Текст книги "Дэзи Фрэдмэн и Стэн Капенда"

Автор книги: Александр Спеваковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

В течение дня отряд несколько раз менял направление движения, то приближаясь, то снова удаляясь от заветной границы спасения. Сколько километров пути было пройдено за день не смог бы точно сказать никто из бойцов Капенды и пассажиров самолета. Ясно было, что люди преодолели расстояние вдвое большее, чем то, которое грозило им засадой или возможностью быть настигнутыми сепаратистами. Каждые два часа путники отдыхали. Во время одного из привалов отдыхать пришлось дольше, так как снова пошел дождь. Палаток на всех не хватало и людям пришлось укрываться от лившей сверху влаги под военными накидками и кусками брезента. Сависски одного положили в отдельную палатку, где он потерял сознание. Эльсону и Вчерашни ценой больших усилий удалось привести его в чувство. К исходу дня дождь прекратился. Стэн отметил на карте место, куда пришел отряд. До территории, контролируемой правительственными силами, было немногим более ста километров.

Около 20:00 бойцы и освобожденные заложники сделали в густом лесу, около небольшого ручья, привал на четыре часа. Люди умылись и как могли привели себя в порядок. Командиры отделений раздали последние продовольственные запасы. Для Сависски Эльсон и Вчерашни снова разбили маленькую палатку под большим узловатым деревом, множество корней которого торчало наруже, над землей.

Капенда сел на траву, снял обувь и носки, разглядывая стертые пальцы ног.

– Ты меня сюда что, ботинки привез разнашивать, – поинтересовался у Стэна подошедший сзади и присевший рядом Джонсон. – Черт бы их побрал!

– Кто тебе помешал приехать на гастроли в своих собственных? Ты же так раньше всегда делал. Свои решил не снашивать, поберечь?

– Все намного сложнее. Моя глупая до невозможности жена их выбросила, как какой-то хлам, – ответил Ник, тоже стаскивая ботинки, – а ведь их сносить было невозможно. Это было произведение искусства, а она выбросила.

– Тогда все претензии не ко мне, а к ней.

– Ты хочешь, очевидно, чтобы она меня за эти претензии оскорбила всякими грязными словами типа «мурло», «идиот», «полудурок», «тупорылый»? Так? Или чтобы двадцать раз сказала «чтоб ты сдох вонючка»?

– Ничего я не хочу, но когда ругается специалист или специалистка, годами оттачивавшая свое словесное мастерство, всегда заслушаешься, особенно, если ругань направлена не в твой адрес.

Друзья переглянулись и улыбнулись.

В 23:15 к Капенде, лежащему на земле, подошел Эльсон и сказал, что Сависски остается жить минуты и, что он хочет сказать Стэну наедине что-то чрезвычайно важное.

Стэн быстро поднялся, подошел к палатке, где лежал Сависски, и на четвереньках залез в нее. Тот тяжело дышал и при красном свете фонаря было видно его подергивающееся потное лицо и дрожащие руки.

– Ну, что у тебя тут? Совсем раскис, вижу. Я же сказал тебе, что надо потерпеть совсем немного. День или от силы два. Эльсон тебе поможет. А потом я отдам тебя хорошим врачам… Все будет нормально.

– Я не хочу чтобы они меня жрали и растаскивали в этом лесу по кускам. Командир, не надо меня заваливать корягами и ветками. Заройте, пожалуйста, в землю по христианскому обряду, как всех обычных людей хоронят. Прошу вас. Хоть я и сволочь, но христианин все же. Не позволяйте зверью меня есть. Похороните. Я очень прошу вас.

– Майкл, ты что? Ничего не понимаю. О чем ты?

– Командир, я в свое время занимался на медицинских курсах и знаю, жить мне осталось считанные минуты. Меня не обманешь. Не надо терять время на лишнее. Прошу!

– Хорошо. Если мы отсюда выберемся, что сказать твоим близким, жене, детям? Не стесняйся, я помогу им и все сделаю как надо и как ты об этом скажешь. Расскажи мне о них и дай координаты.

– Ничего не надо. У меня никого нет. Я один, как грязный шелудивый шакал.

– Ну зачем ты так?

– Все правильно. Жил всю жизнь сволочью и подохну как вонючий пес. Так мне и надо. А вот вы, командир, хороший человек. Очень хороший человек. Я это понял не так давно. Понял. Вот если бы вам пуля попала в пах, разве я потащил вас на себе? Нет! Удивляюсь, как вы вообще в такую компанию попали. Здесь же одно дерьмо.

– Майкл, кончай!

– Я действительно негодяй и подонок. Сейчас, командир, я это докажу тебе. Слушай и не перебивай. Прости. Времени совсем уже нет. Так вот слушай. Меня завербовали сволочные люди, такие же гады как и я. Они купили меня за деньги, за серебрянники… Прости.

– Майкл!

– Командир, умоляю. Остаются секунды.

– Говори.

– Я раньше занимался нехорошими делами. Об этом не буду. Это долго и говорить противно. Я за всю свою жизнь никому не сделал ничего доброго. Только вред. Но на это сейчас наплевать. Меня нашли. Серьезные люди разыскали. Для поездки сюда. Только из-за одного человека все это затеяли. Все остальные заложники их не интересовали. Этого человека зовут Джуранович. Понимаете? Джуранович здесь, рядом с вами. Вы знаете. Он им почему-то очень нужен был. Да. Только один этот друг. Они не сказали почему. Нужен! Я так понял, что он какими-то сверхважными сведениями располагает. Так говорили в Америке. Для этого африканского дела еще несколько человек подобрали. Кто-то там, не знаю в связи с чем, начал упрямиться. Их было двое. Так с ними сразу же разделались. На это тоже плевать. Со мной говорил сначала какой-то Браун. Откуда он и из какой организации я не знаю. У меня такая профессия, что задавать вопросы нельзя. Нужно только слушать было, что говорят. Обещали очень много денег. Деньги дали. Сказали, что после дадут еще больше.

Майкл начал задыхаться. Сделав минутную передышку, он продолжил.

– Потом появился какой-то Гаррис. Сначала говорили о том, что нужно поехать в Африку, добыть там этого Джурановича и просто привезти его в Америку. И только.

Сависски торопился.

– Теперь дальше, все по очереди. Я и еще четверо приехали на дело в Анголу. Сказали, что основная группа прибудет чуть позже. Я никого из этих четверых раньше не знал и не видел. Главным у нас был Кабан. Вы это знаете. Сказали, что мы должны подчиняться только ему и пока он с нами слушать любое его слово. Меня предупредили, чтобы о цели экспедиции я ни с кем не трепался. Ни с кем! Я ни с кем и не говорил. Приехали. Все было нормально. Валяли три дня дурака. В карты играли, пили. Нам сказали, чтобы мы себя тем кто приедет не противопоставляли, основных из себя не строили, были как все, влились бы в коллектив. Так и сделали.

Сависски проглотил слюну, закашлялся, но тут же снова начал быстро говорить.

– А потом, когда вы все прибыли сюда, 7 апреля, все почему-то изменилось. Чехарда началась. Они изменили планы. Перед самым вылетом на место Кабан сказал мне, что Джурановича в Штаты везти не нужно, а следует устранить в Анголе. И еще… Командир… Нужно убрать и вас. Так сказал Кабан перед вылетом к сепаратистам на этих сраных вертолетах. Вы тоже, оказывается, что-то знаете. Еще раз повторяю. Слушайте. С вашими знаниями Африки нам требовалось добраться до заложников, освободить их, Джурановича выдернуть. Опять-таки с вашими же способностями постараться выбраться из этой дыры, а уже перед самой территорией, контролируемой правительственными солдатами, в какой-нибудь суматохе, вас обоих ликвидировать, как бы случайно, так как на земле законного правительства это будет сделать намного труднее. После выполнения задания всех и все бросить и смыться.

Сависски остановился на секунду, сделал глотательное движение и поспешно продолжил.

– Теперь самое главное. Главное, командир. В нужный момент, как мне сказали, ко мне подойдут люди и скажут пароль: «Теперь мы твои начальники!» Понимаете? Им я и должен подчиняться. С этого момента только им. Вот тогда-то все и должно было завертеться. Кто эти люди я даже не догадываюсь. А всего в вашу группу, вместе со мной, как сказали, с этим грязным заданием было направлено семь человек. Новые командиры, наверно, всем и должны сказать пароль тогда, когда это будет нужно. Но я не знаю кто они, ни эти начальники, ни другие завербованные. Командир, не знаю.

Сависски взял правой рукой полу куртки Стэна.

– Командир, честно не знаю. Вы мне верите? Честное слово не знаю.

Стэн не отвечал.

– Командир, простите меня, скота. Стэн прости…

Сависски потянул на себя куртку и с трудом приподнялся, задев фонарь. Осветительный прибор свалился на землю. Стэн взял Майкла за плечи и уложил его обратно на вещмешок. Потом опять положил фонарь на корневище. Свет упал на лицо Сависски. Он был мертв.

Капенда попытался разжать пальцы руки Майкла все еще удерживающие куртку, но тщетно. Хватка была железной. Тогда Стэн со всей силы резко рванул полу на себя. Пуговица с треском оборвалась и отлетела, ударившись о стенку палатки. Стэн выполз наружу и выпрямился.

– Джонсон! – вполголоса сказал Капенда.

– Я, – выплыл из темноты Ник.

– Только что отдал Богу душу Сависски. Возьми двух ребят, саперные лопатки и брезент. Выройте яму. Там, где-нибудь пониже по ручью. Ты меня понимаешь.

– Есть, сэр! – Джонсон развернулся и скрылся в лесной растительности.

Стэн отошел от палатки в лес метров на пятьдесят и остановился у толстого дерева обвитого каким-то растением-паразитом.

– «Как все оказалось просто», – думал он, анализируя исповедь Сависски. – «Люди не захотели торговать своей совестью и их убили. Теперь все ясно с теми двумя ребятами Джонсона, которые не явились в аэропорт. Вот в чем нехитрый секрет их исчезновения. Другие пошли на сделку и живут. Пока живут. Человека смертельно ранило и он раскрылся. А если бы он не был ранен, он ничего бы не рассказал и хлоднакровно убил бы тех, кого надо, чтобы получить за это обещанные деньги. Но, скорее всего, никаких больших денег ему не дали бы. Обещать можно, это теперь модно, впрочем, как и всегда было. Убить того, кому обещаны деньги после выполнения задания, всегда проще, чем заплатить ему эти большие деньги. Это дешевле и для себя спокойнее. Во-первых, лишний свидетель. Во-вторых, если человек продался за деньги, исполняя грязное поручение, то он за другие деньги может продать и нанимателя. А в случае устранения наемного негодяя, тайна уходит с умершим. Можно и убийцу убийцы убрать. Тогда вообще никто ничего не узнает. Так всегда делали и теперь делают.»

Когда Капенда думал о преступлениях и наемных убийцах, он всегда вспоминал удивительно простые способы сохранения тайны в древнем Египте. Умирал фараон. Для умершего правителя рабы строили гробницу. Для того чтобы никто не смог рассказать где находится захоронение и разграбить могилу, необходимо было убить всех тех, кто о ней знал. Воины, охранявшие рабов-строителей, после завершения сооружения гробницы, уничтожали их. После того как охранники, ликвидировав строителей, строем направлялись домой, на них внезапно нападало большое число других воинов, у которых был приказ уничтожить возвращавшихся. Эти воины ничего не знали о том, откуда и куда идут те, на кого они нападали. Охранников рабов убивали всех до единого и никто уже после этого, кроме, может быть, двух или, скорее всего, одного жреца, не знал где находится гробница фараона.

– «Как люди, которые идут на «мокрое» дело, не могут понять такого пустяка, что и их уберут», – продолжал размышлять Стэн. – «Легкая нажива и деньги опьяняют людей и делают их безмозглыми. Легко деньги хотят заработать, забыв, что это невозможно сделать, что они просто не зарабатываются. А если все же много хапнул, сиди и трясись, когда за тобой придут. Либо полиция, либо бандиты. Бандиты прикончат. Себе дороже. На кладбищах таких умных хапуг всегда будет достаточно. Бэлламор ведь никого из этих посторонних завербованных «героев» в живых не оставит. Где гарантия, что заплатят и не убьют? Бэлламору и своих подлецов хватает. Впрочем, он и ими не дорожит. Он ни своих, ни чужих не пожалеет. Одним больше, одним меньше. Они у него вроде мусора. Всегда новая погань как плесень заводится. У таких сволочей, как Бэлламор, другим негодяям все деньги нужно получать заранее и сразу смываться после выполнения задания, чтобы нигде не нашли. Хотя я и не негодяй, мне надо было так же поступить. Жаль, что я у них больше не отнял тогда, перед отъездом.»

Капенда достал из кармана сигареты и закурил.

– «Почему человек всегда поддается обману?» – Продолжал рассуждать Стэн над тем, о чем уже много раз размышлял. – «Алчность творит чудеса. За счет денег люди живут. Каждый хочет иметь их как можно больше, каждый хочет жить как можно лучше. Но абсолютно честно заработать большие деньги невозможно, разве что будучи гением или случайно, притом это очень редко бывает. Такое счастье выпадает единицам. Однако средства очень хочется иметь. Очень. Поэтому когда человеку начинает светить легкий заработок, когда ему вдруг обещают большие деньги, да, может быть, и не очень большие, он уже не в состоянии думать логически, позволяет себя надуть, даже если чувствует, что его обманывают, а иногда и идет на грязное дело, готов жить и строить свое благополучие за счет других. Это – основной принцип активного эгоизма, самая вредная и опасная его черта. Это уже не пассивный, безвредный эгоизм, когда человек просто безгранично любит себя, сидя дома в кресле, никого не трогая. А тот, кто ради денег способен сотворить зло, превращается уже в монстра. Для таких чем больше денег, тем меньше порядочности и человеческих отношений, тем дешевле чужая жизнь. Человеческие отношения существуют обычно на безденежной основе. Ради больших денег всю эту «поездку» устроили, а дуракам много наобещали.»

– «Да, опять меня понесло на бесполезные рассуждения, неспособные что-либо изменить в человеческой сущности», – как бы опомнился Стэн. – «Горбатого ведь только могила способна исправить. Все люди одинаковые. Их всех могила исправляет. Только перед самой смертью они говорят, что начни они жить сначала, все бы было по-другому. Чушь! Все так бы и было. Человек глуп и упрям в своей глупости. На то он и человек, чтобы не обращать внимания не только на чужие ошибки, но и повторять постоянно свои. Однако в настоящее время не об этом, а о другом нужно думать. Семь человек. Из них четверо точно люди Бэлламора. Чунки и Сависски больше нет. По всей видимости, именно Чунка во всей этой компании был самый главный законспирированный агент и он должен был через пароль заявить о своих полномочиях. По его наглому поведению это было видно. Но он «загнул хвоста». С гибелью Чунки нарушилось управление. С ним, живым, наверно, все было бы гораздо сложнее. Неизвестно как бы все обернулось. Однако Сависски сказал «они». «Они подойдут и скажут». Значит у Чунки есть, вероятно, заместитель, как у меня Джонсон, который как и Ник знает, очевидно, тоже достаточно много. Очевидно, вероятно. Черт побери. Кто же он? Остаются Берт Рэд и Аркади Харт. Предположим, что они враги. Предположим, что и они догадываются о моем предположении. Но это только догадки. Сависски о этих двоих ничего толком не знал и не говорил, впрочем, и о Чунке тоже. Они совершенно никак себя не проявили. Оба работали так же как и все остальные.»

Стэн вытащил из пачки вторую сигарету.

– «Все укладывается в рассказ Сависски о действиях, которые должны произойти на завершающем этапе операции еще на земле сепаратистов. Действительно, убить людей на территории законного правительства Анголы будет намного труднее. Все оружие придется сдать и свидетелей будет чересчур много, в том числе и корреспонденты газет и телевидения. Поэтому и от вертолетов эти гады отказались. Через два часа после освобождения заложников все были бы уже в районе контролируемом правительством со всеми вытекающими отсюда последствиями. А в Америке с таким человеком как Джуранович будет еще сложнее. Там о нем не только многие из оборонной фирмы знают. У каждой компании есть конкуренты. Да еще и журналисты опять-таки. Филипп же не единственный, кто знает о нем. Убрать, конечно, можно кого угодно, но сразу будет ясно кто это сделал и зачем. Никакой тайны. Черный материал и белые нитки. Начнут копать и дело с военными заказами всплывет наружу. Для Бэлламора это неприемлимо. Такой исход будет означать для него конец, чего он всеми силами попытается не допустить. Значит все должно произойти только здесь. Здесь все можно списать. С другой стороны, Бэлламор мог отдать приказ уничтожить Джурановича и меня сразу же после освобождения заложников. Этому Бэлламору конечный результат важен, а не то, когда и где подохнут исполнители его замыслов. Но он понимал, разумеется, что это вовсе не будет устраивать наемных убийц, которых после выполнения задания некому будет вызволить из полностью враждебного окружения. Им пришлось бы преодолевать самостоятельно около двухсот километров пути, спасаясь от погонь и засад. Но не это самое главное. Им сразу же пришлось бы иметь дело с моими людьми, «недовольными», что их командира кокнули. С предателями мои друзья церемониться не стали бы. Это совершенно точно. Своя шкура ближе к телу и подонки, продавшиеся Бэлламору, получив такое задание, заподозрили бы неладное и, возможно, заупрямились бы. Вот поэтому уже в самом конце и был разработан, очевидно, вариант с ликвидацией неугодных лиц поближе к территории, занимаемой правительственными силами, где у заговорщиков наверняка есть прикрытие. О агентах и купленных людях Гаррис открыто говорил. Кабан ведь был не один. Нам помогали. Многие помогали. Сколько их я не знаю.»

Огонь зажигалки охватил конец сигареты.

– «Рэд и Харт были раньше осторожны и теперь, если они истинные недруги, будут еще осторожнее, так как не знают о чем был у нас разговор с Майклом. Но знают ли они, что Майкл был тоже завербован? Вероятно, да, если кто-то из них заместитель главного предателя. Так. О них потом. Но есть еще трое. Кто они? Может быть, Сависски ошибся или соврал, говоря о семи? Нет. Ошибиться он не мог. Рассказ был вполне связным и детали не вызывают сомнения. Обманул? На краю могилы обычно не врут, а если и врут, то чтобы спасти свою шкуру, спасти друзей, близких, соратников, получить для них какую-то выгоду или ради идеи. Сависски от всего этого, скорее всего, был свободен и очень далек. Семеро. Трое. А вдруг Сависски, как мелкая сошка, только о семерых знал? Вдруг их больше?»

Чем дальше Стэн продолжал думать, тем стремительнее кружились в его голове мысли. В жаре африканской ночи ему стало прохладно.

– «Трое. Большинство в группе – мои друзья. Я их знаю не один год. Вряд ли Мочиано-Бэлламор осмелился бы вербовать людей, которые должны меня убить, из их числа, даже намекать на такое. Мне же могли об этом немедленно доложить и все сразу провалилось бы. Ошибка тут недопустима. Так, хорошо. Далее. Если люди Бэлламора меня отыскали, для них не составило труда так же легко найти и всех других, с кем я раньше работал в прежних экспедициях. Не секрет для этих гадов и какие бойцы были у Джонсона. У Бэлламора, очевидно, на всех нас подробное досье есть. Когда список группы был в руках у негодяев, люди Бэлламора могли о моих бойцах навести соответствующие справки, все тщательно проанализировать и очень осторожно пронюхать, а затем выбрать из всех кого надо. Могли кого-то и обработать с помощью своих психологов. Кто-то, наверно, мог и согласился. Кто знает?»

Стэн поджал губы. Как относительно любви, у него были свои идеи, касающиеся дружбы, лично им выстроенная классификация. В большинстве случаев, как полагал Капенда, у тех кто находится друг с другом в дружеских отношениях, так же как и в любовных и семейных, кто-то всегда должен занимать главную, властвующую, а кто-то подчиненную роль, с каким-то ущербом для себя. Но все равно, даже и в основном, и в подчиненном положении, каждого к другому должно что-то притягивать. Простого человека к авторитетному, незнающего к знающему, слабого к сильному, подчиненного к начальнику. Первые должны быть рады от того, что им покровительствуют, их просвещают и защищают, вторые упиваются от того, что на лету ловят их каждое слово, что им бесконечно льстят и их нахваливают, что они могут выступать в роли защитника, помощника и благодетеля. В этом Капенда видел взаимную заинтересованность тех кто дружит. По большому счету, он склонялся к тому, что каждый все-таки преследует в дружбе, любви и браке именно свои выгоды, если вдуматься. Идеальным в дружбе Стэн считал бескорыстные отношения, при которых друзья выступают на равных, когда все им нравится друг в друге, они могут всегда найти общий язык, понять другого, поступиться ради друга своими интересами. Такой вид дружбы он считал очень редким.

Не раз Стэну приходилось в жизни видеть, когда на пути дружеских отношений вставали различные препятстствия и практический расчет, превращающие дружбу, особенно ненастоящую, в ничто. Нередко побеждало личное, становящееся дороже дружбы, предающее то, что связывало друзей. Одним из таких личных обстоятельств могла быть связь с женщиной, проще говоря любовь, страсть или просто животное чувство, которые прерывали дружбу на время, а иногда и на всегда. Стэна этот вопрос интнресовал и он нередко думал о том, могут ли на равных сосуществовать любовь и дружба, на каких условиях, и смогут ли женщина и один друг поделить между собой другого друга без примитивной ревности. Несколько неприятных примеров Стэну жизнь уже дала. Он был свидетелем, когда мужчина «увел» у друга женщину и даже женился на ней. Брак, правда, оказался неудачным, но с дружбой после этого было покончено навсегда. То же самое делали и женщины, «кравшие» у подруг их парней и мужей. Другими причинами, прекращающими дружбу, как считал Стэн, чаще всего были стремительный подъем по социальной либо служебной лестнице, дающий глупым людям ощущение избранности, неординарности, обособленности от всех других индивидуумов, обеспечивающий их льготами и привилегиями, которыми они ни с кем обычно не желают делиться, создающий пропасть между бывшими друзьями, между тем, кто взлетел вверх и оставшимся внизу, и деньги. Деньги способны были сделать очень многое. Они всегда нужны и их всегда и всем не хватает, даже богатеям. Где деньги там и обман, там и грязь. Это Стэн уяснил с детства. Капенду всегда от этого коробило, из-за этого он ненавидел деньги, как и Джонсон, не желавший зависеть от них.

Стэн закрутил головой, пытаясь отогнать дурную мысль.

– «Хорошо. О друзьях тоже потом. Теперь четыре человека, с которыми я вместе не работал, но которых знает Джонсон. О причине неявки двоих рассказал Сависски. Их убили за то, что они отказались предать. В этом разгадка. Положим, так. Остаются еще двое молодых. Дэнис Купер и Фрэнк Гордон. Правда, Ник за них ручается. Возможно, это они входят в семерку, но не исключено, что с ними и не стали говорить и склонять к измене после случая с первыми двумя. Все равно их следует рассматривать в качестве потенциальных врагов. А кто же тогда третий? Но если эти молодые не враги? Выходит, что в собственно моей группе уже целых три предателя? Вот и опять вопрос упирается в друзей. Ведь подозревать больше некого. Все свои. Вот зараза! И посоветоваться не с кем. Страшо, но этим третьим, или этими тремя, могут оказаться любые из группы. Любые, с кем приходилось бывать в переделках, на кого всецело полагался и кому доверял. В том числе и Ник? Ну, нет! Ник никогда не предаст друга из-за этих презренных денег или из-за чего-то еще. Хотя деньги ему постоянно были нужны, они всегда и во всем были у Ника на каком-то последнем месте в наших отношениях. Если уж он предатель, то я не Капенда.»

Стэн вспомнил как Ник, умея очень хорошо плавать, нераздумывая бросался спасать утопающих. Скольких людей он спас, рискуя своей жизнью! И зимой, и летом. Стэн сам был свидетелем этому и друзья неоднократно рассказывали о том же. Однажды Джонсон вытащил из ледяной воды двух тонущих подростков, провалившихся под лед, и потом еще их собаку. А как просто, только справедливости ради, как считал Джонсон, не вдаваясь в причины происходящего, он вступался на ночных улицах Нью-Йорка за невинно избиваемых группами хулиганов одиночных прохожих, разделяя с ними побои за это. Да и в Африку Ник не из-за денег поехал, хотя и нуждался в них, а скорее из спортивного интереса. Еще для того, чтобы от жены отдохнуть. Со стыдом для себя Стэн пришел к заключению, что такие люди как его друг Джонсон на подлость не способны.

– «Может быть, кто-то другой из своих?» – продолжил рассуждения Стэн. – «Всех подозревать? Так тоже нельзя. Окажись я на месте подозвеваемых, мне бы это очень не понравилось. Я бы ужасно обиделся из-за такого недоверия. Нет, от этого всего и рассудком подвинуться можно. А кто мне в данный момент в состоянии помочь?»

Капенда закурил третью сигарету и опять начал гнать прочь поганые мысли.

– «Что бы там ни было план не меняется. Спасти, выдернуть отсюда, надо всех. А за Джурановичем придется следить особо и никого к нему, по возможности, не подпускать и от всех оберегать. Прежде всего, от тех двух из четырех, которых мне навязал Бэлламор. Короче, держать все время при себе. Надо присмотреться к тем, кто к нему будет проявлять интерес, особенно тогда, когда будем приближаться к территориям, где не будет уже сепаратистов. Мы в этой игре оба оказались главными действующими лицами. К тому же и славянское единство к чему-то обязывает. А что делать? Немного подожду, а потом введу друзей в курс дела. Джонсона в первую очередь. Но расскажу об этом позже. Ведь мои товарищи, сами того не желая, могут как-нибудь выдать себя или проболтаться. Я толком ничего не знаю, а они-то и подавно. В этом отношении у врагов преимущество. Я вынужден гадать, а эти подонки затаились и выжидают. Ну, хорошо. Еще посмотрим кто кого.»

– Командир, – прервал раздумия Стэна, приблизившийся к нему со стороны спины Джонсон, – мы сделали все как надо. Похоронили Сависски там, внизу. Выкопали в земле яму. Короче, все сделали как надо. Военную одежду снимать с него не стали. Теперь уже, очевидно, все равно, даже если его и найдут. Хотя какой нормальный человек сюда полезет? В куртке и в вещмешке ничего особенного не было кроме кредитной карточки, такой же как у нас всех, водительского удостоверения на имя Альберта Бреннера с фотографией Сависски и этого затрепанного снимка маленькой девочки с какими-то каракулями на оборотной сороне. Чернила расплылись. Ничего не смог прочитать.

– Хорошо. Оставь пока все у себя.

– Понял. А его автомат и пистолет я отдал.

– Кому?

– Этому, ну, я забыл его фамилию…

– Джурановичу?

– Да. А ты откуда знаешь?

– Я так и подумал. Зачем ты это сделал?

– Он попросил.

– А если бы наши дамы у тебя попросили, например, по гранате? Дал бы?

– Нет.

– Правильно. Они бросили бы эти гранаты туда, куда не нужно, людей загубили бы, да и себя заодно. И этот самодур тоже может выстрелить в другую сторону. Ясно. Не туда, куда следует. Может и сам себя убить из-за неаккуратного обращения с оружием. А кто отвечать будет? Знаешь как люди иногда валяют дурака, имея в руках оружие, даже и военные. А он, хоть и мужик, все же гражданский. Нервы могут сдать или померещится ему что-нибудь. Мало ли что может здесь случиться. Все, что угодно. Оружие отобрать! Это мой приказ!

– Понял.

– А если будет препираться, напомни ему, где мы находимся и кто командир. Скажи, что своевольничать и возражать он будет в Америке или в Европе, или там, куда его еще занесет. Наша задача вытащить их всех отсюда, а они обязаны при этом нам подчиняться. Мы не должны выполнять прихоти, желания и дурь каждого. Иначе мы никуда не доберемся и погибнем здесь. Все. Разговор закончен.

– Понял.

– Готовь людей, – Стэн посмотрел на часы, – скоро будем выступать.

– Есть, сэр!

Солдатам понадобилось несколько минут для того, чтобы разбудить изнуренных постоянными переходами людей. Еще через пятнадцать минут все уже были готовы к новому ночному маршу и Капенда вновь повел свой небольшой отряд сквозь лесную чащу, с каждым часом и минутой приближаясь к заветной черте, за которой была безопасность и спасение.