хорошей стороны. Он уже в Африке, в составе тех пяти. Это исключительно опытный и знающий специалист. Если вы сделаете его своим заместителем, не пожелеете. Значит, еще пять человек, ну это мы поможем, и вместе с вами будет десять. Что вы на это скажите?

– Ну, если это сценарий нового приключенческого фильма, все просто великолепно, – легко приподняв брови, ответил Капенда. – Прибыли, быстро освободили и улетели на вовремя подоспевших вертолетах. Отлично. Если кого-то нужно убрать, то, пожалуй, и меньшими силами можно обойтись. Десять человек вполне приемлимое число бойцов. А если спасти более двух десятков гражданских лиц, среди которых, как вы только что сказали, есть женщины, то нет. Вы слишком преувеличиваете мои способности. Даже в компании с вашими супергероями такую операцию будет провести очень сложно.

Стэн остановился, помедлил несколько секунд и продолжил свою речь.

– Самая большая труднось заключается в том, что мы не знаем точного местопребывания заложников. Приблизительно – это ничего. Мало того, сепаратисты могут их разделить на несколько групп и постоянно перемещать с места на место. Для того чтобы найти пленников в полностью вражеском окружении, притом когда местное население лояльно относится к сепаратистам, нужны хорошие разведчики, причем, говорящие на языках народов банту, живущих, в частности, в южной части Анголы и поддерживающих УНИТА или группы близкие к этой организации, к примеру, на языках народов овамбо, овимбунду, чокве, наконец. Знающие местные языки разведчики, должны очень хорошо работать с рациями с целью перехвата радиограмм противника и в одинаковой мере должны знать английский и говорить на нем, чтобы любую мелочь из переговоров сепаратистов тотчас же сообщать командирам боевой группы. Нам постоянно необходимо знать планы действий наших противников. В людях знающих аборигенные языки я должен быть уверен абсолютно. Без таких людей мы будем похожи на слепых котят. Нас быстро обнаружат и раздавят. Местных проводников и переводчиков я, как правило, к серьезным делам не привлекаю. Могут предать, подвести, сделать что-нибудь не так. У них в голове совсем другое, чем у нас. У них другой ход мыслей, другие жизненные ориентиры и интересы. У них иная этнопсихология. И у них нет представления о подчинении начальникам, которым они временно служат за деньги. Возможны и идейные соображения, но чаще во главе всего стоят деньги. А любая ошибка – это потери. Все исчисляется не эмоциями и словами, а человеческими жизнями. Понимаете меня?

Стэн опять остановился, но тут же снова заговорил.

– Вот такой вопрос у меня. Ваши люди, уехавшие уже в Африку, ну, например, этот Чунка, знают языки народов юга и юго-востока Анголы? Опять же насчет заместителя командира. Вы все заслуги от будущей операции хотите приписать мне. А если меня убьют? Вы такое исключаете? Заместитель должен быть таким же как и командир, столько же знать, быть в состоянии заменить его. Не так ли? Вы моими способностями восхищались. Чунка столько же знает, сколько я?

Мочиано провернул языком между зубами и губами, не открывая рта.

– Далее, мне нужны люди знающие медицину, способные оказать первую медицинскую помощь. Мне нужен хотя бы один хороший врач и два разбирающихся в своем деле санитара. Среди заложников могут вдруг оказаться не только убитые, но и раненные. Хорошо если таковых будет немного и вертолеты прибудут сразу же после того как мы освободим пленников или непосредственно в момент освобождения. Прикрытие и помощь с воздуха большое дело. Какая же работа без поддержки с воздуха? Без этого только идиот пойдет на серьезное задание, особенно на такое. Тут нужна очень четкая согласованность действий. Если вертолеты появятся раньше, они наоборот могут помешать проведению операции. Но учтите, что вертолеты могут опоздать, их могут сбить. Тогда, возможно, раненных придется транспортировать через джунгли на руках. А лишняя минута, проведенная в «дружеском» окружении, дороже золота. Всякая задержка в таком положении не допустима. Поэтому для каждого спасаемого должен быть определен хотя бы один солдат, спасающий его, помогающий ему или, в конце концов, несущий его на собственном хребте. Ну, еще командир и его заместитель, о которых мы уже говорили, и которые всем и всеми будут командовать. Итого, двадцать четыре человека вместе с начальником, его помощником, бойцами, разведчиками и медиками. При сочетании этими людьми разных обязанностей в различных ситуациях – это минимум. Я уже не говорю о том, что и сами бойцы группы могут быть ранены.

– А наемникам-то зачем врачи? Наемники же своих раненных оставляют, – выдал Мочиано и от души расхохотался.

– Но мы же называемся не наемниками, а благородными добровольцами. Так, кажется, было сказано журналистам, – по-доброму отпарировал Стэн.

Лицо Мочиано мнгновенно преобразилось. Вместо улыбки на нем появилась гримаса и оно перекосилось.

– Журналисты! – чуть не вскричал он. – Я бы их всех в дерьме утопил. Лично! Они всегда лезут туда, куда им не надо. Все чего-то вынюхивают, на сенсациях заработать хотят, цепляются за то, что интересно для тупого обывателя. Имя свое прославить желают. У меня из-за них столько неприятностей было. Эти журналисты всегда готовы освещать то, о чем и малейшего представления не имеют. Симпозиум эндокринологов, конференция по прблемам микробиологии, форум, касающийся теории научного упыризма, встреча по вопросам белка и спермы. Они за все берутся и, ничего не зная, статью вам в газете с видом знатока напишут. Все переврут, извратят и исковеркают как им нужно или как нужно их хозяевам. Они хуже любой заразы, хуже холеры и чумы. Если какому-нибудь журналисту что-то лично не понравится, он же вас с грязью смешает, так обгадит, что дальше некуда. Они этому специально много лет учились. Гадить! А толстомордая публика все посмотрела, все прочитала и обо всем сложила мнение. Попробуй потом «достоверную» информацию этих вонючих журналистов опровергни! И наоборот, раз вы понравились некоему баламуту, вы – ангел. Вот такая у этих людишек власть. И критике их деяния не поддаются. У них там свой мир, куда ни кого не пускают, в котором только они варятся, из которого ядовитой слюной плюются. Они друг за друга держатся и друг друга покрывают. Они своим словоблудием кого хочешь за пояс заткнут. Это они влезли с ногами в наше дело. Это они вынудили нас провести пресс-конференцию. Получилось так, что теперь каждая свинья знает о наших планах и намерениях. Без них мы провернули бы все без лишнего шума. Тайно и с большим успехом. А теперь мы у всех как бельмо на глазу.

Казалось, Мочиано невозможно было остановить. Джанкинс слегка приоткрыл свой дебильный рот, а Калоефф как черепаха втянул голову в плечи. Стэну пришлось громко прокашлиться два раза, чтобы обратить на себя внимание. Только после этого Мочиано понял, что в своем обличении журналистов немного отвлекся от темы разговора.

– Вы меня слушаете, мистер Мочиано? – заботливо заглядывая в глаза профсоюзному деятелю поинтересовался Капенда.

– Да, конечно, продолжайте, пожалуйста. Извините, но журналисты – это моя любимая мозоль, – сказал Мочиано и снова улыбнулся, как будто никакого приступа бешенства у него и не было.

Так вот, – продолжил Стэн, – все надо делать по правилам нашего искусства. Если мы вынуждены будем с освобожденными заложниками преодолевать какой-то отрезок пути, для нашей группы необходим авангард, основная боевая группировка, непосредственно охраняющая спасенных людей, арьергард, боковое охранение, ночное охранение, его смена и так далее. Это я, к примеру. Не обязательно у нас все должно быть по такой схеме. Кстати, мы можем и не найти заложников за один день, за два, за три…, за неделю. Человек же не машина. Ему и отдых требуется. А если мы до того как найдем тех кого ищем, наткнемся на патруль сепаратистов и потеряем в бою половину или больше людей, а потом еще половину оставшихся бойцов? Мы же ведь не сможем выполнить основную задачу. При любой операции нужна не только ударная группа, которая сделает основную работу, но и прикрытие. Обязательно.

– Далее, кто знает сколько человек охраняет заложников? Только киногерой глупого фильма, не вспотев, может победить несколько десятков врагов-болванов сразу. Извините, что я все про фильмы. Противник всегда тоже умный. Он точно так же рискует своей жизнью и не хочет с ней расставаться. Даже умственнобольной идиот цепляется за свое существование столь же страстно, как и здоровый человек. Наше единственное преимущество заключается в том, что мы такими делами занимаемся специально и не в первый раз. Все учесть очень трудно, но нужно по возможности быть готовыми ко многому. Потери следует, как это ни печально, запрограммировать. По моим подсчетам, как я уже говорил, двадцать четыре человека и не меньше. В данной операции, по-моему, это оптимальное число. Со снаряжением они легко поместятся в два средних вертолета. Шума от двух вертолетов не на много больше, чем от одного. В принципе, такое число людей будет так же незаметно и мобильно как и десять. Про вертолеты для обратного пути я не говорю. Если операция пройдет идеально, четырех машин будет вполне достаточно. Меньше не надо. Не сидеть же друг у друга на голове.

Капенда сделал небольшой перерыв, вдохнул воздух носом и продолжил.

– Потом, мне не нужно услуг по набору группы. И помощника-заместителя, уж конечно, я сам себе найду. Вы это уже, очевидно, поняли. Мне предстоит работать с людьми и я хочу, чтобы рядом со мной были такие солдаты, которые понимали бы меня вообще без слов, с которыми я уже не раз был в деле, на которых я мог бы опираться как на себя, – закончил Стэн и откинулся на высокую спинку стула.

– Ну вот мы и услышали умные слова знатока своего дела. Впрочем, для этого мы вас сюда и пригласили. Совершенно с вами согласен. Вы меня убедили, – сказал Мочиано, – не берите в голову, господин Капенда, мои прежние рекомендации. Вы специалист, вам и карты в руки. Но те, кто уже уехал в Африку по нашему заданию, должны войти в состав боевого отряда по освобожению заложников, в число обозначенное вами, без них никак нельзя. Это для пользы дела. Я в этом уверен. Все они не мальчики и имеют большой опыт работы аналогичной вашей. Без особого напряжения вольются в вашу группу. Среди них есть родственники тех, кто попал в беду. Это обязательно следует учесть. К тому же и на месте их уже просветили и еще проинформируют и подготовят соответствующи, что также будет полезно. Вам за них краснеть не придется.

– Я никогда не краснею. Это моя особенность. Меня даже врачи на этот предмет исследовали, – скривив губы, ответил Стэн.

– Мистер Капенда, вы мне нравитесь все больше, – лицо Мочиано опять расплылось в улыбке. – Итак, остальных набирайте сами. Мы не против. Десять человек или немного больше для нас особого значения не имеет. Лишь бы людей спасти. Лишь бы дело было сделано.

– Вообще-то…, – Мочиано замолчал, пристально уставившись на Капенду, – вы профессионал и понимаете что к чему лучше других. Я вам все прямо скажу, как своему.

Стэн улыбнулся и слегка повернул голову в сторону, не сводя в то же время глаз с Мочиано. Калоефф от этих слов профсоюзного босса начал слегка подергиваться.

– Больше всего нам хотелось бы спасти некоего Джурановича, – медленно и хриплым голосом произнес Мочиано.

– Понимаю, – опять улыбнулся Стэн, – это существенно отличается от того, что вы говорили на пресс-конференции, но до меня, наконец, начинает доходить. Других заложников вы хотите спасти меньше всего. Короче, вам на них, мягко говоря, наплевать.

– Что вы, что вы! Нет. Жизни всех заложников для нас ценны. А вообще-то…, – Мочиано снова сделал паузу, – приятно иметь дело с сообразительными людьми. Теперь вы самый главный начальник в этом деле. Вы все можете решать по собственному усмотрению. Вы уже сами смотрите и думайте. Для всех вы уже герой и что бы там в Африке не случилось, таковым, в том числе и для нас, останитесь, – с задумчивой улыбкой произнес Мочиано.

– Теперь об оплате труда, – не давая времени никому опомниться, быстро продолжил Мочиано. – Говорят, мистер Капенда, у вас сейчас финансовые проблемы?

– Где это все время обо мне говорят? – сощурив глаза, с интересом и некоторым раздражением спросил Стэн.

Мочиано в который раз уже расплылся в улыбке, а Стэн достал из бокового кармана пиждака сигаретную пачку и, щелкнув большим пальцем правой руки по ее дну, ловко выбил оттуда последнюю сигарету, которую поймал губами. Тут же другой кончик сигареты догнал огонь зажигалки.

– Освобождение заложников – наигуманнейшее действо. Но вы будете рисковать самым дорогим, что у вас есть – жизнью. Поэтому благородный порыв, как и риск, должы иметь вознаграждение, воплощающееся в соответствующей крупной сумме. Учитывая вашу высокую квалификацию, мы предлагаем вам за трудную работу сто тысяч долларов в качестве аванса и вдвое больше потом, после выполнения задания. Деньги мы переведем на ваш банковский счет, наверно, еще до отъезда в Африку. Ваших людей мы тоже не обидим. Мы заплатим им меньше чем вам, но тоже прилично. Если все обойдется удачно, каждый из них после окончания операции в итоге получит по сто тысяч долларов, которые сразу же, вслед за ее успешным завершением, найдет на своем счете. По-моему за три-четыре дня работы, хоть и трудной, сумма неплохая. Не так ли? Если вы там будете толкаться дольше, это уже ваше дело. Поймите нас правильно, мистер Капенда, мы безгранично ценим человеческую жизнь, и ваших бойцов в частности, но средства-то, к сожалению, пока у нас не безграничные. Правда, если вы себя зарекомендуете как сообразительный герой, ваше личное вознаграждение может быть увеличено, – Мочиано опять сделал паузу. – Все транспортные расходы мы оформим сами, – очень довольный собой отметил шеф профсоюзов.

– Не потом, а вдвое больше сейчас. И вдвое больше того, что я получу теперь – потом, – поправил Мочиано Стэн.

– Мы согласны, – за всех не раздумывая ответил Мочиано.

– И еще одно, мистер Мочиано. От того, что сказано на словах, можно отказаться. Это не документ. Многие вообще очень быстро забывают то, о чем они совсем недавно заявили, особенно, если это им неинтересно или невыгодно. На всю жизнь они запоминают нужное только для них лично. Я с этим очень часто сталкивался, но я это говорю не потому, что не верю вам, а вообще. Простите меня, но у меня есть такое правило: деньги для себя и для моих подчиненных, хотя бы аванс, я предпочитаю получать до отъезда и наличными. Не бойтесь я не обману вас и с деньгами не убегу.

Впервые за время вечерней встречи на лице Мочиано появилась не злоба или неописуемое веселье, а растерянность. Едва заметно он посмотрел на Жопэ. Этот взгляд Стэном не остался незамеченным. Жопэ так же незаметно дал одобрительный знак Мочиано, опустив к низу глаза.

– Ну, конечно же. Нет проблем, – оживился Мочиано, всем своим видом показывая Капенде, что тот, даже если и захочет, никуда от него с деньгами не денется и улизнуть не сможет. – Мы же доверяем друг другу как родные.

– Вы меня тоже должны понять, – объяснил Стэн, не обращая внимания на то, что Мочиано считает его своим «родным». – Вполне может случиться так, что мне и моим людям потом уже ничего не понадобится, в том числе и деньги. При такой работе довольно часто так выходит.